6 марта 1978 года в небольшом городке Лоуренсвиле, штат Джорджия, выстрелом из ружья «магнум» 44-го калибра, с которым обычно охотятся на крупных оленей, был тяжело ранен Лэрри Клэкстон Флинт, король «империи непристойностей», состоящей из ряда порнографических изданий и сети ночных притонов.
В Лоуренсвиль Флинта занесли дрязги судебные. Здесь, как, впрочем, и во многих других городах Соединенных Штатов, против него было возбуждено дело по обвинению в распространении непристойной литературы. «Король» и его адвокаты возвращались после обеденного перерыва в зал суда, когда неизвестный открыл по ним пальбу не то из автомобиля, не то из стоявшего поблизости заброшенного здания. Флинт получил три пули в живот и был немедленно доставлен в местный госпиталь. Здесь ему сделали две операции подряд. В течение семи часов хирурги штопали «короля», удалили у него селезенку и часть двенадцатиперстной кишки. Состояние Флинта продолжало оставаться критическим.
Здание госпиталя «Баттон Гвиннет», где между смертью и жизнью находился Флинт, было окружено полицией и его личными телохранителями, которые беспечно оставили своего патрона, путешествующего по Джорджии, и лишь после покушения присоединились к нему. Сюда началось паломничество со всех концов Америки религиозных фанатиков и королей порнобизнеса. «Противоположности сходятся», — острят репортеры. «Приемный покой госпиталя напоминает цирковую арену», — сообщает корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс. У изголовья больного попеременно дежурят две женщины: президент журнала «Хастлер» — жемчужины империи Флинта — госпожа Алтея Флинт, она же супруга потерпевшего, и госпожа Рут Стэйплтон, знаменитая евангелическая проповедница и «волшебная исцелительница», сестра президента Картера. (О том, как пути этих двух женщин скрестились у койки раненого Флинта, мы расскажем несколько ниже.)
|
|
В лучших традициях религиозных мелодрам за отлетающую душу «короля» идет ожесточенная борьба между силами света и тьмы. Воинство последних возглавляет еще один король порнобизнеса, «закоренелый грешник и атеист», издатель сенсационно непристойного журнала «Скру» Эл Голдстин. Против него, как и против Флинта, возбуждены судебные дела в нескольких городах. А по другим процессам он уже успел отбыть тюремные заключения. «Закоренелый грешник и атеист» явился в пуританский Лоуренсвиль в сопровождении свиты телохранителей (на ошибках учатся) и в пуленепробиваемом жилете.
«Силами света» верховодит некто Майкл Худ, глава религиозной секты с труднопроизносимым названием Свами Паранаханза Муктананда. Худ и его антураж, пользуясь замешательством, царившим в первые часы после покушения, захватили холл госпиталя. Закатив глаза и содрогаясь в исступленном трансе, они причитали:
— Лэрри Флинт! Лэрри Флинт! В нас вселилась исцеляющая божественная сила! Восстань с одра болезни и смерти и приди к нам!
Силы порядка приняли сторону сил тьмы. Элу Голдстину с его телохранителями и пуленепробиваемым жилетом было разрешено остаться в госпитале. А вот Майкла Худа и его антураж не только попросили удалиться, но и взяли под стражу, предъявив им вполне заслуженное обвинение в нарушении общественного спокойствия. Худ, в свою очередь, обвинил полицию в сговоре с дьяволом.
|
|
— Они не дали мне возможности снизослать исцеляющую божественную силу на Флинта, уврачевать его раны и поднять с операционного стола, — жаловался репортерам выпущенный под залог Худ.
Тем временем поиски покушавшегося или покушавшихся продолжаются. Технические эксперты изучают отпечатки шин перед зданием суда и отпечатки пальцев на рамах заброшенного здания, откуда согласно некоторым показаниям стреляли в Флинта. Потеет и баллистическая экспертиза. Как сообщил следователь Ральф Макги, оказывается, через двадцать минут после того, как было совершено покушение, в мэрии Лоуренсвиля раздался телефонный звонок и некто, пожелавший остаться анонимом, прокричал в трубку: «Иисус Христос приложил к этому свою руку!»
Не знаю, как в отношении покушения, но к трагикомической судьбе Лэрри Флинта сие можно отнести без всякой натяжки. И вот почему.
«Символ ходячей непристойности», как величают иногда Флинта, начинал свою карьеру в городе Колумбусе, штат Огайо. Начинал с малого — с так называемых «гоу-гоу баров», где за стойкой пьют посетители, а на стойке танцуют мастерицы стриптиза. Дела в «гоу-гоу барах» шли хорошо, число их росло, кассовые аппараты щелкали в такт каблучкам танцовщиц. На часть выручки Флинт основал скромный еженедельник, нечто вроде туристского справочника-гида по «горячим точкам» ночной жизни Колумбуса. И вот со временем — на удивление коротким — из этого скромного путеводителя выросла гигантская порноиздательская империя. Ее коренник — журнал «Хастлер» выходит тиражом в три миллиона экземпляров. Другой журнал, «Шик», имеет полумиллионный тираж. В общем, годовой доход всей империи Флинта составляет двадцать миллионов долларов. Соответственно изменился и образ жизни «символа ходячей непристойности». Из курятника — в прямом смысле этого слова — он переселился в замок «эпохи и стиля» Тюдоров, утопающий в розовых садах, с мраморными ваннами-банями сердцевидной формы, завел парк дорогих лимузинов и личный реактивный самолет-лайнер.
|
|
За успех надо платить. Я имею в виду, естественно, не баснословные суммы, в которые обходилась Флинту его «сладкая жизнь». Нахальство «короля», который, по словам газеты «Вашингтон пост», «раздвинул горизонты порнографии до пределов невозможного», стало вызывать возмущение даже, казалось бы, уже ко всему привыкшей Америки. Б феврале прошлого года суд города Цинциннати приговорил Флинта к тюремному заключению сроком от семи до двадцати пяти лет «за публикацию и распространение непристойных изданий». Флинт был выпущен под гигантский залог, но уже не для продолжения «сладкой жизни», а для просиживания штанов на скамье подсудимых в разных концах страны, ибо его издания наводняют всю Америку от Атлантического океана до Тихого.
Как-то прошлым летом Лэрри Флинт выступил по телевидению в программе компании Си-би-эс под названием «60 минут». (Уголовные преступники типа Флинта — желанные гости не только в судах, но и на телевидении.) Жалуясь на непрекращающиеся преследования со стороны мадам Фемиды, Флинт сказал, что ему хотелось бы разобраться в своей беспутной жизни и докопаться до истины о самом себе: «Кто я есть на самом деле?» Продюсер этого шоу Джон Вершба как бы невзначай «посоветовал» запутавшемуся в сетях судебной волокиты Фликту обратиться за помощью к Рут Стэйплтон, проповеднице-евангелистке, якобы обладающей волшебным даром исцеления больных.
Совет пришелся Флинту по душе. Трудно сказать, во что он больше уверовал — в волшебный дар исцеления проповедницы или в ее реальные родственные узы с президентом США. Во всяком случае, историческая встреча грешника и святой состоялась в загородном клубе близ Фэйетвиля, штат Северная Каролина, где живет госпожа Стэйплтон. Затем встречи участились. Прошлогодний День благодарения проповедница провела в Колумбусе, в греховном логове, в знаменитом замке «эпохи и стиля» Тюдоров, утопающем в розовых садах, с мраморными ваннами.
По словам бойкого на язык Флинта, подобный шаг потребовал от проповедницы большой смелости. «Она не знала, что ее ожидает, и напоминала первых христиан, брошенных на съедение львам на арене римского Колизея», — вспоминал впоследствии «король» порнографии. Однако и это противостояние грешника и святой закончилось вничью: львы не съели христиан, христиане не укротили львов.
В конце ноября прошлого года реактивный лайнер Флинта занесло каким-то ветром в город Сан-Антонио, то ли по делам издательско-порнографическим, то ли по делам судебным, которые к тому времени окончательно переплелись. Когда Флинт вышел из самолета и направился к зданию аэропорта, его атаковали два проповедника-фундаменталиста и спросили, не согласится ли он помолиться вместе с ними. Флинт неожиданно для себя — во всяком случае, он так утверждает — согласился. И вот все трое тут же на бетоне аэропорта, что называется, не отходя от кассы, стали на колени и начали возносить горячие, как солнце Калифорнии, молитвы всевышнему. Молитвы, видимо, были услышаны, ибо Флинт почувствовал «реальное, драматическое присутствие бога».
Потрясенный снизошедшей на него благодатью, Флинт немедленно позвонил в Новый Орлеан, где находилась его благоверная супруга Алтея, и поспешил поделиться с ней радостью своего прозрения. Но благоверная Алтея никакой неземной радости не испытала. Напротив, ею овладело вполне земное беспокойство. Правда, сначала она подумала, что ее муженек по обычаю или, будучи навеселе, шутит, и решила ответить шуткой на шутку.
— Быть может, бог и вошел в твою жизнь, но двадцать миллионов долларов ежегодного дохода покинули ее, — прокричала Алтея в телефонную трубку из Нового Орлеана в Сан-Антонио.
Но в Сан-Антонио эта шутка успеха не имела. Флинт настаивал на том, что он «вновь родился». Тогда бедная Алтея перепугалась, решив, что ее муж свихнулся. Она так прямо ему и сказала.
— Уж не сошел ли ты с ума? — несся ее полный ужаса голос из Нового Орлеана в Сан-Аитонио.
После телефонного разговора с женой Флинт велел немедленно седлать своего реактивного коня. Находясь уже в небе, поближе к вновь обретенному богу, в десяти тысячах метров от грешной земли, где-то между Денвером и Хьюстоном, Флинт связался уже по радиотелефону с госпожой Стэйплтон, находившейся в своем религиозном центре в Далласе. Было около полуночи, когда проповедницу подняли с кровати. «Он говорил со скоростью 90 миль в час. Спросонья мне показалось, что он обезумел. Но, несмотря на его бессвязную речь, я поняла — произошло нечто чрезвычайно важное», — рассказывает Рут Стэйплтон.
Следующие три дня проповедница и возродившийся из порнографического пепла Феникс христианства провели вместе, служа молебны на евангелических сборищах в Монтгомери, Хьюстоне и Далласе. Наконец Флинт решился публично объявить о том, что он окончательно порывает с прошлым и посвящает всего себя без остатка богу. Проповедница и раскаявшийся грешник договорились приурочить соответствующую торжественную церемонию к ассамблее евангелических церквей в Брэсвуде. Флинт явно нервничал, как во время полицейских рейдов по его «гоу-гоу барам».
— Что вы скажете членам ассамблеи? — спрашивал он свою наперсницу.
— Я еще сама того не знаю, — отвечала она. — Ну а вы?
— И я тоже не знаю,
Но на людях Флинт нашелся. Он покаялся «перед всеми женщинами Америки» и попросил у них извинения за то, что обращался с ними «как с куском мяса». Далее Флинт клятвенно обещал, что превратит журналы «Хастлер» и «Шик» из порнографических журналов в рупор слова божьего, а свою издательскую империю — в филантропический религиозный фонд. Клятвы и покаяния неизменно перемежались хвалой в честь всевышнего и его первой жрицы на земле госпожи Рут Стэйплтон.
По пути в Колорадо снова в реактивном самолете проповедница совершила над Флинтом обряд крещения.
На церемонии присутствовала примкнувшая к ним Алтея, по-прежнему безутешная в своем горе и грехе. После обряда крещения Флинт впал в транс, затем забылся коротким, но глубоким сном. Проснувшись, он рассказал присутствующим, что ему привиделся вещий сон: к нему явился апостол Павел. Флинт припал к апостольским стопам и пообещал принести ему в жертву все, включая свою бесценную подругу жизни Алтею.
Сон был в руку для госпожи Стэйплтон, но не с руки для госпожи Флинт. Она ударилась в слезы и стала молить проповедницу:
— Верните мне моего Лэрри! Верните мне моего Лэрри!
Однако проповедница оказалась не из уступчивых и не вернула Алтее ее Лэрри. Правда, она, как могла, успокаивала полусоломенную вдову и даже преуспела в этом. Поплакав и попричитав, Алтея смирилась с неизбежным. «Мне пришлось привыкнуть к мысли о том, что я буду номером два в жизни Лэрри, а бог — номером один».
Сообщение об историческом перевоплощении Лэрри Флинта, состоявшемся в воздухе, было немедленно передано на землю. Об этом позаботился сам обращенный, лихо скрестив религиозное таинство с газетным паблисити. Прямо с борта самолета он связался с репортером «Вашингтон пост» Руди Мэкса и дал ему интервью, то и дело прерывавшееся рыданиями.
— Бог нагоняет страх. Его невозможно постичь. В него можно только слепо верить, — кричал сквозь слезы и пространство Флинт, — Я подаю в отставку с поста исполнительного президента компании «Лэрри Флинт знтерпрайзис» и передаю бразды правления в руки моей жены Алтеи.
Затем к телефону подошла Рут Стэйплтон:
— У меня такое ощущение, будто последние 72 часа я нахожусь в эпицентре гигантского циклона. Да, да, обращение Лэрри — факт. Правда, Алтея несколько обескуражена и не может примириться с ним. Но, надеюсь, со временем она поймет и примет обновленного Лэрри…
Здесь в разговор вновь вмешался Флинт:
— Не горюй, мед ты мой, — сказал я жене. — Где-то я прочел, что 92 процента людей верят в бога. Не знаю, так ли это на самом деле. Но, во всяком случае, в порнографию верит куда меньшее количество людей. Так что можешь не беспокоиться — мы как-нибудь проживем, как-нибудь сведем концы с концами…
На следующее утро интервью Флинта вместе с историей его возвращения в лоно Христа было опубликовано на целых двух полосах «Вашингтон пост». Аналогичная информация появилась почти во всех без исключения газетах и журналах — и серьезных, как «Нью-Йорк таймс» и «Ньюсуик», и бульварных, как «Нэшнл инкуайрер» и «Пипл». «Событие дня» было подано с сенсационной помпой радио и телевидением. В информации преобладали сироп и умиление, в комментариях — уксус и цинизм. Авторы последних гадали, кто больше выиграл от заоблачной сделки — Рут Стэйплтон или Лзрри Флинт, укротительница или укрощенный? Согласно общему мнению выиграли оба. Первая, спасая душу закоренелого грешника, еще более приумножила свою славу проповедницы, прорицательницы, исцелительницы, короче, сотворительницы всевозможных чудес. Второй, дав себя окрестить, завязал знакомство с «первым семейством» Америку заполучив важную протекцию, столь необходимую в период хождения по судебным мукам, то есть инстанциям, и, конечно же, грандиозное паблисити, ибо что ни говори, а верующих в бога и впрямь все-таки больше, чем верующих в порнографию.
Вернувшись на землю, «рожденный вторично» Флинт приступил к реорганизации своей «империи непристойностей» в царство божие. Печать шаг за шагом хронометрировала эти метаморфозы, сообщая о них «всему человечеству»:
Лэрри Флинт решает заменить одного из главных героев серии комиксов «Хастлера» Честера Молестера, то есть Честера — приставалу к маленьким девочкам, Честером Протектором, то есть Честером, защищающим этих малюток.
Лэрри Флинт решает закрыть основную секцию «Хастлера», публикующую фотографии женщин в чем мать родила, ту самую секцию, которая принесла ему реальное богатство и сомнительную славу.
Лэрри Флинт отправляется в Каноссу, то есть в Хьюстон, на всеамериканский женский конгресс и вновь публично приносит извинения перед слабым и прекрасным полом. Он буквально бухается на колени перед Глорией Стейнем, Беллой Абзуг, Фло Кеннеди и другими руководителями феминистского движения в Соединенных Штатах и молит у них прощения за грехи прошлого. Церемония покаяния повторяется перед конгрегацией верующих женщин, собравшейся в том же Хьюстоне, который является не только космическим, но и религиозным центром Америки.
Лэрри Флинт дает аудиенцию своему бывшему коллеге, другому королю порнобизнеса, Элу Голдстину, который желает непосредственно убедиться, не рехнулся ли часом его ближайший друг? Нет, не рехнулся, успокаивает его Флинт и многозначительно добавляет: «Большой парень, который там, наверху в небе, находится на нашей стороне». Флинт не уточняет — то ли случайно, то ли намеренно, — на чьей же это стороне, праведников или порнографов?
Лзрри Флинт встречается с другим не менее знаменитым «рожденным вторично» грешником. Зовут его Чарльз Коулсон. Да, да, это тот самый Коулсон, которого принято считать злым гением экс-президента Никсона и главной пружиной Уотергейтского дела. Коулсону повезло меньше, чем Флинту. Он «открыл бога», уже находясь за тюремной решеткой. Коулсон несказанно рад, что его полку раскаявшихся грешников прибыло. После встречи вновь обращенных на высшем уровне Коулсон делает заявление для печати, в котором между прочим говорится: «Когда грешник возвращается в лоно Христа, ангелы на небе плачут от счастья. И сегодня я тоже плачу вместе с ними от счастья. Испытав на себе издевательства и насмешки, скептицизм и цинизм, я верю, ни один человек не сделает признаний, которые сделал Флинт, если он не верит в них искренне. Я думаю, что спасение Флинта — дело рук самого господа бога, и еще многие флинты мира сего испытают подобные превращения». И вся христиански лицемерная Америка, читая эти слова в газетах, слушая их по радио и телевидению, умиляется и, умилившись всласть, присоединяется к плачу на реках вашингтонских, присоединяется к рыдающим в небе от счастья ангелам, к уголовному преступнику и одному из главарей затейщиков Уотергейта, к оптовому торговцу непристойностями, некоронованному королю порнографов Америки. Да, вот это тайная вечеря! И вряд ли кто-нибудь из мастеров Возрождения, будь то раннего или позднего, смог бы воссоздать ее на своих полотнах.
Лэрри Флинт становится вегетарианцем. Затем начинает питаться одними плодами. И постится, постится, постится. Дни поста он проводит на Багамских островах вместе со своим вновь обретенным другом, комическим актером Диком Грегори. Молитвы очищают его душу, клизма — желудок. (После покушения хирурги поведают миру о том, что, если бы не посты, диета и клизма, то раны, полученные Флинтом в Лоуренсвиле, могли бы оказаться фатальными.)
Флинт расширяет свою издательскую империю, скупая налево и направо респектабельные провинциальные газеты и журналы, одни в меру либеральные, другие не в меру консервативные. Вскоре их у него набирается до дюжины. Но хотя верующих в бога больше, чем верующих в порнографию, вновь приобретенные журналы приносят только убытки, и их приходится поддерживать за счет греховных доходов «Хастлера».
Лэрри Флинт посещает Лос-Анджелес. Он едет на фотостудию в Калвер-сити, где стряпают порнографические иллюстрации для «Хастлера», сделавшие его мультимиллионером. Возмущенный грязью и мразью фотостудии в Калвер-сити, Флинт предлагает Алтее «бросить все и уехать на вечное жительство в Акапулько». Алтея с трудом отговаривает мужа от «ухода». Лимузин с Лэрри и Алтеей скользит мимо магазина спортивных товаров, расположенного по соседству с греховной студией. У Флинта возникает новая идея. «Давай купим этот магазин, поселимся в нем и станем торговать теннисными туфлями», — говорит он Алтее. Но Алтея и здесь неумолима. Не для того эта бывшая золушка подцепила порнографического принца, чтобы променять золотые туфельки на матерчатые теннисные!
Лэрри Флинта распирает от филантропических потуг. Он помещает стоящее десятки тысяч долларов рекламное объявление на целую полосу в «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост» и еще в двадцати крупнейших газетах страны. В объявлении говорится, что Флинт начинает поход за вечный мир, за искоренение голода и за излечение от рака сенатора Губерта Хэмфри. (Последний был еще жив тогда, но дни его были уже сочтены.)
Конечно, не все идет у Флинта гладко. Бывают и срывы. Так, устроенная им встреча между Рут Стэйплтон и Элом Голдстином закончилась вничью. «Я как был закоренелым грешником и развратником, так им и остался», — заявил не без некоторого кокетства Эл Голдстин представителям печати, кстати, не спортивным обозревателям, а политическим.
Но еще больший конфуз приключился на съезде Национальной ассоциации религиозного радиовещания, который проходил в вашингтонском отеле «Хилтон». Флинт с превеликой помпой прибыл в столицу, чтобы принять участие в работе съезда и выступить перед его делегатами на тему «Секс и насилие в печати и телевидении». Номер в «Хилтоне» Флинту дали, а вот трибуну нет. Более того, исполнительный секретарь ассоциации Бен Армстронг заявил, что Флинта вообще никто не приглашал на съезд. Но Лэрри не растерялся и устроил импровизированную пресс-конференцию в гостиничном холле. Мне довелось быть на ней. Лэрри был великолепен. Лэрри метал громы и молнии. Лэрри клеймил лицемеров.
— Я знаю, почему ассоциация взяла назад свое приглашение, — говорил Флинт, глядясь в линзы телевизионных камер. — Некоторым ее высокопоставленным членам пришлось не по вкусу мое замечание о том, что я предпочитаю по воскресным утрам дома терпимости церквам, ибо первые осуществляют расовую интеграцию более решительно…
Переждав, пока смолкнет одобрительный смех и улягутся поощрительные аплодисменты, Флинт продолжал:
— У меня создалось впечатление, что устроители съезда испугались, как бы я не отхватил у них кусочек пирога. Напрасные страхи. Я хоть и являюсь вторично рожденным христианином, но мой бизнес — бизнес, а не религия. Так что отцы религиозного радиовещания могут не беспокоиться… Я же на них не в обиде за то, что они захлопнули дверь съезда перед моим носом. Обретя бога, я обрел и внутренний покой. Это не рекламный трюк. Видите ли, я пал настолько низко, что падать дальше было просто невозможно. Оставался единственный путь — наверх, к богу. Я его проделал. И если я по-прежнему сутенер, то исключительно сутенер бога на земле.
Умри, Флинт, лучше не скажешь!
Далее «сутенер бога на земле» вкратце коснулся политических вопросов.
— Если бы у находящегося в Белом доме брата моей доброй феи была бы хоть толика ее благодати, то все проблемы, стоящие сейчас перед Вашингтоном, были бы незамедлительно решены.
Воспоминания о доброй фее вызвали слезы на глазах Флинта.
— Не пишите о ней ничего плохого. А уж если вам будет невтерпеж, пишите обо мне. Я кое-как управлюсь…
Тут рыдания окончательно задушили преображенного рыцаря-сутенера, голос его дрогнул и сел. Пресс-конференция была прекращена…
Но хронометраж жития Лэрри Блэкстона Флинта продолжался. Газеты, журналы, телевидение, казалось, вели один непрекращающийся рассказ, или, вернее, многосерийную передачу, состряпанную по избитым голливудским рецептам, главные ингредиенты которых секс, религия и насилие. (Последнее материализовалось позже — в небольшом, всего семь тысяч жителей, городке Лоуренсвиле, штат Джорджия.)
Хронометраж жития Лэрри Блэкстона Флинта врывался какими-то нервическими, гротескными позывными, как соло шутов в трагедиях Шекспира, в сообщения о забастовке угольщиков, о демонстрациях протеста против нейтронной бомбы, о падении доллара на международных денежных рынках, о разоблачениях грязной политики плаща и кинжала, проводимой ЦРУ к ФБР, о росте цен и падении жизненного уровня, о росте преступности и падении нравов, прочих скандалах, которым Уотергейт подарил концовку, но которым не видно конца, о попрании гражданских прав и человеческого достоинства, о бурях социальных и климатических, о «крылатых ракетах» и бескрылой внешней политике, о подводных «трайдентах» и поднебесном «шатлле», об опасных генетических экспериментах и безопасных социальных реформах, о визитах Садата и Бегина, о сенатских бдениях по Панамскому каналу, о налогах простых американцев и наложницах американцев знаменитых и о еще многом-многом другом, к чему на первый взгляд житие Лэрри Блэкстона Флинта не имело ровно никакого отношения и тем не менее с чем оно органически сопрягалось, наперекор здравому смыслу, повинуясь смыслу высшему, как несколько позже впились в его брюшину свинцовые инородные тела. Впрочем, так ли уж инородные? Свинцовые точки и многоточия щедро рассыпаны по библии американизма, и они выглядят в ней не менее естественно, чем бубенчики на колпаках шутов из шекспировских трагедий, чем водоросли на теле Офелии, далеко не инородном в притче о Принце Датском…
Все с понятным любопытством и нетерпением ожидали выхода в свет очередного номера журнала «Хастлер», со страниц которого вместо порнографических помоев должен был заструиться религиозный елей. И вот долгожданный номер появился на прилавках газетных киосков. Публика стала расхватывать его, словно чудо-пилюли от рака. Но каково же было ее разочарование — впрочем, многие при этом облегченно вздохнули, — когда перед ее глазами предстал старый, хорошо знакомый «Хастлер» с изобилием обнаженной натуры.
Спеша рассеять подозрение одних и недоумение других, Флинт сообщил, что виной тому недостаточно поворотливая техника печатания. Мол, каждый номер запускается в производство за три-четыре месяца вперед, а посему график выхода «Хастлера» не смог угнаться за графиком обращения своего издателя. Естественно, возникли ножницы, которые и настригли старое порнографическое содержание. Видимо, так будет продолжаться еще некоторое время, пока оба графика сольются наконец воедино. В ходе пресс-конференции, на которой Флинт давал объяснения по этому поводу, я не удержался и бросил реплику:
— По-видимому, нынешний «Хастлер» можно сравнить со звездой, которая уже погасла, но свет от которой все еще продолжает струиться на нашу планету.
Флинту это сравнение очень понравилось, и он полностью с ним согласился. Я тщетно пытался отыскать на его лице следы иронии и до сих пор не могу ответить на вопрос: был ли он серьезен, или виртуозно владел чувством юмора?
Но вернемся к погасшему «Хастлеру». Черепашьи темпы типографской техники были лишь отговоркой. Главной причиной его порнографической косности, сопротивлявшейся религиозным метаморфозам, был бизнес, а его главной жрицей — Алтея, супруга «вторично рожденного».
Вот тут-то и настало самое время поговорить особо об Алтее. Она этого, поверьте, вполне заслуживает.
Родилась Алтея в Колумбусе, штат Огайо, в семье инспектора местного автомобильного завода «Дженерал моторс». Мать Алтеи работала медицинской сестрой в госпитале для умалишенных. Приходилось ей приглядывать и за своим мужем, который был несколько не в себе с тех пор, как вернулся со второй мировой войны. (Он служил в артиллерии.) Родители Алтеи поженились, когда ее матери было всего пятнадцать лет. Отец отличался патологической ревностью: не позволял матери иметь друзей, читать книги и журналы, ходить в гости.
Когда Алтее исполнилось восемь лет — она была младшим ребенком в семье, — отец застрелил мать, тестя и знакомого матери, а затем покончил жизнь самоубийством. В момент этой кровавой драмы Алтея, ее брат и сестра находились в школе.
— До сих пор помню, как в нашу классную комнату вошел директор. Лицо его было мертвецки белым, глаза красными от слез, — рассказывает Алтея. — Директор вызвал меня в коридор. Я собрала свои вещи и покинула классную комнату, охваченная предчувствием, что больше никогда не вернусь в школу. В коридоре нас уже ожидали брат и сестра. Директор поведал нам ужасную новость. Сестра расплакалась. За ней я. Брат не плакал. Он у нас вообще никогда не плачет…
Так с восьми лет, оставшись круглой сиротой, Алтея начала скитаться сначала по родственникам, затем по домам для беспризорных. Жизнь ее надломилась. В семье она была фавориткой. Ей с рождения пророчили особое будущее, даже имя дали особое, греческое — Алтея, что в переводе означало Исцелительница. А в сиротских домах всех стригли под одну гребенку и в прямом, и в переносном смысле. Одинаковая одежда, одинаковая пища, одинаковое обращение.
Алтея познакомилась с Флинтом, будучи семнадцатилетней девушкой. К тому времени она осталась без гроша и без всяких средств к существованию. Десять тысяч долларов, полученные в наследство от родителей, были пущены ею на ветер в течение нескольких месяцев после выхода из сиротского дома. Она «экспериментировала» с героином и другими наркотиками, покупала себе золотые туфли и экстравагантные парики, чтобы выглядеть по моде «Вампиреллой», а стоили эти забавы совсем не дешево. Старшей сестре удалось пристроить Алтею танцовщицей в один из «гоу-гоу баров», принадлежавших Флинту. Там-то и сошлись их пути.
— При первой же встрече с Лэрри, с первого же взгляда я поняла, что мы одного поля ягоды. Он стал моим отцом, мужем, любовником, другом, деловым партнером, короче, всем на свете.
Но если Лэрри и Алтея и стали Ромео и Джульеттой, то стали они ими на свой манер — порнографическими Ромео и Джульеттой. Рассказы об их взаимных изменах, оргиях и будуарных похождениях наводняли бульварную печать и колонки светской хроники печати «серьезной». Исповедуя «свободную любовь» как форму «свободного предпринимательства» и «честной конкуренции», Алтея устраивала «постельные состязания», бросая вызов тем танцовщицам «гоу-гоу баров» и тем фотомоделям «Хастлера», к которым, как она подозревала, ее муженек испытывал слабость. И непременно выходила победительницей…
Кроме женских чар, Алтея обладала несомненной деловой хваткой. Она непосредственно ваялась за редактуру «Хастлера», приумножив по волшебному мановению руки его дешевую популярность и далеко не дешевые доходы. Это ей принадлежала наделавшая много шума «журналистская новация» — фоторепортаж о кастрации, опубликованный два года назад в «Хастлере». Даже видавшие виды протагонисты насилия и секса дрогнули, решив, что «это уж слишком». Редакционную почту «Хастлера» засыпали письма протеста и возмущения. Но Алтея и глазом не моргнула, бровью не повела. «Раз они говорят о нас — неважно что — значит, они интересуются нами, А это главное», — изрекла верховная жрица порнографии, И была она, черт ее побери, абсолютно права! Восхищенный супруг и издатель назначил совсем еще юную Алтею своей заместительницей и положил ей щедрое жалованье — 100 тысяч долларов в год. (Для сравнения скажу, что годовое жалованье главного редактора «Нью-Йорк таймс» Розенталя составляет 125 тысяч долларов.)
Помимо «Хастлера», Алтея взяла в свои тщательно выхоленные и филигранно наманикюренные руки и другие деловые предприятия империи Флинта. И тоже успешно. Она основала весьма процветающую компанию «Лейжа тайм продактс» («Предметы свободного времени»), занимающуюся торговлей по почте всевозможными порнографическими аксессуарами. Внесла Алтея свой вклад и в искусство моделирования нагишом на разворотах «Хастлера», разумеется, за умопомрачительные гонорары. Вскоре о ней стали говорить — с веским на то основанием — как об одной из самых богатых женщин Америки.
— Говорят, что в нашей стране порнография эксплуатирует женщин. Ко мне это не относится. В моем случае все происходит наоборот, — философствует Алтея…
Теперь попятно, почему Алтее не улыбалась роль кающейся порнографической Магдалины, которую ей хотели отвести в трагикомедии «вторичного возрождения» Лэрри Флинта с помощью чудотворной проповедницы и исцелительницы Рут Стзйплтон.
Сначала Лэрри пытался предпринять робкие попытки обратить свою неукротимую подругу жизни в христианскую веру и посадить ее на строгие вегетарианские посты. Но не тут-то было. Коса вновь нашла на камень. Алтее храм божий внушал такое же отвращение, как и сиротский, дом. К тому же на нервной почве она стала приналегать на еду и заметно пополнела, потеряв когда-то изящные формы «Вампиреллы» — юной танцовщицы из «гоу-гоу баров» Колумбуса.
Но трезвый расчет и деловая хватка остались при Алтее. Пока Лэрри располагался по правую руку от бога, Алтея располагалась по правую руку от Лэрри. Пока Лэрри обсуждал теологические тонкости с сестрой президента, Алтея обсуждала порнографическую злобу дня с редколлегией «Хастлера». А было это не из легких занятий. Религиозные метаморфозы босса не на шутку всполошили подданных его империи. Я уже упоминал о его проекте превратить героя комиксов Честера Молестера (Честера-приставалу) в Честера Протектора (Честера-покровителя). Когда создатель Честера художник Дуйэн Тинсли узнал об этом, он пришел в неистовство. Особенно его задело то, что босс, не посоветовавшись с ним, объявил о предстоящей перемене в судьбе Честера в телевизионном интервью, данном компании Эн-би-си по программе «Тудэй». «Меня выставили на посмешище перед двадцатью миллионами телезрителей! Со мной обошлись не как с художником, а как с вьючным животным!» — бесновался Тинсли. Пришлось вмешаться Алтее, чтобы успокоить задетое самолюбие творческой личности и заверить ее, эту самую личность, что в Америке никому не дано попирать свободу творчества, никому, даже Лэрри Флинту и Рут Стэйплтон.
По меткому и едкому замечанию одного вашингтонского журналиста, если Рут стала буфером между Флинтом и злом, то Алтея взяла на себя роль буфера между Флинтом и добром. Образовался своеобразный равнобедренный треугольник, своеобразный параллелограмм противодействующих сил, уравновешивающих друг друга, «как в жизни». Впрочем, почему «как в жизни»? Ведь это и есть самый настоящий, самый реальный, самый первородный в чистом, незамутненном виде «американский образ жизни», с крестом, перевитым лозой лицемерия, из которой в случае надобности можно делать великолепные розги.
В отличие от природы Флинт отнюдь не внимал равнодушно добру и злу, эквилибрируя ими, как веерами, на проволоке жизни. Добро в лице Рут приносило паблисити, респектабельность, связи, надежду избежать тюрьмы. Зло в лице Алтеи приносило доходы, удовольствия, власть, надежду избежать сумы.
Флинт оставил за собой пост председателя совета директоров компании «Лэрри Флинт знтерпрайзис», а пост исполнительного президента передал Алтее. Соответственно выросла и ее зарплата. Сейчас она получает полмиллиона долларов в год, став одной из самых высокооплачиваемых женщин в Америке. (Для сравнения скажу, что годовое жалованье президента Соединенных Штатов в два раза меньше.) Алтея восприняла как должное свое новое положение. Сейчас она не без удовольствия и, как мне кажется, не без известного, хотя и скрытого злорадства ставит себя в один ряд с самыми знаменитыми женщинами в издательском мире Америки — с владетельницей «Вашингтон пост» Катериной Гром, с бывшей хозяйкой «Нью-Йорк пост» Доротти Шиф, 0 легендарной Ифигенией Сульцбергер из «Нью-Йорк таймс», с не менее легендарной «мамой Баф» Чэндлер из «Лос-Анджелес таймс» и, наконец, с писательницей и дипломатом Клэр Бут Люс, женой покойного главы издательской империи «Тайм». Намекая на судьбу Катерины Грэм, муж которой сошел с ума и застрелился, Алтея жеманно цедит сквозь зубы:
— Сейчас я лучше понимаю Кэй, понимаю, через какие муки пришлось ей пройти. Я надеюсь, что буду такой же удачливой, как и она, взяв издательское дело в свои руки. Или возьмем Клэр Бут Люс. Все мы — тесное общество сестер, объединенных одинаковой судьбой. Мы не только продолжаем доставшийся нам в наследство бизнес, но делаем его еще более процветающим. Вот подлинные памятники, которые мы ставим нашим мужьям!