Таня прочертила по столу ногтем мизинца.
- У меня истории с потусторонним миром покруче.
- Поделитесь.
- Поделюсь, - она встала, сделала несколько шагов к барной стойке и остановилась на полпути.
- Мне вообще жизнь предсказали. Лучше сказать, показали. И замужество, и ребенка, и профессию. – Таня говорила, не оборачиваясь, и мне показалось, что последнее слово она произнесла с саркастическим смешком.
- Кто же по профессии? – я постарался придать вопросу оттенок беспечности.
Фигура девушки казалась застывшей.
- …Редкая в ваших краях. Психолог-сексопатолог!
- О как!
От неожиданности я выронил чашку с недопитым кофе и та, подпрыгнув на столе, сломала ручку, подкатилась к краю и упала на пол. На звук глухого удар об пол девушка даже не обернулась. Наступила тишина, в которой набатом прозвучал бой часов: половина пятого.
Таня подошла к плите. Щелкнул пьезоэлемент. Послышался шорох огня конфорки.
- А вы?
- Хочется ответить, анекдотом. «- Мужина, вы доктор? – Да. – Гинеколог? – Нет… но посмотреть могу».
- Может, просто скажете?
- А то не помните? Детский невролог. Хотя на данный момент…
- Точно. Да что со мной! Память девичья. Педфак, детское говно лучше пахнет, - она засмеялась.
- Это не память, а прежнее сомнение в том, что я автор, а он вор.
Можно было залюбоваться грациозной походкой красавицы, подходящей к столу с новой порцией кофе. Но меня в сотый раз поразила молниеносная быстрота, с которой менялось ее настроение. Отрешенный взгляд, застывшая мимика, короткие бесцельные движения рук: провела по волосам, коснулась пепельницы, села на стул, покрутила чайной ложечкой. И опять на мгновение застыла, как каменная.
Я нагнулся подобрать осколки.
- «Хотя на данный момент» - что? – она сгребла в горку белые острые треугольники и сдвинула на свой край.
- Да ничего. Неожиданно. Такая специализация интересная. О себе рассказывать теперь совсем не хочется.
- Через силу попробуйте.
- Лучше алаверды - про замужество и ребенка послушаю, а лучше работу.
Таня спрятала глаза.
Наверное, жалеет, что сказала, - думал я, глядя, не отрываясь, на чуть покрасневшее и ставшее от румянца еще более красивым, лицо.
- Успеется, - она выдавила смешок и продолжила безо всякого интереса изучать фарфоровую чашку с выпуклыми черными драконами. – Вы виски налейте уже. Так что, говорите, детский невролог? Как это здорово, правда?
- Правда.
- Кстати, не могу долго сидеть в одной позе, - Таня вдруг оживилась, как если бы человек в незнакомой компании нашел зацепку для интересного разговора, - шея затекает и спина начинает болеть, посоветуйте что-нибудь новомодное, эскулап, хоть и детский.
- На досуге погуглите мою передачу на ютубе. «Парадоксальная медицина» называется. Про аппликаторы Кузнецова. Через неделю забудете о своих проблемах. Чудеса рукотворные снимал.
- А вы сейчас где работаете?
- Частные приемы в Кашине. Но очень редко. Больше сочиняю. Что-то вроде романа.
Таня посмотрела с интересом.
- Обалдеть.
- Тут вы правы. Можете представить себе произведение, где главным героем является текст? Причем пишу его не я, а события, которые происходят вокруг. Так что потенциальные читатели становятся соавторами.
- Непонятно пока. То есть сегодняшний день там тоже будет?
- Разумеется.
- Во попала! - Таня засмеялась, и мне сразу стало легче, как будто ослабла какая-то внутренняя пружина. – Надеюсь, не все напишете? Или хотя бы без указания имени.
- Заботитесь о реноме?
- Вот о чем меньше всего забочусь. Черт с ним, пишите. Все равно. Что за роман такой?
- В двух словах не скажешь.
- А я не тороплюсь. Надеюсь, вы тоже.
Мне действительно напрочь расхотелось уходить. И дело не только в романтическом флере сентябрьской ночи, - я попытался ретроспективно рационализировать двусмысленность положения, в котором оказался: с одной стороны, красавица действительно волнует кровь, куда деваться, но, увы, дама замужем. А это - табу. В шкафу никогда ни от кого не прятался, блюдя мужскую солидарность. Так-так, итак. Это не есть причина. Здесь что-то еще. Причем главное. А главное заключается в том, что сработал профессиональный предохранитель: у дамы не просто личная драма, эмоциональный раздрай по случаю ссоры с мужем. Склонность к перепадам настроения – ерунда. На лицо все признаки депрессии – выраженной, развернутой, которую успешно маскирует в течение вот уже многих часов и пытается лечить алкоголем! Оправдание, или нет, не знаю, но теперь точно не время уходить. Вешаются у нас обычно на рассвете. Терапия нужна. Вопрос, какая? Горсть амитриптилина принести, реланиум по вене пустить? Пока что не вариант. Сеанс эмпатии? Жаль, не сильный специалист. Нужно отвлекать болтовней, симптоматику прощупывать, причем незаметно, иначе замкнется. Буду просто разговаривать, разговаривать и думать.
- Начать придется с предыстории двадцатилетней давности. Выдержите?
- Конечно. Только у меня просьба. Можете повествовать красиво, как Алексей?
- Не обещаю.
Мы переместились на мягкий диван. Таня сбросила куртку на пол, подобрала под себя ноги и облокотилась на спинку. Ее поза с бокалом виски в руке была поистине великолепной.
***
- Как он это делал, гм, ли-ле-ла-ло-лу? Ну, тогда ли-ле-ла-ло-лу. Что там было после армии, дайте вспомнить. А после армии у меня начисто пропало ощущение правильности выбора профессии. Из всех предметов искренне полюбил только нормальную физиологию и латынь. Хирургия вызывала внутренний протест. Я недоумевал, стоя за спиной преподавателя Жанны Игнатьевны, зачем та второй раз за полгода удаляет ребенку гланды (кровь из горла фонтаном, сопли, слезы, дикий крик), когда есть, например, физиотерапия, китайские иголки, травы или та же антинаучная гомеопатия? Зачем травмировать психику постоянными проколами гайморовой пазухи? У меня в детстве был сильнейший гайморит с высокой температурой, жуткими головными болями и вечно забитым носом. Вылечила его бабушка, правда, за несколько месяцев, но зато простым промыванием носа с помощью заварного чайника. Главное же, что «возмущало» – существование неизлечимых заболеваний, точнее, бессмысленность их лечения. Если известно, что опухоль неоперабельная, зачем резать живот? Если травма привела к разрыву спинного мозга и параличу, что могут сделать сосудистые препараты, нормотрофики и витамины? Если у ребенка спинальная амиотрофия… он все равно умрет!
- Стоп, стоп, - перебила Таня, - поясняйте термины.
- Ключевое слово - «неизлечимые».
- Понятно.
- Конечно, подобные рассуждения - плод юношеского максимализма. Помочь обреченному, повысить качество жизни – задача более чем благородная. Но мне было интереснее с теми, кто ищет невозможного. Я думал так: поднять одного лежачего будет куда круче, чем написать очередную никому ненужную диссертацию о трехлетней практике применения какой-нибудь таблетки.
Еще хотелось быть похожим на Берестова. Встретиться с ним не в доме напротив, а учебной аудитории. Но, увы. К моменту специализации главный детский невропатолог Москвы был рукоположен в дьяконы и уже не преподавал. Учителем стала Галина Николаевна Дунаевская, как и А.И., ученица Левона Оганесовича Бадаляна, легендарного детского психоневролога конца прошлого века.
- Теперь верю.
- В смысле?
- Что Леша действительно все содрал.
Таня придвинулась ближе и взяла мою ладонь.
- Сравню линии руки с повествованием. Продолжайте.
- С чего начать? - задался я вопросом. Если все болезни от нервов, и только одна от любви, значит, с мозгов. Попробовал влиться в коллектив физиков-математиков из лаборатории магнитометрии Курчатовского института. Участвовал в работе по визуализации психических функций. Это были попытки увидеть электрические феномены ЭЭГ* в n-мерном пространстве, которые соответствовали бы когнитивным процессам: вниманию, памяти, концентрации...
* ЭЭГ - электро-энцефалограмма – исследование электрической активности клеток головного мозга.
- Я же просила!
- Пардон, сейчас тебе поясню. То есть….
- Нет-нет! Перешел Рубикон, и славно. Давай на «ты» уже. А то как-то… Но все-таки проще, пожалуйста.
- Тогда скажу одно, что в нашем направлении больше остальных продвинулись японцы, а могли бы и мы, не случись развала страны. Устроился на работу в НЦПЗ РАМН*.
* Научный центр психического здоровья Российской академии медицинских наук
- Женат?
- С какой целью интересуешься?
Таня улыбнулась.
- Хиромантия говорит.
- Да. Был. Вера со мной давно развелась. Мы очень разные люди, к тому же она сумела органично вписаться в эру потребиловки, а я так и остался в совковом прошлом. Хотя, не это главное, конечно. Сам во всем виноват. Перестал соответствовать. Да и пить начал.
- Чем нравятся взрослые мужики! Все такие умные задним числом. Я бы до сорока вообще жениться запрещала на законодательном уровне.
- Что с линиями жизни?
- Пока не врешь. Ребенок один?
- Да.
- Прости, перебила.– Дай вторую руку. Продолжай, не отвлекайся, мне, правда, интересно.
- Параллельно в поиске единомышленников, кто еще занимался изучением психики, стал публиковаться в разных изданиях: «Новой газете», «Комсомолке», «Литературке», даже «Крестьянке», представляешь. Вот был уровень «курчатника» в девяностых! Тем не менее, одним из знаковых результатов поиска стало знакомство с Игорем Викторовичем Смирновым, директором Института компьютерных психотехнологий при Сеченовском институте. С этого, собственно, и начинается предыстория романа.
- Я вся – внимание.
Игорь Смирнов – сын наркома внутренних дел Виктора Абакумова, знаешь такого?
- Помню, читала что-то.
- Начальник Главного управления контрразведки «СМЕРШ». Не суть, просто штрих к портрету. Биография ученого началась с тюрьмы. Сел в Бутырку в возрасте четырех месяцев вместе с матерью, потому что арестовали отца (и вскоре расстреляли как врага народа). Будучи еще школьником, взял ее девичью фамилию: Смирнов, благодаря чему в то репрессивное время беспрепятственно получил образование.
Как ни парадоксально, «бегство» от тени прошлого закончилось работой в структуре КГБ, где молодой ученый стал заниматься различными способами направленного влияния на сознательные и бессознательные психические процессы. С появлением компьютерной техники совершил настоящий прорыв. Благодаря возможности моментальной оценки вызванных потенциалов и физиологических реакций…
- Слушай, а как тебя зовут?
От неожиданности я икнул.
- Разве не представился? Ты все время меня сбиваешь. Представь себе, тоже Алексей.
- Алексей, ну, пожалуйста, по-про-ще, - она ткнула мне пальцем в нос.
- Хорошо. Иными словами, он стал объективно измерять значимость слов. Любые предметы обладают массой, которая нам понятна. Слова тоже имеют «вес», его можно измерить. И «вес» у некоторых слов такой, что может раздавить личность, в прямом смысле слова. По сути, Смирновым был вскрыт «черный ящик» в черепе человека – подсознание, что сулило заоблачные перспективы: от немедикаментозного лечения болезней до контроля над поведением толпы.
Смирнов говорил, что на современном этапе прогресса все страшилки про тотальное психозомбирование – чистой воды спекуляция. Но что очень и очень скоро соединение десятка миллиардов «черных ящиков» на планете посредством интернета станет простым техническим вопросом. И если кто-то найдет универсальный ключ к психике, праязык и первоязык человечества, который на генетическом уровне понятен народам, мы окажемся по-настоящему беззащитными перед любыми экспериментами сильных мира сего. Потому что «промывание мозгов» от партии и правительства в отдельно взятой стране, нейролингвистическое программирование, массовый гипноз и прочая, прочая – все это детский лепет по сравнению с квантовыми психотехнологиями, дающими возможность прямого императивного воздействия на подсознание человека.
- От умных мужчин я балдею. Давай выпьем.
- Не много пьем-то?
- Расслабься, в гараже ящик.
- Юмористка.
Я взял бутылку и налил больше половины протянутого бокала.
- Хочешь, угадаю, про что напишешь?
- Ну-ка, ну-ка.
- У тебя, типа, будет такая смирновская антиутопия с психозомбированием всея земли, где он и она полюбили друг друга несмотря на какие-нибудь жуткие обстоятельства и ужасы тоталитарного общества.
- Нет, ты не просто умница, а красавица! Честное слово. Почти в десятку. Девять с половиной, не меньше. Оставшиеся полпроцента - в девичьей памяти. Помнишь, говорил тебе, что не сам пишу, а жизнь пишет. Пишут окружающие персонажи. А главный герой, кто, то есть что? Текст. А вообще ошарашен, честно. Тебе линии на руке тайну открыли?
- Нет. Просто догадливая. Роман, значит, про любовь. Тотальное психозомбирование – ключ к сюжету. А остальное не столь важно. Нет, вру, важно, конечно, ты что! Я-то у тебя кем там окажусь, а? Размытой деталькой пейзажа, осыпающимся листочком осени человечества? – Таня встала, собрала со стола горку осколков и выбросила их, открыв незаметную дверцу в стене.
- Ставишь в неловкое положение. Откуда знаю? Дальше рассказывать?
Она села совсем близко. Я почувствовал свежее, неуловимо клубничное, дыхание.
- Мне про роман интересно. Дашь прочитать?
- Зуб даю, век воли не видать.
- Тогда стилизуй дальше, прозаик.
- Не вопротез. Апофеозом в работах Игоря Викторовича стало открытие неизвестной ранее системы восприятия. В эксперименте с двухгодовалым анэнцефалом Гошей (это ребенок, у которого не развился головной мозг) выяснилось, что младенец понимает значение определенных слов! И не сознанием или подсознанием (высшие корковые функции в данном случае отсутствуют), а непосредственно – сердцем! Человечек реагировал на знакомые ему имена, даже через Фурье-преобразование, и голос матери учащением пульса! Этот факт перевернул представление ученого о мире, аннулировал все философские и научные парадигмы. Последняя его печатная работа «Психоэкология» - заканчивается так: «Если эта книга вышла в свет, и Вы, любезный читатель, ее все еще читаете, а я все еще телесно существую в этом мире, хочу в следующее издание включить главу о том, как напрямую общаться с Богом, каковым Вы и Я, и все Сущее на самом деле являемся…»
- Смирнов скончался?
- Увы, следующего фолианта не будет. Умер внезапно от остановки сердца в Скнятино, недалеко от нас. Только после похорон узнал, что мы были соседями по дачам. Ну, а я, сам того не подозревая, продолжил двигаться к своей нынешней цели, представь себе, на поприще одной только журналистики.
Таня потянулась за бокалом, сделала глоток. Держа виски в руке, она чуть отодвинулась к спинке дивана и снова углубилась в изучение ладони, кивнув: продолжай.
- Как-то снимал фильм. Забыл, кто выступил заказчиком, да и действующих лиц, честно, тоже не помню. За исключением одного фигуранта, Петр Гаряев. Человек, упоминать которого в научных кругах даже всуе считается неприличным. Биолог, к теориям которого отношусь с большой симпатией. Уж очень они стройные и красивые, хотя вроде как нерабочие. Ну, и напрочь не признаются научным сообществом. На мой вопрос о постулате Смирнова, что наше естество может воспринимать информацию не только мозгом, но и сердцем, Гаряев ответил так: «Мы не просто можем, а в любой момент жизни каждой клеточкой тела купаемся в речи Создателя. Наши хромосомы понимают слова». Чтобы доказать это, Гаряев провел свой знаменитый эксперимент в ФИАНе*, когда с помощью электромагнитного преобразователя звука проклял лабораторную пшеницу. Затем произвел подсчет количества вызванных этим антинаучным экспериментом аберраций. Это – ге-не-тические поломки, Таньяна.
* Физи́ческий институ́т имени П. Н. Ле́бедева РАН в Москве
- Я слушаю внимательно, - она оставила руку и посмотрела в глаза.
- Нежизнеспособными оказались девяносто восемь процентов семян! «С моей теорией волнового генома можно соглашаться или нет, - говорил Петр Петрович. - Но то, что получено в опыте – с этим придется считаться. Если научный факт не вмещается в общепринятую парадигму, нужно забыть парадигму, а не опытный результат. В противном случае, как найдем истину?».
Кстати, в две тысячи первом году я случайно оказался в гостях у Гинзбурга, в его квартире на Ленинском. Попросили передать будущему нобелевскому лауреату какие-то бумаги. Пили чай, и Виталий Лазаревич рассуждал о качествах, которыми, по его мнению, должен обладать настоящий ученый. «Мне интересен тот, для кого изучаемое явление важнее любимой интерпретации». Ну чем не Гаряев!
Таня саркастически хмыкнула.
- Моя Аишка в своей детской перед сном с цветами разговаривает. Гладит листики, по именам называет. Те прут, как на дрожжах. Самые крепкие и сочные в доме, хотя ухаживают за флорой одинаково. А вот кактус, который ее уколол до крови, она отругала. И он пожелтел, представляете? Да таких историй и у моих подруг-мамаш пруд пруди!
- Вот-вот, только механизм действия какой, вопрос?
- Какой?
- Наконец, подхожу к сути романа. Мысль изреченная есть ложь, помните?
- Поэзию люблю я очень, и лирику под сумрак ночи, - Таня возвела взор к потолку. – Вот только сочинила.
- Гениально, мадам. Здесь у Тютчева - ключ к пониманию смирновского праязыка, то есть той неосознаваемой конструкции, которая предшествует рождению мысли на так называемом первоязыке, а затем уже, осознанная мысль выговаривается словами. Праязык похож на некую математическую абстракцию, которая за миллионные доли секунды, а может единовременно, выводит из себя другую, которую мы изрекаем как ложь. Но не потому что хотим соврать, а потому что, с точки зрения квантовой теории, не можем вместить всю полноту суперпозиции частицы лишь в одно из ее состояний.
- Не многовато для скудного девичьего разума, а?
- Нисколечко. Ибо имеет девичий разум, как минимум, среднее образование. Из уроков биологии Танечка помнит, что ДНК – это текст с четырьмя символами, который передается информационной РНК как копия, с которой затем можно ознакомиться в виде последовательности аминокислот в белке. Это прямая аналогия с семантикой. Один механизм. Один закон. Одно и то же. Но дальше еще интереснее. Произнесенная мысль, в свою очередь, не гарантирует ее понимания другим человеком, да и не обязательно человеком, если она не будет понята. Скажешь, масло масляное? Подожди.
- Жду.
- Чтобы цветок понял, что его любят, нужно несколько условий. Главное из них - в слово «любовь» требуется вложить само это чувство, тогда он воспримет его на клеточном уровне и прибавит в росте. Иными словами, нужно любить, когда говоришь, «люблю», а не ревновать, например, или размышлять о чем-то постороннем, что потолок муж давно не белил... Словом, надо бояться, когда произносишь «боюсь», «хотеть», когда чего-то по-настоящему хочешь, иначе не исполнится или до сердца не дойдет. Выплесни в сердцах негатив, и бах - кактус завял. С чего вдруг?
- Как смоковница у Христа!
- Смирнов пошутил как-то, религию, мол, преподобный Алексий, оставь-ка попам. Что Бог есть, я хоть и не верю, зато знаю. А ты умница, Танюша. Суть уловила. Смоковница, как пример, более чем подходит: Христос есть хотел и очень раздосадовался бесплодием несчастного дерева. Так что условие полного соответствия смысла сказанного и смысла понятого – главное для неискаженной передачи информации, но далеко не единственное, иначе бы все колючки на земле перевелись, а заодно комары, болота и плохие дядьки.
- Вот я только хотела сказать.
- Поэтому другим важным условием является сила сказанного, если говорить языком физики, уж коли ее упомянул. Одно дело любить, например, желтый цвет, другое дело ему симпатизировать. А можно ведь так любить, что никаких других цветов не нужно, жизнь запросто отдашь за яичный желток или какой-нибудь одуванчик на поле. У верующих, например, есть такое понятие: сила молитвы. Слова, вроде одни и те же бубнятся, а результат, говорят, разный. Или ничего, или сразу чудо. Что и понятно. Но о чудесах – разговор отдельный.
Третье условие – гармоничное построение речевой конструкции. Мелодия и ритмика речи. Симфония текста. Самое очевидное. Чем косноязычнее человек, тем тяжелее ему донести желаемое. И наоборот. Но и тут, Таня, такая собака зарыта, я тебе скажу! Оказалось, что мысль принимается неискаженной чаще всего тогда, когда имеет в своей основе объемную геометрию.
- Откуда ты все знаешь?
- Случайно увидел одну доисторическую вещицу, и вдруг осенило.
- Ну-ка, ну-ка, скажи что-нибудь по древне-вавилонски!
- Язык вторичен. Праязык является смысловой матрицей, суперпозицией смыслов. Мысли могут передаваться вообще невербально, что подтверждает внушение и телепатия. Если попробовать оформить матрицу семиотически, получится чередование нескольких закорючек, пусть тех же нуклеотидов, расположенных в трехмерном пространстве. Проецируем его на двумерное и получаем лист бумаги, испещренный то густо, то пусто буковками-нуклеотидами: А, Т, Г, Ц. Вроде ничего интересного, правда? Но вот ты потихоньку отдаляешь его от глаз, и стереоскопически предстает…
- Белый медведь с бутылкой виски в лапе.
- Намек понял. Как же хорошо, что и ты меня понимаешь!
- Понимаю? Со скрипом вообще-то. Но я люблю смотреть РЕН-ТВ, там и не такое услышишь.
- Скепсис – это нормально. Это правильно. Я тоже сомневался, несмотря на полученные результаты. До сегодняшнего вечера. Оказалось, что этим у нас давно занимаются. Дед на берегу рассказал про триплетный семантический алгоритм.
Таня сделала глоток и облизнула губы.
- Да, дед любопытный. А помнишь, глаза у него, как у побитой собаки, стали, когда теплоход проплыл?
Я взял из пачки на столе сигарету, встал и прошелся по комнате.
- Дай карандаш с бумагой, я кое-что нарисую. Как пишу роман. Как сначала создаю объемную геометрическую форму определяющего смысла или смыслов, которые должны развиваться в повествовании. Проецирую на плоскость листа и заполняю свободное пространство текстом по принципу фракталов*. На подбор реперных слов, соблюдение правильного их расположения, компоновку уходит уйма времени. К тому же стилистику приходится блюсти для удобочитаемости. Мне бы грамотного программиста-математика в помощь, было бы в сто раз проще.
* Фрактал - объект, в точности или приближённо совпадающий с частью себя самого, когда целое имеет ту же форму, что и одна или более частей. Например, дерево имеет форму своей ветки.
- Не дам карандаш. Ну, допустим, а что это тебе даст-то в итоге? Хочешь издать книжку, которая повысит урожайность клубники на шести сотках? Грядки, слухайте сюда, про любовь глаголю! Плодитесь и размножайтесь!
Она засмеялась.
- Снова в десятку. И опять почти. Слушай! – в висках у меня вдруг застучало. Таня! Танечка!
- Что?
- А что если транскрипция либо с одной, либо с другой нити ДНК в нейроне и есть разница между свободным выбором и предопределенностью, а?
- Леша, стой, стой. Ты возбудился, причем сильно и не вовремя. Может, оставишь свои философские изыскания на потом? Все продумаешь, красиво изложишь и дашь прочитать. Роман мне будет интереснее и понятнее, чем твои умные разговоры. Правда. Давай о чем-нибудь другом поболтаем.
Может она все-таки есть, свобода-то, а? – в голове закрутился вихрь, грозящий перерасти в торнадо. Чертов дед со своим формулами! Могут ли здесь вообще быть формулы? А почему бы нет? Как раз – да. То есть, а как иначе? Жопа есть, а слова нет? Как так! Интересно, он еще на берегу? Да нет, наверное, ушел. Черт, досада. Таня что-то сказала, не понял.
Я посмотрел на часы. Без четверти шесть.
- Что говоришь?
- Поухаживай хоть за бокалом. – Она стояла передо мной с вытянутыми руками, держа в раскрытыми ладонями пустую квадратную бутылку.
- Не расслышал, извини. Да, очень хочу повысить урожайность клубники. Неплохая мысль, - я взял со стола свой виски и допил залпом. - Но лучше собрать урожай качественно высоких поисковых запросов на яндексе. Чтобы прочитал молодой человек мое сочинение, закрыл книжку или свернул окно на экране, да и полез в интернет не в «доту» играть не на новое видео с Еленой Берковой пялится, а занялся своим мировоззрением и устремлений и желаний к конструктивной критике происходящего у читателей. А то складывается впечатление, что народонаселение у нас хотят принудительно эволюционировать обратно в обезьян. Загадку хочешь?
- Маньяк ты. Ладно, хочу. – Таня плюхнулась за стол и распласталась по нему, положив под голову локоть и одарив взглядом, полным сожаления и участия.
- Антоним к слову «любовь» в первоязыке, сексопатолог?
- Ненависть.
- А правде?
- Ложь.
- Балдарес.
- Что?
- Хоккеист такой был, Балдерис. По обратной геометрии в первом случае получаются понятия, похожие по семантике на «ничто» и «небытие». Еще «пустота» подходит, а во втором – «ошибка» и «неточность». Мне вообще кажется, что праязык не имеет негативных коннотаций. Есть и еще одна крамольная мысль, хочешь?
- А что мне еще остается? Только без заумностей.
- Обязуюсь. Крамола такая: а вдруг первоязык понятен не только живой, но и неживой материи? Что если он обладает действующим началом? Ведь синтезируем же мы белки как-никак. И что если в текст какого-то действия закралась опечатка? Сделав эти три допущения, с точки зрения формальной логики я все ставлю на свои места.
- Например?
- Эволюция, которую мы изучаем как приспособительный механизм к условиям меняющейся среды – это не движение вперед и вверх, а неуклюжая попытка возврата к некоему первозданному мироустройству, где не столько менялись мы, сколько меняли мы сами. Делали окружающий мир краше и краше. Ну, или хотя бы поддерживали его стабильность. Ведь целью и смыслом жизни любого из homo sapiens является простое и понятное человеческое счастье, а не борьба видов и уж тем более не внутривидовой отбор с помощью ядерной бомбы. Наверное, все-таки для нас всех желаннее гармония живой и неживой природы. Логично?
- Логично.
- Но вдруг какая-то смысловая опечатка, критическая мутация, ставит все с ног на голову. Мы направляем развитие по ошибочному сценарию, и теперь сами вынуждены приспосабливаться и меняться, причем не в лучшую сторону. Эволюция уподобляется росту злокачественной опухоли. На гистологическом уровне, если тебе известно, наиболее живучими, плодовитыми и захватывающими новые ареолы обитания являются раковые клетки. Но они же, вместе с собой, в конечном итоге, хоронят весь организм. На планетарном уровне малигнизировалось* все человечество. Изначальное стремление к гуманизму приобрело характер жесточайшей борьбы за выживание с противоположным итогом. На наших же, Таня, глазах внешние условия становятся все жестче, техногенно исковерканная среда всеми способами, космическими, тектоническими, климатическими… старается стереть нас с поверхности земли, как нечто чуждое и противоестественное. Мы приближаемся к терминальной стадии, это видно невооруженным глазом!
* Малигнизация - приобретение клетками нормальной или патологически изменённой ткани организма (в том числе доброкачественной опухоли) свойств злокачественной опухоли..
- Ой, баюс, баюс. Спасай, Артемон.
- А как бы ты спасала?
- Я де-е-е-вочка, - пропищала Таня тонким дрожащим голосом. Я ко-о-озочка, я рожать родилась, молочко давать, деток корми-ить. Это ты дерешься и водку пьешь со своим тезкой, потому что все мужики - злые. Самые дорогие сердцу воспоминания у вас о времени, проведенном в кирзовых сапогах.
- Козел, да?
- Ой, ржунимагу. Прости-и-и. Ну, не хотела-а, - Таня уткнулась в свой локоть и замотала головой. Волосы рассыпались по столу. – Такой конфуз. Козочка, козел. Бе-е-е. Ладно. Оба мы рогатые, оба виноватые. Бабы - те еще хуже. Такие стервы, сама бы с десяток своими руками удушила. Ну, ладно, что теперь? Вселенский цугундер неотвратим, ежу понятно.
- А вдруг нет?
- Что это у тебя вдруг, то ли да, то ли не вдруг? Экологиня недавно по ящику выступала, говорит, точка невозврата в природе давно пройдена.
- Экологиня – другими словами, членкиня комитета по экологии на ридной мове?
- Типа того. Терпеть не могу, как они язык коверкают.
- Так вот, о языке. Правильно. Я бы попытался найти смысловую опечатку, ту корневую мутацию, которая произошла однажды и закрепилась в нашей генетичекой семантике. И попытаться исправить.
Таня отодвинулась от стола,и посмотрела с недоверием:
- Ты серьезно?
-Ну, да.
Девушка обняла ладонями виски и стала мотать головой, разбрасывая копны гладких волос из стороны в сторону!
- Так ты для этого и пишешь! Этим ты, значит, сейчас занят? Боже мой! Боже мой! Фантазер, резонер, стриптизер! С кем я связалась! Громадяни, що він незрозуміле вимовляє? Ти часом не в українській думі работаещь?
- Идея на самом деле проста. Я тебя люблю!
Таня вскинула брови аж на середину лба.
- Сюрприз, однако!
- Задело? Ну, в хорошем смысле? Оптимальное построение слов для передачи смысла. Если бы моя фраза сопровождалось искренним чувством, имело бы максимальную силу и соответствующий бэкграунд, ты бы отреагировала куда серьезнее. Может, ответной любовью воспылала, ну, или, на худой конец, немедля отдалась. Шутка.
- Ага, сейчас спошлю, отдалась на худой конец. Нет, ты положительно похож на Алексея. Тот тоже такой. Манера общения с девушками у вас…