В июле 1912 некие тайные агенты забросили в колодец дома В.В.С. Айара жестянку, начинённую запрещённой литературой. Поскольку английские агенты не могли действовать открыто на французской территории, они использовали Майюресана, выходца из Французской Индии, для подачи жалоб на Бхарати и других патриотов, где им приписывалась подрывная деятельность; если же производили обыск их дома, то обязательно находили улики. Шри Ауробиндо в этих жалобах не фигурировал, но поскольку Бхарати, Айар и Шринивасачари дружили с ним, французское правительство внесло в список подлежащих обыску и его.
Планам тайных агентов не суждено было сбыться, поскольку слуга Айара, набирая воду из колодца достал и жестянку. Бхарати немедленно отправился к Шри Ауробиндо и попросил у него совета. Шри Ауробиндо посоветовал ему заявить о находке французской полиции, - следовало пригласить полицейских и определить содержание жестянки. Французские власти вскрыли жестянку и обнаружили в ней крамольные брошюры и журналы. На одном из изданий была изображена Кали, некоторые были написаны на бенгали. Предполагалось привести полицию к мысли о том, что все эти беженцы поддерживали связь с Шьямджи Кришна Варной, мадам Кама и другими европейскими лидерами революционного движения, и что они с их помощью пытаются наладить индийскую конспиративную сеть.
Дом Шри Ауробиндо должен был обыскивать судебный эксперт М.Нандо. Он прибыл в дом вместе с шефом полиции и общественным обвинителем. В доме они обнаружили лишь несколько чемоданов, стол и стулья. В ящике стола — книги и бумаги, некоторые из которых были написаны по-гречески. Эксперт чрезвычайно удивился и спросил у Шри Ауробиндо, знает ли тот греческий. Когда же он узнал о том, что тот знает не только греческий, но и латынь и другие европейские языки, его подозрения сразу рассеялись, уступив место глубочайшему уважению. Он пригласил Шри Ауробиндо к себе, тот принял приглашение.
Майюресан, которому угрожало обвинение в клевете, изчез из Пондишери и скрылся в Британской Индии.
Этот год был годом тяжёлых финансовых проблем, - порою всем жителям дома приходилось обходиться без мяса и рыбы по три-четыре дня. Письмо от 30 июля 1912, адресованное Мотилалу Роя, даёт представление о том, сколь стеснёнными были их материальные обстоятельства.
«Дорогой М.
Деньги (и почтой, и телеграфом) и одежда дошли нормально. Французская почта имеет обыкновение (до сей поры не нашедшее объяснения) не доставлять твоих писем до пятницы; именно по этой причине мы и послали тебе телеграмму, полагая, что на этой неделе ты не отправил денег. Не знаю, что это может означать, - раньше твои находили по четвергам, затем по средам, потом снова по четвергам и, наконец, теперь они стали приходить по пятницам. Возможно, это естественная эволюция французского республиканского духа, а может быть, что-то иное. Печати вроде бы целы, но нет уверенности, что письма не вскрываются. Возможно, полиция платит почтальону, но тем не менее, я предпочитаю искать объяснение этого в теории республиканской администрации, - Республика любит распоряжаться временем. Если хочешь, посылай важные сведения по другим известным тебе здешним адресам (разумеется, французской почтой и с мадрасским адресом). Всё остальное пусть приходит по старому адресу, - думаю, ты можешь быть уверен, что на этой стороне письма не будут задерживаться. Кстати, сообщи, пожалуйста, получил ли Баномани Пал письмо от Ачхари, отправленное французской почтой? В нём содержалось и послание к Партха Саратхе.
Я не писал всё это время потому, что мне не позволялось касаться пером бумаги — вот и всё. Посылаю письмо и нашему маратхскому другу. Если у него что-то будет для меня, посылай это незамедлительно. Если же нет, то я попрошу тебя добыть для меня хоть силой воли, хоть любой другой силой хотя бы 50 рупий взаймы. Если у тебя ничего не выйдет, то может быть, обратиться к Бариду-Бабе? И ещё, - если Наген в Калькутте, спроси у него, не найдётся ли у джентльмена из Ноакхали чего-нибудь для меня? Я слышал, что он отложил для меня 300 рупий, но не хотелось бы прибегать к этим деньгам без необходимости. Нынешняя ситуация такова — у нас на руках полторы рупии или около того. Шриваса тоже без денег; то, что Бхарати не на что жить, означает крайне сомнительную его платёжеспособность. Единственный человек в Пондишери, у которого я мог бы попросить денег, уехал на неопределённый срок; человек, посланный мною на юг, пока не вернулся. Во время своего последнего визита он обещал нам 1000 рупий в месяц и некое постоянное снабжение продовольствием впоследствии, но и это обещание, подобно многим другим, не было выполнено; тогда мы послали его за деньгами. Хотя он и должен был вернуться три дня назад, его всё ещё нет; впрочем, если он и вернётся, то нет уверенности, что при деньгах, и ещё меньше уверенности в том, что этих денег будет достаточно. Вне всяких сомнений, БОГ поможет, но у Него есть дурная привычка тянуть до последнего. Надеюсь, Он не станет учить нас (подобно Бхарати) тому, как жить на отрицательное количество денег.
Прочие проблемы исчезли. Дело, возбуждённое против участников Свадеши (которое никого из нас не коснулось, хотя нам и нанесли визит вежливости — представитель прокуратуры и судебный следователь) рухнуло в тартар, истец и его сын бежали из Пондишери, став «политическими беженцами» в Куддалоре. Я слышал, что его приговорили к пяти годам лишения свободы за ложное обвинение, не знаю, правда, насколько это соответствует истине. Полиции пришлось бы ретироваться в конце Пондишери[64]; тут появился молодой лунатик (один из прежних учеников Бхарати, исполненный патриотизма и атеизма), обвиняемый в подстрекательстве (каким только вздором не занимаются индийские социологи!), и полиция продлила свои каникулы в Пондишери ещё на два месяца. Тем не менее, похоже, что она потеряла свою хватку. Возможно, я пришлю тебе подробности дела, чтобы рассказать обо всём этом в «Найаке» или какой-то другой газете, я ещё подумаю.
О Садхане и прочем напишу в другой раз.
Кали.»
Из вышеприведённого письма видно, что в доме проводился обыск. В нём же Шри Ауробиндо пишет и о бегстве Майюресана в Куддалор.
15 августа был отпразднован день рождения Шри Ауробиндо. В празднестве приняли участие не только жильцы дома, но и ряд местных жителей — Сада, Питрус, Давид и ещё четыре человека. Шри Ауробиндо сидел в кресле, стоявшем на открытой веранде нового дома, а пришедшие по очереди проходили мимо него. Были поданы сласти.
В какой-то момент казалось, что французские власти готовы уступить давлению английского правительства, которое требовало выдачи политических беженцев. Для них это время было чрезвычайно критичным. Субраманья Бхарати страшно разволновался и стал распространять эту новость, - свойственная ему черта характера. Однажды он, возбуждённый и взволнованный, пришёл к Шри Ауробиндо и спросил, что тот будет делать, если французские власти перестанут защищать их. Он задал вопрос: «Предпочтёте ли вы покинуть Индию? Как вы на это смотрите?» Шри Ауробиндо повернулся к нему спиной и несколько минут сидел молча. Затем повернулся к Бхарати и сказал: «Мистер Бхарати! Я ни на дюйм не отступлю из Пондишери. Я знаю, что со мной ничего не произойдёт. Что касается вас, то поступайте как знаете». После этого он сел в своё кресло и замолчал. Бхарати и другие отказались от идеи бегства в Джибути, Индокитай или Триполи.
В апреле 1913 года Шри Ауробиндо переехал на Мишн-Стрит. Плата за дом составляла 15 рупий в месяц. Причиной переезда были экономические трудности.
15 августа отмечалось и на Мишн-Стрит. В этот день Шри Ауробиндо испытывал недомогание, - у него была высокая температура. Тем не менее, он вышел и сел на веранде, и все пришедшие прошествовали мимо него. Мони прочёл поэму, написанную им на бенгали, Шри Ауробиндо она понравилась, - он подарил Мони гирлянду.
Похоже, именно в этом году Шри Ауробиндо сделал стихотворный перевод книги Г.Р.Даса «Сагар Самгит» на английский язык. Последний выслал за это 1000 рупий. В этом же году В.Рамасвами (Ва-Ра) отправился обратно в Танджор.
В октябре 1913 Шри Ауробиндо снова переехал. Дом этот был лучше освещён и лучше проветривался. Какой-то особенной мебели в нём не было, - кроватями служили маты и подушки; было два кресла, - в одном из них Шри Ауробиндо писал, другое использовали для встреч и приёмов. Был всего лишь один письменный стол и одна раскладушка. Брезент был надорван с одной стороны, и Шри Ауробиндо приходилось спать на другой, целой, стороне! В 1914 году этот дом стал конторой «Арьи». Здесь же Шри Ауробиндо жил до 1922 года.
Достоин упоминания эпизод, произошедший в новом доме в ноябре-декабре. Кузен Биджоя Кумар Наг, прозванный Наген Нагом, страдал туберкулёзом; он прибыл в Пондишери в июле. Врачи посоветовали ему сменить климат; так как горный климат не помогал, ему порекомендовали отправиться к морю. Биджой уговорил его приехать в Пондишери, - таким образом он не только мог находиться у моря, но и получать от Шри Ауробиндо духовную помощь. Прибытие Нагена частично решало финансовые проблемы: старый дом был оставлен, его обитатели переехали в дом номер 41.
С Наген Нагом прибыл слуга по имени Бирендранатх Рой, служивший поваром Нагена. В Пондишери Бирен стал домоуравителем, поваром и пр. Через некоторое время после переезда в дом 41 Бирен наголо обрил свою голову. Сурен Чакраварти по прозвищу Мони решил обриться подобным же образом. Обычно Мони хорошо одевался и ревностно следил за своей внешностью. Бирен пытался отговорить его, но Мони был непреклонен и осуществил своё намерение.
Все произошло, казалось бы, случайно. Результат же был очень странным. Бирен на самом деле был тайным агентом бенгальских властей. Когда он встретился с Наген Нагом в Кхулне, его невозможно было подозревать ни в чём. По прошествии шести или восьми месяцев жизни в Пондишери Бирен захотел вернуться в Бенгалию. Он обратился к полицейскому департаменту с просьбой о замене, и вскоре должен был прибыть новый человек. Была договоренность о том, что новичок встретится с Биреном у отела «Магри». Поскольку со Шри Ауробиндо жили четверо или пятеро бенгальцев, Бирен назвал в письме свой отличительный признак — бритую голову. Если человек поинтересуется у него Биреном, значит, он — тайный агент.
Когда обрился и Мони, Бирен решил, что всем спутникам Шри Ауробиндо известно о его тайной роли, - иначе зачем было Мони обривать себя, несмотря на уговоры? С этого дня им овладели страх и депрессия. Порой он гулял по берегу вместе с Мони, спрашивая у него совета о том, что ему делать, если он хочет покинуть Пондишери. Мони советовал ему вернуться в Бенгалию и не тревожиться о Нагене. Бирен решил, что Мони издевается над ним, делая вид, что ничего не знает.
В первые годы жизни в Пондишери случались вечеринки с вином, - порой раскошеливался кто-то из друзей, порой позволяли собственные средства. В один из подобных вечеров все весело беседовали часов до 10-11, как вдруг Бирен сделал нечто неожиданное. Он заявил о своём желании заявить всей компании нечто потрясающее. Атмосфера вечера была лёгкой, все считали, что Бирен решил подшутить над ними и попросили его продолжать. Бирен сказал: «Я работаю в уголовном розыске!» Никто ему не поверил, все стали смеяться. Но Бирен решил, что всем это известно, и сейчас они просто издеваются над ним. Он добавил: «Похоже, вы не верите мне. Сейчас я покажу деньги, которые мне платят за работу». Он спустился вниз и принёс 50 рупий. Обняв каждого из присутствующих, он сел у ног Шри Ауробиндо и предложил ему деньги. Потом стал уверять Шри Ауробиндо в том, что ни разу не доносил на него и на остальных. Потом, расстрогавшись, заплакал. Атмосфера тут же изменилась. Все стали серьёзными. Шри Ауробиндо молчал.
Из этого видно, что атмосфера тех дней была полна подозрений и что в Пондишери было множество тайных агентов. Признание Бирена произошло каким-то чудом. Он жил в доме ещё какое-то время, но опасаясь своих соседей, стал на ночь запирать свою комнату. Примерно через месяц он уехал в Бенгалию. Во время Первой Мировой войны он отправился в Месопотамию, опасаясь мести революционеров! Криминальную полицию он оставил в 1921 или 1922 году.
С 1924 года в доме прекратилось всяческое употребление вина.
В ноябре или в декабря в Пондишери инкогнито прибыл Мотилал Рой. В доме он провёл полтора месяца. Обратно же отправился на пароходе, ибо в Мадрасе его могли бы арестовать. Мотилал отправлял из Чандернагора деньги для Шри Ауробиндо. Делать это было несложно, ибо и Пондишери, и Чандернагор были французскими колониями. Считалось, что Дургадас Сетх, богатый житель Чандернагора, передавал через Мотилала большие суммы, предназначавшиеся для Шри Ауробиндо. Мотилал же занимался изданием книг Шри Ауробиндо на бенгальском и английском.
К. Амрита жил в Пондишери во время школьных каникул. Однажды, будучи стеснённым в средствах, он оставил свою учёбу. Несмотря на собственные проблемы, Шри Ауробиндо стал помогать ему деньгами; пользуясь своим влиянием, он просил известных жителей Мадраса помочь юноше. Амрита смог сдать экзамены в высшее учебное заведение. Порою Шри Ауробиндо читал ему Браунинга, Шекспира, Калидасу и «Махабхарату». Иногда он читал и свои произведения: поэму «Савитри» и драму «Эрик».
В феврале 1914 года Мони, Нолини и Саурин отправились в Бенгалию. Вернулись они в сентябре.
29 марта 1914 в три часа тридцать минут пополудни Мать встретилась со Шри Ауробиндо. В то время ей было 37 лет. Она и её супруг Поль Ришар остановились в Пондишери. Им удалось убедить Шри Ауробиндо издавать философский журнал, дабы представить миру его великий синтез знания и йогического опыта в терминах рационального мышления. Это издание, получившее название «Арья», было решено начать 15 августа, в день рождения Шри Ауробиндо.
Чтобы способствовать распространению этих идей во Франции, одновременно выходило и французское издание «Арьи». Но тут началась Первая Мировая война, и после выпуска семи номеров французская часть журнала прекратила существование.
Однажды Шри Ауробиндо в письме к ученику сказал об «Арье»: «Это будет интеллектуальным аспектом моей работы для мира». В письме к Дилип Кумар Рою он говорил: «Философия! Позвольте сообщить вам по секрету, что я никогда, никогда не был философом, хотя и писал философские работы, - но это уже другая история. До занятий йогой и до приезда в Пондишери я знал о философии очень немного, - я был поэтом, политиком, но никак не философом. Каким же образом и для чего я это делаю? Во-первых, Ришар предложил мне сотрудничать в философском обозрении; и поскольку, по моей теории, йогин может приложить себя к любой деятельности, в чём бы она ни заключалась, - то отказать ему было неудобно. Впоследствии он ушёл на войну, оставив на мне тяжкое бремя, — шестьдесят четыре страницы философских трудов в месяц, - и всё это я должен был писать в-одиночку. И во-вторых, я просто записывал в терминах интеллекта всё то, что пережил и узнал в каждодневной практике йоги; это естественным образом переросло в философию. Но это вовсе не означает того, что я — философ!»
Из процитированного выше письма видно, что «Арья» писалась не интеллектом, но для интеллекта. Цель «Арьи», по словам Шри Ауробиндо, состояла в том, чтобы «...прозреть мысль будущего, содействовать формированию её основ, связав её с самой великой и жизнеспособной мыслью прошлого...»
«Земля — мир Жизни и Материи; человек же не является ни растением, ни животным; он — духовное и мыслящее существо, явившееся для формирования и использования животной формы в высших целях, из высших соображений, в оснащении своём растущей к божественному...
И поэтому проблема мышления состоит в том, чтобы найти истинную идею и истинную гармонию; чтобы повторить древнюю и извечную духовную истину «Я», которая вновь должна объять, напитать и заполнить ментальную и физическую жизнь; чтобы развить самые важные и значимые методы психологической самодисциплины и самосовершенствования, дабы ментальное и физическое существование человека способно было выражать его духовную жизнь путём предельного расширения её богатства, силы и сложности; чтобы найти средства, через которые его внешняя жизнь, его социум и его институты смогли бы прогрессивно развиваться в истину духа, смогли бы достичь предельной гармонии индивидуальной свободы и социального единства. В этом состоит идеал и искания, которые преследует «Арья»...»
«Философия — ментальный поиск фундаментальной истины бытия, религия — попытка сделать истину динамическим основанием души человека. Обе они необходимы...»
«И потому в «Арье» нашей первой заботой было достижение предельной глубины мысли, которую мы положили бы философским фундаментом проблемы; мы настолько убеждены в том, что вне этого базиса всё сказанное нами едва ли будет обладать реальной, устойчивой и перманентной ценностью, что идём на то, чтобы предоставить большое, - а возможно, и слишком большое, - место для изложения сложной и трудной для понимания мысли, до известной степени пренебрегая изложением наших собственных идей и изучением древнего знания Востока».
Шри Ауробиндо читал корректуры «Арьи» и следил за тем, чтобы она регулярно выходила по пятнадцатым числам. Журнал печатался в Пондишери, в издательстве «Модерн Пресс», материал он писал сам, а порою сразу печатал его на машинке. Иногда статьи печатались ночью.
Август закончился, и Биджой Наг отправился из Пондишери в Калькутту. В Виллупураме он был взят под стражу, что соответствовало положениям Акта о Защите Индии. Он был сопровождён в Калькутту и посажен в камеру категории «А», где и оставался до конца войны.
Как уже говорилось, Мони, Нолини и Саурин в сентябре вернулись из Бенгалии. Саурину вверили контору «Арьи»; Мони руководил домом и кухней. Контора «Арьи» размещалась в том же доме, где остановилась Мать. Вначале у «Арьи» было двести подписчиков. В течение этого года Мать ежедневно приходила в дом Шри Ауробиндо, происходило это между 4 и 4:30 пополудни. Она приносила с собой собственноручно приготовленные сласти из кокосовых орехов. В пять часов Мони, Нолини и другие уходили играть в футбол. Мать готовила какао для Шри Ауробиндо, затем появлялся Поль Ришар и присоединялся к ним.
Каждое воскресенье Шри Ауробиндо и все остальные жильцы дома приглашались на обед в дом Матери. Шри Ауробиндо отправлялся в дом Матери (который был неподалёку) в 4:30. Остальные присоединялись к ним после того, как заканчивали с футболом. Беседы продолжались до 9-10 часов вечера.
Деньги от продажи Мурари-Пукур-Багана пришли, по всей видимости, в том же 1914 году. Мотилалу Роя было отправлено письмо, в котором его просили прекратить всякую политическую активность.
В этом году распорядок дня Шри Ауробиндо был таким: в 9 — чтение «Хинду» и встречи с возможными гостями, встречи с посторонними были единственным изменением многолетнего распорядка. Ланч проходил между 12 и 12:30. В 4 приходил Бхарати, в 5 — В.В.С. Айар и Шринивасачари, которые оставались в доме до восьми; примерно в это же время Нолини возвращался с футбола. Ужин начинался в 9 часов.
Известные нам события, происходившие с 1913 по 1920 год, не производят связного впечатления. Всё, что известно, представлено ниже. После 1913 года Шри Ауробиндо очень редко выходил из дома. Между 1913 и 1920 годами он покидал дом в следующих случаях:
1) гостил у Джозефа Дейвида, впоследствии мэра Пондишери, в связи с его женитьбой (1914?);
2) гостил у Дейвида в связи с крещением его дочери;
3) присутствовал на свадьбе Сад Судьяра, тамильского христианина, бывшего начальника тюрьмы;
4) дважды или трижды встречался с неким Шастри, писателем;
5) присутствовал на церемонии в 1916;
6) посетил дом на Лайн-Бич, 2, где в то время останавливался Мотилал Рой (1920?)
После 1920 Шри Ауробиндо больше не наносил никаких визитов. Он выходил из дома лишь меняя место жительства.
С 1913 по 1920 год Шри Ауробиндо и ещё 4 или 5 молодых людей жили в доме 41. В то время там не было отдельной ванной комнаты. Кран был во дворе. Обитатели дома мылись под этим краном. Шри Ауробиндо мылся последним, за несколько минут до ланча. Он пользовался тем же полотенцем, что и другие обитатели дома!
Казалось, все эти годы Шри Ауробиндо постоянно старался следовать в своей жизни какому-нибудь идеалу. И тогда он подчинял этому идеалу каждую деталь своей жизни. Одно время этим идеалом были свобода личности и демократия. В этот период он рассматривал всех как равных и соответственно относился к ним. Однажды, садясь в кресло, он случайно задел ногой Амриту и тут же сказал: «Прощу прощения».
Порою гранки «Арьи» задерживались, поскольку наборщик любил выпить. Когда гранки запаздывали, Амрита начинал бранить наборщика; услышав брань, Шри Ауробиндо вышел из комнаты и сказал: «Вы не вправе вмешиваться в его личную жизнь, и что-то советовать ему. Он волен пить; вы же можете говорить ему лишь о том, что он должен выполнять условия контракта, - гранки должны выходить регулярно». В то время он как раз следовал идеалу демократии. В 1915 «Арья» стала выходить регулярно, 21 февраля этого года в Пондишери впервые был отмечен день рождения Матери. 22 февраля в связи с войной Матери пришлось вернуться во Францию.
1 сентября 1915 «Прабартак» приступил к публикациям, имевшим целью ознакомить бенгальцев с идеалами Шри Ауробиндо. После 1920, когда Мотилал Рой отошёл от Шри Ауробиндо, издание это стало рупором Чандернагорской «Сангхи», которую возглавил Мотилал.
В сентября 1916 был открыт магазин. Он находился на базаре. Деньги на его открытие дала Мать. Управляющим стал Саурин Боуз. Харадхан Бапси из Чандернагора в это время проходил в Пондишери военную подготовку для того, чтобы вступить в армию Франции, участвовавшей в военных действиях Первой Мировой войны. Он посетил дом и встретился со Шри Ауробиндо. Кхаширао Ядхав также прибыл в Пондишери и встретился со Шри Ауробиндо. Останавливался он в отеле «Магри».
* * *
Приведённые ниже семь писем, датированных 1915-1916 годами, ясно показывают общность миссии Шри Ауробиндо и Матери, проливают свет на испытания, выпавшие на их долю в трудах на благо человечество, и их незыблемую веру в окончательную победу.
ПИСЬМА ШРИ АУРОБИНДО К МАТЕРИ
«Всё неизменно движется к лучшему, правда иногда это лучшее выглядит ужасно с поверхностной точки зрения...
Ныне вся Земля находится под властью одного закона, вся она отвечает одним и тем же вибрациям; сомневаюсь, что возможно найти место, где нас не достал бы грохот битвы. Как бы то ни было, настоящее уединение, похоже, не суждено мне. Я должен сохранять связь с миром, пока не научусь владеть враждебными обстоятельствами, или пока не погибну, или пока не доведу борьбу духовного и физического до той стадии, которой мне суждено достигнуть. Я всегда относился к миру таким образом, так же я отношусь к нему и сейчас. Что касается неудач, трудности и видимой невозможности, то я привык к ним, и потому их неизменные рецидивы меня не обескураживают, а если и обескураживают, то лишь на миг...
Требуются сердечный покой, твёрдая воля, полная самоотверженность и взгляд, устремлённый в запредельность, чтобы сохранять стойкость даже в такие времена, которые воистину являются периодом всеобщего распада.
Что касается меня, то я следую Голосу, не сворачивая ни вправо, ни влево. Не только результат, но даже сами труды мне не принадлежат.
6 мая 1915 г.»
«Мы овладели небесами, но не землёй; а полнота йоги достигается тогда, когда по словам Вед «небеса и Земля будут равны и едины.
20 мая 1915 г.»
«Всё внутреннее созрело и продолжает зреть, но само сражение напоминает рукопашную (как окопная война в Европе), в которой ни одна из сторон не может достичь решительного успеха; духовная сила борется с сопротивлением физического мира, которое цепляется за каждый дюйм и предпринимает более-менее удачные контратаки... Если бы не сила и Ананда, эта работа стала бы изнурительным, отталкивающим делом; но око знания зрит за пределы этого поля и видит, что всё это не более, чем затянувшийся эпизод.
28 июня 1915 г.»
«Кажется, будто ничто не способно сломать неподвижность вещей, что всё, что действует, за исключением наших «я», - лишь путаная, тёмная, мрачная смесь, из которой не может появиться что-нибудь определённое или светлое. И это — единственная основа мира; само определение хаоса и внешней формы старого мира, будучи поверхностным, очевидно, не затрагивает сути. Но что это за хаос — хаос длительного распада или же хаос начала рождения? День за днём я бьюсь над этой «проблемой», но и поныне не могу прийти к какому-то решению
16 сентября 1915 г.»