Ингредиент четвертый — «питание разума». Бреясь или готовя завтрак, надо слушать «мотивировочные» записи Зига и каждый день читать его книги, по крайней мере, пятнадцать-двадцать минут перед сном. В качестве «дополнительной литературы» Зиг рекомендует «Себялюбие» Роберта Шуллера, «Психокибернетику» косметолога Максуэлла Мальца, «Думай о себе как о стройном» Фрэнка Бруно и «Мечтай о норковых шубах» Мэри Краули.
Так выглядят четыре ингредиента секретной формулы успеха Вига Зиглара. Трудно поверить в то, что нормальные люди верят, в нее, что практичные до мозга костей американцы, ведущие счет каждому центу, платят за подобную чушь пятьсот долларов, не считая расходов на кассеты и книги. Но это так, и это свидетельствует не столько о доверчивости или умственной ограниченности, сколько об отчаянии зигларовской клиентуры. Как же надо разочароваться в жизни, чтобы питать разум «мотивировочной» баландой! Мы много пишем о наркомании в Соединенных Штатах, но этот вид наркоманки куда опаснее. Здесь, как говорится, медицина бессильна. Власти же не преследуют торговцев подобными наркотиками, они объявляют их героями «американского образа жизни». Это заговор. Это круговая порука.
…Во второй половине дня устраивается банкет — выпускной вечер слушателей курсов «богатой жизни». Зиг Зиглар торжественно вызывает одного за другим тридцать пять обобранных и оболваненных им «средних американцев». Они подходят к «пророку» и получают из его рук дипломы. Затем произносят краткие прощальные речи, посвященные удивительным метаморфозам, которые произошли с ними за четыре дня «обучения». Безработный голливудский актер уже мнит себя Марлоном Брандо, подписывающим многомиллионный контракт. Миссисипский ресторатор видит свое имя в неоновом сиянии над всеми питейными заведениями Америки. Футбольный тренер из Алабамы обнимает невидимый кубок мира, завоеванный его командой. Конечно, пройдет немного времени, и наступит горькое похмелье, а видения «богатой жизни» рассеются как дымок марихуаны. Но — и это самое ужасное — подлинное протрезвление так и не наступит. Обманутые Зигом пойдут к Сэму, а обманутые Сэмом — к Зигу. Произойдет смена лжепророков, и только, от перемены которых, как от перемены места слагаемых в арифметике, сумма жизненных лжеистин не изменится.
…Последним берет слово сам Зиг Зиглар. У него тоже есть сокровенные мечты, и он делится ими со своими учениками. Он мечтает о том, чтобы его курс «Я могу» (вариант «Богатой жизни») преподавался во всех школах Америки. (Сейчас его преподают «только» в 500 учебных заведениях.) Он мечтает о ежедневной одноминутной радиопередаче «Заряд Зига Зиглара на день», своеобразной гимнастике оптимизма, радиопередаче, которую будут транслировать по всей стране. Он мечтает написать новую книгу «Зиг Зиглар заключает сделку» — еще одно евангелие успеха, чтобы вытянуть Америку «за волосы» из омута инфляции и спада.
На столе перед размечтавшимся Зигом стоит покрытый хромом обыкновенный водяной насос, помпа. Вот и пришел наконец момент выполнить обещание рассказать о нем. Поглаживая помпу, Зиг ораторствует:
— Это история жизни, история Америки, наша с вами история… Однажды — дело происходило в Южной Алабаме — два друга ехали по степи. Было неимоверно жарко, и друзей мучила жажда. Вдруг они наткнулись на заброшенный насос вроде этого. — Зиг вновь любовно поглаживает стоящую перед ним помпу. — Один из друзей по имени старина Бернард качал качать ручку насоса. Качал он долго и упорно, до боли в спине, обливаясь потом…
Здесь Зиг и сам начинает бешено качать хромированную помпу. Она остервенело лязгает и грохочет, заглушая слова «пророка», продолжающего свой рассказ:
— Но вода так и не появлялась. Старина Бернард собрался было уже бросить качать, как друг остановил его. «Бернард, старина, — сказал он, — не сдавайся. В этих краях Алабамы вода находится очень глубоко под землей, и если ты прекратишь качать сейчас, она вновь уйдет вниз. Попытайся еще, потерпи еще немного». Старина Бернард послушался совета друга, качнул еще разок-другой, и что же — вода забила фонтаном!
Зиг Зиглар входит в раж, а хромированная помпа ходит ходуном под его руками. Ее нестерпимый скрежет заполняет «Дель Монте рум» и рвется наружу, дальше. Аудитория загипнотизирована словами Зига, лязгом помпы.
— Разве эта притча не история вашей жизни?! — кричит Зиг, пытаясь перекрыть грохот водяного насоса. — Никакая помпа не выдаст вам секрета того, сколько раз надо ее качать, чтобы потекла вода. Просто надо качать и качать без устали, но с энтузиазмом. И в конце концов ваше усилие, ваше рвение, ваше терпение будут с лихвой вознаграждены!
Зиг Зиглар неожиданно меняет ритм. Он уже не рвет и не мечет, не дергает остервенело за рукоять помпы. Он движет ею легко, мягко и размеренно. И слова его тоже начинают литься легко, мягко и размеренно:
— После того как полилась вода, ваше дело в шляпе. Вам достаточно поддерживать постоянное давление, и только. И воды у вас будет так много, что хоть залейся. Вы даже не будете знать, что с нею делать, куда девать. Точно так же обстоит в жизни с успехом и богатством. Они не зависят ни от вашего возраста, ни от вашего образования, им безразлично, белый вы или черный, католик или протестант. Они плоды данного вам от бога права свободно трудиться в поте лица своего и получать за этот труд все, чего бы вы ни пожелали!..
Вот, оказывается, где зарыта собака! (Так же глубоко, как вода в степях Южной Алабамы.) Вот в чем соль — не земная, а политическая — зигзагообразных притч Зига Зиглара! Он пытается доказать недоказуемое, ибо в обществе, где господствует эксплуатация, труд не может быть свободным, не может быть владыкой. И не случайно право на труд даже не провозглашается конституцией США и уж тем более не гарантируется.
Недавно директор «Совета Карнеги по проблемам детей» Ричард де Лоун опубликовал книгу-исследование «Будущее маленьких: дети, неравенство и ограниченность либеральных реформ». В ней рассказывается о судьбе двух символическо-статистических ребят — Джимми и Бобби, Оба они второклассники с одинаковыми способностями и прилежанием, но с различным будущим. У Бобби в четыре раза больше шансов поступить в колледж, чем у Джимми, и в двенадцать раз больше шансов окончить его. У Бобби в 27 раз больше шансов получить работу, которая, когда ему исполнится сорок лет, будет обеспечивать ему доход, получаемый «высшими десятью процентами общества». Шанс Джимми — да и то один из восьми, — что он, быть может, будет иметь средний доход.
Почему такое неравенство, откуда такая несправедливость? Ведь Джимми и Бобби одинаково усердно и успешно качают помпу наук, «юношей питающих»? Причина, говорит де Лоун, заключается в «арифметике неравенства, которое существует в Америке». Отец Бобби — преуспевающий адвокат, отец Джимми — частично безработный сторож. Если Джимми цветной, то вышеприведенная статистика успеха еще больше сдвигается в пользу Бобби. А если мы заменим мальчика Джимми девочкой Джэммой, то ножницы успеха станут почти прямолинейными, разумеется, с концами в разные стороны. Социальное происхождение, раса и пол играют большую роль в достижении успеха, чем способности и решимость, пишет де Лоун. «Годы социальных реформ мало что изменили в этом положении. Они лишь формальная дань идее равных возможностей для всех американцев», — признается автор, один из крупнейших авторитетов по проблемам образования и занятости. Не гены, а безработица и нищета определяют судьбу миллионов американских Джимми, утверждает де Лоун. «Расти неравноправным — величайшее наказание бедности… Дети безработных и нищих, наблюдая за судьбой своих родителей, проникаются чувством, что и для них в этом обществе нет места».
Еще немного статистики из книги де Лоуна. Четырем процентам американских семей, находящихся «наверху», принадлежит 37 процентов всего личного богатства страны. Доля средней семьи из двадцати процентов, находящихся «внизу», составляет ноль! 25 процентов семей из тех, что «наверху», владеют сорока процентами всего национального дохода. 25 процентов, находящихся «внизу», — что-то между 5–6 процентами. Лишь один из пяти американцев подымается на высшую, чем у его родителей, социальную ступень благодаря своим индивидуальным качествам и усилиям.
Так обстоит дело с водяным насосом Зига Зиглара в действительности. Я, конечно, мог бы привести куда более разительные факты и данные, но ограничился книгой Ричарда де Лоуна умышленно. Ведь он директор филантропического фонда тех самых Карнеги, которые, заработав сотни миллионов долларов и став стальными королями Америки, пытались убедить своих соотечественников, что сие каждому из них по плечу. Надо лишь научиться искусству «приобретать друзей и влиять на людей». В свое время и Зиг протирал штаны в институте Карнеги в Нью-Йорке.
…Зиг Зиглар, возбужденный финальной проповедью и вспотевший от непрерывного качания помпы, сбрасывает пиджак, расстегивает жилет и приспускает галстук, В его глазах, прикрытых очками в тяжелой роговой оправе, странный блеск, в котором слились фанатизм пророка и хитреца коммивояжера.
Я перевожу взгляд на аудиторию, околдованную, загипнотизированную, зачарованную. Она напоминает толпу придворных из андерсеновской сказки, толпу, которая не видит или не хочет видеть, что король гол. Ведь это факт, совершенно элементарный, простой» обыденный факт — из насоса Зига, несмотря на все его остервенелые усилия, вода не течет. И тем не менее люди видят не то что воду, а молочные реки и кисельные берега.
И вдруг меня осеняет. Ведь помпа Зига совсем не помпа, не насос. Это хромированный символ американской демократии, которая обещает, но не дает. Прислушайтесь к его лязгу. Чем он отличается от предвыборных речей кандидатов в Белый дом и конгресс, от пустопорожней по существу, но соблазнительной по форме трескотни буржуазных политиканов? Прислушайтесь к его лязгу. Так мелют языком реформаторы дома и дипломаты на международных форумах, рядясь в тогу защитников прав и свобод всего человечества.
Будь на то моя воля, я бы поместил водяной насос Зига Зиглара рядом с оригиналом Декларации независимости, который хранится в Национальном архиве США в Вашингтоне. Это было бы весьма поучительное, символическое соседство, отражающее тот долгий и зигзагообразный путь, который проделала американская демократия от Джорджа Вашингтона до Зига Зиглара.
А пока здесь, в Далласе, в банкетном зале отеля «Дюпон плаза», тридцать пять «средних американцев», наэлектризованные лязгом водяного насоса, совсем не отдаленно смахивающего на станок, печатающий фальшивые доллары, вскакивают в едином порыве с кресел и диванов и под управлением Зига-дирижера запевают «Боже, благослови Америку», словно они уже вступили на землю обетованную «богатой жизни».
«Боже, благослови Америку», — истово, как в трансе, поют вновь обращенные. И, глядя на них, я думаю, как правы были древние, считавшие, что если бог хочет наказать человека, то он лишает его разума.
«Боже, благослови Америку», — истово, как в трансе поют ее обманутые дочери и сыновья под лязгающий аккомпанемент водяного насоса Зига Зиглара.
Даллас — Шарлотта — Вашингтон.
Август 1979 года