Арджуна не может выполнить свой долг. Он обращается к Кришне: "Где решенье? Где благо?". Кришна в ответ начинает свой божественный дискурс о благе и разрешении противоречия между бытием и долженствованием. Уже в гл. 3 перед нами предстает образ действенного идеала, указывающего путь, на котором находится благо:
===
===
В этом мире — что делает лучший
Совершать начинают другие.
Он являет пример делами,
а они ему все подражают. (3.21)
(Пер. B.C. Семенцова)
Мудрость этого стиха универсальна и совершенно практична. Если шлоку переорганизовать и немного сократить, то ее точный смысл будет звучать так: "Лучший человек устанавливает образец (pramanam kurute), мир этому следует (lokastadanuvartate)".
Наличие образца, модели, идеала — не выдумка, не репрессалия культуры, а ее объективное бытийствование. Если мы вспомним нашего "метафорического" человека, то поймем, что именно стремление человека стать чем-то другим, являющееся условием бытия культуры, рождает в культуре необходимость идеала.
Человек не может стремиться ни к чему, он обязательно должен стремиться к чему-то, становиться чем-то другим. Образ этого "другого", возникающий как следствие важной черты человека выходить за рамки своей природы, и есть образец, идеал, то, к чему человек стремится.
Соответственно идеал есть опосредованное условие существования культуры. Культура не может быть, не может состояться без идеала, так как без идеала культура не может выполнить главное условие человеческого существования — становиться чем-то другим.
В следующих шлоках Кришна сообщает о благе, способном решить мучающую Арджуну проблему. Он говорит, что нужно делать так, как он, Кришна. Он ничего не должен делать, а вместе с тем он не устраняется от действия, так как если он устранится от действия, весь мир рухнет:
В трех мирах отыскать невозможно
Ничего, что свершить бы я должен.
Ничего, чем бы не обладал я,
Все же в действии я пребываю.
Если б я не вращал, Арджуна,
Колесо своих дел прилежно —
По пути моему бы тотчас
Устремились повсюду люди.
===
===
Стоит мне устраниться от действий
Все три мира, Партха, погибнут.
Так я стал бы причиной смуты
И губителем этой вселенной. (3.22-3.23)
(Пер. B.C. Семенцова)
Если мы отбросим некоторую экзотику, то увидим, что перед нами разговор старшего с младшим, начальника с подчиненным, властителя с подданными. Старшие, обладающие властью, даже если они ничего не говорят, всегда ставят себя в пример, всегда устанавливают образец: делай, как я, выполняй наши указания, следуй нашим советам и т. д. В ответ на нерадение, нежелание выполнить свой долг старшие всегда приводят аргумент: "А вот если и я все брошу и ничего не буду делать!".
Это не прихоть, во всяком случае, не только прихоть или тщеславие власти, но и условие бытия культуры. Кришна тоже ставит себя в пример, намекая, что он-то как раз и есть тот лучший человек, который устанавливает образец. Сообщая о благе, Кришна говорит, что благо — это признак его действий.
В тексте традиционной культуры идеал, в данном случае обобщенный образ Кришны и его действий, представлен мифометафорой, указывающей как идеал, так и пути достижения этого идеала, жизни в этом идеале, т. е. в конечном итоге становления человека как существа культуры.
Почему идеал представлен в тексте мифометафорой? В отношении метафоры дело обстоит более или менее ясно в свете того, что было сказано выше. Понимающая метафора — форма традиционного текста, и в этом смысле совершенно закономерно, что идеал выражается в тексте при помощи метафор.
Но почему идеал, который, как мы утверждали, является внетелесной субстанцией текста, должен быть мифологизирован? Как и во многих других вопросах, традиционная культура идет здесь по пути наименьшего сопротивления, т. е. действует наиболее разумно в широком смысле этого слова, как ни парадоксально это звучит. Выполняя объективное условие культуры, каждый, кто учит, властвует, организовывает, главенствует, так или иначе предлагает пример, образец для подражания. Здесь "старшие" в культуре попадают в ловушку, так как их действия начинают оцениваться "младшими" в свете того образца, который они предлагают.
===
===
"Юниоры" — дети, подчиненные, подданные — могут ничего не говорить, но тем не менее молча, исподтишка оценивать действия "сеньоров", и в том случае, если результат оценки оказывается отрицательным по отношению к предлагаемым идеалам, вся система соподчиненности и выполнения должного начинает давать сбои, долг в отношении образца перестает выполняться.
Традиционная культура предлагает самый простой и надежный выход. Инстанция, дающая нам образец порядка, должна быть вынесена за пределы культурной актуальности. Она должна находиться вне профанической жизни культуры, т. е. такая инстанция должна в идеале быть абсолютом и имманентным, и трансцендентным культуре. Она должна носить подлинный трансцендентальный характер.
Вспоминая Канта, мы можем повторить, что доказательство бытия Бога трудно осуществить рационально, но необходимость его присутствия в мире культуры совершенно очевидна. Без Бога как Высшей ценности, Высшего идеала, Высшего, блага нет иерархии культурных образцов, нет культурной модели и, соответственно, не может быть текста культуры. Отсутствие иерархии культуры означает отсутствие действительных, т. е. текстуально-символических событий, а это, в свою очередь, означает хаос и расточение культуры.
Интерпретация идеала в "Бхагавадгите"
В 4-й главе Кришна, отвечая на критическое замечание Арджуны, вводит в свой дискурс о благе и должном такую абсолютную инстанцию, позволяющую ему предложить Арджуне наивысший идеал, свободный от какой-либо критики, сомнений, неверия. Кришна раскрывает свое истинное трансцендентное миру положение, позволяющее ему знать всю правду о мире и в случае необходимости восстанавливать его правильный порядок. Кришна говорит:
Много раз я являлся в мире,
Много раз приходил ты к рожденью,
Но рождений ты прошлых не знаешь,
Это знанье лишь мне открыто.
===
===
Пребывая всей твари владыкой
Нерожденным, нетленным, вечным,
Я внутри мне подвластной природы
Своей майей себя рождаю.
Всякий раз, когда в этом мире
Наступает дхармы упадок,
Когда нагло порок торжествует,
Я себя порождаю, Арджуна.
Появляюсь я в каждой юге,
Чтоб восставить погибшую дхарму,
Чтобы вновь заступиться за добрых,
Чтобы вновь покарать злодеев. (4.5-4.8)
(Пер. B.C. Семенцова)
Наставления Кришны в том, где находится благо, как вы полнить долг, имеют как бы две стороны: имманентную, человеческую и трансцендентную, божественную. Вот эта двойственная человеческо-божественная сущность блага и долга всегда присутствует в культуре как самоусловие своего существования. Должное благо и Благой долг, выступающие в культуре в роли идеала, всегда одновременно и трансцендентны, и имманентны, и чувственны, и сверхчувственны. Причем трансцендентное и сверхчувственное в этой неразрывной связке всегда властвует, всегда вблит, всегда подчиняет.
Должное, пишет С. Франк, выражает подчиненность человеческой воли высшему, идеальному, абсолютно обязывающему началу и потому не сводится ни к каким эмпирическим началам человеческой природы. В этом смысле "самые секуляризованные формы общества, утратившие сознательное отношение к своей первичной религиозной основе, принципиально, в своей последней жизненной глубине, не отличаются от теократии: покоясь на нравственном начале подчинения человеческой жизни должному, они тем самым обнаруживают, что в них человеческая жизнь строится и формируется через свою связь с абсолютной божественной волей"1.
Значит, мифологическое в тексте, отвечая, как пишет Франк, последней жизненной глубине, а соответственно и природе вещей как таковых, является здесь гарантом выполнения закона
===
===
должного, установления и осуществления вертикали соподчиненности долга в отношении образца, символизирующего благо.
Загадка рождения Кришны
Кришна говорит, что хотя я не должен ничего делать, но я рождаюсь своей силой [sambhavāmyātmāyayā] с целью установления справедливости, закона, порядка [dharmasamsthāpanārthāya].
Рождение своей силой представляет собой сугубо мифологический момент. Это не простая сила, а магическая сила "майя", которая в дальнейшем трактуется как иллюзия.
Б.Л. Смирнов переводит шлоки 4.6-4.8. таким образом:
"Я Атман, нерожденный, непреходящий, я существ Владыка,
И все же, превосходя свою природу, я рождаюсь собственной майей.
Всякий раз, когда ослабляется дхарма
И беззаконие превозмогает, я создаю себя сам, Бхарата,
Для спасения праведных, для гибели злодеев.
Для утверждения закона из века в век я рождаюсь"2.
В комментарии к шлоке Смирнов пишет, что мысль стиха антитетична. Хотя я нерожденный Атман, однако, властвуя над природой, я могу рождаться силой своей майи; непреходящий и неизменный, я как бы изменяюсь в иллюзии. Такое понимание вполне согласуется с духом "Веданты", "Гиты" и ранней "Санкхъи"3. Далее Смирнов поясняет: "Майя есть непреодолимая для обыкновенного человека и неизбежная для всего проявленного иллюзия текучести вечно пребывающего бытия, становящегося таким образом быванием. Школа Шанкары признает майю необъяснимой и отождествляет ее с авидьей, незнанием в активном смысле, то есть с ложным знанием. В самих индийских школах этот термин понимается весьма различно".
В принципе я согласен с этим комментарием, но вместе с тем должен задать вопрос: как рождается Кришна? Что это такое?
Семенцов, объясняя в контексте своей работы эти шлоки, замечает: сообщается тайное знание о рождении и действии Бхагавана5.
На первый взгляд ничего таинственного в рождении и действиях Кришны нет. Вот главная мысль двух шлок, переведен-
===
===
ная практически буквально: "Когда закона упадок возникает Бхарата, тогда себя выпускаю я"
"Природой собственнойповелевая, рождаюсь своей майей"
Как же рождается Кришна в мире, чтобы восстановить закон, порядок, добро и покарать зло? Своей магической силой, своей силой-иллюзией, силой сверхприродной, просто "атмамайей", т. е. тем, что называется "атмамайя"?
Прабхупада, комментируя шлоку 4.7, пишет, что большое значение в этом стихе имеет слово "сриджами", которое не может быть переведено как творение. "Сриджами" означает, что Господь проявляет Себя таким, каков Он есть. Хотя Господь и нисходит на Землю в определенное время, а именно, в конце Двапара юги двадцать восьмого тысячелетия седьмого Ману в одном дне Брахмы, он не обязан следовать этому правилу, потому что полностью свободен и волен поступать по своему желанию. Таким образом, он появляется по собственной воле тогда, когда в мире преобладает безбожие и исчезает истинная религия6.
Характерно, что Прабхупада называет точное время нисхождения Кришны на Землю в своей системе координат и цель этого нисхождения, но не объясняет, как это происходит.
Смирнов, комментируя предыдущую шлоку, обращает внимание на слово "адхиштхана" (природой собственной повелевая). Он, в свою очередь, ссылается на В. Пуссена, который указывает, что у буддистов это слово означает "волево воздействовать на что-то или кого-то". В "Саддхарма-пундарике" сказано, что Будда, воздействуя на самого себя и на других, являет собственное вхождение в нирвану. Выражение "пракритим свам адхиштхая" можно принять равнозначным "атманам адхиштханам", то есть "воздействуя на самого себя". Таким образом, неподвижный в своей сути пуруша, воздействуя на самого себя, являет себя силой своей магии. Ламотт указывает, что акт воздействия включен в пять факторов проявления, перечисленных в шлоке 18.14 Титы".
Так, ограничивая свою запредельную и неподвижную суть, пуруша делает ее способной производить мир (сридж). Подвергшаяся такому изменению трансцендентная сущность становится имманентной пракрита, а пуруша остается неподвижным со-
===
===
зерцателем деятельности своей собственной пракрита. Так он является творцом и нетворцом.
Таким образом в "Гите", по мнению Ламотта, нельзя ставить непроходимой грани между пурушей и пракрита, которую Бхагаван постоянно называет своей. Эта пракрита отлична от пуруши лишь иллюзорно, чарами майи'.
Забавно, что привлекая к пониманию шлок о рождении Кришны достаточно обширный и авторитетный материал (Смирнов, Семенцов, Прабхупада, школа Шанкары, буддийский текст и пр.), мы так и не ответили на вопрос, что же такое рождение Кришны.
Мы подтвердили наше общее суждение о том, что в связке трансцендентного и имманентного в культуре первое всегда властвует, подчиняет, волит, т. е. оно есть первое по природе вещей, но как это происходит, каковы правила этого воления, как конкретно атман-пуруши меняет свою природу, как он остается недвижим, а она — пракрита — начинает двигаться или "нисходить" на Землю, осталось для нас непонятным.
Это и есть, как говорит "Гита", тайна, более тайная, чем сама тайна, которая всегда остается тайной. Таким образом, это самая настоящая, подлинная тайна, потому что, согласитесь, тайна, которая может быть раскрыта, не является тайной в действительном смысле этого слова.
Понимание такой абсолютной тайны означает в конечном итоге подведение ее к метафоре в том смысле, о котором мы говорили выше, — к точечному единству языка и мифа. В нашем случае загадку рождения Кришны можно выразить точечной мифометафорой "атманам сриджамйахам" и в значении волевого воздействия на самого себя, на свою природу, и в том значении, что это волевое воздействие производит атман-пуруша.
Дальше наше рационально-достоверное рассуждение вынуждено остановиться, оставив нас в недоумении, причем это недоумение имеет буквальный смысл. Мы не-до-умеем, не совсем умеем однозначно и рационально-достоверно вывести из многих значений атмана, пуруши, пракрита, майи те конкретные значения, которые определяли бы процесс нисхождения или рождения Кришны. Так же как мы не можем однозначно ответить, например, что такое рождение Афины Паллады из головы Зевса.
===
===
Здесь у нас появляется сильнейший соблазн сказать, что приводить такие примеры ненаучно, что все эти рождения Кришны или Афины Паллады — детские побасенки, фантастическое отражение внешних господствующих сил.
В определенном смысле это верно. Историю Кришны, так же как и всю историю взаимоотношений пандавов и кауравов, можно рассказать как волшебную сказку или как фантастическую историю. Но, конечно, смысл этих историй не в их фантастичности. Более того, сказочность этих историй, т. е. их мифологичность, свидетельствует об их подлинности для мира культуры.