– Ишь, начальница выискалась, – язвительно крякнула бабка. – Когда захочу, тогда и уйду. Ну‑ка, что вы тут лопаете?
Нимало не смущаясь, взяла чистую тарелку и положила себе преизрядную порцию сварганенного Гаруном омлета.
– Молодец, мурза, – похвалила, отведав блюдо. – Эстрагона в меру положил, я не люблю, когда с этой специей перебарщивают. И «утехи для желудка» самое то. Кстати, в мое время в омлет по‑ахтиарски добавляли еще артишоки и сладкий карри. Ты не знал?
– Вам что, правда нравится ЭТО? – озабоченно глянула я на старуху. – Или вы издеваетесь?
– Куда вам, скьявам, понять столь высокое искусство, как кулинария, – с презрением оттопырила губу Зубейда. – Хуже вас готовят только орки или кобольды какие‑нибудь!
– Я никакая не скьява, а журналистка, – уточнила в который раз.
– Это почти одно и то же, – невозмутимо парировала старуха с таким видом, словно речь шла о чем‑то предосудительном.
– Может быть, – дипломатично вставила я, чтобы не вдаваться в дискуссию.
Не успевала я следить за мыслями этой пожилой энергичной женщины.
Зубейда направилась к холодильнику и достала целый поддончик с ванильным мороженым.
– Кстати, ты к тому же и маг неплохой, – облизав первую ложку, снова обратилась госпожа бин Рух к Гаруну. – Защиту‑то какую сварганил, а? Как ты догадался, что нужно «Семь знаков Сулеймана» начертить?
Юноша, до этого словно язык проглотивший, судорожно сглотнул слюну.
– Благодарю вас, госпожа Зубейда. Чему‑то все же меня учили два года.
– Не за что, мурза, – царственно кивнула бабка. – Но на большее не надейся. Да и это тебе удалось лишь потому, что я уже стала не та, что прежде, – погрозила костлявым пальцем. – В прежние‑то годы… Бывало, от меня и архимаги удирали, так что на ходу подметки дымились.
– Что здесь происходит? – вмешалась я. – Какая еще защита? Кого останавливать?
– А ты что, вчера ничего не слыхала, милая? – прищурила на меня око Зубейда. – Как у вас кто‑то выл за дверью?
– Ну, положим, – подтвердила я. – И что?
– Так то была я.
– Здрасьте, приехали, – хмыкнула я в ответ. – Делать вам больше было нечего, что ли, чтоб из себя привидение изображать?
– Почему же, собственно, изображать? – отчего‑то обиделась бабка. – Мне никого изображать не надобно. Я сама по себе единственная и неповторимая. Правда, малец? – подмигнула Гаруну. – Ты когда меня раскусил‑то?
– Когда вы… – студент запнулся. – Когда сказали, что знали моего прадеда. А тот умер сто пять лет назад.
– Угу, знала, – подтвердила старуха. – Он был первым, кому чуть не удалось меня успокоить …
Вздохнула и вновь заработала ложкой, с аппетитом поедая мороженое.
– Хрень собачья! – выругалась я. – Вы оба хотите сказать, что вот эта бабка… что вы и есть привидение?.. Которое обитает в этом отеле уже две сотни лет?
– Двести тридцать пять! – оторвавшись от десерта, уточнила Зубейда.
– Не морочьте мне голову! Да вы выглядите живее всех живых! Привидение… – я задумалась. – Привидение – это нечто нематериальное, воздушное, бестелесное – это в любой книге написано! У того же Оскара Уайльда, например. Что‑то вы не шибко на призрака похожи! Самым натуральным образом сидите и нагло лопаете мое мороженое!
– Сама ты бестелесная! – рявкнула госпожа бин Рух. – Кожа да кости! И чего на тебя только парни засматриваются? Вот я в твоем возрасте была кровь с молоком. Впрочем, я и сейчас еще о‑го‑го… Ты как считаешь, мурза?
– Ну… – невнятно промычал мажонок, опасливо косясь на меня.
С пару минут я стояла с полуоткрытым ртом, переваривая ситуацию.
– Ты уверен? – наконец подала я голос. – Гарун, ты ведь не шутишь, это и впрямь привидение?
– Где уж шутить, такая качественная нежить! Наш профессор Абуюсуф в восторг бы пришел!
– То‑то! – удовлетворилась его ответом бабка и обернулась ко мне. – Кстати, касатка, рот‑то закрой, а то от этого морщины образуются. А в твои двадцать восемь уже следует задуматься о сохранении молодости.
Столь гнусный намек на возраст от дряхлой карги переполнил чашу моего терпения.
– Так, с меня хватит! – заорала я не своим голосом. – Немедленно выметайся отсюда, старая вешалка, или я за себя не отвечаю!
– И что ж ты мне сделаешь? – с любопытством посмотрела на меня Зубейда.
– А вот для начала!
Схватила со стола чашку с уже поостывшим, но еще довольно горячим кофе и выплеснула бабке на платье. Странное дело, однако напиток каким‑то непостижимым образом собрался в коричневое облачко и завис в воздухе, не долетев каких‑то пару сантиметров до старухиного одеяния.
Госпожа бин Рух хищно оскалилась, поддела облачко рукой и швырнула его мне в лицо. Коричневая жижа угодила мне прямо в лоб и растеклась, заливая глаза, нос и рот.
– Ведьма! – взвизгнула окрашенная в кофейный цвет я и метнулась вперед, горя страстным желанием вырвать бабке патлы.
– Сама такая! Скьява! Горная шаромыжница!
Зубейда, только что сидевшая на одном краю стола, непонятно как оказалась уже на другом.
Я судорожно посмотрела вокруг. Взгляд мой упал на приоткрытый ящик с ножами и кухонными молотками. Нет, это, пожалуй, не подойдет. Чего доброго, произойдет то же, что и с кофе. Одно дело – быть обрызганной малой толикой горячей воды, и совсем другое – увернуться от острого клинка или тяжелой отбивалки.
– Я полицию вызову! – пришла в голову счастливая мысль.
– По‑олици‑ю‑у?! – передразнила меня старушенция. – Ну, давай, попробуй.
– А вот и попробую!
Подскочив к окну, я распахнула его и завопила что есть мочи:
– Караул! Полиция! На помощь! Грабят!
– Кричи, кричи! – издевалась карга. – Здешняя полиция это место седьмой дорогой обходит. И правильно делает!
Тут дверь на кухню распахнулась, и на пороге возникли двое полицейских в отчего‑то чуть примятой форме. Не обратив внимания на неопрятность стражей закона, я с радостью бросилась им навстречу. Поинтересоваться, каким образом они вошли в дом, мне в голову не пришло. Видимо из‑за расстройства чувств, вызванного зловредной старушкой.
– Полиция? – вскинула удивленно брови Зубейда. – Надо же…
И тут же… исчезла. Будто и не было ее тут вовсе.
Я от неожиданности чуть в обморок не грохнулась. Вот блин, на кого ж теперь заявлять?!
– Что у вас здесь происходит? – сурово насупил брови толстый полицейский с кожей зеленоватого оттенка.
«Что за тип?» – удивилась я.
– Да, что за шум, а драки нет? – поддержал напарника парень фигурой пожиже.
– Привидение ловим, – глупо улыбнулся им Гарун.
Правоохранители подозрительно зыркнули на паренька. Не издевается ли?
– Документики предъявите, господа хорошие! – потребовал пузатик, протягивая волосатую лапищу.
Студент, замявшись, извлек из кармана водительские права. Полицейский заграбастал документ и принялся самым внимательным образом изучать его. Прочитав имя владельца, удивленно пошевелил кустистыми бровями и принялся буравить взглядом лицо паренька, сличая с фотографией на удостоверении.
– Надо же, Воган, глянь, – протянул он мажонковы права напарнику.
Худой тоже прочитал. И тоже отчего‑то удивился.
– Так, господа хорошие, – вмешалась я, потому что эти игры в гляделки мне надоели, – вы делом заниматься будете или нет?
– Бумаги кажи сперва, – грубо отрезал жирный. – А то, вишь, караул кричат, а сами неизвестно кто…
– Я – новая владелица этого отеля! – предъявила свои верительные грамоты. – И прошу вас избавить меня от присутствия наглой террористки. Вернее, меня терроризируют!
– Разберемся, – буркнул тот, кого назвали Воганом. – Где ваша террористка?
– Только что здесь была, – растерянно пожала плечами я.
– Была да сплыла, – ощерил желтые клыки толстяк. – Сквозь стену просочилась, что ли?
– Она может, – осторожно подтвердил Гарун.
– Не говори глупостей! – цыкнула я на него. – Найдите ее, господа офицеры, и вышвырните из моей собственности. Я в долгу не останусь.
Сделала красноречивый жест двумя пальцами.
– Ну, это само собой, – кивнул Воган. – Пойдем, что ли, Тован, обыщем… то есть осмотрим помещения.
– Ага! – непонятно с чего радостно загоготал толстяк, потирая руки.
Они удалились.
Я уселась за стол и с вызовом посмотрела на потупившегося и неловко переминающегося с ноги на ногу студента.
– Что случилось, парень? Тебя в детстве полицейским испугали? Или ты страдаешь от того, что подумает твоя любимая девушка, узнав, что ты переночевал под одной крышей с посторонней дамой?
Гарун сначала ничего не ответил. Потом поднял взгляд и в упор посмотрел на меня.
– Зря ты так… К тому же у меня нет девушки.
– Да? – не поверила я.
Он кивнул с самым серьезным видом.
– Кстати, чего это тебя бабка мурзой величает? – я покосилась на него подозрительным оком. – И менты почему‑то твоей ксивой заинтересовались… Ты чего‑то явно недоговариваешь, дружочек. Ну‑ка, колись!
Показав кулак, двинулась на парня, намереваясь вытрясти из него если не душу, то признание.
Грохот где‑то в глубине здания заставил меня застыть на месте. Показалось, что дом рушится.
– Что такое? – испуганно взглянула я на мажонка.
– Пойдем, посмотрим? – предложил тот.
Вооружившись большими разделочными ножами, мы покинули кухню.
Следы «обыска», проводимого Воганом и Тованом, были видны даже невооруженным глазом и произвели на меня удручающее впечатление.
Увидев, что вдоль всей лестницы, ведущей на второй этаж, вспорота и оторвана шелковая обивка стены, перевернуты старинные фарфоровые вазы с цветами, до этого мирно стоявшие на ступеньках, что самые ступеньки сломаны через одну, я пришла в ужас и в то же время озадачилась вопросом: когда ж они успели все это испоганить?
Взъярившись, словно тигрица, у которой пытаются отобрать законную добычу, я с воинственным воплем ринулась по следам полицейских. Студент еле поспевал за своей новой работодательницей.
Пробегая по коридору, я механически отмечала нанесенные моей собственности убытки.
Четыре сорванных со стены картины, три перевернутых и сломанных столика, два разбитых вазона с цветами, выдернутая из кадки пальма, расколоченное вдребезги старинное зеркало…
Пожалуй, визит стражей порядка принес пока гораздо больше убытков, чем удовлетворение уязвленной гордыни. Возможно, с нахальной старушенцией можно было договориться за меньшую сумму, чем та, которая пойдет на восстановление испорченного интерьера.
– Ну, я их! – хватала я ртом воздух, потрясая кулачком. – Попляшут они у меня! Все городское управление полиции кровавыми слезами умоется!
Где‑то впереди снова громыхнуло.
Что эти дебилы уничтожили на этот раз? Старинное фортепьяно или облицованный изразцами камин?
Дверь одного из номеров (я про себя с ужасом отметила, что это был тот самый «восточный» номер, в котором мы с Гаруном провели ночь) с треском распахнулась, и оттуда, сбив студента с ног, выскочили слуги закона. Их лица были перекошены от ужаса, а глаза едва не вылезали из орбит. Кто или что так напугало доблестных борцов с преступностью?
Ответ был получен мгновение спустя, когда из дверного проема вылетело НЕЧТО, издающее жуткие замогильные звуки.
Поначалу я приняла ЭТО за некий летающий агрегат – пылесос или что‑то в этом роде.
Но затем, присмотревшись, увидела, что ОНО больше напоминало чучело, на которое вместо лохмотьев какой‑то шутник надел рыцарские доспехи. Нагрудник, меч, щит, шлем‑шишак и прочие элементы вооружения, вышедшего на Земле из употребления с пяток веков назад.
– Э‑ге‑ге! – залихватски доносилось из‑под забрала. – Держи воров!
Полицейские, как два паровоза, с пыхтением пронеслись мимо и загрохотали вниз по лестнице. Казалось, они напрочь забыли о своих пистолетах, никчемно болтающихся в кобурах.
Пролетая мимо меня и остолбеневшего студента, бронированное пугало малость притормозило и прогрохотало знакомым старушечьим голосом:
– Чего стоишь, ворон ловишь, хозяйка драная? Тут злодеи‑самозванцы дом разоряют, а ты и ухом не ведешь! Вот, самой за дело браться приходится. Эх вы, молодежь!
И вновь заулюлюкало, закудахтало, залаяло. От такой какофонии у кого угодно душа бы в пятки ушла. Так, наверное, случилось бы и с нашими с Гаруном душами, если бы мы только что не слышали речь бабуленции, на которую, вроде бы, и велась охота. Так что, охотники и жертва поменялись местами?
– Ты что‑нибудь понимаешь? – вопросительно взглянула я на свежеиспеченного управляющего‑секретаря.
– Не совсем, – не постеснялся признаться парень. – Вижу, что наше привидение пока выигрывает у представителей правоохранительных органов.
– Да что ты заладил: привидение, привидение?! Ты и впрямь веришь, что эта проходимка и есть призрак?
Юноша кивнул. При этом вид у него был такой серьезный, что я поколебалась в своей уверенности.
– У нее аура… как бы тебе это сказать попроще… нежити, умертвия. Я это еще вчера заметил и предпринял кое‑какие шаги, чтобы обезопасить наш ночной отдых.
– С ума сойти! – хлопнула я себя руками по бедрам. – У меня голова кругом идет. Привидение, гоняющееся за полицейскими. Это что‑то с чем‑то. Какие‑то у вас в Ахтиаре странные стражи порядка…
– Слыхала же, Зубейда утверждает, что они ненастоящие полицейские. Я почему‑то склонен ей верить.
– Хм, а чего это я никакой такой ауры у нее не вижу? – озаботилась я, вспомнив, что как‑никак внучка карпатских мольфаров. – По идее, должна бы… У меня дома неплохо получалось…
Выпучив глаза, я уставилась на блондинчика. Тот поежился под моим диким взглядом.
– М‑да, – констатировала я, приуныв. – И здесь облом. А ты, часом, не того‑этого, не призрак?
На всякий случай пощупала его. Мажонок от удовольствия хихикнул.
С первого этажа донесся визг, похожий на поросячий. Мы с новоявленным партнером по гостиничному бизнесу поспешили вниз.
Картина, открывшаяся нашим взорам в холле, была мрачной и комичной одновременно.
Одна из панелей стойки портье, по всей видимости, фанерная, была пробита головами бедных малых, взявшихся обыскивать отель. Как подобное могло случиться, про то, верно, один Аллах знает, но факт оставался фактом. Головы «полицейских» торчали по одну сторону панели, а все остальное, в том числе филейные части – по другую. И к этим‑то частям и примерялось пугало‑рыцарь.
Сначала оно повертело в руках свой меч. Зачем‑то понюхало его, раза два со свистом разрезало воздух, словно пробовало играть в гольф, и покачало головой. Меч растворился в воздухе, и вместо него в бронированной перчатке оказался зажатым пучок розог. Тех самых, которыми строгие учителя секут особо нашкодивших учеников.
Еще два‑три взмаха.
«Вжик‑вжик», – запели прутья.
Как видно, этот звук показался более мил уху металлического монстра. Потому как он кивнул головой и шагнул к «безголовым» туловищам, потешно дрыгающим руками и ногами в тщетных попытках освободиться.
Мы с Гаруном, затаив дыхание, наблюдали за готовящейся экзекуцией. Юноша хотел было вмешаться, но железная бабка повернула к нему забрало и погрозила орудием наказания. Я дернула приятеля за рукав. Тебе, мол, больше всех надо? Как по мне, мерзавцы вполне заслужили порцию березовой каши за учиненный в отеле бардак.
Вжик! И пучок опустился на широкое седалище толстяка.
– Уай! – возопил бедный Тован.
Вжик! То же самое произошло и с задницей Вогана.
– Ой! – вякнул худосочный.
Вжик, вжик. Свистели прутья, попеременно касаясь филейных частей то одного, то другого громилы.
– Уай! Ой! – отвечали они на удары низким баском и хрипловатым фальцетом.
При этом туловища продолжали ожесточенно работать верхними и нижними конечностями.
Наконец, после очередной порции ударов в стойке что‑то треснуло, и испорченная панель оторвалась. Зрители смогли увидеть искаженные от боли и обиды рожи наказуемых.
В стальных пальцах карги снова появился меч.
Бабка взмахнула им разочек, явно намереваясь отсечь бедолагам головы. Полицейские дернулись в разные стороны, но хомут‑панель не отпускал их, держа в одной упряжке. Не долго думая, Тован и Воган обернулись к зрителям и палачу теми самыми местами, которые уже сполна вкусили воздаяния, и ринулись к выходу из отеля.
С жалобным звоном разбились дверные стекла. И нахальные гости испарились.
Призрак в доспехах издал торжествующий вопль «Хей‑хо!» и преобразился. Теперь это снова была растрепанная бабка в легкомысленном комбинезончике розового цвета.
– Что ж, – потерла ладошки ханум бин Рух, – охота, кажись, удалась на славу. Давненько такого азарта не испытывала. Наверное, с тех самых пор, как пару лет назад окунула в сортир одного хмыря, пытавшегося окучить бедного сиротку, принесшего ему из ресторана вечерний чай. Ох, и визжал же он тогда, скажу я вам!
Зубейда величественно проплыла мимо меня, едва не задев за нос. Я заметила, что сейчас бабка, не скрываясь, именно плыла по воздуху, а не делала вид, что ходит, как и все люди, ногами.
– Надейся на вас! – буркнула сердито. – Воры дом вверх тормашками перевернут, а вы и не почешетесь!
Возле Гаруна чуток притормозила. Внимательно обозрев парня с ног до головы, уперла ему в грудь костлявый палец и прокаркала:
– А на будущее имейте в виду: р‑разврата в своем доме я не допущу! Тем паче соблазнения несовершеннолетних!
Последняя фраза вместе со злобным взглядом адресовалась уже мне.
Отыграв эту мизансцену, старуха просочилась сквозь стену и пропала. Будто ее и не было.
Мы переглянулись.
– Да уж, – покачала головой я. – Всего лишь второй день в этом городе, а уже голова от впечатлений пухнет. Что же дальше будет, а?..
Горько вздохнула, но потом практический ум землянки взял свое.
– Кстати, милый, – сладким голосом молвила я. – У тебя как с наличными?
– А что? – встрепенулся студент.
– Ну‑у, – протянула я многозначительно. – Мне бы перышки почистить не мешало. И прибарахлиться заодно. А денег кот наплакал.
Юноша достал из кармана кожаный бумажник и, раскрыв, уставился в него, изучая содержимое.
Я ловким движением конфисковала у студента его сокровища и принялась их рассматривать. Хм, бумажки в 7, 13 и 113 бешликов, монетки. На купюрах красовались профили какого‑то носатого и бородатого мужика в феске.
– Девлет Тринадцатый Герай, – пояснил Гарун с придыханием. – Ныне правящий хан Кырыма.
– Угу, – кивнула я. – А чего такие странные номиналы?..
Юноша не понял.
– Семь, тринадцать, сто тринадцать… В других мирах приняты круглые цифры, типа, десять, двадцать, пятьдесят, сто…
– Это священные числа Сулеймана ибн Дауда, мир им обоим, – с благоговением ответил студент.
– А почему на ваших деньгах надписи на русском? – задала я вопрос, мучивший меня с самого появления в Ахтиаре. – Да и говорят у вас отчего‑то на этом земном языке.
– Почему на русском? – парень начал вертеть купюры, словно в первый раз их увидел. – Обычный тартарский язык. И говорят тоже по‑тартарски.
– Но я все понимаю!
– Правильно. У тебя произошла адаптация к нашему миру. Ты же скьява.
Снова здорово. Что же значит это таинственное слово?
Пожала плечами.
– Ладно, возьму чуток взаймы, если ты не против? Потом сочтемся… Кстати, не составишь мне компанию?..
– Через пару часиков, а? – просительно сложил ладони Гарун. – Мне бы надо срочно домой смотаться. Родителей предупредить. А то, наверное, волнуются. Вчера брат из дальней поездки вернулся, отметить хотели по‑семейному, а я вот…
– Позвонить им нельзя? – надулась я.
Жуть как не хотелось оставаться одной в доме с привидением.
– Экстрафон, как нарочно, разрядился, – показал коробочку, с виду походившую на земной мобильник, парень.
– Ну, ладно, – смилостивилась. – Только чтоб недолго. А то мне на людях показаться не в чем.
– Я мигом! – просиял юноша.
– Привет брату! – прокричала ему в спину я.
А сама подумала, что если этот старший брат такой же симпатяга, как и мой кавалер, то я была бы не прочь познакомиться и с ним.
Глава 4
Берегитесь женщин
Оставшись в одиночестве, я отправилась шататься по «Удаче», владелицей которой стала столь специфическим образом. Большинство номеров было в более‑менее приличном виде, разве что давно уборки не видали.
– Блин, как все пылью позарастало, – буркнула я себе под нос, проведя пальцем по какому‑то из подоконников.
– Ты хозяйка, тебе и убирать, – немедленно откликнулся подоконник ехидным старушечьим голосом.
Гос‑спади, нигде не спрячешься от этого вредного привидения.
– Я, между прочим, не с вами разговариваю, – огрызнулась я, быстренько ретируясь из номера.
– Разговоры с самим собой – первый признак сумасшествия, – наставительно произнесла дверь, шлепая меня по заднице.
Хм, ну и кто тут из нас еще шизой страдает?
А это что за помещение?
Я вошла в просторную комнату, все стены которой были заняты массивными деревянными шкафами, полки которых ломились от книг, статуэток непонятных божков и неведомых мне животных (животных ли?), причудливых форм сосудов, изготовленных из глины и металла.
Библиотека? Музей? Возможно, и то, и другое. Но зачем подобное помещение в гостинице? Это ж не какой‑нибудь аристократический клуб. Хотя, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом соваться не стоит. Бог его знает, как тут обстоят дела с отельным бизнесом. Может, у «Удачи» фишка такая – место, где останавливаются интеллектуалы. Или здешние маги.
Вон на столе стоит большой хрустальный шар, какими обычно пользуются всякие там ясновидящие и гадалки, по крайней мере, на Земле. Сама видела в кино, а пару раз и живьем, когда писала цикл статей о московских ворожеях и предсказателях.
Подойдя к хрустальной сфере и смахнув с нее все ту же вездесущую пыль, я возложила на шар руки. Минуту‑другую ничего не происходило. Гладкая поверхность оставалась холодной. Вздохнув, я уже собиралась убрать ладони, как вдруг внутри шара промелькнула какая‑то искра, и поток сияния соединил шар с шариком кулона на шее. И хрусталь сразу потеплел, а затем замерцал молочно‑туманным светом. Потом оправа с почти неслышным щелчком раскрылась, и маленкий шар прикатился к большому.
– Ешкин кот! – воскликнула я, обалдело пялясь на сферу.
Автоматически потянулась за украшением…
– Убери руки, придурошная! – завопил шар голосом покойной, но не упокоенной Зубейды бин Рух. – Скьява малахольная! Куда лезешь?!
Послушно отдернув руку, я опять положила ладони на большой шар, и они словно приклеились к внезапно ставшему горячим, как кипяток, хрусталю. Я упала в стоявшее рядом со столом большое и жутко удобное кожаное кресло и скукожилась там испуганным воробышком.
Чуть отдышавшись, попыталась собраться с мыслями. Итак, что мы имеем? А ничего, кроме отеля, пусть хоть и в удачном по здешним меркам месте, но в довольно запущенном состоянии, да еще и со сварливым призраком в придачу. На 29‑м году жизни угораздило Марину Батьковну попасть в невесть где находящийся Ахтиар, к тому же практически без гроша в кармане. Багаж отсутствует, то есть ни шмоток, ни косметики, ни вещей первой необходимости в наличии нет. Короче, ноль без палочки. Нет, ну мне, разумеется, не привыкать к экстриму: журналистская работа – вещь такая непредсказуемая, что куда только не заносило меня по заданию редакции и по собственной инициативе, которая, как известно, наказуема.
Вот, например, та же московская женская тюрьма, куда меня бросили, прихватив вместе с десятком других зевак с места суда над панк‑группой «Ути‑Пути». Я только‑только уютно примостилась под развернутым плакатом «Судья! Останови безумие! Освободи Ути‑Пути!», чтобы нащелкать на смартфоне пару абзацев для репортажа, как дюжие молодцы в шлемах и броне взяли меня под белы рученьки и потащили в автозак. И никакие вопли о свободе прессы их не проняли. Засунули, как селедку в банку, в накалившийся на солнце автобус и повезли бог весть куда.
Короче, очнулась от шока уже в тюряге, чтобы испытать куда больший шок от увиденного и услышанного. Хорошо хоть главред вовремя вмешался и отыскал меня в этом адовом круге. А то был бы спецкору «Свободной газеты» Марине Образцовой полный и окончательный абзац.
Почему‑то вспомнилось, каким крокодильим взглядом провожала меня подполковник внутренней службы Кристина Викторовна Сорокина. Казалось, еще чуток, и из глаз грозной тюремщицы слезы польются от досады, что от нее ускользает такая лакомая добыча…
Да, всякое бывало (или не бывало, потому что снова подумалось – это не мои воспоминания, ну, не сидела я в тюрьмах, и баста!). Но такого… Кулон этот оживший, шар говорящий…
– Ешкин кот, – тяжело вздохнула я.
И вдруг увидела, как из одного угла библиотеки‑музея в другой важно шествует полупрозрачное создание, отдаленно напоминающее представителя семейства кошачьих. Наверное, так по представлению Зубейды бин Рух должен был выглядеть всуе помянутый мною «ешкин кот».
– Скьява, – высунув язычок, подразнило меня животное перед тем, как просочиться сквозь стену.
Да что ж это такое, в конце концов! Надо уже выяснить, что означает это чертово слово. И где это еще сделать, как не здесь?
Пошарив взглядом по полкам, я наткнулась на шеренгу томов одинакового цвета. Надпись на корешках гласила, что это «Большая Кырымская Энциклопедия». Через полминуты вытащила хорошо сохранившийся том словаря, выпущенного Ханской Академией наук и помеченного буквой «С».
Шевеля губами, вчиталась в короткую статью. Она хоть вроде и по‑русски была написана (или и впрямь на тартарском, как утверждает Гарун?), да не на русский ум. Будто какой‑нибудь фантастический роман издательства «ОМЕГА‑Книга» читаешь из любимой юмористической серии.
«Скьява – разновидность ведьм, практикующих особую магию. Слово имеет также ругательное, завистливое и саркастическое значение. Вопреки распространенному заблуждению, не имеют отношения к Тьме, равно как и к Свету в обычном понимании, хотя иногда именуются светлыми ведьмами. При этом практически не зафиксированы случаи служения скьяв злу.
Основные умения: снятие и наложение порчи, способствование росту надоев молока у коров, шерсти у овец, яйценоскости у домашней птицы и сала у свиней; способность насылать болезни и останавливать их; возможность управлять погодой: останавливать град, засуху, и т. п.
Согласно вендийской книге «Ооржак Шолбаан», имеют бессмертную королеву, летающую на огромном черепе, запряженном черными петухами (научной магией отрицается).
В отличие от обычных магов, включающих в себя две категории: прирожденные и ученые, сила и мастерство скьявы дается только от природы.
Как всякие прирожденные маги, скьявы в своем отношении к людям обычно добродушнее, чем ученые. В истории зафиксировано немало случаев, когда они даже помогали людям избавиться от последствий затей ученых магов (по мнению представителей научной магии, утверждение опять‑таки является ошибочным).
Ряд кланов скьяв исповедует равенство всех своих членов, другие сохранили деление на простых ведьм и высших – «тшернис » (чернь) и «регнис » – владычиц.
Горные ведьмы любят по праздникам принимать у себя представителей различных нечеловеческих малых народцев – лесовиков, водяных, домовых и т. п.
Впервые упомянуты в «Свитках Хелено» и в «Книге Нэйт» (Черная земля). «Плач об утонувшей стране», восходящий к Ата‑Алану, называет предками скьяв царя Гиль‑Гамеша и богиню Иш‑Тарр.
Согласно их собственным легендам, ведут свой род от амазонок, воевавших в глубокой древности под началом Лунной Матери (смотр.) с Черными Сестрами (смотр.) – служанками Лилит Проклятой (смотр.). По слухам имеют своих цариц, стареющих и умирающих, но живущих веками.
Проживают кланами по всей Рее, а также в ряде ближайших миров – Нарьякане, Логрисе и на Земле (только Восточная Европа, регион Карпат)…»
Вот так… Некоторое время переваривала информацию.
Стало быть, я типа ведьма, как говорят у нас на Земле. Правда, склонностей принимать у себя домовых, управлять погодой, а тем более летать на огромном черепе за собой не замечала, но местным‑то этого не объяснишь. Кое‑что я и впрямь умею, но все в пределах нормы. Конечно, вот этот файербол, который вчера ни с того, ни с сего сотворила, меня немного напряг. Дома я подобных штучек вроде бы не вытворяла. Ну, там сигаретку щелчком пальцев поджечь… Или камешек взглядом бросить. Так малюсенький же, а не глыбу. Надо будет на досуге потренироваться. Вдруг и впрямь смогу? Тогда хоть на работу в строительную кампанию устраивайся. Подъемным краном. Ха‑ха.
Значит, правду говорят, что голос крови не обманешь! Черт, а помнится оставшаяся в своем мире (счастливая!) Алиска что‑то говорила про каких‑то старушек из того казино, вертевшихся около их стола. Уж не родичи ли по маминой линии удружили? Вдруг мне наследство какое причитается, да не простое, а магическое, а старым грымзам неохота отдавать его почти чужачке, среди чужих выросшей? Ну и загнали в соседний мир. Но истину я узнаю, только когда вернусь. Если, конечно, вернусь…