— И на что он его переквалифицировал?
— Воспрепятствование осуществлению правосудия. Но ведь убийство — сильнее западает в память, правда? Единственное утешение, что мне оставили дом, и я не оказался на улице. Но жить здесь… — Он злобно пнул полено необутой ногой. — Пятна крови наверху так никто и не оттёр.
— Мне очень жаль, — прошептала Гермиона. Она опять разулась и задвинула ботинки под кресло.
— И мне, — кивнул Снейп. — Мне тоже.
* * *
Снейп занялся очагом, где огонь почти погас. Гермиона вернулась в тёмную кухню — чтобы подумать и заодно попытаться соорудить подобие ужина. Она нашла жестянку предположительно с томатным супом в нижнем отделении буфета и коробок спичек в выдвижном ящике, а из горы посуды в раковине извлекла заварочный чайник. Через десять минут подоспел скромный ужин. Единственной ясной мыслью была та, что надо бы составить список покупок; остальные не желали формулироваться и обращались эмоциями, а не словами.
Вернувшись в гостиную, Гермиона застала Снейпа по-прежнему у камина, с застывшим взглядом.
— Суп! — объявила она и поставила миску на приставной столик. Вдруг из подсознания на язык соскользнул вопрос, словно чтобы снизить давление распирающего её любопытства: — А что случилось с ней? С Лили.
— Мы больше не общались, — ответил Снейп. — Даже когда я вышел. Она решила, что я изменился.
— А вы изменились?
— Вероятно. — Кивнув, он взял свою миску и поднёс к губам, но не отпил, а сказал: — Это не лучшее место — тюрьма.
Гермиона скривила рот в ухмылке.
— А я вот подумала, что вас изменила школа.
— Школа тоже.
Гермиона заняла облюбованное кресло. На валявшейся подушке она устроила свою миску, которую потом подняла и тоже поднесла к губам, потому что забыла подать ложки.
— Значит, больше никогда? — спросила она. — Даже по праздникам? Вообще ни разу до самых её похорон?
— Похорон? — Снейп был поражён настолько, что застыл, не донеся миску до рта.
— Ну да, — сказала Гермиона, отхлебнув суп. Она обожгла язык и потому не сразу продолжила. — Похорон, прощальной церемонии или чего-то подобного. Вы не пошли? Я думала, вы хотели отдать дань памяти или…
— Гермиона, я… — Снейп проглотил окончание фразы, взволнованный и растерявшийся, но затем, отставив суп, пригвоздил её взглядом, от которого у неё внутри всё похолодело. — Какого дьявола вам взбрело в голову, будто Лили Эванс мертва?
*В данном случае приговор означал тюремное заключение на неопределённый срок — до особого указания.
Глава опубликована: 23.11.2016
Не Лили
— Какого дьявола вам взбрело в голову, будто Лили Эванс мертва? — потребовал ответа Снейп.
— Я… — Гермиона не договорила и нахмурилась, ощутив внезапную пульсацию в висках. — Я не знаю. Разве не вы мне это сказали?
— Нет.
— Нет, сказали! — упёрлась она. — Возможно, раньше. Может…
Снейп тоже не сдавался:
— Гермиона, Лили не умерла.
— Не умерла? — слабо выдавила она. Горло сжалось, точно втянутое в себя. «Лили не умерла», — стучалось и, будто в пустоте, отдавалось эхом внутри черепной коробки. — Но её же убили.
— Нет, — покачал головой Снейп. С настороженным видом он отхлебнул из миски. — С чего вы взяли?
— Потому что её кто-то убил.
— Она жива.
— Откуда вы знаете? — Конечно, Гермиона понимала, что огорчает его, говоря ему такое о подруге детства. Да ещё и после истории с его родителями. — Откуда вы знаете? — повторила она, стараясь, чтобы вопрос не звучал как обвинение. — Вы же не обмениваетесь открытками на Рождество, верно? Она могла умереть, а вы…
— Встречал её в магазинах, — сказал Снейп. Он кривился и бросал на неё сердитые взгляды. — Иногда.
— В магазинах, значит.
— Или в городе. Она гуляет со своими детьми. Как раз несколько недель назад видел её.
— Вы говорили с ней?
— Нет, — отрезал Снейп. Потом добавил: — Разве что пару раз. Прежде чем вежливей стало не замечать её существования.
— Дети, — задумчиво пробормотала Гермиона.
— Трое, кажется, — сказал Снейп. Возможно, с горечью. — Или четверо. Она, кажется, их любит.
— А сын у неё есть?
— Есть один. По-моему, самый младший ребёнок. А что?
— Не знаю, — вздохнула Гермиона.
Снейп пристально посмотрел на неё. Похожее выражение лица Гермиона замечала у своих докторов: готовность влезть ей в мозг и разобраться в его причудливой работе.
Помогите мне, мысленно взмолилась Гермиона.
— Это как-то связано с Роном? — спросил Снейп.
Она зло отмахнулась от его предположения:
— Почему вы так решили?
— Потому, что обычно загадочный ход ваших мыслей приводит вас именно к нему.
— Нормальный у меня ход мыслей! — возмутилась Гермиона и отпрянула в кресле. — Разве это я…
— Не сейчас, мисс Грейнджер, — перебил Снейп и потребовал: — Отвечайте, что вы там навоображали.
— Я думала, Лили убили, — ответила она и почувствовала необъяснимую тоску. — Я думала, кто-то убил её и её мужа. Маленький ребёнок остался сиротой.
— Маленький ребёнок, — повторил он без выражения.
— Давным-давно, — со вздохом закончила Гермиона.
— Вы решили, её убил я.
— Нет.
Пламя с треском выплюнуло искры. Ни один не вздрогнул.
— Вы говорили, Лили была непохожей на других, — осторожно начала Гермиона. Она до сих не пор не могла решить, как относиться к рассказу Снейпа. Неделю назад тот виделся ей душегубом с окровавленными руками и уймой трупов на совести. Да и теперь, несмотря на все уверения, приходилось постоянно напоминать себе, что человек, сидящий напротив, не виновен. Человек, к которому она успела привязаться; человек, находившийся у её постели и… — Думаете, она — такая, как мы? — Она попыталась собраться с мыслями. — Как вы, я и Дин?
— Дин болен, — сказал Снейп.
— Ну не Дин, — не стала спорить она, чувствуя себя предательницей.
— Не знаю. — Он сплёл бледные, позолоченные светом камина пальцы под подбородком. Отставленные миски стояли позабытыми.
— Значит, вы учились фокусам…
— Некоторым карточным. Глупое махание волшебной палочкой, ничего выдающегося. Просто детские игры.
— Вы с Лили когда-нибудь говорили о… о наших проблемах?
Довольно долго Снейп хранил молчание. Губы сжаты, выражение лица отсутствующее. Затем ответил:
— Нет.
— А могли бы?
— Гермиона, — он вздохнул, потёр ладонями лицо, прижал пальцы к уголкам глаз и стал натягивать кожу, отчего то казался молодым, то походил на скелет, то снова выглядел на свой возраст, — она счастливо живёт с мужем и детьми, и думать обо мне забыла.
Гермионе немедленно вспомнилась надпись на входной двери.
— Вряд ли в Коукворте вас легко забудут, — сказала она.
Её слова Снейп истолковал превратно и помрачнел.
— Суп остыл, — пробурчал он, схватил миски и быстро вышел. Будь у него возможность, он бы громко хлопнул дверью.
Вернулся он спустя добрые десять минут и обнаружил упакованный в красную бумагу свёрток на диване — там, где сидел. Гермиона терпеливо ждала его в кресле, скрестив ноги по-турецки.
— Простите, что я сбежала, — сказала она, когда Снейп со вздохом поставил миски снова на столик. — Мне стоило сначала поговорить с вами. Это сэкономило бы нам уйму времени и избавило от сердечных волнений. То есть избавило бы от волнений меня.
Он посмотрел на Гермиону, затем на свёрток, перевёл взгляд на миски, опять на неё. Наконец он шлёпнулся на диван, развалился, опёршись затылком на спинку, и закинул ногу на ногу.
— На вашем месте, — произнёс он в потолок, — я бы тоже сбежал.
— Но это не делает мой поступок правильным.
— Делает. Вы должны беречь себя. У вас есть семья. Им не всё равно, они волновались за вас. — Снейп прочистил горло. Было что-то ещё — то, чего он не договорил, спрятанное за словами. — И когда выяснилось, что я…
— Вы этого не совершали! — перебила Гермиона.
— Факты репортёрам не нужны, — с кривой усмешкой сказал он.
— Факты есть факты. Жаль, вы не позвонили мне. Или послали бы письмо.
— А вы бы мне поверили?
Гермиона в этом сомневалась. Она бы и звонки от Снейпа заблокировала, но вдруг поняла, что не знает его номера. К тому же, раз тот не позвонил в первые сутки, то, вероятно, не стал бы и позднее. Она допускала, что он может написать ей, но не ожидала посылки с поздравительной почтой, до которой первой добралась мать.
— Вы потому прислали перо? — спросила Гермиона. — Чтобы я вернулась?
— Считаете меня манипулятором?
— Думаю, вы на много способны, — спокойно ответила она.
— Это был всего лишь подарок.
— Необычный подарок.
— Мне показалось, эта вещица вам подходит.
Несколько секунд Гермиона смотрела на него, взглядом прослеживая линию от основания бледной шеи до задранного подбородка, скользя по впадинам на щеках, изгибу крючковатого носа, белому лбу и бахроме волос. Как раз когда она выискивала в его глазах неуловимую подсказку, он резко опустил голову, отчего нестерпимо захотелось в смущении потупиться. Однако она не поддалась и решительно уставилась на его лицо, приобретшее озадаченное выражение. К счастью, они оба ни словом не обмолвились о поцелуе. Кивком она указала на свёрток, оставленный на диване.
— Счастливого Рождества, — сказала она.
Снейп сморщил лоб:
— Это мне?
— Кому же ещё?
Он не ответил, взял свёрток в руки и поддел длинным пальцем сперва один загиб, потом другой, аккуратно отворачивая бумагу и разглаживая идеально прямые углы.
— Надеюсь, вам нравится мериносовая шерсть, — быстро проговорила Гермиона. Жар камина сделался нестерпимым и грозил сжечь её щёки.
С гортанным звуком Снейп развернул подарок.
— Я сама её связала… — Она запнулась. — То есть когда начинала, то вязала её не для вас — я с вами тогда не разговаривала. Просто подразумевала, что вяжу для кого-то… — Её так и подмывало спрятать лицо в ладонях, но она вымучила отважную улыбку.
— Это шапка, — сказал Снейп, ощупывая нижний край и растягивая трикотаж. — Чёрная.
Гермиона покраснела сильнее:
— Наверное, я всё-таки думала о вас.
Он водил и водил пальцами по рядам, брал шапку в руки, растягивал и отпускал так, что казалось, не выдержат петли.
— Просто ваша немного колючая, — сказала она.
Снейп по-прежнему молчал. Шерсть облепила руки, край резинки скручивался под пальцами, а сам он смотрел на Гермиону сияющими глазами, чем окончательно её смутил.
— Спасибо, — шёпотом поблагодарил он.
Улыбка соскользнула с её губ прочь. Гермиона откашлялась и сказала:
— Пожалуйста.
* * *
Гермиона думала, что температура в гостиной не может упасть ниже. Напрасно она так думала, потому как следующим утром проснулась с похолодевшими пальцами и замороженным носом. Лёгкое першение в горле обещало скорую простуду. Снейп, опять обнаружив с внутренней стороны окна наледь, посочувствовал, но на свой лад:
— Клянусь, в моей спальне нисколько не теплее.
Оба после этих слов почему-то покраснели.
Они вернулись к своим прежним привычкам. За едой, купленной навынос или приготовленной из того, что завалялось в буфетных ящиках и морозильной камере, — беседовали. В полуденные часы у камина, обложившись стопками книг, — молчали. Устраивались вдвоём на диване, кутаясь в одеяла, и делились находками. Ценную информацию записывали в дневник. Гермиона притворилась, будто не заметила на полях в нём мелким почерком надпись «Лили Эванс?», сделанную под весёлой и более заметной «Новый симптом: вязать убийце вещи?», оставленной Снейпом, наверное, только ради смеха.
Странное у них выходило сотрудничество.
Гермиона не привыкла иметь друзей. Прежде — до всего этого — у неё было несколько, да и с теми оказалось нелегко сойтись. Сначала она знакомилась с кем-то, кого возмущало то же, что её. Например, заурядность некоторых учителей, не соответствующая высокой стоимости обучения. Знакомство перерастало в общность интересов, выходящих за рамки пикетов против несправедливой экзаменационной политики и использования в школьной столовой яиц от кур, которых содержат в клеточной батарее*. Зато потерять друзей было гораздо проще, чем завести: малейшее разногласие или намёк на чудинку — и непрочная нить рвалась в пользу девочек, более нормальных и менее всезнающих, нежели Гермиона Грейнджер. Возможно, в школе, где учатся не одни лишь девочки, она бы справилась чуточку лучше.
А после… Что же, никто не задерживался рядом, кроме родителей. Даже Дин, сколько бы общего ни было у них… таких.
— Что? — услышала Гермиона. Она и не заметила, куда уставилась, пока Снейп удивлённо не взглянул на неё в ответ.
— Ничего, — сказала она.
Чтобы не начать по привычке грызть кончик ручки, она взяла перо и пощекотала себя под подбородком. Подарок оказался и впрямь кстати. Как это естественно — собираться с мыслями, пока обмакиваешь перо. Пусть с ним выходило не так опрятно, чернила сохли дольше, а на страницах дневника множились кляксы и оставленные пальцами пятна, но Гермионе было всё равно. Зато написанное становилось более честным, более настоящим.
— Вы себя хорошо чувствуете? — спросил Снейп.
— Нормально, — ответила она и кашлянула. В горле першило. — Северус, — обратилась она к нему чуть погодя, и он ждал, что она скажет. Ожидание сменилось раздражением, когда он догадался, что услышит. — Скоро у вас день рождения.
Ему исполнится сорок пять, если верить данным его дела. Гораздо старше Гермионы.
— Совершенно верно, — подтвердил он.
— Планируете что-нибудь устроить?
— Нет.
— А могли бы? — спросила она и немедленно предвосхитила его отказ: — Можно на днях, перед нашим следующим отъездом. Давайте завтра вечером? В канун нового года, а? Сходим куда-нибудь поужинать.
Снейп уже не выглядел раздражённым. Выражение лица смягчилось, брови опустились.
— Вы хотите выйти на ужин со мной? — Он был обескуражен.
Во рту у Гермионы сделалось сухо — она поняла это, пощупав языком нёбо.
— Я угощаю, — сказала она.
— Но почему?
— Это же ваш день рождения. — Она пожала плечами.
— Вы хоть представляете, что будет, если вас увидят со мной?
Гермиона фыркнула.
— И что? Пострадает моя репутация? Северус, какой сейчас век?
— Я только…
— Пострадает ваша? — перебила Гермиона. — Все эти… сплетники из Коукворта!.. — Слово «сплетники» казалось не вполне точным, недостаточным определением. — Что они скажут, когда с вами будет девушка из новостей, живая и не похищенная, а наоборот — весьма довольная вашим обществом?
Снейп хмыкнул.
— Мечтать не вредно, — сказал он.
— Мне с вами хорошо, — призналась она. Отложив дневник и перо, она вцепилась себе в колени и подалась вперёд для пущей убедительности. — С кем ещё я могу поговорить вот так? Ни с кем. А вы — противный бирюк, но вы мне, похоже, нравитесь, и мы наверняка заслужили попытку хоть немного, чуть-чуть насладиться жизнью, которую ведём. Итак, решайте.
Он пробурчал что-то похожее на «ладно».
— Отлично, — постановила Гермиона.
Она выбрала из стопки труд Батильды Бэгшот и приступила к семнадцатой главе, надеясь скрыть за книгой пылающие щёки.
* * *
Гермиона нервно ворочалась и не могла уснуть. У неё не получалось согреться в выстывшей гостиной, куда проникал непобедимый холод. Но дело было не в нём и не в переутомлении. Всему виной — предстоящий выход в свет, чтобы совершать нормальные взрослые поступки в нормальном взрослом мире. Со Снейпом. Накануне нового года.
И впрямь мысли пошли загадочным путём, причём на этот раз мимо Рона.
По-взрослому она повела себя прямо с утра: позвонила матери. Игнорируя мольбы вернуться домой, Гермиона сообщила, что она в безопасности, довольна и собирается развлекаться, как все нормальные люди. Мать сперва, кажется, даже немного приободрилась, но потом вздохнула и сказала:
— Просто позвони, когда потребуется тебя забрать. В любое время, хоть среди ночи.
— Пока, мам, — бросила Гермиона и дала отбой.
Она не была готова к выходу, не сумев подобрать наряд. Снейп тоже не сильно преуспел: подходящие вещи заметно износились и полиняли. Вдобавок к неподобающему виду оба чувствовали себя неуютно перед стойкой метрдотеля в местном индийском ресторане, ожидая, когда их усадят; потом — ещё неуютней, оказавшись друг напротив друга за столиком в укромном уголке за кадкой с огромным папоротником.
Встряхнув салфетку, Гермиона расстелила её на коленях, а волосы откинула за плечи.
— Не забудьте, угощаю я, — напомнила она. — Возьмите поппадумы* и закуски, не стесняйтесь.
Снейп ни сжато, ни многословно не ответил и листал меню, имитируя улыбку.
Выбирая еду, они перебрасывались вежливыми фразами: что лучше заказать, что стоит купить в магазине домой, когда ожидается снег. Обрывки разговоров, которые были бы неинтересны с другим собеседником. Однако по какой-то причине не со Снейпом. Он нервничал. Вероятно, не привык ужинать в ресторанах, и, учитывая его историю, Гермиона подозревала, что он ни разу не делал этого в заведениях Коукворта. Но скучным он точно не был.
— Нашли сегодня что-нибудь? — спросила она, когда официант унёс меню. Она склонилась над бокалом с «Коброй»* и прошептала: — Что вы сейчас перечитываете?
— Корнуоллские народные сказки, — отставив свою пинту и всосав с большого пальца каплю мангового чатни, отозвался Снейп. — Том третий.
— Есть что-нибудь интересное?
— А, великаны, русалки, пикси — как и ожидалось, — вздохнул он. — Ничего подходящего.
Гермиона задумалась и через несколько секунд сказала:
— Там ведь не было одной сказки, которая называется «Три брата», да?
— Ничего подобного не припоминаю. А что?
— Она есть в книге Бэгшот. То есть не сама история, а упоминание. Но она кажется какой-то… будто я её знаю.
— Видимо, распространённое название, — предположил Снейп, больше озабоченный тем, что его лепёшка развалилась на тысячу промасленных кусочков.
— Угу, — хмыкнула Гермиона. — Только тут такое дело… Я искала в Интернете и ничего не нашла. Нет истории с таким названием, насколько я поняла.
— Странно, — пробормотал он, по-прежнему не проявляя должной заинтересованности.
Что-то отвлекало его и от разговора, и от неё самой. Занятых мест стало больше, в ресторане сделалось шумнее, и гул голосов долетал до их столика, заслонённого растением-переростком.
— Я оставила сообщение у себя на форумной доске объявлений. В последнее время никто не заходит, так что я не очень надеюсь на ответ. Однако попытаться стоило.
— Отлично, — машинально проронил Снейп. Он отправил в рот закуску, тщательно её пережевал и будничным тоном спросил: — Любопытно, как скоро меня выволокут из-за стола на улицу и превратят в отбивную?
— Никто нас не видит, хотя, кстати, это противоречит цели нашего сегодняшнего выхода, — сердясь, ответила Гермиона. — Вечер вам понравится больше, если вы прекратите дёргаться.
— Я бы вообще жил припеваючи, если бы вандалы оставили в покое мой дом.
— Ничего, скоро нас здесь не будет. Давайте отправимся в следующий понедельник. Шотландия, мы едем! — Она подняла бокал, чтобы чокнуться, но Снейп этого не заметил, выглядывая в зал из-за листьев папоротника. — Северус, — процедила она.
Он резко повернулся к ней, извинился неискренне, затем с видом постоянно недоедающего человека сказал:
— Надеюсь, наша еда уже готова.
Три бокала «Кобры» сгладили шероховатости в беседе. Заказанное Гермионой карри «Мадрас» оказалось неожиданно острым. У неё наверняка блестело от пота лицо, но ей было наплевать.
— Итак, — слишком громко произнесла она, дождавшись ухода убравшего тарелки официанта, — пришла пора держать ответ, профессор. Скажите, — она наставила на него указательный палец, — чем вы зарабатываете на жизнь.
Снейп нахмурился. Надежды, что алкоголь развеселит его, не оправдались.
— Я знаю, что научная деятельность не приносит серьёзного дохода, — продолжала Гермиона, — но я ожидала большего конфорка… простите, комфорта, чем у вас теперь, как-то так.
Он некоторое время молча вглядывался в глубину своего бокала с пивом, наблюдая круговерть пузырьков, и в конце концов что-то буркнул.
— Что-что, простите? — переспросила она.
— Я пишу научные работы, — проговорил он в бокал.
— В смысле? — удивилась Гермиона. — Вы имеете в виду пособия или…
— Нет, — перебил Снейп. — Работы для испорченных хлыщей, которые не тянут учёбу. Я пишу за них. — На лице появилась ухмылка, но с оттенком стыдливости. — Не правда ли, иронично, если вспомнить причину, по которой я не попал в университет?
— Диссертации, — с тоской сказала она.
— В том числе.
Гермиона вдруг почувствовала резь в глазах — вероятно, слишком пристально смотрела на Снейпа.
— Вы помогаете лодырям и невеждам не вылететь из университета.
— Я этим не горжусь, — проворчал он, в который раз оглядывая зал.
— Просто я думала… — Язык у неё буквально заплетался, и пришлось подбирать подходящие слова. — Мне казалось, это против ваших правил.
Снейп словно бы взрыкнул.
— И как результат? — спросила Гермиона. — Какие у вас оценки?
— Обычно я стараюсь, чтобы было похоже, будто это они написали. То есть всё зависит от студента, но преимущественно оценки довольно высокие. Иногда — очень.
— Сколько степеней вы могли бы добавить к своему имени!
— В самом деле, — согласился Снейп.
— И по каким предметам?
— По естественнонаучным. В первую очередь по химии.
— Представляю, что они потом натворят на практике!
— Это меня не касается, — отрезал он. Голос у него был хриплым, а плечи — приподняты, точно он боролся с икотой.
— Как вы выучили её?
Даже на замутнённый пивом взгляд, Снейп сделался теперь куда понятнее: некоторая его противоречивость, молчаливое противодействие несправедливости, негласные обязательства. То, что он готов слоняться по всей стране, не имея стабильного дохода.
— В школе она была моим самым успешным предметом, — ответил Снейп. — Я и в тюрьме учил её, и потом, после освобождения.
— И вам позволяли?
— Позволяли.
— Тогда в тюрьме лучше, чем в лечебнице, — сказала Гермиона, неожиданно разозлившись. — Там мне сказали, что книги затруднят выздоровление.
— Может, они не так уж неправы.
Трезвость возвращалась стремительно, и так же нарастал гнев. Гермиона не заметила, как стиснула кулаки, однако заметила, что нога Снейпа — будто бы нечаянно — придвинулась под столом вплотную к её голени да там и осталась.
— Что же, — продолжил Снейп, пока Гермиона вскипала, — дайте знать, если хотите вернуться во времени и поменяться со мной местами.
Фраза прозвучала не настолько язвительно, как могла бы. Гермиона подняла взгляд со своих коленей на Снейпа и увидела, что тот улыбается ей в свойственной лишь ему манере.
Потом улыбка исчезла — он заметил выражение лица Гермионы. И ногу убрал.
— В чём дело? — спросил он.
— Послушайте, — осенило её, — а вдруг это оно и есть — некое воплощение путешествия во времени?
Снейп фыркнул.
— Не будьте таким!
— Ну извините, — сухо сказал он. — Гермиона, путешествия во времени? Вы серьёзно?
— А магия, профессор?
Теперь злился уже он:
— Один из этих терминов интерпретируется более широко!
— Не думаю. Не в том смысле, в каком его определяем мы с вами, — возразила она и в задумчивости сцепила под подбородком пальцы. — Чем тогда это может быть? Кто-то изменил наше прошлое? Переместил на не предназначенный нам путь?
— Идея, как из романа.
— Весьма вероятная.
— Вовсе нет.
— Было бы гораздо больше пользы, если бы вы поощряли теоретизирование, а не говорили со мной свысока, — обиделась Гермиона, а потом принялась размышлять вслух: — Хотя, измени кто-то наше прошлое, как бы мы это помнили?.. — Она пронзила его обвиняющим взглядом. — Ах, простите, как бы я помнила?
— Вы пьяны, Гермиона, — сказал Снейп. — Утром вы и этого разговора не вспомните.
Гермиона же, напротив, не чувствовала опьянения. Вообще-то она чувствовала себя трезвой и собранной. Музыка — индийский ситар — играла негромко и отдавалась лёгким гудом на кончиках пальцев, в животе залегла сытая тяжесть, мозг внутри черепной коробки ощущался чрезвычайно материальным и предельно настоящим.
— В другой жизни — ведьма, — пробормотала она.
Снейп опять ухмыльнулся.
Не красавец, напомнила себе она и сказала:
— Пойдёмте.
Как по волшебству появился официант.
— Рассчитайте нас, пожалуйста, — попросила Гермиона, резво поднимаясь из-за стола.
— Пора домой, — сказал Снейп странным голосом, и было непонятно, разочарован он или доволен.
— Нет, — отозвалась она и подхватила сумочку. — Пора отправиться в более людное заведение.
Она не дала ему возможности возразить, сразу проследовав за официантом к стойке. Снейпу пришлось пробираться по заполнившемуся залу одному у всех на виду. Некоторые посетители и впрямь обернулись ему вслед. Но, если подумать, они бы обернулись и так, а не по причине подпорченной репутации Снейпа в Коукворте. Он был импозантной фигурой: своеобразный и мрачный, необычный в этой цветистой атмосфере. Однако кое-кто из местных его бесспорно узнал: несколько лиц вытянулись и побледнели от шока.
— Всё было чудесно, спасибо, — сказала Гермиона официанту, хотя тот ничего и не спрашивал. Его взгляд перебегал с неё на Снейпа и обратно.
Она широко улыбнулась и внезапно осознала, что уже несколько недель не хочет прятать улыбку под ладонью.
* * *
Как так получилось, Снейп до конца не понял.
Он придерживал ресторанную дверь для Гермионы, на них все таращились, а она отказалась выходить первой. Просто стояла — трезвее, чем ожидалось после трёх пинт пива, — и смотрела на него, изогнув бровь. А потом протянула ему руку.
— Вы серьёзно? — вырвалось у него. Гермиона внешне и в суждениях лишь казалась трезвой, а на самом деле была определённо пьяна.
Она взяла его ладонь, переплетя свои маленькие пальцы с его длинными, встала на цыпочки и перед всеми — наверняка на них двоих пялился целый город — легко поцеловала его в губы, прежде чем потянуть за собой на улицу, звякнув напоследок дверным колокольчиком.
Когда они выбрались наружу настоящими триумфаторами, Гермиона не отпустила его ладонь. Снейп искал подходящие слова и не находил.
— Вы не обязаны это делать, если не хотите, — сказала она.
Он не отнял руку.
— Отлично! — провозгласила Гермиона. Улыбка у неё была немного неуверенной, а пальцы вспотели в его ладони, и он отёр их о своё пальто, заставив её рассмеяться. — Куда же пойти, чтобы тебя заметили? — спросила она. Свет фонарей золотил её лицо.
Выбор пал на паб в центре города. Если индийский ресторан был шумным, то на главной улице творилось безумие: сновали люди, заходя в пивные и клубы или оттуда выходя; на лужайке собралась компания подростков, за которой тайно наблюдала группа настороженных полицейских. В «Розе Тюдоров» нашлись свободные места — как раз на двоих. Бармен узнал Снейпа.
— Тебе чего надо? — неприветливо осведомился у него бармен, но потом, увидев Гермиону, выкатил глаза из орбит. Она в который раз улыбнулась Снейпу, и тот понял, что, пьяная или трезвая, она никогда прежде не выглядела настолько уверенной в себе. А ещё — что она готова атаковать неприятеля.
— Во-первых, уважительного отношения, — сказала она и швырнула на стойку бара банковскую карточку, красиво блеснувшую в полёте. — А во-вторых, мой друг желает виски, а я — джин с тоником.
— Уверены? — спросил бармен, и его маленькие глазки, от сомнения наполовину выпученные из-под век, забегали.
— Абсолютно, — ответила Гермиона.
Когда напитки были поданы, образовавшаяся в толпе брешь явила взгляду незанятую кабинку с завлекательно-липким угловым диванчиком. Гермиона с напитками в руках шла первой, а Снейп с пустыми руками — следом. Они успели раньше другой пары, торопившейся к тому же столику.
— Минуточку! — возмутилась женщина, но вдруг замолчала.
Снейп тоже словно онемел. Гермиона и спутник женщины стояли рядом, глядя на них.
— Мы случайно прежде не встречались? — наконец нарушила молчание Гермиона.
Женщина проигнорировала вопрос.
— Северус, — отрывисто произнесла она, слегка качнув красиво вылепленным подбородком в кивке.
Снейп, державший руки в карманах, почувствовал, что крепко сжимает в ладони ключи под взглядом знакомых глаз. Бутылочно-зелёных глаз, приметных даже в листве рододендрона.
И волосы, пусть и потемневшие с годами, до сих пор имели тот же оттенок, который Снейп когда-то научился различать на сколько угодно большом расстоянии.
— Здравствуй, Лили, — ответил он, и его внутренности превратились в смолу.
Мужчина — Снейп узнал в нём мужа Лили, — что-то неразборчиво пробормотал, переступив с ноги на ногу.
— Видела тебя в новостях, — сказала Лили. Она взглянула на Гермиону, на чьём лице быстро сменилось столько выражений, что Снейп не смог бы распознать ни одно из них в отдельности. Лили протянула было руку, чтобы представиться, но передумала. — Значит, это неправда.
— Как и всё, что обо мне болтали, — ответил он.