Несмотря на исключение, Шри Ауробиндо была назначена стипендия И.К.С. в размере 150 фунтов. Это позволило ему оплатить часть накопившихся долгов. «Наша хозяйка была прямо-таки ангелом», - сказал он однажды. В Лондон она приехала из Сомерсета; вероятно, после того, как стала вдовой. Она много перестрадала и никогда не просила у нас платы, даже если мы не платили ей месяцами. Не понимаю, как она справлялась с делами. Таких хозяек у нас было две. Вторая относилась к нам так же хорошо. Я платил ей из своей стипендии И.К.С.[11]»
Небезынтересно узнать о том, как братья восприняли решение Комиссии И.К.С. и Государственного Секретаря; в той связи следует вспомнить записку Шри Ауробиндо, на написании которой настояли Джеймс С. Коттон и Бенойбхушан (Приложение V, X документ; часть из него помещена в этой главе). Познее Шри Ауробиндо вспоминал, что в то время, когда он должен был находиться в Вулвиче, он гулял по улицам Лондона. Вернувшись домой поздно вечером, он сказал Беною: «Меня выгнали,» - едва ли не с насмешливой улыбкой. Беной воспринял это философски и предложил сыграть в карты. Через какое-то время появился Манмохан; узнав об отчислении Ауробиндо, он завопил так, будто низверглись небеса. После этого все трое закурили и принялись играть в карты.
Сестра Ауробиндо Сароджини, похоже, сказала когда-то, что Шри Ауробиндо играл в карты в назначенный для экзамена час. Это не так. Во время экзамена он не играл в карты, а просто проводил время в прогулке по городу; когда он, наконец, добрался до Вулвича, было уже поздно — экзаменатор, не дождавшись его, ушел.
«В том, что я провалил свой экзамен по верховой езде, была отчасти и отцовская вина», - однажды шутливо заметил Шри Аробиндо. - «Денег он не посылал, а уроки верховой езды в Кембридже в те годы стоили недешево. Да и наставник был слишком беззаботен; ему платили деньги, и он попросту оставлял меня наедине с конем: я же против этого не возражал. Я пробовал научиться этому в Бароде вместе с Мадхаврао, но безуспешно. Для моего отца это было ударом; ведь он уже всё устроил через сэра Генри Коттона. Он договорился о месте в округе Аррах, что считалось большой удачей; сэр Генри Коттон должен был опекать меня».
«Всё это построение рухнуло. Интересно, что было бы со мной, поступи я на Государственную службу. Пожалуй, они выставили бы меня за лень и медлительность в работе![12]»
Приведённые ниже вопросы и ответы также проливают свет на обстоятельства исключения Шри Ауробиндо из И.К.С.
«В: Вы не явились на экзамен по верховой езде?
О: Да, тогда мне была предоставлена ещё одна возможность, но я не пошёл на экзамен; в конце концов меня отчислили.
В: Тогда как объяснить ваше появление в И.К.С.? Может быть, вы избегали экзамена интуитивно?
О: Вовсе нет. В то время я ничего не знал о йоге. В И.К.С. же я попал потому, что этого хотел мой отец; я же был слишком молод и мало что понимал. Позднее я понял, что это за работа; к роли администратора я испытывал отвращение, - административная работа меня не интересовала. Интересы мои находились в сфере поэзии, литературы, изучения языков, патриотической работы[13]».
После отчисления Шри Ауробиндо из И.К.С. должен был решиться вопрос о его дальнейшей карьере. На деле, Джеймс С. Коттон тогда же приступил к переговорам с оказавшимся в Лондоне Махараджей Бароды, сэром Саяджирао Гэкваром.
Сведения об этом содержатся в документах Индийского департамента (Приложение V, документ XXIV).
«Удивительно, как порою всё устраивается само собой; скажем, я провалился в И.К.С. и стал искать работу именно тогда, когда в Лондоне оказался Гэквар. Не помню точно, - то ли он позвал нас, то ли мы сами искали встречи с ним; старый джентльмен, с которым мы консультировались, убеждал нас в том, что 200 рупий или 10 фунтов в месяц — достаточно большая сумма; Гэквар же всюду говорил, что он нашел специалиста по гражданскому праву всего за 200 рупий. Специалист вряд ли удовлетворился бы такой зарплатой. Я доверил вести переговоры старшему брату и Джеймсу Коттону. Тогда я ещё ничего не знал о жизни[14]».
Итак, в января 1893 года всё вроде бы разрешилось, и Ауробиндо отплыл на «Карфагене» в Индию, чтобы стать работником Государственной службы Бароды. Как видно из последней цитаты, не Ауробиндо предлагал Его Высочеству размер своего жалованья. Он был неискушён в мирской жизни и поэтому доверил ведение переговоров другим людям. Именно по их совету он принял это предложение. Его Высочество был крайне доволен тем, что ему удалось получить человека из И.К.С. всего за 200 рупий. Индии Ауробиндо достиг в феврале 1893 года.
По прошествии многих лет Шри Ауробиндо нашёл забавным одно из следствий своей жизни в Англии. Некий кембриджский портной никак не желал смириться с тем, что его клиент, по его мнению, был должен ему 4 фунта; он помнил об этом даже тогда, когда Ауробиндо уже покинул Англию и поступил на Государственную службу Бароды. Шри Ауробиндо говорил, что никогда не считал себя обязанным платить эти деньги: во-первых, потому, что шить дорогую одежду и оставлять неоплаченные счета позволял себе не он, а Манмохан; во-вторых, потому, что, открывая кредит, портной и так берёт с них двойную плату, лишая молодых людей солидных сумм и понимая, что и так уже взял с них больше, чем причиталось. Портной направил письмо бенгальскому правительству и даже правительству Бароды; когда же Шри Ауробиндо объяснил Его Высочеству создавшуюся ситуацию, тот уговорил его заплатить названную сумму, и деньги были отосланы. Так звучит этот рассказ из уст самого Шри Ауробиндо:
«...Затем я отправился в Лондон. Портной каким-то образом отыскал там и меня, и Манмохана, который дам ему заказ, ибо ему нужен был вельветовый костюм, причём не кричаще красный, но благородно коричневый — в этом костюме он посещал Оскара Уайльда. Затем Манмохан уехал в Индию. Портной же не хотел терпеть убытков. Он направил письмо правительству Бенгалии и Бароды, требуя, чтобы Манмохан и я погасили долги. Я оплатил все свои счета и оставался должен около четырёх фунтов; я не считал необходимым отдавать их, ибо каждый раз платил вдвойне. Но Его Высочество посоветовал мне заплатить эту сумму, я так и поступил[15]».
Взаимоотношения братьев во время пребывания в Англии — тёмная сторона их жизни. Помимо писем Манмохана, адресованных Лоуренсу Биньону, других подлинных материалов, проливающих свет на эту проблему, не существует. Из этих писем видно, что Манмохан несколько расходился со своими братьями; когда те стали жить на Кромвель-Стрит, 128, в здании Южно-Кенсингтонского Клуба Либералов, он избрал себе иное жилище.
В письме от 20 апреля 1887 года он пишет Биньону о своих поэтических опытах. «Вы — единственный, кто одобряет меня в трудах моих... Братья относятся к ним с полным безразличием».
Тем не менее, приверженность Манмохана занятиям поэзией как-то должна была повлиять на Ауробиндо, в котором уже пробуждался поэт, ищущий путей к самораскрытию.
В другом письме, отправленном из Хастингса, Манмохан, очевидно, имеет ввиду Ауробиндо, когда пишет: «Вы не единственный, кто нашёл сходство моих стихов с поэзией Мэтью Арнольда. Однажды мой брат сказал мне, что, по его мнению, во многих поэмах я подражаю Мэтью Арнольду. Поверьте, если это и происходит, то совершенно бессознательно...»
В письме от 8 января 1890 года он описывает своё жалкое состояние, связанное с болезнью. Здесь же упоминается его брат, очевидно, Бенойбхушан, ибо Ауробиндо в то время должен был находиться в Кембридже; из письма становится понятно, что Манмохан живёт отдельно от брата. «Наконец-то, к моей великой радости, зашёл ко мне брат, человек крайне прозаический, как вам это уже известно, с разумом чисто коммерческим, взирающий на всё лишь с деловой точки зрения. Он принялся очень мягко утешать меня, заговорив о том, что все люди так или иначе умрут, и отметив, что близость кладбища (Кенисфорд-Гарденс выходит прямо на Бромитоновское кладбище) очень кстати; при этом он выразил надежду, что похоронное бюро не запросит слишком много, - деньги у него на исходе».
Вероятно, Беной, в силу сложности их материального положения в Лондоне, не мог не быть человеком прозаическим; когда переводы прекратились, ему поневоле пришлось учиться новому взгляду «на всё лишь с деловой точки зрения».
13 июля 1890 года он вновь пишет Биньону: «Я предполагал давать уроки, не прерывая при этом своих занятий; тогда с той скромной помощью, что оказывают мне братья, смог бы прожить...» Стало быть, Беной и Ауробиндо по возможности (определявшейся размером переводов) помогали Манмохану.
В том же письма Манмохан просит у Биньона экземпляр «Примаверы» для своего брата. Скорее всего, речь идёт об Ауробиндо.
Однажды Шри Ауробиндо сказал о своём брате: «В Англии Манмохан взял на себя роль поэта. Им овладела поэтическая болезнь; стихи, читавшиеся им, походили на мрачные стенания. Как-то мы гуляли по Кемберлену. Мы то и дело кричали ему, прося прибавить шагу, но он так и не обратил на нас внимания и пришёл много позже нас. Когда он вернулся в Индию, игра его прекратилась[16]».
Из переписки Манмохана очевидными становятся его романтический темперамент и внешняя пышность его поэтической натуры; ясно также и то, что он чрезвычайно привязан к Англии и желает найти здесь не просто временное пристанище, но и свой дом. В противоположность ему, Ауробиндо покидает Англию без сожаления. Здесь у него появилось несколько друзей, но ни один из них не был достаточно близок ему. Ментальная атмосфера также была ему чужда. Кто-то, ссылаясь на его поэму «Посланник», утверждал, что в ней выражается его привязанность к Англии. В ответ Шри Ауробиндо написал (он говорит о себе в третьем лице): «Существовала привязанность к английской и европейской мысли и литературе, но не к Англии как к стране; с нею его ничто не связывало, она не могла бы стать для него второй родиной, как это могло бы произойти с Манмоханом[17]».
Письма Манмохана исполнены высокого патриотизма, в конце же концов, забывая о нём, он пишет:
«Плинлиммон-терэс, 2
Хастигс,
Сассэкс
(1887)
«...Что до меня, то я собираюсь расстаться с политиками и более не иметь с ними ничего общего... Я должен предоставить свою несчастную страну её собственным бедам; она придёт туда, куда ей и суждено прийти, чем бы это ни оказалось; я же вряд ли смогу помочь ей. Я отдамся единственно поэзии...»
Так он и поступил. Налицо разительный контраст со страстным призывом Ауробиндо к независимости Индии и с его революционной позицией, сложившейся уже в Кембридже. Сам Шри Ауробиндо отвечает на вопрос, как и где он заинтересовался вопросами индийской политики: «Его отец стал присылать газету «Бенгалец», в которой он отмечал все материалы, связанные со случаями дурного обхождения англичан с индийцами, в своих письмах он называл британское правительство в Индии жестоким. Уже к одиннадцати годам Ауробиндо пришёл к стойкому убеждению в том, что в мир пришло время всеобщего сдвига и великих революционных перемен, что ему самому суждено сыграть в этом определённую роль. Теперь всё его внимание направлялось на Индию, и вскоре это чувство вылилось в идею освобождения своей страны. Вполне же «твёрдая решимость» сформировалась лишь по прошествии ещё четырёх лет. К тому времени, когда он попал в Кембридж, она уже окрепла — будучи членом и в течение некоторого времени секретарем «Индийского Меджлиса» Кембриджа, он произнёс множество революционных речей, которые, как он узнал впоследствии, сыграли свою роль в решении властей отчислить его из И.К.С.; провал экзамена по верховой езде был лишь поводом, — в ином случае возможность эту можно было реализовать и в Индии.
О том, что им было принято решение бороться за освобождение Индии, говорит и тот факт, что перед отъездом в Индию он вступил в общество «Лотос и кинжал». Это было «тайное общество... каждый член которого клялся в том, что он будет работать во имя независимости Индии, выполняя и частные поручения, служащие названной цели. Ауробиндо не организовывал этого общества, он вместе со своими братьями стал его членом. Общество оказалось мертворождённым». Это произошло незадолго до его возвращения в Индию, тогда, когда он окончательно оставил Кембридж, то есть — между октябрём 1892 и январём 1893 года. Семь статей о независимости Индии, написанные им по возвращении для «Индупракаш» и озаглавленные «Старое в новом свете», предлагающих новый идеал, новый подход и новый метод для ИНК (Индийского Национального Конгресса), свидетельствуют о том, что его приверженность независимости Индии была не столько академической, сколько динамической: это было само горячее пламя, что, касаясь множества индийских сердец, возжигало их.
Некоторые полагают, что в Англии Ауробиндо занимался греческой философией. Это не так. Он читал «Республику» и «Пир» Платона, но греческой философией не занимался. В Англии он слышал и о Гераклите, но с его трудами ознакомился уже в Индии. Не читал он и немецких философов. Его философия возникла после занятий йогой. Мысли приходили к нему в результате садханы. Если что-то и помогало ему, так это чтение Гиты и Упанишад, а также знание основных идей Веданты.
Ещё в Кембридже Ауробиндо начал изучать бенгали. Тогда преподавателем бенгали был некто Тауэрс.
Шри Ауробиндо говорил, что того прозвали «Пандит Тауэрс». Его знание бенгали ограничивалось работами Ишвари Чандра, Видьясагара и прочих ранних авторов санскритизированной прозы. Он знал «Bodhaday» и прочие простейшие труды. Однажды Ауробиндо принёс ему пассаж из Банкима Чандры. Внимательно просмотрев его, «пандит Тауэрс» повернулся и сказал: «Но ведь это не бенгали!»
В «Меджлисе» находилось место и для юмора. Однажды стал обсуждаться вопрос о независимости порабощённых наций. Некий студент говорил весьма красноречиво и, приводя в пример Египет, дважды или трижды за выступление повторил: «Египтяне поднялись все как один». Когда эти слова прозвучали в очередной раз, кто-то спросил: «А сколько раз им приходилось присаживаться?»
Однажды Шри Ауробиндо вспомнил забавный анекдот из своей жизни в Кембридже: «Как-то студент-пенджабец прямо-таки ошеломил нас откровенностью и глубиной своего утверждения - «Лжецы! Мы все — лжецы!» Оказалось, что он хотел сказать «юристы», но его произношение придало замечанию мощь философского наблюдения и обобщения, которых он не имел ввиду! Мне же это слово представляется последним словом человеческого естества[18]».
* * *
В статье, озаглавленной «Шри Ауробиндо. Очерк.» Харихар Дас пишет о карьере Шри Ауробиндо в Англии следующее.
«В заключение этого краткого очерка о Шри Ауробиндо следует сделать несколько замечаний о его академических особенностях. Некоторое время он учился в лондонской школе Св. Павла, где в 1898 получил второй приз Баттерворда. В следующем году, окончив школу, он получил стипендию Королевского Колледжа (Кембридж): в колледже он считался самым выдающимся из всех студентов того времени, студентом, обладавшим особою склонностью к европейской классике. В то же время он готовился к вступлению в И.К.С. - в июле 1890. Он занял одиннадцатое место на отборочном экзамене. В 1892 он достигает Первого Класса (Раздел III) и сдаёт экзамены на отличие по классике (часть I). В том же году он получает Приз Роулея за греческие ямбы.
В качестве ещё одного доказательства его научных и литературных познаний ниже приводятся выдержки из двух писем, адресованных автору этих строк. Первое от ирландца, профессора Р.С.Леппера, Магистра искусств, который в 1890-91 годах учился вместе с Ауробиндо в Королевском Колледже и позже поступил на службу к Его Высочеству Махарадже Траванпора. Он пишет: «В то время я был достаточно хорошо знаком с ним и сохранил счастливые воспоминания о нём, как о блестящем юном, искреннем, блестящем начинающем учёном-классицисте Колледжа с особым пристрастием к литературе и поэзии. Разумеется, он занимался и санскритом, сдавал экзамены в И.К.С. к новым экзаменам курса, следовавшим за классическим экзаменом на отличие, Часть 1».
«Он получил Первый Класс уже к концу второго года, что было многообещающим успехом. К его несчастью, он, насколько я понимаю, был плохим наездником; ловкость же в верховой езде была необходимым качеством для служащих И.К.С.
Кажется, он проходил три испытания; на одном из них он упал с коня (что было для него, как я понимаю, делом обычным), на два же последующих просто не пришёл. Экзаменаторы не таким уж и противоестественным образом пришли к заключению о том, что в седле ему не усидеть, и дисквалифицировали его».
«Для Гхоша это было серьёзной неудачей, ибо означало крах ожидаемой им в И.К.С. карьеры; неудача же эта обернулась для него настоящим несчастьем, когда в это же время умер его отец, что, как я понимаю, лишило Гхоша средств к обучению в Кембридже в течение третьего года[19], что было необходимо для получения степени».
«В этом состоянии разочарования он получил пост в ведомстве Его Высочества Гэквара Бароды, откуда, как мне кажется, он был переведён в ведомство Бароды по делам образования в качестве профессора или преподавателя английской литературы; пост, который, по-моему, в силу его склонностей и потребностей, а также литературной образованности и учёности, подходил ему куда лучше, нежели рутина и тяжёлая ответственность служащего И.К.С.»
«Если не ошибаюсь, мистер Гхош оставил Индию будучи совсем ребёнком, и об Индии он знал разве что по слухам; соответственно, его сведения и взгляды на Индию порою принимали гротескные формы, особенно же это следует отнести к его взглядам на европейцев, живущих в Индии».
«По-моему, он испытывал известное отвращение к религиозной или духовной жизни; очевидно, это могло объясняться длительными попытками привития ему узколобого христианства, вне всяких сомнений, это делалось с благой целью какой-нибудь набожной старой леди, под чью опеку он был отдан в бытность свою школьником. В результате названной передозировки он естественным образом обратился в пантеиста, не расположенного к христианским миссионерам».
Вторая выдержка взята из письма англичанина, бывшего соучеником Шри Ауробиндо: «Что до Аравинды Акройда Гхоша, то несмотря на то, что мы учились на одном курсе, я видел его крайне редко, так что я вряд ли смогу сообщить что-либо интересное. И всё же я изредка встречался с ним. Он был очень даровитым классицистом, легко победившим по этому предмету на вступительном экзамене на степень; вероятно, лишь необходимость следования уложениям И.К.С. вынудила его сдать экзамен на отличие через два (а не через три) года, что лишило его возможности оказаться в числе лучших выпускников Первого Класса».
«Что касается его жизни в Кембридже, полное отсутствие интереса к всяческим играм должно было поуменьшить ту радость, которую дарует это место. Его интересовала литература: однажды он с энтузиазмом отозвался о Сапфо, как особенном среди всех греческих поэтов; ему было присуще и тонкое чувство стиля в английском. Сама же Англия, похоже, мало привлекала его, и дело не только в климате, который он находил скверным; однажды, к примеру, он вознегодовал, услышав мою сентенцию о том, что Англия — это современные Афины. Он заявил, что этот титул принадлежит Франции; Англия же скорее схожа с торговым Коринфом, и потому она не привлекает его».
«Мне же остаётся надеяться на то, что отношение его к английскому народу стало благосклоннее того, что было ему присуще в «девяностых»; ибо ряд его ментальных и моральных добродетелей можно отнести и за счёт его английского образования».
* * *
Другой информации о жизни Шри Ауробиндо в Англии, кроме вышеприведённой, не существует.
Найти что-то ещё крайне сложно. Однако, вызывает удовлетворение тот факт, что существуют свидетельства трех различных людей, — К.Д. Гхоша, Г.В. Протеро и Оскара Браунинга, — относящиеся не только к его блестящей академической карьере, но и к его характеру как студента. Вполне вероятно, что доктор Ф.В. Уокер, директор школы Св. Павла, произвёл на Ауробиндо сильное впечатление. Его крайне притягательная натура вряд ли могла оставить юного Ауробиндо безразличным.
Шри Ауробиндо вспомнил о тех внутренних переменах, которые произошли с ним в Англии. В тринадцатилетнем возрасте он осознал свою эгоистичность и почувствовал, что от неё следует избавиться. Он пытался воплотить эту идею в собственной жизни. В другой раз, читая переводы Макса Мюллера из серии «Священные книги Востока», он столкнулся с идеей Я или Атмана. Эта идея поразила его своей реальностью, и он решил про себя, что Веданта обладает чем-то таким, что следует воплотить в жизнь.
ГЛАВА 3
БАРОДА
В начале 1893 года Шри Ауробиндо вернулся в Индию. 8 февраля он поступил на государственную службу Бароды. К несчастью, его отец скончался при трагических обстоятельствах перед его приездом. Из писем К.Д. Гхоша от 2 декабря 1890 года видно, что он возлагал большие надежды на трёх своих сыновей, особенно на Ауробиндо. Ему хотелось, чтобы тот занимался правовой или административной деятельностью в индийском правительстве; он употреблял всё своё влияние для того, чтобы обеспечить Ауробиндо достойное место. Его банкиры, «Гриндлей и Компания», неправильно информировали его о дате отправления Шри Ауробиндо из Лондона. Пароход «Румыния», на котором, как предполагалось, находился Шри Ауробиндо, затонул у берегов Португалии — близ Лиссабона. Доктор К.Д. Гхош узнал об этом происшествии и решил, что и Шри Ауробиндо погиб. Потрясение было столь сильным, что у него случился сердечный приступ; он умер, повторяя имя Ауробиндо.
Отчет Браджендранатха Де о смерти доктора К.Д.Гхоша (опубликован в 1954 году) приводится ниже.
«До самого конца доктор Гхош верил в то, что сын его принят в И.К.С. и что теперь он появится в этой роли. Он взял месячный отпуск для того, чтобы встретить его в Бомбее и с триумфом привезти домой, но добиться какой-то определённости в вопросе сроков прибытия сына он так и не смог; из Бомбея он вернулся в состоянии тяжёлой депрессии. Наконец, он получил от своих бомбейских агентов телеграмму, в которой сообщалось, что фамилия его сына не фигурировала в списках пассажиров того парохода, на котором, как предполагалось, должен был прибыть Шри Ауробиндо.
«Так уж случилось, что в тот самый вечер он и полицейский суперинтендант обедали у меня дома. Обед был накрыт, пришёл суперинтендант, доктора же видно не было, хотя его дом стоял неподалёку. Подождав некоторое время, я направил к нему посыльного, который должен был напомнить доктору о его обещании присутствовать на обеде. Посыльный, вернувшись, известил нас о том, что доктор очень болен. Я тут же отправился к нему и услышал о телеграмме; состояние доктора было крайне тяжёлым, он совершенно не воспринимал происходящего. Прочие сотрудники больницы[20] заботливо ухаживали за ним. Я сделал всё возможное. Но безрезультатно. Этот несчастный человек держался ещё день или два, затем скончался... Мне оставалось только отправить тело на кремацию[21]».
На самом же деле, Шри Ауробиндо отплыл из Англии не на «Румынии», а на почтовом судне «Карфаген»; несмотря на жестокие шторма в Средиземноморье, 6 февраля 1893 года он благополучно добрался до Индии.
Стоило Шри Ауробиндо ступить на индийскую землю, как его охватил невыразимый покой. Это было одним из неожиданных переживаний.
Вот что он писал об этом одному из своих учеников: «...Стоило мне ступить на индийскую землю на бомбейском причале Аполло, как меня охватили духовные переживания; и это происходило не вне этого мира, - они придавали миру внутреннее бесконечное содержание, - словно ощущение бескрайнего пронизывало собою материальное пространство, словно имманентное жило в материальных объектах и телах. В то же самое время я увидел себя входящим в супрафизические миры и планы, которые воздействовали на материальный план...[22]»
ГОСУДАРСТВЕННАЯ
СЛУЖБА БАРОДЫ
В государственной службе Бароды Шри Ауробиндо служил с 8 февраля 1893 по 18 июня 1907. На службу он поступил в возрасте 21 года, оставил же он её в возрасте 35 лет. Служба заняла 13 лет 5 месяцев и 17 дней.
Вначале он служил в Департаменте Жилищного Землеустройства; его оклад составлял 200 рупий в месяц. Ему было предложено ознакомиться с работой различных департаментов. В некоторых он должен был изучать заведенный порядок и наблюдать за процедурой работы. Из Департамента Землеустройства он перешёл в Департамент Государственных Сборов. Некоторое время он работал в отделе Вахиватдара и в Секретариате. В конце концов в Колледже Бароды ему была предоставлена постоянная работа.
1. «Ауробиндо очень мало говорил; видно, он придерживался принципа — чем меньше говоришь о себе, тем лучше». 2. Создавалось впечатление, будто единственной целью его жизни было обретение знания». 3. «Ауробиндо не является человеком мира сего, он — бог, изгнанный с небес неким проклятием». Три эти цитаты взяты из книги «Ауробиндо Прасанга» Динендро Кумар Роя, бенгальского писателя, который в 1898-99 годах знакомил Ауробиндо с бенгальским языком. Жизнь его в Бароде была очень наполненной, а последовавшая за этим политическая активность напоминала торнадо. Деятельность Шри Ауробиндо в этот период можно разделить на пять направлений: 1) Служба в различных департаментах; 2) литературная деятельность, чтение и изучение текстов — эта деятельность была частично связана с его работой в колледже; 3) политическая активность — статьи в «Индупракаш» и подъём революционного движения; поездки в Бенгалию, предпринимавшиеся с этой целью, совершались во время отпусков; 4) духовная жизнь; 5) семейная жизнь.
В течение всего этого времени Шри Ауробиндо обычно находился в дом е Кхазирао Ядхава на Дандья-базар. В отсутствие Кхазирао он жил с его братом в Мадхаврао Ядхавом. В разное время ему приходилось жить и в других домах Бароды.
В начале службы Шри Ауробиндо еженедельно отдавал часть времени проведению занятий по французскому языку в колледже. Таким образом, свою работу в колледже он начал с преподавания французского. Постепенно там у него появилась и другая работа. Наконец, директор колледжа предложил Махарадже назначить Ауробиндо на пост профессора английского; впоследствии он достиг должности заместителя директора колледжа. Какое-то время в отсутствии директора он исполнял его обязанности.
Прежде, чем получить постоянную работу в колледже, Шри Ауробиндо занимался выполнением личных поручений Махараджи, ими могли быть составление чернового варианта какого-нибудь важного письма, разработка проекта документа, послания или даже договора. Одной из важных работ, порученных ему Махараджей в 1895 году, было составление конспекта по материалам затяжного дела Баната. С этой целью Шри Ауробиндо был приглашён к Оотакамунду. Всё это не входило в его официальные обязанности. Несмотря на это, следует отметить, что личным секретарем Махараджи Шри Ауробиндо был лишь единожды. Это произошло в 1903 году, когда Махараджа сделал его секретарем в своем путешествии в Кашмир; поскольку же опыт этот не удался, он более не повторялся.
Приведенный ниже отрывок из «Саяджи Рао Гэквар Джанха Сахавасат» Говинда Сакхарам Сардесаи (известного маратхского историка) — свидетельство современника о жизни и службе Шри Ауробиндо в Бароде.
«Шри Ауробиндо и я очень часто бывали у Саяджи Рао... Похоже, что порою Шри Ауробиндо писал для него тексты выступлений.
Однажды Махарадже понадобилось выступить перед конференцией. Шри Ауробиндо подготовил речь. Все трое (Махараджа, Г.С. Сардесаи и Шри Ауробиндо) собравшись вместе прочли ее. Прослушав текст, Махараджа заметил: «Ауробиндо Бабу, вы не могли бы как-то приглушить ее звучание? Она слишком хороша, чтобы быть моей».
Шри Ауробиндо ответил с улыбкой: «Ради чего мы будем менять ее? Неужели вы, Махараджа, считаете, что, звучи она поскромнее, люди поверят в то, что она написана вами? Вне зависимости от того, хорошей или скверной она будет, люди скажут, что всё произнесённое Махараджей пишется другими людьми. Главное, чтобы мысли были вашими. В этом состоит ваша основная роль».
Сардесаи пишет и о том, что на Шри Ауробиндо была возложена большая часть переписки между правительством Индии и правительством Бароды по вопросу оскорбления, нанесённого Махараджей Керзону (в 1900 году Махарадже, бывшему в Париже, было предложено вернуться в Бароду, куда должен был приехать Керзон; Махараджа, однако, не сделал этого).
«В те дни я, помню, прогуливался вместе со Шри Ауробиндо. Обычно он был сдержан и неразговорчив. На вопросы он отвечал только «да» и «нет», дальше этого не шло. В нем было что-то от мистика».
«Я написал за Махараджу множество документов, - сказал однажды Шри Ауробиндо. - Обычно он намечал главную линию, которой я должен был следовать. Но я не очень-то интересовался администрированием. Мои интересы лежали в стороне, - санскрит, литература и национальное движение. Приехав из Англии в Бароду, я понял, чем же являлся в то время Национальный Конгресс, и научился относиться к нему с презрением. Так я сошёлся с Дешпанде, Тилаком, Мадхаврао и другими. Дешпанде предложил мне написать что-нибудь для «Индупракаш». В своих статьях я подверг резкой критике умеренную политику Конгресса. Статьи звучали столь резко, что М.Г. Ранаде, великий вождь Махараштры, просил владельца газеты о том, чтобы тот не пропускал подобных бунтарских статей на страницы своей газеты, иначе его арестуют и заключат в тюрьму.
Дешпанде изложил мне это известие и предложил писать что-нибудь более спокойное. Тогда, оставив практическую сторону политики, я стал писать о её философии. Впрочем, мне это быстро надоело...[23]»