***
— Она убила его! Фараон убила своего мужа, чтобы захватить власть! — кричал египтянин прямо в центре города Фив. Он орал, не жалея горла, а прохожие все проходили и проходили. Спятил как никак. Фараон Хатшепсут — мудрая правительница, она никогда бы не совершила мужеубийство. Боги не позволили бы этого… Так думал каждый проходящий. — С чего ты взял? — крикнул некто из толпы. — Я нашел это! — мужчина затряс флакончиком с ядом, — Его отравили! Гермиона выглянула из царского сада. Лишь безумец отважится восставать против великого фараона! Она не на шутку забеспокоилась о судьбе этого человека. Стража быстро поймала негодяя. — Как смеешь ты нарушать общественный порядок, Эфаос? Жить надоело? Из толпы плавно, как змий, вышел мужчина в кожаном подобии обуви и широким золотым ожерельем на шее. Гермиона сразу узнала этого человека. Профессор говорил опасаться его. Инени. Эфаос резко ссутулился и отвел взгляд в сторону. — Да вздерните его! — крикнул голос из толпы. — Будет знать, как клеветать на фараона! К крокодилам! — Да. — Молчать, — холодно приказал Инени и указал пальцем на Эфаоса, — Он такой же гражданин, как и вы. Здесь нужно разобраться. Возьмите его под стражу и ведите во дворец. Где один безумец, там и другие. Правительнице ни к чему такие проблемы. — Верно, чиновник! Инени криво улыбнулся и направился во дворец. — Что там, Гермиона? — поинтересовался пухлый старичок, выводящий кистью птицу. — Там стражники забрали одного мужчину, который обвиняет фараона в убийстве, — Гермиону передернуло. Писец тотчас прекратил свою работу. — Тебе известно имя? — Эфаос, вроде… Бледность находила на милого мудрого старика. — О нет. Выполняйте свою работу, дорогая, я пришлю кого-нибудь вам, и скорее всего, увидимся мы не скоро. — Но куда вы? С неприсущей пожилым людям энергичностью, писец вскочил и поспешил во дворец. Снейп вместе с Хатшепсут обсуждали план предстоящего праздника, расслушивая писцов, которые делали пометки углем на большом полотне. Наступила тишина, пока фараон раздумывал над очередным предложением. Гулкие шаги резко отдались по кафелю. Возглавлял сей отряд бесцеремонного вторжения сам Инени с каменным лицом. Даже бывшего Упивающегося всегда удивляла эта выдержка и нечитаемость. Увы, дар легилименции у него пропал после укуса, как впрочем и большинство чар. Только сильные эмоции, такие как у Гермионы, доносились до его мыслей. — Мой фараон, — приклонил колено городской чиновник, — Я как сторонник демократии и защитник прав граждан не позволил казнить твоего человека. Хатшепсут поджала губы. — Ближе к делу, что случилось? — Вас обвиняют в мужеубийстве. Затевался бунт. Снейп вскинул брови и пронзил взглядом Инени. — Вот как, — голос Хатшепсут изменился до неузнаваемости, — и какие же основания? Пусть скажет мой обвинитель лично. Эфаос бросил взволнованный взгляд на чиновника, ищя защиту, затем на жреца. В глаза же самому фараону он не осмелился взглянуть. — Яд, — сказал Инени, продемонстрировав скляночку с жидкостью. — Смею заметить, что яд можно купить в каждой второй лавке, а если съездить в Мемфис, откуда этот яд, я уверен, там можно найти и подобные стеклянные сосуды, сделанные из качественного стекла, — медленно протянул Снейп, наблюдая за вжимающимся в пол египтянина. Весь его вид кричал об испытываемом страхе. — Быть может, мы пригласим и жрицу, которая поведает нам о прошлом со своим траурным чудовищем.** На лице жреца заходили желваки, и Хатшепсут поднесла палец к виску, раздумывая. Выгоднее всего позвать Гермиону, которая могла бы вернуть честь фараона. У Снейпа сжалось сердце, когда он просчитал план Инени. Наконец, правительница приказала: — Инени, уходи, а этого предателя заключить под стражу и найти его хозяина. Жрица еще не в своих правах, чтобы что-либо рассматривать… — Конечно, — бросил покладисто мерзавец, снова вступивший в спор. Он для чего-то тянул время, и для чего маг гадал с неприятным предчувствием. Мимо пронеслась выдра, и двигалась она прямо ко дворцу. Снейп побледнел, шепнул Хатшепсут что-то и стремительно вышел из зала. Далее он сошел на бег. Взглядом шакала Инени сопроводил уход жреца. — Фараон, есть мудрая пословица: "нет дыма без огня"... — Это всё? Чиновничья морда слащаво улыбнулась.
|
|
|
|
***
Несколькими минутами ранее к Гермионе подбежал мужчина, представившийся Дредом. Он был настолько худ, словно какая-то неведомая болезнь высасывала из него силы, и тем не менее, волшебница частенько видела его, восседающего часами над написанием иероглифов. — Жрица, помогите, там что-то случилось с писцом, — взмолился египтянин. Гермиона на автомате вскинула палочку, которая была прикрепляла к щиколотке кожаными ремешками. Маггл недоверчиво оглядел ее палочку и повел на выход в город. — А разве он не здесь? — нахмурилась Гермиона. Ей было запрещено уходить с территории дворца. — Он ушел домой, но, уверяю, его настигнет смерть! Прошу, спасите! — взмолился египтянин и посмотрел на нее жалобным взглядом. Волшебница замялась, смотря на заветный глиняный порог, ведущий на улицу, где-то и дело шастали прохожие-зеваки, где стоял гогот, создаваемый суетой и где дурно пахло. Виднелся рынок, поток белых фигур, напоминающих стайки мальков, сбившихся с пути. Каждый занят своим делом. — Прошу! Этот человек очень мудр, он глава семьи, без него все обрушится! Каждый нуждался в помощи, и Гермиона знала, что не могла помочь всем, однако и в просьбе отказать не могла. Она сражалась в магической войне, всякий раз обходила ловушки, пережила пытки Лестрейндж, а сейчас боится нарушить правило? Но чем она могла помочь? Из ее палочки вырывалась лишь выдра, а руки могли сотворить только несложную магию. Говорить о восстанавливающих, и уж тем более о заживляющих чарах она не решалась. Однако, она владела некоторыми медицинскими знаниями, которые вполне могли помочь. Только с каждым разом ее охватывал страх при мысли, что за порогом дворцовой школы, ее схватят люди Инени. — Быть может, Вы его приведете? — неожиданно предложила жрица, останавливая ушедшего на несколько шагов мужчину. — О Боги! Великая, вы в опасности, неужели не понимаете? — взмолился молодой писец, — ваш учитель попросил увести вас! — Я лучше вернусь во дворец. — Только не этим путем! — Что ты несешь? — ощетинился новый голос. Гермиона обернулась и увидела мужчину с кинжалом, враждебно настроенным к ним. Не долго думая, она бросилась в сторону Дреда, но опоздала. Кинжал влетел в ребро египтянина. Пошла кровь. Аппарировали.
|
|
Примечание к части
* — Шестой и седьмой походы Тутмоса III были морскими. Корабли двигались по Средиземному морю и высадились в первый раз в Симире (современная территория Сирии). Целью была крепость Кедеш – одна из самых неприступных, ее осада продолжалась практически полгода, но результатов не дала. Египтяне разграбили окрестности и вынуждены были покинуть побережье. Вернувшись во второй раз, армия фараона заняла финикийский город Уллаза.
** — голубой цвет в Древнем Египте считался траурным.
Да сколько можно?!
Люди закричали, когда они аппарировали на улицу, переместившись всего на несколько метров от школы. И конечно, в такой толпе людей им не удалось остаться незамеченными. Уже трое наемников преследовали их. Дрек схватился за рану, стремившись остановить кровь. Дела их были, честно говоря, критичны. Гермиона снова аппарировала их на несколько метров в какой-то узкий грязный переулок. Пахло отходами и гниением, что захотелось навсегда лишиться носа. Но и там далеко им не удалось скрыться. К сожалению, сколько бы Гермиона не аппарировала, перемещение не превышало тридцати метров. С каждым прыжком новая волна усталости увеличивалась и захватывала волшебницу. Спасибо Дреку, который стоически держался на ногах и никак не комментировал происходящее. Только благодаря ему Гермиона могла сосредоточиться на заклятиях. — Мы уже близко, — успокаивала взволнованная Гермиона. Вот сейчас они аппарируют в безопасность, и профессор напоит их зельями: кому-то кровоостанавливающее, а кому-то успокоительное. Однако всегда существует это досадное «но», которое портило все её планы. Больше аппарация не удавалась. Гермиона выдохлась. Тем временем Снейп вломился в школу писцов, но кроме пятен крови никого не обнаружил. Скверно выругавшись на английском, он вылетел на улицу. Адресованные жрецу взгляды были наполнены испугом и паникой. Но кого они волновали? Пустые черные глаза оглядывались по сторонам. Он заметил красные капли в нескольких шагах. Дело дрянь! Когда же через несколько метров снова появилась кровь, словно кто-то раненый имел способность прыгать на такое расстояние, спина Снейпа напряглась, он поджал губы и схватил за шиворот первого встречного и потребовал рассказать, что здесь произошло. До смерти напуганный и заикающийся маггл поведал о жрице, растворяющейся в воздухе и появляющейся вновь. Больше всего на свете Снейпу захотелось превратиться в тень упивающегося и воспарить в небо. Он знал, что далеко уйти она не могла. Но его магия почти иссякла в этом мире.
***
Гермиона тянула мужчину за локоть. — Вон дворец, скорее! Главные ворота дворца виднелись через ряд домов. Туника египтянина окрасилась в алый цвет. Последние силы покидали писца. Египтянин все больше опирался на ведьму. Они неизбежно замедлялись, в то время, как их обнаружили снова. Когда волшебница обернулась, то до боли прикусила губу, мужчины приближались к ним со скоростью гепардов. Гермиона бросила экспеллиармус. Но появилась слабая вспышка света. Гермиона отчаялась. — Серпенсортиа! На землю упала кобра и тут же восстала, раскрыв воротник. — Гермиона?! — удивился идущий с чертежами Сенмут. — О, Сэр! За нами погоня! Мужчина в объяснениях и не нуждался. Одного взгляда на истекающего кровью писца, было достаточно, чтобы сделать нужные выводы. Он загнал их за себя и вскинул кинжал. Каково же было удивление Гермионы, когда она увидела спящую змею, лениво растянувшуюся на глине. — Медленно отступайте к дворцу, — Сенмут двинулся на недобро поглядывающих людей. — Как некрасиво получается: эфиопцы и так нерадушно ведут себя в гостях, — покачал головой Сенмут и отпрыгнул, когда в его сторону сделали угрожающий выпад. Гермиона подбадривающе шептала слова, пока они медленно отступали. Громыхнул лязг и тяжелый хлопок. Трое против одного — итог известен. Однако, поваленный Сенмут одержал верх, выбив клинок из рук противника. — Бегите! — крикнул он, когда увидел, что двое других бросились к жрице. — Стоять, — Голос Снейпа раздался как удар по глухому большому барабану. Он метнулся в их сторону медленно, подобно хищнику, пребывающему в ярости. Сейчас он думал лишь о том, как швырнуть каждого головой об стену и организовать этой троице встречу с крокодилами. Видимо, даже в голосе воплотилась ярость и гнев, скрывающиеся за обманчивым спокойствием, ибо шакальи морды нападающих исказились недоумением и испугом, как если бы они столкнулись с самим дьяволом. Стало ясно, что успех оставил их, и единственное, что им светило, — долгая и мучительная расправа. Воспользовавшись случаем, эфиопцы бросились в разные стороны. Снейп погнался за главарем, но и тот, увы, улизнул. Гермиона, радуясь, что опасность позади, радостно сообщила об этом Дреду, который уже закрывал глаза. — Всё позади! Слышите? — восклицала она, боясь, что Дред лишился слишком много крови. Вскоре Сенмут встал на ноги и подошел к ним. Взглядом «Кто это такой?» мужчина все-таки позволил опереться на себя, и втроем они побрели к дворцу. Периодически Гермиона оглядывалась и искала профессора. Но тот не возвращался. Сенмут отдал приказания слугам, а сам со стражей помчался в сторону Снейпа. Гермиона никогда не получала похвалы ни на зельеварении, ни на колдомедицине, но знания, которые вложили в ее светлую голову учебники, давали право оказывать помощь. Да даже не будь у нее знаний, гриффиндорка сделала бы все возможное, чтобы спасти человека. В ход пошли марли и зелья, которые имелись в кабинете Снейпа. Сам же хозяин вернулся чуть позже, и вид его, мягко говоря, был потрепанным. Требующий возмездия язык Марса, которым бывший шпион владел выше всяких похвал, так и остался неудовлетворенным. Сколько бы он, Сенмут, и отряд воинов ни бродили по городу, ни заглядывали в каждый дом — ни-че-го. — С вами все в порядке? — устало спросил зельевар, опершись о стену, — смотрю, вы сами во всем разобрались. — Нет, я не нашла успокоительное, — выдохнула девушка, убирая пустые колбочки на полки, где точно по линейке строго стояли ряды стеклянных сосудов. — Оно хранится не здесь, мисс, — улыбнулся мужчина по-мальчишески, — идем. Гермиона посмотрела на его протянутую ладонь и вложила в нее свою ручку. Уже в саду, взяв кувшины с вином, мужчина наполнил два бронзовых кубка. На протесты девушки, Снейп покачал головой. — Вы очень устали, вам нужно восстановиться. Сам он выпил залпом и выжидающе посмотрел на нее. Теперь, после такого возмутительного покушения в стенах дворца, Снейп был уверен - Гермиона не отойдет от него ни на шаг. Девушка пригубила вина и почувствовала, как пламенная жидкость разлилась по горлу, согревая изнутри. — Что случилось с тем безумцем, который обвинял Хатшепсут? В ответ вздох. — Он и его хозяин якобы сидят в тюрьме, где им вправляют мозги. На самом же деле с ними покончено. Хатшепсут знает, что все это — инсценировка Инени. Посему мы должны вас отправить как можно быстрее, мисс Грейнджер. — Только самый отчаянный пойдет против фараона. Или… — Или, — подтолкнул Снейп. — Или ему уже нечего терять. Он смертельно болен, а деньги нужны его родным… Ей кивнули, и Гермиона тяжело вздохнула. — Ваша безопасность волнует весь дворец, — уголки тонких губ дрогнули в полуулыбке. «Несносная Грейнджер! » — Это же были эфиопцы, да? Неужели наш брак представляет настолько большую опасность для других государств, — грустно хмыкнула девушка, — вот уж не думала. — Боюсь, что это будет ужасно печально, если наши дети лишь достигнут планки здешней магии, а не современной. Даже ради этого есть смысл отправить вас назад. Отличительной чертой Гермионы было то, что эмоции виднелись на лице. Снейпу и без легилименции стало ясно, что та уже успела вообразить их деток, которые могли бы быть очень смышлеными и красивыми, если бы им не достался его нос. Хотя, решил Снейп, мальчиков такой шнобель, как у него, не испортит, а вот девочкам пошли бы его глаза. Хотя её глаза были не менее красивы своей чистотой. По алым щечкам гриффиндорки, Северус понял, что все это время не сводил с нее взгляда. — У меня планы на вечер, я пойду, — Гермиона направилась на выход, — Там Неферуре ждет меня. Мы будем готовиться к празднику.
***
Египетские храмы не были общедоступными. Только жрецы и фараон могли войти в храм, а верующие не могли ступить на первый двор. Статуя бога была спрятана внутри. Статуя Амона, что означает «скрытый» выносилась из храма в очень редких случаях. Одним из таких случаев был праздник Опет, который стал отмечаться сравнительно недавно. После двух-четырех недель происходило шествие трёх фиванских богов: Амона, Мут и Хонсу. Жрецы сопровождали статуи вдоль главной улицы Фив, и Неферуре очень волновалась за Гермиону. Возможно, даже больше самой жрицы. Она ждала этот праздник всем сердцем и с особым предвкушением обсуждала. Вечером Гермиона вернулась к себе и легла в прохладную свежую постель. Мысли ее вертелись около сегодняшнего дня. Еще утром она злилась на Снейпа, а вечером даже тайно радовалась, что все обошлось. И Снова она услышала женский игривый смех. Воспоминания о вчерашнем тотчас поглотили Гермиону с головой. Мозг воображал Северуса Снейпа, жадно смотрящего на очередную пассию также, как и на нее сегодня утром. Лениво, как лев на свою наивную новую жертву. Только у пассии, в отличии от той же антилопы нет шансов сбежать и уцелеть, как впрочем, и желания. Так сладко всхлипывающая наложница сама ищет ту грань, желая быть съеденной, выпитой и удовлетворенной. Гермиона сглотнула, когда руки Снейпа в ее фантазии поманили изнывающую деву к себе, когда он завлекал её в безумный африканский танец, танец дикарей, желающих одно: заполнить чашу любви и разврата до краев. Будто по заказу, одна из наложниц сладко застонала. Развязная женщина! Этот стон был таким полным и страстным, что Гермионе стало душно. Перед глазами стояло мужское лицо, полное удовольствия и похоти. От того-то она и злилась, что навязчивый образ не выходил из головы. Капли расплавленного меда внутри, откуда-то из груди, падали вниз живота. Как же ей хотелось засадить внутреннему зверю копье в самое сердце! Да и Снейпу тоже! Её бесило то, что образ его могущества не выходил из головы, не желал перестать появляться и являться к ней всякий раз при виде довольной обнаженной наложницы, проходящей, виляя бедрами, в свои покои, мимо её спальни. — Да сколько можно?! — негодовала краснеющая девушка, вскакивая с кровати и выходя в сад, — Долбанный Египет, дурацкий Снейп! Ты, Гермиона, ну просто молодец! Чтобы еще раз… Она ворчала, раздражаясь. У них планируется свадьба, между прочим! Что за нахал! Только стоило ей подумать, что Снейп не так уж и плох, как всё сошло на нет. Рисунок на полу привел к черной тени, отбрасываемой высокой фигурой. Наступила тишина. — Ну что вы, мисс Грейнджер, продолжайте. Мне очень интересно, — не без сарказма сказал легкий на помине Снейп и двинулся в ее сторону.
Не оставайся
Когда испытываешь когнитивный диссонанс, тебе немного трудно. Немного так подбешивает. Когда же они повторяются, тебе хочется взорвать всех к чертям, не забыв и о своей бесполезной черепной коробочке. Гермиона понимала, что что-то не понимала, но вот понять что — она была не в состоянии. Хуже всего: ее добивала сложившаяся ситуация, в которой явно проигрывала именно она. — Но я думала, что вы можете там быть сейчас и пытать этих… — сбивались ее мысли, как и порядок слов, пока густая алая краска, подобная цвету макового поля, заливала ее лицо от шеи и до лба. — Да, мисс Грейнджер, я могу и не такие «пытки» им устраивать, — как сам шелк, струился мужской голос. Он специально сделал самую неловкую и двусмысленную паузу, после которой Гермиона поклялась больше никогда не смотреть в глаза Северусу Снейпу — настолько ей было стыдно, как за слова, так и за мысли. — Неужели вы думаете, что я покажу египтянам настолько дурной пример. Мисс Грейнджер… Первым делом перестало хватать воздуха. Пришлось сосчитать до десяти, чтобы нашла жалкая пародия спокойствия и хоть как-то утихомирить возмущение. — Сэр, я всё прекрасно понимаю, вы имеете большой гарем и заботитесь о нем, но мне неприятны их оргии, и успокойте их, пожалуйста, — Гермиона вышла в сад, где расстояние любезно скрывало все неприятные звуки. — С какой стати мне успокаивать моих дорогих дев? — поинтересовался он, вскидывая брови, — вы всего лишь гостья, в отличии от них. — Но со мной так нельзя! Да вы и сами сказали, что не хотите показывать дурной пример египтянам. — Из-за вас я должен лишить их удовольствия? — Это неуважительно, профессор! — А кто говорит об уважении, мисс Грейнджер? — айсберг бы сказал теплее. Меж их напряженных взглядов, казалось прошел электрический ток. Едва ли они не обнажили мечи. Однако, если бы Неферуре, ставшая случайно свидетельницей их ссоры, ничего не понимающая в их языке, подошла поближе и всмотрелась в их зрачки, то обнаружила, что и в карих, и в черных медленно таяли льдинки, наполняясь противоречивыми чувствами. Но юной дочери фараона хватило мудрости уйти к себе тотчас, не дожидаясь Гермионы. Она поняла, что совета у жрицы не получит сегодня и придется действовать по наитию. Замерло все в округе, даже Нил остановился на невыносимо вечные секунды. Их взгляды воевали, пока девушка не поняла, что тьма черных глаз втягивала, заставляла идти к нему, притягивала необъяснимым притяжением. Внезапно профессор посмотрел на ее губы, которые она тотчас поджала. По спине поползли мурашки, когда возникло желание потянуться к нему. — Чего вы этим добиваетесь? — наконец, дрогнул её голос, запуская часовой механизм резко, быстро. Она покачала головой и совершенно больно натянула улыбку и с презрением заявила, — Я уеду первым же экспрессом, велосипедом или пешим шагом, как только такая возможность появится, сэр. Она развернулась и ушла. Просто ушла в объятия сада. А Снейп еще долго провожал ее поникшую, хрупкую фигурку. Наложницы замурлыкали, когда он вернулся к ним. Обиду, разочарование, боль испытывала волшебница в этот момент? Непонятно, но хорошим ощущением это назвать нельзя. Гадким — да, отвратительным — да, мерзким — сто раз да. А на что ты надеялась, Гермиона? Это Снейп. Его колючесть и язвительность портили жизнь не одной ей. Поняв, что это самое обыкновенное и не последнее разочарование в ее жизни, она уселась на скамью, запрятанную в листве. Впереди простирался Нил. — Сэ-Осирис посмел обидеть тебя, Гермиона? — властный голос возник из ниоткуда, как могло показаться. Темнота скрывала Хатшепсут, но от вскочившей Гермионы не укрылась миниатюрная фигурка. — Фараон? — Снейп велел ни в коем случае не называть правительницу по имени, если та не разрешит. Хатшепсут вышла из тени, кутаясь в просторную тунику от ночного ветра. Без украшений, посоха, плети и короны, образ не казался столь величественным. Голову прикрывал лишь белоснежный платок. — Да, так жрец чем-то обидел тебя? — повторился холодный вопрос. Несмотря на то, что ростом женщина не доставала и до гермиониного носа, гриффиндорке показалось, что на нее смотрят сверху. Осанка, манеры и властный взгляд выдавали персону, держащую под контролем весь Египет. Представ пред такой великой исторической личностью, девушка замяла ручки. — Нет, нет, — с натяжкой улыбнулась Гермиона непредсказуемой царице. Ей приказали сесть. — Вас было слышно на вашем непонятном языке, — царица подошла к скамейке и уселась рядом, — Но это не так важно. Ты неправильно произносишь нашу букву «е». Звук дольше и глубже. Её темные глаза с любовью устремились на реку, волны которой ритмично пританцовывали в ночном небе. Гермиона протянула букву и на её смешок губы Хатшепсут слегка дрогнули. Немного расслабилась и жрица, чьи мышцы спины были натянуты подобно струнам. — Вам не спится? — В этот день мне всегда не спится. Сегодня день смерти моего мужа. Больше разговор не возобновлялся. Траур и скорбь разрезали его окончательно. Нил привлекал к себе их взгляды, и так они просидели добрый час в обществе друг друга. На следующий день слуги помогли Гермионе одеться к Хатшепсут, которая вскоре сухо кинула ей: — Грядёт праздник, и Боги возрадуются вместе с народом, если жрица приветствует их на открытии, Гермиона. Предложение было ужасно заманчивым и пугающим одновременно. Как она могла открывать праздник вместо Снейпа, который занимался этим из года в год на протяжении нескольких лет? Хатшепсут ждала ответа. — Насколько мне известно, — предусмотрительно осторожно отвечала волшебница, — по традиции этот праздник открывают жрецы, более сильные магией и связью со вторым царством, фараон. — По традиции и фараон мужчина, носящий бычий хвост. Это лишь пережиток прошлого, мы введем новую эру. Тебе оказана честь открыть наш праздник… — рекламная акция Хатшепсут привлекала своими выгодами и красочным будущим. Речи фараона рисовали поистине воздушные замки. Гермиона даже несколько раз согласилась с правительницей, но в ответ сказала: — Фараон, вы правы, и всё-таки в этом деле велик Сэ-Осирис, — она избегала говорить «нет», догадываясь, что стоящая перед ней не терпела отказов. Гермиона не нуждалась ни в славе, ни в почете и уж тем более не желала становиться исторической личностью. Её имя навсегда останется в современности как подруга мальчика-который-выжил, не иначе. Сейчас не ее время. — Ты отказываешься от этой привилегии? Давление, которое оказывала фараон, пугало Гермиону, и она почувствовала себя совершенно одинокой, хотя и ничем не выдала своей тревоги. — Фараон, прошу заметить, что на моей практике имеется куда больше опыта проведения подобных ритуалов, — голос прогремел за их спинами, хоть и звучал совершенно спокойно. Профессор выглядел скучающим и совершенно не заинтересованным происходящим. — Сэ-Осирис, народ слышал о жрице, а слухи о её способностях распространились по всему Египту. Боги воспримут ее лучше, ведь неспроста они послали её к нам. Северус вышел из тени. Обменявшись с ним взглядом, девушка поняла, что делала она все правильно. Незачем ей вообще ступать на пост жрицы и вступать в неравную игру, где власть сжирает, подобно голодному псу, всякого неспособного его укротить. — Я не готов рисковать нашей жрицей. Недавний случай хорошо показал, что у нее уже появились враги. Поэтому, считаю, что Гермионе следует оказать честь быть моей помощницей. Но и такое предложение стало большой неожиданностью. Планов становиться настоящей жрицей у Гермионы не имелось. Как и раньше желания входить в историю тоже отсутствовало. Но раз Снейп предложил такое, следовало соглашаться. С стороны гриффиндорки последовал сухой кивок. — Фараон, — битву взглядов прервал влетевший на радостях Сенмут, — Тутмос с нами отпразднует праздник! Гермиона даже поразилась, что сорокалетний мужчина может вести себя как мальчишка. Это выглядело забавным. Особенно если принять во внимание тот факт, что он занимал cтоль высокую должность в Египте. Северус подавил желание закатить глаза. "Влюбленные идиоты", — подумал он. Хатшепсут ничем не выразила своего возмущения по поводу проигрыша. Когда же оба спорящих уставились на Северуса, тот поднял руки, мол, ваши дела, и подошел к Гермионе. Притянув её за талию к себе, он отодвинул девушку за себя, пояснив, что жрица стоит позади жреца. Стало ясно, что сейчас свершится что-то особенное. — Здравствуй, — поклонился вошедший налысо обритый юноша с луком в руках. — Тутмос, какую тактику ты использовал с крепостью? — сразу отбросила условности женщина и пристально со строгостью посмотрела на пасынка, но Гермиона заметила в уголках ее тонких губ затаившуюся улыбку. — "Бросок кобры" на колесницах, лучники и захват, естественно, — слышалась надменность, — Крепость будет моей, как только праздник закончится. Вы же знаете, бог Амон против войн в эти дни, — будущий правитель, ни насколько не сомневающийся в своих силах, с интересом обратил взор на жрицу. — Так это, правда, Сэ-Осирис? У нас есть волшебница? — Жрица, — поправила Хатшепсут, — Перестань выдумывать слова, Тутмос… Меня это порой тревожит. Египетский язык владеет всеми нужными словами для выражения твоих мыслей. Тутмос согласился с легкой играющей ухмылкой.
***
— Где вы встретились с ней? — распространял английские слова немного злой профессор, ведя ее за руку после часового собрания у Хатшепсут, — Почему не доложили мне? Как только каменные стены сменились густым садом, повеяло прохладой и исчезли посторонние, Гермиона выдернула руку. — Это было вчера. И, как вы мне намекнули, у вас имелись планы на вечер. Вы же искали «уединения» от публики, я не смела мешать. А посланная девушка Хети так и не нашла вас. — Вы сама деликатность, мисс, — заметил Снейп, жаля ядом, и, немного погодя, растянувшись в легкой улыбке, внезапно подошел к ней, когда рядом с дворцом показалась Неферуре, ведущая беседу со служанками. — Под стать вам, сэ-эр, — сухо сказала девушка, и к ее губам приставили палец, прервав речь. — Тс-с, подыгрывайте. Я перенес нашу свадьбу только за счет романтики. Ссоры ухаживаниями не считаются. Его голос сменился на нежный, ласкающий слух, требующий точно такого же поведения. Пусть все думают, что они воркуют. — А стоны наложниц из вашего гарема, конечно же, входят в парад ухаживаний? — подловила Гермиона, стараясь не замечать прикосновения его пальцев к своей щеке. — Вы необычайно догадливы, мисс Грейнджер. Я ведь разрешаю им стонать без меня, потому что я «заинтересован» вами, — произнеслось низким голосом. Несмотря на понятый сарказм, так и гулявший в его словах, Гермиона покраснела, допустив в мыслях, что может быть интересной ему. — Но, сэр, если говорить честно, они смущают меня, — выдохнула Гермиона, отступая от политики спора, — Мне кажется я становлюсь свидетельницей чего-то неправильного и личного… Мысли немного разбегались, когда он так отвлекал ее. Его палец прошелся по скуле и приятно очертил ушную раковину. — Давайте договоримся, что будем сотрудничать друг с другом. Мы же оба не заинтересованы в этой свадьбе, хотя я искренне не понимаю, почему. Он резко убрал руку. — То есть вы совершенно спокойно относитесь к факту стать моей на веки вечные и провести со мной брачную ночь? Открыв рот, она тотчас закрыла его. — Это же фиктивно… Они же не будут стоять над нами со свечкой, — буркнула совсем тихо девушка, злившаяся на предательский румянец. — Им незачем стоять над нами, мисс. Здешние жрецы овладели магией браков в превосходстве. Будет очень странно, если наши кольца не вспыхнут… Но это не самое страшное, что может произойти. Мы станем связанными магией, и вы рискуете здесь задержаться. Снейп снял с нее упавший листочек акации и странно посмотрел на непослушные волосы, а потом на брови, на веснушчатый нос и в глаза. — Надолго? — Приблизительно на три с половиной тысячи лет… Если, конечно, нас не убьют.
Храм