Басанти Чакраварти (дочь Кришна Кумар Митры) пишет: «Никогда я не видела, чтобы он (Шри Ауробиндо) гневался. Аурода всё время сидит и пишет. Сандалии его лежат рядом. Приходит моя мама, одевает его сандалии и идёт гулять на террасу. Через какое-то время к Ауробиндо приходят люди. Он поднимается и начинает повсюду искать сандалии. Тут он замечает свою тётушку, улыбается и говорит: «Тётушка! Ты, никак, одела мои сандалии? Ко мне гости пришли». И тётушка возвращает их. То, что она брала их, что ему пришлось ждать её — всё это нисколько не раздражало его».
30 мая 1909 Шри Ауробиндо произнёс в Уттарпаре свою историческую речь. Амарендранатх Чаттерджи приехал из Уттарпары в Калькутту, чтобы попросить Шри Ауробиндо выступить перед «Дхарма Ракшини Сабха». Он знал Шри Ауробиндо по тайной организации — тот давал ему инициацию. Амар стал искать Шри Ауробиндо в конторе «Сандживани». Он нашёл его, но говорили они недолго, - Шри Ауробиндо был совершенно спокоен, он словно медитировал. Они отправились в Уттарпару на поезде. Туда они прибыли в три часа. Собрание должно было начаться в пять. Заминдар Уттарпары Раджа Пийари Мохан и его сын Мичхари-Бабу встретили Шри Ауробиндо на станции. После кратного отдыха и чая в доме Сурендранатха Чаттопадхьяя было организовано шествие. Собрание проходило на открытой площадке, расположенной у восточных стен библиотеки на западном берегу Ганга. Шри Ауробиндо был единственным оратором. Собралось около десяти тысяч человек. Голос Шри Ауробиндо был не столь уж громким, и поэтому для того, чтобы слышать его, аудитория должна было сохранять полную тишину — громкоговорителей тогда не было. Слушали его в абсолютной тишине.
Уттарпарская речь Шри Ауробиндо — публичный рассказ о духовном опыте, полученном в тюрьме.
«Тогда я вспомнил, что примерно за месяц до моего ареста нечто призывало меня оставить всяческую активность, уединиться и обратить взор в себя, дабы оказаться ближе к Нему. Я был слаб и не стал следовать этому зову. Я очень дорожил своим делом и в гордыне своей считал, что если меня не будет, то делу будет нанесён ущерб, или оно вовсе прекратится; и поэтому я не прекращал деятельности. Мне казалось, что Он... говорит мне: «Оковы, которые ты не смог сорвать сам, сорву я, ибо не в моих планах, чтобы всё продолжалось как прежде. У меня есть для тебя другое дело, для этого я и призвал тебя сюда — научить тебя тому, чему ты не можешь научиться сам, приготовить тебя к моей работе». И Он вложил в мои руки Гиту. В меня вошла Его сила, и тогда я смог совершать Садхану Гиты. От меня требовалось не только интеллектуальное осознание, но и реализация того, что Шри Кришна требовал от Арджуны и от тех, кто вдохновлялся на исполнение Его работы — освободиться от приятия и неприятия; исполнять работу не ради её плодов, но лишь ради Него; отвергнуть собственную волю и стать пассивным и верным инструментом в Его руках; одинаково принимать высокое и низкое, дружественное и враждебное, успех и неудачу и в то же время, отдавать должное в отношении к Его работе. Я понял, что такое индуизм. Как часто мы говорим об индуизме и Санатана-дхарме, но очень немногие знают, что же представляет собой эта религия. Другие религии связаны преимущественно с верой и обрядами; но Санатана-Дхарма — это сама жизнь, в это нужно не столько верить, сколько жить этим. Во имя спасения человечества в древности на уединённом полуострове взросла эта Дхарма. Индия живёт для того, чтобы дарить эту религию. Она живёт не так, как другие страны — живёт не для себя; став сильной, она не будет попирать слабых. Она развивается для того, чтобы распространить дарованный ей свет по всему миру. Индия всегда принадлежала всему человечеству, а не себе самой, для него, а не для себя, должна она стать великой.
И поэтому Он указал мне на следующее — Он дал мне понимание центральной истины индуизма. Он обратил ко мне сердца моих охранников, и те обратились к англичанину, заведовавшему тюрьмой: «Он страдает в своём заточении, пусть хотя бы на полчаса по утрам и вечерам он покидает свою камеру». Так и произошло; и во время одной из прогулок Его сила вновь вошла в меня. Я смотрел на высокие тюремные стены, отделявшие меня от людей, но уже не видел их — это Васудева обступал меня. Я гулял под кроною дерева, росшего напротив моей камеры, но это было не дерево, это был Васудева, это стоял Шри Кришна, дарую мне тень. Я смотрел на железные прутья решётки, и вновь я видел Васудеву. Это Нарайана охранял меня и стоял надо мною стражем. Когда я ложился на грубые одеяла, служившие мне постелью, я чувствовал на себе руки Шри Кришны, руки Друга и Возлюбленного. И это было первым проявлением того глубокого видения, которым он одарил меня. Я смотрел на заключённых за решёткой, - воров, убийц, мошенников, - и видел Васудеву, в их тёмных душах и неправильно используемых телах мне открывался Нарайана.
Когда двери камеры распахнулись, чтобы пропустить нас на заседание нижней палаты суда, и мы предстали перед судьёй, я следовал тому же откровению. И Он сказал мне: «Когда тебя заточили в тюрьму, не дрогнуло ли твоё сердце, не молил ли ты о защите? Теперь посмотри на судью, посмотри на обвинителей». Я посмотрел, но увидел не судью, - Васудева, Нарайана восседал на скамье. Я посмотрел в сторону обвинителей, но не увидел их, - там, улыбаясь, сидел Шри Кришна, мой Друг и Возлюбленный. «Боишься ли ты теперь? - говорил Он. - Я в каждом из людей, я управляю их деяниями и речами. Я всё ещё покровительствую тебе, и потому — не бойся. Предоставь мне дело, начатое против тебя. Оно не твоё. Не для суда я привёл тебя сюда, но для чего-то иного. Само же дело — всего лишь средство, используемое мною, ничего более». В начале заседаний суда присяжных я писал адвокату инструкции; речь в них шла о ложных обвинениях, выдвинутых против меня, и о тех моментах, которые требовали дачи новых свидетельских показаний. И тут произошло нечто такое, чего я ожидал меньше всего. План защиты внезапно изменился, у меня появился новый защитник. Это произошло неожиданно, - защитник был моим приятелем, но я никак не ожидал его появления. Все вы знаете имя человека, который, отогнав все посторонние мысли и оставив все свои дела, не щадя здоровья месяцами засиживался допоздна, и всё ради того, чтобы спасти меня; имя его Сриджут Читтараджан Дас. Когда я увидел его, то почувствовал облегчение, но тем не менее, счёл необходимым продолжить написание инструкций. Но затем эта обязанность была снята с меня, - изнутри пришло послание: «Этот человек вытащит тебя из силков. Убери эти бумаги. Не ты будешь давать ему советы. Советником буду я». С этого момента я больше не говорил со своим защитником и не давал ему инструкций; если же задавался вопрос, я находил, что мой ответ не поможет делу. Ведение дела я предоставил защитнику, он же полностью взял его в свои руки; результат этого вам известен. Я постоянно помнил о том, чего Он хочет от меня, ибо неизменно слышал исходивший изнутри голос: «Я веду тебя, поэтому не бойся. Обратись к своей собственной работе, ради которой я привёл тебя в тюрьму; когда ты выйдешь отсюда, ты не должен забывать о том, что ни страх, ни сомнение никогда не должны посещать тебя; запомни — всё это вершу я, но не ты или кто-либо ещё. И потому, какие бы ни сгущались тучи, какие бы ни возникали опасности и страданья, сколь бы трудным и невозможным это ни казалось, знай — нет ничего невозможного, нет ничего трудного. Я — в этом народе, я — его возрожденье. Я — Васудева и Нарайана, всё будет по моей воле, но не по воле других. Тому, кто избран мной для осуществления, не может противостоять никакая человеческая сила».
И тогда же он лишил меня одиночества и поместил среди тех, что был обвинён вместе со мной. Сегодня много говорят о моём самопожертвовании и преданности родине. С момента выхода из тюрьмы я слышу эти разговоры — они очень огорчают меня, они причиняют мне боль. Ибо я знаю собственные слабости, я — жертва собственных грехов и ошибок. Я осознавал их и прежде; когда же все они предстали передо мною в тюремной камере, я почувствовал их особенно остро. И тогда я понял, что моё человеческое «я» - это средоточие слабости, ненадёжный, несовершенный инструмент, исполняющийся силы лишь тогда, когда им овладевает высшая сила. Я нашёл себя окружённым молодыми людьми, во многих из которых я узрел великую смелость и самопожертвование; в сравнении с ними я был ничто. Один или два превосходили меня не только в силе и характере, - таких было очень много, - но и в том, чем я более всего гордился в себе — в уме. Он сказал мне: «Это — новое поколение, новая могучая раса. Она растёт по моему велению. Они лучше тебя. Чего же тебе бояться? Если ты уйдёшь или уснёшь, работа будет продолжаться. Если завтра ты окажешься в стороне, найдутся молодые, которые подхватят твоё дело и будут вести его увереннее, чем ты. Я дам тебе силы на то, чтобы обратиться к этому народу со словом, которое поможет ему подняться». Вот Его слова.
Внезапно случилось некое происшествие, и я оказался в одиночке. Я не стану говорить, что происходило со мной в это время, скажу лишь одно — день за днём Он являл передо мной свои чудеса, приводя меня к усвоению полной истины индуистской религии. До этой поры я имел множество сомнений, ибо был воспитан в Англии, в чужой атмосфере, напитанной чуждыми идеями. Многое в индуизме я считал плодом воображения, - слишком многое шло от снов, иллюзий, Майи. Теперь день за днём я воспринимал разумом, сердцем и телом истины индуистской религии. Они пришли ко мне в живых опытах; то, что открылось мне, не сможет объяснить никакая физическая наука. Когда я впервые достиг Его, во мне не было ни настоящего духа Бхакти, на настоящего духа Джняны. К Нему я пришёл в Бароде, за несколько лет до начала Свадеши, затем же я был вовлечён в общественную деятельность.
Когда я приблизился к Богу впервые, у меня едва ли была живая вера в него. Во мне жил атеист, агностик, скептик, и я сомневался, существует ли Бог вообще. Я не чувствовал Его присутствия. Однако, что-то вело меня к истинам Вед, Гиты, индуизма. Я чувствовал, что и в йоге, и в ведантистской религии должна скрываться великая истина. И потому, решив практиковать йогу, - выясняя при этом, прав ли я в своём предположении, - я был исполнен этого духа и вот с какой молитвой обратится к нему: «Если Ты есть, Ты знаешь моё сердце. Ты знаешь, что я не прошу Мукти, не прошу и того, чего просят другие. Я прошу лишь дать мне силу поднять этот народ; я прошу позволения жить и работать ради этих людей, которых я люблю; молю тебя — позволь мне отдать им всю свою жизнь». В течение долгого времени я стремился к реализации йоги и, наконец, до известной степени достиг её; в том же, чего я желал больше всего, я не достиг удовлетворения. И тогда в одиночной камере я стал просить того же: «Дай мне свой Адеш (указание). Я не знаю, что и как мне делать. Дай мне весть». Словно йогическое причастие, явились два послания. Первое гласило: «Я дал тебе дело, которое состоит в том, чтобы помочь этой нации подняться. Скоро придёт то время, когда ты выйдешь из тюрьмы; ибо не угодно мне, чтобы ты был осуждён подобно другим и проводил время в страданиях за свою страну. Я призвал тебя для Работы — вот Адеш, которого ты искал. Я даю его тебе — иди и верши труды мои». Второе послание гласило: «За этот год заключения я показал тебя нечто такое, в чём ты сомневался — истину индуистской религии. Именно эту религию я подниму над миром, её я совершенствовал и развивал через Риши, святых и Аватаров; пришёл черёд вершить мою работу с народами. Я подниму эту нацию, чтобы распространить своё слово. И это — Санатана-Дхарма — вечная религия, которой ты не понимал прежде, теперь же я раскрыл её перед тобою. Агностик и скептик внутри тебя получили ответ, ибо я дал тебе и внутренние, и внешние доказательства — физические и субъективные, — которые удовлетворили тебя. Когда ты ступишь на этот путь, всегда говори своему народу об этом, - во имя Санатана-Дхармы поднимутся они, для мира, но не для самих себя растут они. Я дам им свободу для служения миру. И потому, когда говорят, что Индия должна возвыситься, это означает, что должна возвыситься Санатана-Дхарма. Когда говорят, что Индия должна стать великой, это означает, что Санатана-Дхарма должна стать великой. Когда говорят, что Индия должна разрастись, это означает, что Санатана-Дхарма должна объять собой весь мир. Для Дхармы и Дхармой существует Индия. Возвысить религию, означает — возвысить страну. Я показал тебе, что я повсюду — во всех людях и предметах, что я и в этом политическом движении: и работаю я не только в тех, кто ищет независимости для своей страны, но и в тех, кто противостоит им и стоит у них на пути. Я работаю в каждом, - что бы ни делали и ни думали люди, они могут лишь способствовать выполнению моей цели. И они вершат моё дело, не враги они мне, но инструменты. Во всех своих деяниях ты движешься вперёд, хотя сам и не знаешь, куда ты движешься. Ты думаешь, что делаешь одно, а на самом деле совершаешь совсем другое. В результате твоя цель и твои старания соответствуют чему-то другому или прямо противоположному. Это Шакти явилась и вошла в людей. Давным-давно я предуготовил этот подъём; теперь пришло время, и я осуществлю его...»
Вот то слово, что вошло в мои уста для того, чтобы вы могли сегодня услышать его. То, о чём я сегодня собирался говорить, было отброшено; и я сказал лишь то, что мне было дано. Я закончил. Некогда, наполненный той же силой, я говорил о том, что это движение не является политическим, что национализм, это не политика, - это религия, кредо, вера; я говорил, что нас национализмом представляется Санатана-Дхарма. Индийская нация родилась с Санатана-Дхармой; ею она движется, ею она растёт. Упадок Санатана-Дхармы означает упадок нации; если бы Санатана-Дхарма исчезла, с нею исчезла бы и нация. Суть национализма — Санатана-Дхарма. Это весть, которую я должен был донести до вас»[61].
Речь в Уттарпаре — публичный документ о духовной жизни Шри Ауробиндо, в ней содержатся начала некоторых основных принципов развитой им йоги. В то время человеческое в нём говорило о Божественном; впоследствии же человеческое полностью трансформировалось в Божественное. Свет, который он нёс, был Светом Божественным; он был дан людям для следования ему и процветания.
Приём, оказанный Шри Ауробиндо в Уттарпаре, был необычен. Гора гирлянд — большая часть из жасмина — лежала на столе. Одна из них, специально подготовленная Мичхари-Бабу, достигала земли. Когда лекция закончилась, Шри Ауробиндо по обыкновению своему оставил гирлянды на столе и ушёл. Длинная гирлянда, приготовленная Мичхари-Бабу, пропала, - разумеется, её не украли, - кто-то взял её на память об этом событии. Амар пишет: «Кто отказался бы от того, чтобы обладать гирляндой, поднесённой самому Шри Ауробиндо?» Мичхари-Бабу чрезвычайно разгневался. Амар стал говорить ему о том, что подобная страсть естественна и не должна вызывать гнев.
На следующее утро Мичхари-Бабу нашёл и вернул гирлянду. Теперь он был спокоен. Человеку, взявшему её, он сказал: «Иди и проси прощения у Бога; а я тебя уже простил». Вор припал к ногам Мичхари-Бабу и стал молить его о прощении. Амар комментировал это так: если бы вор был пойман за день до этого, ему бы устроили хорошую трёпку; но сегодня железная рука превратилась в золотую! Мичхари-Бабу согласился с ним: «Да, вы правы. Речь Шри Ауробиндо подействовала мгновенно».
Когда редактор «Хитавади» Панч Коти Банерджи прочёл текст выступления Шри Ауробиндо, он сказал Амару Чаттерджи о том, что Шри Ауробиндо напрасно рассказывает о своих духовных опытах. Панч Коти привёл в подтверждение строку из писания. Амар ответил ему: «Мой гуру создаёт шастру, а не следует ей».
В то же самое время группа молодых людей из партии «Югантар» пришла к Шри Ауробиндо на Колледж-Сквер, 6 для того, чтобы читать Гиту. Шри Ауробиндо сидел на веранде скрестив руки; несмотря на сильных холод, он был одет лишь в дхоти и рубашку. Однажды он настолько ушёл в объяснение Гиты, что продолжал до часа. Сароджини принесла ему еду. Молодые люди поняли, что пришло время ланча, и оставили его; лишь тогда он смог поесть.
Когда Шри Ауробиндо вышел из заключения, политическая обстановка в стране была уже совсем иной. Почти все лидеры националистов находились либо в тюрьмах, либо в добровольном изгнании. Всё дышало депрессией и безнадёжностью, хотя протест от иноземного владычества и не ослаб. Напротив, - репрессии, скорее, усилили его. Шри Ауробиндо решил продолжить борьбу в-одиночку. Каждую неделю в Калькутте проходили митинги, но теперь они собирали сотни, а не тысячи людей. Мало того, даже в тех, кто собирался, не было ни энтузиазма, ни силы, ни духа. Однажды, говоря об упадке политического энтузиазма, он пошутил: «Опыт, полученный мною в Бенгалии, позволил мне понять психологию нашего народа. Даже после того, как все лидеры оказались в тюрьмах и ссылках, мы продолжали проведение митингов на Колледж-Сквер. Как правило, на них присутствовало человек по сто, да и те по большей части случайные прохожие. Я имел честь председательствовать на нескольких подобных собраниях».
После освобождения Шри Ауробиндо приступил к изданию «Дхармы» и «Кармайогина»; первое издание на бенгали, второе на английском. Они имели чрезвычайно широкое хождение и не сталкивались с финансовыми проблемами, подобно «Банде Матарам».
19 июня 1909 Шри Ауробиндо выступил с обращением к Конференции Джхалакати. Говоря о девяти сосланных заключенных, он отметил: «Что за ураган обрушился на нас с такой неистовой силой?... Я говорю в Сердце своём: «Это Бог парит на крыльях урагана, это мощь и сила проявляющегося Господа и всемогущество Его рук сотрясает кров над нашими головами». Этот шторм разрушил и нашу национальную жизнь. И это тоже проявление Всемогущего. Мы строили здание, которое должно было стать храмом поклонения нашей Матери, вершили для неё новое, чудесное здание, достойное её. И тогда Он обрушился на нас. Он ринулся на здание, возводимое нами. Своими могучими руками он сотряс купол его, и часть здания рухнула. Почему же Он это сделал? Подавление — не что иное, как молот божий, что выковывает из нас новую форму, сплачивает нас в могучую нацию и в инструмент его работы в мире. Мы — металл на его наковальне; удары, что сыплются на нас, не разрушают, но созидают. Без страдания не будет и роста...
Властители страны в своём скудоумии полагают, что уничтожение лидеров приведёт к упадку движения. Они не понимают того, что ни Ашвини Кумар Датт, - пусть он и велик, - ни Тилак не являются нашими лидерами. Нас ведёт Бог. Они не понимают того, что ураган, пронёсшийся над страной, послали не они, но Он; и сделал это Он во имя своей великой цели...
Мы потомки тех, кто совершал Тапасью и подвергал себя неслыханной аскезе ради духовного роста; тех, чья воля превозмогала любые страдания, какие только возможны для человека.
Мы — дети матерей, восходивших на погребальный костёр с улыбкой, дабы отправиться в мир иной вместе со своими мужьями. Мы те, кого не коснутся страдания, кто несёт в себе духовную силу, превосходящую любую физическую силу; мы те, кого Бог избрал для того, чтобы проявить Себя в наибольшей степени, чем когда бы то ни было в истории. И именно потому, что Бог избрал нас и вошёл в сердца своих людей, мы, как нация, оживаем вновь... Сварадж означает «становление нашей жизни в жизнь нации».
Он отказался склоняться перед репрессиями и сказал: «Глядя в лицо урагану, встречая его в смелости, твёрдости и стойкости, нация может уцелеть. Именно этого требует от нас Мать, требует от нас Бог.
Ураган может обрушиться на нас с новой силой, большей, чем прежде. Помните об этом, не пугайтесь его ярости, чувствуйте свою силу, увеличивайте её в схватках с неистовством ветра, и этой силой поддерживайте своды храма Матери».
Теперь мы видим, сколь духовным было это обращение. Для Шри Ауробиндо жизнь стала полем Божественного. Бог стоял во главе движения политического возрождения, Он работал через все проявления, внешне противоречивые, исполняя свою цель. Человек же — лишь инструмент Божественного.
В сентябре 1909 Шри Ауробиндо руководил работой Бенгальской Конференции, состоявшейся в Хугли. Политическая атмосфера напоминала Суратский Конгресс 1907. Подготовительный комитет был сформирован из умеренных; они подготовили проекты резолюций, приветствовавших реформы, одобренные британским правительством. Шри Ауробиндо отстаивал позиции националистической партии в-одиночку.
Он создал Ассоциацию националистов Бенгалии. Он исключил из правил приёма положение о возрастном цензе и полностью изменил удостоверения, выдававшиеся делегатам. Он изменил старые проекты резолюций и ввёл новые, причём большинство поддержало его. Умеренные потерпели поражение и хотели выйти из Конгресса. Шри Ауробиндо вновь проявил способности государственного деятеля, - он несколько смягчил резолюции и отдал указание своей партии, бывшей в большинстве, не выступать против тех резолюций, которые отстаивали умеренные. Он предпринял этот ход для того, чтобы сохранить политическое единство Бенгалии. Его приверженцы были не в восторге от этого решения, и он попросил их удалиться с сессии. Когда лидеры умеренных брали слово, их не было слышно, - аудитория становилась шумной и неуправляемой. Тишина восстановилась только после того, как Шри Ауробиндо, поднявшись, попросил присутствующих либо замолчать, либо покинуть зал. Партия, бывшая в большинстве, покинула зал, повинуясь своему лидеру. Умеренные жаловались на то, что народ прислушивается к молодым неопытным лидерам, - наподобие Шри Ауробиндо, - и глух с старым и испытанным вождям.
Примерно в это же время Сурендранатх Банерджи от имени умеренных Бенгалии созвал закрытое собрание, на которое были приглашены Шри Ауробиндо и другие видные националисты Бенгалии; целью собрания было создание единого фронта до начала Бенаресского Конгресса, - умеренные Бенгалии не хотели порывать с националистами. Причиной этого было страстное желание Сурендранатха Банерджи представлять в индийской политике объединённую Бенгалию. Произойти же это могло лишь при условии того, что умеренные проголосуют за националистов и пошлют их на Конгресс делегатами. Националисты же должны были согласиться с Уставом, принятым в Сурате. Шри Ауробиндо отказался принять такие условия, ибо они были равнозначны компромиссу в самых существенных вопросах, подобного единства он не желал. Он предложил изменить Устав Конгресса и обратился с предложением о предоставлении новым политическим образованиям права посылать в Конгресс своих представителей, чтобы в Конгрессе могли быть представлены и националисты. На этом переговоры были прерваны.
Шри Ауробиндо думал о независимом продолжении своей работы. Он счёл возможным движение по типу Гомруля. Впоследствии Анни Безант воплотила эту идею в реальность. Шри Ауробиндо понимал, что подобное движение будет равносильно отказу от идеала полной независимости, - целью Гомруля было бы создание свободной Индии в рамках Британской Империи, - и потому он не принял его. В это время он думал о пассивном сопротивлении, но он понимал, что стать лидером подобного движения не сможет.
Британское правительство объявило о ряде реформ, и в этом он усмотрел признаки уступчивости; он выразил свою позицию, выдвинув лозунг «Нет бесконтрольному сотрудничеству». По его мнению, это дало бы националистам возможность осуществить контроль за работой соответствующих департаментов, что позволило бы проводить через те же департаменты их собственные программы.
Разгул репрессий всё продолжался, Шри Ауробиндо не имел возможности открыто выражать свои мысли. Он руководил двумя газетами, «Дхарма» и «Кармайогин», - в последней он опубликовал статью под названием «Открытое письмо моим соотечественникам»; в этой статье он сформулировал основные направления работы, которых должны были придерживаться националисты в случае нового ареста. В то время ходило множество слухов о его предстоящем аресте.
25 декабря в «Кармайогине» было опубликовано другое письмо - «Моим соотечественникам».
Эти письма имеют отношение к небольшому эпизоду, связанному с сестрой Ниведитой.
ГЛАВА 7
ЧАНДЕРНАГОР
С мая 1909 по февраль 1910 Шри Ауробиндо жил в доме своего дяди Кришна Кумар Митры на Колледж-Сквер, 6 (Калькутта). В четыре часа пополудни он шёл в контору «Кармайогина» и «Дхармы» на Шьям-Пукур-Лейн, 4. Была зима, и Шри Ауробиндо закутался в платок. Работы в конторе было немного; зачастую четверо или пятеро человек собирались вместе и пробовали заниматься автоматическим письмом. В этом опыте участники брали лист бумаги и ручку и должны были слушать веления некой силы, которая могла начать писать через них. Когда Шри Ауробиндо оказался в Пондишери, он также попробовал заниматься автоматическим письмом. Он пришёл к выводу, что подобное получение информации не всегда корректно; ценность самого опыта в том, что он вводит участников в контакт с оккультными силами и предоставляет ему знание о работе тонких сил. Порою Шри Ауробиндо настолько увлекался этим занятием, что засиживался в своей Калькуттской конторе допоздна, - прекращали ходить трамваи, и приходилось запрягать экипаж, чтобы отвезти его в дом дяди на Колледж-Сквер.
Вот как он описывает обстоятельства своего отъезда в Чандернагор: «Я сидел в конторе «Кармайогина» (пытаясь заниматься автоматическим письмом), когда мы узнали, что будет произведён обыск с целью моего ареста. Рядом находились ещё несколько человек (Рамчандра Маджумдар, Суреш Чакраварти (Мони), Бирен Гхош, Биджой Наг и Нолини Канта Гупта). Рамчандра решил готовиться к бою с полицией, в воздухе витало множество прочих идей, как вдруг я услышал голос свыше; он произнёс: «Нет — отправляйся в Чандернагор...»
Услышав голос, Шри Ауробиндо решил действовать немедленно. Они вышли из конторы в 8 часов вечера; впереди шли Шри Ауробиндо и Рамчандра Маджумдар. В пятидесяти шагах за ними шёл Бирен, за Биреном на таком же расстоянии Суреш. Они петляли, чтобы избежать слежки агентов уголовного розыска, наблюдавших за редакцией «Кармайогина»; через 10 минут они оказались на берегу Ганга. В этот день агенты розыска блистали своим отсутствием. Взяли лодку до Чандернагора. В неё сели Шри Ауробиндо с Биреном и Сурешом.
Ходит множество историй о том, как Шри Ауробиндо отбыл в Чандернагор. Некоторые из них появились в журналах, - при этом авторы обычно опираются на недостоверную информацию и непроверенные слухи, - отсюда и противоречивость подобных историй. Чтобы раз и навсегда положить конец слухам, мы, рискуя повториться, приводим рассказ об этом событии самого Шри Ауробиндо.
«...О предстоящем обыске и аресте меня предупредил не Гонен Махарадж, а Рамчандра Маджумдар, молодой сотрудник «Кармайогина»; отец сказал ему, что в течение двух ближайших дней у нас будет произведён обыск, меня же арестуют. Об этот ходит множество легенд, - говорят, будто меня преследовали за соучастие в убийстве Шамсупы Алама, видного работника департамента уголовного розыска в Верховном Суде; будто сестра Ниведита послала за мною и проинформировала меня об этой угрозе, и совместное обсуждение этой проблемы привело к тому, что мне пришлось исчезнуть. Я никогда не слышал о перспективе подобного преследования, обсуждений этого также не было; мне грозило обвинение только в одном — в разжигании бунтарских настроений. Сестра Ниведита узнала обо всём лишь после моего отъезда в Чандернагор. Я не приходил в её дом и не встречался с ней; то, что она и Гонен Махарадж встречались со мной на пристани — чистый вымысел. У меня не было времени на то, чтобы предупреждать её, - ибо практически мгновенно я получил команды свыше отправляться в Чандернагор; через десять минут я уже был на пристани; была нанята лодка, и я с двумя молодыми людьми отравился в Чандернагор. Это была обычная для Чанга лодка с двумя гребцами; а все живописные подробности, - французская шлюпка, уходящие огни, - чистая романтика»[62].
Путешествие прошло гладко, если не считать того, что раз или два за ночь лодочники заплывали на мель.
Лодка бросила якорь у Чандернагора, Суреш и Бирен вышли, предупредили Чхару Чандра Роя о прибытии Шри Ауробиндо и попросили устроить его. Чхару Чандра был полон страхов и не знал, что предпринять. Суреш и Бирен уже подумывали о том, как они вернутся к лодке с обескураживающим вестями, но тут некто Сириш Гхош отвёл их к Мотилалу Рою.
Узнав о затруднениях Шри Ауробиндо, Мотилал с готовностью согласился предоставить ему жильё. Отправившись к лодке, он довёл её до места, где он жил, и Шри Ауробиндо, покинув лодку, был тут же принят в доме.
На его просьбу о сохранении секретности Мотилал ответил согласием, и принял соответствующие меры. Дабы не вызвать подозрений, Суреш и Бирен вернулись в Калькутту на следующий же день. Таким образом, никто, - даже самые близкие соратники, - не знал о том, куда Шри Ауробиндо уехал.
«Я послал одного из сотрудников редакции к Ниведите, чтобы сообщить ей о происходящем и попросить её редактировать «Кармайогин» в моё отсутствие. Она согласилась, и с этого времени до самого закрытия газеты она осуществляла руководство ею; я был погружён в Садхану и не сотрудничал с ней, статей за моей подписью там тоже не было. В «Кармайогине» моя подпись появлялась всего дважды, во второй раз это было связано с провалившейся попыткой моего преследования. Я не договаривался с Ниведитой о том, что местом моего пребывания будет Чандернагор. Я никого не извещал об этом предварительно; о том, где я нахожусь, знали лишь я и несколько моих друзей».
В первый день Мотилал Рой разместил гостя в своей Байтакхане (гостиной); затем он перевёл его в помещение, где хранились стулья (из его столярной мастерской), расположенное на втором этаже дома. Мотилал пошёл за завтраком для Шри Ауробиндо. Когда он вернулся, Шри Ауробиндо медитировал! Он подал ему завтрак: тот принял его механически. Днём Мотилал привёл его в свою комнату и устроил ему купание. Стояла зима; холодная вода вызвала озноб. Чтобы избежать подозрений, Мотилал должен был покупать еду в лавке. Шри Ауробиндо сказал Мотилалу, что всё жертвует Богу.