Подыграйте
Солнце оправляло горизонт ранним утром, прогоняя прохладу, вселившуюся в песок за ночь. Обычные смертные выходили на пашню, открывали лавки и начинали свою замысловатую работу. Инени, идя по своей резиденции, рассматривал политический план, который задумывала Хатшепсут. Её политика не обделялась дипломатичностью и миром. Она спокойно предлагала сотрудничество эфиопам, торговлю и мир, несмотря на то, что численность египетской армии ровнялась семи иностранным и шансы к победе превышали вероятность восхода Солнца. — Женщина, одним словом, — резонно бросил он своим приверженцам, — Египту нужен рациональный муж, фараон, а не его подобие. Она же упускает возможность присоединения новых земель. Египет нисколько не развивается, а если так пойдет и дальше, то какие-нибудь соседи в скором времени и вовсе завоюют нас. Скажем, те же минойцы*. Сидевшие за столом мужчины перешептывались, обсуждая мысль коллеги. — У нас развивается архитектура, искусство и письменность. По-моему, Инени, фараон мудра в своих решениях, — сказал молодой мужчина с зелеными глазами и пухлыми губами, — И Боги на ее стороне. — К черту архитектуру! Кому она нужна? Наши пирамиды разворовывают, некоторые постройки забрасываются из-за ошибки в расчетах наших архитекторов. — Ты прав, мы несем колоссальные потери, однако, Инени, не забывай, что жрецы и боги с великой Хатшепсут. Она приведет нас к процветанию, — юноша явно не опасался называть правительницу по имени. — Я бы хотел, чтобы вы сами взошли на престол, мой дорогой Тутмос. Парень перевел взгляд с наставника на остальных чиновников и нахмурился.
***
Гермиона лежала на самой удобной кровати, на которой когда-либо спала. Нет, конечно, перина из современного мира выигрывала у конструкции трехтысячелетней давности. Но то ли привыкла, то ли рассмотрела преимущества, чувствовала она себя после каждого пробуждения ну просто отлично. Интересно, ищут ли ее друзья? Министерство, поди, разрывается от громовещателей Гарри Поттера, а люди вовсю работают в отделе по временным перемещениям в пространстве. Рон же… Рон то и дело направил все свои силы и связи, чтобы помочь Гарри. Наверное, не ест, с грустью подумала Гермиона, кивая служанке, которая принесла очередную порцию зубного порошка и аромомасел для утренних процедур. Рон любил её, несмотря на её отказы. Долгое время девушка пыталась убедить его, объяснить, что это не любовь, а дружба в примеси с братской любовью, и что тот поцелуй был всплеском эмоций, а не проявлением чего-то нежного. Но Рон Уизли знал о своих чувствах больше, чем она, и посему, Гермиона оставила всякие попытки. Они условились о дружбе. На тяжелую, натянутую дружбу. Грустнее всего знать, что твой друг безвозмездно любит тебя и будет любить всю свою жизнь. После тяжелого безысходного вздоха волшебница все-таки встала. Скоро она будет дома. Родители и друзья успокоятся. Скоро всё будет хорошо. Только ей хотелось вернуться не одной. Мало того, что в ней играло чувство правильности, так еще и обычная жадность хотела заграбастать Снейпа в современный мир. Естественно, он нигде не пропадет. Но, во-первых, это неправильно — жить не в своем веке, а во-вторых, он отличался особым интеллектом, который породил бы еще много заклятий, улучшенных зелий и рецептов. Как бы продвинулась магия, если бы он вернулся? Здесь-то он буквально, зарывает себя, свои знания и умения в песок! Да и их пребывание не без последствий обойдется — она знала, что так или иначе будущее изменится. Волосы струились волнами под гребешком, когда служанка вбежала к ней с радостным пышным букетом лотоса. — Гермиона, Гермиона, это вам! Жрица умудрилась поцарапать керамическое покрытие столика, когда попыталась спрятать современную вещицу. Сердце ушло в пятки. Совсем забылась! Резко хлопнув по столу, Гермиона скрыла ладошкой гребень. — Фина, ты меня напугала! — Простите, я не хотела, просто жрец велел поднести это вам! — занервничала Фина, переминаясь с ноги на ногу. Какое же счастье отразилось на загорелом молодом личике. Казалось, египтянка переживала бы за падение Египта меньше, чем за отношения жрецов. Как бы то ни было, а цветы впечатляли. Гермиона забрала букет, умело накрыв расческу тканью пояса, предназначенного для праздника. Волшебница осваивала искусство парадного завязывания ткани, стягивающей талию, и пока безуспешно. Она нуждалась в хорошем учебнике, ну или хотя бы учителе. — Благодарю, — глаза упали на записку. «Дорогая Гермиона, надеюсь вам понравятся цветы… » — гласили иероглифы. — О, я знаю, что означает лотос и вот тот иероглиф! О… — Гермиона строго посмотрела на Фину, которая прикрыла рот ладошкой. Ясно же, что лукавую улыбку запрятала. Не стоило ее к себе так близко подпускать, но гриффиндорка, не была бы гриффиндоркой, если бы не презирала рабство. Естественно, она понимала, что в Древнем Египте рабство оставалось нормой еще не одно тысячелетие, но принципы железобетонно твердили о несправедливости, опуститься до которой она просто не могла. Девушка утонула в розовых лепестках, наслаждаясь запахом. — Получается… Вы скоро поженитесь? — о такте Фина, конечно же, ничего не знала. Да и был ли он вообще в древности? — Нет, нет. Это же просто букет… —смутилась волшебница, — это же ничего особенного не значит… По крайней мере в нашем мире этого недостаточно… Служанка разинула рот. — Но… Он же признался вам в любви! — Даже если и так, то что? — Никто не дарит цветов… У нас все не так. У нас мужчины приходят в дом и договариваются с нашими отцами. Повезет, если отец предоставит выбор дочери. Но обычно выбирает глава семейства… Растерянность так и читалась в глазах служанки. — А у нас не так… Этот процесс долгий, пока я не отвечу взаимностью, — пояснила Гермиона, — идем в сад. — А что такое взаимность? И Гермиона пустилась в объяснения, которые затянулись на весь день. Другим утром ведьма получила новый букет, а на следующее - еще один. Похоже, Снейп решил завалить ее цветами, хотя этого и не требовалось. Он мог просто объяснить Хатшепсут, что им нужно долго общаться, и все — не больше, не меньше. Но он почему-то решил сделать именно так. Признаться, Гермиона не понимала Снейпа. И ей это начинало нравиться. Букеты приятно украшали просторную комнату. Однако, с самим же профессором она не виделась. Он уходил рано утром и возвращался поздней ночью, на вопросы не отвечал, и как обычно язвил и кормил нечитаемыми строгими взглядами. Однажды она всё-таки поймала профессора, уходящего ранним утром. Он сказал, что по поводу праздника, церемонии и всяких обычаев расскажет вечером, а сейчас он вынужден удалиться. Эти слова он произнес очень нежно, но с такой натянутой и обманчиво любезной ухмылкой, что Гермиона едва сама не хмыкнула, превратив свою нежную улыбку в обычную фальшь. Возможно, египтяне и не различали эмоции жреца, но Гермиона знала, что искреннюю улыбку профессора Снейпа никто никогда не видел. Он имел коллекцию всяких ухмылок и усмешек на любые случаи жизни. Маски, носимые им во время ее обучения в Хогвартсе, лишь показали, насколько Снейп умеет контролировать себя и свои эмоции. Шпион, оно и видно. Если задуматься, это всегда помогало ему. Даже сейчас ни у кого не имелось сомнений насчет его пламенных чувств к жрице. Фина сыграла им на руку и распространила своим длинным языком весть на все Фивы о том, что великий Сэ-Осирис закидывает новую жрицу лотосами и нежно смотрит на нее. Всё-таки по профессору плачет сцена. Каким бы актером смог бы он стать. — Гермиона? Ого, сколько цветов! — Гермиона закатила глаза, когда Неферуре радостно хлопнула в ладоши, — Скоро свадьба? Мимо то и дело шастали любопытные наложницы, чьи блестящие красивые глазки всякий раз изображали изумление. — Давай хотя бы с тобой не будем обсуждать это? — устало попросила Гермиона, которую начинали раздражать разговоры о ее псевдо отношениях со Снейпом. — Хорошо-хорошо, — Неферуре потянула Гермиону во дворец и увела ее к себе в комнату. — Как ты думаешь? Какой наряд параднее? С красным или белым поясом? Гермиона сделала задумчивый вид: ей казалось, что разницы особой и нет, но предпочтение она отдала красному. После началась очередь париков. Их оказалось порядка дюжины: закрученные, выпрямленные, заплетённые в косички, черные, коричневые, толстые косы, мелкие, дреды… Гермиона указала на локоны и прикоснулась к грубому колючему волосу. Даже каучук мягче, решила Гермиона и внезапно ее осенила идея. Что будет, если она расчешет этот некрасивый парик? Быть может, гребень сумеет придать ему респектабельный вид? С черной «мочалкой» она помчалась к себе, собираясь схватить гребень и довести до идеальной укладки соломенные космы. Но не тут тот было. Трансфигурированной расчески под подушкой, где был ее тайник, не оказалось. Волшебница посмотрела под кровать, но и там — пустота. Тогда она метнулась к столешнице: наверняка забегалась и опрометчиво запрятала под пояса. Сжав тонкими пальцами ткань, жрица резко стянула ее со стола и бросила на пол. Пустота. Девушка побледнела. Догнавшая ее Неферуре, не привыкшая бегать от рождения, пыталась перевести дыхание, а в ее красивых глазах читался вопрос. — Я хотела привести их в порядок… Знаешь, кажется, моё средство уже закончилось. Египтянка мило кивнула. Бывает и не такое. Гермиона позвала Фину. Спустя пять минут служанка была близка в своем поведении к домовым эльфам. Будь у нее такие же длинные уши, то прижались бы к голове. — Я не брала ничего, — тихо проговорила девушка, — Я никогда бы не осмелилась взять что-то без спроса… Её голова поникла, плечи ссутулились, словно готовясь к избиению плетью, а радость в глазах сменилась страхом. Как поступить в подобном случае, Гермиона не знала. В ней взыграла та самая жалость, испытываемая к эльфам и всем другим беззащитным существам. Едва ли Снейп набрал слуг, которые склонны к воровству. Наступил вечер, но холоднее от этого не стало. Земля продолжала отдавать своё тепло. В ожидании профессора, Гермиона вышла на террасу подышать свежим воздухом. Выходили первые звезды, заливая своим сиянием небо. — Мисс Грейнджер? — обеспокоенный голос вывел девушку из забытья. — Жрец, — с наигранной нежностью зашептала Гермиона на египетском. — У вас неплохо получается, — голос приближался, в то время как шагов и вовсе не было слышно. — У вас тоже, — улыбнулась Гермиона, — полагаю, сейчас нам незачем играть. — Вы правы, сейчас здесь никого. Итак, о празднике… — он замолчал, увидев лезущую не в свое дело молодую женщину, чуть старше Гермионы. — Рахта? Ты что-то забыла? — Снейп был категоричен в выборе тона. Наложница вздрогнула и хлопнув глазами, качнула головой. — Я гуляю, жрец, — мурлыкнула она и облизала губы. Сложно не заметить, какой смысл вложен в этот призыв. Гермиона отвернулась, не желая быть свидетельницей чего бы то ни было. — Так погуляй где-нибудь в другом месте, — отстранено посоветовал Снейп, подходя к бывшей ученице. — Гермиона, солнышко*, идем. Я покажу тебе удивительный сад фараона, — протянул Снейп, предлагая ей свою руку. Гермиона позволила себя повести, чувствуя затылком ревнивый прожигающий взгляд. — По-моему, вы ей нравитесь, — как бы невзначай сказала она, рассматривая красивые листья акации. Они напоминали рой маленьких зеленых бабочек. — Это не должно вас волновать. Итак, вернемся к сути праздника. Он длится несколько недель и посвящается Амону, когда разливается Нил, — Снейп отвел от них свисающую ветку и пропустил спутницу, — Они верят, что Бог со своей семьёй сходит к нам благославить фараона и всех его людей на счастливую жизнь, хороший урожай и все прелести этого мира. — И народ сможет поклониться и помолиться богам, верно? — Верно. Ваша задача: просто повторять за мной то, что я скажу. В этом ничего сложного нет: сыпать песок, размахивать зонтами и опахалами, как последний кретин, и да, желательно бурчать себе под нос что-нибудь на английском, растягивать звуки, чтобы атмосфера наполнилась мистикой и так далее, — Серьёзнее всякого лектора проговорил мужчина. Гермиона вскинула бровь. — И вы так делаете каждый год? — Мисс Грейнджер, это единственное развлечение здесь. Гермиона звонко рассмеялась, представив грозного профессора, рассыпающего песок в пустыне и бурчащего маггловские анекдоты. В уголках тонких мужских губ тоже затаилась легкая улыбка. — Далее, приедут бродячие торговцы. Купите у них гранаты, виноград, фиги и смоквы, вместе с Сенмутом, разумеется. — Вы будете заняты... — А вы внимательны. Гермиона робко улыбнулась. Они вышли из рядов мелких пышных кустов и попали в маленький, но просторный лес, состоящий из вековых секумор. Их толстые высокие стволы походили на дубовые. — Что произошло за те три дня моего отсутствия? — Снейп скучающе разглядывал сад, изредка наблюдая за Гермионой. — Да так, моя комната превратилась в восхитительный магазин цветов, а еще меня только ленивый не спросил о нашей свадьбе, — волшебница шла впереди, и совершенно случайно ее взгляд напоролся (именно напоролся) на то, что совершенно не предназначалось посторонним. В листве разгуливала Неферуре, чью талию обнимала рука Тутмоса. Он что-то шептал ей на ушко, а та краснела поверх и без того красных щек. Нетрудно догадаться, что связывало этих двоих. Гермиона поняла странное поведение подруги моментально. Резко остановившись, она преградила путь профессору. — Сэр, идемте в ту сторону сада… Тот сощурил глаза. — Интересно по какой такой причине, мм? — он сделал шаг в сторону, чтобы обойти гриффиндорку. Но не тут то было: Гермиона смело отзеркалила его шаг, не пропуская. От его взгляда она взглотнула. — Мисс Грейнджер… — опасно проговорил Снейп, угрожая мягким тоном, что мурашки прошлись по телу. Гермиона схватила его руку и увлекла за дерево. Но было поздно: Северус уже увидел. — Что вы творите? — прошипел он, — Они сейчас сожрут друг друга взглядами! Гермиона качнула головой. — Она любит е… — ведьма осеклась. Снейп резко обернулся, затем схватил Гермиону и вжал в первое попавшееся дерево. Девушка почувствовала его твердый живот, подтянутую грудь и обжигающее дыхание. — Я подыграл вам, вы подыгрывайте мне, — шепнул он ей в самые губы перед тем, как слиться с ней в медленном, глубоком поцелуе. Сначала Гермиона едва ли понимала происходящее. Растерянность — вот, что поглотило ее всю. У профессора оказались мягкие губы, манящие раскрыться, подобно бутону, что, собственно, и сделала девушка. Она впустила его язык в себя и робко ответила. В этот момент земля ушла из-под ног. Пульс ускорился, а руки Снейпа по-хозяйски опустились на ее талию. На другом конце сада разгуливала Хатшепсут с Сенмутом, направляясь в их сторону с самым недовольным, гневным видом.
Примечание к части
* - Солнце для Древнего Египта было священным.
Царица или фараон
Это походило на сахарную вату, тающую во рту. Северус упивался ее губами, дурманящим вкусом. Когда Гермиона позволила своим ладошкам маленькое путешествие по его груди и плечам, он резко прервал поцелуй. И девушка почувствовала, как что-то очень твердое недвусмысленно уперлось ей в живот, где медленно разрасталась тугая истома. Волшебница увидела в черных омутах, где зрачок почти сливался с радужкой, гасимое строгостью желание. Этот огонь, живший в нем всегда, постепенно запирался сознанием и скрывался в самые потаенные уголки души. Рвано дыша, Гермиона отвела взгляд в сторону Неферуре. Хатшепсут недобро смотрела на дочь, а Сенмут — на Тутмоса. — Идите к себе, мисс Грейнджер. Я сам здесь разберусь, — хрипло прошептал Снейп, отходя от нее. Гермиона кивнула и поспешно ушла, и никак не убежала, как ей хотелось верить. Её сердце испуганно стучало, нарушая всякий ритм, и губы пульсировали, напоминая о произошедшем несколько минут назад. Шокирующим открытием для Гермионы стало то, что его, невозмутимого, сдержанного, холодного смог завести поцелуй. «Он мужчина, — твердил внутренний голос, — это всего навсего животный инстинкт. Любая другая могла вызвать в нем желание». Другое дело она. Что с ней? Она не испытывала таких чувств к другим парням, которые ее зажимали в углах с надеждами поцеловать. Это было совершенно новое. Неведанные ей чувства вновь и вновь воспроизводили этот поцелуй, который произошел волей случая. Гермиона знала, что Снейп точно помешал бы молодым, а ведь они даже не целовались! Профессору не нужны были проблемы с фараоном, а Гермионе изменения в истории были ни к чему, посему произошло то, что и должно было произойти. Даже и без их путешествия в прошлое Неферуре влюбилась бы в Тутмоса — это ясно, как день. Просто она и Снейп выбрали неверное время для прогулки, вот и пришлось выкручиваться, импровизировать. Гермиона даже и не знала, что имеет больший приоритет для фараона: любовная интрижка между дочерью и пасынком или же брак жрецов, дар которых очень полезен её власти. Гермиона рухнула на кровать, прислушиваясь к голосам в саду. Там разгорелся скандал между Хатшепсут и Неферуре, который закончился, естественно, победой правительницы. Утром мысли возвращались с удивительно новыми воспоминаниями о вчерашнем дне. Талия помнила его руки и длинные пальцы, ласкающие тело через ткань, обоняние напоминало о его горьковатом тяжеловатом запахе, а язык, наверно, мог воспроизвести весь их медленный влажный танец. От таких мыслей волей неволей покраснеешь, и Гермионе пришлось принять тот факт, что её влечет к профессору Снейпу. Святая Геката, Амон-Ра, Мерлин и прочие! Что с этим делать, оставалось неясным. Она предпочла подавлять всякие неподобающие мысли. Это лишь адреналин и другие гормоны, чувство опасности и инстинкты — ничего большего. Гермиона находилась на кухне. Запах ароматных трав разносился по всему саду и терялся в сочной листве. Под видом бессмысленного варева заваривался лиственный чай. Мармария, хабак, травянистое растение со сладковатым вкусом, напоминающее мяту, и имбирь не внушали Гермионе особого доверия. Для нее лучше родного зеленого с частичками бергамота и чайной ложкой меда в мире и не существовало, но здесь, увы, приходилось довольствоваться тем, что имелось. А о некогда презираемом ей ежедневном чопорном чаепитие она могла только мечтать. Легкие быстрые шажки заглушили тихий шелест ветра, и жрица подняла глаза. Красные пятна на руках служанки быстро подняли ее на ноги и заставили подскочить к раненной. Её маленькие блестящие, но доверчивые глазки молили не выдавать ее. Даже ручки выставила вперед, чтобы Гермиона более не приблизилась к ней. — Что? Что произошло? — Гермиона осматривала ее руки, стремясь обнаружить рану. На девушку, скорее всего, напали и порезали руки. Хотя, возможна и случайность. Кровь не капала на глину, не пачкала ткань и не лилась сквозь пальцы. Засыхала. Гермиона никогда не видела пришедшую брюнетку. Слуги и наложницы высунули свои носы и с интересом присматривались, и тогда, испуганная гостья сжала до побеления кожи кулачки и прижала их к груди, спрятав следы крови. — Это не со мной, — прошептала она почти беззвучно. «Правительница», — оборванно слетело с губ. Внезапно озябнув, Гермиона сглотнула и бросилась в дворец вместе со служанкой. Коридор за коридором мелькали две хрупкие фигурки. В спальне лежала Хатшепсут. Некогда загорелая кожа сейчас выглядела синеватой, а губы бледнели. Гермиона подошла ближе и заметила на ее лбу капельки пота. Её лихорадило, а карий цвет поблек, сделав взгляд, в котором всегда плясала жажда жизни и власти, стеклянным. Несмотря на свое состояние, женщина больно сжала запястье и хрипло приказала никому не говорить об этом, естественно, за исключением жреца. — Неферуре, пошла вон, — холодно приказала женщина. В её взгляде виднелась сталь. Девушка со слезами на глазах сбежала. — Не подпускай ее сюда. Нечего ей здесь видеть. Никого, кроме доверенных служанок, тебя и жреца, ясно, дорогая? — уже мягче сказала правительница, проникая своим взглядом прямо в душу волшебницы. — Но, фараон! У вас кровотечение, я и жрец можем не справиться! — шепнула Гермиона, догадываясь, откуда могла взяться кровь. Её ладони легли на одеяло и приспустили до колен, где сорочка сочно сочилась густой красной краской. Кровь атаковала все больше белой ткани, и к Гермионе подступала паника. Она никогда не сталкивалась с внутриматочным кровотечением, посему не знала, что делать. Жрица подложила под таз женщины подушечку, крикнула служанкам принести воды и тканей, бинтов или марли, сама же бросилась в кабинет Снейпа. Там она опрокинула несколько колбочек, которые, к счастью, не разбились. Гермиона хватала каждый флакончик, откупоривала и нюхала, ища кровоостанавливающее, восстанавливающее и еще что-либо, способное им помочь. — Мисс Грейнджер? Бледному профессору достаточно было увидеть панику в карих глазах, чтобы схватить нужные тюбики и умчаться к Хатшепсут. Гермиона рванула следом. В спальне уже стояли кувшины с водой и несколько слоев ткани. Служанки нескончаемо продолжали носить марли и бинты, пока Снейп не рявкнул и не приказал им убираться. — Подойдите сюда, мисс Грейнджер, — мужчина взял её за руку и подвел к кровати, — вы же знаете невербальные чары из колдомедицины. — А вы? — спросила Гермиона, кладя ладошки на живот фараона, — Сэр, вы же знаете, что моя магия слаба, и все будет тщетно без вас… еще порез на пальце она с легкостью залечит, но… — Гермиона, лечите, — перебил Снейп с видом человека, не терпящего лишних вопросов и ожидающего безоговорочное подчинение. Но для Гермионы Грейнджер этого вида не существовало, как не существует для проточной реки, видящей все песчаное дно, острых грубых камней. Её глаза наполнились состраданием, но она тотчас взяла себя в руки и принялась нашептывать исцеляющие чары. Тщетность попыток они обнаружили уже спустя десять минут. Девушка почувствовала вкус железа — искусала губы на нервах. Она понимала, Снейп возится с фараоном только из-за ответственности, которую нес за свое вмешательство в прошлое. Иначе мастер зелий пустил бы все на волю судьбы и запретил бы ей колдовать: они здесь просто гости, не имеющие прав вмешиваться в сценарий жизни. Красные пятна и бледнеющее тело наводили мысли о неудаче. Хатшепсут грозила смерть от кровопотери. — Сэр, похоже, у нее гемофилия, — нехотя и тихо проговорила Гермиона, понимая, что кровь далека от густого состояния. Внезапно Гермиона развернулась и схватила холодной ладошкой его руку, запачкав кровью. — Помогите! Я не знаю, что у вас там, но у нас есть надежда, что с вами она выкарабкается, профессор! — взмолилась девушка, кладя его широкую ладонь на мягкий живот царицы. Он несколько раз кивнул и проделал с ее ладошками всё тоже самое, что сделала только что Гермиона с его. — У нас всё получится, мисс, — Снейп в это не особо верил, в отличии от Грейнджер, но он не терял ни своего самообладания, ни здравого смысла. Он просто помог этой гриффиндорке справиться с тревогой. Медленно чары стали наколдовываться, и тонкие золотые нити вспыхнули из их рук, проникая под кожу. Прозрачные и хрупкие, они расплывались вдоль тела. Жрецы застыли в испуге сломать это, тонкое как лед, по прочности исцеление. Кровь, как обезумевший, уставший зверь, остановилась. Наконец-то! Гермиона облегченно вздохнула и опустилась на край кровати. — Мисс Грейнджер, вам желательно уйти и прилечь. Гермиона, — предостерег он её, когда девушка мотнула головой, всхлипнув, но так и не давая волю слезам. Снейп выругался про себя и взял принесенные зелья, которые откупорил по очереди и влил в рот правительнице. — С ней всё будет хорошо, — бросил маг, — а вам нужен покой. Северус наблюдал, как девушка перепачканными дрожащими руками меняла марли, пока сам выкидывал старые. Слугам он приказал принести большие широкие простыни и подготовить им ванну. Теперь все зависело не от них. Когда легкая ткань легла ей на плечи и её укутали, Гермиона вздрогнула. — Перестаньте плакать, — спокойный голос немного успокоил девушку, — нас не должны заметить другие слуги, мисс Грейнджер, — он вытер катящуюся по нежной щечке каплю. С какой печалью она посмотрела на него. Северусу потребовалось все его самообладание, чтобы не поцеловать ее дрожащие губы и покрасневшие глаза, лишь бы она не плакала. Он ненавидел женские слезы, а из него выходил ужасный утешатель. — Мерлин с вами, Грейнджер, — махнул Снейп, притягивая девушку к себе и поднимая ее на руки. Гермиона сразу же поняла план профессора и уткнулась ему в ключицу, пряча лицо. Уж она то, в отличии от него, не умела так быстро надевать нужные маски и владеть эмоциями. Бледный Сенмут встретил их в дверях, и, столкнувшись с взглядом друга, помчался к Хатшепсут, дыхание которой теперь отличалось размеренностью и покоем. Мужчина горько улыбнулся и взял ее руку. Он понял, что сегодня потерял. Северус отнес девушку прямиком в ванну, где Гермиона, заслышав журчание воды, переливавшейся из кувшинов, запротестовала. — Сэр, да мы чуть-чуть измазались. А они воду носят уже не первый круг, пожалейте их, — стала искать причину волшебница, которая меньше всего желала остаться одной сейчас. Хотелось говорить, или просто посидеть в тишине, зная, что хоть кто-то тебя понимает. Гермионе снова вспомнились липкие отголоски войны и пыток. Кровь равнялась боли и смерти, которая забирает самых любимых и родных. Хотя аборт трудно назвать убийством, и все же, жизнь, зародившаяся так неожиданно, лишилась прав на существование, и Гермионе от этой мысли становилось еще тяжелее. — Вот именно, назад дороги нет. Мисс Грейнджер, учтите, если вы воспротивитесь, мои руки могут случайно дрогнуть прямо над наполненной ванной, — Снейп выбрал самую холодную и злорадную улыбку, хотя в темных зрачках так и покоилась печаль. Гермиона покачала головой. — Я не хочу. И он посочувствовал ей, отправив ее ноги прямиком в воду. — Ткани все равно стирать. Садитесь и успокаивайтесь, — откуда-то он притащил табуретку, поставив рядом с ней. Признаться, слуги очень удивились, увидев их. Что не придумают только эти жрецы! Гермиона послушно опустилась прямо в одежде в объятия теплой воды и закрыла глаза. — Я расслабилась, видите? — её голос твердил обратное. — Не думаю, — протянул Снейп. — Тогда давайте поговорим? — Не самая лучшая идея, мисс, — Снейп макнул пальцы в теплую воду и принялся вырисовывать на водной, натянутой, как зеркало, поверхности воды круги, — Но если вам, помимо моего присутствия нужен еще и слушатель, то валяйте. Бледное лицо девушки тревожило мужчину не меньше фараона. Только последняя и не такое вынесет: Снейп знал, что Хатшепсут ходячая глыба, не знающая поражений и с готовностью принимающая все удары судьбы. Грейнджер же была раза в два моложе и наивнее, пускай и прошла войну вместе с пытками чокнутой обезумевшей психопатки. Северус даже допускал, что она забыла все как страшный сон за несколько лет мира. У психики везунчиков имелся особый навык забывать всё самое плохое — своего рода защита, позволяющая не сойти с ума. Он надеялся, что Грейнджер относилась именно к баловням судьбы. Но вот любая похожая стрессовая ситуация могла со звоном разбитого стекла напомнить о былом, увести в прошлое и ввести в отчаяние. Ему не хотелось, чтобы Гермиона впала в депрессию. Сейчас, когда начинались такие непростые для Египта, и особенно для них, дни, ему нужна была Гермиона Грейнджер со своим рассудком, психикой и магией, чтобы вернуть ее назад к её дружкам. После кратковременной паузы, Гермиона вздохнула, а ее глаза, смотрящие в одну точку где-то на стене, заволокло пеленой, словно она предалась воспоминаниям. — Знаете, — наконец заговорила девушка, — иногда мне кажется, что современный мир успел рухнуть трижды из-за нашего вмешательства. Я понимаю: ей нельзя заводить детей, и она обратилась к вам как к доверенному зельевару. Но… Разве так можно? В английских речах так и скользила жалость и ничего больше. — Вы сейчас морализаторствуете об абортах, или интересуетесь, какого черта я влез к восемнадцатой династии фараонов и подпортил им родословную? — Для современного мира это не убийство, к сожалению, — глухо сказала Гермиона, — А Хатшепсут можно и оправдать, хотя... Давайте не об этом. Сэр, вы ведь ей дали зелье и повлияли на ее судьбу. Волшебница посмотрела на него через плечо и робко улыбнулась его поддержке. Несмотря на все, Снейп никогда не терял своего самообладания. — Мисс Грейнджер, — после некоторой паузы сказал профессор, думая о чем-то своем, — Хатшепсут сделала бы это и без моей помощи, но тогда мы бы лишились её доверия вместе с жизнями. Мы ведь слишком много знаем, не так ли? И, да, это её выбор, мисс. — И Сенмут? Он что, так спокойно это воспринимает? — ужас так и скользил в ее голосе, когда она обернулась к нему и легла на живот, взъерошив волнами узорчатое дно ванны. — Это единственный случай. Хоть о контрацептивах им не ведомо, удача была на их стороне. И Сен всё принимает, как должное. Он без ума от нее, — Снейп устало помассировал переносицу. Он знал, что Гермиона снова продолжит диалог, а он не сможет ей отказать в нем. И точно: Гермиона мотнула головой, всё никак не успокоившись. — Но ведь это несправедливо! — зашептал ее голосок, — Она фараон. А фараоны имеют право заводить себе тьму наложниц и иметь от них в два раза больше детей. Почему ей запрещают? Вспомнить ту же Клеопатру и Антония! — Не забывайте, — тут же нашелся ответ, — что Хатшепсут первая женщина-фараон, и к ней относятся с подозрениями. Ей даровали власть, но не изменили нравы и отношение к женщинам. Тем более Сенмут самый обычный смертный. Свадьба между божественной дочерью и обычным плебеем невозможна. Гермиона уткнулась подбородком в край ванны. Её всегда трогала несправедливость, стереотипы, устои. Как ей хотелось помочь им всем, и как больно же было, когда она осознавала своё бессилие. Повисла тягостная пауза, и волшебница поняла, что не она одна погрузилась в запутанный лес своих мыслей.
Доброе утро
Хатшепсут стало лучше. Уже через два дня она с улыбкой вела советы. Сила помогала ей не падать духом. Величие держало лицо, заставляя забыть о горе. Однако ни от родных, ни от Снейпа, ни от Гермионы не укрылась угнетенная атмосфера, давившая тяжелой тучей прямо на душу. Однако фараон никого близко не подпускала к себе, даже Сенмуту не позволяла приближаться, равнодушно иногда даже с пустой улыбкой давая отчеты. Спокойствие было таким неестественным. Гермиона опасалась, что за таким спокойствием может крыться настоящая драма, буря, состояние, способное подтолкнуть человека к ужасным необдуманным поступкам. Именно от них и кончают с собой. Сенмут же полностью погрузился в строительство храма, предоставив любимой вдоволь одиночества после того, как она гневно приказала ему оставить ее в покое, и правительница получила то, что хотела. Ставшая волей случая свидетельницей их ссоры Гермиона лишь мысленно покачала головой, соболезнуя. В такие моменты теряешься. Не знаешь, что и сказать, долго раздумывая над своими действиями. Переживания волшебницы за несколько дней так и не сошли на нет: она всё думала о Хатшепсут. Сбился сон, и Снейп стал ловить её в саду или в темных коридорах, где ни на минуту не переставал язвить, сетуя на то, что от еще одной грустной женщины никому не станет легче. Конечно, Гермиона в ответ лишь слабо улыбалась. Однажды в такую прогулку заявился запах сладкой тропической кислинки, от которой у девушки заныло под ложечкой. Мандарины! Волшебница с растерянностью и ностальгией по современным магазинам огляделась по сторонам, где и обнаружила самого Северуса Снейпа, лениво прислонившегося к колонне и чистящего тот самый заветный цитрус. — К сожалению, сейчас не сезон мандаринов, но вот вновь прибывшие купцы любезно поделились ими за флаконы снотворного, — бросил он, пряча кожуру в кулаке, — угощайтесь. Мужчина сказал так осторожно и спокойно, что даже самый испуганный зверек, загнанный в самую темную чащу леса, проникся бы доверием к нему. Тихой поступью она подошла и, на удивление самой себе, искренне и даже радостно улыбнулась, за что и получила в свои ручки заветную сладость. — Благодарю... — Как вы? — Все хорошо… Правда… У меня теперь есть мандаринка, смотрите, — демонстративно она закинула дольку за щечку. Он покачал головой, выражая «Ох уж эта гриффиндорка», и спрятал свою улыбку в уголках губ. — Завтра вас разбужу и отведу в храм… Начинается праздник. — Уже завтра? — удивление говорило о том, что она потеряла счет времени. А ведь за праздником она должна вернуться домой... Кивнул маг, следивший за эмоциями спутницы. Читал ли он ее эмоции? Да, и без легилименции ему стало понятно, к чему она будет клонить. — А вы не передумали? — она говорила о возвращении. — Нет, и не передумаю, мисс. Перестаньте лезть не в свое дело, и... — заметив ее мелькнувший блеск в глазах, с нажимом сказал, — даже не думайте о том, чтобы остаться... Она выдержала холодный взгляд, который в мгновение ока стал теплеть. Ясно... Поддаваясь якобы неожиданному желанию, Северус заправил выбившуюся за ушко прядь, нежно проведя по скуле. Гермиона обернулась и увидела группу девушек и внимательный взгляд Рахты. Сглотнула. — Это не моё дело, сэр, но, кажется, они злятся на вас… Мужчина повернул ее личико к себе и внимательно изучил, словно видел впервые. Румянец залил ее нежные загорелые щечки. — В первую очередь их бесите вы, — с этими нежно произнесенными словами рука Снейпа спустились на шею, уже успевшую покрыться мурашками, и нырнула в шелковистые волосы. Гермиона не забывала напоминать себе, что они снова нарочито играют свои роли и что этот страстный взгляд исключительно для произведения нужного эффекта. — Например, ваша красота, — продолжал профессор, накручивая на пальцы ее локон, —завидная вещь... Они прекрасно понимают, почему внимание хозяина приковано только к вам. Глядя в упор, он поднес прядь к губам и вдохнул сладкий запах волос, которые пахли виноградом. «Подыгрывайте», — гласили темные гипнотизирующие очи, от которых пересохло во рту. — Какой бы хорошей, — его медовый голос нес соблазн, подобно змею-искусителю, — вы не считали правительницу, те, что сейчас разевают рты, ее шпионки, Гермиона… Девушка поняла предупреждение и несмело положила ручку поверх его, когда он прикоснулся в поцелуе к ее волосам. Следующими должны быть губы. В предвкушении волшебница замерла. Даже если бы она и захотела отвести взгляд и унять смущение, ускоряющее бубен в ее груди, едва ли бы это удалось. Жрец обхватил девичье запястье и медленно, предоставляя возможность насладиться ожиданием, поднес к своему лицу. Кисть опалило горячее дыхание. Уровень адреналина в крови значительно повысился, и в агонии, Гермиона замерла. Снейп первым перевел взгляд. Девицы оставили их. Теперь они одни... — Что ж… Я провожу вас, — фраза стала разочарованием, но она кивнула и быстро отстранилась. Они направились к спальням. Северус лениво наблюдал за спутницей. Солнце успело украсить бронзой бледную кожу за дни прибывания в жарком климате, но ни экзотические стрелки, ни наряды, ни даже язык не могли скрыть в этой юной деве англичанку. Она разительно отличалась и ростом, и взглядом, и характером от местных женщин. Мужчина отбросил эти странные мысли. Более того, Северусу Снейпу, вечно контролирующему разум, очень сильно не понравилась слабина в своём контроле. Ему не стоит о ней думать. Не следует оценивать и её внешность. Жрица тоже погрузилась в свои мысли. Тишина обострила слух, обнажила нервы, накрыла вакуумом их тихую поступь. Она требовала нарушить саму себя, настаивала своей интимностью. Но даже самый смелый шаг и самые наглые голоса не осмелились на такое грешное дело. Они как будто сговорились не мешать Гермионе и Северусу совместно молчать. И было в этом беззвучие нечто волшебное и такое нужное. Мисс Грейнджер, в чьих глаза загорелись неожиданная и одновременно дерзкая идея, ушла к себе и там села на постель, растерянно смотря в одну и ту же точку. Кажется, то, что происходило, не соответствовало ни понятию дружбы, ни любви. Странное сотрудничество… И почему так захотелось подружиться со Снейпом, понять его? Еще немного поразмышляв, Гермиона ближе к полуночи всё же решилась пойти и поддержать Хатшепсут. Какой бы она ни была: каждый заслуживал уважения, доверия, сострадания и понимания, пока не докажет обратного. Слабо верилось в то, что у женщины преобладает лишь один расчет. Возможно, Гермиона не знала правительницу, мало общалась с ней, не распознала местную ментальность и никогда не мыслила как фараон, несущий ответственность за целое цар