— И для тебя не имеет никакого значения то, что я люблю тебя?
Она вскинула голову и сверкнула глазами:
— Ты меня не любишь.
Он пересек поляну и, взяв ее за руку, пристально посмотрел на нее. Она смотрела на него — на его лицо, так изменившееся теперь. Ей подумалось, что когда-то он был мягким, глубоко чувствующим человеком — пожалуй, даже чувствительным. И сейчас чувства были в его глазах — но совсем иные: только собственная боль, только собственные желания… и страдания из-за того, что расстроены его собственные планы.
— Как ты могла сказать это мне? — зашипел он.
— Потому что это правда. Ты не любишь меня. Ты просто хочешь меня — так же, как хочешь еще большей силы, больших знаний, еще больше своих чудовищных созданий — чтобы еще больше укрепить свою власть… И то, что я люблю Годрика, заставляет тебя хотеть меня еще сильнее. Это не любовь — это алчность…
Он ухватил ее за волосы и резко рванул к себе. Она старалась оттолкнуть его от себя, уперлась руками ему в грудь — он только ухмылялся.
— Ну же, борись со мной, что же ты не борешься? — шипел он. — Кусай меня, царапай меня — тебе ничего не поможет, ты не сумеешь причинить мне вреда.
— Я могу ранить тебя, — зашипела она в ответ. — И сделаю это.
Она сделала ошибку, сказав это. Его глаза прищурились:
— А, так вы что-то замышляете? Ты и все остальные — Годрик, Хельга… Я знал это. Я слышал.
— Мы просто хотим защититься.
— Именно поэтому вы в качестве оружия придумали Ключи?
Сердце в ее груди замерзло. Она уставилась на него, сердце билось, выстукивая слова: как он узнал? как он узнал???
Его улыбка стала шире:
— У меня есть информаторы, — пояснил он. — Не надо думать, что вы можете делать что-то втайне от меня. И не надо думать, что, если я лишился тебя как моего Источника, то я слаб.
|
|
Его улыбка напоминала оскал черепа.
— Теперь у меня есть иной Источник силы.
— Салазар, что…
Ее голос прервался — его рот скользнул к ее губам. Она стиснула зубы, не позволяя ему войти, но он перекрыл ей дыхание — и ее губы в конце концов раскрылись, чтобы глотнуть воздуха. Его поцелуй был холоден, как сталь. Ужас обуял ее, кровь гулко стучала в ушах… Переполняясь отчаянием, она удивилась, как можно самого любимого когда-то человека возненавидеть больше всех на свете…
Он отвернула лицо:
— Пусти меня.
Но он уже отпрянул от нее, отпустил и хохотал над тем, как она повернулась и побежала… Этот смех был последним, что она слышала, когда она…
На смену этому сну пришел другой.
Она сидела в легко узнаваемом помещении: Большой зал Хогвартса. За столом напротив сидел мужчина, который раньше никогда не являлся ей в снах, но она тут же поняла, кто он — высокий, темноволосый, с темными сросшимися бровями. Открытое, взволнованное лицо. Темно-зеленые глаза.
Стол завален книгами, пергаментами, перьями, ступками и пестиками. Тут же лежали ножны от меча и Ликант, похожий на песочные часы или знак бесконечности.
— Мы собираемся убить его, ты понимаешь? — произнес он.
Она горячо затрясла головой:
— Нет, я не хочу этого.
— У нас нет другого выхода, Ровена.
— Есть другой выход: мы с Хельгой сейчас работаем над поправками к заклинанию. Даже если он очнется после него, стряхнет его с себя, он не сумеет покинуть территорию, которую мы ему определим. Мы повернем против него его собственных монстров, сделаем из них охранников…
|
|
— И все это, — спросил Годрик, — только ради того, чтобы просто сохранить ему жизнь?
— Я не могу убить его, Годрик. Не могу. Ведь в нем все еще есть что-то хорошее, он еще может искупить свою вину, и, пока он будет удерживаться в заключении, я исследую, как это можно сделать…
— Так много усилий, чтобы сохранить совершенно бессмысленную жизнь, — горько заметил Годрик. — Проклятье Дормиенс не сможет удержать его — оно связывает душу человека, а я не уверен, что он сохранил душу, чтобы мы имели возможность ее связать.
— Есть еще одна вещь, — она слышала, как дрожит ее голос.
— Какая? — вскинул взгляд Годрик.
Она встретила его пристальный взгляд.
— Ты когда-нибудь слышал про Эпициклическое Заклятье?
Гермиона почувствовала, как ее спящее тело содрогнулось от потрясения, и в результате этого лицо Годрика дрогнуло и исчезло. Она пыталась ухватить и собрать клочки сна, но слышала лишь отзвуки голосов в своей голове, четкие, но немного приглушенные, словно доносящиеся из соседней комнаты — голос Хельги, ее собственный…
— Ликант готов, Хроноворот тоже, теперь остался только Ключ Годрика…
Потом голос сорвался на крик:
— Какой Источник он использует, если не меня? Где он нашел другого Магида, согласного стать его Источником?!
— А может, это вовсем не Магид. Демоническая сила. Он мог ее как-то призвать…
— Нам нужно спрятать Ключи.
— Хельга их спрячет. Она знает, как их сберечь.
— Так мало времени…
— Гермиона…
Кто-то взял ее за запястье и позвал по имени. Но это не ее имя… или все-таки ее? Открыв глаза, она заморгала и увидела какую-то темную бесформенную тень, которая медленно превратились в черно-белого Рона, сидевшего на краю ее кровати и взиравшего на нее с явным нетерпением.
|
|
— Гермиона…
Чувствуя, что у нее все плывет перед глазами от головокружения, она потянулась и второй рукой толкнула его с такой силой, что он чуть не кувыркнулся.
— Как… — голос ее прервался, она почувствовала, что задыхается; сердце неистово колотилось. Она закрыла глаза. — Я спала, — произнесла она, не уверенная наверняка, к кому обращается — к себе или к нему.
Рон немного отодвинулся, но руки ее из своей не выпустил:
— Я догадался. Ты кричала… ну, скорее, даже орала на… гм… Годрика. Это был действительно Годрик Гриффиндор или есть что-то, что мне стоит сказать Гарри, потому что на самом деле я не думаю…
Гермиона тихо уткнулась головой ему в плечо:
— Замолчи.
Рон вздохнул, но не двинулся. Она слушала тихое глухое постукивание сердца у него в груди, мерное, как метроном, надежное, как сам Рон.
— Я слышала все их голоса, — зашептала она, — Ровены, Годрика… Она говорили о Ключах, о том, где они спрятаны. Думаю, Джинни права, в ваших землях действительно что-то есть… может, в подвале…
— Гермиона, — остановил ее Рон. — Это был всего лишь сон.
— Нет, — твердо заявила Гермиона. — Это не просто сон.
Она потянулась, взяла Ликант и протянула его Рону.
— Он связывает меня с ними. С Гарри и, особенно, с Драко. Я могу видеть во сне их сновидения… может, даже то, что видят они. Так или иначе, я изучаю это. Я начинаю понимать, как все взаимосвязано — как то, что случилось в прошлом, влияет на то, что происходит сейчас…
Она умолкла. Рон смотрел на нее упрямо, и ей показалось, что в его синих глазах она видит огорчение.
— Гермиона, — медленно произнес он. — Этот путь неверен, не выбирай его, ты слишком мала — подумай хорошенько… Я не знаю, что это за штука, — он мотнул головой в сторону Ликанта, — но ты повторяешь историю с Драко и его мечом. Мне это не по нраву.
— Не всякая сила плоха, Рон.
— Может, и нет, — он отпустил ее руку и поднялся, — но как это определить?
Она вздрогнула — не от холода, в комнате вовсе не было холодно — и поддернула рукав. Рон дал ей старую пижамную пару Фреда, поверх которой она натянула рождественский свитер, связанный миссис Уизли для Гарри, когда он учился на четвертом курсе: изумрудно-зеленый, с вышитым спереди извивающимся драконом. Гарри однажды надел его раз в их последнее лето в Норе, и все над ним потешались: он настолько вырос, что запястья торчали из рукавов, а низ был на целый дюйм выше ремня джинсов. Посмеявшись, Гарри убрал свитер подальше в чулан Рона, где он и хранился до нынешнего вечера.
Ей нравилось носить его: теплый, знакомый, пахнущий Гарри. Ей всегда думалось, что люди должны пахнуть тем мылом, которым они пользуются, однако она убедилась, что это вовсе не так: Рон всегда пах каким-то смешанным запахом скошенной травы и намазанного маслом тоста… Драко — гвоздикой, перцем и ночным воздухом… а Гарри — мылом, шоколадом и еще чем-то… чем-то, свойственным только ему, чем-то, что могло сгладить и облегчить боль утраты… Не полностью, естественно. Но хоть чуть-чуть…
— Я не знаю, — наконец сказала она. — Не уверена, что я могу.
Она подняла голову и взглянула на Рона, отошедшего к окну и смотрящего в сад.
— И я боюсь…
Рон оглянулся на нее. Бледный лунный свет подчеркнул тени у него под глазами, окрасил ресницы серебром, а волосы сделал черными.
— Иди сюда, — позвал он.
Гермиона подошла и присоединилась к нему.
— Выгляни…
Она проследила за его взглядом. Залитый лунным светом, сад был настолько пронзительно бел, что казался засыпанным снегом. Деревья серебрились, луна светила так ярко, что звезды меркли. Но дело было не в этом. Рон указывал на стоящие спиной к дому фигуры в черных мантиях, взявших дом и сад в твердое кольцо. Авроры. Они застыли, словно каменные изваяния.
— Это чуть уменьшает страх, правда? — спросил Рон, и Гермиона, взглянув на него, подумала, что он совсем не понимает, что она боится не столько за то, что снаружи, сколько за то, что внутри — внутри нее, Драко, Гарри и Джинни; она боится, что отпечаток истории, наследственности и судьбы, который они несут внутри, будет неизбежно и бесконечно повторяться. Она посмотрела мимо него, в окно, за сад, где в отдалении поблескивала в лунном свете вода карьера.
Неожиданно она резко обернулась и, сжимая в правой руке Ликант так сильно, что он впился ей в руку, взглянула дикими глазами на Рона.
— Рон… Карьер…
— Что с ним?
— Охрана.
— И что насчет охраны? — слегка раздраженно спросил Рон. — Или это одна из тех игр, когда ты произносишь слово, а я должен назвать первое, что придет мне на ум?
— Нет, это не игра. Рон, ты говорил, что каждый раз, когда твои родители пытались опустошить карьер, он снова заполнялся водой, да? Это же особый вид волшебной защиты — настолько мощный, что твои родители не смогли разрушить его. Там что-то было спрятано… тысячу лет назад?
Мгновение Рон таращился на нее, потом улыбка пересекла его лицо и осветила огнем глаза.
— А я-то все это время думал, что ты только изображаешь из себя умную…
Гермиона улыбнулась ему в ответ:
— У вас есть лопата?
Сириус стоял в темнице, за спиной у него топтался демон, сквозь решетку смотрел оборотень. Люпин. Он уже прекратил кидаться на прутья и теперь, прикрыв глаза и периодически подвывая, сидел в глубине клетки.
Сириус держал в руках переданный ему предмет, в его голове звучал голос Шизоглаза Хмури.
…Это весьма неприятный процесс — быть Призванным… Это словно агония — до тех пор, пока ты либо не откликнешься на Призыв, либо не умрешь.
Сириус медленно поднял левую руку, в мрачном, словно подводном свете темницы что-то блеснуло и засияло.
— Я нашел это в своем сейфе в Гринготтс, — тихо сказал он, не глядя на волка, но вытягивая вперед руку с медным ключом. Его кольцо было вырезано из кости и украшено темными искрящимися драгоценными камнями. — Джеймс дал мне это, чтобы я передал его Гарри. Вся проблема в том, что поблизости нет ни Гарри, чтобы вручить это ему, ни Джеймса, чтобы спросить, для чего он нужен. И я совершенно не представляю, что мне теперь делать с этой чертовой штукой. Она определенно волшебная, но ключ, даже самый разволшебный ключ, ничерта не значит без замка, правда? Да, я знаю, что бы ты мне сейчас сказал. Элементарно, Сириус, этот ключ — не просто ключ. И временами и мальчик — не просто мальчик, а волк… Это то, чему я научился от тебя… А я всегда твердил тебе, что это неважно… Но, может быть, я был неправ… — Сириус помолчал, чувствуя, что заблудился в своих воспоминаниях, и прижался головой к холодным прутьям клетки. — А впрочем, какая разница… Ты же не понимаешь слов, которые я тебе говорю…
Он наклонился вперед, и волк, взвыв, отшатнулся назад.
— Он боится тебя, — пояснил демон. — Он знает, зачем ты пришел.
— А ты как узнал? — не поворачиваясь, поинтересовался Сириус.
— Я вижу, что у тебя в правой руке. Думаешь, что сумеешь убить оборотня этим клинком? Он ведь не серебряный…
Сириус обернулся и мрачно уставился на демона своими черными глазами.
— Ты будешь удивлен, очень многих можно убить, просто вонзив нож в сердце.
— Убийственное Проклятье проще.
— Он заслуживает большего, — возразил Сириус, все еще поглядывая на нож из арсенала Люциуса — лучшее оружие, что он обнаружил, с инкрустированным похожими на луны опалами эфесом. В памяти всплыли слова, однажды сказанные ему Люпином. Он смотрел на прибывавшую луну: — Мы думаем, что мы создаем знаки, — на самом деле это они создают нас… Мы все лишь создания, вырубленные их твердыми и острыми гранями…
— Это правда — не имело никакого значение, каким оружием был убит друг, ведь он все равно мертв…
— Он дал мне это, — подумал Сириус. Но в этот раз мысль не нашла в нем отклика.
Демон хмыкнул:
— Ты не сможешь сделать этого…
Сириус не обратил на него внимания.
— А может, — продолжил демон, — есть другой путь? — демон вздохнул и подождал ответа. — Очень хорошо. Я не торговаться сюда пришел.
— Так зачем же ты явился сюда?! — зарычал Сириус. — Ты сказал, что не хотел убивать Гарри, однако же ты пытался…
— Я не пытался убить его! Я пытался предупредить его!
— Ты напал на него!
— Я пытался заставить его послушать меня! Я пытался сказать, что из-за Повелителя Змей его жизнь в опасности! Но он и тот, второй, — седьмой сын — не захотели выслушать меня!
Сириус замер, его сердце гулко колотилось. Несомненно, существо лгало… но все же…
— Почему? — требовательно спросил он. — Почему это тебя так взволновало то, что могло произойти с Гарри?
Демон пожал плечами:
— Мы вовсе не волнуемся, ты неправильно поставил вопрос.
Сириус шагнул вперед, его глаза уставились в глаза демона.
— Кто это мы? И вообще — как там тебя зовут? У тебя имя вообще есть?
— Очень хорошо, — уклончиво согласился демон. — В знак доброй воли я скажу тебе, мое имя — Стригаллдвир. Выкликни его, и я сожру твою печень и сердце.
— Выкликнуть его?! Да я и выговорить это не смогу.
— Это хорошо, — без всякого намека на юмор заметил демон.
— И чего же Слизерин хочет от Гарри? — настойчиво поинтересовался Сириус и рефлекторно бросил взгляд на красный ритмично пульсирующий камень в браслете. — И почему Ад заинтересовался этим делом?
— У нас своя жизнь, — объяснил демон. — И сделка, заключенная Повелителем Змей, была предельно четко оговорена: демоническая сила в обмен на…
— …его жизнь, — подхватил Сириус. — По истечение срока. Я понимаю.
— Не на его жизнь, — хихикнул демон. — Кому нужна такая сделка?
— И?..
— В обмен на жизнь его Наследника… Особенно, если этот наследник будет Магидом. Вот какова была сделка. Именно поэтому Слизерин, пока был жив, отчаянно пытался обзавестись Наследником. Как только он вручит нам жизнь своего Наследника, нам ничего не останется, как закрыть все счета.
— Драко… — прошептал Сириус. И, вдруг, осознав, вскинул голову и пристально уставился на демона. — Гарри?..
— Почему бы и нет?.. — усмехнулся Стригаллдвир, продемонстрировав несколько рядов зубов, что отнюдь не придавало улыбке приятности. — Оба мальчишки — Магиды, оба они потомки, имеющие в венах кровь Слизерина… Но в Поттере есть еще и кровь Годрика… Слизерину необходим один из них — в роли сторонника, второй же будет принесен в жертву. Ненависть Слизерина к кузену не знала границ. Он посчитал бы чудесной шуткой, если Наследник Годрика поможет ему избавиться от долга — словно бы сам Годрик сделает это…
— А вам-то что за забота, если он использует Гарри, чтобы освободиться? — прорычал Сириус. — Вам-то какая разница?
— Еще какая, — глаза демона завращались, — эта сделка была заключена тысячу лет назад, когда мы были богаты Истинной Магией и бедны Магидами. Искусство создания Живых Клинков давно утрачено. Сохранившийся меч — один из двух ныне существующих, а потому куда ценнее для нас, чем жизнь Магида-ребенка. Их сейчас полно, — добавил Стригаллдвир — но мы не можем забрать меч обратно, если Слизерин не нарушит свои обязательства. А он не сделает это, пока…
Сириус оборвал его, качая головой:
— Другими словами, меч вам нужнее, чем Гарри. Очень мило.
— Я демон, и никаких мило для меня не существует. В любом случае, для Наследника Годрика уже поздно: Слизерин добрался до него.
У Сириуса голова пошла кругом. Почему Слизерин нуждается в одном живом мальчике-стороннике? — подумал он и вспомнил голос Рема, читающего слова прорицания:
— Когда меч поднимет на битву Наследник Слизерина, Слизерин вернется. И вместе они ввергнут весь волшебным мир в пучину ужаса и хаоса.
Рем… Он повернулся к клетке с лежащим оборотнем. Тот оскалился в ответ, в темных глазах застыла боль и ярость.
— Так ты собираешься убить его в конце-то концов? — протяжно поинтересовался демон за спиной Сириуса.
— Нет, — отрезал тот, продевая нож в кольцо на ремне. — Я пришел выпустить его. Если он побежит к Слизерину — пусть.
— Он разорвет тебя в клочья, — предупредил демон, пораженный то ли храбростью Сириуса, то ли его безрассудством, — Сириус не был уверен наверняка.
— Может, да, а может, и нет, — Сириус протянул руку к двери клетки…
— Сириус! — это была Нарцисса. Она стояла у входа в темницу, в белой мантии, ужасно бледная.
— Сириус, — снова позвала она, едва переводя дыхание — он понял, что она бежала. — Как мне кажется, тебе стоит прочитать это… — она потянула ему сложенный клочок бумаги.
— Рон, да тише же! Ты всех перебудишь! Перестань топотать своими ножищами!
— Я не топочу. Я просто хожу.
— Тогда ходи потише!
Рон раздраженно округлил глаза. Гермиона, конечно же, не могла этого увидеть — кухня была погружена в темноту.
— Да ладно, Гермиона, все спят!
— Естественно — за исключением нас, — раздался голос в темноте.
Рон с Гермионой подскочили от неожиданности и замерли, вытаращив глаза. Кухня осветилась, и перед ними предстали сидящие за столом Чарли и Джинни, весьма косо на них смотревшие. Чарли держал в руках свою палочку, служившую источником света.
— А что вы тут делали, сидя в темноте? — возмущенно поинтересовался Рон.
— Мы слышали, как вы тут шушукались на лестнице, — с осознанием собственного превосходства сообщила Джинни. — И решили вас попугать. Рон, зачем ты тащишь лопату?
Приподнятые брови Чарли приобрели насмешливый изгиб:
— А вы двое куда собрались? Крадетесь тут в полночь для запретных поцелуйчиков?
Рон поперхнулся и залился краской, Гермиона же просто выглядела несколько раздраженной:
— Ну, естественно, — саркастически ответила она. — Именно для этого мы и взяли лопату. Она невероятно удобна и подходяща для эротических занятий.
Джинни захихикала:
— И что же вы ей собирались делать?
— Я собирался воткнуть этот конец в землю, — указал Рон, — после чего я планировал начать копать. Могу рассказать подробнее, но это будут чисто технические детали.
— Очень хорошо, — резюмировал, поднимаясь, Чарли. — У вас есть пять минут, чтобы все мне объяснить. Так зачем вы посреди ночи крадетесь с лопатой? Поехали…
Рон и Гермиона переглянулись. Рон пожал плечами. Вздохнув, Гермиона повернулась к Чарли и Джинни и начала объяснять.
Когда она закончила, Чарли от горя рвал на себе волосы.
— Вы понимаете, что не сможете подойти к карьеру? Всем Аврорам даны строжайшие инструкции держать нас внутри.
Повисшую тишину разорвала Джинни:
— Может быть и другой путь… — медленно произнесла она.
Рон насторожился:
— Что ты имеешь в виду?
— Когда я вчера лазала по подвалу, то обратила внимание, что в одном коридоре становится все влажнее и влажнее, а потом на меня начала капать вода. Думаю, он находится под карьером.
Гермиона захлопала в ладоши:
— Джинни, ты умница! Пошли!
Рон позеленел.
— В подвал? — слабо переспросил он.
— А что не так с подвалом? — решительно спросила Гермиона.
Рон слабым жестом изобразил:
— Пауки…
— Я защищу тебя, Рон, — героически встал на защиту брата Чарли. — Кроме того, — добавил он, понизив голос, — умираю от желания увидеть, сохранилась ли там коллекция журналов Фреда и Джорджа.
Как оказалось, Драко был неплохим учителем. Гарри был поражен: ему думалось, что из Драко получится что-то… ну, типа Снейпа — брюзгливого, нетерпеливого и придирчивого. Нетерпеливым он был, однако, в то же время, был аккуратным и дотошным, настояв на обучении самым азам: как стоять, как салютовать, как держать меч. Он настоял, чтобы Гарри разулся — так было удобнее показывать, и разулся сам — чтобы во время тренировки они были одного роста.
Кроме того, как подозревал Гарри, Драко хитрил, хотя ни в малейшей степени не поддавался и не играл с ним. Гарри казалось, он самостоятельно действует мечом, совершая никогда ранее не известные движения. Они словно вспыхивали в глубине его подсознания — безымянными электрическими импульсами — и в следующий миг он находил свою руку именно в том месте, где ей и полагалось быть.
Гарри думалось, что это вполне вероятно, он с какой-то поразительной быстротой все понимал и усваивал, словно знания о технике фехтования были вложены в него с рождения — однако все это, как он подозревал, было неспроста. Каждый раз, когда это происходило, он вскидывал глаза на Драко — тот смотрел на него отсутствующим взглядом, словно бы говоря: «Да? Что? Что ты вытаращился на меня, Поттер?»
В конце концов он решил не думать об этом. Если Драко решил учить его искусству фехтования через телепатию, — тем лучше. К тому же это вовсе не значило, что все шло легко.
Напротив, работа была трудной: меч Годрика был тяжелым, очень тяжелым, и обучение махать им по правилам привело к тому, что у Гарри судорогой свело мышцы, с него сошло десять потов, как, впрочем, и с Драко, и рубашка прилипла к телу.
— ОК, — неожиданно заявил Драко, — тяжело дыша и отступая на несколько шагов. — Еще раз. Постарайся повторять за мной.
Гарри, вздохнув, снова развернулся к нему лицом. Драко отсалютовал. Чувствуя себя по-дурацки, Гарри несколько неуклюже скопировал его движения. Драко начал двигаться — Гарри тоже. Он снова чувствовал, что Драко помогает ему, хотя в выражение его лица было непроницаемо: Драко был спокоен, внимателен, слегка скучен, даже когда Гарри заставил его отступить.
Гарри наступал, с каким-то обостренным удовольствием слушая лязганье металла о металл, однако не успел он завершить свой натиск, как Драко плашмя ударил его мечом по плечо. И поранил.
— Оу!.. — сердито вскрикнул Гарри, отшатнувшись.
Драко откинул потную светлую прядь с глаз и нахмурился.
— Давай-давай, Поттер, даже дрессированный цыпленок мог бы выполнить это перемещение. Я оставил тебе открытого пространства больше, чем Миллисент Бустроуд…
— У меня позиция ног была неправильная, — отрезал Гарри ворчливо.
Усмешка искривила угол рта Драко.
— Да, я заметил. Надо обладать хоть каким-то количеством грации, чтобы научиться фехтовать.
— У меня есть грация, — уязвленно заметил Гарри.
— Вспомни, Поттер, — я же видел, как ты танцуешь. Вся школа видела, как ты танцуешь, — на четвертом курсе. Определенно — Изящный — это не твое второе имя.
Гарри стиснул зубы:
— Я танцую просто отлично.
— Просто отлично? Да люди на пожаре двигаются лучше тебя!
Возмущенный, Гарри открыл рот для подходящего ответа — но из угла комнаты донесся громкий шум. Сжав мечи, юноши развернулись. На этот раз появился куда больший проход — через него мог пройти человек. Похолодев, Гарри и Драко переглянулись.
Драко заговорил первым:
— Что будем делать?
— Защищаться — спина к спине.
Драко подбоченился:
— И как это будет выглядеть?
Гарри пожал плечами:
— Не знаю. Так обычно поступают в кино…
Мелькнуло какое-то движение, и внезапно перед Гарри и Драко материализовалась фигура. Они не шелохнулись — просто смотрели. Фигура была в темно-синей мантии, поверх которой был наброшен черный плащ с капюшоном, скрывавшим лицо новоприбывшего. Было видно, что злоумышленник невысок, однако он был слишком худ, чтобы быть Червехвостом, да и руки его, высовывающиеся из рукавов, обе были человеческими.
В голове Гарри зазвучал голос Драко:
Это плохо…
Он был склонен согласиться; в этот миг темное пространство исчезло, на его месте снова возникла стена, а злоумышленник повернулся к юношам лицом, поднял бледные руки к капюшону и откинул его назад.
Волосы, словно серебряное облако, вырвались на волю, обрамляя знакомое фарфорово-кукольное личико с синими надменными глазами и длинными черными ресницами.
— Я тут подумала, — высокий голос был ледяным, — что вы вполне могли бы здесь 'разработать несколько отличных планов побега — ведь вы же оба Магиды и, надеюсь, не полные ду'раки. Однако нет — вы оба здесь, колотите друг друга этими глупыми мечами, — ее красные губки изогнулись в брезгливой гримаске. — Мальчишки.
Раздался звон — Драко от изумления уронил на пол свой меч.
— Флер?! — протянул он. — Что ты здесь делаешь?!
Через полчаса они добрались до двери. Джинни шла вперед, освещая палочкой путь, за ней — Чарли, потом Гермиона, обнаружившая, что Ликант можно использовать вместо факела: он светился, когда она поднимала его вверх. Последним шел Рон, тихо брюзжа, но осматриваясь с большим интересом.
Действительно, это был не столько подвал, сколько бесконечное количество переплетавшихся туннелей и проходов.
Это хорошо, — подумала Гермиона, — что Джинни, похоже, знает, куда идти, а то мы бы все давно потерялись.
Кроме того, Гермиона заметила, что дорога пошла словно под уклон и, как Джинни и говорила, стены становились все более влажными, замшелыми, а холодный воздух был пропитан сыростью, висевшей в нем белым туманом.
Неожиданно Рон вскрикнул, и Гермиона резко обернулась:
— Рон, что такое?
В свете Ликанта лицо Рона, в ужасе уставившегося на свои ноги, приобрело зеленоватый оттенок.
— Паук, — сдавленно произнес он. — Ползает по моей ноге под штанами.
Гермиона вытаращила глаза:
— И правда, Рон! — и присела на корточки у его ног. Приподняв брючину, она сняла со щиколотки обидчика: маленького серого шустрого паучка.
— Глянь, — она продемонстрировала его Рону, в ужасе отшатнувшемуся назад. — Это же просто маленький паучишка! Наверное, он просто хотел погреться.
— Он что — никогда не слышал о саунах? — пробормотал Рон, сверкнув глазами. — Тебе не понять, ты же никогда не ходила в Запретный лес и не была почти сожрана пауком размером с малолитражку — и все только потому, что Гарри оказался идиотом!
Гермиона встала и скорчила Рону рожу:
— Гарри не идиот!
Рон в ответ просто посмотрел на нее.
Она вздохнула:
— Ну, хорошо, идиот. Но не все время.
— Эй! — раздался голос Чарли из уходящего вниз продолжения коридора. — Идите сюда и взгляните на это!
— На что? — Гермиона приблизилась к Джинни, мгновенно поняв, в чем проблема: проход упирался в огромную каменную дверь. Ну, признаться, дверь была не слишком полезна — у нее не было ни ручки, ни какого-либо другого приспособления, чтобы ее открыть, однако же это, несомненно, была именно дверь, вся покрытая завораживающим узором из царапин и трещин.
— Тупик, — мрачно произнес Рон.
— Не обязательно, — возразила Гермиона. — Я думаю, это не тупик. Это — препятствие.
— А какая разница?
— Есть возможность его преодолеть.
— Это выглядит, как надпись… — приблизилась к двери Джинни. Гермиона наклонилась и провела пальцем по трещинам на двери, и от стены к ее ногам скользнул свет. На камне был выбит рисунок: небольшая ласка или барсук с короной на голове.
Хаффлпафф, — подумала она, отступая и поднимая над головой Ликант. Сверху полился золотой свет, осветив маленькое вырезанное животное и рядом — несколько строчек на никому неизвестном языке.
Закусив губу, Гермиона опустила Ликант, но Джинни раздраженно взглянула на нее:
— Зачем ты это сделала? Я же читала!
— Но Джинни, там же просто черточки и закорючки, ничего не понятно…
Джинни была потрясена:
— Там все совершенно понятно. Это что-то вроде стихотворения. Или загадки. Посвети.
Гермиона присела рядом с Джинни, Рон и Чарли столпились рядом.
— По мне, так это совершеннейшая тарабарщина, — с сомнением заметил Рон, и Чарли с ним согласился.
Джинни покачала головой, ее рыжие волосы в неверном свете волшебной палочки брызнули огненными искрами.
— Нет, это стихи.
И она прочла:
Когда огонь во мне — я буду холодна
В лице любви твоей меня ты не увидишь
Даю тебе не больше, чем должно
Хотя владею всем, я не хранить вольно.
Повисло долгое молчание, у Гермионы от удивления перехватило дыхание:
— Это загадка, — произнесла она.
— И в чем же тут загадка? — поинтересовалась Джинни. — Тут даже вопроса нет…
— Вопрос подразумевается, — уронил Чарли. — Тут описывает вещь или персона, которую надо угадать.
Рон усмехнулся:
— А нельзя было просто спросить: что это — зеленое и красное, бегает по кругу?