Ее глаза открылись только спустя несколько часов, и девушку полностью одолела дезориентация и прожигающая головная боль. Беа кинула взгляд на силуэт у окна: кто-то высокий и хорошо сложенный стоял к ней спиной. Руки были скреплены в замок за спиной; корпус тела тяжело и плавно двигался от попыток размеренно дышать. Эти плечи и ноги Беатрис узнала без труда, отчего и без того неспокойное сердце забилось еще чаще.
- Десмонд, - хрипло позвала она его, после чего попыталась прочистить горло. Парень быстро повернулся и тут же оказался рядом с девушкой. - Как ты попал в дом?
- Твой отец впустил меня. Ты написала, что тебе нужна помощь, - к глазам Беатрис снова подкатили слезы. Дес увидел это душераздирающее сияние в ее глазах, упал на колени рядом с блондинкой и заключил ее в объятия. Его пальцы запутались в ее волосах, а разум стал погружаться в их сладкий аромат. Однако это короткое затмение испарилось, когда тело в его руках задрожало. - Не плачь.
- Не могу, - выдохнула горячие слова Беатрис и сцепила зубы друг с другом. - Я боюсь за маму. Мне очень стыдно, что я вела себя так по отношении к ней. Ненавидела за то, что она меня слишком оберегала. Теперь-то я понимаю, к чему все это было, но осознание слишком поздно пришло. Я не смогу простить себя, если она... - голос сорвался, речь прервалась.
Дес продолжал гладить ее волосы и не отпускать от себя. Он не умел успокаивать, и все, что сейчас мог - просто быть рядом. Беспомощность сжирала его. Как же давно он того не чувствовал. Это убивало его, медленно сжигало.
- Что мне делать, Десмонд? - тихо спросила Беа, когда по ее щекам покатились крупные слезы, которые оставляли за собой раскаленные дорожки. - Что мне делать? - повторила она, утыкаясь лицом в его шею.
- Я не знаю, - прошептал Дес и почувствовал, как весь его мир рушится. Он сам был готов задрожать как маленький и пугливый мальчишка; дать волю чувствам и разбиться об их скалы. Каждый толчок сердца ощущался все острее. Десмонд сам был готов спросить Беатрис, что ему делать, как помочь.
- Умоляю, только не оставляй меня, - девушка буквально вжалась в Рэттлинга всем телом и пальцами сжала его водолазку, цепляя ногтями кожу на спине.
- Я буду рядом, обещаю.
- Папа ничего не говорил?
- Нет.
Тишину заглушало тяжелые дыхание обоих. Они не могли отойти друг от друга, наверное, боялись, что после разъединения попросту исчезнут. Это была глупая мысль, но от нее было не уйти.
Беатрис подняла голову и посмотрела в глаза Десмонда, пытаясь собрать в них крупицы утешения, но вместо этого просто утонула в нем. Эти серые глаза окунули ее сочувствие, чего девушка никак не ожидала, как и не ждала появления парня в доме Голденроузов. Он пришел. Он, черт возьми, пришел ради нее посреди ночи, чтобы обнять, чтобы она не чувствовала себя маленькой и одинокой в этом огромном жестоком мире, чтобы дать ей сил и поддержку. Кажется, он любил ее. Достаточно было долгой осени и зимы, чтобы понять - она тот самый человек, который сможет дополнить его, вступить в его игру в роли того самого луча света. Нерушимой надежды. Исцеляющей любви.
Холодные руки Би осторожно коснулись лица Десмонда, а потом полностью прильнули к нему ладонями. Она всматривалась в его глаза и читала абсолютно все в них, перелистывая сборник его мыслей. Ее дыхание окончательно сбилось, а сердце вышло на финишную прямую, готово было взорваться. Дес был необыкновенен. Только он мог так воздействовать на нее, заполнять все пространство в ее голове, напрочь выбивать дурные мысли. Он был нейтрализатором всех ее страхов, лекарством от кошмаров.
Сейчас они думали только друг о друге, и слов было недостаточно, чтобы смочь выразить все мысли. И если бы не гнетущая обстановка за дверью комнаты юной Голденроуз, то все в их истории могло пойти по-другому.
Издалека послушался крик и плачь новорожденного ребенка, который был хорошо различим в старом доме с хорошей слышимостью. Десмонд одобрительно кивнул девушке, даруя силы подняться и отправиться в заветное крыло дома. Беа с трудом поднялась на ноги и покинула комнату. Она шла на детский плач и отсчитывала каждый свой шаг, пока не стала видна дверь в спальню родителей. Тогда все в ее голове смешалось в единую массу, и Беатрис просто продолжала идти вперед без единой мысли.
Она открыла дверь и перед глазами все потускнело. Кровь - первое, что привлекло внимание, и первое, что потеряло цвет. Ярко-красный превратился в безликий серый. Второе - сморщенное лицо ребенка, впервые вдохнувшего этот воздух, ощутившее контакт с кем-то кроме матери. Третье - Аделаида, окутанная серой простыней, а может на самом деле и не серой, а пропитанной ее красной кровью. Ее рука безвольно свисала с кровати, а лицо не выражало ничего. Оно было серым, блеклым, лишенным искры жизни.
Trente huit
Запах ладана тонким слоем отпечатался на пальцах девушки, когда она, сидя на скамье, стала вертеть в руках свечу. Солнце проникало сквозь окна, украшенные витражом, и отбрасывало цветные блики на стены. Откуда-то сверху раздавалось приятное хоровое пение, которое сладко убаюкивало. Но Беатрис сидела как на иголках и при этом опустошенная. Церковь служила для нее местом для успокоения души, но в эти колючие зимние дни все шло совершенно неправильно.
Февраль подкрался так же неожиданно, как Смерть подошла к порогу дома Голденроузов и бесцеремонно нарушила весь порядок вещей. Аделаиды не стало в одну из самых холодных ночей прошедшего месяца. Утрату переносили тяжело абсолютно все, но больше всего Бриар. Он винил себя, что не смог защитить любимую женщину, не смог оградить от невзгод, о чем обещал в своей клятве в день их венчания. Это было слишком тяжело для него, будто кто-то насильно отделил часть его души и тела, оставил калекой без права на восстановление. Бриар был сломлен, подавлен, но ему приходилось изо всех сил держать себя в руках, чтобы оставлять на плаву бизнес и своих детей - самое ценное, что у него осталось. Насколько плохо бы ему не было, как бы не кровоточило его горячее сердце, он не показывал этого, так как должен был подавать пример.
Беатрис видела все страдания отца, несмотря на всего его неоценимые усилия и старания. Она сама винила себя. За то, что позволила матери повлиять на выбор между ней и новорожденной Розалиной. За то, что была плохой дочерью, которая даже не пыталась понять Адель, узнать о ней и ее жизни хотя бы чуть больше. Только на смертном одре мать решила исповедаться перед дочерью.
Бее было больно смотреть на отца, что не меньше корил себя, и на маленького Питера, чье сердечко хоть и смогло склеиться воедино, но все еще скулило; иногда он приходил к сестре со слезами на больших карих глазах (как у его матери) и плакал у нее на коленях. Но еще больнее было видеть свою младшую сестру, на которую девушка смотрела как на отвратительного рыжего цыпленка. Осознавать, что из-за нее не стало Аделаиды было невыносимо, как и то, когда приходилось брать ее на руки по просьбе Холли или отца, когда те не могли успеть за нуждами ребенка. Беа смотрела на нее как на врага, истекала желчью и закипала от злости. Розалина казалась маленьким комочком зла, который готов был разрушить всю её жизнь.
Сейчас Беатрис сидела в церкви и смотрела на лики святых. Она пришла, чтобы понять что-то для себя. Девушка лишилась веры, ведь ее мольбы и плачь никто не услышал. Никто не пришел ей на помощь. Ее мать мертва. И был ли смысл в этих свечах, молитвах и вере? Наверное, был. Все это дарило надежду, опору, но и то, и другое оказалось мнимым. Во что теперь ей было верить? Беа не могла дать ответ на этот вопрос. Она просто наблюдала за прихожанами, за тем, как они слушают проповедника, складывают руки в безмолвной молитве, исповедуются. Сейчас это казалось ей странным и непонятным, но недавно каждое воскресенье она сама делала все то же самое, и по итогу все оказалось безрезультатным. Тяжесть мира просто свалилась на нее и ее семью. Беатрис сетовала на несправедливость и жестокость, не понимала, за какие грехи ей досталось столько невзгод. Прошлый год закончился смертями, новый ей начался. Что же ожидает ее дальше на этом тернистом пути? Покой или еще более жестокая жатва?
- Я не хочу к ней прикасаться! - сморщилась девушка и скрестила руки на груди, когда отец протянул ей сестру.
- Беатрис, пока няни нет, нам придётся всем участвовать в жизни Розалины и помогать ей.
- Обойдитесь без меня, - Беа накинула свою шубу на плечи и стала обматывать голову платком. Чувства внутри неё закипали и начинали бурлить. Эмоции перестали контролироваться, у них были "развязаны руки", поэтому частенько они применяли кнут к девушке, из-за чего она быстро раскалялась и злилась, что произошло и сейчас. Одна просьба, так или иначе связанная с сестрой, разожгла в ней губительное пламя.
- Можешь отложить свою упрямость? Розалина нуждается в заботе и любви.
- Я не люблю её.
- Беатрис! - Бриар был возмущён и находился в смятении. Он не мог понять, почему старшая дочь так холодно и враждебно настроена к младшей. Он сам потерял близкого человека, но не поддавался жалкому чувству ненависти. - Ты не должна винить сестру в случившемся. Здесь никто не виноват и не мог предвидеть такого исхода. Мама меньше всего хотела бы, чтобы на Розалину обрушилась неприязнь, особенно с твоей стороны.
- Я ушла, - отрезала Беатрис и покинула родной дом.
Путь её был недлинным, поэтому она не успела присмирить свои чувства. Дом Рэттлинга стал для неё обителью спокойствия, где она могла спрятаться от проблем, злости и семьи. Только там ее могли успокоить и вернуть в нормальное состояние. И когда девушка увидела Десмонда, на душе стало немного легче, будто он одними своими объятьями мог забрать у неё часть тяжести и тоски. С той самой роковой ночи они стали еще ближе друг другу, но в то же время вскрылись новые вопросы относительно их чувств друг к другу.
- Он хочет, чтобы я заботилась о сестре, - сказала Беа, лёжа на кровати парня рядом с ним. Она влюбилась в обстановку его комнаты, в ней не было ничего лишнего, лишь они. Влюбилась в запах его подушек, ведь они пахли его духами. Влюбилась в содержимое единственного шкафа в комнате: в нем больше не было того, что напоминало о расследовании, ведь они пытались отпустить весь тот пережитый кошмар и жить с чистого листа; шкаф был скромно заполнен немногочисленной одеждой парня - большую часть из вещей Беатрис уже надевала. Влюбилась в две чашки с недопитыми уже остывшими напитками за их длинными разговорами. Влюбилась в обладателя этой комнаты.
- Сейчас ему нужна твоя помощь и поддержка. Ты должна проявить больше понимания, - девушка подняла голову и возмущенно посмотрела на Деса.
- А почему он не пытается понять меня? Встать на моё место?
- Не злись, - сказал Десмонд и провел ладонью по волосам девушки. Беа вздохнула и прижалась щекой к теплой груди парня. Так она чувствовала себя в безопасности, знала, что ничто не грозит ей рядом с ним.
- Я могу пожить у тебя какое-то время? Не хочу возвращаться домой. Там всё напоминает мне о маме.
- Думаю, с этим могут возникнуть определённые проблемы.
- Почему? - на этот вопрос последовал ответ в виде неоднозначной улыбки.
- У меня только одна кровать.
- Ничего страшного, - Беатрис переползла на парня и оставила на его губах терпкий поцелуй. Ей нравилось целовать его. Эти прикосновения казались сакральными, тем, чем они не смогут поделиться ни с кем и никогда. Его губы заставляли ее медленно и нежно сходить с ума, нуждаться в них больше и больше. Скованность между ними рассеивалась, но все еще имела место быть в их отношениях, поэтому оставались некоторые барьеры.
- Я не всегда могу себя контролировать.
- А кто просит контроля? - улыбнулась блондинка и стала оставлять короткие и сладкие поцелуи на губах парня, а затем на его шее. Как оказалось, даже у Десмонда Рэттлинга есть слабые места. И сейчас девушка напрочь забыла о неком страхе и волнении перед ним - сейчас ей движило нечто большее.
- Би, - вздохнул Десмонд, когда она вновь увлеклась его шеей, ерзая своими бёдрами на его, создавая прочный контакт. Беатрис не слышала его, продолжала свою игру, где, как ей казалось, не было правил и ограничений. Поэтому Десмонд грубо сжал её ягодицы, отчего с губ девушки неожиданно сорвался стон. Парень нервно сглотнул. Этот сладкий звук, слетевший с уст Би, заставил его на мгновение потеряться в себе, потерять хватку над своим внутренний зверем. - Остановись, - все же смог выдавить из себя он.
- Почему? Что не так?
- То, что ты делаешь это, потому что зла и хочешь таким образом сбросить тяжесть. Не поможет, я проверял. Поверь мне. Потом жалеть будешь, если продолжишь. Ты ещё не готова, и сейчас не лучшее время.
- Я готова уже давно, только ты этого не видишь, - Беа слезла с парня и села на край кровати. - Ещё с того момента, когда ты подрабатывал в нашем доме смотрителем. Я на стены готова лезть. Не представляешь, как ты истязаешь меня. Достаточно одного твоего взгляда или прикосновения.
- Прекрасно понимаю тебя. Но ты думаешь, что созрела, а со стороны видно больше.
- Как всегда, - огрызнулась девушка, после чего собиралась уйти, но тут Десмонд схватил её за талию и притянул к себе на кровать, после чего навис над ней.
- Не смей обижаться на мои слова.
- Выглядит так, будто я тебе не нравлюсь как девушка.
- Ты слышишь, о чем говоришь? Откуда такие мысли? Если я жадно не бросаюсь на тебя, не рву на тебе одежду и не вхожу в тебя, то это говорит об уважении с моей стороны. Я забочусь о твоих чувствах. Хотя мог бы взять тебя уже давно. Я не привык церемониться, быть осторожным и мягким, поэтому стараюсь контролировать себя рядом с тобой, но ты воспринимаешь это как личное оскорбление. Я не хочу, чтобы потом ты в чем-то винила себя или меня и жалела о произошедшем. Ты самая прекрасная девушка, которую мне довелось видеть и знать. Думаешь, почему я нахожусь рядом с тобой?
- Мне тоже интересно это, - сказала Беа и уперлась ладонью в грудь парня, после чего встала с кровати.
- Потому что ты самый важный человек в моей жизни, - девушка внимательно всмотрелась в глаза Десмонда. Они были такими светлыми и чистыми сейчас, будто новый и совсем неизведанный мир, полный новых черт в новом Рэттлинге. Би оказалась в его объятиях, в которых ей было так комфортно, где она ощущала тихое счастье.
- Десмонд! - раздался грубый мужской голос и тяжелые шаги в перемешку со скрипом пола. Дверь в комнату распахнулась и сквозняк окатил пару с ног до головы потоком февральского воздуха. - Что она забыла в моем доме? - прорычал мужчина с глазами, затянутыми грозными тучами, из которых так и сыпались молнии.
- Это моя комната и мое личное пространство, имею право на это, - спокойно ответил Дес, но крепче прижал к себе девушку, чуя опасность. Отец подошел почти вплотную к ним. Почувствовался резкий и тошнотворный запах алкоголя. Мужчина схватил Беатрис за руку и вызволил из объятий парня, после чего буквально швырнул ее в сторону двери.
- Выметайся! - Десмонд резким движением оказался между ними и преградил собой дорогу отцу.
- Уходи, я разберусь, - Беа слабо кивнула и поторопилась убраться из дома Рэттлингов. Перечить Десу сейчас не было смысла, да и ситуация не та. Она спешно скользнула в сапоги и набросила шубу, закрыла за собой дверь, так как снег начал заползать в распахнутую дверь.
- Какого хрена ты связался с этой потаскухой? - послышался рык старшего Рэттлинга, что заставило девушку остановиться. Подслушивать разговоры стало ее плохой привычкой. Но после этого высказывания ничего не последовало, и Беатрис оставалось ожидать сообщения или звонка от Деса. На руке стали образовываться красные следы от пальцев отца парня, которые служили хорошим напоминанием о его ненависти к девушке из соседнего дома.
Trente neuf
Десмонд сидел на краю кровати и рассматривал фотографию девушки. Короткие густые волосы цвета темного шоколада, серые глаза, которые были на порядок светлее его, острые черты лица, чем нередко восхищались. У нее была открытая улыбка, маленькие очаровательные родинки на лице и плечах и чистая душа. Пайерн всегда была примером для Деса: сильная, волевая, не лишенная умственных способностей и наклонности к естественным наукам. Но она не умела видеть червоточину в людях. Верила в них, в возможность изменения глубинных пороков, помогала всем нуждающимся и не заслуживающим этого. Девушка не умела выбирать друзей, из-за чего ее сейчас нет рядом. Много проблем от этого обрел и Десмонд. Шрамы снаружи и внутри напоминали ему об ошибках сестры, а в коктейле с ночными кошмарами они вызывали сильнейшую тревогу и даже страх, а он ненавидел бояться чего-то.
Парень накинул на себя парку, купленную когда-то Беатрис - с тех пор он не расставался с этим предметом его гардероба - и вышел на улицу. День плавно перетекал в вечер, становилось холоднее. В домах уже загорались огни, так как навалившиеся на город сумерки лишали его света. Дес зашел на задний двор, который был совсем неухоженный и заброшенный, будто в доме и вовсе никто не жил, и подошел к бочке, в которой его отец частенько что-то жог.
Синяк на лице от драки с ним болел, как и ребра, столкнувшиеся с полом жестокими ударами. Может быть этих побоев и не было бы, как и всех предыдущих ран на его истерзанном теле, если бы у Десмонда не была четкая позиция обороны. Он не считал правильным нападать на того, кто дал ему жизнь, пусть даже ему бы сильно досталось. Никогда им не были нанесены удары отцу, в отличие от другой стороны этого противостояния. Спина Деса была испещрена продолговатыми шрамами от регулярных избиений за любые провинности. Часто ему приходилось ходить в крупных солнечных очках, потому что побои нередко приходились на лицо. И даже сейчас каждый вдох давался с трудом, грудь болела, чувствовалось каждое задетое ребро.
Парень закурил сигарету и быстро выпустил дым изо рта сильной струей. В последнее время курил он все больше то ли от нервов, то ли от чего-то еще. Рэттлинг достал из парки тонкую пачку фотографий, вырезок из газет и записок, бросил их в бочку и стал искать уже утонувшую в кармане зажигалку. Он сказал Беатрис, что уже давно избавился от всех своих исследований и теперь пытается забыть, примириться. Но на душе было неспокойно, будто это было только начало. Люк в тюрьме, справедливость наконец-то восторжествовала. Но где тела Пайерн и Бекки? И если верить словам Люка, он не убивал Хоуп, из чего вытекает вопрос: кто ее настоящий убийца? Десмонд не мог отпустить эту ситуацию и закрыть глаза на произошедшее. Но ради спокойствия Би приходилось чем-то жертвовать. Им и вправду нужен был отдых.
Дес некоторое время мял в руках фотографию Пайерн, которая украшала весь город в позапрошлом году и некоторые сайты во Всемирной паутине. Он долго всматривался в ее счастливое лицо и понимал, как же ему ее не хватает. Но уже ничего нельзя было изменить. Он не умел воскрешать людей, к сожалению, это было ему не подвластно. Парень отыскал зажигалку и подпалил край фотографии сестры, после чего отправил ее к остальным. Черный дым заклубился в бочке и обволок разгорающееся пламя. Очередная сигарета была докурена и брошена в остатки тлеющих фотографий и бумаг. Нужно было самому подняться из пепла и продолжить путь.
Десмонд вернулся в дом, не без усталости и ломоты в теле разделся и прошел на кухню, где столкнулся с матерью. Видеть ее дома было непривычно, так как она обычно пропадала в больнице или с подругами, где пряталась от мужа и его неконтролируемой агрессии. Женщина выглядела истощенно: кожа стала тусклой, волосы были спутанные и забраны в низкий хвост, чтобы это было не так заметно, мешки под глазами чернели, открытые запястья показывали недостаток всего необходимого в организме, крупный темный синяк виднелся на плече - супруг ударил ее одной из наград дочери в пылу очередной ссоры. На мать было жалко смотреть, но, с другой стороны, она сама не предпринимала никаких мер по борьбе с домашним насилием и решила просто смириться со своей участью потенциальной жертвы.
- Как жизнь? - спросил Дес и сел за хлипкий квадратный обеденный стол, привезенный ими из прежнего дома.
- Ты меня напугал, - вздрогнула женщина и повернулась к сыну, после чего отвлеклась от своих дел. Она подошла к нему и стала рассматривать гематому на лице. - Он опять тебя побил?
- Это имеет значение? - безразлично спросил Десмонд и стал наблюдать за тем, как мать набивает небольшой пакет льдом.
- Конечно, имеет. Он твой отец, а ведет себя как бездушная сволочь, - она приложила пакет к щеке сына. Тот поморщился от неприятного холода и влаги, но все же принял непривычную заботу матери.
- Только не начинай с ним проводить очередные воспитательные беседы, иначе тебе еще больше достанется. Как обычно.
- Из-за чего на этот раз он вспылил? - женщина вернулась к завариванию дешевого растворимого кофе.
- Увидел в моей комнате девушку, - пожал плечами Десмонд и стиснул зубы от боли в ребрах. Каждое лишнее движение порождало ощутимый дискомфорт.
- Раньше его это не злило.
- Потому что он понимал, что все предыдущие были простым "спортивным интересом" и не более. А сейчас все совсем по-другому.
- Ты влюбился в кого-то? - она оглянулась и пристально посмотрела на сына. Он вновь хотел пожать плечами, но вспомнил о тянущей боли в груди и отложил этот жест на лучшие времена.
- Наверное. Если бы я еще знал, что такое любовь. Вы же мне не рассказали об этом, и должного примера не дали.
- Милый, мы с твоим отцом любили друг друга. Но любовь исчерпала себя, износилась. Такое случается.
- И с какой частотой это случается? Какова вероятность, что мои чувства перерастут в то, что имеет отец сейчас?
- Ты никогда не станешь таким как он.
- Откуда тебе знать?
- Мой сын никогда не станет таким монстром.
- Но я ведь и его сын. И ты сама прекрасно знаешь, какой я на самом деле.
- А твоя возлюбленная знает? - Дес напрягся и со злостью сжал свободную руку в кулак. - Если ты боишься стать твоим отцом, то тебе придется научиться обуздывать себя.
- С ней я другой. Я контролирую себя.
- К сожалению, прошлое никуда не денется, оно так или иначе напомнит тебе о себе. Возможно, ты сейчас и думаешь, что хорошо справляешься. Но как только что-то тебе напомнит о былом, ты сразу вспыхнешь. Я бы не хотела, чтобы тот, кого ты любишь, пострадал. Думаю, ты и сам не хочешь плачевного исхода.
- Такого больше не повториться.
- Расскажи мне об этой девушке. Кто она? - мать села за стол и приготовилась греть уши о рассказ парня и горячий кофе.
- Дочка Голденроузов, наших соседей, - после этого признания лицо женщины выразило огорчение и затрудненность.
- Милый, это, конечно, твой выбор, но...
- Да что вы с отцом, черт возьми, имеете против нее? - возмутился Десмонд и с раздражением посмотрел на мать.
- Твой отец когда-то давно работал на Голденроузов и узнал некоторые нелицеприятные факты из биографии твоей возлюбленной. По дурости продал их за хорошие деньги, но потом ее отец просто уничтожил его жизнь. Стер в порошок. Теперь твой отец не может иметь постоянной работы, спивается от безысходности, - парень был поражен словам матери. Теперь объяснялась ненависть отца по отношению к Беатрис, но при этом наслаивались все новые и новые вопросы.
- Какие факты он продал?
- Пусть об этом тебе расскажет твоя девушка. Я не люблю все эти сплетни. Просто хочу сказать, что, возможно, ты в ней ошибаешься. И в себе тоже.
Десмонд молча поднялся и ушел в свою комнату. Злость на слова матери овладела им. Хотелось начать рвать на себе кожу. Подавление эмоций давалось ему тяжело и мучительно, а учитывая то, как просто его было поджечь, совсем невыносимо. Парень нанес удар по стене, отчего руку мгновенно охватила тупая боль, но это не остановило его сделать очередную попытку успокоить себя. Костяшки пальцев оказались разбиты, а стена испачкана кровью и яростью.
Парень схватил ключи от машины и хотел было сорваться и уехать куда-нибудь, но прекрасно знал, что в таком состоянии за руль ему лучше не садиться, иначе неизвестно, к чему могли привести его эмоции, которых он всячески старался избегать. Раньше было проще контролировать агрессию да и не только ее. Но из-за поводка и намордника рядом с Би ему приходилось очень тяжело. Ему не нравилось быть цепным псом, но он был готов жертвовать тем, к чему так привык. Ради нее. Той, что хотелось защищать, оберегать; что открыла для него новые чувства, новую реальность и маленькую вселенную. Поэтому он с разжал скрюченные гневом пальцы, и ключи выпали из его рук на стол. Новая сигарета стала для него отдушиной. Парень взял телефон в руку и быстро отыскал в социальной сети контакт Беатрис. Хорошей ли идеей ей было писать сейчас? Он не знал, как и том, что из этого могло выйти. Десмонд был на грани безрассудства.