- натуральные числа, геометрические фигуры. Она не предназначена для изучения
Процессов и для открытия законов процессов, что стало делом науки нового времени.
Если для античности сущность - это неподвижная форма, то для науки нового времени
Сущность - это закон изменения явлений, устойчивое в явлениях, в процессах.
В этом - одно из принципиальных отличий античного мировоззрения от мировоззрения
Нового времени, в этом - основной порок античной науки, ее донаучность (в известном
Смысле слова). Фактически античность не открыла ни одного закона природы, если
Не считать основного закона гидростатики Архимеда. Это не случайно, ибо ее внимание
Было направлено на обособленные сущности, все изменчивое третировалось, оно,
Как мы видели, отнесено Аристотелем вслед за Платоном к допонятийпому уровню
Бытия.
<P>Итак, математика в представленнии Аристотеля имеет дело с объектами неподвижными.
Оговорка, что речь идет о "некоторых отраслях" математики, не разъясняется:
По-видимому, под другими отраслями имеется в виду исключительно астрономия,
Изучающая движения небесных тел. В целом, объявляя предметами математики неподвижные
Объекты, Аристотель отдает дань ограниченности античности в науке. Более прав
Он, считая, что объекты математики не существуют отдельно от материи. Проблема
Того, как и где существуют математические предметы, в центре внимания Аристотеля.
Эту проблему он формулирует так: "Если существуют математические предметы, то
Они должны либо находиться в чувственных вещах, как утверждают некоторые, либо
Быть отдельно от чувственных вещей (и это тоже некоторые говорят); а если они
не существуют ни тем, ни другим путем, тогда они либо [вообще] не существуют,
Либо существуют в ином смысле: таким образом (в этом последнем случае) спорным
у нас будет [уже] не то, существуют ли они, но каким образом [они существуют]
" (XIII, 1, с. 218 - 219).
<P>На этот вопрос Аристотель отвечает в том духе, что математические предметы
Не существуют ни отдельно от чувственных вещей как некие особые сущности, ни
Как таковые в самих чувственных вещах. Что касается первой возможности, то Аристотель
говорит, что "предметы математики нельзя отделять от чувственных вещей, как
это утверждают некоторые, и... начало вещей - не в них" (XIX, 6, с. 252). Этими
словами, кстати сказать, заканчивается "Метафизика". Но предметы математики
Как таковые не существуют и в вещах. Объективно предметы математики - всего
лишь определенные акциденции физических вещей, абстрагируемые умом: "[Свойства
же], неотделимые от тела, но с другой стороны, поскольку они не являются состояниями
определенного тела и [берутся] в абстракции, [изучает] математик" (О душе I,
С. 8) 1 /Аристотель. 0 душе. М., 1937, кн. 1, гл. 1, с. 8./. Говоря о третьей
главе XIII книги "Метафизики", где также рассматривается эта же проблема, В.
И. Ленин отмечает, что там Аристотель решает трудности, связанные с определением
предмета математики, "превосходно, отчетливо, ясно, материалистически (математика
и другие науки абстрагируют одну из сторон тела, явления, жизни)" 2 /Ленин В.
И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 330./.
<P>Решая проблему существования чисел и иных математических предметов, Аристотель
Совершает своего рода отрицание отрицания. Пифагорейцы не отделяли числа от
Вещей, а вещи - от чисел. Напротив, они наивно отождествляли вещи и числа. Для
Этого они геометризировали тела и сами числа. Например, напомним, треугольник,
Каждая сторона которого равна шести единицам измерения, пифагорейцы выражали
Числом в двадцать одну арифметическую единицу, ибо из стольких телесных монад
(единиц) можно сложить эту фигуру (если иметь в виду ее площадь, а не только
Периметр).
<P>Впервые числа от вещей отделили академики. Имепно они, а не пифагорейцы превратили
Числа в самостоятельные сущности, первичные по отношению к вещам. В последний
Период деятельности Платон арифметизировал и сами идеи. Он ввел единое и двоицу
(большое и малое) как некую материю, из которой рождаются сами идеи через приобщение
их к единому, Ясно, что такие идеи становятся уже числами. Это "большое и малое"
Аристотель сравнивает с пифагорейским апейроном. При этом единое и идеи, поскольку
они приобщены к вещам, участвуют в них, есть причина добра, а "материя" ("двоица",
"большое" и "малое") и идеи, поскольку они приобщены к вещам, участвуют в них,-
причина зла. Как уже отмечалось, Аристотель высмеивает эти взгляды: "Все это