Они ездили по улицам в элегантных серых автомобилях, они заходили во все дома, сидели во всех ресторанах. Они часто что-то заносили в свои маленькие серые записные книжки.
Эти господа были одеты в серые, как паутина, костюмы. Даже их лица были серо-пепельного цвета. Они носили твердые круглые шляпы-котелки и курили маленькие пепельно-серые сигары. Каждый господин под мышкой таскал свинцово-серую папку. Гиги тоже не замечал, что иногда целые группы серых людей появлялись в окрестностях амфитеатра и что-то записывали в свои блокноты.
Только Момо обратила на них внимание, когда однажды вечером их темные силуэты появились на верхней кромке амфитеатра. Они делали друг другу какие-то знаки, а затем тесно прижались головами, словно совещались о чем-то. Расслышать ничего нельзя было, но Момо мгновенно стало холодно, как никогда. Она поплотнее завернулась в свою большую куртку, но это не помогло: холод был просто необыкновенный.
Потом серые господа исчезли и больше не появлялись.
В тот вечер Момо не смогла услышать прежнюю тихую, но мощную музыку. Но на следующий день жизнь вернулась в обычное русло, и Момо больше не задумывалась о странных посетителях. Она тоже забыла о них.
Глава 5
Истории для многих и истории только для одной
Со временем Момо стала для Гиги совершенно необходимой. Он проникся, насколько подобное утверждение применимо по отношению к такому непостоянному, легкомысленному человеку, глубокой любовью к растрепанной маленькой девочке и готов был таскать ее за собой повсюду.
Всякие истории, как мы уже знаем, были его слабостью. И здесь в нем произошла перемена, которую он сам отчетливо почувствовал. Раньше его рассказы отличались примитивностью, ему зачастую не хватало собственной фантазии, и он вплетал в них эпизоды из фильмов или газетных статей. Сочинения Гиги, образно говоря, «ходили пешком», но с появлением Момо они приобрели крылья.
Когда его слушала Момо, фантазия Гиги расцветала, как весенний луг. Дети и взрослые восхищались им. Теперь он мог рассказывать истории с продолжениями, которые длились днями и неделями, и в голову ему приходили все новые и новые идеи. Собственно говоря, он и сам себя слушал с любопытством, ибо никогда не знал наперед, куда заведет его фантазия в следующее мгновение.
Однажды поглазеть на амфитеатр опять пришли туристы (Момо сидела немного в стороне на каменных ступенях), и Гиги начал говорить:
— Высокочтимые дамы и господа! Как вам всем наверняка известно, царица Штрапация Августина вела бесчисленные войны, защищая свою страну от постоянных набегов гуннов и галлов.
Как-то, в очередной раз разгромив своих врагов, она настолько рассердилась из-за их бесконечных нападений, что пригрозила уничтожить все живое на территории неприятеля, если их король Ксаксотраксолус не отдаст ей в качестве дани свою золотую рыбку.
В то время, уважаемые дамы и господа, о золотых рыбках в наших краях еще не знали. Царица же от одного странника услышала, что король Ксаксотраксолус владеет мальком, который, сделавшись взрослой рыбой, станет золотым. И царице непременно захотелось заполучить этот раритет.
Король Ксаксотраксолус посмеялся в кулачок, спрятал свою золотую рыбку под кроватью, а царице приказал передать детеныша кита в ювелирно украшенном сосуде.
Царицу немного удивила величина этой рыбки, поскольку она представляла ее маленькой. Но, сказала она себе, чем больше, тем лучше, ведь рыба потом превратится в золото. Однако рыбка совершенно не проявляла признаков наличия золота, и это Штрапацию беспокоило. Посланец короля объяснил ей, что рыбка превратится в золото только тогда, когда полностью вырастет, но не раньше. Поэтому очень важно не мешать ее развитию. Царицу Штрапацию вполне удовлетворил такой ответ.
Молодая рыбка росла не по дням, а по часам и потребляла массу корма. Но царица была не бедна, и рыбка получала столько еды, сколько могла переварить, и становилась все жирнее и толще. Вскоре дорогой сосуд сделался ей мал.
«Чем больше, тем лучше», — сказала себе царица и велела перенести рыбу в ванну. Но спустя некоторое время рыба уже не уместилась и в ванне. Она росла и росла. Ее переселили в царский бассейн.
Нести ее оказалось уже не просто, ибо к тому времени она выросла до размеров быка. Один из тащивших ее рабов поскользнулся, и разгневанная Штрапация тотчас велела бросить его на съедение львам, потому что рыба эта стала для царицы всем.
Каждый день она часами сидела на краю бассейна и наблюдала за своей любимицей. Царица теперь думала только об огромном количестве золота, потому что ее чрезмерно роскошная жизнь требовала гигантских затрат и ей никогда его не хватало.
«Чем больше, тем лучше», — бормотала она про себя. Это выражение стало девизом города, его писали на всех фонарях и стенах.
Наконец и царский бассейн стал для рыбы тесен. Тогда царица велела построить сооружение, руины которого вы, уважаемые дамы и господа, видите перед собой. Это был огромный круглый аквариум, до краев наполненный водой. И в нем рыба смогла, наконец, по-настоящему вытянуться. Теперь царица высочайшей персоной днем и ночью сидела здесь и ждала, когда ее громадина начнет превращаться в золото. Она уже никому не доверяла, ни своим рабам, ни родственникам, ни близким и все боялась, что рыбу украдут. Вот так она и жила, худея от страха и забот, не смыкая глаз и охраняя рыбу, которая весело плескалась в воде и не думала делаться золотой. И все больше и больше Штрапация запускала важные государственные дела.
Только этого и ждали гунны и галлы. Под руководством своего короля они предприняли последний военный поход и в мгновение ока завоевали всю страну. Они вообще не встретили ни одного солдата, а народу было безразлично, кто им станет управлять.
Когда царица Штрапация наконец узнала всю правду, она воскликнула: «Горе мне! О, как я…» Конец этой фразы не сохранился до наших дней. Точно известно только, что она бросилась в аквариум — могилу всех своих надежд — и утонула рядом с рыбой. Король Ксаксотраксолус в ознаменование своей победы устроил праздник и к столу заколол этого кита. Восемь дней весь народ поедал его филе. Теперь вы видите, уважаемые дамы и господа, к чему может привести легкомысленная доверчивость!
Такими словами Гиги закончил свою экскурсию. Слушатели, находившиеся под сильным впечатлением от нее, оглядывали руины с почтительным страхом. Только один из них скептически спросил:
— А когда это случилось?
Но Гиги, который никогда не терялся, ответил:
— Царица Штрапация была современницей известного философа Ноиозиуса Старшего.
Недоверчивому господину вовсе не хотелось признаваться, что он понятия не имел, когда именно жил знаменитый философ Ноиозиус Старший, и поэтому он лишь неопределенно протянул:
— А-а… ну, спасибо.
Глубоко удовлетворенные слушатели заявили, что экскурсия действительно удалась, ведь так увлекательно и интересно о столь далекой старине им еще никто не рассказывал. Тогда Гиги протянул к туристам свою знаменитую широкополую шляпу, и в нее довольно щедро начали бросать монеты. Даже скептик не поскупился.
Собственно говоря, с тех пор, как появилась Момо, Гиги никогда не повторял свои истории дважды. Такое ему наскучило бы. Если Момо находилась среди слушателей, у него словно открывался фонтан красноречия, и всё новые фантазии и выдумки начинали струиться и бить ключом из его уст без всякого напряжения.
Ему даже приходилось сдерживать себя, чтобы не зайти слишком далеко, как случилось однажды, когда две пожилые, респектабельные дамы из Америки воспользовались его услугами экскурсовода. Он нагнал на них страху, рассказав следующую историю:
— Само собой разумеется, мои глубокоуважаемые дамы, что даже у вас, в прекрасной свободной Америке, известно, как грозный тиран Марксентиус Коммунус, называемый Красным, задумал изменить тогдашний мир по своему представлению. Но, что бы он ни предпринимал, люди, вопреки всему, оставались прежними, просто не желая меняться. К старости Марксентиус Коммунус впал в сумасшествие. Как вы знаете, мои дорогие дамы, в то время, естественно, не существовало психиатров, которые могли бы излечить подобную болезнь. И тирану оставалось только неистовствовать так, как ему хотелось. И в своем безумии ему пришла в голову идея предоставить существующий мир самому себе и построить совершенно новый мир.
Он приказал изготовить глобус точно такой же величины, как старая Земля, и на нем повторить каждый дом, каждое дерево, горы и моря, реки и озера. Все тогдашнее человечество под страхом смертной казни обязывалось принимать участие в строительстве этого немыслимого объекта.
Сначала соорудили цоколь, на котором полагалось стоять гигантскому глобусу. И руины этого цоколя вы видите перед собой.
Потом приступили к строительству самого глобуса, громадного шара размером с Землю. И когда шар наконец был готов, на нем принялись копировать все, что имелось на нашей планете.
Конечно, для такого объекта требовалось очень много материалов и, кроме как с Земли, взять их было неоткуда. Таким образом, по мере увеличения глобуса, Земля становилась все меньше.
И когда Новый мир наконец был построен, со старой Земли, соответственно, забрали последний камешек. И люди, естественно, переселились на новый глобус, так как старый весь закончился.
Когда Марксентиус Коммунус убедился, что все, собственно, осталось по-прежнему, вопреки его намерениям, он завернулся в свою тогу и куда-то исчез. Куда — никто не знал, и это так и не удалось выяснить.
Взгляните, мои дорогие дамы, на эту воронкообразную впадину, которая ясно говорит о своем древнем происхождении. Раньше она была фундаментом, который покоился на поверхности старой Земли. Таким образом, вы должны все окружающее вас пространство представить наоборот, в зеркальном отображении.
Обе пожилые американки побледнели, и одна тревожно поинтересовалась:
— А куда девался глобус?
— Но вы же стоите на нем! — ответил Гиги. — Сегодняшний мир, мои дорогие дамы, и есть новый глобус!
И тут респектабельные дамы вскрикнули и пустились наутек. Гиги напрасно протягивал им вслед свою шляпу.
Но самое большое удовольствие Гиги испытывал, рассказывая что-то маленькой Момо, когда никто больше его не слушал. Чаще всего он сочинял сказки, потому что их Момо любила больше других историй, и в них почти всегда шла речь именно о Гиги и Момо. Они предназначались только им двоим и звучали совсем иначе, чем остальные выдумки Гиги.
В один приятный теплый вечер оба тихо сидели рядышком на верху каменных ступеней. На небе уже замерцали первые звездочки, и большой серебристый месяц поднимался над черными силуэтами сосен.
— Расскажи мне сказку! — тихо попросила Момо.
— Хорошо, — согласился Гиги, — а о чем в ней должно говориться?
— Лучше всего о Момо и Гироламо, — ответила она.
Гиги подумал немного и поинтересовался:
— И как она должна называться?
— Может быть, «Сказка о волшебном зеркале»?
Гиги кивнул.
— Звучит хорошо. Посмотрим, что из этого получится.
Он положил Момо руку на плечо и начал:
— Жила-была красавица принцесса по имени Момо, она одевалась в бархат и шелка и жила высоко над миром, на снежной горной вершине, в замке из пестрого стекла.
У нее было все, о чем только можно мечтать, она ела лишь самые утонченные блюда и пила лишь самые сладкие вина. Она спала на шелковых подушках и сидела на стульях из слоновой кости.
У нее было все — но она была совсем одна. Всё, что окружало принцессу — ее слуги, фрейлины, ее собаки, и кошки, и птицы, и даже ее цветы — всё это было только зеркальными картинками.
Принцесса Момо имела волшебное зеркало из чистого серебра, круглое и большое. Его она каждый день и каждую ночь посылала в далекий мир. И зеркало бесшумно неслось над материками и океанами, над дорогами и полями. Люди, которые его видели, нисколько не удивляясь, просто говорили: «Это луна».
И каждый раз, возвращаясь, волшебное зеркало высыпало перед принцессой картинки, которые оно собрало за время своего путешествия. Картинки были красивые и безобразные, интересные и скучные, в общем, собранные все подряд. Принцесса выбирала те, которые ей нравились. А остальные выбрасывала в ручей. И, отпущенные на свободу, они гораздо быстрее, чем ты думаешь, по водному пути приплывали к своим владельцам. Оттого и получается, что, наклонившись над колодцем или лужей, видишь свое изображение.
К тому же (я забыл сказать) принцесса была бессмертна. Она еще никогда не смотрела на себя в волшебном зеркале. Ведь каждый, кто видел себя в нем, становился смертным. Принцесса об этом знала и потому в него не заглядывала.
Так она и жила со своими бесчисленными зеркальными картинками, играла с ними и чувствовала себя вполне счастливой.
Однажды волшебное зеркало принесло картинку, которая взволновала ее больше остальных. Она отражала молодого принца. Увидев его, принцесса затосковала: ей неудержимо захотелось встретиться с ним. Но как это сделать? Она не знала, ни где он живет, ни кто он такой, ни даже его имени.
Не найдя другого выхода, она все-таки решила взглянуть в волшебное зеркало: а вдруг оно донесет ее изображение до принца? Может, он случайно взглянет на небо, когда зеркало проплывет над ним, и увидит в нем ее? Может, он последует за зеркалом и найдет ее здесь?
Итак, она посмотрела в волшебное зеркало, а затем послала его в мир. Но теперь она, конечно, стала смертной.
Ты сейчас услышишь, как события развивались дальше, но сперва я должен рассказать тебе о принце.
Его звали Гироламо, ион правил большой страной. А где она находилась? Ты бы не отыскала ее ни в прошлом, ни в настоящем, она была всегда на один день впереди, и поэтому называлась Завтрашняя Страна. И все ее жители любили и почитали своего принца.
Однажды министры его правительства сказали принцу Гироламо: «Ваше высочество, вам необходимо жениться, так положено».
Он ничего не мог возразить против такого аргумента, и тогда самых красивых девушек Завтрашней Страны стали готовить к смотринам во дворце, на которых он бы выбрал одну из них. Все они прихорашивались, как только могли, ведь каждой хотелось стать женой принца.
Среди девушек затесалась и злая фея, у которой в жилах текла не красная теплая кровь, а зеленая и холодная. Снаружи это не было заметно, поскольку она искусно загримировалась и украсилась.
И вот, когда принц Завтрашней Страны появился в огромном золотом тронном зале, чтобы сделать выбор, она быстро прошептала волшебное заклинание, и бедный принц отныне начал видеть только ее, и никого другого. Она ему показалась такой сказочной красавицей, что он моментально предложил ей стать его женой.
«С удовольствием, — прошептала злая фея, — но с одним условием».
«Я выполню все, что угодно», — не задумываясь, ответил принц Гироламо.
«Хорошо, — проговорила злая фея и улыбнулась так очаровательно, что у несчастного принца закружилась голова. — Ты должен в течение целого года не смотреть на проплывающее в небе серебряное зеркало. Если ты нарушишь данное обещание, то сразу же забудешь все, что касается тебя и твоей прежней жизни. Ты забудешь, кто ты есть на самом деле, переселишься в Сегодняшнюю Страну, где тебя никто не знает, и станешь там жить бедным, никому не известным бродягой. Ты согласен на такое?»
«Только-то! — воскликнул принц Гироламо. — Какое легкое условие!»
Что же тем временем случилось с принцессой Момо?
Она ждала, ждала, но принц так и не пришел. Тогда она решила сама отыскать его. Она выпустила на свободу все окружавшие ее картины и совсем одна ушла из своего стеклянного замка, через снежные вершины, в живой мир. Она бежала через разные земли, пока не добралась до Сегодняшней Страны. В пути ее туфельки совершенно износились, и ей пришлось идти босиком.
А волшебное зеркало с ее изображением плыло дальше высоко над миром.
Однажды ночью принц Гироламо сидел на крыше своего золотого дворца и играл с феей, у которой в жилах текла зеленая холодная кровь. И вдруг маленькая капелька упала принцу на руку.
«Дождь начинается», — сказала фея с зеленой кровью.
«Нет, — возразил принц, — не может этого быть, ведь на небе ни облачка».
И он взглянул вверх, прямо в середину большого волшебного серебряного зеркала, которое проплывало над ними. Там он увидел изображение плачущей принцессы Момо: как раз одна из ее слезинок и упала ему на руку. И тотчас он сообразил, что фея его обманула, что она вовсе не красавица, и в ней течет зеленая холодная кровь. На самом деле он любил принцессу Момо.
«Ты нарушил свое обещание, — прошипела зеленая фея. Лицо ее сразу изменилось, и она стала похожа на змею. — И теперь ты должен за это заплатить!»
Своими длинными зелеными пальцами она вцепилась принцу Гироламо в грудь и завязала узелок в его сердце. И в ту же секунду он забыл, что он принц Завтрашней Страны, вышел из замка и убежал из своей державы, как вор, среди ночи. Он бродил по всему свету, пока не достиг Сегодняшней Страны, где и зажил как бедный, никому неизвестный бродяга с коротким именем — Гиги! Единственное, что он взял с собой, это изображение из волшебного зеркала. А зеркало с тех пор стало пустым.
Тем временем у принцессы тоже истрепались шелковые и бархатные одежды. Она теперь носила большую мужскую куртку и юбку из пестрых заплат и жила в древних развалинах. Здесь в один прекрасный день они и встретились. Но принцесса Момо не узнала принца из Завтрашней Страны, ведь он превратился в бедного бродягу. И Гиги не узнал принцессу, ведь она выглядела теперь совсем не по-царски. Но в общем своем несчастье они подружились и друг друга утешали.
В один из вечеров, когда волшебное серебряное зеркало, теперь пустое, тихо проплывало по небу, Гиги принес зеркальную картинку и показал ее Момо. Картинка уже сильно смялась и потерлась, но принцесса сразу узнала себя и вспомнила, что отправила свое изображение в мир. А под маской бедного бродяги она увидела принца Гироламо, которого так долго искала и ради которого сделалась смертной. И она все ему рассказала.
Но Гиги печально покачал головой. «Я не понимаю ничего из твоих слов, потому что в моем сердце завязан узелок, и я из-за него все забыл».
Тогда принцесса Момо коснулась его груди и без труда развязала этот узелок. И принц моментально вспомнил, кто он на самом деле и что с ним случилось. Он взял принцессу за руку, и они пошли далеко-далеко, туда, где лежала Завтрашняя Страна.
Когда Гиги закончил, оба немного помолчали, а потом Момо спросила:
— И они стали мужем и женой?
— Я думаю, да, — сказал Гиги, — позднее.
— А потом они умерли?
— Нет, — уверенно ответил Гиги, — это я знаю точно. Волшебное зеркало делает человека смертным только тогда, когда человек заглядывает в него один. Если же в него посмотреть вдвоем, то снова становишься бессмертным. А они так и сделали.
Большая серебристая луна висела над черными соснами, и старые камни древних развалин амфитеатра блестели под ее лучами таинственным светом. Момо и Гиги молча сидели рядом, глядя на нее и совсем отчетливо чувствуя, что в эту минуту они оба бессмертны.
Часть 2
Серые господа
Глава 6
Расчет ложный, но все же он оправдался
В мире существует большая, хотя и повседневная тайна. К ней причастно все человечество, каждый о ней знает, но почти никого она не заставляет задуматься. Люди в основном просто принимают ее, совсем не удивляясь. Эта тайна — время.
Есть календари и часы, чтобы вести счет времени, но они мало о чем говорят, ибо всем известно, что для одних единственный час может казаться вечностью, а для других тот же час промелькнет, как мгновение. Все зависит оттого, как его прожить.
Время — это жизнь. А жизнь обитает в сердце.
И как раз в этом лучше других разбирались серые господа. Они, как никто, знали цену каждому часу, каждой минуте, да и каждой секунде жизни. Разумеется, у них имелся собственный взгляд на это, так же, как у пиявок имеется собственный взгляд на кровь, и поступали они по-своему.
У них были свои планы относительно людского времени, дальновидные и тщательно разработанные.
Самое главное для них заключалось в скрытности их деятельности. И шаг за шагом, незаметно для окружающих, они захватывали позицию за позицией и входили в доверие к людям.
Они знали каждого, кто представлял для них интерес, и человек ничего не подозревал. Они выжидали момент, чтобы схватить его, и делали все возможное, чтобы это случилось поскорее.
Так произошло, к примеру, с господином Фузи, парикмахером. Особой известностью он не отличался, но на своей улице его уважали. Был он не беден, не богат. В его маленькой парикмахерской, располагавшейся в центре города, работал еще ученик-подмастерье.
Однажды господин Фузи стоял в дверях парикмахерской и ждал клиентов. У его ученика был выходной, и господин Фузи трудился один. Он наблюдал, как на улице моросил дождик, день был серый, и на душе у господина Фузи тоже нависли тучи.
«Так моя жизнь и проходит, — думал он, — в щелканье ножниц, болтовне и мыльной пене. Какой толк в моем существовании? И если я однажды умру, никто обо мне не вспомнит, будто меня никогда и не было».
Подобные мысли вовсе не означали, что господин Фузи возражал против болтовни. Наоборот, он очень любил подробно изложить клиентам свои взгляды на жизнь и услышать их мнение. И против щелканья ножниц и мыльной пены он тоже ничего не имел. Парикмахерское искусство доставляло ему явное удовольствие, и он знал, что справляется с ним хорошо. Особенно не было ему равных в бритье места под подбородком. Но бывают же иногда минуты, когда начинает казаться, что все теряет смысл. Такое случается с каждым.
«Вся моя жизнь — ошибка, — думал господин Фузи. — Чего я достиг? Маленький парикмахер, только он из меня и получился. Если бы мне удалось вести правильную жизнь, я бы стал совсем другим человеком!»
Как надлежало выглядеть этой правильной жизни, господин Фузи представлял не совсем ясно. Он только воображал нечто значительное и крайне серьезное, такое, что можно увидеть в красивых иллюстрациях.
«Но, — думал он угрюмо, — моя работа не оставляет времени для подобных вещей. Правильная жизнь требует много времени. Там нужна свобода. Я же вечно остаюсь пленником щелканья ножниц, болтовни и мыльной пены».
В это мгновение напротив заведения господина Фузи остановилась шикарная пепельно-серая машина. Из нее вышел серый господин. Он зашел в парикмахерскую, поставил свой свинцово-серый портфель на столик у зеркала, повесил на крючок круглую твердую шляпу, сел в кресло, достал записную книжку и начал ее листать, пыхтя маленькой серой сигарой.
Господин Фузи закрыл дверь: ему показалось, что в маленьком помещении стало непривычно холодно.
— Чем могу служить? — спросил он растерянно. — Побрить или подстричь? — И он тут же проклял себя за бестактность, поскольку господин был гладко побрит и подстрижен.
— Ни то, ни другое, — ответил серый господин без тени улыбки, на редкость бесцветным, так сказать, пепельно-серым голосом. — Я из банка сбережения времени, агент XYQ/384/B. Нам известно, что вы хотели бы открыть у нас счет.
— Это что-то новенькое, — пробормотал господин Фузи еще растеряннее. — Честно говоря, я до сих пор даже не знал, что такое учреждение вообще существует.
— Ну, зато теперь знаете, — небрежно бросил агент. Он полистал свою записную книжку и начал: — Вы ведь господин Фузи, парикмахер?
— Совершенно верно, это я, — подтвердил господин Фузи.
— Тогда я правильно попал, — сказал серый господин и захлопнул книжку. — Вы наш клиент.
— Как так? — удивленно спросил господин Фузи.
— Смотрите, дорогой господин Фузи, — сказал агент. — Вы растрачиваете свою жизнь в щелканье ножниц, болтовне и мыльной пене. Однажды вы умрете, и обнаружится, что вас словно никогда и не было. Если бы вы имели время вести правильную жизнь, вы бы стали совсем другим человеком. Все, что вам нужно, — это время. Я прав?
— Я только что об этом думал, — пробормотал господин Фузи и задрожал, поскольку, несмотря на закрытую дверь, становилось все холоднее.
— Ну, взгляните! — повторил серый господин и с чувством затянулся своей маленькой сигарой. — Откуда мы получаем время? Ведь его надо экономить! А вы, господин Фузи, совершенно безответственно разбазариваете его. Я докажу вам свои слова маленьким расчетом. В одной минуте шестьдесят секунд, в одном часе — шестьдесят минут. Улавливаете?
— Конечно, — сказал господин Фузи.
Агент XYQ/384/B начал записывать цифры серым карандашом на зеркале.
— Шестьдесят на шестьдесят получится три тысячи шестьсот. Таким образом, водном часе три тысячи шестьсот секунд. Один день содержит двадцать четыре часа, то есть три тысячи шестьсот умножаем на двадцать четыре и получаем восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд в сутках. В году, как известно, триста шестьдесят пять дней. Всего получится тридцать один миллион пятьсот тридцать шесть тысяч секунд в году. Или триста пятнадцать миллионов триста шестьдесят тысяч секунд в десять лет. До какого возраста, господин Фузи, вы предполагаете прожить?
— Ну, — растерянно заикнулся господин Фузи, — я надеюсь лет на семьдесят, восемьдесят, как Богу будет угодно.
— Хорошо, — продолжал серый господин, — примем для верности семьдесят. Таким образом, триста пятнадцать миллионов триста шестьдесят тысяч умножаем на семь. Получается два миллиарда двести семь миллионов пятьсот двадцать тысяч секунд. — И он крупно записал на зеркале:
2 207 520 000 секунд
Затем он несколько раз подчеркнул цифру и объяснил:
— Это, господин Фузи, капитал, которым вы располагаете.
Господин Фузи проглотил слюну и потер рукой лоб. Подобная сумма вскружила ему голову. Он никогда не думал, что настолько богат.
— Да, — кивнул агент и опять затянулся маленькой серой сигарой, — цифра внушительная, не правда ли? Но пойдем дальше. Сколько вам лет, господин Фузи?
— Сорок два, — промямлил господин Фузи и почувствовал себя виноватым, словно что-то утаил.
— Сколько вы в среднем спите ночью? — продолжал допытываться серый господин.
— Примерно восемь часов, — ответил господин Фузи.
Агент мгновенно произвел новый расчет. Карандаш стремительно заскрипел по зеркалу, так что у господина Фузи по спине побежали мурашки.
— Сорок два года — ежедневно восемь часов — получается четыреста сорок один миллион пятьсот четыре тысячи. Эту сумму мы с полным основанием можем считать потерянной. А сколько времени, господин Фузи, вы ежедневно тратите на работу?
— Тоже часов восемь, — почти прошептал господин Фузи.
— Значит, вносим такую же сумму в минусовый баланс, — жестко продолжил агент. — Ну, и определенное время у вас идет на принятие пищи. Сколько вы тратите на все трапезы в день?
— Я точно не знаю, — боязливо промолвил господин Фузи, — возможно, часа два.
— Полагаю, вы занизили эту цифру, — сказал агент, — но примем ее условно и получим за сорок два года сто десять миллионов триста семьдесят шесть тысяч секунд. Идем дальше! Насколько нам известно, вы живете один со старой матерью. Ежедневно вы целый час разговариваете с ней, хотя она почти ничего не слышит. Вот и еще выброшенное время — пятьдесят пять миллионов сто восемьдесят восемь тысяч. Дальше, у вас есть волнистый попугайчик, на уход за которым ежедневно идет четверть часа, то есть приплюсовываем еще тринадцать миллионов семьсот девяносто тысяч.
— Но… — робко вмешался господин Фузи.
— Не перебивайте меня! — строго сказал агент, все ускоряя свои расчеты. — Поскольку ваша мать инвалид, вы, господин Фузи, вынуждены часть работы по дому брать на себя: делать покупки, чистить обувь и многое другое. Сколько времени на это уходит в день?
— Может быть, час, но…
— Прибавляем еще пятьдесят пять миллионов сто восемьдесят восемь тысяч, которые вы теряете, господин Фузи. Далее нам известно, что вы раз в неделю ходите в кино, раз — поете в хоре, дважды посещаете столик для завсегдатаев в кафе, а в остальные вечера встречаетесь с друзьями или даже читаете книги. Короче, вы убиваете время бесполезными делами и это примерно по три часа ежедневно, то есть получаем сто шестьдесят пять миллионов пятьсот шестьдесят четыре тысячи. Вам что, нехорошо, господин Фузи?
— Нет, — молвил господин Фузи, — извините, пожалуйста…
— Мы уже заканчиваем, — сказал серый господин, — но сперва рассмотрим особую главу вашей жизни. У вас есть маленький секрет, ну, вы знаете, о чем я говорю.
От страшного холода у господина Фузи застучали зубы.
— И это вам известно, — бессильно пробормотал он, — я думал, кроме меня и фрейлейн Дарии…
— В нашем цивилизованном мире, — прервал его агент XYQ/384/B, — секретам больше нет места. Оценивайте ситуацию разумно и реалистично, господин Фузи. Ответьте мне на один вопрос: вы хотите жениться на фрейлейн Дарии?
— Нет, — сказал господин Фузи, — это невозможно…
— Правильно, — кивнул серый господин, — потому что она на всю жизнь останется прикованной к инвалидной коляске, ибо у нее изуродованы ноги. И тем не менее вы каждый день по полчаса сидите с ней, да еще приносите цветок. Зачем?
— Она же всегда так радуется, — ответил господин Фузи, и слезы выступили у него на глазах.