«Опыт, описанный вами — истинно ведический опыт; хотя он и отличается от того, что известно современным системам, именующим себя йогическими. Это союз «Земли» Вед и Пуран с Божественным Принципом, называемым «Землёй нашей Земли», для которого мир и тело — всего лишь образы его физического тела и сознания. Современные же йоги едва ли допускают возможность материального союза с Божественным.
31 декабря 1915 г.»
Письмо 1916 года демонстрирует незыблемую волю, позволявшую Шри Ауробиндо совершать свою йогическую садхану:
«Трудности, с которыми вы встретились в своём духовном прогрессе, общие для всех, кто ступил на этот путь. В этой йоге прогресс всегда связан с падениями в обычную ментальность, которые всегда будут случаться, пока существо не изменится настолько, что на него уже не будут воздействовать низводящие тенденции нашей собственной природы, как и образы внешнего негармоничного мира, или даже ментальные состояния тех, кто непосредственно связан с нами в нашей йоге. Обычная йога, как правило, концентрируется на одной цели, и потому она в меньшей степени подвержена подобным падениям; наша же йога столь сложна и многогранна, охватывает столь обширные цели, что мы не можем надеяться на гладкий прогресс, пока не приблизимся к завершению своей работы, - это тем более так ещё и потому, что все силы, враждебные духовному миру, находятся в постоянной оппозиции к нам, они замыкаются кольцом вокруг наших побед; полная победа хотя бы одного из нас будет означать для них всеобщее поражение. Фактически, без некой помощи мы не можем рассчитывать на успех. Наша надежда на окончательную победу прямо пропорциональна универсальности нашего союза с Высочайшим. Что касается меня, то я настолько часто возвращался к тому, что казалось мне уже завоёванным, что лишь с некоторой вероятностью могу сказать о какой-то из частей моей йоги - «это сделано». И я неизменно нахожу, что снова возвращаясь из этих падений я получал новый духовный опыт, который был бы не замечен или упущен, если бы я пребывал в состоянии прежней частичной удовлетворённости. Карта моего пути давно передо мной, я могу определять собственный прогресс на каждом шагу; определённые потери компенсируются ясным сознанием всеобщего продвижения, конечная цель далека, но прогресс, совершённый перед лицом столь непокорной и могучей оппозиции, является гарантией того, что в конце концов она будет достигнута. Временем же распоряжаемся не мы. И поэтому я отдалил от себе нетерпение и неудовлетворённость.
Абсолютное бесстрастие разума и сердца, ясная чистота и спокойная сила всех частей существа издавна были необходимым условием для того, чтобы сила, работающая во мне, утвердилась в неистощимом терпении и неуклонной воле, отвергающих попытки иных сил ускорить продвижение, заставив забыть о первоосновах. Когда с ними (частями существа) что-то не так, приходится возвращаться и переделывать работу снова и снова, - так ремесленник терпеливо исправляет собственные ошибки. Это представляется мне основой и условием всего прочего. Когда же они достигнут большей силы и создадут более целостную систему, тогда станет чем-то более вероятным достижение удержания значимого и живого восприятия Единого во всех вещах и существах, во всех свойствах, силах и событиях, во всём мировом сознании и игре его проявлений. Так будет обретена цельность, а на её основе — глубокое удовлетворение и растущий экстаз этой цельности. Именно против этого больше всего и сопротивляется наша природа. Она упорствует в разделении, в дуальностях, в скорби, неутолённой страсти к работе; она находит затруднительным приучить себя к божественной радости и равновесию, - особенно это относится к витальной и материальной частям нашего существа, именно они тянут вниз разум, воспринявший названное или даже живущий в радости, покое и единстве. Думаю, именно по этой причине религии и философии столь склонны осуждать Жизнь и Материю, они не ищут победы над ними, - они бегут от них, хотя следовало бы победить; непокорные части должны исправляться и меняться, а не изгоняться и отвергаться. Когда цельность будет окончательно установлена, статическая часть работы будет завершена — придёт время для работы динамической. Тогда в Едином мы должны увидеть Властителя и Его Силу, - вслед за нашими индийскими религиями я называю их Кришной и Кали; Сила наполняет всего меня, и моя природа, становясь Кали, перестает быть чем-то иным. Властитель использует, направляет и услаждает себя Силой, достигая своих, а не моих целей; то, что я называю собою — не более, чем один из центров его универсального существования, соотносящийся с Его работой также, как душа соотносится со всеобщей Душой, он принимает Его подобие, пока не останется ничего, кроме Кришны и Кали. Несмотря на все отступления и возвраты, я достиг этой ступени; степень устойчивости и напряжённости ещё далека от совершенства, но сама по себе она уже достаточно отработана. Когда это будет достигнуто, можно надеяться на то, что станет возможным уверенное обретение внутри нас игры его божественного Знания, управляющего действием его божественной Силы. И лишь после этого - полное раскрытие различных планов его мировой игры и подчинение Материи тела и материального мира закону высших небес Истины. На эти вещи, к которым я в прежнем своём неведении нетерпеливо устремлялся, забыв о первичных условиях, - впрочем, попытка эта была необходимой и важной для создания подходящих материальных инструментов, - я смотрю теперь как на некое необходимое следствие, находящееся пока в далёкой перспективе.
Уверенно обрести Свет и Силу супраментального существа — вот та главная цель, к которой ныне обращена сила. Останки же старой привычки к интеллектуальному мышлению и ментальной воле столь настойчивы в своей попытке выжить, что прогресс затрудняется и становится чем-то сомнительным, а отступления от достигнутого оказываются неизбежными. Внутри меня их уже нет, - они слепы, глупы, механичны неисправимы даже перед лицом собственной некомпетентности; и всё же они роятся вокруг моего разума и предлагают себя, стоит только открыться для супраментального Света высшего Повеления, соответственно, Знание и Воля приходят к разуму в изменённой, искажённой, а зачастую и в извращённой форме. Но как бы то ни было, это уже вопрос времени: осада ослабнет и в конце концов будет снята.
26 июня 1916 г.»
* * *
В течение 1917 года продолжается регулярное издание «Арьи». Единственная информация об этом годе — отчёт о встрече с Б.Шива Рао со Шри Ауробиндо.
«В те времена Гомруль быстро набирал силу и жизненность; во многом это было результатом интернирования. Некоторые сотрудники Нью-Индия отправлялись в поездки, имевшие целью организацию кампании в поддержку этого движения. Одна из таких поездок привела меня в Пондишери, место, избранное Шри Ауробиндо после того, как он покинул Бенгалию в 1910. Даже в те далёкие дни он излучал великий мир и безмятежность, они произвели на меня глубокое, неизгладимое впечатление. Говорил он мягко, едва не шёпотом. Он считал, что миссис Безант абсолютно права и в пропаганде Гомруля в Индии, и в своей неумелой поддержке союзнических сил в войне с Германией. Встреча была краткой — всего несколько минут. Если мне не изменяет память, я не общался с ним в течение 25 лет, однако он любезно вспомнил меня во время военного визита сэра Стаффорда Криппса в Индию в 1942 году. Когда переговоры грозили зайти в тупик (предварительный договор об обороне), я, к собственному удивлению, получил от него послание, адресованное Гандиджи и Шри Неру; по его мнению, предложение Криппса лидеры Конгресса должны были принять безоговорочно. Теперь уже бессмысленно говорить о том, какой была бы судьба Индии, если бы она приняла совет мудреца из Пондишери».
«Арья» регулярно выходит и в 1918 году. Чандра Шекхар Айя, интеллектуал из Андхры, останавливается в Пондишери и встречается с обитателями дома и Шри Ауробиндо. В 1918 Британское правительство объявило о реформах Монтегю-Челмсфорда. Миссис Безант в своих письмах просила Шри Ауробиндо высказать своё мнение об этих реформах. Он отправил статью, - но поскольку он открыто заявил о своём отходе от политики, то подписал её «Индийский Националист». В этой статье он называет реформы «китайской головоломкой» и «громоздким, внушительным призраком».
17 декабря 1918 Мриналини Деви умерла от гриппа. Автор этой книги встретился со Шри Ауробиндо в конце декабря. Мы состояли в переписке с 1914 года.
При встрече в доме находились также Амрита и Мони (Суреш Чакраварти); разговор касался таких тем:
1) потребность в финансовой помощи;
2) проблема освобождения Индии и разрешение на начало революционных действий (совет Шри Ауробиндо представлен в Приложении 1);
3) духовная садхана.
В 1919 в Пондишери приехал Амрита, решивший остаться рядом со Шри Ауробиндо. Когда Амрита приезжал из Мадраса на каникулы, он и Биджой Наг, живший у Шри Ауробиндо, вели с последним длительные беседы. Но это не мешало садхане Шри Ауробиндо. Когда его спросили на эту тему, от сказал, что внешние обстоятельства перестали влиять на его садхану. Садхана не нарушалась даже тогда, когда он писал для «Арьи», фактически, писательство было частью его йоги.
Отправившийся в Бенгалию Саурин Боуз так и не вернулся, - он, также, как и Нолини Канта Гупта, женился (в 1919 г.) Магазин, которым заведовал Саурин, был продан Партха Саратхи Четти (в 1932 тот закрыл дело).
В течение 1919-1920 годов у Шри Ауробиндо периодически воспалялся правый глаз. Жившие в доме приписывали это действию сигар, которые он курил в ту пору. Как-то часов в восемь вечера глаз стал опухать. Шри Ауробиндо сказал домашним, что через два часа опухоль спадёт. Затем он по своему обыкновению стал ходить по комнате, медитируя на ходу. Через два часа глаз пришёл в норму. Он никогда не связывал эту болезнь с курением.
Спустя несколько лет человек, управляющий одним из двух занимаемых тогда домов, внёс сигареты в список необходимых покупок. Список был представлен Шри Ауробиндо. Он сказал, что кроме пищи в список следует добавить масло, мыло и тому подобное, сигареты же необходимым не являются. Сигареты были вычеркнуты из списка. В 1926 Шри Ауробиндо разом перестал курить.
В 1919 Мапул Чандра Де, ставший впоследствии директором Калькуттской Школы Искусств, прибыл в Пондишери и встретился со Шри Ауробиндо. В течение четырёх дней он делал наброски к портрету Шри Ауробиндо, результат был не слишком удачен.
5 января 1920 Шри Ауробиндо отправил письмо Джозефу Баптисте, который был известным бомбейским адвокатом и одним из лидеров националистической партии Тилака.
После 1907 националистическая партия становится сильнее с каждым годом, в 1919 было решено начать издание своей газеты в Бомбее. Следуя совету Тилака, Социалистическая Демократическая партия Бомбея предложила Шри Ауробиндо через Баптисту стать главным редактором издания. Предложение было сделано с надеждой на то, что подобная деятельность вернёт Шри Ауробиндо в лоно политики, а националистическая партия получит тем самым ощутимую поддержку. В политических кругах было широко известно, что политические идеологии Тилака и Шри Ауробиндо в части, относящейся к вопросу независимости Индии, совпадают. Ниже приводится полный ответ Шри Ауробиндо.
«Пондишери
5 января 1920 г.
Дорогой Баптиста,
Ваше предложение выглядит заманчиво, но к сожалению, я не могу ответить согласием. Ваше письмо побуждает меня дать развёрнутое изложение своих соображений. Во-первых, я пока не готов к тому, чтобы вернуться в Британскую Индию. Я осознаю, что до последнего сентября правительство Бенгалии (и, вероятно, правительство Мадраса) противостояло моему возвращению в Британскую Индию, практически же это противостояние означает следующее, - если я вернусь, меня вышлют или заключат в тюрьму в соотвествии с неким благим актом, сам смысл существования которого заключается в том, чтобы способствовать вступлению в эру доверия и сотрудничества. Не думаю, что прочие правительства будут рады моему появлению на территории их добропорядочных провинций.
Возможно, воззвание Короля изменит ситуацию, но пока уверенности в этом нет, поскольку, - как я понял его, - речь идёт не об амнистии, но о милостивой концессии и благоволении в пределах, определяемых Вице-Королём. У меня слишком много работы для того, чтобы тратить время выступая перед правительством в роли нежданного гостя. И даже будь я уверен в том, что меня не станут сковывать в действиях и передвижении, я не смог бы пока вернуться. Я прибыл в Пондишери для того, чтобы обрести свободу и покой для достижения определённой цели, не имеющей ничего общего с современной политикой, - которой я не занимаюсь непосредственно со времени моего прибытия сюда, - пока я не свершу этих трудов, я не могу вернуться к любого рода общественной активности. Будь я в Британской Индии, мне тут же пришлось бы погрузиться в разного рода деятельность. Пондишери — место моего прибежища, пещера моей тапасьи, - тапасьи не аскетической, но мной самим изобретённой. Я должен завершить работу, я должен стать вооружённым и оснащённым внутренне, прежде чем смогу оставить Пондишери.
Теперь о самой этой работе. Я не смотрю на политику и политическую работу свысока. Я не считаю себя превзошедшим их. Я всегда делал основной акцент, - ныне акцент полный, - на духовной жизни, но моя идея духовности не имеет ничего общего с аскетическим уходом, презрением или отвращением к каким-либо вещам. Для меня нет ничего частного, любая человеческая активность должна входить в цельность духовной жизни, значение же политики ныне чрезвычайно высоко. Но моё направление и ориентация моей политический активности существенно отличались бы от всего, что сейчас присутствует в этой сфере. Я занимался политикой с 1903 по 1910 год, и всё это время преследовал единственную цель — пробудить в душах людей несгибаемую волю к свободе, а для её достижения — осознание необходимости борьбы, а не свойственного тогдашнему Конгрессу порхания. Сейчас положение изменилось, и Амритсарский Конгресс свидетельствует об этом. Конечно же, воля не стала такой практичной и собранной и такой организованной и деятельной, какой она должна была стать; но эта воля существует, и множество сильных, умелых лидеров направляет её. Я считаю, что несмотря на неадекватность реформ, воля к самоопределению при условии сохранения в стране тех же настроений, - а я не сомневаюсь в том, что они сохранятся, - приведёт в недалёком будущем к победе. Вопрос, занимающий меня ныне — что будет делать страна, получив своё самоопределение, как она использует свою свободу, по каким направлениям будет идти её дальнейшее развитие?
Вы можете спросить, — почему бы мне тогда не выйти и не помочь, не взять лидерство в свои руки? Но моему разуму свойственна привычка опережать события, обгонять время; хотя кто-то скажет — уходить из времени в мир идеалов. Вы говорите, что ваша партия должна быть социалистической демократической партией. Сейчас я верю в нечто, называемое социалистической демократией, но не в те её формы, которые бытуют ныне; не прельщает меня и европейский образец, сколь бы значимые перемены он ни производил в прошлом. Я исхожу из того, что Индия обладает собственным духом и определённым, свойственным её цивилизации, темпераментом; в политике и во всём прочем она должна отстаивать свой собственный, оригинальный путь, а не плестись вслед за Европой. А последнее может произойти, если она пойдёт по нынешнему пути, отличающемуся незрелостью и хаотичностью разума. Конечно же, люди говорят о развитии Индии по свойственным ей законам, но похоже, никто не обладает ясными и действенными идеями относительно того, что это за законы. В этой связи я сформулировал идеалы и некие определённые идеи, которые сегодня разделяют очень немногие, - ибо они порождены духовным идеализмом не обычного вида и не являются чем-то общедоступным, - многим они представятся чем-то оскорбительным, эдаким камнем преткновения. Но у меня и поныне нет ясной и цельной идеи практических направлений; нет сформулированной программы. Иными словами — я чувствую свой путь разумом и не готов ни к пропаганде, ни к действию. Но даже если бы это было не так, мне пришлось бы в течение некоторого времени идти по своей борозде; по крайней мере, мне нужна была бы свобода для реализации собственных намерений. Став редактором вашей газеты, я буду вынужден выражать мнения других, оставляя собственные при себе; будучи исполненным симпатий к основным идеям передовых партий, касающимся сиюминутных действий, я, будучи вовлечён в эту сферу, делал бы всё возможное для их поддержки; мне очень нелегко ограничивать себя, - по крайней мере, ограничивать пределом необходимого.
Прошу прощения за столь долгое объяснение. Я счёл необходимым объясниться до конца, чтобы у вас не создалось впечатление, будто мой отказ был показным, или сделанным в бесстрастии духа, или с желанием уклониться от зова родины, или из-за отсутствия симпатии к той работе, что столь достойно исполняется Вами и другими.
Вновь выражаю сожаление, что мне пришлось разочаровать Вас.
Искренне Ваш.
Ауробиндо Гхош.»
7 апреля Шри Ауробиндо написал на бенгали письмо своему брату Барину. Освободившись из Андаманской тюрьмы в 1919, после перемирия, Барин направил Шри Ауробиндо письмо, в котором он задал несколько вопросов и высказал несколько собственных мнений. Ответ проясняет многое. Ниже дан перевод некоторых частей, относящихся к нашей теме.
7 апреля 1920
Дорогой Барин,
Прежде всего, о твоей йоге. Ты хочешь вверить её мне, и я готов к её принятию, и это означает вверить её Тому, кто движет Своей божественной Шакти, - неважно, явно или тайно это происходит, - в тебе и во мне. Но ты должен знать, что обязательным следствием этого будет твоё вступление на особый путь, дарованный Им мне, путь, названный мной «Интегральной Йогой». То, с чего я начинал, то, что дал мне Леле, было поиском пути, блужданием в разные стороны, касанием, принятием, прозрением то одного, то другого в старых частных йогах...
После того, как я оказался в Пондишери, этому неустойчивому состоянию пришёл конец. Гуру мира, находящийся внутри нас, дал мне полное описание пути, - полную его теорию, десять членов тела этой йоги. В течение этих десяти лет Он давал мне возможность развивать эту йогу опытным путём, работа эта пока не завершена...
Брахман, «Я», Бог всегда здесь. А от человека Бог ждёт воплощения Себя Самого в личности и обществе — воплощения Бога в жизни.
Если мы не сможем взойти выше, то есть, взойти на уровень супраментала, мы едва ли познаем последнее таинство мира, - проблема, которую ставит этот мир, останется неразрешённой... Физическое тело, жизнь, разум и осознание, сверхразум и Ананда — вот пять планов духа. Чем выше человек восходит в этой последовательности, тем ближе он становится к высшему совершенству, возможному для его духовной эволюции. Если подняться до Сверхразума, достижение Ананды станет чем-то несложным. В состоянии неделимой бесконечной Ананды человек обретает твёрдое основание не только в безвременьи Парабрахмана, но и в теле, жизни и в мире. Интегральное существо, интегральное осознание, интегральная Ананда, расцветая, становится формой жизни. Это — центральное звено моей йоги, её фундаментальный принцип.
Реализовать подобное изменение непросто. После пятнадцати лет работы я всё ещё подхожу к низшему из трёх уровней Сверхразума и пытаюсь вовлечь в него все низшие формы активности. Когда это Сиддхи будет завершено, Бог даст через меня Сиддхи Сверхразума и другим, причём происходить это будет при меньшем напряжении сил, - я абсолютно уверен в этом. И тогда я займусь настоящей работой. Я не проявляю нетерпения в ожидании результата работы. Всё, что должно произойти, произойдёт в Богом назначенное время. Я лишён импульса к спонтанной спешке, к тому, чтобы обрушиваться на поле деяний силой своего маленького эго, если даже я не достигну успеха, я всё равно останусь непоколебимым. Это не моя, но Господня работа. Иным зовам я не внемлю; я сподвигаюсь только тогда, когда меня сподвигает Бог.
Прекрасно осознаю, что Бенгалия по-настоящему не готова к этому. В открывшемся разливе духовного всё новое является по большей части формами старого. Это вовсе не трансформация. Тем не менее, это было необходимым. Бенгалия пробуждает в себе старые йоги, исчерпывает их самскары, постигает их суть и тем самым удобряет почву. Вначале это была Веданта — Адвайта, Саньяса, Майя Шанкары и прочее. Ныне настал черёд Вайшнава-Дхарма-Лилы. Любовь, опьянение эмоциональным опытом. Всё это принадлежит древности и не подходит для новой эпохи, оно не выживет, ибо исступление не может быть долгим. Достоинство же Вайшнава Бхавы заключается в том, что она обеспечивает связь между Богом и миром и придаёт жизни смысл; поскольку же эта связь частична, полной связи, полного масштаба здесь быть не может. Замеченная тобой тенденция с образованию сект была чем-то неизбежным. Такова природа разума — ухватив часть, назвать её целым, тем самым исключая все прочие части. Сиддха, несущий Бхаву, даже если он и опирается на её частный аспект, обладает неким знанием интегрального, пусть даже он и не умеет придать ему какую-либо форму. Но ученики его уже не могут полностью воспринимать это знание, ибо оно не заключается в форме. Они самы куют себе оковы, что ж, пусть куют. Оковы опадут сами собой, когда Бог проявит себя полностью. Всё названное — признаки несовершенства и незрелости. Они не тревожат меня. Пусть духовная сила играет в этой стране так, как ей вздумается, пусть будет сколько угодно сект. Последствия прояснятся потом. Это пока ещё младенчество или эмбриональное состояние нового века. Это первая примета, - даже не начало...
Моей же целью является не то общество, что подобно нынешнему погрязло в разделении. Я думаю о Сангхе, основанной на духе, и об образе её единства...
Ты можешь спросить — какой прок в сангхе? Пусть я буду свободным, пусть живу я в любом сосуде; пусть всё станет единым, лишённым формы, пусть всё происходит в этой бескрайней бесформенности. Всё это так, но это лишь одна сторона истины. Не один лишь бесформенный дух должен занимать нас; мы должны направлять и движение жизни. Жизненные движения, лишённые формы, лишены и эффективности. Это будет Бесформенное, обретшее форму, но это принятие имени и формы не будет иметь ничего общего с капризами Майи. Форма нужна постольку, поскольку она неизбежна. Мы не хотим исключать любого рода мирскую активность. Политика, промышленность, общество, поэзия, литература, искусство, - всё это останется, мы же должны будет придать им новую душу и новую форму. Сейчас говорят об одухотворении политики. Если она и приведёт к какому-либо результату, то это будет чем-то вроде индийского большевизма. Впрочем, я не возражаю даже против этой работы. Пусть каждый следует собственному вдохновению. И всё же, это иллюзия. Если влить духовную силу во все эти нечистые формы, - воду причинного океана в необожжённые сосуды, - то сосуды либо погибнут, и тогда вода будет разлита и утрачена, либо духовная сила испарится, и останется лишь нечистая форма. И так происходит во всех сферах. Я могу давать духовную силу, но сила эта будет уходить на сотворение образа обезьяны и на водворение её в храме Шивы. Если наделить эту обезьяну жизнью и придать ей сил, она сможет сыграть роль преданного Ханумана и исполнить для Рамы множество дел, пока она будет жива и пока у неё будут силы. Но для Храма Индии нужен не Хануман, а Бог — сам Аватар Рама.
Мы можем взаимодействовать со всеми, но так, чтобы вовлечь всех на истинный путь, сохраняя дух и форму нашего идеала. Если же этого не будет, мы потеряем направление, и истинная работа не будет сделана. Если мы рассеемся повсюду поодиночке, нечто действительно будет сделано; но если мы будет повсюду как части Сангхи, то свершено будет во сто крат больше. Пока же это время не пришло. Если мы поспешим в определении формы, мы можем ошибиться, выбрав не то, что нужно. Вначале Сангха будет несконцентрированной формой. Обладающие идеалом будут связаны воедино, работать же они будут в разных местах. Впоследствии они образуют нечто вроде духовной коммуны и создадут компактную Сангху. Тогда они придадут своей работе форму, сообразную требованиям духа и потребностям эпохи — не жёсткую и застывшую, не «лавку древностей», но вольную форму, что простирается подобно морю, дробится на многочисленные волны, омывая одно, затопляя другое, и в итоге вбирая в себя всё. Если мы будем следовать этому пути, мы придём к духовной коммуне. Такова моя идея сегодняшнего дня. Она пока не разработана до конца. Всё в Божьей власти, и мы будет творить то, что Он велит нам...
Ты пишешь о Дева-Сангхе и говоришь: «Я не Господь, но сталь многократно выкованная и закалённая». Никто не является Богом, но в каждом есть Бог; и проявить Его — цель жизни божественной. Все мы должны искать этого. Мне не нужны сотни тысяч учеников. Достаточно сотни совершенных, очищенных от мелкого эгоизма, таких, которые могут стать инструментами Бога...
Вернуться сейчас в Бенгалию я не могу, и не потому, что не готова Бенгалия, - не готов я сам. Если незрелое попадёт в незрелое, что получится в результате?
Твой Седждада (старший брат).»
Два этим письма, написанных в начале 1920, - одно Баптиста, другое Барину, - призваны прояснить жизненную миссию Шри Ауробиндо в его тогдашнем понимании.
В 1920 для обитателей дома и некоторых гостей стало привычным собираться для бесед со Шри Ауробиндо, проходивших с 16 до 16:30. Он появлялся тогда, когда ему было это удобно. Проходили беседы, лишённые любого рода формальностей; они могли касаться различных событий, газетных публикаций или вопросов садханы. Порою затрагивались лёгкие, шутливые темы. Некоторые вечера проходили в молчании, граничившем с медитацией.
24 апреля 1920 в Пондишери вернулась Мать. Вначале она остановилась в отеле «Магри», затем переехала в отель Субху, затем в другой дом.
15 августа Чандернагорская Прабартак-Сангха приступила к изданию еженедельника. Через несколько лет этот журнал, издававшийся достаточно нерегулярно, прекратил существование.
Где-то после сентября Нолини и Мони уехали в Бенгалию. Шри Ауробиндо ходил провожать их на станцию. После прибытия Матери в доме произошёл некий внутренний сдвиг.
24 ноября поднялась страшная буря, сопровождавшаяся сильным ливнем. Крыша дома, в котором жила Мать, стала протекать. Дождь не ослабевал. Ранним утром рухнула крыша магазина, вобрав в себя воду и не выдержав собственной тяжести. Шри Ауробиндо, услышав, что в доме Матери протекает крыша, распорядился перевести её в дом 41, в котором он жил, считая эту предосторожность необходимой. Переезд начался в 8 часов вечера и продолжался до полуночи. Несколько вещей, оставшихся в доме, было перенесено утром. С этого времени Мать неизменно жила в одном доме со Шри Ауробиндо. В тот же день, — 24 ноября, — но уже через шесть лет Шри Ауробиндо достиг Сиддхи в своей Садхане. День этот представляется не менее значительным, чем его день рождения — 15 августа.
В конце 1920 года, отвечая на вопросы Чандернагорского журнала, Мать под заголовком «Как я осознала свою миссию» написала следующее.
«Когда и как я осознала ту миссию, которую должна было исполнить здесь, на земле? Когда и как я встретилась со Шри Ауробиндо?
Вы задали эти два вопроса, я же обещаю кратко ответить на них.
Что касается миссии, то представляется затруднительным сказать, когда я её осознала. Я словно родилась с ней; последовавшее развитие разума и мозга сопровождалось ростом остроты и цельности этого осознания.
В возрасте 11-13 лет через серию психических и духовных опытов мне было открыто не только существование Бога, но и возможность достижения Его человеком, интегральной реализации Его в сознании и действии, проявления его на земле в жизни божественной. Это вкупе с практической дисциплиной, ведущей к названному свершению, было дано мне во время сна тела несколькими учителями, некоторых из которых я впоследствии встретила на физическом плане.
Позднее, по мере внутреннего и внешнего развития, духовная и психическая связь с одним из них стала более ясной и частой; несмотря на то, что об индийских философиях и религиях я знала тогда очень мало, я стала называть его Кришной; с той самой поры я поняла, что божественная работа должна совершаться именно с ним (я была уверена, что однажды встречу его на Земле).
В 1910 мой муж побывал в Пондишери, где при очень странных и интересных обстоятельствах познакомился со Шри Ауробиндо. С той поры мы страстно мечтали о возвращении в Индию, страну, которую я всегда считала истинной родиной. И в 1914 году эта радость выпала нам.
Как только я увидела Шри Ауробиндо, я узнала в нём хорошо знакомое существо, которое называла Кришной... Думаю, это вполне достаточное объяснение того, почему я считаю, что моё место и моя работа рядом с ним, здесь в Индии».
И в 1920, и в последующие годы приезжало множество видных посетителей. С.Дюрайсвами Айер, Дж.Намбиар и Мриналини Чаттопадхьяя посетили дом в 1919 или в 1920 году. Мриналини посвятила Мать в Сари. С этого момента Мать регулярно носила её. В конце 1920 из Шантиникетана прибыл В.В.Пирсон, встретившийся с Матерью; примерно в то же время приехал и Джеймс Б.Казинс, встретившийся с Матерью и Шри Ауробиндо. В 1920 у Шри Ауробиндо гостил доктор Мунджи, лидер Конгресса. Он подолгу беседовал со Шри Ауробиндо по вопросам текущей индийской политики. В том же году здесь побывал Барин Гхош; Улласкар Датт, подобно Барину приговорённый алипорским окружным судом к смертной казни, заменённой пожизненным заключением, но в конце концов освобождённый, приезжал в 1920 или 1921. Абинаш Бхаттачарья, соратник Шри Ауробиндо в дни «Банде Матарам», также осуждённый в Алипоре, провёл в доме более месяца. И наконец, Амарендранатх Чаттерджи из Уттарпары, вовлечённый в революционную организацию Шри Ауробиндо, побывал здесь летом 1920 или 1921.
Амара разыскивали. В течение какого-то времени он путешествовал по всей Индии инкогнито, в роли лидера группы саньясинов.
Он взял псевдоним Свами Кевалананда. Когда он появился, в доме находились Хришикеш (позднее известный как Вишуддхананда-Гири), Мотилал Рой, Рамешвар Де, Натвардас, Амрита, Барин, Датта (мисс Ходжсон) и Мать, с которой Амар не встретился. У Амара были длинные спутанные волосы, он нёс железные щипцы и посох. Его невозможно было узнать. Через какое-то время он отозвал в сторону Натвардаса и тихим голосом открыл ему своё настоящее имя. Когда Мотилал узнал о том, что перед ним стоит Амар, он обнял его и повёл наверх, к Шри Ауробиндо. Были приняты меру к тому, чтобы остальные садху не поняли происходящего.
В революционные дни Шри Ауробиндо дал Амару имя «Габриэль», Мотилал сообщил Шри Ауробиндо, что его ожидает Габриэль. «Господи!» - воскликнул Шри Ауробиндо. Они сели, и началась беседа. В течение какого-то времени Шри Ауробиндо получал известия из Танджора, Тиручирапелли и из других мест о том, что пенджабские садху проповедуют его идеи и его философию. Он тщетно пытался узнать, что это были за пенджабцы. Теперь этот вопрос был разрешён. Садху разместили в Дхармасале, Амар же в этот вечер ужинал в доме Шри Ауробиндо. Тот посоветовал Амару не возобновлять революционную деятельность. На следующее утро Амар отбыл вместе со своими спутниками.
В январе 1921 издание «Арьи» прекратилось. Вышло лишь пять выпусков седьмого тома (ноябрьский и декабрьский номера вышли одной книгой).
Зимой 1921 Ваттел, повар, уволенный со службы у Шри Ауробиндо, решил устроить последнему весёлую жизнь. Он прибег к помощи мусульманского факира, который, использую приёмы чёрной магии, вызвал падение камней внутрь дома. Этот случай описан самим Шри Ауробиндо.
«Падение камней началось скромно — несколько упало на кухне дома для гостей; казалось, они были брошены с террасы напротив, но там никого не было. Этот феномен появлялся в сумерки, продолжаясь около получаса; день ото дня частота падения камней, из размер и скорость, а также продолжительность атаки возрастали, порой камни падали по несколько часов подряд, за час или за полчаса до полуночи начиналась настоящая бомбёжка: теперь они летели не только на кухню, но и в другие места, - к примеру, на открытую веранду. Вначале мы сочли это делом рук человека и вызвали полицию; расследование длилось недолго, - когда одному из констеблей, стоявшему на веранде, камень угодил между ног, полиция спешно ретировалась. Мы провели собственное расследование, но оказалось, что в тех местах, где были камни или куда их можно было принести, никого не было. В конце концов, словно для того, чтобы развеять все сомнения, камни стали попадать и в закрытые комнаты: один из них — гигантский булыжник — я увидел сразу же после его падения, он лежал на тростниковом столике так, словно здесь было его законное место. Вскоре летящие камни стали по-настоящему угрожать жизни. До той поры вреда от них не было, они попросту барабанили по двери Биджоя, я наблюдал их за день до прекращения бомбардировки. Они возникали прямо из воздуха, в нескольких футах над землёй; не летели откуда-то, а внезапно появлялись; направление их полёта могло указывать на гостевой дом или на веранду, но место это было хорошо освещено, и я видел, что там никого не было, да и не могло быть. В конце концов умственно неполноценный мальчик-слуга, бывший центром атак, стал прятаться в комнате Биджоя, камни же, возникавшие в запертой комнате, стали ранить его до крови. Я пошёл на крик Биджоя и увидел, как на мальчика упал последний камень: Биджой и мальчик сидели рядом, камень же был брошен прямо им в лицо, - вот только бросать его было некому, - в комнате больше никого не было. Разве что Уэллсовский Человек-Невидимка!
До этого мы лишь наблюдали за происходящим и искали причины, теперь же дело зашло слишком далеко, - очевидная опасность требовала каких-либо действий. Мать, знавшая о подобных вещах, решила, что должна быть связь между этим процессом и нахождением мальчика в доме; если удалить мальчика из дома, каменный дождь прекратится. Мы отправили мальчика к Хришикешу, и феномен тут же исчез, - с той поры не упало ни камня и вновь установился мир».
Свидетелями этого явления были Шри Ауробиндо, Мать, Биджой, Амрита, Сатьен, Хришикеш, Канджилал и Упендранатх Банерджи. Упен, не веривший в существование оккультных сил и материализаций, выходил на террасу с фонарём и дубинкой и пытался искать людей, бросавших камни. Он никого не обнаружил, камни же падали непрерывно.
В 1921 были начаты коллективные медитации. В 16 часов обитатели дома вместе со Шри Ауробиндо располагались на веранде дома 41.
В 1921 в Пондишери приехал Мотилала Рой. Он оставался в Чандернагоре с той самой поры, как в 1910 Шри Ауробиндо дал ему духовную инициацию. В 1910-1916 годах он оказывал Шри Ауробиндо финансовую помощь. Люди из Калькутты, Уттарпары, Фальты и Восточной Бенгалии, симпатизировавшие революционному национализму или самому Шри Ауробиндо, могли помогать ему, передавая деньги через Мотилала. Последний отправлял деньги Шри Ауробиндо. После 1914 вокруг Мотилала образовалась коммуна «Прабартак Сангха», вдохновлённая идеями Шри Ауробиндо. «Прабартак Сангха» издавала книги, связанные со Шри Ауробиндо, на бенгали и английском; издавались два журнала.
Мотилал и другие ожидали, что когда Шри Ауробиндо вернётся в Британскую Индию для продолжения мирской работы, он изберёт Бенгалию центром своей деятельности. Казалось естественным, что вначале он вернётся в Чандернагор. Шри Ауробиндо стал бы аспектом знания, Мотилал — аспектом практическим или кармическим. Шри Ауробиндо призвал Мотилала в Пондишери, чтобы дать ему интенсивную духовную садхану и произвести трансформацию его природы. Видимо, Мотилал останавливался на Лейн-Бич, 2; один из редких выходов Шри Ауробиндо из дома был связан с визитом к нему. Всё время своего пребывания в Пондишери Мотилал опасался того, что возглавляемая им Сангха не сможет существовать в его отсутствие. Надо сказать, Мотилал был крайне привязан к своему делу. Пребывая в Пондишери, он получал письма из Чандернагора, особе<