Скажите мне, что Вы думаете об этих перспективах в связи с удовлетворением моих литературных наклонностей? Как Вы понимаете, моя цель состоит и в благодарном ответе отцу, - я попытаюсь устроить сестру и брата, выполняя его пожелание (после Оксфорда), ибо я знаю, что их образование волнует его более всего, хотя он об этом почти не говорит. В то же самое время я хочу выйти из под его опеки, тем облегчив его ношу».
Это письмо важно, поскольку оно дает полезное добавление к крайне скудному материалу об отношениях между доктором Гхошем и его сыновьями. Уже в 1887 году материальное состояние стало напряженным. В другом письме к Лоуренсу Биньону Манмохан, понуждаемый к оплате компанией «Захарий и К», говорил о своем отце: «Я расту столь же суровым, что и отец; он настолько несентиментален, что — я уверен в этом — он подверг бы меня вивисекции, сочти он ее высшим благом для меня».
Помимо писем Манмохана существуют и другие свидетельства, проливающие свет на стесненные обстоятельства, в которых вынуждены были учиться три брата. Одно из них — письмо, написанное Г.В. Протеро — руководителем группы и старшим членом Совета Королевского Колледжа; оно адресовано Джеймсу Коттону и написано в связи с известием о том, что Ауробиндо исключен из Государственной Службы Индии по причине его неявки на экзамен по верховой езде.
Это письмо, подобающее университетскому преподавателю, написано человеком, отстаивающим ценности культуры, чье учительство направлено против казенного духа правительственного учреждения. Полностью это письмо мы приводим в Приложении V (документ IX); здесь же приведем лишь часть его. Протеро пишет: «Его материальные обстоятельства не позволяли ему отказываться от этого (от стипендии) и тогда, когда он стал кандидатом... У этого человека есть не только способности, но и характер. Два последних года были для него чрезвычайно тяжелыми и тревожными. Помощь из дома практически прекратилась, и потому он был вынужден содержать не только себя, но и двух своих братьев; несмотря на это, ни мужество, ни упорство не покинули его. Несколько раз я писал его отцу, но, увы, по большей части безрезультатно. Лишь позднее мне удалось вытянуть из него сумму, достаточную для того, чтобы оплатить счета торговцам, которые в противном случае затащили бы его сына в окружной суд. Уверен, что эти финансовые проблемы вызваны отнюдь не чудачествами Гхоша: образ жизни его, жизни крайне простой и скромной, говорит против этого... Искренне верю в то, что его неспособность поступить в Вулвиг вызвана отсутствием наличных».
В письме сэру Артуру Макересону Джеймс С. Коттон пишет: «Мне довелось быть знакомым с А.А. Гхошем и двумя его братьями в течение последних пяти лет. Я был свидетелем тех плачевных обстоятельств, в которых оказались все трое после краха их отца, гражданского хирурга, работающего в Бенгалии, и (я полагаю) чрезвычайно достойного человека, - последний не мог высылать им требуемых сумм. Помимо всего прочего, они жили изолированно, в Англии у них не было знакомых, способных помочь им советом или взять их под опеку».
Хотя эти письма были написаны с целью повлиять на деятелей И.Г.С. (Индийской Государственной Службы), они достаточно ясно говорят и о тисках экономического давления, в которых в течение почти восьми лет жили братья.
Когда Ауробиндо, Манмохан и Бенойбхушан прибыли в Лондон, миссис Дрюэтт сняла для них комнаты в Шефердс-Буш, на Сент-Стивен Авеню, 49. Она поселилась вместе с ними. За шесть лет пребывания в Лондоне Ауробиндо менял место жительства три или четыре раза. Все трое братьев жили на Сент-Стивен Авеню, 49 с сентября 1884 по июль 1887 года. Затем, после каникул, проведенных в Частингсе, в августе или сентябре 1887 года Ауробиндо и Бенойбхушан переехали на последний этаж дома по адресу Кромвель-роуд, 128; в том же здании размещался Южный Кессингтонский свободный клуб. Похоже, что здесь они жили с сентября 1887 по апрель 1889 года. Отсюда они переехали на квартиру в частном доме, Кенисфордский Сад, 28. Ауробиндо находился в Королевском Колледже (Кембридж) с октября 1890 по октябрь 1892 года. После октября 1892 он остановился в Лондоне — Бессуотер, Берлингтон-Роуд, 6.
Ныне это место известно как Сент-Стивен-Чарденс, 68. В Индию Ауробиндо выехал в январе 1893 года.
Случай, рассказанный Шри Ауробиндо, позволяет понять причину того, отчего он изменил свой адрес с Сент-Стивен Авеню, 49 на Кромвель-Роуд, 128. Госпожа Дрюэтт была благочестивой христианкой; она привыкла к ежедневным семейным моленьям. Читались части из Библии; при этом должны были присутствовать и трое братьев.
Порою церемонией управлял старший из братьев. Однажды во время молитвы дерзко настроенный Манмохан изрек, что старый Моисей получил по заслугам, когда люди перестали подчиняться ему. Это высказывание чрезвычайно разъярило старую леди, - она заявила, что не станет жить под одной крышей с еретиками, ибо крыша эта в любой миг может рухнуть им на головы; и потому она найдет для себя иной кров.
Шри Ауробиндо рассказывал: «Мы испытали облегчение и бесконечную благодарность к Деде (Манмохану). Ее сын никогда не вмешивался в эти дела, ибо обладал весьма здравым умом. Но он отбыл в Австралию. В те времена я был не очень-то честен и весьма труслив. Никто бы и представить себе не мог, что когда-нибудь я буду стоять перед виселицей или организовывать революционное движение. Прежде, чем воплотить Божественное Сознание, мне пришлось начать со всех людских пороков, со всех тягот[6]».
Жизнь на Кромвель-Роуд, 128, вероятно, пришлась на самый тяжелый период пребывания Ауробиндо в Англии.
Братья испытывали такую нужду, что Бенойбхушан вынужден был согласиться с местом помощника Джеймса С. Коттона, секретаря Клуба, за пять шиллингов в неделю. Помощь Коттона братьям вызывает чувство глубокой признательности. В этот период Ауробиндо питался дважды в день: на завтрак пара бутербродов и чай, на ужин — лишь грошовый сервелат. В столь юном возрасте он обходился без обедов почти два года. У него не было верхней одежды, которая защищала бы его от суровых лондонских зим; помещение, в котором он спал, не отапливалось, не было также и собственно спальни.
Небезынтересно одно из писем Манмохана, в котором он описывает здание на Кромвель-Роуд, 128: «Пишу, чтобы сообщить вам мой новый адрес; мы только что переехали со Сент-Стивен Авеню, однажды я покажу вам этот дом. Он совсем иной, нежели прежнее место, но, думаю, братья мои со временем привыкнут и к нему. Разумеется, я где-то через месяц (по всей видимости) отправлюсь в Оксфорд.
За домом находится железнодорожная стрелка, но поскольку поезда шумят гораздо меньше, чем я того ожидал, можно о них и не говорить. Здесь же — читальня, библиотека (в замечательном состоянии), курительная комната, клубная комната, где встречаются члены клуба, проводятся лекции и еще бог знает что... Запомните, это место находится у Глочестер-Роуд, что проходит по Кенсингтон-Гарденс на стороне, противоположной Прогулочной дороге в Кенсингтонском Саду».
Где-то в 1889 (предположительно) Ауробиндо переехал на квартиру в Южном Кенсингтоне: Кемпсфорд Гарденс, 28; здесь он жил до переезда в Кембридж.
В письмо от 1890 года Манмохан описывает этот дом: «Должен заметить, Кемпсфорд Гарденс выходит на Бромтоновское кладбище: похоронные процессии проходят по ней каждый день».
Литературные интересы Ауробиндо того времени видятся из сказанного много позже им самим:
- «Бунт Ислама» был моей любимой книгой даже в ранней юности; я читал ее снова и снова, понимая, разумеется, далеко не всё. Очевидно, она заинтересовала какую-то часть моего существа. Чтение ее не производило никаких эффектов кроме одного — у меня возникала мысль, что я должен посвятить свою жизнь подобному же изменению мира и принять в этом изменении участие[7]».
И в Манчестере, и в школе Св. Павла всё внимание Ауробиндо было направлено на изучение классических дисциплин; но уже в школе Св. Павла в течение последних лет он без особых трудов попросту следует школьной программе, отдавая б о льшую часть своего времени чтению: особенно его интересует английская поэзия и литература, французская литература и история средневековой и современной Европы. Часть времени он посвящал изучению итальянского, часть — немецкого и совсем немного — испанского. Он мог позволить себе это, поскольку легко справлялся со школьной программой. Хотя иные учителя и сожалели о его пристрастии к чтению, он, тем не менее, продолжал получать призы. Многие годы хранил он иллюстрированное издание «Тысячи и одной ночи», выбранное им самим как приз. Он сохранил право на получение стипендии и в Королевском Колледже.
Стихи Ауробиндо стал писать в очень раннем возрасте. Еще в бытность свою в Манчестере он написал поэму для «Лисьего еженедельника»; он называл ее «ужасным подражательством». Между шестнадцатью и восемнадцатью годами в школе Св. Павла он начинает писать больше. Эти его труды продолжаются и в Кембридже; он не оставляет их в течение всей своей жизни. Его брат Манмохан был школьным товарищем Лоуренса Биньона и другом Оскара Уайльда. Также он был очень близок со Стивеном Филлипсом и привлек внимание к себе как к поэту, издав в Оксфорде сборник «Примавера». Вполне вероятно, что не только изучение классики и поэтические наклонности побудили Ауробиндо к написанию поэзии — к этому его могло склонить и влияние Манмохана. В возрасте семнадцати лет Ауробиндо перевел с греческого фрагмент под названием «Гекуба». Биньон, которому случилось прочесть его, обратился к Ауробиндо с вопросом, отчего тот мало пишет. Порою Ауробиндо писал стихи на греческом и латыни.
В то время игры не занимали в школьной жизни столь значительного места, как сейчас. Футбол и крикет едва начали входить в обиход. Шеппард, один из наставников школы Св. Павла, сделал эти игры популярными. Доктор Уокер, глава школы, сначала относился к спорту достаточно равнодушно.
Как уже отмечалось, все три брата во время каникул старались уезжать из Лондона, если позволяли их материальные обстоятельства.
В августе 1886 они отправились в Кезвин. Этот визит, продолжавшийся не более трех недель, описывается в трех письмах Манмохана. Первое письмо датировано 10 августа, последнее — 23 августа. В последнем он пишет о том, что они пробудут в Кезвине еще неделю — то есть, до конца августа 1886.
Для мисс Скотт,
Эмблсайд-Роуд,
Кезвин.
10 августа, вторник (1886)
«... А Дербишир — я буду говорить исходя из своего собственного опыта — одна из красивейших областей Англии, если, конечно, вы попадете в нужное место. Я провел в Мэтлак-Бэнк целое лето; оттуда я совершил замечательное пешее путешествие. Брат, я и еще один джентльмен поехали на поезде до Монзел-Дейл и направились оттуда в Кэстлтон-Вэлли; там заночевали в очень комфортабельной гостинице и наутро через Киндер-Скаут отправились к Хейфилду и Чейлл-он-Фрит; оттуда мы вернулись на поезде...»
Для мисс Скотт,
Эмблсайд-Роуд,
Кезвин.
Пятница, 13 августа (1886)
«... Как видите, мы изменили свой адрес, но это всего через несколько дверей от старого места на Эскин-Стрит; так что можете писать по-любому адресу. Как бы то ни было, мы думаем оставаться здесь до следующего вторника, а затем отправимся к морю — к Сент-Биз — мы ходили туда и в прошлом году; причина в том, что нам было очень непросто найти в Кезвине жилье...
...Последнее время стоит очень неустойчивая, дождливая погода, худшее в озерной области то, что если погода здесь портится, то никто уже не сможет сказать, когда же вернутся погожие дни. Я посмотрел Борроудейл, Хонистер-Пасс, Баттермер, Ньюлэндс-Бейл, а недавно мы с младшим братом сходили к Тирлмеру; всю дорогу с одной стороны неясно виднелся Хелвеллин, но мы так и не увидели озера, а оно очень красиво, - день выдался холодный и туманный; когда до озера оставалась всего миля, пошел дождь, и нам пришлось вернуться...»
Для мисс Скотт,
Эмблсайд-Роуд,
Кезвин.
Понедельник, 23 августа (1886).
«... Все прошедшая неделя была так наполнена походами, что я буквально не имел времени на то, чтобы сесть и написать вам хотя бы несколько строк. В пятницу все трое вместе с неким джентльменом отправились к Тирлмеру (к срединной его части) по западному поросшему елями склону. Тирлмер — прекрасное озеро, замечательно спокойное и мирное; оно лежит западнее Хелвеллин и восточнее высокого горного кряжа; все берега его покрыты живописными лесами, набегающими на склоны холмов. В этот день Хелвеллин был залит белою дымкой и поэтому он был не слишком хорошо виден. Мы пересекли центральную часть озера по мосту Бриджес и пошли назад по прекрасной Долине Святого Иоанна и по тропе, огибающей Нэддл-Фелл; мы пришли домой в шесть и устроили грандиозный чай (вчетвером мы расправились в двумя большими хлебами).
В субботу мы отправились к Ватендлат; несомненно, это красивейшее изо всех виденных мною мест Озерной области. День выдался на славу; вышли мы в 9.40. С нами шли две леди, поэтому о большом походе речи не шло. Они вместе с моим старшим братом пошли в сопровождении инструктора через Борроудейл к Роствейт, а затем — через гору к Ватендлат. Мой младший брат, я и всё тот же джентльмен пошли вдоль озера Дервенуотер, затем вверх по Бэрровскому лесу и по крутому склону прямо к Ватендлат. Вид у этих лесов прямо-таки альпийский (снега только не хватает), местами голые скалы, а вокруг густой лес, покрывающий холмы от основания до вершины, на тысячу футов вверх от Борроудейл Вэлли... Я замечательно искупался в заводи, правда течение там очень сильное и глубина местами такая, что впору утонуть. Мы встретились на холме над Ватендлат, попили на ферме чай и Бэрровским лесом неспешно вернулись назад; дома мы были около десяти.
Сегодня очень хороший день, и мы намерены куда-нибудь сходить — куда, я пока не знаю.
... Долго в Кезвине мы не пробудем, скорее всего уедем в конце этой недели. Все едут в разные стороны. Старший поедет в Лондон готовиться к экзамену, мы — куда-нибудь на побережье, но скорее всего не в Сент-Биз...»
В письме от 10 августа 1886 года из Кезвина Манмохан пишет о Дербишире; следовательно, он посещал его и до 1886 года и, скорее всего, вместе с братьями.
Во втором письме (от 13 авг.) он пишет: «Как бы то ни было, мы думаем оставаться здесь до следующего вторника, затем же мы отправимся к морю, - к Сент-Биз, мы ходили туда в прошлом году». Следовательно, три брата побывали в 1885 году в Сент-Биз. В том же письме он говорит об Ауробиндо: «недавно мы с младшим братом сходили к Тирлмеру...»
Третье письмо (23 авг. 1886) дает живое и подробное описание Кезвинской двухдневной программы.
Он пишет: «В пятницу все трое... отправились к Тирлмеру» - очевидно, это уже второй поход. «...мы куда-нибудь на побережье...» - под «мы» подразумевается Манмохан и Ауробиндо.
В двух письмах, приведенных ниже Манмохан обсуждает перспективы выезда из Лондона в 1887 году.
49, Сент-Стивет Авеню.
Аксбридж-Роуд
Лондон.
Июль (1887)
«...думаю, брат уже написал; но мы не сможем покинуть Лондон по крайней мере до конца следующей недели...»
49, Сент-Стивет Авеню.
Аксбридж-Роуд
Лондон.
28 июля (1887)
«...Я крайне сожалею, но место, рекомендованное вами в Сент-Леонарде, оказалось занятым; мы послали письмо в Хастингс, но ответа пока не получили...»
Должно быть, ответ из Хастингса на это письмо пришёл тут же, ибо братья отправились в Хастингс уже 2 августа и провели там почти месяц. С этого адреса Манмохан послал Биньону четыре письма. Похоже, что в июле 1887 Биньон побывал в Кезвике. В датированном 28 июля письме Манмохана содержится упоминание об этом.
«Ваше описание похода в Хрисдейл очень порадовало меня. Это одно из мест, где я так и не побывал; там бывали только братья. Когда я сказал им об этом, они тут же вспомнили об описанном вами неправильном пути, правда, они не поднимались, на спускались по этой тропе...»
2, Плинлиммон-Террэс,
Хастингс.
8 августа, понедельник (1887)
«Сюда мы прибыли в прошлый вторник; всё было нормально, правда, шёл поезд страшно медленно. Я очень люблю Хастингс, - особенно восхитителен этот утёс, на котором стоит наш дом. Признаюсь, море мне нравится больше, чем суша... Я побывал в Экклсбурне и Ферлайте, - они мне очень милы...»
2, Плинлиммон-Террэс,
Хастингс.
Сассэкс (1887)
«... Мы останемся в Хастингсе ещё на неделю с небольшим. Я бы отправился домой и пораньше, но прежде мы должны дождаться перевода от отца — нам нужно было расплатиться за квартиру. Так что придётся немного подождать...»
В последних двух письмах Манмохан пишет о неспособности доктора Гхоша долго содержать его и платить за его учебу в Оксфорде.
Вернувшись в Хастингс, братья поселились на новом месте. Об этом говорится в уже упоминавшемся письме Манмохана:
«Пишу, чтобы сообщить вам мой новый адрес; мы только что переехали со Сент-Стивен Авеню. Однажды я покажу вам этот дом, - он совсем иной, нежели прежнее место; но, думаю, братья мои со временем и к нему привыкнут. Разумеется, я (по всей видимости) где-то через месяц отправлюсь в Оксфорд.
Как вы помните, это здание находится рядом с Глочестер-Роуд, на противоположной Броуд-Уок стороне Кенсингтонских садов».
Из письма Манмохана, отправленного из колледжа Церкви Христовой и датированного 2 июня 1888, следует: «...во время каникул мой брат отправится в Гэлуэй; туда его пригласил человек, с которым мы подружились в клубе».
На последнем году обучения в школе Св. Павла Ауробиндо был членом «Класса И.К.С.». Класс этот был составлен из группы старших учащихся, готовившихся к экзамену в И.К.С. Он прошел испытание, заняв одиннадцатое место и получив очень высокие отметки по классическим дисциплинам. Следует заметить, что Бенойбхушан испытание не прошел.
В конце своего обучения в школе Св. Павла Ауробиндо за успехи в классических дисциплинах стал стипендиатом Королвеского Колледжа Кембридж. Стипендия эта составляла 80 фунтов в год, - сумма явно не достаточная для того, чтобы покрыть все расходы, связанные с обучением в Кембридже; но для Ауробиндо она была серьезным подспорьем. Он получал денежное пособие и как кандидат в члены И.К.С. Несмотря на это, его материальные условия всегда были сложными, поскольку он периодически помогал братьям. Понятно и без слов, что плата как и за обучение классике, так и за подготовку к И.К.С. ложилась на него тяжелым бременем.
Г.Б. Протеро в письме к Джеймсу Коттону (частично упоминаемом ранее и в Приложении приведенном полностью) пишет о занятиях Ауробиндо: «Что касается Колледжа, то Гхош выполняет свои обязательства крайне достойно; в конце второго года обучения он получил высокий балл, с отличием сдав экзамен по классике. Также он получил некоторые призы Колледжа, выказав владение английским и литературную одаренность. То, что этот человек был способен на такое (что само по себе для большинства выпускников является достаточным), одновременно занимаясь и по программе И.К.С., говорит о его необычайной работоспособности и силе. Помимо познаний в классике, он обладает необычным для выпускников знанием английской литературы, он пишет по-английски лучше, чем большинство его английских сверстников[8]».
Будучи написанной одним из старших преподавателей Королевского Колледжа, эта бесстрастная характеристика литературной одаренности Ауробиндо-студента является очень ценным документом, особенно на фоне того скупого наличного материала, который имеет отношение к его жизни в Англии.
Церковь Христа,
Оксфорд.
Суббота, ночь (окт. 1887)
«... Я и брат выехали из Пэддингтона где-то в 10 утра...»
Это письмо уже цитировалось нами, когда речь шла о безуспешной попытке Протеро убедить доктора Гхоша выслать деньги. Лишь тогда, когда несколько торговцев стали угрожать Ауробиндо судебным иском, Протеро удалось «вытянуть из него» какую-то сумму. У этой истории было и комическое продолжение. Отослав деньги, доктор Гхош написал Ауробиндо рассерженное письмо, в котором упрекал его в расточительности. Рассказывая об этом, Ауробиндо, смеясь, добавлял: «Для расточительности не было средств».
Несмотря на то, что мы можем усмотреть со стороны доктора Гхоша забвение отцовского долга, ни Манмохан, ни Ауробиндо, видимо, не испытывали к отцу негативных чувств. Напротив, всякий раз, упоминая о нём, они делают это с восхищением и гордостью. Сам доктор Гхош прекрасно понимал, что чрезвычайные успехи Ауробиндо объясняются его, Ауробиндо, стараниями. В письме (2 дек. 1891) Йогендре Боузу, своему шурину, он пишет о своих детях: «Из трех рожденных мною сыновей я сотворил великанов. Если не мне, то уж вам доведется испытать гордость за трех своих племянников, что украсят свою страну и прославят ваше имя. Ара, надеюсь, прославит страну блестящим правлением. Сам я этого уже не увижу, вы же запомните это письмо... Он теперь в Кембридже, в Королевском Колледже: попал же он туда единственно собственными стараниями[9]».
Свидетельства Протеро и К.Д. Гхоша подтверждает письмо самого Ауробиндо, посланное отцу. В этом письме упомянут «великий О.Б.» (Оскар Браунинг).
«Прошедшим вечером я был приглашен на кофе одним из членов совета колледжа; в его доме я встретился с великим О.Б. - вящею славой Королевского Колледжа; отзывался он чрезвычайно лестно; перейдя с темы котильона к теме образования, он сказал мне: «Думаю, вы осознаете тот факт, что вы сдали чрезвычайно сложный экзамен. У меня хранятся тетради тринадцати экзаменационных сессий, и за всё время я не встречал столь блестящих ответов (имелись ввиду мои экзаменационные тетради по классике). Что касается эссе — у вас оно вышло замечательным». В этом эссе (где сравнивались Шекспир и Мильтон) я дал волю своих восточным пристрастиям; эссе переполняла богатая трагическая образность; оно изобиловало антитезами и эпиграммами и вольно изъявляло мои истинные чувства. Сам я считал его лучшим из написанного мной. Впрочем, в школе он было бы поругано и за азиатские странности и за напыщенность. Затем великий О.Б. поинтересовался моим местом жительства и, услышав ответ, воскликнул: «В этой жалкой дыре!» И обратившись к Махэффи, добавил: «Как невнимательны мы к нашим ученикам! К нам приходят великие умы, мы же запираем их в этом сарае! Наверное, это делается для того, чтобы умерить их пыл».
Ауробиндо сдал первую часть экзамена для получения отличия по классике в конце второго года пребывания в Кембридже. При сдаче именно первой части присваивалась степень бакалавра искусств. Это происходило при сдаче его на третьем году обучения. В распоряжении Ауробиндо было всего два года, поэтому-то он и стал сдавать экзамены раньше. Для получения степени он после четырех лет учебы должен был сдать вторую часть экзамена; для него же это было чем-то невозможным, и тем не менее, он мог был получить степень, займись он этим вплотную, но он не стал этого делать.
После смерти ирландского лидера Парнелла в 1891 году Ауробиндо написал о нём поэму[10]. Он проявлял живой интерес в отношении всех общественных проблем того времени, приходя к собственным независимым заключениям и мнениям касательно их.
«Индийский Меджлис», организация индийских студентов, открылся тогда, когда он был еще в Кембридже. Организация эта играла важную роль в социальной жизни индийских студентов в Индии; зачастую их политические взгляды определялись именно ею. Ауробиндо занял в ней ведущее место, - некоторое время он был ее секретарем. В «Меджлисе» он очень резко отстаивал право Индии на свободу; вполне возможно, что слухи о его революционных выступлениях достигали деятелей И.К.С. в Уайхолле; это могло повлиять на их окончательное решение об исключении его из И.К.С. Ниже приведена фотография кабинета Ауробиндо в Королевском Колледже. Он уже не тот, каким был в 1890 году, за это время в нем многое изменилось.
В Кембридже основными занятиями Ауробиндо были:
1) учеба, подготовка к экзамену на отличие и к вступлению в И.К.С.;
2) участие в «Индийском Меджлисе», отражавшее его рьяное стремление к достижению независимости Индии;
3) поэтическое творчество.
Через несколько месяцев после успешной сдачи экзаменов Ауробиндо завоевал призы за греческие ямбы и латинские гекзаметры. Он сдал и все экзамены в И.К.С., оставаясь совершенно равнодушным к своему высокому статусу. То, что он так и не обрел веса в обществе, конечно же, можно было бы объяснить тем, что он не мог нанять преподавателя, подобно прочим кандидатам в И.К.С.; но скорее всего, это объясняется его малым интересом к карьере в И.К.С. и его всё большей увлеченностью идеей индийской независимости. На деле его интересовали лишь поэзия и участие в «Индийском Меджлисе». Учеба и успешная сдача экзаменов были не более, чем необходимостью. Большая часть поэм, написанных им в Кембридже, была опубликована в книге «Песни к Миртилле», изданной в 1895 году в Бароде.
Норман Феррерс, позднее работавший с Стрейтс-Сеттлмент (Британская колония на Малайском полуострове — от пер.), в бытность свою в Кембридже дал Ауробиндо ключ к настоящему англоязычному квантитативному гекзаметру. Он прочел очень близкую гомеровскому звучанию строку Артура Клафа (Arthur Hugh Clough), прочтение которой наполнило Ауробиндо истинным ритмом. В 1908 году по дороге в Сингапур Феррерс заехал в Калькутту, где как раз проходило следствие по делу Ауробиндо («Алипорское дело о бомбе»). Желая помочь Шри Ауробиндо, но не зная, как это сделать, он направился в Верховный Суд. Среди кембриджских соучеников можно отметить Феррерса, Роберта Пентленда Махэфери, Феликса Ксавье де Суза, К.Г. Дешпанде и сэра Харисингха Гаура. С Дешпенда Ауробиндо встречался и в Бароде.
Пребывание в чужой стране вдали от дома — после отъезда из манчестерского дома Дрюэттов с их английской семейной жизнью, - должно было стать серьезным испытанием для всех трех братьев.
Благородный по натуре Бенойбхушан остро чувствовал свою ответственность, особенно это относится к начальному периоду, когда переводы стали нерегулярными. Несомненно и то, что подобную ответственность чувствовал и Ауробиндо. Поэтичный и романтичный Манмохан, влюбленный в Англию и в английский образ жизни и склонный к некоторой роскоши, чрезвычайно переживал по поводу отсутствия семейной и родительской любви. В его письмах ясно прослеживается страстное желание обрести хоть кого-то, кто мог бы восполнить эту потерю. Робкий и сдержанный, но твердый в своей воле и трудолюбивый Ауробиндо никогда не выражал столь бурных эмоций. Мне представляется, что тяжелые условия жизни закалили его волю до непоколебимой крепости. Мы уже видели, что Манмохан в одном из своих писем выражал желание иметь в Англии дом, куда он мог бы привезти своих братишку и сестренку, чтобы те получили английское образование. Из этого ничего не вышло. На деле после возвращения в Индию в 1893 году и поступления в государственную службу Бароды Ауробиндо пришлось помогать своей сестре Сароджини, жившей в Бенкипоре. Из Бароды он регулярно посылал деньги и в Рохини — своей матери. Позднее (в 1901) приехал Барин, который остался жить у него.
То же, что Манмохан называет величайшею потерею своего детства, очевидно, воспринималось в качестве таковой и его братьями. Это становится ясным по одному из писем Манмохана к Биньону.
Церковь Христа.
18 февр. 1888 г.
«Детство и отрочество исполнены искренности. Человеческий вьюнок страстно выбрасывает свои усики; и впереди теплые чувства, страждущие взаимности и вознаграждения; здесь всё — сердце; разум же недвижим по неразвитости своей. Этим мы обязаны мудрой предусмотрительности Природы. Если же взять меня, то окажется, что Судьба перешла дорогу Естеству, отменив и его законы; то, что явилось другим светлою порою их жизни, их небесами и прибежищем, стало для меня чем-то горько и безнадежно отравленным. Вы не поймете меня до конца, если я не назову одно из обстоятельств моей жизни; к сожалению, мне будет столь же трудно говорить об этом, как вам это выслушивать. У меня нет матери, она — сумасшедшая. Можете судить об ужасе этого — я искал любви и боялся ее, кончалось же всё ненавистью и отвращением; в конце концов я стал холоден. Мне, хлеба искавшему, даден был камень. Отец был добр и строг; впрочем, я его мало видел. Так с детства я стал жертвой тоски и уныния, что росли вместе со мною... Я описываю всё это для того, чтобы объяснить ту особую меланхолию, что стала ныне частью моего характера, - иначе ее не понять. Помимо прочего, мне кажется, что во мне есть нечто отталкивающее. Я никогда и никому не нравился. Вы единственный, кто понимает меня. Когда я был мальчиком, то часто испытывал ревность, поскольку мне неизменно предпочитали моих братьев...»
Эта цитата достаточно печальна, но она выявляет тот психологический фон, на котором росли трое братьев. Мне следует объяснить и нерегулярный характер жизни доктора Гхоша, включая его неспособность посылать деньги в Англию своих сыновьям. Он должен был поддерживать и дом, в котором он работал, и дом в Рохини, где жила его безумная жена. Юных Барина и Сароджини следовало отдавать в школу. Если вы вспомните и о его щедрости, вас уже не будет смущать вопрос о том, почему же он не мог обеспечивать своих детей.
В октябре 1892 Ауробиндо покинул Кембридж; до 12 января 1893 года, дня отплытия в Индию, он жил в Лондоне. Он сдал первую часть экзамена на отличие и экзамены в И.К.С. Позднее. в Пондишери, он говорил нам о том, что хотел спровоцировать свое исключение из И.К.С. и потому не явился на экзамен по верховой езде. В одной из бесед он сказал, что не чувствовал влечения к работе в И.К.С. и искал некоего способа собственной дисквалификации без того, чтобы самому покинуть службу, чего ему не позволил бы отец. Все документы, касающиеся экзамена по верховой езде, приведены в Приложении V.