Противостояние науки и мифа

Будучи людьми науки, мы хотели бы установить какие-то правила появления в культуре такого идеального деятеля, как-то просчитать эти появления, с тем чтобы установить истоки этой деятельности и истоки движения мира как такового.

===

===

В этой задаче заключается главная моральная и эстетическая динамика науки. Наука как автономная система стремится к максимальному упорядочиванию всего ее окружающего, к его установлению и в этом смысле — к его остановке, как это ни парадоксально. Наука хотела бы заставить мир жить по своим правилам. Ей это не удается.

Невозможность установить научные правила представляется науке абсурдом, безобразием и отсутствием порядка. Таким же абсурдом, если не злым умыслом для религиозного ума является мысль ввести Бога в какие-то научные или человеческие правила.

Здесь мы видим противостояние научного и религиозно-мифологического мышления. Наука стремится опровергнуть все, что не может доказать, и ее противостояние мифу объясняется не ее атеистичностью и рациональностью, поскольку мифы бывают атеистическими и рациональными, а деятели науки — религиозными людьми, а именно тем, что наука как система рациональных априори не может ни опровергнуть, ни доказать существование мифа, или, точнее говоря, причины бытия, выражаемой мифом.

Современная культурология отмечает парадокс научного сознания, которое не может опровергнуть религиозно-мифологическое мышление потому, что в их основе лежат различные принципы. К. Хюбнер, например, высказывает мысль о том, что ведущей идеей мифа является нaчaлo, a вeдyщм принципом науки — правило.

Система основных научных понятий представляет собой априорные рамки, в которые мы заключаем опыт, систему координат, с которой мы соотносим все остальное¹².

Совершенно неверно в этой связи считать, что наука может "победить" мифологию, которая также объясняет мир, но другим, отличным от науки образом.

В современную эпоху, подчеркивает К. Хюбнер, мы находимся в неведении относительно собственной природы и продолжаем полагаться на силу научного познания. В этом отношении, замечает он, мы напоминаем циклопов: подобно им мы научились выковывать могучее оружие, строить гигантские сооружения и создавать чудеса техники, но, как и циклопы, мы одноглазы, точнее слепы по отношению к той изначальности человечности, которая уходит своими корнями в мифическое¹³.

===

===

Как уже отмечалось выше, в отечественной философии до самого последнего времени мифологическая и религиозная картина мира отрицалась как не имеющая какого-либо смысла, как извращенное отражение действительности. Тем самым отрицалась и традиционная и вообще человеческая культура — ведь мифорелигиозные символы универсальны практически в равной степени и для традиционной, и для современной культуры.

В мировой науке, как правило, миф и религия рассматривались как проявление или отражение какой-то другой реальности — социальной, психологической, биологической, т. е. эпифеноменально.

Для культуры же как таковой, т. е. для человеческого способа организации мира в разумно-духовное целое, и тот и другой подходы в разной, конечно, степени представляются неверными.

Вся история человечества свидетельствует нам о том, что религия и миф как институты человеческой культуры в своих разнообразных формах играли огромную роль в обществе. При оценке этой роли необходимо вспомнить одну из мыслей Э. Дюркгейма. Человеческий институт не может быть основан на ошибке или лжи — иначе он не мог бы сохраняться. Если бы он не основывался на природе вещей, он встретил бы в ней сопротивление, которое не смог бы преодолеть¹⁴.

Если мы мысленно объединим высказывания Хюбнера и Дюркгейма о религии и мифе, то это поможет нам увидеть в религиозно-мифологической составляющей культуры не фантастическое отражение в головах людей внешних сил, как в свое время учили нас марксисты, а некоторую правду жизни, меру нашей человечности, которую мы, современные люди, не понимаем.

Дюркгейм совершенно прав: история указывает на онтологическую включенность мифорелигиозной практики в культуру. При этом миф как важная часть культуры принадлежит не только прошлому, но и настоящему, нашей современной жизни.

Соотнесенность мифа и идеала. Миф "признает" идеал

Современное искусство, как и искусство других эпох, принципиально мифологично. В определенном смысле

===

===

современное искусство даже более мифологично, чем искусство традиционное, так как последнее обычно ограничивалось религиозными канонами, во всяком случае установленной нормой соотношения мира образов, т. е. мира художника и мира значений культуры, как правило, религиозной культуры.

Современный художник предоставлен самому себе, его самовыражение и эпатаж не только не отвергаются, но даже, наоборот, поощряются обществом. Казалось бы, художник ничем не связан, он творит из самого себя, но если он делает это ради самого творчества и обладает при этом талантом, он всегда чувствует присутствие чего-то высшего, как говорили раньше, руку Провиденья, влияние муз, какую-то сверхзадачу. Эта сверхзадача непонятна тем, кто не испытывает потребности в творчестве, для них она — фикция, выдумка, какая-то басня.

Если мы возьмем такую область человеческих отношений, как любовь, то увидим, что она мифологична по своей природе. Безусловно, как и в случае с искусством, я не беру техническую сторону этого явления. Любовь, так же как и искусство, можно использовать ради выгоды, ради удовлетворения физиологических потребностей, ради достижения каких-то других целей, однако в ответ человек в таких случаях не получает любви как искреннего чувства и сам не испытывает этого чувства.

Любовь, как и другие высшие ценности, парадоксально бесценностна. Любовь, так же как, например, симпатию, дружбу, вдохновение, талант, можно продать, но нельзя купить. Эти чувства можно "обменять", отдать за деньги, ради выгоды, но их невозможно получить в обмен на что-то материальное. Материальным можно получить только материальное. Можно купить суррогат любви, симпатии, дружбы, суррогат вдохновения, т. е. что-то другое, играющее роль любви, симпатии, вдохновения, можно приобрести предметность этих качеств, купить, к примеру, предмет искусства, но не сами эти качества человеческой жизни.

Человек, искренно любящий, ощущает любовь как живое существо, как дар или как муку, ясно чувствует неземной компонент любви. При этом, так же как и в отношении искусства, человек, не испытавший чувства любви, уверен, что это фикция.

Философия всегда полагала, что такие ценности, как добро, красота, любовь, разум, существуют объективно и могут быть постигнуты только как объективные сущности.

===

===

Платон писал: кто правильно руководимый, достиг такой степени познания любви, тот в конце этого пути увидит вдруг нечто удивительно прекрасное по природе, то самое, ради чего и были предприняты все предшествующие труды, нечто вечное, то есть не знающее ни рождения, ни гибели, ни роста, ни оскудения. Красота эта предстанет ему не в виде какого-то лица, рук или иной части тела, не в виде какой-то речи или науки, не в чем-то другом, а сама по себе, всегда одинаковая; все же другие разновидности прекрасного причастны к ней таким образом, что они возникают и гибнут, а ее не становится ни меньше, ни больше и никаких воздействий она не испытывает¹⁵.

Существование такой вечной красоты, которой не становится ни меньше, ни больше, для искусства и для любви объективно есть благо. Раньше я говорил, что знак, сообщающий о благе, является признаком идеала. Знак традиционного текста, указывающий нам, где находится благо, состоит как бы при знаке, при символе идеала. Идеал вынесен за рамки культурной процессуальности, т. е. мифологизирован, потому что он есть обязательное условие культуры, потому что он обязательно должен быть.

Идеал объективно бытийствует в культуре и точно так же в культуре объективно бытийствует его знак-признак, т. е. миф. Миф объективно бытийствует в культуре потому, что является знаком и признающим идеал, и делающим идеал признанным. Объективно существующая красота, выраженная языком Платона, т. е. платонической чтойностью культуры, есть миф. Этот миф признает идеал любви и искусства, и именно этот миф о существующей красоте делает идеал любви и искусства признанным в определенной культурной чтойности, т. е. объективно существующим в культуре, в способе разумно-духовной организации мира.

Важный смысл мифа заключается в способности мифа делать идеал в культуре признанным. Соответственно миф как знак культуры становится неизбежным постольку, поскольку мы начинаем признавать какой-либо идеал своим. Всякий образец для подражания, всякий идеал, всякий мотив, выражающий стремление к идеалу, может и должен быть мифологизирован. И наоборот, постольку, поскольку мы не признаем идеал или образец достойным подражания, мы его демифологизируем. Демифологизация в этом смысле есть мера непризнания идеала,

===

===

стремление удалиться от этого идеала, противонаправленность этому идеалу.

В платонической философии мы встречаем мысль о том, что все возникающее по замыслу должно возникать в соответствии с образцом. И хотя не для всего есть внешний образец, говорит Платон, любой ремесленник всегда придерживается образца в себе самом, а его форму воспроизводит в материи¹⁶.

Эта мысль важна нам в двух аспектах. Во-первых, даже если художник, творящий из себя самого, делает это не ради искусства, не ради эстетического идеала, а, например, ради денег, у него всегда есть образец, например, престиж или благосостояние, которые обладают своими мифическими признаками. Этот образец и его мифические признаки художник воплощает в предметности художественного произведения. Как бы хорошо это произведение ни было сделано с технической точки зрения, оно не является в действительности произведением искусства, а представляет собой китч. Мы замечаем это на примере рекламы. Рекламный ролик в этом смысле есть воплощенный в предметности искусства мифический компонент денег, признаваемых в качестве идеала.

Во-вторых, любой человек, задумавший что-нибудь сделать, имеет мысленный образец с соответствующим этому образцу мифическим компонентом, делающим образец признанным идеалом. В любых воплощенных замыслах человека — в полотнах художников, в детских рисунках, в мебели, в тканях, в произведениях писателей и философов — можно найти абрисы таких мифических компонентов, являющихся необходимыми признаками идеала.