Сталь вошла в тело Гарри также быстро, легко и бесшумно, как луч солнца струится сквозь облако, — она не встретила на своем пути никакого сопротивления, словно тело Гарри состояло только из воздуха, и не было в нем ни единой кости, ни мышцы, ни бьющегося сердца. Драко увидел, как глаза Гарри широко распахнулись, он взглянул в них — и в этот миг Слизерин шагнул назад, стаскивая тело Гарри с пронзившего его клинка.
Драко прирос к земле, по-прежнему стискивая эфес меча, а лицом к нему, все еще держа Гарри за руки — крепко и близко, как кого-то горячо любимого, стоял Слизерин. Спустя мгновение он отступил и бросил свою ношу: лицо его осветилось радостью окончательной победы.
Гарри лежал на полу, будто спал, — на боку, вскинув руку, все еще в очках… У Драко мелькнула мысль, что ему, наверное, не очень удобно… надо бы присесть и устроить его поудобнее… Но он не мог шевельнуться. Окровавленный меч выпал из ослабевших пальцев и зацокал по адмантиновому полу — Драко этого не услышал, он стоял и смотрел на Гарри.
…Вот одиннадцатилетний Гарри на метле, тянет руку к Вспомнивселю, требуя вернуть его назад, его зеленые глаза до краев наполнены неприязнью и вызовом…
Слизерин обошел Гарри, шагнул к Драко, взял его за руку и, похоже, собрался что-то сказать…
Как громко он говорит…
Драко без всякого выражения взглянул на него — в том водовороте чувств, бурлящих внутри него, не было места для звуков и слов, он не слышал ничего из того, что произнес Слизерин — эти фразы не имели значения, они просто не существовали…
…Вот Гарри по ту сторону световой решетки, лицо его бледно и полно решимости… Полоснул раскрытую ладонь сверкнувшим серебром в темноте ножом, просунул окровавленную руку сквозь решетку…
Схватив за плечи и продолжая что-то говорить, Слизерин начал трясти Драко, и как достигают дна камни, так и слова пробили путь сквозь хаос и смятение в его голове:
— Только не говори, что ты никогда не мечтал о его смерти!..
…Вот полупрозрачный Гарри на краю карьера, сквозь него тускло поблескивают звезды: «Ты не причинишь мне зла…»
— Неблагодарный ребенок! — Слизерин опустил руки и отвернулся к Гарри, на его лице появилась сочащаяся ядом улыбка. — Куда бы он ни попал, — мотнул он головой в его сторону и снова взглянул на Драко, — помни, что именно твоя рука отправила его в это путешествие…
И оставив его, он развернулся и вышел сквозь темный проход в стене.
Наконец-то Драко смог двинуться — не столько потому, что приложил к этому какие-то усилия, сколько потому, что у него просто подогнулись ноги; он бухнулся на колени рядом с Гарри и повернул к себе его лицо. Руки были забрызганы кровью, и от этих прикосновений на лице Гарри оставались кровавые следы.
— Гарри… — машинально позвал он. В глубине его души и нарастала уверенность, что Гарри уже мертв, но он всеми силами сопротивлялся ей — нет, это невозможно, будь Гарри мертв, он бы это почувствовал, ведь тогда часть Гарри, поселившаяся в нем после Многосущного Зелья, зашипела бы и погасла; после всех этих месяцев жизни со смутным ощущением сосуществования двух людей в одной оболочке, исчезни сейчас один из них, — Драко бы почувствовал физическую боль, словно во время ампутации… Но все, что он сейчас ощущал, — это какое-то все нарастающее и нарастающее онемение.
Только не говори, что ты никогда не мечтал о его смерти.
…Квиддичное поле, пятый год — он стоит и смотрит, как встают трибуны, приветствуя приземляющегося Гарри, как он улыбается ликующим Рону и Гермионе, как в его вскинутой руке сияет в солнечных лучах снитч… Драко вспомнил слова Декса Флинта: «Ты превосходный Ловец, Малфой, оправдывающий все наши надежды, однако Гарри Поттер всегда будет чуть лучше тебя», — как он возненавидел тогда Гарри, какое отвращение к нему почувствовал… наверное, тогда он пожелал ему смерти… из-за такого пустяка, из-за такой ерунды, как этот дурацкий квиддич…
Холод растекался у него внутри, он подавил приступ тошноты.
…Замок Слизерина… Гермиона по траве летит к Гарри, кидается ему на шею, хотя ее спас именно Драко, а Гарри не сделал ровным счетом ничего, он просто сидел и ждал ее там… Даже Любовного Зелья оказалось недостаточно… как всегда — недостаточно… как он ненавидел его тогда… Хотел ли он, желал ли он его смерти?..
Он не сумел удержать забулькавшие в горле слова:
— Гарри?..
И Гарри шевельнулся. Его веки дрогнули и приподнялись, глаза широко открылись и начали шарить вокруг, словно он только что пробудился ото сна.
Драко судорожно схватил его за плечи. Глаза Гарри скользнули к нему — огромные, лучистые, словно сияющая в солнечных лучах далекая морская гладь.
— Я ничего не чувствую… — на адмантиновом полу растекалась лужа крови, куда более алая, чем гриффиндорский лев.
…рубины на адмантиновой синеве…
— Он промазал?..
Драко снова ощутил в руке тяжесть навалившегося на клинок тела Гарри…
— Да, да, наверное, — торопливо ответил он.
Гарри прищурил глаза:
— Ты врешь… — его голос был удивительно спокоен. — Я почувствовал, как он проткнул мне грудь… — он закашлялся. — У тебя все руки в крови…
Драко перевел взгляд на свои руки, потом снова на Гарри, и словно вопль страдания пронзил его мозг. Ему почему-то показалось очень важным не тревожить и не волновать Гарри, ушедшего, видимо, уже в такие дали, где боль не могла его достать… словно, промолчав о серьезности его ранения, можно было все поправить. Он вспомнил серые туманные долины и голос Хельги, очень похожий на голос Джинни: «Прекрати его дразнить. Он — всего лишь ребенок, и он смертельно ранен…»
— Все в порядке, — заверил он Гарри; нашарив на горле бронзовую застежку, расстегнул плащ и, скомкав, подсунул ему под голову — тот ничего не сказал, не шевельнулся — казалось, он вообще не мог двинуть ничем, кроме глаз, — совершенно бледный, он обшаривал глазами комнату, разглядывал лицо Драко, словно никогда доселе их не видел.
— Лежи, лежи… — твердил Драко, отчаянно желая, как и в тот миг, когда он стоял лицом к лицу с родителями Гарри, чтобы сейчас кто-нибудь оказался рядом — Сириус, Гермиона — хоть кто-нибудь! У него были запасы слов на все случаи жизни — жесткие и умные, резкие и острые, как сталь, — но среди них не было слов, способных успокоить, утешить… И лгать, даже с самыми добрыми намерениями, он был не обучен.
Что он должен был сказать — все в порядке, Поттер? Держись, Поттер?
Он не мог.
— Я умираю. Этот меч кого угодно убьет… — беспокойные глаза Гарри прекратили метаться и остановились на лице Драко. — Да, я должен умереть… но я совершенно не чувствую, что умираю… Мне просто холодно…
— Давай я дам тебе что-нибудь… плед…
Гарри накрыл ладонью руку Драко, чуть ниже Знака Мрака, черным солнцем сияющего на предплечье.
— Не надо. Останься, — он прикрыл глаза. — Со мной что-то происходит…
Да что же еще может случиться?! — ошеломленно подумал Драко.
Ему казалось, что это волнение и внимание могли предотвратить неизбежное, что пристальный взгляд мог отогнать от Гарри надвигающуюся смерть — но с каждой секундой пульс в сжимающей его запястье руке все слабел и слабел… что я почувствую, когда он исчезнет? — мелькнула смутная мысль. Драко хотелось вырваться из хватки Гарри, схватить его за плечи и трясти, трясти — словно бы тот просто пытался провалиться в сон, и его надо было разбудить, встряхнуть — втряхнуть в него жизнь. Но не можешь же ты трясти человека, которому только что проткнули сердце…
У него перехватило дыхание, ему не хватало воздуха, глаза болели, словно засыпанные песком, но отзвуки биения сердца в сжимавшей его руку руке были ровными и слабыми… и вдруг сердце Гарри застучало, как отбойный молоток — Драко едва не подскочил, глаза Гарри снова распахнулись, он жадно схватил ртом воздух, пальцы судорожно сжались, ногти впились Драко в кожу… Кровь не отлила у него от лица, напротив, оно лихорадочно покраснело, глаза ожили — оно стало в точности таким же, как за секунду до того момента, как меч пронзил Гарри: снова взволнованное, румяное, живое… Тело сотрясла дрожь, Гарри встрепенулся, словно его что-то ужалило, и сел.
Драко схватил его за плечи, пытаясь удержать, чувствуя под пальцами тепло и сырость набухшей от крови рубашки, однако Гарри не нуждался ни в какой помощи: широко раскрыв глаза и чуть задыхаясь, он распрямился, и теперь они смотрели друг на друга, ошеломленные невозможностью случившегося.
…Гарри не мог сесть… не мог! Это совершенно невозможно!.. По всем правилам он уже должен был умереть!..
Судя по его лицу, он и сам это понимал.
Гарри вытаращился на Драко:
— Он прошел сквозь меня… Он прошел прямо сквозь меня!..
Драко еще крепче схватил Гарри за рубашку, скользкая и тяжелая от крови материя облепила ему пальцы:
— Можешь дышать? Ты можешь дышать?
Гарри озадаченно прислушался к себе:
— Да, могу, все нормально… — он поднял глаза на Драко, и тот увидел, как призрачная пелена спала у него с глаз — он больше уже не любовался какими-то неведомыми и невидимыми далями. Лицо светилось живым и ярким цветом, словно он на морозце наигрался в квиддич, на нем уже не лежала печать невыносимой боли.
— Гарри, что происходит?
Гарри покачал головой, отпустил Драко и начал торопливо, почти разрывая петли, расстегивать рубашку, схватил за край футболку с рваной и залитой кровью дырой против сердца и задрал ее почти до подбородка.
Глаза его полыхнули неверием и недоумением, когда он взглянул на свое тело.
На груди поблескивало Эпициклическое Заклятье, как раз чуть выше длинного красного следа, свидетельствующего, что сталь ударила сюда с силой, достаточной, чтобы пройти навылет. Они смотрели на этот след в совершенном потрясении, а он бледнел у них на глазах, пока не стал просто красноватой полосой.
Гарри закрутил головой, пытаясь заглянуть себе за спину.
— Моя спина — посмотри, что у меня со спиной…
Майка на спине была в крови и разодрана и — больше ничего.
— Ничего… — слабым голосом произнес Драко. — Ни единой царапинки…
На лице Гарри появилось совершенно детское выражение недоумения и недоверия. Он опустил майку.
— Ничего не понимаю… — Гарри снова уставился на майку и прикоснулся пальцами к окровавленной дыре, потом встал и пошатнулся. Драко поднялся и поддержал его под руку, чего Гарри, охваченный изумлением и беспокойством, даже не заметил.
— Гарри, может, тебе не стоит…
— Да я в порядке, — фыркнул Гарри. — В порядке, ты же сам видишь, — он повернулся к Драко и уставился на него, словно впервые видел. — Что это было? Какая-то хитрость?
Драко взглянул на него с осторожным беспокойством:
— Ты что — ничего не помнишь?
— В том-то и проблема, что помню, — Гарри уставился куда-то за плечо Драко. Мгновение спустя он поднялся и, пройдя несколько шагов, присел рядом с окровавленным мечом Слизерина, все еще валяющимся там, где Драко бросил его. Гарри прикоснулся к лезвию и поднес пальцы к глазам, а потом обернулся к Драко:
— Я ведь чувствовал, как он вонзился мне в сердце, но почему же он меня не убил? Что бы все это могло значить?
Драко помотал головой, его не покидало чувство, что все происходящее — лишь какая-то шутка сознания, а на самом-то деле Гарри умер. Ведь когда разум не в силах справиться с потрясением, он просто щелкает и отрубается… может, ему позволят занять опустевшую палату отца в Лечебнице Святого Мунго?..
— Я не знаю, — честно признался он, — ты ведь Мальчик-Который-Выжил… с тобой ведь это не впервые…
— Нет, тут что-то другое… — сияющие глаза Гарри были подернуты дымкой ошеломления. — Я почувствовал, как он прошел сквозь меня… словно белое пламя… — неожиданно он схватил меч и протянул его Драко. — Сделай это еще раз.
— Что? — обалдело переспросил Драко. — Что сделать?
— Я хочу знать, что произойдет, — теперь глаза Гарри горели решимостью.
— Что произойдет, если… — Драко осекся и уставился на Гарри. — Ты шутишь.
— Нет. Проткни меня снова.
— Нет, — отпрянул Драко и почувствовал, что отступать все равно некуда: позади стена, чему он, признаться, был даже несколько рад, потому что ноги его не очень слушались.
— Да ладно тебе, ведь он же меня не убил в тот раз…
— Нет. Ты ведь потерял много крови, наверное, ты сейчас не в ладах с головой… — Драко вспомнил встревоженный взгляд мадам Помфри в школьном лазарете, куда он угодил после общения с Клювокрылом: ты чувствуешь усталость? слабость? черные мушки перед глазами не пляшут? галлюцинаций нет? — Гарри, тебе надо сесть.
Грудь Гарри вздымалась, словно он бежал:
— Не хочу садиться, у меня такое чувство, будто я миль двадцать без остановки пробежал… Но я совсем не чувствую усталости, — он поднял голову и немного пьяно и ошалело взглянул на Драко. — Меня ничто не может ранить…
— Ты ведь не знаешь этого, — Драко тихонько потянул меч из рук Гарри, и он упал на пол между ними.
— Слушай, но ведь в первый-то раз он меня не убил!..
— И поэтому ты озабочен тем, чтобы это повторить?
— Я хочу знать, — заупрямился Гарри, — что со мной не так. Я ведь должен был умереть, эта штука должна была меня убить! Почему-то этого не произошло. Хочу знать, что будет, если повторить это опять.
— Ты уже разок на это посмотрел, — напомнил Драко. — Сожалею, если пропустил самое интересное, однако для меня на сегодня достаточно. Никаких повторов.
Гарри упрямо взглянул на него. Вид у него был диковинный: рубашка еще не просохла, по правой руке медленно стекала кровь, лицо сияло жизнью, глаза горели… гм… слишком ярко, словно бы его лихорадило — в общем, вместо тихого и рассудительного Гарри перед Драко стоял кто-то, страстно желающий немедленной смерти. В голове опустело — все мысли куда-то бесследно исчезли.
…Ты сам-то соображаешь, о чем меня просишь? — Драко взглянул на реакцию Гарри. Тот замер, и было невозможно понять, что за этим последует, какие чувства в нем борются — разочарование и гнев, ярость и слезы…
— Мне нужно знать, — резким раздраженным голосом повторил Гарри, — могу ли я умереть.
— Я могу дать тебе ответ, — раздался шелковисто-стальной голос из угла комнаты. — И этот ответ «да».
Драко резко повернулся и почувствовал, что стоит с раскрытым ртом: у дальней стены колыхалось шесть высоких фигур в подпоясанных мантиях — у этих существ были головы, руки-ноги, но это были не люди… серая чешуйчатая морщинистая кожа… красные вращающиеся глаза… шишковатые головы… Впереди остальных стоял тот, что повыше, в его протянутой руке мигало изумрудное пламя. Наверное, он улыбался — было трудно понять выражение его лица… и говорил, видимо, тоже он… словно подтверждая их подозрения, существо снова открыло рот, в голосе теперь звучала только сталь:
— Ты можешь умереть, Гарри Поттер. И если твой друг тебя снова ранит, так и случится.
***
— Мне очень жаль, — повторил Бен, но Джинни едва слышала его, она закрыла лицо руками, зажмурилась и молча таращилась в мгновенно окружившую ее бесконечную тьму.
Как я могла быть такой дурой?!
— Я мог быть что-нибудь тебе дать, что ты могла бы захватить назад с собой… — в его голосе звучали беспокойство и жалость. — Оружие?..
— Оружие бесполезно для того, кто не умеет им пользоваться, — Джинни убрала руки от лица. — Не обращай внимания, ты не виноват… — она глубоко вздохнула, и лицо Бена наконец-то приобрело четкие очертания, однако она совершенно не могла понять, о чем он думает — впрочем, и не удивительно, она же совсем его не знала… Это странное сходство с Гарри вселяло в нее призрачную, обманчивую надежду, что он, как и Гарри, решит за нее все проблемы… Захлебнувшись отчаянием и горем, она поднялась на ноги:
— Ты ничем не можешь помочь. Мне нужно вернуться.
Бен поймал ее руку:
— Подожди. Не говори, что я ничего не могу сделать — это звучит, словно ты обрекла себя на проигрыш в этой битве…
— Это не твоя битва, — разочарование выбивало у нее в голове барабанную дробь.
— Это как сказать — ведь Слизерин убил моего отца… — Бен говорил так тихо, что Джинни подняла на него взгляд. Сейчас он был похож на говорящего о своих родителях Гарри. — Потому-то я и здесь… Жду… Перед замком…
— Я знаю… Мне очень жаль… А… твоя мать?
— Я был так мал, когда она умерла, что знаю о ней только по рассказам людей. Это было как раз перед началом войны — Слизерин обрел свою мощь, в волшебном мире царил хаос — он набирал на службу гигантов, драконов, истреблял целые армии, они исчезали…
…Исчезали…
Джинни опустилась на стул так резко, что опрокинула его. В голове у нее звучали слова Флер…
— Бен, — хрипло позвала она.
Она вцепилась край стола так сильно, что у нее заломило пальцы.
— Флер… Флер — моя подруга… как-то сказала мне, что по воле Слизерина армии буквально растворялись в воздухе. Это правда? Это было только однажды или нет?
Бен задумался и, когда заговорил, было видно, что он тщательно подбирает слова:
— Да, это было только один раз, мне тогда как раз исполнилось десять. Армия была послана Равенкло — две с половиной сотни людей, боевых животных и зверей… Они не добрались до места своей дислокации.
— Бен, — повторила Джинни, — а что, если они не добрались не потому, что Слизерин уничтожил их, а потому что мы перебросили их в будущее?
Бен ошеломленно замер, открыв рот — Джинни гордо подумала, что ей удалось-таки его поразить.
— Но… мы не можем… это изменит ход истории…
— Не изменит, ведь это уже случилось.
В наступившей тишине они сидели и в упор смотрели друг на друга через стол. Встрепанные и торчащие в разные стороны черной короной волосы — видимое воплощение охватившего Бена удивления — делали его еще больше похожим на Гарри.
— Тебе сейчас сколько лет? — неожиданно спросила она.
— А ведь это может сработать… — ошеломленно пробормотал Бен. — Эта идея совершенно сумасшедшая. И совершенно блестящая… Мне двадцать два.
— Ой, какой старый… — брякнула она, не подумав.
— Старый для кого? — Бен насмешливо приподнял бровь.
— Да так, я тут просто подумала… — сбивчиво начала оправдываться Джинни. — Понимаешь, я действительно промазала на несколько лет, когда возвращалась сюда. Ну, лет на десять, не меньше. Поэтому нам надо быть очень аккуратными, когда мы будем перекидывать армию.
— Когда, говоришь? — улыбнулся Бен. — Ты уверена, да?
— Должна бы, — вздохнула Джинни. — Но на самом деле я только на это надеюсь. И если я не буду достаточно точна с Хроноворотом, это не получится никогда.
— Ну, точность Хроноворота — не такая уж и недостижимая вещь, если у тебя под рукой есть необходимые инструменты. Все, что тебе нужно будет сделать, — выделить изменения синхронизации между темпоральными инфраструктурами.
Теперь настал черед Джинни остолбенеть:
— Откуда ты столько знаешь о путешествиях во времени? — еле слышно спросила она.
— От Хельги, — он подпер рукой подбородок. Они с Ровеной вырастили меня, помогли встать на ноги — моя-то мать умерла, когда я был совсем маленьким. А у Хельги никогда не было сыновей, одни дочки, поэтому она меня считала немножечко своим… Слушай, я мог бы тебе кое-что показать…
Он поднялся и вышел в соседнюю комнату, принеся с собой оттуда кипу книг. Она с удивлением смотрела, как, усевшись поудобнее, он потянулся и раскрыл верхнюю, в темном золотом переплете с золотыми буквами на корешке, — такую огромную, каких Джинни никогда не видела, ну, разве что в Секции Древних Книг, да и там мощные Заклинания Безопасности не давали студентам к ним прикоснуться.
— Ты ведь знаешь о прорицании? — поинтересовался он.
— Я знаю, что согласно прорицанию Слизерин со своим Наследником ввергнут весь волшебный мир в хаос… — неохотно ответила Джинни.
— Так и есть, кивнул Бен. — Но существует еще одно: Наследник Гриффиндора повергнет его, а Наследник Слизерина ему поможет.
— То есть они противоречат друг другу?
Бен кивнул:
— Обычно это говорит о том, что существует некая поворотная точка, от которой события могут развиваться по-другому… И в результате какое-то из этих прорицаний будет соответствовать вашей действительности. Произошел этот поворот, нет ли — неизвестно.
— А может, Наследник Гриффиндора, упоминаемый здесь, вовсе не Гарри. Может, это ты.
Бен застыл, словно это не приходило ему в голову.
— Когда мой отец умирал, — медленно произнес он, — он проклял своего убийцу. Предсмертное проклятье на тех, в чьих жилах течет кровь Слизерина, и они часто сбываются… — Бен покачал головой, его лицо снова стало отрешенным, закрытым — словно на лице Гарри появилось выражение Драко. — Я не знаю… Вряд ли кто-нибудь с уверенностью скажет, что это могли быть за слова…
Пожалуй, лучше сменить тему, — подумала Джинни. За все эти годы она уже не в первый раз убеждалась, что Наследники дома Гриффиндора всегда пытались уклониться от рассказов, о том, как Наследники дома Слизерина убили их родителей.
— Так ты покажешь мне, как можно усовершенствовать Хроноворот?..
— Так-так, — уставился он в стол, — этот подход явно не лучший и совершенно полоумный…
У Джинни опять упало сердце; весь план, рождавшийся у нее в голове с момента, как Бен впервые упомянул, что нужно провести настройку Хроноворота, рассыпался в пыль, но в этот момент он поднял руку и с силой щелкнул пальцами. Раздался шорох крыльев, и небольшая рогатая сова с тихим уханьем опустилась на насест у двери. Он отцепил пергамент с ее лапы и, развернул его, выбрал на столе перо и набросал несколько коротких строк, потом опять скатал его в трубочку, закрепил на лапе, и дал сигнал к полету еще одним щелчком.
Сова взлетела, Бен задумчиво провожал ее взглядом.
Джинни кашлянула:
— Что ты делаешь?
— Ну, ты же не думала, что я отправлюсь с тобой на дюжину лет в прошлое и не оставлю даже записки, правда?
Джинни почувствовала, что не может сдержать широкую счастливую улыбку.
***
— Те самые волшебные карандаши из Зонко? Которыми вы нарисовали Карту Мародеров? — прозвучавшая в голосе Рона пронзительная печаль едва не заставила Сириуса улыбнуться. — Поверить не могу.
— Вот, взгляни, если хочешь.
Он протолкнул коробочку сквозь отверстие в стене, ее ухватила узкая рука Гермионы, в тот миг, когда он уже убирал свою руку, свет упал на браслет, и Заклятье Вивикус потускнело. Его буквально подбросило, вскочив на ноги, он схватился за браслет — точно: это не было игрой света, Заклятье мерцало, он был в этом уверен. Сириус почувствовал, что сердце бьется где-то в горле, но вдруг свет камня стал ярче, сильнее, теперь он сиял, как маленькое солнце.
Гарри.
— Сириус, — вернул его на землю приглушенный голос Гермионы, — это ты рисовал карту?
— Нет, — рассеянно ответил Сириус. — Рем, а помогал ему Питер. Они были, куда лучшими чертежниками, чем мы с Джеймсом.
— А ты случайно не знаешь, как им удалось… ее оживить?
Сириус, наконец, отпустил свое запястье и уставился на стену, из-за которой доносился голос Гермионы. В подсознании у него беспокойно завозилась какая-то мысль.
— Ну, они использовали краденый план школьных этажей — взяли и обвели его карандашами. Знаете, теперь ведь Зонко таких уже не делает… Они задумывались для простого оживления рисунков, однако получалось даже лучше, чем нужно…
— Лучше, чем нужно? — удивленно переспросил Рон.
— Ну, да — они оживляют вещи, но каким-то странным образом… Например, ты мог бы нарисовать плошку с кашей… и даже съесть ее, если как следует, сосредоточился бы, но в результате получил бы жуткое несварение желудка. Эх, я мог бы поведать тебе историю про Джеймса и пшеничную коврижку… но не хочу. Ну, или оживить нарисованную метлу, попробовать на ней полетать — но она так и норовила утратить всю свою силу посреди чистого неба. Случались ужасно неприятные аварии… А что? — добавил он, но раньше, чем слово сорвалось с его губ, раздался какой-то полустон-полускрип, и часть стены, разделяющей их камеры, исчезла, вернее, даже не исчезла, а со скрипом распахнулась, превратившись, как запоздало сообразил Сириус, в дверь. Теперь перед ним стоял Рон, за его плечом — Гермиона с удивленным выражением на лице и карандашами в руке.
— Мне и в голову не приходило, что получится, — пробормотала она.
— Так ты нарисовала дверь?.. — Сириус удивленно покачал головой, хотя уже давно смирился с тем, что Гермиона куда умнее, чем кто-либо.
— Она немного кривовата, — придирчиво заметил Рон, переходя в камеру Сириуса.
Гермиона оскорбилась. — Впрочем, какая разница, все же получилось! — быстро добавил он.
— На самом деле нам это не поможет, — мрачно произнесла она. — Мы ведь не можем нарисовать дверь на решетке — прутья слишком далеко друг от друга…
Сириус задумчиво оглядел их.
— Кто из вас лучший художник? — поинтересовался он. На мгновение, задумавшись, Гермиона ответила:
— Рон.
— Отдай-ка ему карандаши…
Гермиона послушно протянула коробочку Рону, и тот принял ее, подозрительно, как на ненормального, поглядывая на Сириуса.
— Ты хочешь, чтобы я нарисовал тебе клюквенную коврижку?
— Нет. Я хочу, чтобы ты по памяти нарисовал камеру, в которой держат Драко и Гарри. Сможешь, как считаешь?
Рон взглянул на взиравшую, на него с надеждой Гермиону, потом на Сириуса и вздохнул:
— Попробую… У вас есть клочок пергамента?
Сириус покачал головой:
— Я хочу, чтобы ты сделал это максимально похожим на действительность. Давай на стене, вот здесь… И еще…
— Что? — вскинул на него глаза Рон.
— Постарайся поторопиться…
Для рисунка потребовалась почти вся коробка, грифель карандашей был очень мягок, а стена — грубая и шершавая. Рон работал медленно, исписывая каждый карандаш до крохотного огрызка, в кровь, стирая об стену пальцы. Сириус и Гермиона — тихо, как только могли, смотрели, как на стене начинает медленно проявляться набросок камеры: высокие стены, разномастная разбросанная мебель, гобелены с драконами и девизом «In Hoc Signo Vinces»…
Наконец, сжимая измочаленный огрызок предпоследнего карандаша в руке, Рон отступил:
— Все, что смог…
Сириус критически оглядел его работу:
— Сделай рамку, — указал он.
Рон обвел рисунок, и на этом существование последней коробки карандашей Зонко закончилось. Он бросил остатки на землю и повернулся к Сириусу:
— Готово.
— Отлично. У нас получилось. Я чувствую.
Сириус был поражен ощущениями, излучаемым рисунком Рона, словно юноша вложил в него частичку своего волшебства. Это так напомнило ему его собственные чувства, когда он принял только что нарисованную карту из рук Червехвоста…
…какие великие и ужасные вещи можно сделать с помощью этой штуки!..
Он поднял глаза на рисунок и улыбнулся: на нем появились две точки, помеченные Гарри Поттер и Драко Малфой. Но его немедленно охватило беспокойство: на стене появились еще шесть точек, помеченных чем-то вроде Адровад и Фенюдил.
— Кто это? — нервно дернулась Гермиона.
— Не знаю… Но они не двигаются, — признаться, Сириус был уверен, что Гарри в камере один, ну, может, с Драко, но уж никак не в обществе Слизеринских холуев… Палочек у них не было, но, сработай план, у них было бы преимущество за счет эффекта неожиданности… Сириус повернулся к Рону и Гермионе. — Вы готовы шагнуть туда? Вы должны полностью сосредоточиться на их камере, вспомните и подумайте о ней, как следует, представьте ее стены, потолок. Про темницу забудьте.
— А ты? Ты же там не был, на чем ты будешь сосредотачиваться? — поинтересовался Рон.
— Возьмите меня за руки, — попросил Сириус, пряча в карман последний карандаш. Я сфокусируюсь на Драко, Гарри и том, что нам там делать, а вы озаботьтесь тем, чтобы нас туда доставить.
Все трое бесшумно шагнули и встали перед стеной с рисунком, подумали о камере, вспомнили Драко, Гарри… Сириус почти ощущал в своих запястьях пульсирование магии, когда рисовал в своем воображении облики мальчишек. Волшебство карандашей никуда не пропало, оно ожило в руках Рона, и нарисованная им камера казалась такой же реальной, как и темница, где они сейчас стояли. А потом она показалась единственной реальностью — вокруг них сгустились какие-то тени… Сириус услышал чьи-то шаги… увидел бледное синее свечение, исходящее от стены… и они, как один, шагнули сквозь стену.
***
— Это никогда не прекратится, да? — с обреченной покорностью спросил Драко, глядя на демонов. — Вы что тут делаете?
— Нас пригласили, — уклончиво ответил старший из демонов.
— Лично я вас не приглашал, — уверенно сказал Драко и, повернулся, взглянув на Гарри, все еще ошалевшего и будто даже немного пьяного, внутренне вздохнул. Облегчение, которое он испытывал от того, что Гарри уцелел, вовсе не подразумевало Всепоглощающий Экстаз. — Это ты их позвал?
Гарри помотал головой, и Драко снова повернулся к демонам:
— Думаю, мало что изменится, если я сообщу вам, что вечеринка в тогах дальше по коридору?
— Забавный смертный мальчик… — произнес главный демон, и Драко подумал, что тон, с каким сказано слово «смертный» явно ему не по вкусу. — Это не ты вызвал нас, это сделал меч.
Драко и Гарри, не сговариваясь, повернулись к мечу — он по-прежнему тускло поблескивал в луже крови на полу.
— Опять явились? — слабым голосом спросил Драко.
…Может, нам просто прыгнуть на них? — поинтересовался голос Гарри у него в голове.
Драко повернул голову и, чувствуя, что в нем неудержимо нарастает страх, взглянул на Гарри. Теперь он был уверен в том, что с этим черноволосым парнем действительно что-то происходит… вопрос в том, что именно?..
…Мы должны сделать… что?
…Напасть на них. У нас есть меч — он убивает всех. А они этого не ожидают.
…Мы не можем атаковать их, — даже внутренний голос Драко теперь дрожал. — Они же демоны из Ада…
…И что? — не меняя тона, переспросил Гарри.
…Что?! Да они же — демоны из Ада!
…Ты это произносишь так, будто это что-то значит.
…ОК, Поттер, вот только этого не надо… Лучшее, что ты сейчас можешь сделать для нас обоих, — сесть и спрятать голову в мешок. Глубоко вдохни и подумай о каком-нибудь месте, где ничего и никогда не происходит. Например, о спальне Уизли…
…Спорим, ты сейчас думаешь, что, если они демоны, значит, они нечто совершенно грандиозное? — возмущенно бросил Гарри через комнату. — Не такие уж они и грандиозные.
…Не смейся над демонами, Поттер…
…Почему бы и нет? Думаешь, они нас услышат?
…Нет, просто это как-то… показушно…
— Ну-с, ты закончил убеждать своего друга не рубить нас на куски? — поинтересовался демон, его странный надтреснутый голос перебил мысли Драко. — Могу убедительно заявить, что это было бы пустой тратой времени, ведь мы — дух, а не плоть.
— Черт, — с чувством выругался Драко. — Вы нас слышите…
— Ты о телепатии? Нет, мы не читаем ваши мысли. Это была логическая экстраполяция, появившаяся в результате исцеляющего магического эффекта, особенно ярко она проявляется у таких малышей, как твой друг.
— Гарри не маленький, — вознегодовал Драко, защищая Гарри скорее потому, что был с ним одного роста, будь это не так, они бы не были друг для друга настолько идеальными соперниками в квиддиче. Но мысли о квиддиче растворились, лишь только до него дошел смысл услышанного. — Исцеляющая магия? Что еще за исцеляющая магия?
Он бросил взгляд на Гарри и внутренне с этим согласился: тот действительно выглядел так, словно вокруг него витало нечто волшебное: он буквально сиял изнутри — светилась кожа, сверкали глаза, пламенели румянцем щеки.
— Плоть мантикоры исцеляет раны, — сообщил главный демон. — Выпитая кровь возвращает к жизни умирающих. А если человек окунется в нее, как это сделал твой друг, то он получает возможность уцелеть после смертельного ранения. Одного смертельного ранения, — подчеркнуто уточнил демон. — Это не дает бессмертия, как некоторые типы магии.
— Так значит, я не бессмертен, — медленно произнес Гарри, до которого только-только начал доходить смысл происходящего.
— Отнюдь, кивнул демон. — Ты самое обычное смертное дитя. Хорошо, не самое обычное: шрам, связывающий тебя с Темными Сферами, весьма любопытен и, будь у нас побольше времени, я бы с удовольствием взглянул на него… но — увы. Может быть, позже. Да, крошка Гарри Поттер, ты смертен и если тебя снова ранят, ты истечешь кровью и умрешь, и Повелитель Змей осведомлен об этом. А эйфория, которую ты сейчас испытываешь, исчезнет. Это всего лишь побочный эффект исцеления.
— Но ведь мантикора — порождение зла… — изумленно произнес Драко. — Как такое может быть, чтобы ее кровь исцеляла?
— Мантикора — просто животное, — отрезал демон. — Обычное живое существо. А добро, зло… — все это просто слова, придуманные людьми для определения своих намерений. Животное — это животное, орудие — только орудие, а меч — только меч, и, пользуясь ими, вы можете определить их природу. Можно сказать, что, умирая, мантикора своей кровью спасла твоему другу жизнь — и чем ты с ней за это расплатился? Сталью и ядом.
— Она могла бы нас убить, — слабо возразил Драко, но в ушах у него зазвучал голос испускающей дух мантикоры «За что ты убиваешь меня, Хозяин?.. Ведь ты же сам создал меня такой…»
— Вполне возможно, — кивнул демон, — ведь именно с этой целью она там и была. Она защищала Око в своем теле, потому что с ней Повелитель Змей может вернуть себе все свое могущество. Умри вы тогда, и он не добрался бы до нее; можно сказать, что вы решили за него эту проблему.
Драко почувствовал, что у него в голове все перевернулось. Хотя, кто знает? — демоны ведь никогда не играют по-честному.
— Что-то я не понимаю, зачем меч вызвал вас сюда, — раздраженно поинтересовался он.
— Кровь Слизерина, — демон указал взглядом на залитый кровью клинок. — Нам должны были заплатить кровью Магида-Наследника вместо самого Слизерина. Меч сообщил нам, что забрал эту жизнь. Однако он ошибся, — демон перевел свои полупрозрачные голубоватые глаза на более чем живого Гарри. — Ты ожил…
— Несомненно, — бодро согласился Гарри. — Знаешь, а ты чем-то похож на того демона, что набросился на нас с Драко в нашей школьной спальне… Он не один из вас? Такой довольно высокий и весьма впечатляющий малый без ушей?
— Ты имеешь в виду Стригаллдвира? — мрачно уточнил демон. — Его нет с нами. Он был послан, чтобы предупредить вас о планах Слизерина, но, увы, его миссия закончилась неудачей.
Драко похолодел.
— То есть вы хотите сказать, что явились, чтобы покончить с этим делом?
— Не совсем, — ответил демон. — Разумеется, мы могли бы забрать жизнь Наследника Гриффиндора, однако наш договор утратит свою силу, потому что жизнь эта будет получена нами не добровольно… Другими словами — теперь я хочу предложить сделку вам…
— Сделку? Смешно… — фыркнул Драко.
Жизнерадостный голос Гарри раздался у него в голове:
…Смешно — в смысле «ха-ха» или в каком-то другом?
…Заткнись, Поттер, или я отобью на тебе дробь не хуже, чем на барабане бонго.
…Полегче, Малфой, — надулся Гарри.
Драко решил не углубляться и не читать Гарри лекцию о неуместности легкого поведения перед лицом демонов, требующих кровавого жертвоприношения, хотя при этом чувствовал себя достаточно необычно: ему приходилось стоять с серьезной миной, когда Гарри хихикал в полное свое удовольствие. Да, пожалуй, так же необычно, как отпилить себе ногу. Примерно по колено.
Теперь Драко уже буквально мечтал о том, старом Гарри — тихом, смирном, потому что нынешний Гарри был так же тих, как волнистый попугайчик, облопавшийся кофейных зерен.
Драко начал лихорадочно соображать: от отца он прекрасно знал, что нет ничего хуже, чем заключать сделки с демонами… ну, или даже не с демонами — неважно, с кем. Все началось с 1630 года, когда один из Малфоев продал душу дьяволу в обмен на возможность стать Верховным Колдуном… мда, с самыми непредвиденными последствиями… — поэтому-то и появилось еще одно правило в Фамильном Кодексе Малфоев. Опять же — каким образом умер его отец? Он был разорван в клочья демоном, которого пытался неудачно изгнать… он сам читал об этом в Пророке…
…Дава<