Если бы Гиратион публично встал на нашу сторону, оплот мятежа оказался бы в окружении верных королю Ранолфу территорий, что нанесло бы смертельный удар в самое сердце заговора. Поэтому, когда король Гиратиона сообщил о том, что вскоре в замок прибудет его представитель для создания официальной коалиции, это расценили как благоприятный знак.
Я не видела, как прибыли посланцы из Гиратиона. Они почти мгновенно скрылись за дверью зала для совещаний, приступив к переговорам с королем Ранолфом. Но вскоре по замку пролетел слух, что делегация состоит лишь из нескольких чиновников, возглавляемых послом, имя которого сэру Уолтуру было незнакомо. Дориан ворвался в нашу комнату в грязной после недельного учебного похода одежде и пожаловался на то, что юность посла свидетельствует о безразличии Гиратиона к нашим затруднениям.
Все же для придворных дам любая перемена в жизни замка являла собой приятное разнообразие и повод для волнения. В первый же вечер в честь посла устроили роскошный пир, и даже королева Ленор на этот раз оказалась на высоте положения, украсив себя драгоценностями, от которых она обычно отказывалась. Я надела красное свадебное платье, вызвавшее похотливую ухмылку на губах Дориана, когда я вышла в нем из спальни. Все придворные уже собрались в Большом Зале, когда в него вошла делегация Гиратиона, возглавляемая смуглым и темноволосым молодым человеком, который держался с удивительным для его лет достоинством. Не обращая внимания на пронесшийся по залу любопытный шепоток, он обвел взглядом собравшихся, и я ощутила его неуемное любопытство и стремление запомнить все, что ему удастся увидеть. Дориан шепнул мне на ухо, что это и есть Джоффри Оберлисс, посол, от которого могла зависеть наша судьба.
Я обратила внимание на отсутствие титула, еще одно доказательство его относительной незначительности. Тем не менее, судя по его изящным манерам, он привык вращаться в аристократических кругах, и его усадили на почетное место рядом с королевой. На протяжении всего ужина я не могла отвести глаз от этого человека, поддерживавшего беседу с королевой Ленор и сосредоточенно прислушивавшегося к ее репликам. Роза, которую от почетного гостя отделяли ее родители, то и дело наклонялась вперед, чтобы с нескрываемым восхищением вслушаться в его слова. Я неодобрительно поглядывала в ее сторону, но не могла винить ее в том, что гость казался ей неотразимым. Джоффри излучал утонченность и вдумчивость, редкие качества среди самоуверенных и неистовых рыцарей из окружения короля Ранолфа.
После того как участники пира смели со столов угощение и многократно опрокинули кубки под многословные и цветистые тосты, король подал знак музыкантам. Придворные помоложе поднялись с мест и собрались в центре зала, готовясь к танцам. Мужчины и женщины выстроились в две шеренги напротив друг друга. Я совсем недавно, только после свадьбы, выучила все необходимые па и решительно отклонила приглашение Дориана, умолявшего меня присоединиться к нему в танце. Я опасалась того, что от волнения у меня начнут заплетаться ноги, и не желала позориться на таком официальном мероприятии.
Музыканты ударили по струнам, и Роза, обернувшись к отцу, коснулась его руки. Я не расслышала ее слов, но король встал и потребовал тишины.
— Прошу внимания! — заявил он. — Моя Красавица хотела бы присоединиться к танцующим, но только если наш гость сделает то же самое в качестве ее партнера.
Он с игривой улыбкой обернулся к Джоффри, наслаждаясь изумлением молодого человека. Тень тревоги промелькнула по лицу королевы Ленор, но так быстро сменилась ее привычной вежливой улыбкой, что ее беспокойство мало кто заметил. Дерзость Розы, пригласившей на танец человека, занимающего существенно более низкое общественное положение, нежели дочь короля, было серьезным нарушением этикета. Но если король Ранолф решил поощрить желание дочери, королева Ленор не имела права вмешиваться.
К тому времени, как Роза вышла на середину зала, Джоффри встал со стула. Как и приличествовало ее положению, она встала во главе шеренги дам, где ее могли видеть все участники пира. Не все молодые люди обладают способностями к танцам, и я не была уверена, что Джоффри знает этот танец, тем более что все его движения говорили о неуверенности в собственных силах.
Он остановился напротив нее. В свои шестнадцать Роза была довольно высокой, и они в упор взглянули друг на друга. Заиграла музыка, и Роза сделала два изящных шага вперед, после чего плавно скользнула мимо и вокруг своего партнера, как будто окутывая его невидимой сетью. Тепло ее улыбки растопило осторожную сдержанность Джоффри, и он начал двигаться все увереннее, неотрывно следя взглядом за каждым наклоном и поворотом Розы. Его губы приоткрылись в восторженной улыбке, а когда в конце танца их руки встретились, его ладонь на мгновение дольше положенного прижималась к ее пальцам. Радостно засмеявшись, принцесса отстранилась.
Мы все это заметили. Посол был так очарован Розой, что ему не было дела до того, что на него смотрит весь королевский двор. Они протанцевали еще один круг, затем еще один. Король, который должен был положить конец такой демонстрации взаимного расположения, был поглощен беседой с одним из придворных. Королева Ленор, всегда почтительно относившаяся к пожеланиям супруга, ни единым словом не одернула дочь. Но для женщины нет ничего важнее, чем ее честь, и я начала опасаться, что Роза относится к своей чести чересчур беспечно.
Во время следующей паузы в музыке я встала и подошла к танцующим. Я видела, что Роза смотрит на Джоффри, приподняв брови и предлагая ему окончательно попрать этикет и еще раз пригласить ее на танец. Расположившись в ее поле зрения, я медленно покачала головой, рассчитывая, что мрачное выражение моего лица дополнит это предостережение. Улыбка покинула лицо Розы вместе с игривостью, и она представила меня своему гостю, демонстрируя безукоризненные манеры.
— Вы окажете мне честь? — спросил он, протягивая мне руку.
Разрумянившись от танцев и переключив на меня все свое внимание, он был еще красивее, чем казался издалека. Неудивительно, что он вскружил голову Розе, — подумала я.
Я покачала головой.
— Со всем уважением к вам, я вынуждена отказаться. К сожалению, я плохо танцую.
— Как и я до сегодняшнего вечера.
Скорость его реакции и остроумие обезоружили меня, и я обнаружила, что улыбаюсь вместе с Розой. Чувствуя прикованные к нам взгляды, я осторожно подтолкнула Розу к ее столу.
— Пора вернуться на место, — прошептала я.
— Да, да, — пробормотала Роза, и уже громче, чтобы включить в наш разговор и Джоффри, произнесла: — Прохладный сидр очень освежает. От танцев ужасно хочется пить.
— Я попрошу принести вам сидр, — произнесла я, оглядываясь в поисках служанки.
Как обычно, большинство служанок исчезло с первыми аккордами музыки, вне всякого сомнения умчавшись праздновать в Нижний Зал. Я скользнула в дверь позади помоста, ведущую в Приемный покой, вспомнив, как я воспользовалась ею в тот день, когда крестили Розу. Вместе с королем и Флорой я выслушала жуткую историю о колдовских чарах Миллисент, которую нам поведала королева Ленор. Сегодня здесь было тихо и пусто, и я быстро пересекла темную комнату, отводя глаза от дрожащих в углах теней. Я спустилась по узкой лестнице, которая вела в Нижний Зал, вздрагивая от нечаянных прикосновений локтями к сырым стенам. Шум и веселье пиршества остались позади, и мертвую тишину нарушал лишь стук моих туфель о каменные плиты под ногами. Несмотря на долгие годы, которые я прожила в замке, я так и не избавилась от беспокойства, охватывавшего меня всякий раз, когда я шла по этим коридорам в одиночестве. Мне всегда казалось, что один неверный поворот может привести меня в тоннель или подземелье, из которого мне уже никогда не выйти.
Спустившись вниз, я нашла полупьяного лакея и поручила ему принести несколько кувшинов свежего сидра на королевский стол. После этого я бросилась бежать вверх по лестнице так стремительно, что заметила темную фигуру, преградившую мне путь, только врезавшись в чье-то массивное тело. Мужские руки обхватили меня, прижав мое лицо к мускулистой груди и заглушив мои крики своей сорочкой. Чьи-то пальцы легли мне на затылок и пробрались мне в волосы, а затем осторожно откинули мою голову назад, чтобы я могла взглянуть на того, кто меня поймал. Это был Дориан.
— Прости, если я тебя испугал, — прошептал он. — Я хотел пошутить.
Пошутить? Я в ярости вывернулась из его объятий. Он схватил меня за руку и сжал ее с неожиданной нежностью, а затем поднес мои пальцы к губам и поцеловал. Кротость этого жеста заставила меня замедлить шаги, и Дориан прижался ко мне, скользнув руками в мои рукава и вверх, к плечам.
— Как ты меня мучаешь, — прошептал он, скользя губами по изгибу моей шеи. — Мне кажется, прошла вечность с тех пор, как я прикасался к тебе в последний раз. Сегодняшний вечер стал пыткой. Я наблюдал за тобой, без малейшей возможности обнять.
Его ладонь поползла вниз по моему боку, остановившись на бедре. Он начал осторожно вздергивать подол юбки, и кожа моих голеней покрылась мурашками от промозглого воздуха этой темной лестницы.
— Что же мне делать, жена, с этой бушующей в моих жилах кровью?
Одной ладонью он сжал округлости моих ягодиц, а второй начал поглаживать внутреннюю часть бедер.
— Я спешу, — произнесла я томным голосом, удивительным образом противоречившим моим словам.
— Прошу тебя.
Меня удивила прозвучавшая в его голосе боль. Оторвавшись от моих губ, Дориан начал целовать мои щеки, лоб, уши, и в этих порывистых движениях сквозило необузданное желание. Я обеими руками обхватила его бедра, прижимаясь к нему до тех пор, пока мне не удалось ощутить неукротимость его страсти. Его пальцы оказались у меня между ног, распаляя мое собственное желание и готовя меня к тому, что должно было последовать за этим.
Внезапно до меня донесся отдаленный грохот разбившегося горшка, вслед за которым раздался тихий смех. Встрепенувшись от охватившего меня безумия, я вспомнила, что мы находимся на верхней площадке лестницы для слуг и нас может увидеть любой, кому вздумается сюда подняться. От ужаса я застыла, глядя на Дориана. Он лукаво улыбнулся и поднял мои юбки почти до талии. Его дерзость подхлестнула мое собственное желание. Остановиться я уже не могла. Я запустила руки под его тунику. Страх быть застигнутой торопил мои пальцы. Дориан прижал меня к стене и овладел мной стоя, сделав это с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Даже истощившись, он продолжал прижиматься ко мне в каком-то забытьи, туман которого ему не хотелось покидать.
Эти несколько молчаливых минут я тоже его обнимала. Хотя мы кончили вместе, сплетясь в неистовстве безудержной похоти, неожиданно меня охватила нежность к супругу. Дориан обнаружил трещину в своих доспехах, потребность во мне, о существовании которой я и не подозревала. Возможно, где-то в глубине души он меня даже любил.
Запоздало вспомнив о своих обязанностях, я отстранилась и поспешно одернула платье. Дориан, забавляясь, наблюдал за тем, как я устраняю все следы нашего безумия. Мы вошли в Приемный покой, и я с удивлением увидела в противоположном дверном проеме две человеческие фигуры. Тут же меня охватила паника. Кто они? Что они слышали?
Я нерешительно подошла ближе и увидела, что это Роза и Джоффри. Какие бы звуки ни издавали мы с Дорианом, они их не услышали. Более того, они были так поглощены своей беседой, что вздрогнули при нашем приближении и поспешно отступили друг от друга, увеличивая разделявшее их расстояние. Джоффри был смущен и отводил глаза в сторону, но Роза обратилась ко мне и Дориану как ни в чем не бывало.
— Я показываю нашему гостю гобелены, — произнесла она.
— В таком тусклом освещении это очень затруднительно, — с насмешливой озабоченностью отозвался Дориан.
Я бросила на него предостерегающий взгляд и решительно подтолкнула Розу к двери.
— Завтра будет достаточно времени для осмотра местных достопримечательностей. Пойдемте, сэр. Не годится, чтобы король хватился своего почетного гостя.
Когда мы вошли в Большой Зал, я с облегчением отметила, что наше появление не произвело особенного фурора. Хотя отсутствие Розы и Джоффрри не могло остаться незамеченным, то, что они вернулись в моем обществе, сделало их краткую прогулку за пределы зала вполне невинной. Только я знала, что они оставались наедине и за ними никто не присматривал. Этот промах мог нанести репутации Розы непоправимый урон. Роза и Джоффри воссоединились с королевой, а мы с Дорианом вернулись за свой стол. Супруг по-хозяйски обнял меня за талию.
— Если бы только они знали, чем ты занималась, — прошептал он и многозначительно засмеялся.
Его дыхание щекотало мне шею, а мои щеки раскраснелись. Я огляделась, чтобы убедиться в том, что слова супруга не услышал никто, кроме меня. Гул разговоров вокруг нас не прервался ни на секунду, но я внезапно ощутила на себе чей-то тяжелый взгляд. В дверях, скрестив на груди руки, замерла высокая фигура. Это был отец Габриэль, и вся его напряженная поза служила немым укором разыгрывающемуся у него на глазах распутству.
Сначала я удивилась, затем встревожилась. Он часто хвастал своим безразличием к мирской суете. Что же он в таком случае сегодня здесь делает? И почему его презрительный взгляд устремлен на меня? Он не мог узнать о нашем свидании на лестнице, и все же я чувствовала, что как в моем поведении, так и в непринужденных, но одновременно властных прикосновениях мужа есть что-то такое, что выдает нас с головой. Извинившись перед Дорианом, я торопливыми шагами подошла к монаху и с самым невинным видом с ним поздоровалась.
— Не ожидала вас сегодня здесь увидеть, святой отец, — добавила я. — Вы хотели со мной побеседовать?
— Насколько я понял из болтовни слуг, принцесса Роза во время танцев выставила себя на посмешище, — ответил он и презрительно фыркнул. — Я пришел взглянуть на то, что здесь происходит, и увидел, как вы сопровождаете ее с тайного свидания с послом. Я не думал, что королева или вы поощряете подобную вседозволенность.
— Розу балует отец, — сухо улыбнувшись, возразила я. — Но я не вижу ничего дурного, что нашего гостя очаровала принцесса. Это даже может способствовать тому, что король Гиратиона встанет на нашу сторону.
Мои доводы не оказали на него ни малейшего воздействия.
— Эту девушку пора выдавать замуж, — с неодобрительно поджатыми губами пробормотал он. — Ей нужна твердая рука.
В его словах не было ничего шокирующего, но меня потрясло прозвучавшее в них бешенство. Он находился при дворе для того, чтобы заботиться о духовных потребностях королевы, а не совать нос в личную жизнь принцессы. Или он использует свое влияние на королеву для того, чтобы вмешиваться в государственные дела? Разумеется, нет, — поспешила упрекнуть себя я. Если бы это было так, я бы это уже заметила. Я и раньше замечала, что благочестивые служители Господа терпеть не могут юных и игривых женщин, и я не могла отрицать того, что порицание отца Габриэля было обоснованным: нам не следовало позволять Розе подобные вольности.
Когда я позже спросила у Розы, что произошло в Приемном покое, она залилась краской и отказалась рассказывать. Подобная скрытность могла объясняться либо стремлением скрыть поступок, способный вызвать мое осуждение, либо разочарованием тем, что Джоффри вел себя чересчур достойно.
На следующее утро Дориан, кипя возмущением, сообщил мне, что Джоффри в самых туманных выражениях заверил нас в поддержке со стороны Гиратиона, но признал, что его король не собирается присылать войска для участия в конфликте на нашей стороне. Король пришел в ярость и обвинил послов в лицемерии и лжи, после чего делегация немедленно покинула замок без обычного в таких случаях официального прощания.
— Помощи нам ждать неоткуда, — прошептал Дориан.
Сэр Уолтур присоединился к нам в общей гостиной. После нескольких часов бесплодных переговоров у него под глазами залегли темные круги, и от изнеможения он был менее суров, чем обычно.
— Гиратион по-прежнему наш союзник, — серьезно произнес он.
— Мы защищаем право нашего короля на престол. И у соседнего государства должны быть все основания для помощи нам.
— Следует войти в его положение. Если он пошлет войска сюда, его собственная страна останется почти беззащитной.
— Да пошли они все к черту, — взорвался Дориан.
Сэр Уолтур покачал головой, давая понять, что не одобряет подобной непочтительности сына. Я хранила молчание, потому что никогда не вмешивалась в разговор, когда отец с сыном обсуждали государственные дела. Мнение женщины не могло интересовать ни одного из них.
— Король Ранолф командует самым сильным войском, которым когда-либо располагали эти края, — продолжал Дориан. — Нам пора показать, на что мы способны.
Сэр Уолтур снова грустно покачал головой. Затем он обернулся ко мне.
— Я хотел бы кое-что обсудить с тобой, Элиза. Когда сегодня утром люди из Гиратиона покидали замок, я проводил их во двор. Но когда они выезжали в ворота, их предводитель отъехал в сторону, чтобы поговорить с кем-то, кто стоял у стены. Этот человек с головы до ног завернулся в темный плащ, и я бы не придал этой встрече особого значения, если бы в эту секунду ветер не сменил направление, откинув капюшон накидки. Это была Роза. Я мгновенно узнал ее по волосам.
Я удивилась, но не особенно. Мне следовало догадаться, что Роза попытается устроить драматическую прощальную встречу с человеком, которому удалось взбудоражить ее воображение. Я только надеялась, что никто из людей Джоффри не заметил ее опрометчивого поступка.
— Кто-нибудь еще это видел? — спросила я.
— Не думаю. К счастью. Но полагаю, что мой долг уведомить об этом короля.
— Нет, прошу вас, не надо, — взмолилась я. — Я сама с ней поговорю.
Сэр Уолтур сидел ссутулившись и по-старчески безжизненно уронив на стол руки.
— Молодежь никогда не задумывается о последствиях. Как и те, кто рвется в битву. — Он поднял глаза на Дориана. — Когда разойдется слух о том, что подкрепления нам ждать не приходится, войны уже не избежать.
— Я этому даже рад, — вызывающе воскликнул Дориан, заставив меня похолодеть, услышав о таком рвении к кровопролитию.
Как уже отмечал сэр Уолтур, его сын был неудержим, когда речь шла об удовлетворении его желаний, независимо от того, какой ценой он добивался их исполнения. Точно также и Роза отказалась признать свою вину, когда я упрекнула ее в том, что она бегала за Джоффри, как падшая женщина. Когда я попыталась обратиться к ее здравому смыслу, указав ей на то, что она подвергает себя опасности, так близко подходя к воротам замка, она только усмехнулась.
— Это еще опаснее, чем гулять по Сент-Элсипу? — поинтересовалась принцесса. — Видишь ли, я это уже делала, и ничего плохого со мной не случилось.
— Ты выходила из замка? — в ужасе воскликнула я. — Одна?
— Никто не станет присматриваться к девушке в простом платье служанки.
Я понимала, что она борется с налагаемыми на нее ограничениями, но даже не предполагала, что она готова на все ради того, чтобы от них избавиться. Я настойчиво попросила ее больше никогда этого не делать, но, даже вырвав у нее обещание, знала, что она все равно его нарушит. Тем не менее я не стала рассказывать об этом ее родителям и не потребовала от ее служанки доносить мне обо всех действиях Розы. Я не сделала ничего, чтобы ее остановить. Прогулки Розы за стены замка подпитывали жизненно важную часть ее души. Если бы я не стала тайно поддерживать ее попытки обрести независимость, я могла бы навеки утратить ее доверие и ее любовь.
* * *
Опасения сэра Уолтура о неизбежности войны оказались пророческими. Не прошло и двух недель после отъезда Джоффри и его людей, как мы получили неутеплительные новости. Мятежники захватили крепость Эмбрисс. некогда принадлежавшую семейству де-Роли, но на протяжении последнего десятилетия бывшую под контролем войск короля. Я находилась во дворе вместе с Дорианом, когда прибыл гонец. Измотанный и насмерть перепуганный солдат так загнал лошадь, что несчастное животное еле переставляло ноги. Дориан крикнул одному из конюхов, чтобы он поскорее забрал коня. Спешившийся всадник оказался совсем юным парнишкой с глазами человека, которому довелось видеть много несчастий.
Дориан буквально дотащил гонца до Зала Заседаний, где спешно собрались король и его советники, включая сэра Уолтура. Хотя мне места там не было, я последовала за ними, держась на почтительном расстоянии. Вместе со мной к Залу потянулись и остальные придворные, ощущавшие важность появления этого нежданного гостя.
Король попросил молодого человека изложить свое сообщение. Я топталась в коридоре и лишь краешком глаза могла разглядеть собравшихся в зале мужчин, зато я отчетливо слышала весь ужасный рассказ юноши. Двумя днями ранее на Эмбрисс было совершено нападение. Парнишка находился на одном из близлежащих холмов и видел, как в крепость через ворота ворвались захватчики, похожие на стаю волков, жаждущих крови. Они действовали быстро и беспощадно. Людей сбрасывали со стен и из башен, а затем все поглотило пламя.
— Ты видел тех, кто напал на крепость? — спросил король.
— Люди, возглавлявшие отряд, скакали под знаменем де-Роли — три медвежьи головы на желтом поле, — ответил парень. — Один из них ехал на черном коне, самом огромном из всех, которых я когда-либо видел.
— Марл, — еле слышно прошептал король.
Рассказы о старшем брате де-Роли скорее напоминали легенду. Говорили, что он на голову выше всех остальных мужчин и ездит верхом на огромном черном звере, скорее напоминающем быка, чем лошадь. Если нападение совершил Марл, это означало объявление войны.
И все же как могла так хорошо укрепленная крепость пасть так быстро? Позже, когда гонца отпустили, я отвела его в Нижний Зал и позаботилась о том, чтобы его накормили.
— Ты видел, как всадники скачут к крепости? — спросила я у него.
Мальчик кивнул головой.
— Как они попали внутрь? Стены наверняка были надежно защищены.
— С того места, где я стоял, мне не были видны ворота. Но мне показалось, что крики из замка донеслись очень скоро.
Значит, не было ни атаки, ни осады. Ворота Эмбрисса открыл предатель, и это доказывало, что влияние короля на своих подданных заметно ослабело. Дориан и его друзья могли считать себя самыми храбрыми солдатами в стране, но никакое воинское искусство не могло защитить от предательства.
После долгих лет шепотом передаваемых друг другу слухов и смутных угроз король и его люди могли наконец-то открыто готовиться к войне. Командиры начали тренировать солдат на огромном турнирном поле к югу от крепостных стен, и воздух вокруг замка целыми днями гудел от топота копыт. Оружейную до глубокой ночи озаряло пламя кузнечных горнов. Лежа в кровати, я прислушивалась к звону металла. Королева Ленор все свое время посвящала молитвам и не покидала часовни. Отец Габриэль неотлучно находился при ней. Ей предстояло править в отсутствие короля, и я опасалась, что такое бремя окажется для нее чересчур тяжелым. Тем не менее она относилась к предстоящему отъезду супруга с покорностью и смирением, и я, пусть и неохотно, была вынуждена признать, что этим мы обязаны усилиям отца Габриэля. Я была готова простить ему отчужденность по отношению ко мне и всем остальным придворным, если его молитвы вселяли силы в королеву.
Все дни перед выступлением армии в поход за стенами королевских покоев бушевали похотливые спаривания. Многие девушки, ранее отказывавшие своим поклонникам в любезностях определенного рода, внезапно отбросили свою щепетильность в сторону. Любой мужчина в доспехах всегда пользовался успехом среди женщин. На его недостатки смотрели сквозь пальцы, а его храбрость превозносилась. Даже я осознала, что льну к Дориану, забыв о присущей мне сдержанности, в те немногие часы, когда он не обучал своих солдат.
Вечером накануне похода Дориан ввалился в нашу спальню глубокой ночью. Он был так изможден событиями дня, что тут же рухнул на постель, издав сгон наслаждения. Я принесла кувшин воды и омыла его грязное лицо. Дориан лежал на спине, закрыв глаза, и я ласково отвела спутанные волосы с его лба, прислушиваясь к медленному ровному дыханию. Я успела решить, что он уснул, как вдруг он вскинул руки и крепко прижал меня к себе. Я молча позволила ему снять с меня платье и так же молчаливо сняла с него тунику. Мы кончили одновременно, не проронив ни слова, и только его мозолистые руки воина поглаживали мою нежную кожу, как будто эти прикосновения помогали ему запечатлеть меня в памяти.
Я ожидала, что Дориан по своему обыкновению сразу заснет. Но надвигающаяся разлука пробудила в нем несвойственную моему супругу нежность. Лежа на боку, он всматривался в меня и наматывал на пальцы мои локоны.
— Мысль о близости с тобой почти заставляет меня сожалеть о приближающейся войне.
Он произнес это совершенно серьезно, и мне было ясно, что это не попытка меня поддразнить. В это краткое мгновение я увидела, какими мы могли бы стать, если бы научились разговаривать честно и открыто. Возможно, мы все еще могли построить настоящие супружеские отношения.
— Тогда побудь со мной еще немного, — прошептала я, поглаживая ладонями его грудь.
Под наплывом чувств я чуть было не рассказала ему свой секрет, который хранила уже несколько недель. Пропуск одних месячных вряд ли мог служить доказательством того, что я ожидаю ребенка. Времени прошло слишком мало, и я опасалась обнадеживать его и себя. Возможно, лучше было подождать и по возвращении встретить его с полным животом? Я представила себе, как усталый и забрызганный грязью Дориан возвращается домой после сражения, а я жду его у ворот замка, чтобы поделиться с ним своей новостью.
— Я буду скучать по этим мягким ручкам, ночуя в поле с ордой грязных солдат, — произнес Дориан.
— У тебя не будет времени для таких воспоминаний, — поддразнила я его. — Ты будешь слишком занят хвастовством.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, — криво усмехнувшись, отозвался Дориан. — Не буду отрицать, мне не терпится вступить в битву. Хочется поскорее все это уладить.
Мысли Дориана уже перенеслись на северные поля сражений. Привлекать его внимание к другим вопросам было бы жестоко, и я решила ничего не говорить ему о своем состоянии. Если я ошибалась и пропуск месячных представлял собой лишь сбой в моем цикле, ему незачем было об этом знать.
Я уснула в кольце рук Дориана, согретая теплом его массивного тела. На рассвете меня разбудил ласковый поцелуй, и, открыв глаза, я увидела, что Дориан уже оделся и стоит возле кровати.
— Мне пора собирать людей.
— Так рано, — спросонья пробормотала я.
— Много дел, — коротко бросил он и, смягчившись, добавил: — Ты придешь меня проводить?
— Конечно, — ответила я.
Дориан колебался, глядя на мои обнаженные плечи. Изгибы груди под одеялом манили его, побуждая вернуться для прощального объятия. У меня все тело заныло от тоски по нему. Он еще даже не покинул замок, а мне уже не хватало его ласки и тепла.
— Я буду ждать, — наконец произнес он, коротко кивнув на прощанье.
Супруг, ночью нашептывавший мне на ухо ласковые непристойности, исчез. Дориан, который стоял передо мной, был воином, готовящимся выступить навстречу судьбе.
Войско торжественно покидало двор замка. Для королевы и ее фрейлин соорудили помост, чтобы дамы могли лицом клипу попрощаться с сидящими в седле мужчинами. Вдоль крепостных стен толпились люди. Казалось, все обитатели замка, как знать, так и слуги, собрались во дворе. Королева Ленор держалась как всегда с большим достоинством, бесстрастно наблюдая за суетой из своего золоченого кресла. Лишь ее темные глаза выдавали все сильнее овладевавшую ею грусть. Роза сидела рядом со мной, но она ерзала и выбивала ногами дробь, а ее взгляд тревожно метался по двору.
Резкое пение рожков донеслось с заднего двора, где строилось войско. Толпа возбужденно загудела, а беспокойство Розы передалось и мне. Первыми под аркой появились герольды. Их шаги отбивали ритм в такт пению рожков. За ними шеренгой из шести человек шагали знаменосцы, в руках каждого из которых на древке гордо развевался королевский герб. Дориан объяснял мне, что в бою эти флаги играли очень важную роль, поскольку позволяли определить положение каждого командира. Дориан возглавлял королевскую кавалерию, и, глядя на знаменосцев, я спрашивала себя, кто из них будет скакать рядом с ним.
Лязгая доспехами и громко топая ногами, перед нами шли шеренги солдат в полной боевой амуниции. Провожающие взорвались восторженными приветствиями. Кое-кто из мужчин махал попавшимся им на глаза девушкам, выкрикивая похабные шуточки, но большинство молча и торжественно промаршировало к воротам и наружу. Многих из них я узнала. Это были лакеи и ремесленники, изъявившие желание послужить королю с оружием в руках. Некоторых из них я знала еще с тех пор, когда они мальчишками бегали по замку. Другие, и их было очень много, были представителями преданных королю родов, прибывшими из всех уголков королевства. Толпы людей выстроились и вдоль дороги, ведущей в город, и их вопли сливались с нашими приветствиями. Голос Розы осип от крика, и только королева Ленор хранила молчание.
Последними появились король и его рыцари. Они ехали верхом на самых лучших лошадях из королевских конюшен. Этих животных специально разводили за их скорость и силу, и сегодня их спины украшали попоны королевских цветов. Лошади беспокойно вздергивали головы, но всадники уверенно направили их к помосту. Это были люди, которым предстояло вести в бой всех остальных, подавая пример мужества. Позади следовали их слуги, готовые послужить своим господам так же преданно, как и в покоях королевского замка.