Паллас ждал.
– Свадьба Эйми действительно важна для меня – не могу поверить, что ты в этом сомневаешься. Честно, Джек, слезы были настоящими.
Агент выждал еще немного. В конце концов она сознается. У него всегда сознаются.
Под его тяжелым взглядом обманщица заерзала:
– Ну, ладно, ладно. Слезы частично были настоящими, – и раздосадовано покосилась на допросчика. – Ты в этом действительно профи.
– Знаю, – ухмыльнулся Паллас, поднял с пола бокал и вручил подопечной. Последовав за агентом вниз, она увидела на кухонной стойке пакеты с едой.
– Присаживайся, а я пока накрою на стол, – предложил Джек. – При твоем эмоционально неустойчивом состоянии мне бы не хотелось, чтобы ты и дальше выматывалась.
Камерон наблюдала, как Паллас вытаскивает из пакетов белые картонные коробки и расставляет их по стойке, и вопросительно подняла глаза, когда он остановился.
– Ну вот… пожалуй, и вся сервировка.
– Ничего себе, – рассмеялась хозяйка, – ты действительно пойдешь на что угодно, лишь бы произвести впечатление на девушку, – и ухватила палочки и ближайшую картонку, явно не особо смущаясь непрезентабельной подачей.
Сначала за едой они обсудили расследование дела Робардс. А когда начали убирать со стола, Камерон перевела разговор на ранее запретную для них тему – три года, проведенные агентом в Небраске. Памятуя о подводных камнях такой беседы, Джек решил рассказать об одном из своих последних заданий – поимке банковского грабителя, которого из‑за повадки оставлять вазелиновые отпечатки своей филейной части на окнах рядом с выпотрошенными ночью банкоматами местная пресса окрестила «Задничным бандитом»[19].
Выбрасывая пустые коробки, Камерон старалась не рассмеяться, но с позором провалилась.
– Извини. Уверена, это было очень важное расследование. И как же вы поймали этого типа? – Она снова начала хихикать. – Выстроили подозреваемых со снятыми штанами в ряд для опознания?
– Ха‑ха‑ха, – передразнил Джек, протягивая руку ей за спину, чтобы выбросить остальной мусор. – Нет, этого типа поймали, потому что в один из разов, размазывая вазелин по заднице, он оставил отпечатки пальцев, и мы их идентифицировали. Он уже сидел за ограбление круглосуточного магазинчика.
– Хотелось бы мне видеть, как ты производил его арест, – заметила Камерон, прислоняясь к стойке и отпивая вино.
– Это был звездный час моей карьеры, – сухо бросил Паллас, запихивая в холодильник сложенные хозяйкой в судочки остатки ужина. Закрыв дверцу, он увидел, что собеседница смотрит на него с неожиданно серьезным выражением лица.
– Что‑нибудь не так? – спросил агент.
– Я должна кое‑что тебе рассказать. О том, что произошло три года тому назад… Это не я сослала тебя в Небраску.
Осознавая услышанное, Джек провел рукой по губам:
– Выкладывай.
ГЛАВА 21
Пока Камерон исповедовалась, Джек мерил шагами кухню.
Помощница прокурора сперва затронула дело Мартино, рассудив, что желательно прояснить все с самого начала, и рассказала, как Бриггс принял решение не предъявлять обвинений и распорядился не разглашать этот факт ни ФБР, ни кому бы то ни было.
– Я тогда только‑только начала работать в прокуратуре – мне не хотелось идти на конфликт, – призналась она. – Если бы разговор с Сайласом случился сейчас, все было бы иначе.
А потом выложила и все остальное: про старания своего шефа уволить Палласа, про знакомого из Минюста, про встречу с Дэвисом и даже про свой ответ на вопрос начальника ФБРовцев, почему она хочет помочь.
– Понимаю, что перевод в Небраску не ахти какой результат, но все же лучше, чем оказаться вовсе уволенным со службы. Это самое большее, чего я могла добиться в сложившихся обстоятельствах.
Когда она закончила, агент ничего не сказал. Прошла минута, и…
Паллас по‑прежнему молчал.
А затем, прикипев к собеседнице глазами, прошествовал к ней через кухню.
Камерон подобралась. Судя по взгляду, Джек сейчас ее или придушит, или…
Он поцеловал ее – жарко, требовательно. Когда Паллас оторвал губы от ее рта, они оба не могли отдышаться.
– Почему ты не рассказала мне этого три года назад, до моего отъезда?
– Ты заявил тридцати миллионам человек, будто у меня вместо головы задница. Смешно, но такие слова отбивают всякую охоту к конструктивному разговору.
– Да уж, – улыбнулся Паллас. – Ну, и что нам теперь делать?
Словно она знает.
– Думаю, нам надо обсудить правила в данной ситуации. Правила твоего проживания в этом доме. Со мной.
Джек отодвинулся.
– Верно. Рамки поведения. Неплохая мысль.
ФБРовец пробежал пальцами по шевелюре, прислонился к барной стойке рядом со свидетельницей и, покосившись на нее, шумно выдохнул:
– Полагаю, первое, о чем следует договориться: чтобы ты не шастала по дому в обтягивающих футболках и штанишках для йоги.
– Хорошо. Перестану, как только ты побреешься.
Паллас потер ладонью щеку и ухмыльнулся:
– Нравится щетина, да?
А то.
– Я предупреждал, чтобы ты на меня так не смотрела, – сжал челюсти Джек.
В его взгляде она увидела и возбуждение, и внутреннюю борьбу.
Плевать.
Камерон преодолела расстояние между ними и поцеловала его. Словно отбрасывая всякие вступления – против чего она нисколько не возражала, – Джек подхватил ее под бедра и приподнял. Не прерывая поцелуя, Камерон обвила ногами его талию, и Паллас вынес ее из кухни, направляясь к лестнице.
– Наверное, это плохая идея, – провела Камерон ладонями по мускулистым плечам и рукам, восхищаясь легкостью, с которой они удерживали ее на весу.
Джек с вызовом прикусил ее нижнюю губу:
– Ну, так останови меня. Напомни, что я не должен сближаться с тобой, пока ты свидетельница в моем расследовании.
Она запустила пальцы в темную шевелюру.
– Звучит очень путано.
На верху ступеней Паллас прижал ее спиной к стене, поцеловал в шею и мурлыкнул у основания горла:
– Скажи, что мне надо притормозить.
– Вероятно, надо, – закрыв глаза, почти простонала Камерон и передвинулась так, чтобы твердая выпуклость в его джинсах оказалась между ее бедер.
Резко втянув воздух, Джек внес ее в спальню.
– Скажи, что у тебя просто комплекс благодарности за то, что я сегодня спас тебе жизнь.
– Думаю, это вполне возможно.
Он опустил ее на кровать и медленно наполз сверху. Голос звучал хрипло.
– Просто скажи, что не хочешь этого, Камерон.
Она провела пальцем по ссадине на щеке агента:
– Извини, но врать я не стану.
Паллас поцеловал ее, и в обоих словно что‑то щелкнуло. Камерон стала дергать наплечную кобуру, понятия не имея, как снять эту чертову штуковину. Руки Джека блуждали по ее телу. Он сгреб подол ее футболки, собираясь стащить одежду через голову.
– Только швы не зацепи, – пробормотала Камерон в его губы.
– Ч‑черт, – прошипел Джек и внезапно откатился в сторону.
– Нет… куда это ты? – Если не за презервативом, то сейчас у них состоится крупный разговор. И очень многие ее слова будут нецензурными.
– Тебя же сегодня подстрелили, – выдавил он между прерывистыми вдохами.
– Ничего страшного, – потянулась к нему Камерон. – Всего‑то две десятых балла, забыл?
Ухватив за кисти, Джек прижал ее к постели.
– Теперь уже на что‑то похоже, – одобрительно глянула она.
– Господи, Камерон. Я только что узнал, что последние три года был настоящим придурком. Не заставляй меня быть придурком и сейчас. Давай хотя бы это сделаем правильно. Ты ранена, ты в расстроенных чувствах – я не хочу воспользоваться ситуацией.
Свидетельница сердито зыркнула снизу вверх:
– Неудачный момент ты выбрал, чтобы снова начинать вести себя мило. По‑моему, мы уже об этом говорили.
– Поверь – мне ничуть не легче, – слез с кровати Джек. – Как бы там ни было, тебе сегодня нужно отдохнуть. А если я не уйду, отдых ты получишь в последнюю очередь. – Он протянул руку и помог ей подняться.
Камерон встала с кровати и последовала за агентом до порога. Глядя на нее, Джек задержался в дверях: волосы его были взъерошены, глаза приобрели оттенок горячего шоколада. Сексуальные глаза, вот только секса она так и не получила.
– Знаешь, утром я, наверное, буду благодарна за то, что сегодня ты оказался таким джентльменом.
– А сейчас?
– А сейчас мои чувства к тебе далеки от приятных.
– Мне не привыкать, – ухмыльнулся Паллас и пошел по коридору в гостевую спальню, но, прежде чем войти в комнату, остановился: – Кстати, у меня в комоде лежит какая‑то мужская футболка.
– Белая, с эмблемой «Сокс»?
– Угу.
– Это Колина. Он, должно быть, забыл ее здесь в одну из своих ночевок.
– Вы двое точно просто друзья? – с подозрением переспросил агент.
– Да, – рассмеялась на это Камерон.
– И ты уверена, что он гей?
– Абсолютно.
Джек с удовлетворенным видом кивнул:
– Спокойной ночи, Камерон.
И до утра она его не видела.
* * * * *
Паллас переоделся в спортивные брюки и футболку, оставив пистолет на лодыжке, и постоял в дверях своей комнаты, прислушиваясь к доносящимся из коридора звукам. Камерон готовилась ко сну. ФБРовец неторопливо проделал собственную процедуру, затем проверил почту на смартфоне. Покончив с делами, Джек бросил пару подушек к спинке кровати и лег, закинув руки за голову. Он подумывал полистать прихваченную с собой книгу, но настроение у него было совсем не для отдыха.
После того как шум стих, агент выждал еще тридцать минут – на всякий случай, затем встал, прокрался по коридору и, неслышно шагнув в спальню Камерон, остановился на пороге, прислушиваясь к ее тихому, ровному дыханию. Удовлетворенный тем, что свидетельница уснула, Паллас скользнул в угол комнаты, опустился на пол возле заколоченного досками французского окна, которое выходило на балкон и пожарную лестницу, и прислонил голову к стене.
Джек сидел в темноте и сторожил.
Он знал, что сон в конце концов сморит его – доводилось спать и в более неудобных местах, – но это будет неглубокая дрема без сновидений. При необходимости он окажется наготове в одно мгновение.
И помоги, Боже, тому, кто попытается пробраться мимо.
ГЛАВА 22
На следующее утро Камерон открыла глаза совершенно дезориентированная. Ей потребовалось время, чтобы стряхнуть ночные кошмары и убедить себя, что это всего лишь сновидения.
Она села, пытаясь различить в тишине особняка какие‑то звуки, но ничего не услышала. С другой стороны, Палласа никогда не было слышно, пока он этого не хотел. На долю секунды Камерон задалась вопросом, не следует ли ей забеспокоиться о ФБРовце, но затем рассудила, что (а) это же Джек и (б) случись что‑нибудь с ним, она не раздумывала бы в кровати, потому что попросту была бы мертва.
Странное ощущение – валяться в постели, зная, что где‑то в твоем доме бодрствует Паллас. Поднявшись, Камерон побрела в ванную, почистила зубы и включила душ, чтобы вода прогрелась, пока она разденется. Когда она вытянула руку над головой, чтобы снять с себя футболку, раненое плечо жалобно запротестовало. Отогнув нашлепку, Камерон глянула в зеркало, желая убедиться, что рана выглядит нормально.
Принять душ и вымыть голову, стараясь не намочить при этом швы, оказалось не такой уж легкой задачей. По предписанию врача в течение первых суток рану требовалось держать сухой. Пострадавшей определенно пригодилась бы сторонняя помощь в ванной – и эту помощь можно было бы получить, не реши кое‑кто, что самое время вести себя по‑джентльменски.
В результате она еще больше разворчалась на Джека.
После душа, прежде чем отправиться вниз, Камерон быстренько накрасилась, но волосы сушить не стала, решив, что не стоит возиться, раз ей перед репетицией свадебной церемонии, скорее всего, придется причесываться заново. Зайдя на кухню, она увидела, что агент работает, устроившись за стойкой.
– Доброе утро, – глянул на нее поверх компьютера Джек. А потом посмотрел снова, на этот раз подольше. Кажется, она сегодня «забыла» надеть бюстгальтер. Еще одно «упс». – Ты что, дразнишься?
– Твои проблемы, приятель. Я и так вдоволь повеселилась, смывая с волос кондиционер.
Агент какое‑то время переваривал услышанное.
– В толк не возьму, что это значит.
Так и задумывалось. Заметив, что ее ждет свежесваренный кофе, свидетельница вздохнула. Джек Паллас просто невозможен – на него все труднее и труднее сердиться. А ведь раньше это у нее отлично получалось.
Камерон достала из шкафа кружку с изображением озера Мичиган, налила себе кофе и, сделав глоток восхитительно горячего напитка, мало‑помалу начала чувствовать себя человеком.
– Похоже, ты очень занят.
– Впереди насыщенный день, – ответил Джек.
С влажными волосами, в серой футболке с коротким рукавом и джинсах Паллас выглядел неформально шикарным и довольно бодрым. Камерон рассудила, что охраннику, должно быть, неплохо спалось в гостевой кровати.
– У тебя слабый сигнал интернета, – посмотрев на свой компьютер, нахмурился агент.
Хозяйка обогнула стойку и устроилась рядом.
– Раньше с этим никогда не возникало проблем. – Бросая взгляд на экран, она заметила на предплечье Палласа шрам. При коротком рукаве его было невозможно не заметить: рваный, уродливый, несколько сантиметров в длину. Из материалов дела помощница прокурора знала, что с противоположной стороны тоже остался рубец – там, где нож пробил руку насквозь.
Она промолчала, не желая ставить Джека в неловкое положение.
– Выглядит не очень симпатично, правда?
Камерон мысленно отругала себя за бестактное разглядывание. С другой стороны, ФБРовец подмечал любую мелочь.
– Не представляю даже, насколько это было больно. – Подняв глаза, она увидела, что Паллас наблюдает за ней.
– Чуть больше, чем ноль целых две десятых. Итак, – сменил тему агент, – нам сегодня предстоит пятичасовая поездка. А значит, в дорогу следует отправляться не позднее одиннадцати, если хотим, чтобы ты успела на репетицию.
– Мне нужно позвонить Колину, – вдруг вспомнила Камерон. – После того, как его бросил Ричард, мы решили ехать на свадьбу вместе.
– Я уже поговорил с твоим приятелем – он звонил сегодня с утра, чтобы узнать, как у тебя дела. Колин поедет на своей машине.
– Ты что, отвечал по моему телефону?
Джека, похоже, развеселил ее вопрос.
– А в чем проблема?
– Ты сегодня явно в ударе – с самого утра всем распоряжаешься.
– Наверное, нужно внести в дело ясность: независимо от того, что произошло нынешней ночью…
– Да, но ведь ничего не произошло, забыл?
– …когда речь идет о твоей безопасности, порядок тот же, как в любом другом случае защитного наблюдения. В том смысле, что главный здесь я – и на эти выходные, и на все время, которое понадобится, пока мы не поймаем убийцу. – Решив, что вопрос исчерпан, агент взял со стойки блок розовой бумаги для заметок. – И вот еще – я говорил с твоей подругой о свадьбе.
Камерон взглянула на часы на духовке.
– Ты уже и с Эйми успел пообщаться? Сейчас только восемь тридцать.
– Нашел ее номер в твоем мобильном. Мне требовалось попросить ее прислать по электронной почте список приглашенных. Команда ФБР, которая будет встречать нас в гостинице, организует контрольно‑пропускной пункт, и только те, кто указан в списке, получат доступ на церемонию.
– Готова спорить, Эйми пришла в восторг.
– Действительно, она заявила, что это придаст свадьбе «ультраэксклюзивность», – Паллас пролистал стикеры. – Эйми оставила для тебя несколько сообщений, которые мне поручено передать слово в слово. Во‑первых, велела не забыть некие особые украшения, потому что ты знаешь, сколько времени она угрохала на их покупку и как важно, чтобы ты выделялась среди других подружек невесты. Во‑вторых, попросила выбросить все упоминания о студенческих пьянках из чернового варианта свадебного тоста, который ты присылала на прошлой неделе. В‑третьих, уверила, что ты не должна интерпретировать первые два указания насчет украшений и тоста как признак того, что твоя подруга не ужасно‑преужасно встревожена всем случившимся с тобой вчера и не тронута тем, что ты все равно придешь на свадьбу. Наконец, невесте не хочется, чтобы остальные гости решили, будто почетная свидетельница – настучавшая на своего дружка любовница мафиози и поэтому ее охраняет ФБР. Так что Эйми интересовалась, не согласишься ли ты сделать вид, вроде я просто твой парень. Я ответил, что против последнего пункта мы не возражаем, – отложил записи Джек.
Пункта, где они притворяются парой.
– Так значит, мы с тобой теперь «мы»?
– По крайней мере на эти выходные, солнышко, – ухмыльнулся Паллас. – Роль не должна оказаться слишком сложной, учитывая, что мы будем жить в одном номере.
Боже правый…
* * * * *
Их пятичасовая поездка пролетела быстро.
С тех пор как Джек выяснил правду о случившемся три года назад, для него многое изменилось. Поэтому он задавал массу вопросов, желая больше узнать о Камерон. А еще потому, что старался удержаться от мыслей, насколько сногсшибательно выглядит спутница в обтягивающих джинсах, заправленных в высокие коричневые замшевые сапоги, и свитерке цвета слоновой кости с треугольным вырезом. Наряд пассажирки определенно представлял опасность для вождения: на первой же паузе в разговоре Паллас начал воображать ее в одних сапогах верхом на себе и чуть было не выехал за разделительную полосу.
Примерно на полпути они наконец коснулись темы, очень интересовавшей Джека. Агент как раз пытался найти способ тонко ввернуть этот вопрос в разговор, когда Камерон опередила его:
– Почему ты спрашивал, была ли я замужем?
– Твой дом кажется слишком большим для одного, – аккуратно подбирал слова Паллас. – Мне подумалось, что с тобой, вероятно, кто‑то жил.
Усаживаясь поудобнее, спутница вытянула ноги. Джек старался смотреть на дорогу, а не на возбуждающую неприличные мысли обувку. В основном.
– До смерти хочется узнать, как я могу позволить себе такие хоромы, да? – довольно констатировала помощница прокурора.
– Если учесть, что в нашем последнем разговоре на тему финансов я обвинил тебя во взяточничестве, ты, конечно, имеешь полное право ответить, что это не мое дело. Но если ты расположена поделиться данными личными сведениями, я с радостью выслушаю.
– С таким ответом ты мог бы сойти за юриста, – рассмеялась Камерон. – Никакого криминала – я унаследовала этот дом. Долгие годы в нем жила моя бабушка, здесь, собственно, вырос мой отец. Он был единственным ребенком, и после бабушки дом перешел бы к нему. Но папа умер раньше нее, а поскольку мои родители развелись задолго до этого, особняк достался мне как единственной наследнице. Сперва я подумывала его продать, но не отпускало чувство, что это как‑то неправильно. Смерть бабушки была скоропостижной... после гибели папы она словно просто сдалась. Потеряв родных людей одного за другим, я не смогла смириться с мыслью, что откажусь от семейного гнезда. Думаю, они бы обрадовались, что я оставила дом себе.
Джек покосился на спутницу, пытаясь определить, на той ли они стадии отношений, когда позволительно задать следующий напрашивающийся вопрос. С учетом всего произошедшего за последние сутки можно было предположить, что как раз на той.
– Как погиб твой отец?
Камерон помедлила, и Паллас поначалу подумал, что она не собирается отвечать.
– Папа работал в полиции здесь, в Чикаго. Четыре года назад погиб при исполнении служебных обязанностей. Они с напарником выехали в многоквартирный дом на вызов по поводу бытового насилия: кто‑то из соседей позвонил с жалобой. Дверь никто не открыл, но, услышав, что внутри кричит женщина, мой отец и его товарищ нашли домовладельца и заставили отпереть замок. Войдя в квартиру, они повсюду увидели наркотики и поняли, что дело не в бытовом насилии – это обколотая наркоманка вопила, что ее пытаются обмануть. Заметив полицейских, торговцы – а их на кухне сидело двое – открыли огонь. Папиного напарника ранили в ногу, домовладелец получил пулю в плечо. Отец погнался за одним из преступников в спальню, где третий наркодилер пытался удрать через окно. Запаниковав, он выстрелил отцу в грудь и в живот.
Джек мог только вообразить, какую боль она пережила.
– Черт, Камерон... Прости. – Агент быстро сложил в уме два и два. – Четыре года назад. Именно тогда ты перешла на работу в прокуратуру.
– Хотела бы я похвастать, что на должности государственного обвинителя первым делом засадила за решетку мразь, убившую моего отца. Да только мне никогда бы не позволили вести данное разбирательство.
– Этого типа поймали?
Собеседница кивнула.
– Он признал себя виновным в непредумышленном убийстве. Слушание прошло быстро, заурядно и очень… неудовлетворительно.
– Зато теперь ты сажаешь за решетку других негодяев.
– И это приносит мне больше удовлетворения.
Какое‑то время спутники ехали молча.
– Камерон, ты меня поражаешь.
Слова Палласа вызвали у нее легкую улыбку.
– Высокая похвала из уст того, кто способен убить человека канцелярской скрепкой или чем‑то вроде того.
– Ты знаешь о скрепках? – с удивлением глянул ФБРовец и потер подбородок. – Да‑а, это было неплохо. Даже для меня.
Камерон остолбенело уставилась на него.
– Шучу, – рассмеялся агент. «По большей части. Скобами, может быть, но никак не скрепками». – Если уж речь зашла о твоей – и моей – работе, я хотел бы обсудить один момент, который всплыл при разговоре в кабинете Дэвиса. Ты упомянула, что Бриггсу известно о твоей роли в деле Робардс.
– Похоже, твоего шефа этот факт тоже заинтересовал.
– У меня из головы не выходит, что три года назад Сайлас велел тебе оставить в покое Мартино. Одно дело, когда я полагал, что ты, рассмотрев материалы расследования, сама решила, будто для судебного процесса доказательств недостаточно. Но теперь, когда я знаю, что Бриггс давил на тебя, эта история производит неприятное впечатление. Я не доверяю твоему начальнику.
Камерон задумалась. Джек видел, как она мысленно перебирает возможные варианты.
– Мы должны действовать очень осмотрительно, – заметила собеседница. – Сайлас Бриггс – федеральный прокурор США. Нельзя бросаться в него обвинениями только из‑за неприятных впечатлений. Тебе лучше, чем кому бы то ни было, известно, каким мстительным он может быть.
– Просто хочу, чтобы ты подумала над этим. Тебе следует остерегаться Сайласа. Очень хорошо, что я в понедельник пойду с тобой в прокуратуру – будет возможность присмотреться к этому сукиному сыну. Если он хотя бы глянет на тебя как‑то не так, я, пожалуй, воспользуюсь твоей идеей насчет канцелярской скрепки.
Камерон повернула голову к ФБРовцу:
– Прозвучало зловеще.
– Теперь, когда мне известно, что это твой шеф подставил меня три года назад, мои чувства к нему, как ты выражаешься, далеки от приятных.
– Ради блага нас обоих надеюсь, в присутствии Бриггса ты сможешь себя контролировать.
Паллас отвел глаза от дороги и посмотрел на спутницу:
– За все годы службы в армии и ФБР проблемы с самоконтролем у меня возникали в присутствии одной‑единственной особы.
Особа улыбнулась, но ничего не ответила, а только откинулась на спинку сиденья и забросила одну ногу на другую. Джек изо всех сил отбивался от атаковавших его мысли образов Камерон в позе всадницы.
– Ты разве не видишь, что съехал на обочину?
– Спасибо, что заметила, Камерон.
ГЛАВА 23
По распоряжению Палласа они со свидетельницей вошли в курортный комплекс «Гранд‑Траверс‑Резорт» через черный ход и были немедленно препровождены в кабинет управляющего. Камерон никогда раньше здесь не бывала, но моментально поняла, чем гостиница так впечатлила Эйми: роскошным декором, шестью с лишним сотнями номеров, великолепным пляжем и видом на канал, а также полным ассортиментом спа‑услуг. Это место было грандиозным во всех смыслах слова. Даже Джек, заявивший, что поселит свидетельницу в другом отеле, если не будет на сто процентов удовлетворен аспектами безопасности, похоже, счел его приемлемым.
– Сойдет, – обронил агент в ответ на немой вопрос спутницы, когда они шагали по коридору, отделанному белым мрамором и вишневым деревом.
Паллас уже поговорил с управляющим по телефону и объяснил ситуацию в общих чертах, не раскрывая подробностей. В администрации он вытребовал для себя схему территории гостиницы и подчеркнул основной момент: никто, кроме них троих, не должен знать месторасположение номера Камерон. Джек также попросил отдельную переговорную комнату, в которой можно было бы встретиться с начальником гостиничной службы безопасности, а затем организовать рабочее место на выходные для себя и двух коллег, приезжающих из Детройта.
Затем ФБРовец поинтересовался, отведены ли для свадебных гостей определенные номера.
– Да, невеста забронировала блок номеров в главном корпусе, – подтвердил менеджер. – Все приглашенные будут размещаться здесь.
– Отлично. Отмените бронирование для мисс Линд и дайте нам другой номер на имя Дэвида Уорнера. Поселите нас в «Башне», – Паллас имел в виду расположенное рядом семнадцатиэтажное здание.
– Дэвид Уорнер[20]? – переспросила Камерон после того, как управляющий вышел за ключами от их номера.
– Один из моих старых псевдонимов, – объяснил Джек.
– Ух ты… псевдоним. А кто тогда я?
– Полагаю, на эти выходные ты – миссис Дэвид Уорнер.
– Гм. Не уверена, что я из тех, кто берет фамилию мужа. Я еще не решила.
– На следующие два дня побудешь из тех.
– Так‑так, а мистер Уорнер, похоже, любит покомандовать.
– Извините, – просунул голову в кабинет менеджер, – забыл упомянуть: в «Башне» все номера стандартные, не люксы. Вам, наверное, предпочтительнее две кровати вместо одной двуспальной?
Камерон с Джеком переглянулись, но ни один из них ничего не сказал.
Управляющий замялся на пороге:
– Если потребуется номер попросторнее, я всегда смогу перевести вас обратно в главный корпус.
– Нет, – покачал головой ФБРовец. – Нам желательно держаться в отдалении от остальных гостей. А это высотное здание гораздо безопаснее. Никаких балконов, никаких окон, доступных снаружи, и один‑единственный вход в номер.
– С двумя отдельными кроватями, – добавила Камерон, рассудив, что это самая благоразумная фраза.
– Отлично, – кивнул менеджер и опять исчез.
Двадцать минут спустя, когда путешественники принялись устраиваться, Камерон осознала, что решение «одна кровать или две» на самом деле не имело никакого значения. Основной момент: они с Джеком живут в одной комнате. А она‑то воображала, будто находиться рядом с ним на четырехстах пятидесяти квадратных метрах особняка – это слишком близко.
Камерон с порога смотрела, как агент обследует встроенный шкаф и ванную комнату. Закончив проверку, Паллас направился к свидетельнице:
– Ну, что? На какой кровати?
– Извини, что?
Выражение ее лица рассмешило Джека:
– Которую из кроватей выбираешь? Я положу на нее твой багаж, чтобы ты могла распаковаться.
– А‑а. Ту, что дальше от двери.
– Правильный ответ.
Наблюдая, как Паллас кладет ее чемодан, а затем забрасывает свою спортивную сумку на другую кровать, поближе к входу, Камерон внезапно ощутила… панику. До сих пор всякий раз, когда они с Джеком давали волю рукам, это случалось импульсивно, под влиянием безумных обстоятельств. Но сейчас, глядя на постели, Камерон поймала себя на сознательных размышлениях о том, о чем склонна думать одинокая тридцатилетняя женщина, оказавшись в гостиничном номере с мужчиной, к которому ее явно влечет – да и его, по‑видимому, влечет к ней, – но с которым она еще не спала.
Несмотря на все колкости и браваду у нее появляются чувства к Джеку. А ведь только вчера – Господи, это точно было вчера?! – она заявляла Колину, будто между ней и Палласом исключительно физическое притяжение. Она и вправду обманывала саму себя. С того момента столько произошло. Но еще никогда Камерон так сильно не желала ошибиться в чем‑то, как сейчас.
Она доверила Джеку свою жизнь. Похоже, назрел следующий вопрос: можно ли доверить ему свое сердце?
Камерон смотрела, как Паллас бросает свернутые носки в один из ящиков тумбочки. Он уже снял пиджак, открыв глазам свидетельницы наплечную кобуру, и выглядел суперопасным специальным агентом. Но это бесхитростное занятие – складывание носков – на мгновение придало ФБРовцу вид обыкновенного парня.
– Ты в порядке? – спросил Джек, заметив, что спутница все еще стоит у двери.
– Да, конечно, – улыбнулась Камерон, приблизилась и остановилась между кроватями, осматриваясь. – Эта обстановка напоминает мне про стены Иерихона.
– Из Библии?..
– Нет, – рассмеялась она. – «Это случилось однажды ночью»[21].
– Я опять не понял. Что случилось ночью?
– Ну, помнишь, фильм «Это случилось однажды ночью»? – Джек отрицательно покачал головой. – Правда, не знаешь? Обязательно посмотри – это же классика. Герои Кларка Гейбла и Клодетт Колбер находятся в бегах и на ночь останавливаются в мотеле. Они не женаты, но ради приличий им приходится притворяться женатыми. Гейбл натягивает посредине комнаты веревку и вешает на нее одеяло, называя сооружение «стенами Иерихона».