— Конечно, ничего нет — он же не рыжий.
Проводя вместе много времени, они однако же говорили мало. У них не было ничего общего, кроме единственной точки соприкосновения. Дин всей душой болел за футбол — вероятно, восемьдесят процентов его гардероба составляли вещи бордового цвета Вест Хэма* — и не любил кошек. Когда Гермиона настаивала, что Косолапка не просто кошка, он весьма учтиво соглашался признать ту самой любимой из кошек, если бы любил этих животных.
За пару месяцев частых встреч Гермиона не единожды задумывалась, отчего так происходит и в итоге не выдержала:
— Дин, зачем ты приходишь?
— Мне уйти? — растерянно спросил он, застигнутый врасплох.
— Нет, — поспешила ответить она. — Я имею в виду… я не твоя девушка. И мы ничего, надо сказать, не делаем действительно вместе. Не понимаю…
— Да, но просто… — Он, сидя по-турецки на её кровати обутым, вдруг посерьёзнел. — Гермиона, ты знаешь, почему я тут.
— Потому что это кажется правильным, — тихо признала она.
— Ага. Не потому, что я волочусь за тобой. Только без обид. Ничего такого…
— Ясно, да, — быстро вставила Гермиона, заливаясь румянцем. — Ты мне тоже не нравишься в этом смысле.
— Вот и хорошо, — сказал Дин. — Значит, ты понимаешь, о чём я.
Она скручивала нижний край футболки, ненавидя себя за признание.
— Да, думаю, что понимаю.
На том они и порешили, после чего общение начало давать плоды. Она и Дин вместе читали, обменивались заметками. Именно он нашёл в себе храбрость озвучить догадку, нелепое предположение, которое Гермиона с тех пор хранила, точно знак принадлежности к тайному обществу: магия существует, просто её невозможно увидеть.
Сперва это вызвало злую насмешку, но после бессонной ночи Гермиона пришла к тому же выводу. Дин оказался совершенно прав.
Тем горшую боль причинило его предательство.
И вот он снова, годы спустя, здесь. В её номере, у леса Дина. Со Снейпом. С тем, кому теперь, когда Дин рядом, можно было повесить на шею табличку «Я — твоя замена», и для понимания этого хватило краткого мига, пока Гермиона не убежала.
При нормальных обстоятельствах она бы не убежала. Но день выдался не нормальным. Господи, а она-то надеялась столько всего успеть по возвращении в гостиницу: поспать, поесть, порыдать до полного изнеможения, возможно, даже упросить Снейпа обнять её — если он будет к такому расположен, в чём она сомневалась. Однако несомненно Гермиона не ожидала визита Дина, явившегося напомнить, что она действительно и безвозвратно распрощалась с разумом. Привет, словно бы говорило само его присутствие, я здесь, чтобы ты уверилась в своём сумасшествии; и жениха своего ты выдумала, но я пекусь о твоей безопасности, ведь ты явно не в себе, поэтому твои родители, которых пришлось вызвать, приедут через час… в общем, добро пожаловать в психушку… опять.
Гермиона с силой сжала кулаки. Чёртов предатель Дин!
Снейп нашёл её на скамье в саду на заднем дворе, хотя неизвестно, можно ли постояльцам бывать тут, откуда открывался чудный в лазурном сиянии вид на миссис Джонс. Та развалилась на диване в гостиной, освещённая телевизором, но область между полами её распахнувшегося халата милосердно оставалась затемнённой.
— Не уверен, что вам можно находиться тут, — сказал Снейп, почти невидимый, когда б не облачко пара от его дыхания, голубое в свете телеэкрана миссис Джонс. Наверное, он тоже посмотрел на старуху, потом решительно отвернулся. — Вам совершенно точно находиться тут нельзя.
— Могли бы и спросить меня, прежде чем впускать его.
— Нет, не мог, потому что вы отключили свой телефон. И если соизволите вернуться со мной в номер, то сможете объяснить…
— Нечего объяснять, профессор! — выпалила Гермиона. Снейп отшатнулся, и она о своей резкости пожалела, но недостаточно, чтобы извиняться. — Что он сказал вам? Как он нас нашёл?
— Значит, вы с ним всё же знакомы, — с облегчением произнёс он.
— Что он сказал вам?
— Сказал, вы с ним друзья.
— Были друзьями.
— Он сказал, что друзья, — повторил Снейп. — И что вы перестали общаться с ним после того, как попали…
Он замолчал. Оба они оцепенели, заметив, что миссис Джонс поднялась с дивана. Она встала за раздвижной стеклянной дверью и посмотрела прямо на них, затаивших дыхание, будто она могла услышать, как они дышат, и задала бы им взбучку, застукав в саду.
Но вот миссис Джонс хлопнула глазами, отступила на шаг, почесала бедро и развернулась, собираясь выйти из гостиной. Когда она скрылась в коридоре, Гермиона и Снейп облегчённо выдохнули.
— Он сказал, — продолжил Снейп шёпотом, — что вы перестали общаться с ним после того, как попали в больницу.
— А он не сказал, почему я туда попала? — прошипела Гермиона.
— По его словам… — он осёкся. В дальнем коридоре погасла лампа, и во тьму погрузился весь дом, кроме их номера, из окна которого лился жёлтый свет. — По его словам, вы собирались навредить себе.
— Это то, что он сказал моим родителям.
— А вы не собирались?
Ответа не последовало.
— Вы замёрзли, пойдёмте в дом, — предложил Снейп.
Гермионе почудилось, что он протянул ей руку. Было слишком темно, и она не знала этого наверняка, но решила отказаться в любом случае.
— Не пойду, пока там он.
— Одно неверное движение — и он отправится восвояси, — пообещал Снейп.
Она всё равно не хотела возвращаться.
Снейп ждал — молча и не шевелясь. Казалось, его и нет на лужайке.
— Я устала, — сказала Гермиона.
— Значит, он скоро уйдёт независимо от его поведения.
Зайдя в номер, она ощетинилась: Дин сидел на её кровати. Он опирался подбородком о сцепленные в замок руки. На Гермиону посмотрел снизу вверх и бочком переместился в кресло у стены.
Гермиона осталась на ногах.
— Ты следил за мной? — потребовала она ответа.
— Нет, — сказал Дин.
— Тогда как ты нашёл меня?
Дин промолчал.
Она замерла, вдруг почувствовав, как плечо сжали длинные пальцы. У неё захватило дух от трепета, вызванного попыткой Снейпа выразить солидарность. Если, конечно, это не было попыткой сдержать Гермиону.
— Дин, зачем ты здесь? — спросила она.
— Я за тобой не следил, — упёрся он.
Он ничего не объяснил. Гермиона втянула воздух сквозь зубы и ждала, а Дин лишь сучил ногами по ковру, ёрзал в кресле и не отрывал взгляд от его потёртой обивки.
— Видел тебя на вокзале, — наконец признался он.
— И сел в поезд вместе с нами.
— Нет. Оказался в очереди за тобой. Услышал, как ты купила билеты. — Он поскрёб голову, ероша короткие чёрные волосы. — Пришлось обзвонить все местные работающие гостиницы, чтобы разыскать тебя. Не один день ушёл.
— Ах, прости, пожалуйста, что доставила неудобства, — съязвила она.
— Твои родители тебя ищут, — сказал Дин, словно не замечая её озлобленности. Он порывисто встал, схватил свой рюкзак и вытащил из переднего кармана экземпляр «Дейли Стар». Он поднял газету, расправил, ровняя пальцами, страницу. С разворота на Гермиону глянуло её собственное лицо. — И полиция тоже.
Рука Снейпа на её плече напряглась.
— Я писала маме сообщения, — сдерживая дрожь в голосе, сказала Гермиона.
— И когда перестала? — укорил Дин. — Твоя мама сказала, что от тебя два дня не было вестей, а эти два дня давно прошли.
— Значит, ты собираешься сопроводить меня домой?
Он сложил газету, перегнув страницу с портретом в ширину, и спрятал обратно в рюкзак, потом долго и сосредоточенно возился с молнией, и Гермиона не выдержала:
— Дин?
Снейп, наконец отпустив её плечо, принялся собирать разбросанные книги.
— Я всё понял, — заговорил вновь Дин. — Понял, что не пускает нас к ним. Или туда. Или к этому, неважно чему. Мы не такие, какими должны быть.
— И какими мы должны быть? — Ей внезапно сделалось не по себе, а к щекам прилил жар.
Дин часто задышал; лицо его приобрело оттенок его же винно-красной вестхэмовской толстовки, а глаза сделались пустыми.
— Мёртвыми, — ответил он.
Гермиона бросила взгляд на Снейпа, но тот, поглощённый сбором книг, вероятно, не услышал Дина.
— Мёртвыми? — переспросила она тонко, высоко.
— То есть это не так, как оно звучит, — продолжал Дин. — Это место — неправильное, Гермиона. Не мы неправильные, а мир, где мы находимся. Чтобы он стал правильным, мы должны умереть.
— Он и вам такое говорил? — обратилась Гермиона к Снейпу, и он ответил выразительным взглядом.
Вот почему он не выгнал Дина, догадалась она.
— Дин, а твоя семья знает, где ты?
— Ты меня вообще слушала? — бросил он с горечью.
— Извини, всё правильно. — Гермиона старалась говорить медленно, осторожно. — Ладно, ты помнишь, что сказал, когда… — она не осмелилась закончить: «донёс на меня». — Помнишь, почему рассказал моим родителям, чем мы занимаемся? Ты сказал, что поступил так, чтобы я не смогла снова навредить себе.
— И в чём связь? — спросил Дин.
— Я…
— Неужели ты не понимаешь?.. — перебил он, стискивая кулаки и всё больше багровея.
Гермиона силилась понять, но, по правде, не знала, хочет ли понимать.
— Мёртвыми, значит, — поспешила сказать она, уже не злясь, и безвольно опустилась на кровать рядом с креслом. Она схватилась за подлокотник, словно этим могла остановить затяжное падение Дина в бездну безумия, остановить его самого от распада. — Значит, ты думаешь, что нам уготовано особое посмертие?
— Не знаю! — прохрипел Дин. — Да!
— Значит, чтобы проверить и понять, придётся умереть.
— Гермиона, — остерёг её Снейп.
— Говорю же, что не знаю, — вздохнул Дин.
Гермиона взяла его пятерню, распяленную на колене, в свою ладонь и легонько сжала:
— Тебе об этом кто-то сказал?
— Нет. Я сам догадался.
— Как?
— Много думал. — Он опять сжал кулаки, и Гермионе пришлось отпустить его пальцы, чтобы он не сломал её собственные. — И читал. И всё такое. Просто… это же очевидно, нет?
Она моргнула:
— Нет, не очевидно.
— Но ведь… — Дин, потерянный, провёл ладонью по волосам. — Просто так оно имеет смысл. Мы ведь застряли в этом чёртовом мире, где одни магглы…
— Как вы сказали? — вмешался Снейп.
— Что? — Дин его не понял.
— Что это за слово вы сейчас сказали?
— Магглы, — повторил Дин. — А что? — Он заметил обеспокоенные выражения лиц Гермионы и Снейпа. — Что не так-то?
— Что означает «магглы»? — допытывалась Гермиона.
— Не знаю. Просто… — Он ошеломлённо заморгал, заметив её ладонь на своём колене, и отпрянул: — Что ты делаешь?!
Гермиона с виноватым видом убрала руку.
— Я испугалась, что…
— Я о другом. Зачем ты хочешь, чтобы я в себе сомневался? Ты, которая… Из всех людей ты…
— А ещё что, Дин? — Она наклонилась к нему. — О чём ещё ты думал?
Он наконец встретился с ней взглядами. У него покраснели глаза, а вокруг них залегли лиловые тени. Откинувшись на спинку кресла, он продолжительно вздохнул.
— Устал я, — пробормотал он.
— Может… — начала Гермиона, но Дин перебил:
— От всего этого. От того, что никто меня не понимает. От попыток жить здесь. Не получается. — Он поперхнулся приглушённым всхлипом. — Я не могу.
Снейп и Гермиона обеспокоенно посмотрели друг на друга.
— Оставайся-ка ты здесь на ночь, — повернулась она к Дину и краем глаза заметила, как Снейп одобрительно кивнул. — Уже поздно. А утром поговорим.
Она подтолкнула его к кровати Снейпа. Раздеться Дин не согласился, но удалось стянуть с него толстовку — он остался в футболке с длинными рукавами и джинсах — и уговорить укрыться покрывалом. Когда его глаза закрылись и дыхание выровнялось, Гермиона и Снейп вышли в коридор и тихо притворили дверь.
Шёпотом Снейп спросил:
— У вас есть его домашний номер?
— На мобильном записан, — ответила Гермиона и вздохнула. — Кто будет звонить его матери, вы или я? — Выражения его лица она в темноте не видела, но молчание было красноречивей. — Хорошо, — сдалась она, опёрлась на перила и крепко взялась за них. — Пожелайте мне удачи.
* * *
В три часа ночи за Дином приехала сестра. Встретили её Гермиона и Снейп на подъездной дорожке. Оба измученные, с помятыми лицами: спали на кровати Гермионы по очереди, урывками. В номере они намеренно не говорили друг другу ни слова — в большей степени чтобы не разбудить Дина, но отчасти и потому, что избегали взаимных признаний. Некоторые беседы, решили они по обоюдному молчаливому согласию, гуманнее вести при свете дня.
Первым делом Анита Томас извинилась.
— Мне очень жаль, — сказала она, движением бедра захлопывая дверцу машины. — Чёртов идиотина. Пропал несколько дней назад. Мама так волновалась.
— Спасибо, что приехали за ним, — тихо поблагодарила Гермиона.
Сердце стучало с перебоями. Предыдущие несколько часов она почти не спала, не сумев отключить мозги, и, поддавшись паранойе, слышала то звук крадущихся шагов Дина по паркету, то скрип открываемого окна, то стон подоконника под весом тела…
— Это я не доглядела, — сокрушалась Анита с виноватой улыбкой. — Я же медсестра в психиатрической лечебнице. Пока на стажировке, правда… — Звякнув ключами, она поискала что-то в безлунных небесах, и при свете датчика движения белки её глаз показались флуоресцирующими. — Ну и где это несчастье?
— Спит, — ответила Гермиона. — Я… Он, боюсь, вам не обрадуется.
Улыбка Аниты увяла:
— Значит, он снова за своё.
— Снова? Я…
Гермиону мягко прервал Снейп:
— Нам показалось, ваш брат проявляет некоторую… склонность к суициду.
Несколько секунд Анита переводила взгляд с него на Гермиону и обратно, а та переминалась с ноги на ногу в ритме, заданном миганием светодиода.
— Только не снова, — выдохнула Анита.
— То есть раньше такое случалось? — спросила у неё Гермиона и с тревогой посмотрела на Снейпа.
— Пять месяцев назад. Мы надеялись, ему лучше. Вот чёрт!
— Он не говорил, — сказала Гермиона.
— Да, он об этом помалкивает. — Анита махнула рукой. — Ладно, чего тянуть, — она жестом указала на тёмный дом.
Гермиона вздрогнула, поражённая догадкой, что эта женщина — моложе неё, а выглядит ужасно уставшей. Неужели и её, Гермионы, отец с матерью кажутся другим людям такими же? И такое же измученное уныние искажает лица родителей, когда кто-нибудь осмеливается спросить их о сумасшедшей бедняжке-дочери?
Анита нажала кнопку на брелоке. Мигнули фары.
— Ведите, — сказала она. — И да возблагодарим Бога за автомобильный детский замок.
* * *
Хотя Гермиона и Снейп так и не легли спать, но завтрак пропустили. Тревога немного утихла, и они начали собирать вещи. Сосредоточенные, погружённые каждый в свои мысли, двигались они по комнате.
Снейп тщательно расправил простыни, чтобы на матрасе не осталось ни следа Дина. Однако Гермиона всё равно не могла перестать ходить на цыпочках, словно тот так и не уехал.
Потом они занялись ключами от номера: отцепляли их от брелоков. И только тогда Гермиона призналась:
— Я его не нашла.
Снейп, сидя у окна, безуспешно пытался разъять кольцо для ключей. Он молчал.
Она сочла необходимым уточнить:
— Не нашла Рона. Его там не было. Его не существует.
— И что же тогда там было? — спросил Снейп без выражения, просто озвучивая вопрос.
— Ферма, — ответила она. — Гнездо Горностая. И пара нелюбезных выходцев из Восточной Европы.
Снейп издал неопределённый звук, а Гермиона опустилась на край его кровати.
— Такие дела, — сказала она. — Вот кем мы станем, если продолжим.
Бедный Дин!
— Пожалуй, — медленно заговорил Снейп и, терзая брелок, высунул кончик языка между губами, — вы правы.
— И родители меня ищут.
— Совершенно верно, мисс Грейнджер.
— Мне стоит вернуться домой.
— Стоит.
Гермиона заломила руки и уставилась на исчерченные линиями рёбра ладоней.
— Могли бы попытаться быть более убедительным.
Он с тихим торжествующим возгласом отцепил от связки и положил на прикроватный столик ключ.
— А так, — продолжила Гермиона, — мне кажется, вы хотите, чтобы это стало исключительно моим решением.
— Мне совершенно точно следовало бы быть более убедительным, — согласился Снейп.
— И что вас останавливает?
— Как, говорите, называлось то место? Которое оказалось не Норой.
— Гнездо Горностая, — глотая слёзы, повторила Гермиона.
— В Мрачной Лощине… — Снейп, поднявшись, перегнулся через Гермиону и взял со своей кровати книгу, потом снова сел. — Помните, тот дом — со змеёй на чердаке? Дом Бэгшот — так он назывался.
— И что? — отмахнулась Гермиона, не в настроении играть в игры, особенно потому, что теперь вела не она.
Снейп протянул ей библиотечную книгу «Магия, история мифов», большим пальцем подчёркивая фамилию автора.
— Бэгшот, — прочитала Гермиона, вглядевшись.
— Батильда Бэгшот, — уточнил Снейп. — Вероятно, это был её дом. Она могла жить в Мрачной Лощине.
— Совпадение.
— Мне не хочется это признавать, но, похоже, совпадений впечатляюще много.
Схватив с кровати подушку, Гермиона крепко обняла её.
— Гермиона, — приглушённо, вкрадчивым голосом заговорил Снейп, будто на цыпочках хотел пробраться к ней в голову, охватить все сомнения и унести прочь. А Гермиона боялась моргнуть, потому что не хотела под закрытыми веками снова увидеть, как Дин смотрит на неё налитыми кровью глазами. — Горностай, — он повертел кольцо для ключей в пальцах, — никого вам не напоминает?
— Горностай? Не знаю. — Синтетическая ткань сминалась в судорожной хватке. — Кажется, он похож на ласку.
Последнее слово повисло между ними. Снейп нарочно молчал.
— Ласка… Уизли*! — на выдохе исторгла Гермиона. Руки ослабели и отпустили подушку. — Рон Уизли.
— Вы всё ещё хотите вернуться домой?
Гермиона не ответила, смаргивая накатившие слёзы.
Снейп взял со стола атлас и раскрыл, зашелестел страницами. Сквозь слёзную муть показалось, что он улыбается.
— Итак, мисс Грейнджер, скажите-ка мне, куда же мы отправимся дальше?
*Шекспир У. «Король Лир», акт 3, сцена 4, (пер. Щепкиной-Куперник Т.Л.).
*Футбольный клуб «Вест Хэм Юнайтед».
*Weasel (англ.) — ласка.
Глава опубликована: 28.09.2016
Усадьба
В поезд до Уилтшира Гермиона села не целиком. Северус Снейп мог бы поклясться, что часть её осталась в гостинице: чувства, сожаления и мысли о Дине.
Но не только эта потеря беспокоила её. Она определённо волновалась из-за опубликованного в «Дейли Стар» снимка — возможно, разозлившись оттого ещё, что на фотографии она запечатлена широко улыбающейся, и крупные передние зубы сразу притягивали взгляд, — и напечатанной там же родительской мольбы вернуться домой.
Потому Гермиона надела вязаную шапку Снейпа, заправив под неё косу, и очки с толстой оправой, наличие которых стало для него неожиданностью. Таким образом она скрыла свои наиболее броские и восхитительные приметы: занявшие на фото большую часть волосы и выразительные яркие глаза.
Конечно, теперь никто не узнал бы её, покидающую лес Дина и отбывающую на восток.
Да и оставшуюся часть Гермионы — той Гермионы, что можно увлечь разговором или пригласить на короткий променад, — было не разглядеть за поглотившей её внимание книгой Батильды Бэгшот.
Время от времени Снейп спрашивал, нашла ли Гермиона что-либо значимое, но та в ответ качала головой. Контролёру пришлось дважды потребовать у неё предъявить билет. Похоже, она даже не заметила ненавидимый ею портрет на первой странице «Дейли Мейл» и в «Телеграф», экземпляры которых то и дело разворачивали редкие попутчики, садившиеся напротив. Снейп её внимания к этому не привлекал, нарочно уставившись в грязное вагонное окно и утешаясь, что его имя не появилось рядом с её. Пока. Он не был готов объясняться.
— Стоило позвонить заранее, — сказала Гермиона, когда они сошли с поезда, и ткнула пальцем в одну из двух отмеченных на вокзальной карте гостиниц с полупансионом. — Вдруг там не окажется свободных мест?
— Честно говоря, сейчас мне уже всё равно, — ответил Снейп, чувствуя, что тротуар уплывает из-под ног. И почему было не поспать по дороге в поезде? Но потом Гермиона поправила на носу очки, смахнула с лица выбившуюся вьющуюся прядь, и он вспомнил почему. — Даже угол дома выглядит уютным.
Она состроила рожицу:
— Нужно что-нибудь найти.
Но найти что-нибудь не вышло. В рождественские каникулы обе гостиницы оказались переполнены; в первой их направили во вторую, а во второй — наоборот.
— Мы согласны на всё! — взмолилась Гермиона. — Подойдёт и пещера!
Хозяйка гостиницы в задумчивости покусывала большой палец.
— Ох, я и забыла. Есть придорожный отель. Его недавно открыли. На большой кольцевой развязке.
Наконец, слава небесам, протащившись через весь городок пешком — поскольку Снейп отказался платить за такси, — удалось получить номер. В нём была только двуспальная кровать, но служащий за стойкой заверил, что её можно разделить на две односпальные, хоть и не взялся сделать это. Однако клиенты оказались непривередливыми: в комнате оба рухнули на соответствующие стороны кровати и немедленно уснули.
Только когда упорный солнечный луч прорвал обложную облачность, вторгся в номер и принудил зарыться в подушку, отчего дужка очков едва не очутилась в ухе, Гермиона проснулась.
Жуя губами, она села, как в тумане, растерянная и непонимающая, где находится. Потом услышала глубокий вздох с другой стороны кровати. Там спал Снейп, примостившись на самом краю, спиной к Гермионе. Его худое тело поверх покрывала напоминало островерхую горную гряду: сплошные кости под покровом одежды.
Гермиона сорвала очки и, щурясь, вгляделась в цифры прикроватных часов: четыре минуты первого.
— Северус, — тихо позвала она, почему-то смущаясь, и наклонилась подтянуть носки и обуться. — Нам пора. Закрытие в половине четвёртого.
Снейп во сне заворчал, шевельнулся и затих.
— Снейп!
Солнце снова скрылось за тучей, небо потемнело. Всего-то полдень, а словно подступили сумерки. Из окна открывалась чудная панорама дорожной развязки и окрестностей: по магистрали стелился туман, и огни проезжающих машин едва пробивались сквозь дымку.
— Мне холодно, — пробормотал Снейп, обхватывая бока. Он съёжился. Поджатые колени свешивались с кровати так, что он почти падал.
— Вы же спите поверх одеял, — сказала Гермиона. — Может, пойдём уже? Ну пожалуйста, прошу.
— Ладно, — согласился Снейп. И добавил — непонятно, в шутку или всерьёз: — Но платите вы.
Она заправила косу под присвоенную шапку.
— Другого я и не ожидала.
* * *
— Кое-кто из друзей моих родителей владеет такими домами, — сообщила Гермиона, изучая экскурсионную брошюру и водя пальцем по плану усадьбы. — Коллеги или старые университетские приятели. У них, правда, дома немного поменьше, но… Господи, ну и холодина тут, да?
С той минуты, как Гермиона купила билеты, Снейп не произнёс ни слова, лишь издав протестующий возглас, когда она прикрепила к его нагрудному карману наклейку Национально фонда*. От брошюры он тоже отказался и, похоже, вознамерился осмотреть окрестности и интерьер усадьбы Уловка*, засунув руки в карманы и скроив сердитую физиономию.
Поначалу Гермиона бодрилась, но вскоре и её настроение упало до угрюмости. Недосып мешал сконцентрироваться. Всего несколько часов назад она запихнула старого друга на заднее сидение машины его сестры, и воспоминания об этом тоже не способствовали собранности. А Снейп, ещё утром воодушевлявший, замкнулся. Он неосознанно кромсал на мелкие клочки автобусный билет — придётся опять покупать ему новый, — тревожась тем сильнее, чем ближе они подходили к усадьбе.
Сейчас, когда они отошли от киоска и миновали высокую ограду, дом предстал полностью. Снейп вдруг притормозил, и Гермиона лишь через несколько шагов заметила, что он отстал.
— Северус, что?..
Он застыл; руки вновь в карманах, а взгляд тёмных глаз устремлён на фасад дома.
Гермиона приблизилась, но Снейп её будто и не видел. Будто забыл, что она находится рядом. Он даже не заметил напугавшего её белого павлина, который неуклюже приземлился в нескольких шагах от них и исчез под оградой.
— Что случилось? — спросила Гермиона. — Вы бывали здесь прежде?
Снейп с усилием оторвал взгляд, моргнул, нахмурился. В итоге он посмотрел на неё тяжело и процедил:
— Не знаю.
— Вам может показаться, что бывали, — сказала она, оглядываясь через плечо.
Дом выглядел странным. Подобная недвижимость в этих краях влетает в копеечку — ах, если бы выражение было буквальным, — но Гермиона не принадлежала к числу тех, кого восхищают дорогущие загородные дворцы. Удивляла архитектура с многочисленными ромбовидными окнами и узкими остроконечными, точно клыки, фронтонами.
Солнце, вероятно, скрылось насовсем. Всё вокруг окрасилось в грифельно-серый цвет. Приходилось стараться, чтобы не стучать зубами.
— А вы бывали? — спросил Снейп, снова впиваясь взглядом в дом.
— Не думаю, — ответила Гермиона и отступила на шаг. — Пойдёмте. Экскурсия начинается через десять минут. — Она взялась за его рукав, потянула и добавила, словно потерпела бы отказ: — Прошу вас.
* * *
Дурное настроение распространялось, как зараза. Это — единственное объяснение, почему экскурсанты в группе, к которой присоединились он и Гермиона, все были угрюмыми и молчаливыми. Даже экскурсовод — мужчина с лицом яйцеобразным, красным и предрасположенным к веселью — нелюбезно, с кратчайшими пояснениями торопливо проходил комнату за комнатой и отказывался отвечать на вопросы.
Снейп покосился на Гермиону, когда она в третий раз подняла руку и, опять не добившись внимания экскурсовода, со вздохом опустила.
— Творится что-то странное, — прошептал Снейп, когда они с Гермионой чуть отстали от группы и шли друг за другом по узкому коридору, где громко и тревожно скрипел пол.
— Холодно, — снова пожаловалась Гермиона, поднимая воротник. У неё покраснели руки и потрескались костяшки пальцев.
— Думаю, я бывал здесь раньше.
— Вспомнили? — тоже шёпотом спросила она. — Когда вы здесь были?
— Не знаю. Просто всё выглядит знакомым.
Некоторое время Гермиона задумчиво молчала.
— Кажется, я понимаю, о чём вы, — сказала она.
Снейп нагнал группу в гостиной. Только через три минуты, в течение которых силился воспринять стремительный поток извергаемых гидом сухих фактов, он заметил, что Гермионы нет рядом. В гостиной, кроме него, находились пятеро экскурсантов да сурово застывший под вычурной хрустальной люстрой экскурсовод. Электрический свет не горел, и лица всех семерых освещались лишь мерцающими в бра свечами и отражались в хрустале, оконных стёклах, зеркале над камином.
— Гермиона! — шёпотом позвал Снейп, оглядываясь в темноту за спиной. У рта заклубился пар, повис в стылом воздухе драконьим выдохом. Прошла секунда, сердце забилось часто-часто, ладони вспотели и похолодели одновременно, кончики пальцев заледенели. — Гермиона! — снова позвал он — уже громче.
Он ожидал, что экскурсовод возмутится, но тот молчал. Молчали и в группе. Все стояли, дрожа, и смотрели, как смешивается с мраком дыхание.
Экскурсовод начал было что-то говорить, но осёкся и издал звук, пугающе похожий на сдавленный всхлип.
«В больнице я подружилась с одной девушкой, — рассказывала Снейпу Гермиона в поезде, везущем их к лесу Дина. Словно сто лет назад это было. — Она пыталась себя убить. Совсем юная, младше меня, наверное. Я попросила её объяснить, каково это — ощущать себя настолько подавленной, чтобы прибегать к таким мерам. И ещё спросила, правдивы ли распространённые поверья о чёрных тучах, чёрных псах и тому подобной чёрной ерунде».
Гермиона тогда улыбнулась и распахнула дневник на странице с изображением большого, тёмного, парящего и похожего на привидение пятна, яростно заштрихованного, так что под ним не видно было разлиновки. Снейп не хотел видеть рисунок ещё раз и отгородился, поставив локоть на столик.
«Она ответила, — продолжала Гермиона, — что это точно не животное. Это сущность. Похожая на человека. На злодея. Она нападает на тебя, хватает и держит так крепко, что невозможно вздохнуть. И начинаешь паниковать, потому что не можешь дышать и хочешь освободиться — освободиться любым способом. И пока она тебя держит, ты чувствуешь, как твоё сердце будто перестало биться и как все внутренности перетёрлись в затхлую слизь. И ты можешь вспомнить только худшие моменты в жизни и думаешь только о том, что ты никогда не была счастлива и никогда не будешь. Эта сущность — как прихвостень смерти. — Она опять улыбнулась. — В общем преподлейшая мерзость».
Снейп не знал, почему вспомнил тот разговор теперь, когда мерк свет, опускался холод, а Гермиона, кажется, растворилась в пространстве. Теперь, когда вокруг всё смолкло в ожидании чего-то неведомого и страшного.
И другой разговор припомнился ему, другой образ. Тогда Гермиона сидела по-турецки на одной из сдвинутых кроватей в номере гостиницы миссис Джонс и улыбалась ему, как делает часто. Вероятно, она всю жизнь копила эти улыбки, чтобы сейчас демонстрировать ему, доводя до безумия. Людей, смотревших на него с такой же теплотой, он мог бы пересчитать по пальцам на руке, и ещё бы остались незагнутые пальцы. И вот она... То есть она — была, а теперь её нет, и так холодно сделалось…