Отвертка для Золушки. Марина Гордиенко. Галина Семизарова.
Не обращайте внимания на тех, кто думает, что вы сходите с ума, ни на тех, кто говорит вам, что вы совершаете ошибку, ни на тех, кто просит вас вернуться обратно на тот путь, который они считают правильным. Мечтайте о том, о чем хотите мечтать, идите туда, куда хотите идти, будьте тем, кто вы есть, так как жизнь неповторима. Помните: вы - дверь, которую вы до сих пор так безуспешно искали. (Карл Густав Юнг)
ПРОЛОГ. Нет ничего лучше историй, рассказанных ветреной ночью, когда люди находят тёплое укрытие в холодном мире.
Я смотрела в окно и с грустью наблюдала, как по мокрому стеклу, обгоняя друг друга, стремительно бегут косые струи дождя. Лето было испорчено окончательно и безнадежно. Лютые холода в мае, когда от мокрых метелей целыми днями нельзя было и носа на улицу высунуть. Стылый и сырой июнь. Теперь уже конец июля, а в доме топят камины, как в ноябре.
Эх, а сколько надежд я возлагала на это лето! Когда мачеха с несвойственной ей приветливостью заявила, что было бы неплохо, если бы я пару месяцев погостила у ее дальнего родственника, я сразу поняла, откуда взялось столько «доброты». Просто для ее ненаглядной доченьки, наконец-то, сыскался долгожданный жених. Уж не знаю, сколько бочек пива в него вылили, или какими рассказами про наши несметные «богатства» соблазнили. Смотрины проходили без меня. Мадам Эльвира послала меня за кучей покупок далеко и надолго. Потому, что все предыдущие посещения женихами нашего чуть обветшавшего, но все еще красивого дома, заканчивались одним и тем же. Упитанные сыновья лавочников, тощие, юркие клерки, томные щеголи из обедневших аристократов сначала налегали на праздничное угощение, сыпали кучу комплиментов «прелестной Жоржетте», а потом начинали недвусмысленно коситься на меня. Поскольку по приказу мачехи мне приходилось вертеться в этих же комнатах, и подносить гостям то сладости, то прохладительные напитки. Ведь весь штат горничных ей пришлось вскоре рассчитать из-за экономии средств после смерти отца.
Я вздохнула, вспомнив об отце. Потом нахмурилась. И чего эти болваны так на меня пялятся? Жоржетта – томная, рыхлая блондинка. А я – тощая, как спица, кучерявая и смуглая, как цыганка, с дикими рысьими глазами и ехидной усмешкой. Да и по возрасту в невесты пока не гожусь – мне еще и четырнадцати нет. Однако, почтенные господа то и дело подзывали к себе «юную падчерицу» и явно не затем, чтобы взять с подноса очередную горелую печеньку, коими мадам де Грасси так «щедро» потчевала возможных женихов. В конце концов, мне надоедали их липкие взгляды, игривое подмигиванье и притворно-сочувственные вздохи насчет «бедной сиротки, которой так повезло с новой матушкой». И я, широко улыбнувшись, тоже начинала рассыпать «комплименты». Наподобие:
- Ах, господин Бошан! Вы такой серьезный, задумчивый… Наверно, торговля разбавленным пивом плохо идет?
- Кушайте, кушайте пятую булочку, месье Габен. Я не считаю…
- Как жаль, что вы, наконец-то, уходите, месье Кампо. Нам без дураков скучно!
Мачеха краснела, бледнела, зеленела, но орать на меня при гостях не отваживалась. А после очередного скандала, устроенного ее непристроенной доченькой-невестой, и вовсе запретила мне появляться в комнатах, когда приходят гости. Чему я, признаться честно, была несказанно рада.
Откуда-то из глубины дома донеслось громыхание и протяжные стоны.
Ну вот, опять у господина Юлиуса Лефевра де Шармэль приступ мировой скорби. Дальний родственник мачехи совсем не походил на нее ни внешне, ни по характеру. И ко мне с первого же дня отнесся ласково и внимательно. Беседовал со мной, как со взрослой, рассказывал разные интересные истории из жизни, брал на прогулку в ближайший лес. Но все это происходило, когда хозяин дома был в хорошем настроении. А чаще всего он, как сейчас, часами сидел у камина, мрачно глядя на огонь. Потом начинал метаться по комнате и испускать стоны, ругая свою напрасно прожитую жизнь. Под аккомпанемент этих стенаний да шум дождя за окном и тянулись бесконечные дни моего весьма паршивого лета.
Я слезла с подоконника и потерла затекшую ногу. Затянула потуже шаль на плечах, поежилась от всепроникающей сырости. Если бы отец был жив, черта с два я сидела бы сейчас в этом унылом доме! Уж он бы придумал для меня тысячу интересных занятий. Дело в том, что Огюст Ноэль де Грасси, почтенный торговец, негоциант и купец, в глубине души был гениальным ИЗОБРЕТАТЕЛЕМ! Еще в юности мой отец сумел поступить в столичный университет на факультет точных наук и прикладной механики. Но проучился там всего лишь два года. Потом пришло известие о том, что его отец, то есть мой дед, скончался и оставил все дела своему сыну. Отцу пришлось бросить учебу и заняться торговлей, как всем его предкам. Но любовь к разным занятным механическим штучкам-дрючкам в его сердце не угасла. Из своих долгих торговых странствий он привозил то диковинные часы с боем и пляшущими на циферблате фигурками. То игрушечных зверюшек, которые свистели, мычали, скакали и кувыркались, если завести их ключиком. Да и сам отец до конца своих дней пытался создавать что-то подобное в своей тайной лаборатории.
И меня приохотил к этим увлекательным занятиям. Во всяком случае, моими первыми игрушками были не куклы, а отвертки с шурупами и зубчатые колеса. Вместе с отцом я проводила в лаборатории целые дни. И даже его неудачная вторая женитьба не помешала нам заниматься любимым делом. Все было хорошо, мы были счастливы, мачеха с дочкой почти не надоедали нам своим ворчанием, я уже научилась делать из обрезков жести маленькие самоходные кареты, как вдруг отца срочно отозвали в жаркие страны его торговые дела. И он исчез надолго – ни слуха, ни весточки. А потом посыльный, одетый во все черное, привез то страшное письмо, в котором приказчик отца рассказал, что во время путешествия с караваном, на купцов напали разбойники. И отец погиб в неравном бою, защищая своих людей. Помню, как я плакала и не верила. А потом стиснула зубы и поняла, что должна сохранить в этом доме хоть что-то, что было дорого отцу.Потому, что мадам и ее великовозрастная дочурка уже принялись тянуть свои жадные лапы к каждому ящичку и каждой мелкой шкатулочке в этих стенах.
Для начала я решила ни за что не пустить этих ведьм в лабораторию. А обе тетки были весьма суеверны. Рецепт оказался довольно прост! В стене пристройки, где находилась лаборатория, пришлось проковырять дырочку, вставить туда отбитое бутылочное горлышко и, как следует, закрепить его глиной. В итоге, когда дул ветер, из-за стен лаборатории доносились та-акие завывания, что мадам Эльвира твердо уверовала, будто там поселилось весьма злобное привидение. И не подходила к лаборатории даже за двадцать шагов!
А еще мне удалось заставить «сладкую парочку» шарахаться и от моей комнаты тоже. Точнее, от каморки под крышей, в которую меня эти мымры загнали, вскоре, как не стало отца. Хорошо помню, как, обыскав весь дом, на предмет поиска спрятанных отцом денег или ценных бумаг, тетки ворвались и ко мне. Я невозмутимо сидела продавленном диванчике. Но едва только мадам Эльвира двинулась ко мне, дернула за незаметный шнурок. От визга перепуганной тетки чуть не рухнул дом! Потому что на нее из-под дивана прыгнул небольшой, но жутко косматый зверь неизвестного науке вида! Мачеха умчалась, вопя, о «злобном домовом». А я спокойненько засунула обратно «жутика», сшитого собственноручно из кусков старых шуб. Тот самый шнурочек был приделан к его спине, и от рывка чудище выскакивало вперед. Ну, а другой «сюрприз» был подготовлен специально для Жоржетты. Сестричка, презрев опасения мамаши, вознамерилась проверить, не утаила ли я от дорогих родственничков каких папенькиных сокровищ?! Без спроса притащилась в мою комнату, цапнула со стола первую попавшуюся коробочку. Мда-а! Отхаживали ее после этого, наверное, не меньше получаса. Ну, еще бы! Когда лезешь в чужие вещи, то никак не ожидаешь, что оттуда выскочит здоровенный волосатый паук.
В общем, слуги утащили полуобморочную Жоржетту, а я убрала паучка обратно, аккуратно сложив его пружинные лапки и поджав их под проволочное, обтянутое шерстяными нитками тельце. Кто знает, когда мне еще раз пригодится эта игрушечка? А в глубину «паучиной» коробки положила ключ от отцовской лаборатории. Тетки ко мне больше не сунутся, а по ночам я смогу проникать туда и продолжать делать разные забавные, а то и полезные вещички.
Так оно и вышло! Правда, после ухода отца наши торговые дела сильно пошатнулись. Я подозревала, что нечестные приказчики дружно дурили мачеху, но доказать ничего не могла. Однако, содержать полный слуг дом мы уже не могли. И, рассчитав половину прислуги, мадам Эльвира, словно в старой сказке, бросила свой хищный взор на меня. Приказав следить за порядком в доме и тщательно ухаживать за ней и ее доченькой. Вот только вместо тихой и послушной сказочной Сандрильоны им досталась я - Николетта де Грасси! И сказка пошла по совсем другому сюжету. Нет, в доме-то я прибиралась. И полы мыла, и занавески стирала. Не зарастать же грязью из-за этих лентяек? А вот что касается ухода за «новой матушкой и старшей сестричкой»… Кому-нибудь бывает приятно, если его дорогое, ни разу ненадеванное платье вдруг оказывается главным украшением огорода?
Ну а что? Вы же сами велели мне изготовить страшное чучело, чтоб птицы не клевали ягоды! А ужаснее вашего наряда, мадам, я ничего в доме не нашла.
И так во всем! Когда подлая Жоржетта попыталась оттаскать меня за волосы за очередное «сверхточное» исполнение приказа, то потом долго ревела и топала ногами. Потому, что вся коллекция ее кружевных панталончиков и прочих предметов нижнего белья вдруг таинственным образом перекочевала на шпиль башенки над крышей нашего дома. И моталась там, словно флаг какой-то безумной державы на радость уличным мальчишкам!
Мачеха, конечно, ругала меня последними словами. Но ударить или оставить без обеда ни разу не посмела. Потому что согласно закону, написанному нашим добрым королем Альбертом и королевой Кларой, о сиротах надо заботиться очень тщательно. Растить, кормить, любить, как родных детей.
А нарушителя этого закона и обидчика сироты ожидали разные суровые кары, вплоть до тюремного заключения. Все это Эльвира с Жоржеттой прекрасно знали. И сорвать свою злость смогли только одним способом: они сожгли в камине все мои нарядные платья и плащи, купленные отцом. Но я ведь, кажется, говорила уже, что я ни разу не Золушка?! И носить выданное мне взамен погубленной одежды тряпье наотрез отказалась. А собрала в кучку чудом скрытые от глаз злодеек денежки, и пошла на рыночную площадь. Где за сущие гроши купила у балаганных лицедеев несколько их пестрых, как осколки радуги, нарядов. В результате я стала обладательницей красно-синей юбки, желтого корсажа и белой блузки в изумительный малиновый горошек.
А еще – владелицей коротких штанов, разрисованных молниями и зигзагами.
И длинной ярко-зеленой шляпы с попугайским пером.
В общем, когда я явилась в таком виде домой, с родственницами опять произошла истерика. А потом мачеха с дочкой махнули на меня рукой. Тем более, что вскоре стало не до мести бедной, но вредной падчерице. Торговые дела шли все хуже и хуже, наши лавки закрывались одна за другой, и мадам Эльвира решила, что самый лучший способ вернуть утраченное богатство – это выгодно отдать замуж ненаглядную доченьку. Тут-то в дом и зачастили разные женишки. А в начале июня мачеха с притворной улыбкой на губах заметила, что я, наверно, устала содержать в порядке такой огромный дом.
И мне пора отдохнуть в имении ее дальнего родственника. Так я и попала к господину Юлиусу.
Кстати, горестные стоны из зала с камином стали еще громче. Пожалуй, надо пойти попытаться успокоить старика. Бесполезно, конечно, но нельзя же сидеть просто так, сложив руки, когда человек мучается и страдает. Пусть и от непонятной вины.
В просторном каминном зале было тепло и сумрачно. Пляшущие языки пламени отбрасывали на стены причудливые тени. Хозяин имения – худой, долговязый, пожилой мужчина метался то взад, то вперед.
От резких движений полы его сюртука взлетали и падали, а тени на стенах, повторяли его жесты, становясь похожими на крылья какой-то огромной птицы. Господин Юлиус Лефевр де Шармэльяростно ерошил густую седеющую щевелюру, то срывал с носа круглые очки, то снова напяливал их.
Топал здоровенными ногами, обутыми в башмаки с пряжками, да так сильно, что полоски на гетрах сливались в одну. И при всем при этом не переставал голосить:
- О, горе мне! Как ужасен итог моей жизни! Как бездарно я ее прожил!
- Нехорошо, нехорошо, хозяин, - неодобрительно поджав губы, вторил ему слуга, низенький старичок с большим носом и пышными баками.
- Разве можно такое про себя говорить?
Юлиус остановился, замолчал и трагически хлюпнул носом. Слуга тут же строго покачал головой:
- А вот это и вовсе ни к чему. Почтенный старый человек ревет, как младенец неразумный. Да что у вас опять приключилось-то?
- Все свою молодость - вздохнув и не глядя на нас, драматическим шепотом произнес хозяин дома. - Я постигал непостижимое! Я творил истинные чудеса!... Боже мой, ЧТО я натворил! Люди приспособили мои шапки-невидимки для безопасного воровства. Скатерти-самобранки расхватали ленивые обжоры. Неразменные монеты оказались в бездонных карманах жадных богачей. Во-от, на что ушла моя долгая, нелепая, никому не нужная жизнь!
Да-да, в это трудно поверить, но господин Шармэль был ВОЛШЕБНИКОМ!
В нашем мире, где повсеместно считалось, что волшебство ушло из него навсегда. И дальний родственник мадам Эльвиры был осколком некогда прекрасного и смертельно опасного далекого прошлого. Вытерев слезы и пробормотав сквозь зубы какое-то ругательство, месье Юлиус сел за клавесин. Заиграл и запел чуть подрагивающим голосом:
Забыты на полке, пылятся без толку старинные книги мои. Давно уж, наверно, хрустальная сфера без дела в чулане стоит. Я словно отшельник, один совершенно, в толпе, как в мистической мгле. Я просто волшебник, последний волшебник на этой земле. Умею я просто хватать с неба звёзды и диких зверей укрощать. Смирять ураганы и злых хулиганов в хороших людей превращать. Хоть шарик воздушный, хоть верную дружбу я сделаю из ничего. Но людям не нужно, нисколько не нужно моё волшебство.
ГЛАВА 1. Мир был неплохим местом, до тех пор, пока люди не захотели сделать его лучше!
Я решительно шагнула в зал, встала возле клавесина.
- Ну, будет вам убиваться, господин Юлиус! Если какие-то жулики и пользовались вашими изобретениями, то вашей вины в том нет. А добрым людям, особенно попавшим в беду, волшебство всегда…
- Нужно, ох, как нужно!!!
Чей-то скрипучий голос договорил фразу за меня. Все присутствующие дружно обернулись. У входа в зал стоял кругленький, как шар, господинчик. Он неловко переминался с ноги на ногу. Вода ручьями текла с его дорогого плаща и широкополой шляпы. На лице неизвестного застыла просительная улыбка, но бегающий взгляд его узких глазок мне как-то сразу не понравился. Старый волшебник, однако, ничего такого не заметил. Он торопливо вскочил, чуть не опрокинув клавесин, и кинулся к незваному пришельцу.
- Проходите сюда, милейший! Обсушитесь, прошу вас, у камина. Бертольд, горячего вина гостю! Так, значит, вам нужна моя помощь?
- Очень нужна, господин волшебник! – кланяясь каждую секунду, и потирая толстенькие ладошки над огнем, мелко закивал неизвестный.
Юлиус просиял.
- Так изложите мне поскорее вашу просьбу!
- Мельник я. – начал издалека гость. – А нужно мне того… этого…
Он замялся. Волшебник удивленно вскинул брови.
- У меня, стало быть мельница есть – опять начал с того же упитанный тип. - Хорошая, прадед еще ее строил. Я налоги честно плачу. А что треть помола беру – так ведь то мое законное право! Королями древности удостоверенное!
Голос незваного гостя стал увереннее. Теперь он говорил громко, горячась и почти выкрикивая отдельные фразы.
- А этот! Мальчишка! Притащился в наши края, на Лесном ручье отыскал заброшенную запруду с фундаментом. И построил, чтоб его в аду черти помянули! Мельницу водяную, провались она пропадом! Вот же послала судьба соперничка. Так он ведь, поганец, не треть помола берет, а полчетверти! Слыханое ли дело?! Конечно, нищеброды деревенские, у которых ртов в семьях много, а положить туда нечего, к нему и потянулись. Шеренгами, ровно солдаты королевского войска. В день по десятку человек бегают. А он мелет, мерзавец такой! А нищеброды егодобрым словом поминают! А я, честный мельник, этак разорюсь совсем скоро! Ну, неужто есть такой закон, по которому можно так со мной поступать?! Ведь отбил, отбил всех клиентов у меня негодяй!
Мельник задохнулся от возмущения. Старый волшебник выпрямился. Улыбка сошла с его лица.
- Чего же вы от меня хотите, позвольте спросить?
Мельник подбоченился.
- А вот извольте проучить негодяя, господин волшебник! Ну, там, к примеру, чтоб река из берегов вышла и его чертову мельницу напрочь снесла! Или чтоб гроза началась, молния ударил и все его хозяйство спалила. Вам виднее, вы же шмагией всякой владеете! Короче, пусть паскудник этот, клиентов отбивающий, враз всего имущества своего лишится. Ну, самого его с семейством, калечить, пожалуй, не надо. Я ж не злодей какой, я ж справедливости только прошу…
- СПРАВЕДЛИВОСТИ?! – шепотом, в котором отчетливо слышались громовые раскаты, переспросил господин Юлиус.
Он запрокинул голову, расхохотался и резко оборвал свой смех.
- Я был прав, когда говорил, что дошел до последней черты! Раз ко мне является подлый негодяй и требует, чтобы я наказал честного труженика. Причем свято уверен, что выполню его мерзкий приказ!
Последнее слово волшебник выкрикнул, что есть силы стукнув кулаком по столу. Тут же отозвался эхом удар грома за окном. Юлиус сжал кулаки, побагровел и рявкнул, заглушая грозу:
- ВОН!!!
Взявшийся из ниоткуда небольшой вихрь подхватил паршивого мельника. Поднял вверх, завертел под потолком, закружил по залу. И вышвырнул через саму собой распахнувшуюся дверь. Старый волшебник тяжело выдохнул, сразу постарев и став меньше ростом. Он щелкнул пальцами. На крышке клавесина появилась бутылка, полная вина.
- Не-ет! – в ужасе завопил Бертольд – Господин Юлиус, вам же нельзя! Вы же уже триста лет и три года, как в завязке!
Не обращая внимания на эти крики, волшебник схватил бутылку. Прежде, чем я успела выхватить ее или хотя бы что-то сказать, он мгновенно осушил ее залпом. И посмотрел на нас совершенно трезвыми и несчастными глазами.
- Все – спокойно сказал он. – С меня хватит. Я ухожу.
- Куда-а? – растерянно протянул слуга.
- Да хоть в Московитию! К вечным снегам и бурым медведям. Не могу и не хочу тут больше жить!
- Господин Юлиус, успокойтесь, прошу вас! – воскликнула я.
Но мой голос заглушил неистовый рев пламени. Из камина вырвались языки огня, заплясали, сплетаясь в дикие жгучие узоры. На мгновение показалось, что они рисуют то картину каких-то лесистых гор с замками на вершинах, то качаются, как морские волны и несут паруса, то изгибаются холмистой грядой неведомой земли. Господин Юлиус Лефевр де Шармэль невозмутимо махнул нам рукой и шагнул прямо в огонь.
- Не-ет! Остановите его кто-нибудь! – закричал несчастный Бертольд.
И я, плохо понимая, что делаю, рванулась вслед за волшебником. Вцепилась в полу сюртука, чтоб удержать. И влетела вслед за ним прямо в магическое пламя! На мгновенье удивилась, что не чувствую страшного жара. А потом сильный рывок вырвал сюртук Юлиуса из моих рук. Я полетела вперед, теряя опору под ногами. Пляска огней ослепила меня, я зажмурилась. И, кажется, ненадолго потеряла сознание…
Не могу сказать, что я мечтала о снеге и встрече с медведями. Снег мне и в наших горах до смерти надоел. А общение с разнообразным зверьем мне обычно выходило боком: то козлы меня бодали, то гуси щипали. Но не могла же я бросить на произвол судьбы безумного чародея? Отец всегда говорил, что старым людям надо помогать. Вот я и кинулась, как последняя идиотка. Хм! Говорят – ни одно доброе дело не остается безнаказанным!!! Именно эта мысль и пришла мне в голову, когда нечто неопознанное начало лизать меня в щеку…
- Мамочки!!! – завопила я. – Медведь!!! СПАСИИИИИТЕ!!!!
- Рazza ragazza – сказал кто-то рядом и засмеялся.
Я осторожно приоткрыла глаза. Действительно, сумасшедшая!!! Принять за медведя маленького щенка! Про таких обычно говорят: «собака страшная – залижет до смерти»! Но куда же я попала? Безуспешно отмахиваясь от настырной собачонки, я попыталась сесть и оглядеться.
Оказалось, что я сидела на потрескавшейся мраморной плите. Такие же
плиты, плотно подогнанные одна к другой, лежали здесь повсюду. Мрамор был старый, пожелтевший, а между стыками плит прорастали тонкие зеленые стебельки. О края плит, почти у самых моих ног, медленно плескались прозрачные ярко-голубые волны. Кажется, вымощенный мрамором кусок земли сбегал прямо… к морю??!!! Я растерянно вскочила. Упрямая собачонка, похоже, приняла мое резкое движение за новую игру. И, мотая вправо-влево куцым хвостиком, принялась, что есть сил скакать вокруг меня, пытаясь прыгнуть повыше и лизнуть в щеку. Но мне уже было не до шалостей глупого зверька. Прямо передо мной расстилалась водная гладь, ослепительно блестевшая в лучах заходящего солнца. Алые и золотые, как отражения сотен свечей в витраже, блики бежали по воде.
А над ними по волнам стремительно скользили десятки больших и маленьких кораблей. Огромный, пышно украшенный парусник с гордо развевающимся львом на пурпурном флаге, точно золотой лебедь плавно приближался под стремительными ударами весел. Он гордо возвышался над всеми лодками и галерами, словно полководец, окруженный ликующим войском. Закат горел над горизонтом, и все казалось утопающим в его сверкавших огненных лучах.
Завороженная зрелищем несущегося прямо на меня корабля, я на мгновение застыла, позабыв обо всем. Но вот прекрасный корабль, не долетев до берега, резко повернул направо, а вслед за ним – и остальные парусники.
Я проследила за их движением. И внезапно поняла, что нахожусь на одной стороне какого-то морского залива. А вдалеке, за водным пространством, куда уплыли парусники, виднеются белые дома и башни неизвестного города. Издали они тоже казались стаей кораблей с распущенными парусами. Над берегом дул ровный, теплый ветер, пахло солью, горячим песком и совсем немного тиной. Воздух был горячий и какой-то влажный. Я сдернула с плеч дурацкую шаль, и невыносимая дворняжка, наконец-то, потеряв ко мне интерес, занялась ею, ухватив зубами ее край и удовлетворенно урча.
- Море, корабли, город… - растерянно пробормотала я себе под нос. - И тепло кругом. Ясно, что это не Московития. Но куда же меня закинул наш спятивший волшебник? И где он сам?!
Ответа на этот вопрос, ясное дело, я не получила. Поэтому развернулась спиной к заливу, решив продолжить осмотр загадочного места. Старые мраморные плиты под моими ногами, оказывается, постепенно поднимались вверх, превращаясь в высокую и когда-то красивую лестницу. Она вела к белому дворцу со стрельчатыми окнами и хрупкими тонкими колоннами у входа. Странный дворец выглядел красивым, но каким-то нежилым. Плети вьюнка с бледно-розовыми цветами, точно в сказке про Спящую Красавицу, обвивали главный портал. Потускневшие окна отражали огонь заката. Ни возле колонн, ни на верхней ступеньке лестницы не было и следа стражи или каких-то других слуг. Похоже, это удивительное место было давно покинуто людьми.
- Туда мне идти незачем, - опять сказала я сама себе.
И повертела головой, чтобы найти хоть кого-то, кто смог бы разрешить часть этих загадок. Как ни странно, такой человек нашелся. Кажется, это был тот самый тип, что только что смеялся надо мной. Загорелый, плотного телосложения пожилой мужчина в коротких штанах, светлой, но изрядно запачканной рубашке и странным головным убором красного цвета, больше похожим на скособоченный ночной колпак. Он стоял совсем рядом и деловито прилаживал весла к маленькой лодочке с залатанным парусом. Заметив мой пристальный взгляд, незнакомец подмигнул мне и снова улыбнулся. Я немного осмелела и подошла к нему. Внезапно осознав, что ночевать на причале возле заброшенного дворца – не самое приятное дело. А если переправиться на другой край залива, то окажешься в незнакомом городе, но тогда уж появится шанс найти блудного волшебника. И убедить его вернуться домой. Я открыла рот, и тут же поняла, что не знаю, КАК говорить с незнакомцем. Купцам, ведущим торговлю в разных странах нашего мира, положено знать много языков.
И отец, втайне надеясь передать свое дело мне, когда я вырасту, конечно, учил меня разным наречиям. Но, честно говоря, механика мне всегда давалась легче, чем языковые премудрости. Поэтому, вместо того, чтобы попросить мужчину перевезти меня на другой край залива, я тупо молчала и моргала глазами, чувствуя, что на них вот-вот навернутся слезы. Однако, владелец лодки, на мое счастье, похоже, оказался добряком. И понял все без лишних слов. Подмигнув мне еще раз, он ткнул пальцем в сторону берега с башнями. Я торопливо кивнула. Незнакомец жестом велел мне прыгнуть в лодку.
Я, признаться, немного испугалась. Пустынный берег, чужой край, неизвестный мужчина. Кто знает, что у него на уме? Но лодочник опять улыбнулся мне так заразительно и открыто, что все подозрения как-то сами выветрились из моей головы. Я ухватилась за борт и довольно неуклюже вскарабкалась в эту узкую посудину. Вцепилась обеими руками в край жесткой скамьи. Мужчина звонко выкрикнул что-то и оттолкнулся веслом от берега. Утлую лодочку сразу сильно закачало, соленые брызги упали мне на лицо и на волосы. Я зажмурилась от невольного страха. Но потом убедилась, что лодка скользит довольно быстро, вечерний ветерок раздувает парус, и тонуть сию секунду мы, кажется, не собираемся. Тогда я раскрыла глаза и принялась внимательно следить за приближающимся берегом.
Над водой громко разносились веселые возгласы и отзвуки музыки. Закат гас над морем, и в поднимающемся перед нами из волн незнакомом городе, точно по взмаху волшебной палочки, одна за другой вспыхивали на улицах гирлянды разноцветных огней. У самого берега ветер почти стих, и лодочнику пришлось поработать веслами. Уверенно взмахивая руками, он обратился ко мне, произнеся длинную фразу, в которой я разобрала только слово «carnevale». Почти ничего не поняв, я на всякий случай кивнула. Море, город, карнавал… Сорвавшаяся с края берега красная комета взлетела высоко в темнеющее небо и взорвалась тысячью ослепительных звезд-осколков. И точно также в моем сознании мгновенно вспыхнула догадка – о том, КУДА я попала, и в КАКОМ знаменитом городе оказалась.
Тем временем, лодка, качнувшись на волнах последний раз, причалила к какому-то невысокому ярко освещенному пирсу. Незнакомец бросил весла, помог мне выбраться и тут же растворился в шумной толпе. Блеск огней, хохот, громкие голоса, то и дело долетающие до меня отрывки музыкальных фраз, запах морской воды, духов, горячего хлеба и жареной рыбы - все это обрушилось на меня со скоростью и силой водопада. И подобно неистовому горному потоку карнавальная толпа закрутила и завертела меня, не давая ни на миг отойти в сторону, подумать и осмыслить происходящее. Меня кружило, как щепку в людском водовороте. Взгляд успевал остановиться только на том, что сию секунду находилось перед глазами. Поэтому первое знакомство с незнакомым городом запечатлелось в моей памяти в виде четких, но разрозненных картинок.
Неподвижная, как черное стекло, гладь канала. Стремительно разрезающая ее лодка с длинным узким носом и каким-то подобием шатра на корме. Звонкая песня гребца, разлетающаяся над водой. Игривый женский смех, лукавое личико, выглядывающее из-за завесы кружев и воркующий голос мужчины, лениво перебирающего струны гитары.
ГЛАВА 2. Сколько в венах твоих кораблей, сколько лун?
Огромная таверна под открытым небом. Аромат кофе и пряностей, от которого щекотно в носу. Десятки столиков с горящими свечами и множество людей в масках, сидящих за ними. В двух шагах от нее – бал, устроенный прямо посреди улицы. Мужчины в треуголках и разноцветных шелковых плащах, лихо стуча каблуками, отплясывают что-то зажигательное, крепко ухватив за талии своих подруг в коротеньких пестрых юбочках и узких полумасках. Толпа вынесла меня на площадь к высокой башне, вокруг которой вьются тысячи голубей. С трех сторон площадь была окаймлена ровными рядами полукруглых арок, опирающихся на тонкие стройные колонны. Из-под арок видениями причудливого и гротескного сна выходили карнавальные шествия. Их наряды выглядели ослепительно пышно и одновременно жутковато. Люди-попугаи в масках с огромными клювами в одежде, украшенной перьями. Люди-карты в плащах с изображениями пиковых тузов, червонных десяток и так далее. Люди-шахматы в строгих черно-белых одеждах, но при этом высоченных шляпах, сделанных в виде пешек, коней или ферзей. За ними шли неизвестные в парчовых халатах и шелковых широких штанах, напоминающих наряды властителей Востока.
Не успела я налюбоваться на это зрелище, как новый поток людей подхватил меня и повлек к сказочному замку. Так сначала мне показалось! Но на самом деле это был не замок, а церковь. При свете луны и сотен фонарей ярко сияли вызолоченные купола и золотые шары, украшавшие ее крышу. А на самом верху удивительного храма красовались огромные бронзовые кони. Неизвестный скульптор изобразил их летящими на полном скаку, словно эти удивительные создания только что вернулись из своего далекого странствия. Перед храмом стояла высокая колонна, увенчанная мраморным крылатым львом. На эту подножие этой колонны и я умудрилась вскочить, чтобы хоть на минутку перевести дыхание и, как следует, оглядеться. Музыка гремела с разных концов площади, а сияние множества фонарей все же не могло дотянуться до всех ее краев. Поэтому освещенные места перемежались с густой тенью. Резкие тени подчеркивали огромные носы и глубокие глазные впадины, проплывающих подо мной масок. Строгие черные плащи с кружевными пелеринами перемежались с радужными накидками и облегающими костюмами, словно бы сшитыми из сотен разноцветных лоскутков. Мальчишка, похожий на юркую пеструю ящерицу, заметив меня, подлетел и дернул за юбку, требовательно и насмешливо прокричав какую-то фразу. Насколько я поняла, он спрашивал, почему я вышла на площадь без маски. Вместо ответа, я наклонилась к нему, изо всех сил стараясь вспомнить нужные слова. Я уже почти твердо знала, в КАКОМ месте очутилась, но мне нужно было точно в этом удостовериться.