Поставив перед собой в качестве отдаленной цели ту "герменевтическую" мечту о счастье последнего прочтения текста, которую выразил Рикер, вернемся к интригующему вопросу: действительно ли текст традиционной культуры и, в частности, текст "Гиты" содержит что-то нелепое, абсурдное, смешное.
Да, это действительно так. Помимо того, что "Бхагавадгита" начинается в неподходящий момент, она и заканчивается как-то странно и даже, можно сказать, нелепо.
Что такое "абсурд" традиционного текста?
Последние слова в "Бхагавадгите" принадлежат не Кришне и не Арджуне, а сановнику царя Дхритараштры, т. е. отца кауравов, по имени Санджай. Повествование "Бхагавадгиты" идет от лица Санджая, который и пересказывает слепому царю Дхритараштре все, что происходит на поле битвы, в том числе и беседу Кришны и Арджуны.
В этой беседе Кришна завершает свое поучение следующими словами:
Так постиг ли ты мое слово
Напряженьем вниманья, Партха,
Отвратился ли от ослепленья,
Порожденного жалким незнаньем? (18.72)
===
===
Арджуна отвечает:
С ослепленьем покончено, Вечный,
Твоей милостью разум вернулся!
Все сомненья исчезли. Тверд я.
Я готов свершить твое слово. (18.73)
(Пер. B.C. Семенцова)
Это последние слова Арджуны, далее до конца всей поэмы говорит Санджай.
Санджай сказал:
Так услышал я сына Притхи.
С Васудэвы сыном великим
Разговор этот необычайный,
вызывающий в теле трепет. (18.74)
Эту высшую тайную йогу
Я улышал по милости Вьясы
От владыки йоги, от Кришны,
Когда он произнес ее Партхе. (18.75)
Вновь и вновь я душой ликую
вспоминая, о царь, постоянно
разговор небывалый этот
|
|
благодатный Кешавы с Арджуной. (18.76)
Также облик тот дивный Кришны
Непрерывно в уме представляя,
Радость высшую я ощущаю,
Нет конца моему изумленью. (18.77)
Там где Кришна, владыка йоги,
Где великий лучник, сын Притхи,
Там победа, счастье, удача,
в делах праведность — так я знаю. (18.78)
(Пер. B.C. Семенцова)
Завершение "Бхагавадгиты" вполне логично в отношении последних слов Кришны и Арджуны. Кришна, убедив Арджуну выполнить свой долг воина-кшатрия убивать и быть убитым в честном бою, получает последнее подтверждение того, что Арджуна готов выполнить свою дхарму. Здесь все совершенно понятно.
===
===
Однако слова Санджая вызывают ощущение какой-то нелепости, какой-то игры. Напомню, что Санджай пересказывает все происходящее на поле Куру своему повелителю — отцу кауравов, т. е. смертельных врагов Арджуны и других пандавов. Дхритараштра, хотя и слепой, но все-таки царь и при этом, как свидетельствует эпос, нормальный восточный правитель, т. е. деспот.
Может ли придворный, находясь в здравом уме, сказать своему повелителю, что, мол, Ваше Величество, именно на стороне ваших врагов находятся "великолепие, победа, процветание, вечная правда, вот мысль моя" (18.78)? Причем все это говорится до начала битвы, которую каждая из сторон надеется выиграть. Шансов у кауравов больше, так как их армия более многочисленна, чем армия пандавов.
Это не единственный пример неясности речей Санджая. В стихе 18.75 он упоминает Вьясу — "по милости Вьясы". По легенде Вьяса — мудрец, который составил "Махабхарату", а следовательно, и "Бхагавадгиту". В соответствии с традицией весь эпос был впервые прочитан и, если можно так сказать, проигран на царских жертвоприношениях учениками Вьясы. Вьяса, кроме того, считается настоящим отцом царей Панду и Дхритараштры, т. е. дедом пандавов и кауравов. В каком же смысле "по милости" Вьясы "услышал" Санджай беседу Кришны и Арджуны?
|
|
Или, например, две шлоки из второй главы "Гиты", которые также принадлежат Санджаю:
Это слово сказав Хришикеше,
Гудакеша, Врагов Губитель,
Я не буду сражаться — промолвил
И затем погрузился в молчанье.
И тогда ему на Курукшетре
Так скорбящему всей душою
Хришикеша, слегка улыбнувшись,
Произнес, о сын Бхараты, слово. (2.9-2.10)
Эта последняя шлока в переводе B.C. Семенцова наполнена величием, что совершенно правильно, так как передает ауру "Гиты". Буквально же Санджай говорит следующее:
Ему (т. е. Арджуне) сказал Хришикешо (т. е. Кришна),
Смеясь как будто, Бхарата (обращение к Дхритараштре),
===
===
В средине меж двух армий
погруженному в скорбь, такое слово. (2.10)
Что хочет сказать здесь Санджай? Что означает это "смеясь как будто", или "улыбаясь будто", или "начиная будто смеяться"? Сострадая погруженному в скорбь или смеясь над ним? Что показалось Санджаю в этом "как будто"? Какая это метафора: скорби или шутки? Каким теперь нам представляется Санджай? Может быть, это не только придворный сановник, но и придворный шут? В этом случае последние слова Санджая в "Гите" приобретают юмористический оттенок.