«Он сказал в ответ: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя. Иисус сказал ему: правильно ты отвечал; так поступай, и будешь жить. Но он, желая оправдать себя, сказал Иисусу: а кто мой ближний?»
от Луки 10: 27-29
Было теплое утро вторника на Третьем полигоне. Пустыня и горы были залиты мягким красивым лунным светом, когда я тихо покинул свои казармы и направился к своему грузовичку. Я чувствовал себя прекрасно, поскольку как следует выспался и поел. И даже выиграл несколько долларов, играя в блэкджек, в мою крайнюю поездку на выходные в Лас-Вегас, поэтому, естественно, я чувствовал себя так, словно был на небесах военнослужащего. Мой грузовик качался плавно, и я с удовольствием пел свои любимые песни, когда выехал на дорогу на Полигон -3 и направился в в ночную пустыню.
Я был все еще в миле от зданий Третьего полигона, когда заметил одного из больших белых разведчиков в пустыне. Он стоял на хребте в полутора милях к северо-западу от зоны отдыха Третьего полигона. Похоже, это был один из самых больших разведывательных кораблей типа «автобус», и он сидел там под небольшим углом, лицом ко мне, когда я приближался к зданиям. Все его двери были закрыты, и он был полностью обесточен. В дизайне «автобуса» было несколько рядов сидений для пассажиров, а также ряд окон средних размеров с обеих сторон. В целом, дизайн интерьера «автобуса» во многом был похож на дизайн интерьера многих двухдвигательных самолетов внутренней авиации. Конечно, он был шире, выше и имел гораздо больше места. Похоже, этот мог вместить 20 пассажиров.
Хотя я глубоко уважал белых существ, а также их способность прибить меня, если они когда-нибудь станут паниковать, НО я больше не боялся их. Следовательно, я продолжал выполнять свои обязанности так же, как если бы никому до меня не было дела. Тем не менее, я знал, что если бы я запустил дизель и включил генератор, рассеянное электричество мешало бы их связи на основе микроволнового излучения.
Поскольку мне не требовалось дополнительного освещения в такую прекрасную ночь, как сегодня вечером, я решил продолжить свои утренние замеры ветров на воздушном шаре, используя только лунный свет и фонарик для освещения.
Как обычно, припарковал свой грузовик у лачуги генератора и громко запел, подошел к своей лачуге-метеостанции и начал как обычно открывать ее. Я открывал замок в своей хижине, когда заметил, что большой разведчик включил небольшое количество энергии и уплыл на открытое место всего в паре сотен футов или около того к западу от здания казармы. Я наблюдал, как он сел в пустыне необычайно медленно и осторожно. Оказалось, что он был сильно загружен пассажирами. Сквозь боковые окна аэробуса я не мог четко видеть ни американских военных, ни кого-либо, кого я знал, тем не менее, я мог видеть пилота, второго пилота и несколько пассажиров смотрящих на меня сквозь различные окна корабля, пока он мягко садился.
Тогда я не удивился, когда через несколько минут, когда я начинал заполнять свой воздушный шар, я увидел, как один из белогвардейцев мелового цвета медленно и осторожно вышел из-за здания казармы и поднялся на столб, стоящий у основания диспетчерской вышки лицом ко мне.
Используя свою правую руку, он жестом пригласил остальных. Затем четыре или пять других высоких белых существ вышли из-за здания гостиной так осторожно, как будто они ступили в клетку гориллы. Они распределились по обе стороны от охранника. Все они пристально следили за мной, осматривая растения, грязь, деревянные ступени и все в целом в окрестностях основания башни. Еще трое или четверо выглядывали на меня из-за северо-восточного угла здания. Они явно слишком боялись меня, чтобы выйти на гравийную площадку.
Казалось, что есть еще около дюжины или около того белых существ позади площадки, которые были настолько напуганы мной, что они были готовы лишь время от времени заглядывать, чтобы увидеть, где я и что я делаю. За исключением охранника, они все вели себя так, как будто это был первый раз, когда они были на Земле, а я был первым человеком, которого они когда-либо видели. Это, казалось, относилось и к пилотам тоже. Они осматривали полынь и грязь вокруг своего корабля, и выглядели так, словно это было их первое путешествие на Землю. В общем, сцена была на самом деле довольно комичной, особенно с учетом того, что метеорологическая школа ВВС США не подготовила меня к тому, чтобы стать главной достопримечательностью мелового-белого плана инопланетных каникул.
Однако я заметил, что никто из белых существ не обращал внимания на охрану. Охранник был выше большинства, ростом около шести с половиной футов. Я видел его несколько раз в течение в прошлом году, и сегодня вечером он казался очень больным. Он всегда был дружелюбным, и мы вдвоем научились доверять друг другу. Он оказался единственным участником группы, который говорил по-английски. Как и Учитель, всякий раз, когда он приводил группу туристов, я знал, что мне ничто не угрожает.
Сегодня вечером, когда я приступил к выпуску своего воздушного шара и измерениям ветра, крайняя болезнь охранника явно становилась все хуже и хуже. Когда я закончил снимать показания с воздушного шара, я начал возвращаться к своей все еще темной метеостанции. Я мог видеть всех высоких белых существ, кроме охранника, поднимающегося на борт разведчика. Охранник все еще стоял у основания диспетчерской вышки.
Пока я смотрел, охранник, наконец, рухнул от своей болезни. Он скользнул и сел на землю и остался сидеть спиной к башне с руками и ногами перед собой, почти так же, как больная свернутая курица. Он был явно без сознания и нуждался в немедленной медицинской помощи. Однако никто из других белых существ не знал о его тяжелом положении. На западе они продолжали загружать белый разведчик и, очевидно, строили планы на взлет, оставляя охрану позади. Их второй пилот уже закрывал пассажирскую дверь снаружи. Я бросил свой буфер обмена в свою лачугу и быстро пошел к упавшему стражу порядка. Я начал спрашивать его: «Тебе нужна помощь? Ты выглядишь так, как будто ты очень болен.»
Он был явно без сознания и нуждался в немедленной медицинской помощи. Я подошел к охраннику, так как он лежал беспомощно. Я сразу понял, что его друзья совершенно не знали, что он болен, и все еще лежит здесь. Каким-то образом я должен был удержать скаутское судно от подъема и заставить его друзей вернуться за ним.
Я быстро прошел мимо дверей и окон северной части метеостанции. К юго-западу от здания, возможно, в 200 футах к юго-западу, разведывательный корабль только начинал осторожно подниматься. Он смотрел в сторону от меня, и никто не смотрел в мою сторону. Я понял, что беру свою жизнь в свои руки, приближаясь к кораблю и его группе новых белых существ, но от этого зависела жизнь охранника. Я подбежал к окну пилота и начал кричать: «Ваш охранник! Ваша Гвардия! Не уходите без твоей охраны!»
Нос корабля продолжал подниматься, а корабль продолжал медленно подниматься. Тогда я понял, что никто на борту не понимал английский. Пилот посмотрел на меня, когда я прыгал вверх и вниз менее чем в 20 футах от корабля. Он явно намеревался продолжить отрыв от земли.
Внезапно идея пришла ко мне. Я решил сделать вид, что получил травму. Я положил обе руки на живот и согнулся, притворившись, что испытываю сильную боль. Медленный старт корабля на мгновение остановился. Затем, когда пилот наблюдал за мной, я встал и, взявшись за руки, начал делать движения в направлении зала отдыха на третьем этаже. Я делал это несколько раз, пока пилот наблюдал за мной через окно кабины, очевидно пытаясь определить, что происходит. Затем, когда я смотрел через пассажирские окна, в группе пробежала суматоха, когда они обнаружили, что охранника на борту не было. Корабль начал медленно садиться обратно в пустыню. Теперь я встал и быстро подошел к юго-западному углу здания зала и выделился на открытом месте, где пилот мог меня видеть. Затем я продолжал делать движения руками и руками, направляя внимание пилота на скрытый северо-восточный угол зала, рядом с которым рухнул охранник.
Корабль - разведчик закончил садиться в пустыне и обесточился. Сразу стало очевидно, что новые белые существа слишком боялись открыть дверь и выйти со мной так близко. Поэтому очевидным и открытым способом я отвернулся от них и начал возвращаться к своей хижине погоды.
Я оглядывалась через каждые несколько шагов, чтобы убедиться, что они собираются выйти и забрать свою охрану. Когда я вернулся в свою лачугу, охранник все еще лежал рухнувшим у основания башни. Я сел у парадную двери своей метеостанции, чтобы заверить новых существ, что для них было безопасно подойти к своему охраннику. Однако все они были слишком напуганы мной, чтобы выйти из-за бараков. Три или четыре из них смотрели на меня из-за северо-восточного угла барака, вызывая бессознательного охранника.
Итак, я явно препятствовал их спасательной операции. Я решил, что для них будет лучше, если я уйду дальше, чтобы они нашли в себе смелость и пошли за охранником. Итак, с моим фонариком в руке, я как можно медленнее встал, пошел на юго-восток в пустыню, в сторону от гравийной зоны Третьего полигона. По ходу движения старался петь как можно
громче. Только когда я прошел более четверти мили вниз к юго-востоку, несколько новых белых существ нашли в себе смелость выйти из-за барака и стали осматривать упавшего охранника. Первым осмелился пилот.
Я продолжал идти дальше, пока все они не почувствовали себя в безопасности. Затем, у подножия гор на севере, я увидел другое разведывательное судно, быстро движущееся вниз по долине в направлении Третьего полигона. Третий аппарат шел внизу по долине и сел всего в паре сотен футов к западу от второго.
Вскоре над охранником работало около 30 или 40 белых существ. Они тщательно подняли его и положили на спину. Они сняли часть верхней части его одежды и, казалось, делали ему что-то вроде переливания крови.
Примерно через час наступил момент, когда новый пилот первого корабля, казалось, стоял снаружи группы и разговаривал с одним из более высоких, а, следовательно, и более взрослым белым медицинским работником. Пилот указал туда, где я стоял вдалеке, и что-то сказал. Затем белый врач, казалось, покачал головой от удивления и уважения.
Доктор, как оказалось, носил электронное оборудование связи, и в течение нескольких минут я мог почувствовать рассеянные фрагменты его мыслей. Казалось, он говорил пилоту: «Это очень смелый человек. Если бы он не остановил тебя, охранник умер бы. Эта болезнь обычно смертельна, но, к счастью, мы вовремя успели».
Пилот, казалось, отвечал: «Он очень отважный. Сначала я не поняла. Мой второй пилот первым всё понял и помешал мне стрелять по нему».
Тогда доктор ответил: «Хорошо, что твой второй пилот остановил тебя. Учитель и американские генералы были бы в ярости, если бы ты его убила.»
Затем, пока доктор давал указания, белые существа осторожно поднимали упавшего стража, подхватив за его руки и ноги. Затем они очень осторожно отнесли его к третьему белому кораблю. Через его открытую дверь я мог видеть, что третье судно было, очевидно, машиной скорой помощи. Затем врачи забрались на борт машины скорой помощи, и она взлетела. Судно медленно направилось на север, обратно к горам в северной части долины.
Затем все белые существа вернулись к оставшимся двум кораблям и тоже ушли. На этот раз, однако, перед тем, как новый пилот первого корабля отправился в путь, он сначала совершил полный поиск по всей зоне Третьего полигона. Он даже проверил внутри моей метеостанции, вокруг сараев и внутри лачуги генератора.
Издали я заметил, что он больше не боится меня. Когда он проверял различные здания, он иногда поворачивался спиной к тому месту, где я стоял. Похоже, его вовсе не беспокоило, когда я двигался. Я полагаю, в этом и заключается доверие. После того, как белое судно поднялось и область Третьего полигона снова была покинута, я вернулся к своей лачуге.
Был рассвет, а утренний рассвет всегда прекрасен. К тому же я очень проголодался. Быстро закончив свои вычисления ветра, я позвонил в Центр Пустыни. Дуайт ответил на звонок. Он смеялся и был очень счастлив. Он говорил: «Чарли, ты так поздно с ветрами? Да и черт с ними. Командный пункт они не волнуют. Я не знаю, что у тебя произошло этим утром, но командир базы в Центре Пустыни позвонил нам в 5 часов утра и приказал отправить тебя на завтрак, как только ты освободишься. Смоки в зале для чау-чау уже приготовил тебе что-то особенное. Выключай всё и возвращайся на базу.»
Прошло чуть больше месяца. Это было прекрасное солнечное утро. Полигоны были закрыты. Когда я вынимал воздушный шар, чтобы освободить его, я заметил, что снова большое белое разведывательное судно в форме «автобуса» припарковалось в паре сотен футов к западу от зала казармы Третьего полигона. Пока я держал свой воздушный шар и ждал последние несколько минут, пока не пришло время его выпустить, я увидел того высокого белого стража, который ранее рухнул у основания наблюдательной башни.
На этот раз он медленно шел ко мне, пока не встал лицом ко мне на расстоянии менее 20 футов. Казалось, что ему лучше, но длительные последствия его болезни все еще были отчетливо видны.
Затем обитатели корабля, которых было около 15 человек, вместе с Учителем и американским трехзвездным генералом вышли из здания казармы и образовали длинную широкую линию через северную часть гравийной зоны. Они стояли лицом ко мне. Я заметил, что некоторые из белых существ, похоже, были теми же докторами, которые оказывали помощь бессознательно лежавшему охраннику.
Поскольку я давно привык доверять Учителю и охране, я не испытывал ни малейшего страха. Я стоял естественно, ожидая, пока они остановятся. Генерал был слишком далеко от меня, чтобы я смог приветствовать его. Тогда я поприветствовал охранника: «Доброе утро. Я рад видеть, что Вы поправляетесь. Я очень волновался за Вас.»
Охранник улыбнулся и сказал: «Спасибо, Чарли. Я в долгу перед тобой. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, можешь обращаться ко мне. Ты можете называть меня «Гидом».
Я поблагодарил его. Затем, без лишних слов, процессия и охранник вернулись на разведывательный корабль и поднялись в воздух, оставив меня наслаждаться оставшейся частью дня в одиночестве.
XVIII. Посадочные огни
«Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладязя бездны. Она отворила кладязь бездны, и вышел дым из кладязя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладязя.»
Откровение 9: 1,2
«Хороший теодолит, - заявил Даг. - Не против, если я посмотрю?»
«Идём, - ответил я. - Я уже позвонил в 8:00 утра в Центр пустыни. У меня есть минимум час свободного времени. Давай я покажу тебе как им пользоваться.»
«Я уже знаю, - гордо ответил Даг. - Я научился с ним работать, когда мы считали ветра для Салливана».
«В самом деле? Ты знаешь, как получить показания азимута и высоты? Ты можешь снять крышку объектива, почистить линзы и все такое?» - осведомился я.
«Конечно, - ответил Даг с явной гордостью. - Я знаю, как включать и выключать подсветку шкалы для ночных показаний, и как регулировать увеличение от 10х до 500х. Я также могу выровнять теодолит перед его использованием. Все мои показания точны и воспроизводимы. Единственная причина, по которой я придумывал ветра, заключалась в том, что я не знал, как делать вычисления. Конечно, я больше не могу играть с теодолитом, как раньше. Ни у кого из нас нет ключа от замка. Вы всегда
ставите свои собственные замки на свои метеостанции и свое оборудование. Так что, ни у кого, кроме тебя, нет ключей.»
«Наверное, это просто вредная привычка, - смеялся я в ответ. - Мне просто нравится следить за своим оборудованием на полигонах».
«Я заметил одну вещь, Чарли, - задумчиво продолжил Даг, - что всякий раз, когда ты заканчиваешь использовать теодолит, ты всегда перемещаешь его в азимут 90, высоту ноль. Зачем?»
«Когда я запираю его, легче надеть эту большую толстую металлическую крышку на теодолит. Видишь ли, если я укажу теодолит на восток и проверну его, я могу быстро и легко надеть на него крышку».
Затем я показал Дагу, как я надеваю чехол: «Помни, я здесь много очень темных ночей. Часто я сонный или спешу, чтобы попасть на завтрак. Так что я приобрел еще одну полезную привычку.»
«Это действительно умно с твоей стороны, Чарли», - ответил Даг.
Мы с Дагом заметили нашего хорошего друга Уэйна. Он выходил из казармы Третьего полигона.
«Привет, Чарли, я тоже могу на минутку посмотреть?» - спросил Уэйн нетерпеливо.
«Конечно, Уэйн, - ответил я. - Некоторые деревья на горе Большой Медведицы там на востоке прекрасны этим летом».
«Это не совсем то, на что я хочу смотреть», - ответил Уэйн.
Сначала он отрегулировал теодолит с большим увеличением. Преднамеренно он осторожно направил теодолит к основанию гор к западу от севера от Третьего хребта. Затем он начал тщательно сканировать область пустыни в 35 милях к северу от зданий Третьего полигона.
«У тебя слишком низкий уровень возвышения, - предупредил я Уэйна. -Ты не увидишь ничего ниже, кроме полыни. Если бы мы знали, где искать, возможно, ты мог бы увидеть планету Венера днем.»
«К черту Венеру! - ответил Уэйн дружеским тоном. - Я ищу Гарри с Четвертого полигона».
Смеясь над тем, что я считал хорошей шуткой Уэйна, я ответил: «Интересно, чем бы мог заниматься Гарии в такой хороший день, как сегодня?»
Однако ни Уэйн, ни Даг не смеялись. Уэйн тщательно сфокусировался на далеком арройо, извивающемся на востоке от основания одной из далеких гор на северо-западе. Уэйн отступил от теодолита и указал мне на окуляр.
«Вот, Чарли, внимательно посмотри на это», - заявил он.
Посмотрев в окуляр, я несколько секунд изучал далекий арройо. Отойдя от теодолита, я повернулся к Уэйну и засмеялся: «Это очень хорошая шутка, Уэйн. Поздно утром так много тумана, что мужчине понадобится рентгеновское зрение, чтобы увидеть что-то важное. Что я там должен увидеть?»
Впрочем, ни Уэйн, ни Даг не присоединились к моему смеху. Уэйн ответил: «Нет, конечно, Чарли, но ты должен записать эти показания теодолита. Затем, ночью, когда вы будете здесь одни и воздух станет чище, ты должен вернуть теодолит обратно к тем же показаниям и проследить, что происходит на этом участке пустыни».
Видя, насколько серьезными были оба моих друга, я решил позабавить их. Взяв ручку и бумажку из моего потертого кармана, я записал показания теодолита. Положив ручку и бумагу обратно в карман, я продолжал смеяться: «Смотрите, просто чтобы поднять Вам настроение, я записал показания. Теперь, когда я ночью посмотрю в теодолит, что я должен увидеть? Гарри на пикнике Четвертого полигона?»
Все еще серьезно, Уэйн и Дуг обменялись взглядами. Затем Даг продолжил: «Если хочешь, можешь называть это зоной для пикника Гарри с Четвертого полигона, но метеорологи называют его своей детской площадкой. Всякий раз, когда мы видим его там, он, кажется, часто что-то ищет.»
Уэйн продолжил: «Видишь ли, в этом каньоне есть что-то очень реальное, прямо рядом с игровой площадкой в полыни. Ты не сможешь видеть отсюда, т.к. это одно из скрытых мест в этой долине, откуда Гарри любит выходить. Есть и другие места, например, источники над этими горами на западе, но этот каньон (арройо) на северо-западе - одно из его самых любимых мест».
Я до сих пор не был уверен в том, что именно мои друзья пытались сказать: «Но нет ничего лучше, чем полынь и песок. Если Гарри нравится эта долина, он должен быть отважным кроликом.»
«Ты не понимаешь, Чарли», - предупредил Уэйн. «Там есть бетонный бункер. Он вырыт в сторону этого арройо. Ты не можешь видеть это отсюда, но Даг, Стив и я были там. Мы отвезли бы тебя туда и показали, но Стив говорит, что это слишком опасно. Он не позволит ни одному из нас, сухопутных крыс, приблизиться к этому месту».
«Вы говорите, что там находится старый бункер с боеприпасами?» – попросил я.
Помолчав я прикинул, был ли это тот самый бункер, с которым я столкнулся в тот день за много месяцев до того, как подъехал к северному концу долины. Я никогда никому не говорил об этом бункере. Очень редко я описывал свои переживания, даже самым близким друзьям. Я был на самом деле очень сдержанным и довольно осторожным, потому что мне всегда казалось, что мои друзья намного храбрее, меня. Казалось, что они были везде и видели практически все. Например, в тот день, когда я посетил бункер, я очень боялся открыть нижнюю дверь и заглянуть внутрь. Теперь я был слишком смущен, чтобы признать, что я боялся, поэтому я предпочел глупо улыбаться и делать вид, что не знал, что за бункер был там.
«Нет, - ответил Уэйн. - Это не старый бункер для боеприпасов. Это было там на протяжении многих лет, может быть, более 100 лет. Может наследие Второй мировой войны. Стив считает, что это подземный ангар для самолетов с подземными жилыми помещениями. Мы наткнулись на это место два года назад, когда мы были вместе со Стивом.
«На что это похоже?» - спросил я невинно.
«У ангара есть бетонные двери, которые открываются в пустыню. Вход в ангар примерно 100 футов в ширину и 40 футов в высоту и направлен на север, так что отсюда его не видно, - ответил Уэйн. - Вход в ангар не расположен у основания стены каньона. Вместо этого вход находится на высоте 15 или 20 футах. Только транспортное средство, которое может остановиться в воздухе и зависать, как вертолет, может им воспользоваться. Каньон (арройо), вероятно, имеет ширину 100 или 200 футов, поэтому довольно большие машины могли бы им пользоваться. «На вершине арройо есть еще один высокий, широкий, бетонный дверной проем с толстыми деревянными двойными дверями. Дверной проем может быть 10 или 15 футов в высоту и 10 футов в ширину. Он расположен в следующем ряду скал, поэтому его тоже не видно. В тот день, когда мы были там, дверь сверху не была заперта. Когда мы впервые обнаружили это, мы подумали, так же как ты. Мы думали, что это старый заброшенный бункер для боеприпасов. Стив ждал в фургоне и держал двигатель включенным. Стив остался на связи, а Брайан, Даг и я пошли осматривать ангар.
Стив настоял, чтобы только один из нас вошел внутрь, поэтому Даг держал дверь открытой сверху, пока я спускалась внутрь. Я действительно должен был поторопиться, потому что Стив отказался дать нам много времени, чтобы осмотреться. Он сказал, что слишком опасно находиться рядом с этим Гарри и настаивал на том, что если меня не будет видно или мы не будем общаться более 15 минут, полицейский, с которым поддерживает связь Стив, объявит чрезвычайную ситуацию и отправит сюда помощь.
Внутри была длинная лестница, ведущая к внутренней двери ангара. Должно быть, это место было построено для действительно высоких людей, потому что все дверные проемы и коридоры внутри были высотой не менее 15 футов. Внутренняя дверь ангара тоже не была заперта, поэтому я открыл ее и вошел внутрь. Ангар был, вероятно, 600 или 700 футов в длину. Внутри была еще одна бетонная дверь, которая, казалось, вела к некоторым жилым помещениям, но эта дверь была заперта изнутри. Я уверен, что за дверью там был кто-то, потому что я слышал звуки через бетон. Это были звуки, которые могли издавать лошади и птицы: ржание, звуки лугового жаворонка и тому подобное…»
Я тихо стоял, вспоминая тот день, когда я сам изучал этот арройо.
«…В ангаре горели огни. В потолке были световые панели, но я не мог сказать, было ли освещение флуоресцентным или нет. Мы так и не выяснили, откуда это электричество. И самое важное, что я никак не могу забыть – это стены ангара, исписанные иероглифами.»
«Ты имеешь в виду как древнеегипетские иероглифы? – уточнил я.-Как те, которые найдены в пирамидах?»
«Да, ответил Уэйн. -Только их было намного больше. Одни были довольно просты, другие казались очень сложными. Поскольку я не умею читать иероглифы, то не знаю о чем там шла речь, но некоторые из них можно было угадать, например, несколько иероглифов были рядом со стрелкой, указывающей на огнетушитель».
«Я тоже видел иероглифы, - сказал Дуг. - Они были на дверях и в коридорах. Они были везде».
«Иероглифы были полностью окрашены в ярко-розовый цвет на белом фоне, - заявил Уэйн. - Я говорю тебе, Чарли, весь этот опыт нас очень напугал. Я был чертовски счастлив выбраться оттуда.»
«Я тоже! - добавил Дуг. Вы бы видели Стива, как только мы вернулись в грузовик. Он был уверен, что за нами наблюдают с одной из этих гор к северу отсюда. Он видел этот «силовой вагон», выходящий оттуда. С тех пор никто из нас не появлялся рядом с этим каньоном.»
«Хорошо, я это учту.» - заявил я.
Мы все были молодыми людьми. Разговор естественным образом перешел на танцоров из Лас-Вегаса, красивых молодых женщин и автомобили. Это был понедельник, и каждому из нас было чем поделиться о приключениях выходных дней. Вскоре пришло время Уэйну и Дагу вернуться к сбору 40-фунтовых учебных бомб под палящим солнцем.
Пришло время и для моего метео-запуска в 10 часов утра. Жара в пустыне вскоре превысила 110 градусов по-Фаренгейту. Закончив запуск воздушного шара, я с радостью вернулся к чтению одной из моих книг по истории в прохладном интерьере метеостанции. Это был приятный день в пустыне, и он прошел достаточно быстро. Не задумываясь о вещах, я положил бумажку с теодолитными показаниями Уэйна на полку в своей лачуге. Когда мой последний прогон был закончен, по привычке я вернул свой теодолит в его «закрытые» показания, 90 градусов азимут, 0 градусов.
Я положил крышку на него и надежно запер. Все казалось нормальным, когда я закрыл дизель и направился в город. После ужина я подошел к казармам моих друзей, чтобы поговорить с ними еще немного, но они были слишком измотаны тем тяжелым днем, который они потратили на то, чтобы собирать учебные бомбы под жарким солнцем пустыни. Они проработали пару часов в далекой долине на западе. Все они изможденные крепко спали к 8:30 вечера.
Мое уважение к ним было огромно. У них было одно из самых сложных заданий в ВВС США. Пару дней спустя Учитель, трое детей и двое молодых охранников мужского пола играли на гравийной площадке Третьего полигона, когда я заканчивал свой утренний запуск воздушного шара. Этой ночью два охранника заняли военные позиции к северо-востоку от моей теодолитной стойки перед рекламными щитами Третьего полигона.
Учитель стояла в 50 футах или около того к востоку от меня возле кабельного забора. Она наслаждалась, наблюдая за детьми, когда они играли на деревянных ступеньках лестницы к диспетчерской вышке. Сегодня вечером дети проявляли мало интереса к моему теодолиту. После того, как я записал последние показания, я взял свой буфер обмена и медленно подошел к тому месту, где стояла Учитель. Мы немного поговорили, пока дети играли.
«Пока я не встретил тебя и твоих людей, я всегда думал, что Земля - единственная обитаемая планета во вселенной», - продолжил я.
«Почему ты так думал?» - игриво спросила она. «Когда ты смотришь на небо ночью, ты видишь тысячи звезд. На нашей планете воздух настолько густой и облачный, что мы их никогда не увидим. Наши ученые не знали, что есть другие звезды, пока они не построили корабль, который мог взлететь над облаками и дать им обзор космоса. Вот почему нам всем нравится гулять ночью по этой прекрасной пустыне. Мы не можем сделать это там, откуда мы пришли.»
«После того, как вы увидели звезды ночью, вы, конечно же, не подумали, что вы одиноки в космосе?» - игриво спросила она.
Еще раз я должен был смеяться над собой за опрометчивые вопросы. «Да, это было очень глупо с моей стороны, - сказал я. – Там, откуда Вы родом есть теплое лето?»
«Да, - сказала она, - однако у нас нет осени или зимы, как у вас здесь. У нас также нет птиц или животных, которые летают. Вот почему мы все так сильно смеялись, когда вы думали, что мы похожи на гигантских белых чаек. У нас нет насекомых, которые летают. Такие вещи, как пчелы и осы, очень сильно пугают нас. Если, например, пчела укусила нас, мы не можем просто отмахнуться от нее, как вы сделали две недели назад. Нам нужно срочно идти в больницу, иначе чем мы можем погибнуть.»
«Много ли планет, подобных Земле, в космосе?» - спросил я.
«Да,- ответила она. - Есть несколько тихих. Тем не менее, люди - единственные, кого мы видели, которые так тесно живут со своими животными. Например, вам комфортно доить коров, кататься на лошадях и играть с собаками. Каждое из этих животных может убить вас, но вы, естественно, используете свой интеллект, чтобы определить, как думает каждое из этих животных. Тогда вы, естественно, контролируете их. Только люди делают это. На большинстве планет, когда люди становятся разумными, они не хотят иметь ничего общего с животными, которые гораздо менее разумны, чем они, поэтому они убивают их.
Кроме того, земляне могут кушать почти всё. На всех других планетах разумные существа едят только растения. Мы, например, едим только растения».
Мы вместе засмеялись. Затем она сказала: «Ну, нам пора уходить, Чарли. Дети устают и им нужен отдых».
Мы пожелали друг другу спокойной ночи. Я вернулся в свою лачугу, чтобы закончить вычисления. Они собрались в «коня» и быстро уплыли вверх по дороге к Четвертому полигону. Я остался поздно тем утром и наблюдал за ними на расстоянии, прежде чем отправиться на завтрак. Достигнув Четвертого полигона, они направились вверх по долине к северо-западу, очевидно направляясь к бункеру, который Уэйн указал мне.
Прошло несколько дней без приключений и наступила ночь полнолуния. Следующее утро, 3:00 утра, пришло достаточно скоро. Поездка на Полигон-3 была еще одним прекрасным событием в теплой, лунной ночной пустыне. Как обычно, я негромко напевал, когда направлялся через полынь на дороге Третьего полигона. Когда я покинул базу, я заметил, что все силовые вагоны дальнего действия были припаркованы на своих обычных местах в огороженной зоне автопарка. Быстрая остановка в лачуге генератора, чтобы запустить дизель, несколько минут, чтобы открыть мою метеостанцию, пару минут, чтобы мое радио включилось хорошо и громко – никакой суеты.
Я был в работе. Как обычно, до наполнения баллона, я шел и напевал чтобы открыть и выровнять мой теодолит. Когда я потянулся к замку, что-то казалось неуместным. Чувствовалось, что навесной замок висит в другом положении, чем когда я запер его накануне.
Отмахнувшись от ощущения, я отпер замок и снял крышку из тяжелого металла одним плавным движением. Я снял внутреннюю водонепроницаемую пластиковую крышку и проанализировал ситуацию.
Теодолит был все еще в идеальном состоянии, но он не указывал на восток, как я оставил его накануне. Вместо этого оно указывало на северо-запад, на арройо, идентифицированное Уэйном. Я стоял спокойно, изучая мое оборудование. Потребовалось несколько минут, чтобы понять последствия. Сначала я заподозрил моих друзей по техническому обслуживанию. Я предположил, что они были причиной этого. Я был раздражен, думая, что они не уважали мое оборудование. Затем, вспомнив, какие уставшие полигонные крысы обычно бывали ночью, я решил, что Учитель и ее друзья, должно быть, использовали мой теодолит.
Тем не менее, ей и детям было намного веселее смотреть через теодолит, пока я проводил измерения на воздушном шаре. Тщательно продумав этот вопрос, я решил, что это должна быть работа новой группы белых детей. Когда я посмотрел через теодолит, чтобы увидеть, на чем он был сфокусирован, я ничего не видел ночью. Когда я возвратил теодолит в те же настройки после рассвета, я все еще не видел ничего, кроме полыни и песка. Когда 2:00 вечера замеры были закончены, и я позвонил в Центр пустыни, я медленно вернулся к своему теодолиту, чтобы запереть его. Все еще ничего не было видно, кроме пустыни и неба.
Я решил завести новую привычку. Сначала я запер теодолит как обычно. Затем, вернувшись в свою метеостанцию, я взял только что заполненную форму с информацией о погоде и сделал маленькую букву «Х» в верхнем левом углу. Рядом с ним, так легко, как я мог, я записал показания азимута, высоты и увеличения для теодолита, когда он был открыт в это утро. Затем я убрал форму показаний погоды в ее обычное место, закрыл свою лачугу, выключил дизель и поехал обратно на базу, громко запевая.
Следующее утро началось достаточно нормально. Это был обычный красивый вояж за все 22 мили до Полигона Три. Я выехал на пятнадцать минут раньше, чтобы у меня было немного времени в запасе. Я была здоров как лошадь, хорошо отдохнул, был счастлив, пел и очень интересовался состоянием моего теодолита.
Я запустил дизель как обычно, открыл свою лачугу, включил свет и радио. Затем с фонариком и планшетом в руке я медленно вышел к своему теодолиту. Открывая замок, я мысленно заметил, что он висел задом наперед, как и вчера. Оказавшись не замеченным, я плавным движением снял металлическую крышку вместе с ее защитным пластиковым пакетом. Как и накануне, кто-то играл с моим теодолитом. На этот раз, однако, он был направлен в сторону горы Стоктон, которая лежала примерно в 70 милях к северо-востоку. Теодолит был сосредоточен на месте чуть ниже верхней линии деревьев. Кроме леса деревьев, вместе с несколькими камнями, ничего особенного нельзя было увидеть через теодолит.
Я быстро записал показания в память и продолжил свою работу в обычном порядке. Возвращаясь к своей погодной хижине, я снова записал показания теодолита, слегка написав их карандашом на оборотной стороне своей формы погоды. Я продолжал эту привычку записывать свои показания теодолита всякий раз, когда открывал свой теодолит в течение следующих двух недель. Сначала мой теодолит был не на месте, только когда я впервые открыл его для метеозамеров в 4:30 утра ранним утром. Затем, когда мой теодолит был бы не на своем месте, когда я возвращался с завтрака или обеда.
Много раз он был направлен на один или другой из этих двух мест: пустыня Арройо от гор на северо-западе или до верхней линии деревьев на горе Стоктон на северо-востоке. Изредка на него указывали на кого-нибудь из трех других мест в пустыне к северу от меня.
Однажды утром он был направлен на звезду Арктурас. Затем, так же внезапно, как и началось, тот, кто использовал мой теодолит, перестал это делать.
Я заметил, что, например, если прошлым утром мой теодолит был перестроен всего за один день до новолуния, то сегодня утром я обнаружил, что мой теодолит находится в закрытом положении, точно так же, как я оставил его прошлой ночью.
Естественно, весь эпизод показался мне любопытным. Однако, поскольку это не было для меня проблемой, я не хотел расспрашивать Учителя об этом в те редкие ночи, когда она и дети приходили играть.
Одним жарким днем, пока я убивал время до последнего метеозамера дня, я решил попробовать новый подход. Я взял один из моих запасных буферов обмена и 10 пустых форм и оставил 5 лучших бланков. Затем на каждой из пяти нижних пустых форм я тщательно скопировал отдельный полный отчет: я включил время запуска шара, показания азимута и высоты. Используя большие буквы, я пометил нижние 5 «Учебных листов по расчетам» и сделал их частью своих учебных материалов. Затем на обороте каждого из них очень легким карандашом я написал 5 наборов показаний азимута и высоты для этих 5 особых точек в пустыне и горах к северу от меня. Это позволило мне сохранить эти пять параметров, даже если я решил отдохнуть в свой ежегодный отпуск, и другая группа наблюдателей заменила меня на несколько дней.
Затем я начал систематическое изучение тех пяти мест, на которые указывал теодолит. Я сделал это при большом разнообразии солнечного света и погодных условий. Сначала я ничего не мог разобрать. Все, казалось, было пустынными скалами, полынью и песком. Затем, одним ветреным утром, когда лучи света от раннего утреннего солнца только начинали освещать пустыню и горы, я внезапно понял, что все пять мест были защищенными игровыми площадками для детей. Я был ошеломлен простотой всего этого. Я знал, что белые дети любят играть в игру в прятки со своими матерями, но до сегодняшнего утра я всегда думал об этой игре как о игре, которая разыгрывается более ли менее близко друг от друга. Внезапно я поня