Когда мы говорим, что Булгаков запретил сестре выходить замуж за Катаева, чем разрушил их любовь, не стоит забывать, что синеглазка при этом не кинулась в пруд и не приняла яд, а, повздыхав немного, вполне благополучно вышла замуж за другого человека. Что же до Катаева, отсутствие денег у последнего – это, на самом деле, полбеды. Булгаков отлично знал злобный, мстительный характер новоявленного жениха, да и влюблялся юноша во всех встречных барышень без исключения. Женщины сходили с ума по Катаеву. Вот, к примеру, что писала о Валентине Петровиче его третья жена Эстер: «Он был необыкновенно красив, рыцарствен, галантен, а главное – в каждую минуту интересен».
Был он влюблен и в сестру своего друга Юрия Олеши – Ванду. «В предсмертном бреду, она часто произносила мое имя, даже звала меня к себе» (Катаев ссылается здесь на свидетельство самого Олеши: «Умирая в 1919 году от тифа, Ванда звала Валентина Катаева, буквально умерла с его именем на устах»).
Так что, возможно, в чем-то Булгаков прав.
К примеру, в 1913 г., Валентин познакомился с сестрами Алексинскими – Инной, Ириной, Шурой и Мурой. Влюбился в Ирину «Ирина Константиновна Алексинская родилась 5 мая 1900 года. Отец – генерал-майор артиллерии, мать – любительница музыки и поэзии. Болезненная девочка, в отличие от сестер, получила домашнее образование, рисовала, писала стихи, играла на рояле – в доме образовалось что-то вроде салона или „кружка поклонников“. Шура вспоминала, что Катаев „влюбился в сестру с первого взгляда“, так это или не так, однако об Ирен им написано больше, чем о какой-либо другой…», – пишет Сергей Шаргунов в своей книге «Катаев. „Погоня за вечной весной“». Всем своим любимым девочкам/девушкам/женщинам Валентин Катаев посвящал стихи, есть стихи, посвященные Ирине, но главное, что она стала у него прототипом Ирен Заря-Заряниц-кой в «Зимнем ветре» и Миньоны в «Юношеском романе».
|
|
«На фотографиях Ирен часто прижимает к себе кошек, в ее круглом личике с большими глазами тоже есть что-то задумчиво-кошачье», и Катаев писал о ее «кошачьем язычке» (в голодные годы она стала лепить из глины и раскрашивать кошек и диковинных монстриков, которых сестрицы продавали «на толчке». На последней карточке 1927 г., где Ирен, уже лежачая, с лицом, как череп, белая кошка поверх одеяла внимательно щурится в объектив). Рожденная в мае, она считала сирень своим цветком. «За то, что май тебя крестил / И дал сиреневое имя…» – писал Катаев, а в другом стихотворении (журнал «Жизнь», 1918, № 1, июнь) объяснялся так:
Твое сиреневое имя
В душе как тайну берегу.
Иду тропинками глухими,
Твое сиреневое имя
Пишу под ветками сквозными
Дрожащим стоком на снегу…
В ее записной книжке было немало его стихотворных посвящений (некоторые печатались в одесских газетах и даже столичных журналах), но она писала и сама. Вот, к примеру, стихотворение «Поэту – от девочки с сиреневым именем» (адресат назван «возлюбленным»):
Из сиреневой душистой неги
Я сплету причудливый букет
И тебе его в окошко брошу —
Получай, возлюбленный поэт!
Отряхнись скорей от сонной лени
И, вдыхая запах, – вспоминай:
Это та – чье имя из сирени
Сплел тебе, для счастья, звонкий май.
Во время Первой мировой Катаев служил в артиллерийской бригаде ее отца, Константина Гавриловича Алексинского. Все знали, что Валентин пишет Ирен полные любви и тоски письма, и представьте, как восприняли окружающие изданное в 1916 г. в журнале «Театр и кино» его же стихотворение «К ногам Люли Шамраевской». Минимум как предательство.
|
|
Тем не менее разрыв произошел только в 1918 г. Ночное признание в любви и отказ. Мы не знаем причину, по которой Ирен в конце концов отвергла Валентина. В 1920 г. они увидятся в последний раз, и Ирина отдаст ему пачку писем, полученных с фронта, а в 1927-м умрет от туберкулеза.
Катаев упоминает о романе Ирен с его гимнастическим приятелем, возможно, он мстил впоследствии ей за эту измену, или на судьбу их отношений повлиял отец-генерал. В романе «Зимний ветер» Катаев вывел Константина Гавриловича как генерала и отца Ирен и затем, должно быть, из мести «расстрелял» (в действительности последний эвакуировался). В романе «Зимний ветер» Катаев выступает под именем Петя Бачей, Ирен же, как и была – дочь генерала. Имена ее сестер не изменены. Разрыв с Ирен приобрел политическую окраску: «Теперь кончено. Россия должна быть только монархией и ничем другим. А всех большевиков во главе с Лениным надо вздернуть на первой осине», – говорит Ирен и стреляет в Петю из дамского револьвера, но не попадает. Тогда он «несколько раз с наслаждением и злорадством хлопнул ее по щекам, приговаривая:
– Ах ты дрянь, ах ты генеральская тварь…
Она тонко завыла от боли и унижения и побежала по аллее, закрывая лицо руками. Черная вуаль зацепилась за сучок и повисла на кусте, с которого посыпался иней…».
|
|
Заметьте, «Зимний ветер» написан в 1960 г., к тому времени Катаев не видел Ирен 40 лет!
Неудивительно, что роман, написанный давним знакомым, дошел до сестер Алексинских, и вскоре они написали его автору все, что думали, и о его произведении, и об образе их дорогой покойной сестры, которую он вывел в романе злобной тварью.
«Дорогие „сестры А“! – отвечал Катаев.
Вы неправы, обвиняя меня в том, что я вывел в своем романе „Зимний ветер“ вашу семью. Это недоразумение, основанное на деталях… Ваши имена не столь самобытны, чтобы служить прямым указанием на семью… Вы должны понять, что у писательства есть свои великие законы, которые очень трудно перешагнуть».
Да, конечно, Инна, Ира, Шура, Мура – наверное, очень популярные в России имена, особенно в этом сочетании и с точными указаниями их возраста и того, что Шура и Мура близняшки. Так что это не объяснение, а отписка.
Удивительно другое, как можно столько времени держать в себе злость?!
В «Юношеском романе» наряду с Миньоной (Ирен) упоминается Ганзя, в которую юноша «безнадежно и горько» влюблен в то же время, когда встречался с Ирен. Целое исследование этой личности провел журналист Константин Васильев в статье «Римлянка-изгнанница» (журнал «Одесса», 1997, № 2).
Прототипом Ганзи стала Зоя Корбул. «Родная сестра Зоиного мужа подтвердила, что Катаев нарисовал ее точно: глаза „карие, какие часто встречаются у молдаванок“, волосы „темно-каштановые с еле заметным золотистым отливом“, невысокая – „неизвестно, как было заложено в меня тяготение к девушкам небольшого роста, как говорилось тогда, Дюймовочкам“. Но любил он ее не за внешность. Он никак не мог описать ее прекрасную неуловимость. Неосуществленное, связанное с ней, какое-то обещание счастья томило его всю жизнь» (Сергей Шаргунов. «Катаев. „Погоня за вечной весной“»).
Зоя Ивановна Корбул родилась 6 августа 1898 г. на Днепре. «По семейному преданию, их род брал начало от римского полководца Кобулона». Катаев придумал фамилию Траян не случайно: Марк Ульпий Траян – блестящий римский полководец. «Судьба привела меня, наконец, к Траянову валу, где я решил умереть, как скиф, отвергнутый римлянкой».
Зоя училась в одесской частной гимназии О.С. Белен-де-Баллю. В 1915-м она поступила на историко-филологический факультет Одесских высших женских курсов.
Что это был за роман? Судя по всему, Катаев куртуазно любовался девушкой со стороны, так что она вышла замуж, родила ребенка и позже уехала с семьей в Константинополь, возможно, так и не узнав о том, что в нее был влюблен поэт. Впрочем, посетив Америку во второй раз, он написал Зое: «С Новым годом. Неужели у Вас нет потребностей написать мне?». Получается, что она не могла не знать о его любви. Возможно, как и другие «возлюбленные» Валентина, Зоя время от времени получала очередное стихотворение в свой альбом, может быть, была переписка, которая просто не дошла до нас. Но если они действительно любили друг друга, почему тогда не поженились? Отчего судьба разбросала их по свету? Скорее всего, Зоя хоть и знала о чувствах Катаева, попросту не придавала им большого значения. Поэт, регулярно влюбляющийся в самых разных девиц, вряд ли может надеяться на то, что его будут воспринимать серьезно. Или пересилило новое чувство к человеку, за которого она вышла в конце концов замуж.
Финал этой истории оказался совершенно в духе высокой поэзии. Зоя и Валентин умерли в один день.
Людмила Рафаиловна Гершуни. Родилась в Одессе 27 ноября 1901 г. Отец – одесский 2-й гильдии купеческий сын Рафаил Хаимов Гершуни, мать – Эйдля. Валентин и Людмила поженились 12 мая 1921 г. в одесском отделе ЗАГС. По невыясненным причинам Катаев скрывал этот брак, длившийся всего лишь 8 месяцев. «Лущик и Розенбойм утверждали: „После разрыва с Катаевым она покончила с собой…“»[123].
«Катаев никому не говорил о Людмиле, – писал в книге «Катаев. „Погоня за вечной весной“» Сергей Александрович Шаргунов, – об этом браке дети Катаева впервые услышали от меня…
Розенбойм вспоминал, что, когда в 1982 году он задал Катаеву вопрос о Гершуни, тот вскинулся: „Откуда вы знаете?!“».
Тот же С. Шаргунов выносит предположение, что именно о Л. Гершуни написаны эти строки:
Но одной я ночи не забуду,
Той, когда зеркальным отраженьем
Плыл по звездам полуночный звон,
И когда, счастливый и влюбленный,
Я от гонких строчек отрывался,
Выходил на темный двор под звезды
И, дрожа, произносил: Эсфирь!
Анна Сергеевна Коваленко – вторая жена В. Катаева, но так как Валентин Петрович никогда не рассказывал о своем первом неудачном браке, в энциклопедиях считается первой. Они познакомились в 1919 г., в ту пору Анна была гимназисткой.
И там вдалеке у фонтана,
Где дышится всем так легко,
Впервые увидел вас,
Анна Сергеевна Коваленко.
С Анной они поженятся в Москве в 1923 г.
«Может быть, эта любовь – как и все в мире – не имела не только конца, но не имела начала. Она существовала всегда».
Их очень много. Их – избыток.
Их больше., чем душевных сил, —
Прелестных и полузабытых,
Кого он думал, что любил.
Они его почти не помнят,
И он почти не помнит их,
Но, Боже! – сколько темных комнат
И поцелуев неживых.
Какая мука дни и годы
Носить постыдный жар в крови
И быть невольником свободы,
Не став невольником любви.
Клавдия Заремба, она же Лазарева, она же Ирен. Возможно, в первый раз она появляется в образе «маленькой голодной царицы», поджавшей «сизые от купания губы»? – чудесный образ, величественный, трагикомичный, хищный! В «Траве забвения» Клавдия выступает как непримиримая большевичка, которая предает влюбленного в нее офицера, как, впрочем, предавала и Ирен из «Зимнего ветра», выдохнувшая: «Убейте его, он изменник».
Есть мнение, что образ «девушки из партшколы, совершившей предательство любимого человека», Катаев заимствовал у Сергея Борисовича Ингулова (настоящая фамилия Рейзер). В харьковском «Коммунисте» есть такие строки: «Писатели и писательницы, трагики и поэты, акмеисты и неоклассики, о ком рассказываете вы нам? Вы художники, вы не можете не воспринимать революционного быта, жизни – не классов, не слоев, не групп, отдельных людей в революции… Поэты и поэтессы, вы сумели воспеть любовь Данте и Беатриче, разве вам не постичь трагической любви штабс-капитана и девушки из партшколы?.. Почему же вы молчите?».
Возможно, Катаев читал рассказы Якова Бельского об одесской чекистке Розе Вакс. В 1923 г. в Берлине издан дневник художницы Натальи Михайловны Давыдовой (1875-1933), узницы Одесской ЧК в 1920-1921 гг., там есть материал об этой персоне. Роза внедрялась в антисоветские сообщества, кроме того, была тюремным соглядатаем.
Образ обольстительницы и предательницы появляется в «Траве забвенья», в «Вертере».
Катаев растит свои тексты на собственном биографическом материале, и если образ повторяется – верная примета, что, следовательно, так и было на самом деле, то есть Катаев раз за разом пытается избыть переполняющие его чувства. Но в «Траве забвения» у него это не получается, и он обещает когда-нибудь написать еще одну книгу, где Клавдия будет представлена под фамилией Лазарева, и вот там-то он скажет всю правду.
Собственно, он сдерживает свое слово в повести «Уже написан Вертер».
Эстер Давыдовна Катаева – супруга Валентина Катаева (урожд. Бреннер). Она является персонажем книг «Трава забвения», «Святой колодец», «Алмазный мой венец», ей посвящена повесть «Белеет парус одинокий», ее имя есть и в «Уже написан Вертер»
Эстер родилась 21 октября 1913 г. в Париже, в семье Давида Павловича и Анны Михайловны Бреннер. Если бы не предреволюционные волнения, ее родителям, наверное, не суждено встретиться. Давида Бреннера, уроженца Польши, за распространение листовок сослали в Тобольск, где в то время проживала купеческая семья Анны Эккельман. Молодые люди познакомились и вскоре поженились, старшая дочь Лена родилась в Сибири. Благодаря содействию тестя, Давид Павлович сумел вернуться в Польшу; следом за ним туда же перебралась и молодая жена с двухлетним ребенком. Оттуда они переехали во Францию, где родилась Эстер, позже в Лондон, где родилась третья дочь, Миля.
В начале 1920-х гг. Бреннеры, охваченные революционным энтузиазмом, прибыли в Москву, где получили комнату в коммунальной квартире на Малой Дмитровке. Эстер зарабатывала на жизнь выполнением заказов на шитье, вязание и изготовление чертежей.
Актриса Екатерина Рогожина, жена писателя Льва Никулина, считала, что юная Эстер впоследствии стала прототипом «миниатюрной блондинки Ноэми» из романа Анатолия Рыбакова «Дети Арбата».
Существуют две версии знакомства Эстер с Катаевым. В одной из них присутствует «стройная, длинноногая, в серебряных туфельках… поражающая длиной загнутых ресниц, за решеткой которых наркотически блестят глаза… Ее можно видеть в „Метрополе“ вечером. Она танцует танго, фокстрот или тустеп с одним из своих богатых поклонников». Возможно, именно так писатель впервые увидел свою будущую супругу, их познакомила рижская танцовщица Мира.
Другая версия: Катаев и Олеша познакомились с двумя симпатичными девушками и пригласили их в ресторан «Арагви».
Эстер и Валентин поженились в 1935 г., когда Катаеву было 38 лет, а Эстер 22 года. Через год родилась дочь Евгения, еще через год сын Павел. Первым произведением, в котором писатель создал образ жены, стал рассказ «Цветы», написанный осенью 1936 г., вскоре после рождения дочери. Герой рассказа повествует, как он ходил возле родильного дома, ожидая известий о появлении на свет малыша: «Я был гораздо беспомощней и беззащитней, чем жена». Узнав о рождении дочери, рассказчик решил купить на все деньги множество букетов: «Пускай же моя дочь лежит в своей маленькой кроватке среди цветов, как сказочный мальчик-с-пальчик в атласной чашечке розы!»
В рассказе «Дудочка и кувшинчик» есть папа, мама и их дети – Женя и Павлик.
Интересно, что Катаев поддерживал самые теплые отношения с семьей жены. Так, узнав однажды, что тестю отказали в выплате пенсии, он в тайне от него стал выплачивать ему ежемесячное пособие. До конца жизни тот так и не узнал, что пенсию ему платило не государство, а зять.
Во время войны Эстер с детьми отправили в Бейрут близ Казани, где вместе с Зинаидой Пастернак она работала раздатчицей в столовой, затем ее переправили в Чистополь, где нашла место няни в интернате, где в это время воспитывались и их дети.
За границу Катаев с женой начали ездить в 1958 г., об этих событиях он пишет в своих книгах, навестили вдову Бунина – эпизод вошел в книгу «Трава забвения», посмотрели улицу Риволи, где Эстер появилась на свет.
«УЖЕ НАПИСАН ВЕРТЕР»
Одесса, 1920 г., местная ЧК совершает массовые аресты и расстрелы. Среди ожидающих расстрела – художник Дима Федоров (реальный прототип – Виктор Федоров). Дима какое-то время числился во «врангелевской» группе, но потом признал Советскую власть, после чего поступил на работу в изогит, где рисовал агитационные плакаты. Он женился на большевичке Лазаревой, не зная, что та вышла за него замуж по заданию ЧК. В результате именно ее донос привел молодого мужа за решетку. – Ситуация похожа на ситуацию с Ирен, но только на этот раз она как бы обострена.
Виктор Александрович Федоров родился в 1897 г. в Одессе, в семье писателя А.М. Федорова. В 1905 г. в журнале «Звон» опубликован рисунок Федорова, подписанный «Витя Ф.». Далее в 1909 г. участвовал в выставке I Салон В. Издебского, раздел «Детские рисунки». Виктор учился рисованию у Ф.Л. Соколовича в реальном училище В.А. Жуковского, по окончании которого в 1915 г. поступил в художественное училище ОХУ, но в декабре того же года его призвали в армию и он попал в тяжелую артиллерию.
Федоров женился в 1916 г. на Надежде Ковалевской, младшей дочери владельца земли, где Федоровы купили себе участок под дачу. Вскоре у молодой пары появились сыновья – Леонид (1917 г. р.) и Вадим (1918 г. р.). Катаев назвал их в «Вертере» Кириллом и Мефодием.
Чувствуется, что Катаев завидовал и одновременно презирал Федорова, которому все слишком легко в жизни давалось.
«Богатый папаша. Ему ничего не стоит купить своему гениальному вундеркинду ящик пастельных карандашей. Десять рублей – пустяки. Мамочкин сынок будет создавать репинские полотна! Я знаю, перед самой войной папочка возил вас в Санкт-Петербург, пытался по протекции впихнуть вас в Академию художеств. Но вы с треском провалились, только напрасно опозорились». На самом деле Федоров этот экзамен сдал.
Художник участвовал в выставке одесских «независимых» 1917 г., в 1918 г. вновь поступил в ОХУ в мастерскую К.К. Костанди. На XXIX выставке ТЮРХ[124](1919 г.) экспонировал портрет и этюды.
В. Федоров не желал участвовать в Гражданской войне, но в 1920 г., когда большевики установили прожекторную станцию, Григорий Котовский, друживший с семьей Федоровых, устроил туда Виктора, его жену Надежду и их друга по фамилии Хрусталев.
Белые вышли на Виктора и предложили ему деньги в оплату за то, что он выведет из строя прожектор во время белого десанта, Федоров взялся сделать это бесплатно. Он стал связным, об этом в закрытых архивах ЧК вычитал Никита Брыгин, создававший музей КГБ в Одессе. Но, судя по всему, это оказалась ловушка, и под видом белых действовали агенты ЧК, которые разоблачали очередные заговоры против правительства.
В том же 1920 г. Федоров арестован одесской ЧК, но вскоре отпущенн. Катаев использует именно этот эпизод жизни героя как завязку своего повествования.
Далее Федоров эмигрировал и поселился в Румынии. Работал художником в Бухарестском оперном театре. В 1938 г. участвовал в 3-й выставке Общества русских художников в Болгарии. Во время войны вернулся Одессу, где его снова арестовали. Отбывал срок в Сиблаге. Работал при лагерном театре. Умер в заключении.
Желая спасти сына, мама Димы обращается за помощью к его другу, эсеру Серафиму Лосю (прототип – писатель Андрей Соболь, с которым Катаев встречался в «Гудке»).
Андрей Соболь, настоящее имя Юлий Михайлович (Израиль Моисеевич) Соболь, (также Собель), родился 1 августа (20 июля) 1888 г. в Саратове, в семье мелкого служащего. С 1904 г. состоял в группе сионистов-социалистов. В начале 1906 г. арестован в Мариямполе и по обвинению в «доставлении средств необнаруженным противозаконным сообществам» осужден к четырем годам каторжных работ на строительстве Амурской колесной дороги, где он подорвал свое и без того слабое здоровье. После того как Соболь заболел чахоткой, его перевели на поселение, откуда в 1909 г. он бежал за границу.
Во время Первой мировой войны Соболь находился в Париже, где сразу же подал заявление в Иностранный легион, но не прошел из-за слабого здоровья. В 1915 г. нелегально вернулся в Россию, был на фронте в качестве корреспондента. После революции 1917 г. поступил в школу прапорщиков, которую не закончил, потому что пришлось стать комиссаром Временного правительства при 12-й армии.
Жил в Киеве, в Крыму, с 1922 г. в Москве. В 1922 г. – секретарь правления Всероссийского союза писателей (подпись Соболя, между прочим, стоит на членском билете Сергея Есенина).
Лучшим произведением Соболя считается повесть «Салон-вагон» (1922). Прототип главного героя – он сам. В 1925 г. газета «Гудок» по результатам читательского опроса назвала Соболя лучшим беллетристом («Гудок», № 131 (1813), 9 июня 1926 г. Вал. К. «Андрей Соболь»).
Тем не менее, подверженный с ранней юности тяжелым депрессиям, 7 июня 1926 г. Соболь застрелился, находясь в Москве, на Тверском бульваре у памятника Пушкину. По утверждению людей, лично знавших Соболя, «он целил в грудь, но рука дрогнула, и он попал в живот». Но такая рана не могла не стать причиной для пересудов – под памятником Пушкина умер от пулевого ранения в живот. Звучит почти как цитата.
Незадолго до смерти закончил подготовку к печати своего собрания сочинений в четырех томах.
После 1928 г. книги Соболя признали (по отзыву Горького) упадническими и больше не переиздавались.
Вот реальная судьба прототипа, в повести же его ждет несколько другая участь. Мама арестованного художника Димы обращается к Серафиму Лосю, зная, что тот сдружился на каторге с Максом Маркиным, человеком, который может пересмотреть дело ее сына и выпустить его из тюрьмы.
Прототип Макс Маркина – Макс (Мендель) Абелевич Дейч, российский революционер, советский партийный и хозяйственный деятель. Родился в 1885 г. Динабурге (ныне – Даугавпилс) в еврейской семье. С 1899 г. работал шорником в мастерских Двинска. В 1900-1908 гг. – член Бунда, революционер. В 1905 г. совершил покушение на пристава, за что приговорен к смертной казни через повешение, замененной пожизненной каторгой. В 1905-1907 гг. сидел в тюрьмах Вильно, Минска, Смоленска, Москвы. Находился на каторжных работах на постройке Амурской колесной дороги, где и сдружился с Соболем. В 1908 г. бежал с сибирской каторги в США. В 1909-1917 гг. – член Социалистической партии Америки.
В 1917 г. вернулся в Россию, вступил в ВКП(б). В 1918 г. – член коллегии Саратовской губ ЧК и комиссар милиции Саратова, с января 1919 г. – председатель Саратовской губернской ЧК, с мая того же года – в ВЧК в Москве, член коллегии Секретного отдела ВЧК, начальник железнодорожной милиции и член коллегии Главмилиции. (Так что в этой части Катаев тоже не пошел против истины.) В 1920 г. – заместитель председателя, а затем председатель Одесской губ ЧК.
Его деятельность в Одессе отражена даже в народном творчестве.
Раз в ЧК пришел малютка,
стал он плакать и рыдать:
«У меня дела не шутка,
я ищу отца и мать».
Часовой ЧК смеется:
«Стал буржуйчик сиротой…
Если ищешь свою маму,
так пойдем-ка, брат, со мной».
Вот и двери кабинета,
где святилище ЧК,
утопая в мягких креслах,
на досуге спит пока.
«Стук-стук-стук», – стучатся в двери,
Дейч глаза спросонья трет:
«Черт возьми, какого зверя
в неурочный час несет?».
Приступая прямо к делу,
наш малютка-молодец:
«Дядя Дейч! отдайте маму!
Дядя? Где же мой отец?».
Дейч хохочет, Дейч смеется,
Фишман взялся за бока:
и чего малютка хочет
получить от Губчека?
«Твой отец давно в могиле –
он расстрелян, как бандит,
И сейчас не знаю, право,
где же даже он зарыт.
Твоя мать лежит в больнице…».
И дальше чудесный эпилог:
«Мне семь лет, сестренке восемь.
Нет отца. Забрали мать.
Прикажите нас повесить
или даже расстрелять».
Изойдя преступной целью,
Дейч велел в кратчайший срок
записать их в пионеры
на усиленный паек[125].
С сентября 1922 г. – заместитель начальника ЭКУ ГПУ, после 1924 г. – председатель правления камвольного треста и зампред правления АО «Овцевод», председатель правления 1-го горшерстьтреста, начальник шерстеуправления, член президиума ВСНХ, председатель правления «Харьковугля».
Арестован в 1937 г. и расстрелян по приговору ВКВС 30 октября 1937 г. на Коммунарке, реабилитирован в 1956 г.
На самом деле Катаев несколько подредактировал события, имевшие место быть в далеком 1920 г. Лось (А. Соболь) действительно упросил Маркина (Дейча) освободить художника, но не Диму (В. Федорова), а Николая Данилова.
В своих воспоминаниях Данилов описывает вышеупомянутые события следующим образом: «Виновником моего скорого освобождения был Андрей Соболь. Узнав о моем аресте, он решил воспользоваться старым знакомством с председателем Одесской губчека Дейчем, вместе с которым был на царской каторге. После этого они не встречались и их пути в революции разошлись. Но тем не менее Соболь решил обратиться к Дейчу. Он послал ему записку с просьбой уделить ему несколько минут для беседы. Дейч принял его и искренне обрадовался, увидев старого товарища. Он, конечно, знал политическое прошлое Соболя, но это не помешало ему выполнить его просьбу, лично разобраться в причинах моего ареста, в результате чего я был освобожден, даже без допроса».
И снова к повести «Уже написан Вертер». Маркин выпускает Диму из тюрьмы, и тут в Одессу прибывает особоуполномоченный ЧК Наум Бесстрашный с поручением проконтролировать работу местных ЧК. Узнав о том, что Дима был выпущен, Бесстрашный приказывает расстрелять и Маркина, и Лося, и жену Димы Лазареву, а позже и исполнителя приговоров.
Прототип Наума Бесстрашного – Яков Григорьевич Блюмкин (Симха-Янкев Гершевич Блюмкин, псевдонимы: Исаев, Макс, Владимиров). Родился 27 февраля 1900 г. в Одессе, в семье приказчика в бакалейной лавке Гирша Самойловича Блюмкина и Хаи-Ливши Блюмкиной.
В 14 лет окончил еврейское духовное училище, после чего работал электромонтером в трамвайном депо, в театре, на консервной фабрике братьев Аврич и Израильсона. Брат Лев был анархистом, а сестра Роза – социал-демократкой. Старшие братья Исай и Лев работали журналистами одесских газет, а брат Натан был драматургом (псевдоним Базилевский). Яков вошел в отряды еврейской самообороны против погромов в Одессе, вступил в партию социалистов-революционеров. С 1917 г. участвовал в боях с частями украинской Центральной Рады. Во время революционных событий в Одессе в 1918 г. участвовал в экспроприации ценностей Государственного банка. Ходили слухи, что часть экспроприированного он присвоил себе. В январе 1918 г. вместе с Моисеем Винницким (Мишкой Япончиком) принимает активное участие в формировании в Одессе 1-го Добровольческого железного отряда. Там же Блюмкин входит в доверие к диктатору революционной Одессы Михаилу Муравьеву. Тогда же он сводит знакомство с поэтом А. Эрдманом, членом «Союза защиты родины и свободы» и английским шпионом. Уже в апреле 1918 г. Эрдман, под видом лидера литовских анархистов, ставит под свой контроль часть вооруженных анархистских отрядов Москвы и одновременно работает для ЧК, скорее всего, Блюмкин стал чекистом именно по протекции Эрдмана. Сам Эрдман собирал информацию о немецком влиянии в России для стран Антанты.
В 1918 г. Блюмкин пробует себя в качестве террориста и международного шпиона, проникнув на территорию посольства Германии, где просит личной встречи с послом графом фон Мирбахом. Причина – ЧК арестовал родственника Мирбаха. Когда же тот приходит на встречу, Блюмкин стреляет в посла, который погибает на месте.
Как Блюмкин мог пронести оружие на территорию посольства? Очень просто, к тому времени он находился в должности начальника «германского» отдела ВЧК.
«Об убийстве Мирбаха двоюродный брат Блюмкина рассказывал мне, что дело было не совсем так, как описывает Блюмкин: когда Блюмкин и сопровождавшие его были в кабинете Мирбаха, Блюмкин бросил бомбу и с чрезвычайной поспешностью выбросился в окно, причем повис штанами на железной ограде в очень некомфортабельной позиции, – пишет Борис Бажанов в «Воспоминаниях бывшего секретаря Сталина». – Сопровождавший его матросик не спеша ухлопал Мирбаха, снял Блюмкина с решетки, погрузил его в грузовик и увез. Матросик очень скоро погиб где-то на фронтах Гражданской войны, а Блюмкин был объявлен большевиками вне закона. Но очень скоро он перешел на сторону большевиков, предав организацию левых эсеров, был принят в партию и в чека, и прославился участием в жестоком подавлении грузинского восстания».
Позже Блюмкин участвует в покушениях на гетмана Скоропадского и на фельдмаршала немецких оккупационных войск на Украине Эйхгорна. По заданию ВЦИК готовил покушение на адмирала Колчака. Необходимость в этом отпала из-за ареста Колчака левыми эсерами в Иркутске.
В 1919 г. попал в плен к петлюровцам, которые его жестоко избили. Выйдя из госпиталя, Блюмкин явился с повинной в ВЧК в Киеве и за убийство Мирбаха приговорен к расстрелу, но, благодаря заступничеству Троцкого и Дзержинского, амнистирован, так как на допросах выдал своих подельников. Неудивительно, что на такого молодца организовали три покушения, он был тяжело ранен, но сумел уйти из Киева.
С 1919 г. – на Южном фронте (начальник штаба и и. о. командира 79-й бригады) и в составе Каспийской флотилии, далее – начальник личной охраны Л. Троцкого.
В 1920 г. отправлен в Персию с целью возвращения российских кораблей, которые увели туда эвакуировавшиеся из российских портов белогвардейцы. В результате последовавших боевых действий белогвардейцы и занимавшие Энзели английские войска отступили. Воспользовавшись ситуацией, отряды Мирзы Кучек-хана захватили город Решт – центр остана Гилян, после чего там провозглашается Гилянская советская республика.
Впрочем, Кучек-хан не устраивал молодую советскую республику, и Блюмкина отправили в Персию с целью свержения последнего, что способствует приходу к власти хана Эхсануллы, которого поддержали местные «левые» и коммунисты.
Шесть раз был ранен, но, когда переворот состоялся, Блюмкин участвовал в создании на базе социал-демократической партии «Адалят» Иранской коммунистической партии, стал членом ее Центрального комитета и военным комиссаром штаба Гилянской Красной армии.
В общем, об этом человеке можно рассказывать много и со вкусом. В частности, он считается одним из прототипов молодого Штирлица.
Блюмкина арестовали после того, как следившая за ним в Стамбуле Елизавета Зарубина сообщила ОГПУ о его связях с Троцким. 3 ноября 1929 г. дело Блюмкина рассмотрели на судебном заседании ОГПУ (судила «тройка» в составе Менжинского, Ягоды и Трилиссера). В своей повести Катаев тоже говорит о его расстреле.
Теперь об основном сюжете – аресте и ожидании расстрела художника Димы. В этом усматривается также эпизод из жизни самого Катаева. Известно, что в 1920 г. он также сидел в ЧК по делу той же самой «врангелевской» группы. Катаев хорошо знал Блюмкина и написал о нем повесть, которую изъяли органы НКВД, где она и пропала. Согласно воспоминаниям Валентина Петровича, «Яшка» появился в городе «с какой-то особой миссией»: «Всегда он был чекистом. Ходил в форме, с шевронами».
Владимир Войнович
«МОСКВА 2042»
Роман-антиутопия, в котором одновременно освещено прошлое (пародийное изложение книги А. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ») и будущее. По мнению многих критиков и читателей, персонаж Сим Симыч Карнавалов написан с самого Александра Солженицына. Впрочем, сам Войнович отрицает это: «„Москва 2042“ – отвечал я в тысячный раз, не об Александре Исаевиче Солженицыне, а о Сим Симыче Карнавалове, выдуманном мною, как сказал бы Зощенко, из головы. С чем яростные мои оппоненты никак не могли согласиться. Многие из них еще недавно пытались меня уличить, что я, оклеветав великого современника, выкручиваюсь, хитрю, юлю, виляю и заметаю следы, утверждая, что написал не о нем. Вздорные утверждения сопровождались догадками совсем уж фантастического свойства об истоках моего замысла. Должен признаться, что эти предположения меня иногда глубоко задевали и в конце концов привели к идее, ставшей, можно сказать, навязчивой, что я должен написать прямо о Солженицыне и даже не могу не написать о нем таком, каков он есть или каким он мне представляется. И о мифе, обозначенном этим именем. Созданный коллективным воображением поклонников Солженицына его мифический образ, кажется, еще дальше находится от реального прототипа, чем вымышленный мною Сим Симыч Карнавалов, вот почему, наверное, сочинители мифа на меня так сильно сердились».
Что же, оставляем сию загадку решать внимательному читателю, в этой же книге я только отмечу, что А.И. Солженицын стал прототипом главного героя книги В. Войновича «Портрет на фоне мифа». Произведение полностью посвящено Александру Солженицыну и сложившимся вокруг него мифам.
Геннадий Алексеев
«ЗЕЛЕНЫЕ БЕРЕГА»
Роман Г. Алексеева повествует о том, как герой из нашего времени влюбляется в певицу Брянскую, живущую в начале XX в. Он посещает ее в 1913 г., она навещает его в конце XX в. Прототипом Брянской послужила Анастасия Дмитриевна Вяльцева (по мужу – Бискупская; 1(13) марта 1871, слобода Алтухово, Трубчевский уезд, Орловская губерния – 5 (18) февраля 1913, Санкт-Петербург) – русская эстрадная певица (меццо-сопрано), исполнительница цыганских романсов, артистка оперетты.
История жизни Вяльцевой не раз называлась историей русской золушки. Она была небогата, некоторое время даже работала горничной, брала уроки пения, служила статисткой в балетной труппе С.С. Ленчевского (1887 г.). В 1893 г. выступала в опереточной труппе московского театра «Аквариум», затем в труппе С.А. Пальма (вначале в Москве, потом в Петербурге). После дебюта на сцене Петербургского Малого театра ее заметили театральные обозреватели, а затем присяжный поверенный Н.И. Холева, который в результате и открыл ей доступ в высшее светское общество. Но тут Вяльцева поступает очень странно, вместо того, чтобы участвовать в постановках и давать сольные концерты, она уходит в тень на целых три года. «В течение трех лет я не выходила на сценические подмостки, и все это время работала над развитием своего голоса с целью пройти серьезную школу для дальнейшей артистической деятельности. Затем меня увидал Щукин, известный московский антрепренер, и пригласил сразу на первые роли в „Эрмитаж“ в Москву, а затем я сделалась „Вяльцевой“».
В 1897 г. в московском театре «Эрмитаж» состоялся первый сольный концерт Анастасии Вяльцевой, сразу же вызвавший невиданный ажиотаж в эстрадных кругах. С этого момента Вяльцева – звезда первой величины, антрепренеры наперебой предлагают ей выгодные контракты. Первая же гастрольная поездка Вяльцевой по городам России становится триумфом!
Лучшие роли Вяльцевой в оперетте: Саффи (И. Штраус. «Цыганский барон»), Перикола в «Периколе» и Елена в «Прекрасной Елене» Ж. Оффенбаха, Клеретта (Ш. Лекок. «Дочери мадам Анго»), Кармен (Ж. Бизе. «Кармен»), Амнерис (Дж. Верди. «Аида»), Далила (К. Сен-Санс. «Самсон и Далила»). Современниками отмечалась красота голоса Вяльцевой, задушевность ее пения, оригинальность фразировки.
Пластинки с голосом Вяльцевой продавались огромными тиражами, концерты в Курзале Сестрорецкого курорта (1500 мест) проходили при полном аншлаге. Композитор Н.В. Зубов посвятил ей множество романсов, самые известные: «Люблю тебя», «Жажду свиданья» и знаменитый «Не уходи, побудь со мною».
В 1913 г. Вяльцева заболела раком, героиню «Зеленых берегов» Брянцеву убивает во время концерта сошедший с ума поклонник. Сводки о состоянии здоровья певицы вывешивали на газетных киосках. Муж Вяльцевой (с 1904 г. – конногвардейский офицер Василий Бискупский), несмотря на тяжелое ранение, перенесенное в Русско-японскую войну, стал донором при переливании крови, для жены, но ничего не помогло. 5 (18) февраля в возрасте 41 года Вяльцева скончалась. Могила певицы находится на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. Вяльцева владела несколькими домами на набережной реки Карповки, которые завещала городу.