Мидии и зеленый лук в бульоне из чили с лапшой Двойное счастье 2 глава

2 пшеничные лепешки Джем Взбитые сливки Чай J3.75 Как бы не было, я должна съесть что у них есть, или упасть в обморок. Через три минуты моя еда перед мной: «лепешки» горячие толстые сухие, сливки невероятные, масло жирное и джем трех видов: малина, клюква и клубника. Белый чайник и белая чайная чашка. Я снова прихожу в недоумение когда смотрю на «взбитые сливки» на маленькой грифельной доске. Что значит? Как люди бьют сливки? Кнутом? Я видела постер рядом с Чайна-тауном: голая женщина только в кожаных сапогах и кожаных трусах, и она бьет кнутом голого мужчину, который стоит на коленях у нее под ногами. Английский повар тоже ходит на кухню с кнутом? Я кусаю лепешки и пью чай как лошадь. Слышу, как по соседству от меня кто-то заказывает «кофе с пенкой». Леди и молодой человек. Она говорит: — Мне кофе с пенкой, пожалуйста. А моему другу — черный кофе со снятым молоком. Это должно быть большая работа — делать эту «пенку», снимать и взбивать. Почему питье становится таким сложным и требует так много работы? А вода здесь еще сложнее. Может быть, потому что здесь каждый день дождь и так много воды, англичане делают много видов вод. Мне хочется пить от сухих лепешек. Официант спрашивает меня: — Какую воду вам принести? Простую или щипучую? — Что? Щипучую воду? — я в шоке. — Хорошо, щипучую. Он уходит и приносит бутылку с водой. Мне так любопытно о странной воде. Я открыть бутылку, и сразу выходят много пузырьков. Как они добавляют пузырьки в воду? Должно быть очень высокотехнологично. Я пить. На вкус горько, совсем ненатурально, как яд. И пузырьки действительно щиплют язык. тоска по родине

homesick (прил.) — тоскующий по своей родине, дому или семье.
В моей языковой школе миссис Маргарет спрашивает меня: — Не хотите ли выпить чаю? — Нет, — отвечаю я. Она смотрит на меня и ее лицо вдруг застывает. Потом она снова спрашивает меня: — В таком случае не хотите ли кофе? — Нет. Я не хочу. — Вы точно ничего не хотите? — Нет. Я не хочу ничего мокрого, — говорю я громко и четко. Миссис Маргарет выглядеть очень расстроена. Но зачем спрашивать меня снова и снова? Я уже ответить ей на первый раз. — О боже, — тяжело вздыхает миссис Маргарет. Потом она вставать и делать себе чай. Она пьет его очень жадным образом, как злой верблюд в пустыне. Я недоумение. Может быть я должна делать ей чай до того, как она просить? Но как я узнать, что она хочет пить, если она не говорить мне прямо? Все эти хорошие манеры, большая сложность. В Китае такой вежливости нет. И как учится быть вежливой, если у меня нет возможности говорить людям? Я всегда одна, говорю в своем дневнике или хожу там и здесь как невидимый дух. Никто не говорит со мной и я не решаюсь открыть рот первой потому что когда я начинаю говорить, я спрашиваю грубые вопросы. — Извините, вы знаете, что на вашем лице есть красные пятна? — Вы кажется немного толще меня, да? — Я не верю мы одного возраста. Вы выглядите много старше меня. — Я думаю вы очень нормальный человек. Не особенный человек. — Еда которую вы готовите, ужасна. Почему никто вам не говорит? У меня уже есть прославленная репутация в моей языковой школе. Они говорят: — Знаете, та китаянка… — Которая? — Грубая, конечно! Я слышать это несколько раз. Может быть, мне нужно тренироваться в «Международной школе хороших манер», чье объявление я читала в китайской газете. Там говорилось: «Международная школа хороших манер» подбирает программу обучения этикету в соответствии с нуждами и запросами каждого индивидуума, компании, организации, школы, отряда герлскаутов или семьи. Я думаю я именно тот «индивидуум» которого нужно там учить, если плата не очень дорогая. Переобразование никогда не вредит. Миссис Маргарет печально смотрит на меня и говорит: — Ты, наверное, очень скучаешь по родине. На самом деле по семье я совсем не скучать, и не скучать по скучному маленькому родному городу тоже. Я рада что не надо думать про вонючие ботинки на полках магазина при родительской фабрике. Я рада что не нужно работать каждый день на государственном рабочем месте. Единственное, по чему мне скучно, это еда. Жареные утки, свежее мясо ягненка в кипящем котле, и рыба в остром красном соусе чили… Когда я думаю о еде, я думаю, что сделать большую ошибку, уехав из Китая. Эта страна для меня новый мир. У меня нет прошлого в этой стране. Ни воспоминаний пока нет, ни печали, ни счастья, только информация, сотни и тысячи информаций, которые каждый день приводят меня в недоумение. Мне так скучно быть одной кроме урока английского каждым утром. Я всегда одна и говорю сама с собой. Когда небо темнеет, я хочу прижать что-нибудь теплое в этой холодной стране. Я хочу найти друга учить меня этой странной стране. Может быть, я хочу найти мужчину любить меня. Мужчину спасти меня, взять меня, приютить меня, быть моей семьей, моим домом в этой стране. Каждую ночь, когда я пишу дневник, я чувствовать беспокойство. Я пишу по китайски или английски? Я пытаюсь выразить себя, но сбиваюсь с толку — я вижу другую маленькую меня, которая пытается выразить себя на другом языке. Может быть, я не должна чувствовать себя одинокой, потому что всегда могу говорить с другой «я». Это как видеть две мои губы говорить на двух языках в одно время. фильмы

film (сущ.) — пьеса, представление и т. п., записанные на пленку для показа в кинотеатрах или по телевизору.
Этим вечером я собираюсь пойти в кино смотреть два фильма — «Завтрак у Тиффани» и «Некоторые любят погорячее». Двойной сеанс, они дают людям платить однажды но за два фильма, как умно здесь делают бизнес! Кино мой рай. Когда человек не знает ничего о реальной жизни, иди в кино и смотри фильм. В Китае я смотреть некоторые американские фильмы как «Титаник» или «Час пик», но, конечно, голливудские звезды говорить с нами на мандаринском диалекте, и я могу спеть саундтрек из «Титаник», только в китайском переводе. Американские фильмы странно смотреть в Лондоне. В языковой школе мне сказали пользоваться студенческой карточкой, можно купить дешевые билеты в кино. На прошлой неделе я ходила в «Принц Чарльз» в Чайнатауне. Говорят, это самое дешевое кино в Лондоне. Два фильма: «Мохолланд Драйвер» и «Голубой бархат». Вместе больше четверых часов. Идеально для моей одинокой ночи. И вот я покупаю билет и вхожу. Боже, какие жуткие фильмы! Я не очень понимать английские разговоры, но я теперь понимаю, что никогда нельзя ходить ночью одна по шоссе. Мир страшный и странный как глубокий темный сон. Выйти из кино, дрожу, пытаюсь найти автобус домой, но какие-то плохие парни ссорятся на остановке. Кричат и ругаются, немного как террористы. Пьяный старый человек идет ко мне по улице и говорит слова, которые я не понимаю. Может быть, он думает, я проститутка. Англия отчаянная страна, но у людей здесь есть все: королева и королевская семья, Букингемский дворец, самая старая и самая медленная подземка, Би-Би-Си, Четвертый канал, «У. X. Смит», «Маркс и Спенсер», «Теско», Сохо, мост тысячелетия, «Тейт-модерн», Оксфорд-Серкус, Тауэр, сидр и эль и даже Чайна-таун.
Так или иначе, после «Завтрак у Тиффани», где шикарные женщины одеваются как проститутки, и «Некоторые любят погорячее», где мужчины одеваются как женщины, я иду назад в свой новый дом, в дешевую комнату 65 фунтов в неделю. Это гадкое место. Каждый угол улицы запах мочи. Вблизи станция подземки Тотнем-Хейл. Двухэтажный дом живет семья из Гуанчжоу: домохозяйка, муж повар в Чайна-тауне и 16-летний сын с британским акцентом. Как будто здесь сохраняется принцип «одна семья — один ребенок». В саду бетон и ничего зеленое. Очень часто вырастать маленькая дикая трава между бетонами, но домохозяйка вырывает ее не медленно. Она травоубийца. Пышные соседние деревья пытаются проникнуть в железный забор, но ничего не может проникнуть в эту бетонную семью. Этот дом как фабрика в Китае, дешевый труд, деньги, нет жизни, нет зелени и нет любви. Семья говорит на своем диалекте, я их не понимаю. На стене китайский лунный календарь. Котелок с выпуклым дном, палочки для еды, маджонг,^[3] китайское кабельное ТВ… Все в доме традиционное. Не очень весело. Снаружи грубый вид. Старая ржавая железная дорога, идущая, может быть, в более интересное место. Ходя вдоль дороги, я вижу рядом супермаркет, «Макдоналдс», «Кентукки Фрайд Чикен», «Бургер Кинг», автозаправку «Шелл» и печальную станцию подземки. Каждый вечер я выхожу из подземки, иду домой и дрожу от холода. Я боюсь миновать каждый темный угол. Здесь можно встретить психованных мужчинов или спортивных подростков, кидающих в тебя камни и кричащих на тебя без причины. Еще есть воры, грабящие людей, которые даже беднее их. В Китае мы верим: «грабь богатых чтобы кормить бедных». Но здесь в грабителях нет поэзии. «Имей смелость бороться и побеждать». Слова председателя Мао приходят ко мне как давно невиданный друг. Мне нужен кто-нибудь защищать меня, быть рядом, но не глазеть на меня из темноты. Я мечтать о улыбке мужчины, о улыбке пусть даже на несколько секунд. МАРТ

гомосексуалист

homosexual (сущ.) — человек, испытывающий половое влечение к представителям своего пола.
Я встречаю тебя в кино. Это фильм «Страх пожирает душу» немецкого режиссера Райнер Вернер Фассбиндера. В программе говорится, что Фассбиндер гомосексуалист. Что это значит? Но у меня теперь словарь Коллинза, самый авторитетный словарь современного английского, и он говорит мне, что это такое. Странное слово, я не могу себе представить. Кино «Ciné-Lumière», рядом с Южным Кенсингтоном. 7 часов, понедельник, дождь. Не больше десяти человек, половина старые пары с седыми волосами. Потом ты. Ты один. Ты сидишь почти рядом со мной. Между нами два места. Твое лицо сильно бледное в тусклом свете, но красивое. Я тоже одна в кино. Я всегда одна в кино, пока не встречаю тебя. Я немного не знаю, делает ли меня кино менее одинокой или даже более. На экране старая немецкая женщина танцует с молодым черным мужчином в пабе. Все люди в пабе смотрят. У старой женщины скромная улыбка. У нее тяжелая жизнь. Потом я вижу в тусклом свете твою улыбку. Почему я вижу твою улыбку, хотя я смотрю фильм? Ты поворачиваешься и понимаешь, что я смотрю на тебя. Ты снова улыбаешься, но очень мягко и совсем мало. И снова смотришь на экран. У тебя теплая улыбка. Как у маленького ребенка. Никто еще не улыбался мне как ты в этой холодной стране. В темноте я думаю, что ты должен быть добрый человек. Фильм показывает невозможную любовь между старой белой женщиной и молодым черным мужчином. Но ничего гомосексуального. После фильма мы идем к выходу. Наши тела так близко. На улице фонари наконец освещают наши лица. Затем с мягкой улыбкой ты спрашиваешь: — Ну как, понравился фильм? Я киваю голову. Как будто в неприятной английской погоде вдруг солнечный свет. Ты спрашиваешь, как меня зовут. Я говорю, что имя начинается на Ч, но: — Пожалуйста, не стоит запоминать. Мое имя слишком длинное для произношения. Ты говоришь мне свое имя, но как я запомню английское имя? Западные имена незапоминаемы точно так же, как все западные люди выглядят одинаково. Но я хочу запомнить тебя, хочу запомнить твою разницу с остальными. Смотрю в твое лицо. Глаза коричневые, ясные. Густые коричневые волосы, цвет как у листьев осенью. Голос у тебя мягкий, но уверенный, звучит безопасно. Мы идем от Южного Кенсингтона к Гайд-парку. Длинная дорога, если пешком. О чем мы говорим? Я рассказываю тебе о знаменитом английском чае со сливками. Ты говоришь, что предпочитаешь французскую кондитерскую. — Как это пишется? — К-о-н-д-и-т-е-р-с-к-а-я. Ты говоришь медленно и медленно двигаешь губы, как миссис Маргарет. — Что это такое? Я не взять сегодня словарь. Ты останавливаешься перед очень фешенебельной «Французской кондитерской». Она еще открыта в позднее время. Красивые пирожные ждут на витрине. — Какое пирожное будешь? — ты смотришь на меня. Я беспокоюсь о цене. — Я не знаю. Откуда мне знать про эти мягкие штуки? — Тогда я выберу сам. Ты даешь мне кусок кремистой штуки. — Что это? — я осторожно держу пирожное в руке. — Ш-о-к-о-л-а-д-н-ы-й э-к-л-е-р. — Хорошо. Я кусаю его, но крем сразу лезет на ружу и падает на улицу. Я смотрю на белый крем на грязной улице. Ты смотришь на белый крем на грязной улице. — Да ладно, не переживай, — говоришь ты. И мы говорим, говорим, говорим — через Гайд-парк, потом к Вест-энду, потом Излингтон, идем к моему дому. Почти четыре часа пешком. Мои ноги такие усталые, горло такое сухое, но мне нравится. Это впервые — кто-то идет со мной через зябкую ночь. И еще впервые — кто-то терпимо слушает мой невообразимый английский. Ты много лучше чем миссис Маргарет. Она никогда не разрешает нам говорить свободно. Когда я прихожу назад домой, уже глубокая ночь. Перед домом ты целуешь меня в обе щеки и смотришь, как я вхожу в дверь. — Приятно было познакомиться, — говоришь ты. Все происходит так хорошо.
Я хочу сразу идти в мою комнату думать об англичанине, который улыбается и целует меня как любовник, но вижу китайского хозяина, который сидит на кухне, смотрит ТВ и ждет меня. Он зевает. Он беспокоиться что я поздно. Тут же жена спускается с лестницы в ночной рубашке: — Мы так беспокоились за тебя! Мы никогда так поздно не возвращаемся! Нервный голос напоминает мою мать. Мать всегда говорит со мной так. Я говорю все в порядке. Не волнуйтесь. Жена глядит на меня серьезно: — Ночью опасно, а ты — молодая девушка. Я снимаю свои преступные туфли. — В следующий раз, когда будешь задерживаться, позвони моему мужу, чтобы он приехал за тобой. Это Англия, а не Китай. Мужчины постоянно напиваются в пабах! Муж последний раз зевает и выключает ТВ. Он выглядит сердитым и усталым. Закрываю дверь моей комнаты и чувствую себя хорошо. В моем сердце есть секрет, который согреть меня ночью. На улице дует ветер. Фонари светят на мое окно. Я думаю, что я одна не сплю во всем мире. Думаю о Китае, о танцующей старой немецкой леди, думаю о твоей улыбке. Я засыпаю с теплыми чувствами в теле. гость

guest (сущ.) — человек, приглашенный в чужой дом; приглашенный артист или ведущий; постоялец отеля или посетитель ресторана.
Новый день. Ты звонишь мне. Я сразу узнаю твой голос. Ты спрашиваешь, не хочу ли я прогуляться в ботаническом саду. — В каком саду? — Давай встретимся в подземке на станции Ричмонд, — говоришь ты. — Р-и-ч-м-о-н-д. Прекрасная погода. Как удивительно. И так спокойно в травяном пространстве. Всё зеленое. Вишни только начали распускаться. Ты говоришь мне о своих любимых подснежниках. Мы видим разные маленькие сады на разные темы. Африканский сад — пальмы. Североамериканский сад — скалы. Южноамериканский сад — кактусы. И азиатские сады тоже есть. Я так рада что Директор не забыл азиатские сады. Но когда мы входим, я так разочарована. В индийском саду растут лотосы и бамбуки, в японском саду растут сливовые деревья и каменный мост. А где мой китайский сад? — Похоже, китайский сад они не предусмотрели, — говоришь ты мне. — Но это очень несправедливо, — говорю я злым голосом. — Бамбуки растут в Китае. Панды едят бамбучные листья в Китае, ты должен был об этом слышать, а? Ты смеешься и говоришь, что согласен. Нужно переместить некоторые растения из индийского и японского сада, чтобы сделать китайский сад. Луг приглашает нас прилечь. Мы ложимся рядом друг к другу. Я никогда не делать так с мужчином. Сок травы мокнет мою белую рубашку. Мое сердце тает. Небо голубое и над нами летит самолет, низко и ясно видно. Я вижу, как движется тень самолета на траве. — Я хочу посмотреть, где ты живешь, — говорю я. Ты смотришь в мои глаза. — Будь моим гостем. недопонимание

misunderstand (гл.) — неправильно понять.
Вот так все и началось, с недопонимания. Когда ты сказать «гость», я подумать, что могу поселиться в твой дом. Через неделю я уезжаю от китайского хозяина. У меня почти ничего нет, только большой чемодан без колесиков. Муж помогает мне его. Жена открывает дверь. Твой белый фургон ждет на улице, ты держишь руки на руле. Муж кладет чемодан без колесиков в фургон, ты улыбаешься ему и поворачиваешь ключ зажигания. Я хочу спросить что-то, что всегда хотела спросить, поэтому вытаскиваю голову из окна: — Почему вы не сажаете растения в саду? Жена колеблется: — Почему? Это непросто — выращивать растения в этой стране. Нет солнца. Последний раз я смотрю на бетонный сад. Он такой же никакой как раньше. Как маленький кусок пустыни Гоби. Что за жизнь! Или, может быть, все иммигранты живут так? Белый фургон трогается, я отвечаю жене: — Неправда. В этой стране повсюду зеленое. Как же вы говорить, что непросто выращивать здесь растения? Дом остается позади. Пара машет мне руками. Я говорю: — Китайцы иногда бывают странные. Ты улыбаешься: — Я вас, китайцев, совсем не понимаю. Но мне хотелось бы узнать вас получше. Мы едем по центральной улице. Мой чемодан послушно лежит сзади. Вот так, оказывается, просто в Западе сменить дом? Я рада, что уезжаю из своего серого и невеселого Хотнем-Хейл и еду в лучший район. Но улицы становятся все более и более грубые. Много кричащих черных детей. Нищие сидят на углу с собаками, курят и бормотают. — Где твой дом? — спрашиваю я. — В Хэкни. — Что это? — Хэкни — это Хэкни, — отвечаешь ты. холостяк

bachelor (сущ.) — неженатый мужчина; обладатель степени бакалавра.
Твой дом — старое здание, одиноко стоящее между уродливыми новыми зданиями для бедных. Фасад покрашен лимонно-желтой краской. Оба бока дома — кирпич, покрытый мхом и листьями жасмина. Сквозь листья я вижу, что дом очень сырой и поврежденный. Должно быть, в нем было множество историй. А ты настоящий холостяк. У тебя одиночная кровать. Она сделана из нескольких больших деревянных кусков, а внизу деревянные ящики. Старые простыни. Должно быть, очень жестко спать, как китайская крестьянская кровать канг. На кухне везде чайные чашки. Каждая чашка отличается от другой, большие и маленькие, почти новые и битые… Все одиночное, ни компании, ни партнера, ни пары. В первый день у нас такой разговор: — Я есть. Ты ешь? Ты поправляешь меня, как следует: — Я хочу есть. Не хочешь ли ты перекусить вместе со мной? Ты спрашиваешь: — Не желаешь ли кофе? Я говорю: — Не хочу кофе. Хочу чай. Ты изменяешь: — Было бы славно выпить чашечку чаю.
Первый раз, когда ты готовишь для меня еду, это какие-то сырые листья с двумя вареными яйцами. Яйцовый салат. И это все? Этим англичане угощают у себя дома? В Китае холодная пища для гостя — очень плохо, только нищие не жалуются о холодной пище. Может быть, ты не знаешь, как готовить, потому что ты холостяк. Я сижу у твоего кухонного стола и молчаливо ем. Над моей головой абажур, из крана в раковину капает вода. Так спокойно. Даже страшно. Я никогда не есть так тихо в Китае. Всегда с многими родственниками, все кричат и орут, когда едят. А здесь только звук моей вилки и ножа. Я два раза роняю нож и решаю пользоваться только вилкой в правой руке. Жую. Жую. Не разговариваем. Ты терпеливо смотришь, как я ем. Наконец, ты спрашиваешь: — Ну как, понравилось? Я киваю и сую еще лист в рот. Я помню, что нехорошо говорить с едой в рте. Ты ждешь. Но терпение, наверное, заканчивается, поэтому ты отвечаешь на вопрос за меня: — Да, мне очень понравилось. Очень вкусно. Воспоминания становятся такими неточными. Моя память хранит твой портрет. Абстрактный портрет, вроде тех, что я видела в «Тэйт-Модерн», размытые детали и линии-наброски. Я начинаю рисовать этот образ, но воспоминания изменяются, и образ приходится менять. зеленые пальцы

green fingers (брит., разг.) — искусный садовод (буквально — «зеленые пальцы»).
Наша первая ночь. Первый раз мы занимаемся любовью. Я делаю это первый раз в жизни. Я думаю, ты красивый. У тебя красивая улыбка, красивое лицо и ты красиво говоришь. Ты говоришь медленно. Поэтому я слышу почти каждое слово, только иногда не понимаю, что ты имеешь в виду. Но я понимаю тебя лучше, чем любого, с кем я разговариваю в Англии. Потом ты снимаешь одежду. Я смотрю на тебя. Мужское тело кажется некрасивым. Волосы, кости, мускулы, кожа, снова волосы. Я нюхаю тебя. Сильный запах. Запах животного. Запах идет от твоих волос, груди, шеи, подмышек, кожи, от каждого кусочка твоего тела. Сильный запах и сильная душа. Я даже могу ощутить ее и потрогать. И я думаю, может быть твое тело тоже красиво. Это дом твоей души. Я спрашиваю, сколько тебе лет. Это первый вопрос, который китайцы задают незнакомцам. Ты говоришь сорок четыре. Старше меня на двадцать лет. Сорок четыре в моем китайском понимании значит старый, очень старый. Очень далеко от юности. Я говорю, что твой возраст старый, но ты выглядишь молодым. Ты говоришь спасибо и больше ничего. Я говорю, что думаю, что ты красивый, пусть возраст. Я думаю, ты слишком красивый для меня, я тебя не заслуживаю.
Очень рано утром. Ты спишь и тихо дышишь. Я смотрю в окно спальни. Небо светлеет. Я вижу маленькие высохшие виноградные ягоды, висящие на лозе у окна. Их очертание в холодном весеннем утреннем свете становится яснее и яснее. Сад буйный и пышный. Твои одежды и носки висят на бельевой веревке. Твои садовые инструменты повсюду на почве. Ты мужчина, умелый и крепкий. Это сад мужчины. От тебя я чувствую себя слабой. Я чувствую себя слабой от любви, потому что я не красивая, мне никто никогда не говорить, что я красивая. Мать всегда говорить, что я уродливая. «Ты уродливая деревенщина. Тебе следует это знать». Мать говорит мне это все двадцать три лет. Может быть, от этого у меня никогда нет бойфенда, как у других китайских девушек моего возраста. Когда мне плохо получаться общаться с людьми, голос матери звучит в моих ушах. Я уродливая деревенщина. Я уродливая деревенщина. — Мое тело жаждет тебя, — говоришь ты. Самое красивое предложение, которое я слышала за жизнь. Мой плохой английский недостоин твоему красивому языку. Я думаю, что влюбляюсь в тебя, но моя любовь не может быть достойна твоей красоте.
А потом день. Солнце светит сквозь сад в нашу постель. На крыше поют птицы. Я думаю, что солнечный свет в этой темной стране должен делать людей счастливыми, и тут вижу, что ты просыпаешься. Мы видим друг друга голыми, совсем рядом. При истинном свете. — Доброе утро, — говоришь ты. — Сегодня ты даже более красива, чем вчера. И мы снова любим друг друга утром. опыление

fertilise (гл.) — оплодотворять (о животных), опылять (о растениях); удобрять почву.
Ты ведешь меня в сад. Очень маленький, может быть, десять квадратных метров. Одно за другим ты представляешь мне все растения, которые ты сюда посадить. Шестнадцать разных растений на десяти квадратных метрах. В моем родном городе в Китае на полях только одно растение: рис. Ты знаешь имена каждого растения, как будто они твои родственники, и называешь их мне, но я не запоминаю английские имена, поэтому ты пишешь их: картофель стручковая фасоль нарцисс глициния лаванда виноградная лоза мята лавровое дерево шпинат герань тимьян сахарная свекла укроп сахарная кукуруза яблоня смоква Тогда я говорю, что у всех этих растений на китайском совсем другие имена с другим значением. Пишу эти имена по китайски и объясняю каждое слово.

Ты смеешься. — Ты совсем не произносишь «р». Не «флуктовое делево», а фруктовое дерево. Но название правильное — смоква и в самом деле фруктовое дерево без цветов. — Как дерево может выращивать фрукты, если на нем сначала нет цветов? — спрашиваю я. Словно учитель, ты объясняешь, как насекомые ползут во фрукт, чтобы опылить семена. «Опылить»? Я заглядываю в Краткий китайско-английский словарь. Слово напомнило мне председателя Мао. Он любить удобрения. Его большая идея — увеличивать производительность, продуктивность, растительность. Может быть, поэтому Китай, страна с самым большим населением крестьян, еще жив и становится сильнее после применения удобрений к почве. Я спрашиваю: — Через сколько смоква приносит плоды после того как насекомые опылять ее? Через десять месяцев, как беременная женщина? Ты с удивлением смотришь на меня. — Почему десять? Я думал, беременность продолжается девять месяцев. — Мы, китайцы, говорим ши юэ хуай тай. Это значит «родить после десяти месяцев беременности». — Это странно. — Кажется, ты снова хочешь рассмеяться. — С какого дня в Китае начинают отсчитывать срок беременности? — спрашиваешь ты серьезно. Но откуда я знать? Нас никогда не учат этому в школах как следует. Это слишком стыдный предмет для нас, китайцев, чтобы обучать и учить про него. Стоя под твоим фруктовым деревом без цветов, я поднимаю лист и кладу на ладонь. Один лист, но большой. Я трогаю поверхность — на ощупь волосяная. — Ты читала Библию? — спрашиваешь ты. — Нет. Конечно, нет, как ее читать в Китае? Ты приносишь из комнаты большую огромную черную книгу и открываешь страницы. Показываешь на начало: — «И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания». — Что это? — мне любопытно. — Это про Адама и Еву. Они прикрывали свои обнаженные тела фиговыми листьями. Фиговое дерево — другое название смоквы. — Умно. Они знать, что фиговые листья больше других листьев, — говорю я. Ты снова смеешься. Твои садовые инструменты повсюду в беспорядке.

Вдруг я останавливаюсь, немного шокирована. В твоем саду есть обнаженность. — Что это? — Это мои скульптуры. Скульптуры? Голый мужчина без головы, тело изогнуто, огромные руки и огромные ноги. Между ногами два красивых яичка, как две яблочные половины. В середине яблоков — пенис, как маленькая раненая птица. Я иду к мужчине и прикасаюсь. Он сделан из гипса. Я удивлена этим телом — оно большое, выглядит страдательно. Я помню фотографию «Давида» Микеланджело на твоей книжной полке, очень здоровое и гармоничное тело. Но твое — твое намного другое. Рядом с этой скульптурой тела — несколько маленьких гипсовых скульптур. Ухо, большое, как раковина, коричневое. Очертания как большой цветок. Еще уши, разной формы, разного размера. Они спокойно лежат на траве, слушая нас. Под инжиром — другой пенис из гипса, смирный, невинный. И еще один — выглядит тверже, лежит у корней жимолости, цвета почвы. Маленькие гипсовые скульптуры словно живут в этом саду рядом с растениями сто лет. Шумный Лондон прегражден кирпичной стеной. Сад не пускает серый город. Растения и скульптуры в солнечном свете. Замечательные, как ты. Может быть, все мужчины в Лондоне садоводы. Может быть, потому что эта страна такая холодная и тусклая, а растения и сад могут показать воображению весну, солнце, тепло. И растения и сад дарят любовь, как женщины дарят тепло жизни мужчинов. Я стою в саду с шестнадцать разных растений и думаю о китайских мужчинах. Китайские городские мужчины совсем не любители растений, совсем. Для китайских городских мужчинов позорно изливать страсть на листья. Его будут считать неудачником, без положения в обществе. Но ты, ты совсем другой. Кто ты? инструкция

instruction (сущ.) — обучение, преподавание; мн. — инструкция, указание.
Мы так часто занимаемся сексом. Любим друг друга каждый день и каждую ночь. Утром, в полдень, после полудня, ранним вечером, поздним вечером, в полночь, даже во сне. В солнечном свете, в пасмурную погоду, дождливой ночью. На узкой скамье в саду, под инжиром, на гамаке, покрытом виноградными листьями, у кухонной раковины, на обеденном столе, везде, где нас застигает желание. Меня пугает твоя могучая энергия. Ты входишь в меня как буря, сносящая деревянную хижину в лесу, ты входишь в меня глубоко, как молоток, вбивающий в стену гвоздь. Ты спрашиваешь, нравиться ли мне, и я отвечаю, что мне уютно. — Всего лишь уютно!? — Да. Твое тело мне очень уютно, как ничто другое в этой неуютной стране. Стыдно ли мне от секса? Да, в начале. И очень. Это такое табу в Китае. Я никогда по настоящему раньше не знала, что такое секс. Теперь я каждый день хожу в доме голая и ясно могу видеть свое желание. Несколько раз в последнее время я видела во сне, что я голая на улице, в магазине, даже на шоссе. Я бегу по оживленной улице как можно быстрее, чтобы попасть домой. Но все на улице удивлены видеть, что я голая. О чем этот сон? Ты говоришь, что этот сон о стыде или о страхе привлечь внимание. Каждый раз, когда мы любим друг друга, ты выплескиваешь так много спермы на мою кожу, как фонтан на Трафальгарской площади. Иногда ты беспокоишься, как бы я не стала беременной. Мы хотим, чтобы у нас были только мы, и не хотим, чтобы кто-то третий разбавил нашу любовь. Ты говоришь, что нужно пользоваться презервативом. На нашей длинной убогой Хэкни-роуд нет крупных магазинов, хотя в «Кост Каттере» презервативы иногда продаются. Но владелец знает нас не хуже, чем своих племянников. А он серьезный мусульманин, он может быть противником тех, кто пользуется презервативами. Поэтому нам приходится ехать на Брик-лейн, где продавцы из Бангладеш добрые и беспорядочные, и не могут запомнить лицо каждого клиента с Хэкни-роуд.
ПОЖАЛУЙСТА, ВНИМАТЕЛЬНО ПРОЧИТАЙТЕ ИНСТРУКЦИЮ, говорится на упаковке. Я вскрываю упаковку, разворачиваю бумажку и начинаю читать. Я никогда раньше не читала инструкций для презерватива. Думаю, люди читают эту инструкцию только один раз, когда в первый раз пытаются заняться сексом. Так или нет, для меня это ново. Надорвите фольгу с одной стороны и осторожно извлеките презерватив. Прочность презерватива велика, однако он может порваться, зацепившись за длинные ногти или ювелирные изделия. — Что такое «ювелирные изделия»? — спрашиваю я. — Такие блестящие штучки, которые любят носить женщины, — отвечаешь ты без выражения. Надевайте презерватив только на эрегированный пенис до начала полового контакта. Это поможет предотвратить ЗППП и беременность. — Что такое ЗППП? — Заболевания, передающиеся половым путем, — быстро отвечаешь ты, словно это такая же привычная тебе вещь, как ежедневный мятный чай. Поместите свернутый презерватив на головку пениса. Сожмите пальцами резервуар презерватива, чтобы выпустить воздух и освободить место для спермы. Я останавливаюсь на этих словах. «Сожмите пальцами резервуар презерватива, чтобы выпустить воздух..» Несколько секунд пытаюсь представить эту сцену. Это как порнография. У нас в китайском языке такого быть не может. Нам слишком стыдно. Западному человеку нечего стыдится. В этой стране ты можешь делать что угодно. Расправьте презерватив по направлению к основанию пениса. Сразу после эякуляции извлеките пенис, придерживая кромку презерватива. Не касайтесь влагалища пенисом или презервативом, чтобы избежать контакта со спермой. Я не могу читать дальше. Я совершенно потерялась в этих словах. А ты смеешься. Презервативы предназначены для контакта с влагалищем, в случае использования в иных целях увеличивается риск разрыва. Я останавливаюсь. — Что это значит? — Это намек. Имеется в виду, что не следует засовывать его в задницу. Ответ очень четкий и ясный, но терпеливости больше нет — ты начинаешь читать воскресный «Гардиан». Я читаю другую часть инструкции на другой стороне, но она менее важная. Например, Даже если вы не планируете совершать половой контакт, на всякий случай разумно носить презерватив с собой. Разумно все время носить с собой презервативы? Западный человек всегда может заняться сексом, когда он идет в магазин или ждет автобуса на остановке. Заняться сексом в этой стране — все равно что причесаться или почистить зубы. Слова инструкции восхитительнее, чем сексуальные журналы на полках в магазине на углу на нашей улице. очарование