— Ты видел, как все замерзло, Зейн-ла? Все просто заледенело!
— Зима — это так круто!
— Жуть как круто. А лето — оно слишком… Даже не знаю. Слишком жаркое, что ли.
— Совершенно с тобой согласен.
Они одарили очаровательными улыбками майндер двери и, выйдя на мороз, немного постояли на крыльце перед особняком. Тэлли отдала Зейну свою кружку с кофе и заправила длинные перчатки под манжеты куртки. В результате интерфейсный браслет оказался спрятанным под двумя слоями плотной ткани. Затем Тэлли туго обмотала руку шарфом. После этого она взяла обе кружки у Зейна и стояла, глядя на подрагивающую и дымящуюся черную поверхность горячего напитка, пока Зейн точно так же изолировал свой браслет.
Когда он закончил, Тэлли негромко проговорила:
— Я думала, мы сегодня будем себя вести нормально.
— А я и веду себя нормально.
— Перестань. «Просветленность — это мерзость»?
— Думаешь, я перестарался?
Тэлли покачала головой, негромко рассмеялась, взяла Зейна за руку и повела в сторону аэрокатка.
Прошел месяц с того дня, как они приняли лекарство, и пока все шло нормально. Правда, в первые несколько часов им пришлось несладко. Чрезвычайники с пристрастием обыскали их, в бешеном темпе обшарили будку, складывая в маленькие пластиковые пакеты все, что удавалось найти. Их скрипучие «чрезвычайные» голоса тараторили миллионы вопросов: агентам не терпелось узнать, зачем парочке красотулек понадобилось забираться на мачту-ретранслятор. Тэлли попробовала было отговориться тем, что им просто захотелось побыть совсем-совсем наедине, но такое объяснение чрезвычайников не устроило.
Наконец явились надзиратели и принесли оставленные в траве интерфейсные кольца, ранозаживляющий спрей для рук Тэлли и булочки. Тэлли набросилась на завтрак, как голодная собака, и вскоре обостренность восприятия покинула ее. Очаровательно улыбаясь, она попросила, чтобы ее доставили к хирургу и убрали рану на лбу. Чрезвычайники промурыжили их еще добрый час и только потом дали надзирателям отвезти Тэлли в больницу. Зейну разрешили ее сопровождать.
Собственно, на том все и кончилось, если не считать интерфейсных браслетов. На руку Тэлли браслет надели врачи во время операции, а Зейн проснулся с браслетом на руке на следующее утро. Действовали браслеты так же, как интерфейсные кольца, но при этом с их помощью можно было откуда угодно посылать голосовые сообщения, как с мобильного телефона. А это означало, что браслеты слышат каждое твое слово даже за пределами особняков. И, в отличие от колец, они не снимались. Это были кандалы с невидимой цепью. Тэлли и Зейн перепробовали все возможные инструменты, но им так и не удалось избавиться от браслетов.
А потом случилось неожиданное: браслеты стали писком моды. Другие «кримы» пришли в восторг и тут же пожелали раздобыть себе такие же. Сколько Зейн их ни отговаривал, они не унимались, поэтому Зейн заказал в окне несколько десятков фальшивых браслетов и раздал их жаждущим. За следующие недели разнесся слух о том, что браслеты — это такой новый отличительный знак для тех, кто совершил восхождение на мачту-ретранслятор, установленную на крыше особняка Валентино. Оказалось, сотни красоту лек своими глазами видели, как Тэлли и Зейн покоряли эту вершину. Те, кто заметил их первыми, обзвонили приятелей, и вскоре уже чуть ли не весь Нью-Красотаун торчал у окон, наблюдая за верхолазами. Через несколько недель только самые равнодушные к моде красавцы и красотки разгуливали без браслетов, все остальные обзавелись хотя бы простенькими украшеньицами на запястье. А на крыше особняка Валентино пришлось установить майндеры, чтобы отгонять красотулек от мачты.
Тэлли и Зейна стали узнавать на любых сборищах. Число желающих пополнить ряды «кримов» росло с каждым днем. Казалось, все хотят стать такими, как эти двое, — просветленными.
Тэлли волновалась из-за того, что они задумали, но по пути до аэрокатка они с Зейном почти не разговаривали. Хотя браслеты были надежно спрятаны под толстой зимней одеждой и не могли ничего подслушать, молчание вошло у них в привычку, с которой они почти нигде не расставались. Тэлли научилась общаться другими способами: подмигивать и делать большие глаза, произносить слова беззвучно. Жизнь внутри безмолвного заговора наполняла каждый жест особой значимостью, заряжала каждое прикосновение тайным смыслом.
Они вошли в стеклянную кабину подъемника, которая повезла их к гигантской льдине, парящей в воздухе над стадионом Нефертити. Зейн взял Тэлли за руку. Его глаза сверкали, как это бывало, когда он замышлял какую-нибудь шалость вроде засады и обстрела красоток снежками с крыши особняка Пульхера. Его озорной взгляд подбодрил Тэлли, и это было очень кстати. Если другие «кримы» заметят, что она психует, это будет совершенно лишнее.
Большая часть компании уже собралась. «Кримы» переобувались в ботинки с коньками, подбирали спасательные куртки подходящего размера. Несколько «кримов»-новичков разминались на льду. Они держались очень неуверенно, их коньки скребли лед, издавая шипение наподобие того, каким библиотечный майндер призывает не шуметь.
Подкатила Шэй, раскинула руки, чтобы обнять Тэлли, и затормозила, едва не налетев на нее.
— Привет, Худышка-ва.
— Привет, Косоглазка-ла, — в тон ей ответила Тэлли и хихикнула.
Уродские клички снова вошли в моду, но Тэлли и Шэй поменялись своими прежними прозвищами, поскольку Тэлли успела похудеть. Она была не восторге от того, что приходится ходить голодной, однако другого способа снять с руки интерфейсный браслет так и не изобрела.
Тэлли заметила, что Шэй обмотала руку до локтя черным шарфом в знак солидарности. Кроме того, Шэй сделала себе флэш-татуировку в том же стиле, что и Тэлли: в виде клубка змей, сползавших от надбровья на щеку. Очень многие «кримы» обзавелись новенькими татушками, пульсировавшими в такт с сердцем. Татуировки придавали им залихватский вид. Кружки с самоподогревом распространяли облака кофейного пара над компанией «кримов», и у всех на лицах вибрировали и вращались сложные узоры.
Появление Тэлли и Зейна вызвало бурю приветствий, компания заволновалась. Подъехал Перис со спасательной курткой и коньками Тэлли.
— Спасибо, Шнобель, — сказала Тэлли, быстро сняла ботинки и уселась на лед.
Здесь, на аэрокатке, не разрешалось пользоваться скай-коньками; настоящие стальные лезвия в ясный морозный день сверкали, будто кинжалы. Тэлли туго зашнуровала ботинки.
— Фляжку не забыл? — спросила она у Периса.
Он показал ей фляжку.
— Чистая водка.
— Очень согревает.
Тэлли и Зейн перестали употреблять алкоголь, когда выяснили, что он больше затуманивает, нежели просветляет сознание, но здесь, на катке, крепкие спиртные напитки можно было употребить иначе.
Тэлли протянула Перису руки, и он помог ей встать. Они исполнили нечто вроде короткого неуклюжего вальса и, заливисто хохоча, помогли друг другу остановиться.
— Куртку не забудь, Худышка, — напомнил Перис.
Тэлли взяла у него куртку, надела и закрепила стропы.
— Будет просто кошмарно, правда? — спросила Тэлли.
Перис нервно кивнул.
— Что-нибудь есть от наших друзей с другого берега? — почти шепотом осведомилась Тэлли.
— Ни звука. Как испарились.
Тэлли нахмурилась. Визит Кроя состоялся месяц назад, и с тех пор новодымники не показывались. Молчание выглядело зловеще — если только, конечно, уродцы не задумали какое-то новое испытание. Как бы то ни было, Тэлли не терпелось отправиться на поиски старых знакомых, и она собиралась сделать это, как только удастся избавиться от идиотского браслета.
— Фаусто удалось расщелкать скайборд?
Перис только пожал плечами, рассеянно глядя, как на аэрокаток, смеясь и хохоча, подтягиваются все новые «кримы» и принимаются лавировать между маленькими юркими машинками, старательно полирующими лед.
Тэлли заметила у Периса на лбу флэш-татуировку в виде третьего глаза, моргающего в такт с сердцебиением, и заглянула в его прекрасные глаза — карие, нежные, бездонные. Перис, на ее взгляд, стал серьезнее, чем был месяц назад, — да и все «кримы» посерьезнели, однако теперь Тэлли не замечала, чтобы он менялся с каждым днем. Тем, кто не принял лекарство, приходилось намного труднее, чем Тэлли и Зейну, которые, можно сказать, наполовину исцелились. Остальные возбуждались на какое-то время, но удержать просветленность им было нелегко.
Что ж, пролом послужит для них встряской.
— Ладно, Шнобель. Давай покатаемся.
Тэлли оттолкнулась и покатила, набирая скорость, вдоль наружного края катка. Она посмотрела вниз через подтаявшее окошечко во льду.
Магнитные подъемники, поддерживавшие каток в воздухе, были видны очень хорошо. Они были расположены на расстоянии нескольких метров друг от друга, от них исходили морозильные «лучи». Далеко внизу зеленел широкий овал стадиона. Сквозь лед он казался немного кривым и слишком далеким, словно сквозь дымку красотомыслия. На стадионе загорались огни. Через сорок пять минут должен был начаться футбольный матч. Перед его началом, как только зрители рассядутся по трибунам, как всегда, будет фейерверк. В лучших традициях Нью-Красотауна.
Небо над головой было ясным и голубым — ни облачка. Только несколько воздушных шаров болтались на привязи около шпилей самых высоких бальных башен. В поднятом состоянии аэрокаток считался самым высоким сооружением в городе. Тэлли видела весь город как на ладони.
Она догнала Зейна на повороте.
— Как тебе показалось, все в форме?
— Большинство психует.
Зейн изящно развернулся и поехал спиной вперед. На коньках он катался так же легко, как дышал. Его мышцы, укрепленные операцией, были лишены чрезмерной лени и робости, в отличие от большинства красавцев. Он мог спокойно стоять на руках, мог за несколько секунд вскарабкаться по стене до своего окна в особняке Пульхера, мог обогнать монорельсовый поезд, доставлявший стариков из пригородов в центральную больницу. Он никогда не потел и умел задерживать дыхание на две минуты.
Глядя на то, как Зейн проделывает все эти штуки, Тэлли вспоминала о рейнджерах, спасших ее от пожара во время путешествия в Дым. Зейн был таким же, как они: быстрым и сильным, только без извращенной нечеловечности чрезвычайников. Тэлли и сама могла похвастать неплохой формой, но у Зейна после принятия лекарства быстрота и ловкость еще и возросли. Ей нравилось скользить по льду вместе с ним, выписывать круги около остальных «кримов», а порой превращаться в средоточие изящества посреди пестрого водоворота друзей и сверкающих коньков.
— Есть что-то из Нового Дыма? — спросил Зейн едва слышно на фоне свиста лезвий коньков.
— Перис говорит, ничего.
Зейн выругался и сделал резкий разворот, осыпав какого-то парня (не «крима»), медленно ковылявшего вдоль края катка, фонтаном ледяных кристалликов.
Тэлли снова нагнала Зейна.
— Терпение, Зейн. У нас все получится.
— Мне надоело терпеть, Тэлли.
Он посмотрел вниз сквозь прозрачный лед. Стадион бурлил, зрители рассаживались на трибунах, предвкушая матч между командами городов, вышедшими в плей-офф.
— Сколько еще ждать?
— Все начнется с минуты на минуту, — ответила Тэлли.
Только она это сказала, как внизу вспыхнул фейерверк, и аэрокаток превратился в палитру, расцвеченную красными и синими сполохами. В следующую секунду льдина катка содрогнулась от докатившейся взрывной волны, и толпа конькобежцев восторженно ахнула.
— Пора, — проговорил Зейн с усмешкой.
Его раздражение как рукой сняло.
Тэлли сжала его руку и отпустила. Он укатился прочь и остановился в самой середине аэрокатка — в точке, наиболее удаленной от магнитных подъемников. Тэлли подняла руку. Остальные «кримы» окружили ее плотной толпой.
— Фляжки, — тихо проговорила она и услышала, как по компании прошелестели шепотки.
Блеснули на солнце металлические фляжки, раздался тихий скрип отвинчиваемых крышек. Сердце Тэлли забилось чаще, все чувства обострились от волнения. Спиральные флэш-татуировки на лицах всех собравшихся вертелись быстро-быстро.
Тэлли заметила, как Зейн, набирая скорость, мчится по краю катка.
Послышалось бульканье. На лед выливалась неразбавленная водка и чистый спирт. Тэлли показалось, что она услышала треск — тихую жалобу льда, точка замерзания которого под действием алкоголя понизилась.
Даже в прежние времена Зейн всегда мечтал вытворить что-нибудь подобное. Порой, когда «кримы» оккупировали аэрокаток, он выливал на лед шампанское. Но лекарство сделало его серьезным. Прежде чем осуществить сегодняшнюю каверзу, он даже поставил эксперимент: наполнил разные отделения емкости для приготовления льда смесью воды с водкой в разных пропорциях и поставил емкость в морозильную камеру. Водяной кубик замерз нормально, а остальные — тем хуже, чем больше в них было водки. То отделение, в которое была налита чистая водка, осталось абсолютно жидким.
Тэлли устремила взгляд на спиртовое пятно, медленно расползающееся по льду под коньками. Она видела, как тают следы, прочерченные лезвиями, отметины от падений. Стадион представал перед ней все более четким, и наконец Тэлли могла разглядеть мельчайшие детали поднимающихся вверх плюмажей зеленых и желтых снопов фейерверка. Когда до ее слуха донесся громогласный взрыв, прозвучал еще один зловещий треск. Фейерверк набирал силу, близился к кульминации…
Тэлли подняла руку, чтобы дать знак Зейну.
Он совершил очередной поворот и на полной скорости направился к ней и остальным «кримам». Тэлли почувствовала, как нарастает испуг вокруг нее. Казалось, стайка газелей заметила вдали льва. Некоторые «кримы» допили спиртное со дна своих фляжек, после чего перелили туда апельсиновый сок из пакетов, чтобы скрыть следы преступления.
Тэлли усмехнулась, представляя, как будет, хлопая глазками, объяснять надзирателям: «Мы просто стояли там, болтали о том о сем, даже не катались, как вдруг…»
— Берегись! — воскликнул Зейн, и толпа расступилась, дав ему дорогу.
Он выехал на середину катка и вдруг подпрыгнул невероятно высоко, сверкая глазами и лезвиями коньков. В следующее мгновение он жестко, всем весом приземлился на лед.
Зейн мгновенно исчез из виду в сопровождении шума, похожего на звон битого стекла. Сразу же после этого Тэлли услышала треск наподобие того, какой издало бы падающее дерево, спиленное в Дыме. На долю секунды ее подбросило в воздух, когда большой кусок льда рухнул на одну из магнито-морозильных установок, но льдина разломалась пополам, и Тэлли начала падать. От волнения у нее захватило дух. В самом начале, когда народ вокруг поддался панике, в ее куртку вцепилось несколько рук в перчатках, а потом все дружно взвизгнули — середина аэрокатка провалилась целиком. Осколки льда, «кримы» и полировальные машинки полетели вниз, к зеленому газону футбольного поля, под насмерть перепуганными взглядами десятков тысяч глаз.
Вот это было просветление так просветление!
РИКОШЕТ
На мгновение повисла тишина.
Повсюду вокруг Тэлли, переливаясь в огнях стадиона, беззвучно падали осколки льда. Ветер разносил во все стороны боевые кличи, срывающиеся с губ «кримов». Толпы замерших в ужасе болельщиков на трибунах смотрели вверх. Тэлли раскинула руки, чтобы замедлить падение, сложила ладони «лодочкой». Эта часть прыжка всегда напоминала полет.
А потом Тэлли завертелась в водовороте звуков и света. От шума заложило уши, от ослепительных вспышек пришлось зажмуриться. Через несколько отчаянных секунд она мотнула головой и открыла глаза. Во все стороны разлетались радужные сполохи, Тэлли словно бы угодила в ядро взорвавшейся галактики. Над ней громыхнуло еще несколько разрывов, и сверху дождем посыпались новые искры. Только тут Тэлли поняла, что произошло.
Роскошный финал фейерверка пришелся как раз на те самые мгновения, когда компания «кримов» провалилась сквозь лед. Время каверзы они подгадали даже чересчур точно.
Сгусток пламени прилип к ее куртке и продолжал гореть с холодным упорством безопасного фейерверка, обрызгивая лицо Тэлли чуть пощипывающими искрами. Тэлли раскинула руки в стороны, чтобы выправить свое положение в воздухе, но земля уже мчалась ей навстречу и до столкновения оставалось всего несколько секунд. Девушка еще не успела выровняться, когда стропы куртки врезались в ее плечи, и Тэлли замерла, повиснув вниз головой всего в нескольких метрах от земли.
Куртка рывком перевела ее в вертикальное положение и подбросила вверх. Девушка сгруппировалась, подтянув колени к груди, на случай, если налетит на что-нибудь большое и увесистое, падающее сверху. Когда они обсуждали этот план, все очень нервничали как раз из-за крупных кусков льда и заливочных машинок. Но с Тэлли все обошлось. Она услышала изумленный гомон толпы на трибунах — болельщики догадались, что случилось что-то незапланированное.
У Тэлли с Зейном была идея в этот самый миг пролететь над стадионом на скайборде с плакатом, чтобы вложить в головы возбужденных и насторожившихся красавцев и красоток нужную мысль. Но тогда надзиратели узнали бы о том, что разрушение катка было спланированным, а это повлекло бы за собой множество весьма неприятных последствий.
Так или иначе, новодымники обязательно узнают о таком происшествии, а уж они-то поймут, что это означает…
Лекарство сработало. У новодымников в городе есть союзники. Небо рухнуло на землю!
Раздувшаяся шаром куртка Тэлли перестала подскакивать на середине футбольного поля — на газоне, усыпанном осколками льда, содрогающимися полировальными машинками и хохочущими «кримами». Среди последних, правда, затесалось несколько ни в чем не повинных фигуристов, которые наверняка теперь жутко радовались тому, что на катке в обязательном порядке полагалось носить спасательную куртку. Тэлли поискала глазами Зейна и увидела, что его по инерции пронесло вдоль поля и он оказался в футбольных воротах. Тэлли побежала в ту сторону, по пути поглядывая на «кримов». У всех бешено пульсировали и вращались флэш-татуировки. Вот оно, просветление в действии! К счастью, обошлось без серьезных травм — несколько синяков, и все. Ну, еще у кого-то волосы немножко фейерверком подпалило.
— Получилось, Тэлли! — тихонько проговорил Фаусто, когда она пробегала мимо.
Он держал в руке осколок льда и таращился на него во все глаза, словно ничего подобного раньше не видел. Тэлли побежала дальше.
Зейн, запутавшийся в сетке ворот, истерически хохотал. Увидев Тэлли, он громко выкрикнул:
— Го-о-о-о-ол!
Тэлли остановилась, отдышалась и наконец позволила себе насладиться тем, как ясен и великолепен окружающий мир. Казалось, одним взглядом она способна охватить весь стадион, всех болельщиков. Выражение лица каждого человека представало перед ней в кристальной прозрачности и нереальной резкости при ярком свете прожекторов. Десять тысяч пар глаз смотрели на нее со страхом и изумлением.
Тэлли представила себе, как прямо сейчас произносит речь, рассказывает всем об операции, о микротравмах мозга, о той страшной цене, которую приходится платить за красоту, о том, что быть красивым означает быть безмозглым, о том, что их беззаботная жизнь пуста… Ошеломленная толпа выглядела так, словно эти люди готовы слушать.
Они с Зейном хотели дать знак новодымникам, но это было не единственной целью затеи. Забава подобного масштаба должна была на несколько дней зажечь «кримов», но Тэлли и Зейн сомневались, что даже такой острый опыт сможет полностью вылечить красавцев и красоток, не принимавших лекарство. Правда, заглянув в глаза Фаусто, Тэлли подумала, что, пожалуй, это возможно. А теперь она смотрела на многочисленных болельщиков — юных, зрелых и даже старых красавцев и красоток, — которые дружно пытались осмыслить происходящее.
«Не пробудило ли падающее небо в них больше, чем мы надеялись?» — подумала Тэлли.
Город определенно заметил случившееся. На поле хлынули надзиратели с аптечками первой помощи. Тэлли никогда не видела зрелых красоток и красавцев такими перепуганными. Как и толпы болельщиков, надзиратели явно не предполагали, что здесь, в городе, может случиться нечто подобное. Летающие телекамеры, приготовившиеся снимать и транслировать матч серии плей-офф, теперь метались над полем и снимали все, что на это несчастное поле попадало.
К концу дня о происшествии узнают во всех городах на планете…
Тэлли перевела дыхание. Она чувствовала себя примерно так, как в детстве, когда сама зажгла свой первый фейерверк и была потрясена до глубины души: она ведь нажала на одну-единственную малюсенькую кнопочку, а какой получился грохот. «А если меня за это накажут?» — испугалась она тогда. Эйфория постепенно таяла, и Тэлли не могла прогнать неприятное ощущение: хоть они с Зейном и просчитали все, что можно, — все равно кто-нибудь догадается, что авария на катке была спланирована.
Тэлли вдруг нестерпимо захотелось прикоснуться к Зейну, ей сейчас так нужна была его молчаливая поддержка… Девушка опрометью бросилась к футбольным воротам. Зейна вытащили из порванной сетки, и двое надзирателей уже обрабатывали его лицо ранозаживляющим спреем. Оттолкнув их, Тэлли бросилась к Зейну и обняла его.
На поле было полным-полно надзирателей, поэтому она замурлыкала, как красотка:
— Крутотень, верно?
— Не то слово, — отозвался Зейн.
У него на лице не было никаких флэш-татуировок, но Тэлли даже сквозь толстую зимнюю куртку чувствовала, как колотится его сердце.
— Ничего не сломал?
— Нет. Поранился немножко. — Он гордо продемонстрировал ей щеку, на которой отпечатались ячейки сетки. — Похоже, очко в нашу пользу.
Тэлли рассмеялась, нежно-нежно поцеловала его раненую щеку и проговорила ему на ухо:
— Все получилось. Все вправду получилось. Значит, мы кое-что можем.
— Можем.
— Уж после такого-то новодымники точно поймут, что лекарство действует. Они пошлют нам еще капсулы, и мы сможем все изменить!
Зейн отстранился и кивнул, но тут же потянулся к Тэлли, ласково поцеловал ее и прошептал:
— А если они этого не заметят, придется нам пойти и поискать их.
ИСПОРЧЕННАЯ ВЕЧЕРИНКА
Вечером все заливались шампанским. Хотя Тэлли и Зейн отказались от любых спиртных напитков, им казалось, что они должны сказать тост в честь того, что «кримы» благополучно уцелели после Великой Катастрофы на стадионе Нефертити.
К этому вечеру они готовились долго, репетировали каждую фразу, ответ на любой вопрос, поэтому ни слова не было сказано об алкоголе, пролитом на лед, никто не упоминал об успешно осуществленном плане. С виду все напоминало обычное щебетание юных красоток и красавцев, приходящих в себя после потрясающего и неожиданного ухода от привычной нормы.
Каждый рассказывал и пересказывал историю собственного падения — все говорили о том, как задрожал трескающийся лед, о том, как страшно и классно было лететь сквозь огни фейерверка, о том, как с неожиданным рывком надувалась спасательная куртка. А еще — о том, как потом звонили родители, видевшие репортаж со стадиона несколько раз по всем каналам. Большинству «кримов» телевизионщики задавали вопросы, и они выдавали свои истории с невинным изумлением. В городских выпусках новостей происшествие получило особую окраску: звучали призывы к отставке ряда специалистов из архитектурного совета, к полному пересмотру календаря футбольных матчей серии плей-офф и к закрытию аэрокатка навсегда (такого Тэлли никак не ожидала, и этот побочный эффект ей совсем не понравился).
Но выпуски новостей довольно скоро всем прискучили, поскольку в них начали повторять одно и то же, поэтому Зейн предложил всем прогуляться, и «кримы» разожгли большой костер в Дензел-парке.
«Кримы» сохраняли просветленность. Стоя у костра, они продолжали пересказывать свои истории, и их флэш-татуировки весело вертелись. Все болтали на привычном диалекте Нью-Красотауна — мало ли, вдруг кому-то вздумалось бы подслушать, но Тэлли улавливала в разговорах нечто большее, чем пустую болтовню. Это было похоже на то, как теперь разговаривали между собой она и Зейн, ни на миг не забывая о браслетах, но вкладывая определенный смысл в пустой, на первый взгляд, треп. Участников безмолвного заговора становилось все больше. Глядя на пламя костра и слушая болтовню «кримов», Тэлли начинала верить в то, что возбуждающее действие происшествия на аэрокатке сделало свое дело, что это не пройдет даром.
«Может быть, красотомыслие можно вылечить без всяких лекарств, просто заставив людей задуматься?» — хотелось надеяться Тэлли.
— Ты лучше выпей шампанского, Худышка, — сказал Зейн, нежно погладив ее затылок. — Я слышал, что алкоголь испаряется жуть как быстро.
— Испаряется? Это ужасно.
Тэлли сделала серьезное лицо и посмотрела на огонь сквозь бокал. Каждый час передавали новости о том, как продвигается расследование аварии на аэрокатке. Целая бригада инженеров пыталась выяснить, как льдина толщиной в двадцать сантиметров, поддерживаемая магнито-подъемниками, могла дать трещину под весом всего-то нескольких десятков человек. Пытались приписать вину ударным волнам от фейерверков, жару прожекторов, освещавших стадион, и даже тому, что вибрации от синхронных движений фигуристов якобы вошли в резонанс. Но никто из экспертов не догадался, что истинная причина разрушения катка уже испарилась.
Тэлли поймала взгляд Зейна и чокнулась с ним. Он отлил себе немного шампанского из ее бокала, поскольку свой уже осушил.
— Спасибо, Худышка, — сказал он.
— За что?
— За то, что поделилась.
Тэлли одарила его глуповатой улыбкой истинной красотки. Он, конечно, имел в виду капсулы с лекарством, а не шампанское.
— Всегда пожалуйста. Я рада, что хватило на двоих.
— Да, хорошо пошло зелье.
Она кивнула. Окончательно они не исцелились, но ведь каждый из них двоих принял только половину дозы, так что можно было считать, что эксперимент удался. На Зейна лекарство подействовало почти мгновенно, через несколько дней от его красотомыслия и следа не осталось. У Тэлли процесс протекал медленнее, она до сих пор просыпалась по утрам с липким туманом в голове. Хорошо, что рядом был Зейн, само его присутствие помогало ей мыслить трезво и ясно. Повезло ей и в том, что у нее, в отличие от Зейна, обошлось без мигреней.
— А мне нравится делиться, — сказала Тэлли, снова чокнувшись с Зейном.
Она вспомнила о предупреждении из письма, которое написала сама себе, и зябко поежилась, хотя у костра было очень тепло. Кто знает? Вдруг две капсулы были слишком большой Дозой, и прими она все, сейчас была бы уже идиоткой.
Зейн обнял ее.
— Спасибо еще раз…
Он поцеловал ее. Его губы были теплыми, несмотря на вечерний холод, глаза сверкали, отражая пламя костра. Поцелуй получился долгим. В промежутке между глотком шампанского и поцелуем Тэлли почувствовала, что впадает в красотомыслие. Поле зрения словно бы затуманилось по краям. Но пожалуй, порой это было не так уж плохо…
Зейн наконец отпустил ее, повернул голову к костру и прошептал ей на ухо:
— Нам нужно избавиться от этих штуковин.
— Тсс!
Даже в зимней куртке и перчатках Тэлли боялась говорить о своих планах вслух. «Кримы» после последнего безобразия стали слишком популярны. Им уже пришлось пошвырять камнями в летающую телекамеру, явившуюся в парк, чтобы вытянуть у молодых людей какие-нибудь подробности разрушения аэрокатка.
— Тэлли, я с ума схожу.
— Не бойся. Мы что-нибудь придумаем.
«Только перестань говорить вслух», — мысленно взмолилась она.
Зейн пнул ботинком сухую ветку, подвинув ее к костру. Ветка загорелась, и он болезненно застонал.
— Зейн?
Он покачал головой и прижал пальцы к вискам. Тэлли сглотнула сжавший горло ком. Опять мигрень. Порой приступы проходили за несколько секунд, порой тянулись часами.
— Нет-нет, я в порядке…
Зейн глубоко вдохнул.
— Знаешь, ты бы мог сходить к врачу, — шепнула Тэлли.
— Не говори ерунды! Они поймут, что я вылечился.
Тэлли подвела Зейна ближе к костру, в котором шумно трещали дрова, и заговорила ему в самое ухо:
— Я тебе рассказывала про Мэдди и Эза, родителей Дэвида? Они были врачами, хирургами, и очень долго ничего не знали о микротравмах мозга. Им просто казалось, что большинство людей глуповаты от природы. Обычному врачу и в голову не придет, что с тобой что-то не так. Они тебе помогут.
Зейн яростно мотнул головой, повернулся и зашептал на ухо Тэлли:
— Номер с обычным врачом не пройдет, Тэлли. Свежеиспеченные красавцы не болеют.
Тэлли обвела взглядом сияющие лица приятелей, стоящих вокруг костра. «Кримы» обращались в больницу довольно часто, но не из-за болезней, а по поводу всяких мелких травм. Операция Красоты подстегивает иммунную систему, улучшает работу внутренних органов, на всю жизнь обеспечивает людей крепкими, безукоризненно белыми зубами. Болели юные красотки и красавцы невероятно редко. Так что Зейн прав: он стал бы для врачей сенсацией и ему наверняка назначили бы кучу обследований и анализов. А если головные боли не перестанут его мучить, результаты обследований передадут врачам-специалистам.
— За нами уже и так приглядывают, — прошептал Зейн. — Мы не можем позволить, чтобы кто-нибудь копался у меня в голове.
Он снова поморщился. Гримаса боли исказила черты его лица.
— Может, пойдем домой? — тихо спросила Тэлли.
— Ты оставайся. Я сам дойду до Пульхера.
Тэлли вздохнула и отвела Зейна от костра.