Разговор не мог тут помочь, как и простое перемирие. И хоть я знал, что другие хотели этого, король Люмьера не допустил бы такое.
Лорд и леди Земли бились в стороне. Они не особо участвовали в бою, но защищали себя и народ вокруг них. Они не бились в полную силу. Я разберусь с этим позже. Мне нужно было сначала тут выжить. Лига и Кредо окружили короля, и никто не мог добраться до него. Мы с Лирикой сделаем это. Мои дяди бились по бокам от нас, как наша личная стража, по словам Джастиса. Мы доберемся до короля. Это было нашей целью.
– Лирика, пригнись, – крикнул я, клинок Воздуха летел к ней.
Но она не пригнулась, а воспарила, взлетела и сделала сальто, а потом приземлилась на ноги, вытянув руки. Вода поднялась из прудов по бокам от нас и врезалась в мужчину, который бросил смертельную атаку в ее грудь.
Я еще не видел, чтобы она так делала. Я видел, только как Родес делал нечто похожее.
Но не было времени думать, что это было ужасно сексуально.
Лед снова был в моей груди. Я игнорировал это.
Кредо напало на моих дядь, они вытянули руки, двигаясь дюжиной. Они пытались метнуть магию в Джастиса, и я закричал, зная, что не успею. И не потому, что это было Кредо. Нет, вступила Лига. Они хотели убрать Джастиса, и я не знал, почему, кроме того, что он был моим дядей и верным кузнецом и советником. Может, этого им хватало.
Я был недостаточно близко. Я ударил Огнем, пытался задеть хоть края их группы своей магией. Они отмахнулись, как от муравья. Лирика была рядом со мной, ее ноги стучали по земле, мы бежали к моим дядям.
Я не мог потерять Джастиса. Не сейчас. Не потом.
– Нам нужно приблизиться, – крикнула Лирика, вскинула руки, послала волну Воды в мужчину, который пытался напасть на меня.
Я даже не видел его, сосредоточился на дяде. Я проклинал себя. Я тряхнул головой и бежал дальше, схватил Лирику за руку, чтобы мы двигались быстрее.
Кредо и Лига держались вместе, маги Воздуха помогали магам Воды, они окружали моего дядю.
И тогда Ридли сделал то, что я надеялся, что он не сделает.
Он вытянул руки и использовал магию, когда все думали, что ее у него не были. Он закричал:
– Прочь от моего мужа!
Ридли был не просто целителем. Он не был дейном.
Нет, Ридли был магом Воды.
Вода поднималась из земли, из резервуара питьевой воды, поднималась по ногам магов Воды и Воздуха, которые шли за его мужем. Как пальцы, Вода обвила их ноги и сжимала, вызывая крики у членов Лиги и Кредо, которые осмелились напасть на Джастиса. Магия тянула их в грязь, и Кредо с Лигой терзали пальцами землю, пытаясь выбраться. Без толку. Они застряли наполовину в земле.
Они или умрут там, или выберутся. У меня не было времени думать об этом. Я видел, как король следил за движениями Ридли, и я знал, что наша тайна была раскрыта. Все это время с нами был скрытый представитель Люмьера.
Первый шпион Люмьера, когда–то верный советник Брокка, а потом муж брата Камэо.
Шпион, который стал одним из нас.
Это было так давно, что никто не помнил. Все думали, что мой дядя был дейном.
Нет. Ридли был одним из нас, но и не совсем.
Джастис выругался, прижался ртом к губам мужа, крича на него, а потом вернулся к бою.
Мы побеждали, каждый использовал силы, удар за ударом. Огонь против Воды, Земля против Воздуха.
Лирика двигалась как фея, смешивала стихии, словно она родилась делать это. В чем–то так и было.
Я толкал своей магией Огня, и она смешивала Воздух, создавая бурю, огонь сыпался на тех, кто шел к нашим друзьям.
Первый крик ударил по моим ушам, и я знал, что был слишком уверенным.
Шиммер визжала, глядя на свою грудь, кровь проступила сквозь ее кожаную броню. Гриффин взревел, Тиган вспыхнул огнем, магия лизала его тело, он сжигал заживо мага Воздуха, который вонзил кинжал из Воздуха в грудь его матери.
Синий Огонь вспыхнул вокруг них, и я знал, что было слишком поздно.
Шиммер упала в руки мужа, леди Огня сдавленно выдохнула в последний раз.
Она была не первой нашей жертвой. И не последней.
Мой народ один за другим падал, нас окружали. Пот покрывал мое тело, и Лирика спотыкалась об свои ноги, сила сотрясала ее тело, другие стали пятиться.
– Нужно отступать, – прошептала она. – Нас мало. Нам нужно спасать народ.
Я кивнул, обхватил ее лицо на миг, а потом повернулся и окружил землей мага Воды, который подкрался сзади.
– Мы так близко, – прошептал я.
– Недостаточно близко.
Я кивнул. Я не успел приказать отступление, серый дым окружил нас, и мое дыхание застряло в легких.
В этот раз это были не веревки дыма, тянущие меня. Этот дым позволил кое–кому выйти из него.
Но это был не Серый.
Король Люмьера скользнул за Лирику. Я не успел закричать, потянуть за свою магию, а она не успела обернуться, Лирика закричала.
Я посмотрел на кончик металлического кинжала, торчащего из ее кожаной брони. Король вытащил кинжал из нее, пронзив ее сердце, и тень забрала его.
Я закашлялся кровью, посмотрел на себя. Порез на моей груди истекал кровью.
У половинок были зеркальные раны, которые истекали кровью так же, как смертельная рана у второй половинки.
Лирика умирала, и кровь на моей груди, текущая из меня, подтверждала это. Она упала в мои руки, и я рухнул на колени. Народ Люмьера стал отступать, а мой народ окружил нас.
Я пытался давить на рану на ее груди, но я смотрел, как кровь текла сквозь мои пальцы. Она смотрела на меня, ее большие глаза были полными страха, кровь стекала изо рта. Я знал, что этого было мало.
А потом я закричал.
Глава двадцать восьмая
Лирика
Я знала, если переживу это, я не забуду крик Истона. Он был истошным, словно вырывался из его горла, и если бы я не знала, что кровь на его губах уже была, я бы подумала, что он навредил себе этим криком.
Все это случилось за миг, и я могла лишь пытаться сжать его ладонь на моей груди, пытающуюся остановить кровотечение. Пытающуюся остановить что–нибудь. Было больно. Все так сильно болело, и я не могла дышать.
Король пронзил меня, и я знала, что это был он, только потому, что Истон назвал его имя.
Я не видела его лица. Не видела и не слышала, как он подобрался. Я увидела дым краем глаза, а потом в моей груди возник клинок. Сначала не было больно, а потом рана загорелась, путь меча в моей плоти и органах пылал.
Я умирала.
Это должно было всех объединить? Моя смерть?
Что это было за пророчество? То, что требовало моей смерти и моего конца?
Может, это должно было произойти. Может, только это могло помочь.
– Не умирай, Лирика. Тебе нельзя умирать, – сказал Истон, кровь капала с его губ, пока он говорил. Он снова закашлялся, как я, и я ощущала, как теплая кровь лилась из раны, покидала мое тело.
Я посмотрела на его грудь, попыталась дотянуться, зажать его рану. У меня не было энергии. Не было сил.
Он умирал. Как я.
Его рана совпадала с моей, и я не знала, что делать. Он был моей половинкой. И у нас было все, кроме связи любви, которая должна была соединять нас. Он умирал, потому что умирала я. Я знала, если я угасну во тьме, как мои родители, как я видела, когда маги Духа сдерживали меня, Истон тоже умрет. И я никогда себя не прощу.
Он не должен был умереть.
Другие собрались вокруг меня, и я ощущала шерсть Брэй на моей щеке. А потом она пропала, и я знала, что кто–то отодвинул ее. Я не хотела, чтобы она видела это. Я не хотела, чтобы хоть кто–то видел это. Ладони Ридли были на моем теле, пытались исцелить меня. Я могла лишь смотреть в темные глаза Истона.
– Не умирай. Нет. Ты мне нужна.
С моих губ не слетело ни слова. У меня не было сил говорить. Я надеялась, что он понимал слова в моих глазах, которые я хотела произнести.
Мои конечности были тяжелыми, кровь выливалась из меня.
Я не хотела умирать.
Моя смерть сведет других. Шиммер умерла, я слышала ее крик. Она умерла. И я не смогла найти Тигана, не могла отвести взгляда от Истона и убедиться, что он был в порядке. Я не знала о Вин или Родесе. Это все устроило пророчество?
Розамонд Видела это?
Это привело меня сюда с вершины горы в Колорадо, когда я упала, потому что нэг тянул меня?
И когда Розамонд исцелила меня, потому что это был непростой удар, и я смогла увидеть, что лежало на другой стороне, все было ради этого момента?
Истон прижимал ладонь к моей груди, поднял мою руку, чтобы моя ладонь была на его ране.
– Ты не можешь умереть. Борись, Лирика. Борис.
Я хотела сказать ему, что пыталась. Всего было так много.
Но не хватало.
Король ушел, как и другие из Люмьера. Все уходили, и я, похоже, уходила с ними.
Он был моей половинкой, он держал меня, но Серый украл его у меня.
Было даже логично, что марионетка Серого заберет меня у него.
Я хотела бороться, но образный лед покрывал меня. Было так холодно. Больше ничего не болело. Я уже не чувствовала, как кровь вытекает из тела.
Истон кричал на меня, и я слышала, как другие двигались вокруг. Я не могла это осознать, я была будто в трех шагах позади.
Это был мой конец. Моя судьба.
Я умру сегодня, но, может, это означало новое начало для других. Я на это надеялась.
Я не хотела прощаться.
Но в конце у меня даже не было сил попытаться.
Глава двадцать девятая
Истон
– Нет!
Я прижимал ладонь к ее груди, кровь уже медленнее текла между моих пальцев.
– Ты должен исцелить ее, король, – сказал Ридли, и я посмотрел на него. Ридли никогда не звал меня королем. Истон или сын. Он выглядел так бледно, так напугано, что стал целителем для своего короля.
– Я не знаю, что делать. Как мне ее исцелять? Ты целитель. Сделай это.
Кровь брызгала из моего рта, я вытер ее с лица свободной рукой. Вокруг нас все еще шел бой, хотя солдаты Люмьера отступали, как и планировал их король.
Что еще он мог? Он и Серый пришли вместе, и они убили Лирику. Мою Лирику.
Мое сердце пульсировало раз, два, и я пытался разбить лед Серого.
Она умирала в моих руках. Надежда нашего мира угасала.
Она была Лирикой. И она была моей. Я не дам умереть ей в моих руках.
Или я умру с ней. Потому что я мог не быть ее половинкой в том, что было важно, но в моей груди была рана.
Я умру с ней. Дойду до конца. Я не буду жить без нее. Надежды не было. И остального тоже.
Она была всем.
– Я не могу это исправить. Почему я не могу?
Я знал. Я не мог ничего исправить. Мой народ угасал, мой мир рушился, и женщина, которую я должен был любить, умирала на моих руках. И я погибал с ней.
– Ты ее половинка, – взревел Родес, отталкивая Тигана от меня. Я даже не понимал, что мой лучший друг был на коленях рядом со мной, пока я не услышал, как он ругается на Родеса за то, что он его трогал. Не важно. Это все не было важно.
– Я не могу. Я проклят, – я пытался заглянуть в свое сердце. Отыскать, за что потянуть, заставить все с половинками работать. Это не происходило. Она не была моей на самом деле. Она не могла такой быть.
– Я видел, как она умирала, до этого. Я не буду снова делать это.
Я посмотрел на Родеса, в его серебряные глаза, и я хотел ненавидеть его. Я хотел заставить его заплатить за то, что заставлял меня считать это реальным. За надежду.
– Ты не мог это ощущать. Ты не ее, – рявкнул я, и Родес вздрогнул, словно я ударил его. Хорошо. Ему должно быть больно, как мне.
Я знал, что мое тело угасало с телом Лирики. Я знал, что мне должно быть больно, но я ничего не мог чувствовать. Я онемел, и я буду всегда без эмоций, если не спасу ее.
Проклятый Серый забрал у меня все. И теперь хотел забрать ее у меня. И когда он сделает это, он порвет наш мир. Я не мог думать так далеко наперед. Я хотел думать только о Лирике и ее улыбке. Ее настойчивости. Ее силе. Обо всем. Она не была моей во всем, что было важно, и она не будет такой. И это было больно.
– Ты прав, она не была моей. Но она твоя. Та рана доказывает это. Ты – король Обскурита. У тебя власть. За тобой народ. Используй это. Используй нашу силу. Сломай проклятие. Только так можно ее спасти. Только так можно спасти наш мир. Делай это. Сделай то, что я не смог.
Родес говорил все громче с каждым словом, и в конце он кричал на меня, его нос почти прижался к моему при этом.
Я не знал, как это исправить.
Но я не мог горевать. Лирика заслужила больше. Она лежала, бледная, в моих руках, уже не двигалась, ее сердце билось едва заметно.
– Спаси ее, король, – сказала Розамонд, стоя за Родесом. Она коснулась его плеча и отодвинула его.
– Ты сможешь, – сказала Вин, ее лицо было в крови. К счастью, не ее. Она стояла возле Тигана, тот дрожал от гнева.
Люкен держал крепко Брэлинн, кошка мяукала и вопила.
Дяди опустились рядом со мной. И я едва мог ощущать это.
Я знал, что Лания была рядом, скорее всего, помогала нашим отрядам, и лорд Огня что–то делал, наверное, оплакивал жену. Тиган был рядом со мной, хотя его мама умерла. Он был тут.
Он был сильнее меня. Мне нужно было сделать это. Не ради себя, а ради Лирики. Ради всех, кому нужно было, чтобы мы были сильными.
– Я сломаю проклятие. Я не знаю, как. Серый так долго держал меня в своих когтях, а я и не знал.
– Я видела, как ты смотрел на нее, – тихо сказала Вин.
– Это не могло ничего значить, – прорычал я.
– Ты любишь ее, – прошептал Родес. – Ты полюбишь ее всем, что у тебя есть, так что сделай это. Используй это. Плевать на слова Серого. Он не победит тут. Он не получит ее. Не сейчас, не потом. Пророчество не сбылось. Она должна выжить. Значит, тебе нужно понять, как снять проклятие и вернуть ее. Она же твоя половинка. Разбирайся.
– Я пытаюсь.
– Плохо пытаешься. Она не была моей. Меня не хватило для нее. Тебя хватит. Судьба дала ее тебе. Заслужи этот дар. Разбирайся.
Я закрыл глаза и сосредоточился на ней. На всем, чем она была для меня, чем мне нужно было, чтобы она была для меня. Чем она была для всех.
Я сосредоточился на том, чего она заслуживала. Вряд ли это был я, но она заслуживала жить. И я провел бы остаток дней, убеждаясь, чтобы она поняла это. Что она была достойна большего, чем было в ее жизни. Я не дам ей пасть в бездну смерти. И, пока я думал об этом, маслянистое ощущение окутало мое сердце, стало леденеть. Я зарычал, гнев пульсировал во мне.
Я закрыл глаза, ладонь все еще была на груди Лирики, Ридли снова стал работать. Целитель мало что мог сделать в такой ситуации, и я знал, что его не хватит. Одного не хватит. Он использовал много сил, чтобы спасти мужа. Он показал миру свои силы, и за это еще придется заплатить. И если я переживу это, если мы все выживем, я прослежу, чтобы никто не смотрел на него свысока из–за его рода. Он выбрал Джастиса, как я выбирал Лирику.
Она заслуживала больше, намного больше. И я сосредоточился на маслянистом ощущении, дал Огню загореться во мне. Магия Земли удерживала меня, а Огонь бежал по телу. Я закричал, кожа сияла раскаленная, народ вокруг меня шептался и кричал.
Все отпрянули, и я знал, что Огонь окружил нас. Не важно.
Лирика переживет это, если повезет, я увижу, как она сияет.
Я сжигал магией Огня это маслянистое ощущение, нагревал его, чтобы оно ушло и не вернулось.
А потом я направил магию из своей ладони в ее грудь.
Она охнула в моих руках, ее спина выгнулась, и я закричал, боль была такой сильной, что слезы покатились из глаз. Я знал, что на моей груди будет шрам, как на моем боку.
Я убью короля за это. Я убью его и буду рад этому.
Но до этого Лирике нужно было снова дышать.
Я сделал то, что было натурально, даже если не знал, почему. Я исцелял.
Ее первый вдох сотряс меня, я дрожал, огонь стал ярче вокруг нас, Земля дрожала под нами.
Она исцелялась. Я ощущал, как ее клетки нагревались, кожа соединялась, и моя рана с болью закрывалась.
Она будет жить, будет целой, и она выживет.
Маслянистое ощущение сгорало, пепел летел из моих ноздрей и пор. Я знал, что не закончил.
Ей нужно быть целой, исцелиться. Король Люмьера ударил ее в сердце, разрезал артерии, навредил серьезно. Я не знал, хватит ли меня.
Но для того были половинки. Они могли исцелять смертельные раны.
Я закричал, Огонь вырвался из моих пор, такого еще не было. Было не больно, не обжигало. Казалось, меня тянули и раскрыли внутри.
И что–то порвалось.
Проклятие пропало. Я знал это. Я погрузился на глубину своей души.
Я посмотрел на Лирику, ее карие глаза были огромными, и ее рот открылся в бесконечном крике. Я ощущал это.
Связь встала на место, словно всегда была там, ждала только, когда Серого уберут из моего тела.
Я услышал крик вдали, словно скрытый тенью. Я знал, это был он. Он знал, и я был рад. Он знал, что проиграл. Я мог любить. Я мог чувствовать. Я мог быть.
Хорошо.
Глаза Лирики расширились сильнее, и я склонился, прижался лбом к ее лбу, нить обвила мое сердце и связала его с ее, плотно затянув. Связь, которую никогда не порвать, даже худшим обманом, магией или бездушием.
Лирика была моей навечно.
Я сожгу мир, чтобы спасти ее.
Все, что было скрыто во мне, взорвалось внутри, ударило по моему разуму, грудной клетке… всюду.
Я любил ее.
Лирику.
Девушку, которая могла спасти мир.
Девушку, которая спасла меня.
Я. Любил. Ее.
Она была моей навеки, больше, чем этот мир, чем трон, на котором я сидел.
Она была моей.
И она исцелилась.
Другие шептались, говорили то, что могло быть важно. Мне было все равно. Я не замечал.
Я смотрел только на Лирику, и она дышала. Она была целой и была моей.
Навеки.
Глава тридцатая
Лирика
Мы победили? Вряд ли. Можно ли было звать победой миг, когда мир будто рушился? Когда народ умирал? Когда я чуть не умерла?
Вряд ли это можно было звать победой. Но мы могли звать это жизнью. И мы были тут, те, кто выжил, и мы доживем до следующего боя, это был повод праздновать.
Было все сложно думать об этом, как о победе, хотя те, кого я любила, кто был мне дорог, были живы – почти все.
Я сидела на стуле в тронном зале, уставшая, но взволнованная. Я знала, что это было от магии во мне, благодаря Истону. Я подумаю об этом больше позже.
Сначала нужно было посмотреть на всех вокруг и увидеть, что я могла сделать.
Была боль, много боли, и я не знала, сможем ли мы исцелиться, пока не победим короля.
Может, даже Серого.
И после того, что я видела, я не была уверена, что мы сможем. Пока что. У меня было пять стихий, но меня не хватило.
Я чуть не умерла, и Истону пришлось меня спасать.
Мне это не нравилось.
Мне нужно было уметь спасать себя. Защищать тех, кого я любила. Нам нужно было работать над этим.
Еще одно.
Я повернулась направо и посмотрела на Тигана, который расхаживал по комнате, глядя на свои ладони, ни с кем не говоря.
Я не знала, смог бы кто–нибудь пробить его барьеры и поговорить с ним.
Он страдал, но выглядел стойко. Словно ему было нечего сказать. Да и что говорить?
Его мать билась за всех нас, использовала магию Огня так, как я еще не видела. Я не знала, могла ли сама так делать, даже после практики и тренировок. А потом она умерла. Из–за короля. Потому что нам не хватило сил спасти ее.
Отец Тигана ушел в свою комнату, чтобы исцелиться во многих смыслах. Я знала, что он ужасно горевал, потеряв жену, свою половинку. Тиган упоминал, что они были вместе сотни лет, перенесли боль, голод, предательство других. Но были друг у друга.
Меня убивало то, что я ничего не могла сделать. Я не могла сделать это лучше для них или вернуть ее.
Шиммер умерла, защищая этот мир, спасая сына и помогая всем нам. Возврата не было.
Я отвернулась от Тигана, зная, что он нуждался в личном пространстве, хоть тут не было углов, где можно было спрятаться. Я посмотрела на Вин, которая отдаленным взглядом смотрела на Тигана.
Вин переодела боевой наряд, как и все мы, но никто еще не принял душ и не искупался. Мы просто стерли кровь, залечили ушибы, как могли, и пришли поговорить о том, что нужно сделать.
Мокрые волосы Вин были убраны в косу, и она оторвала взгляд от Тигана и посмотрела на меч в руке.
Я хотела сказать ей, что мы это исправим. Что мы найдем ее магию, и что все будет хорошо. Но это была ложь, по крайней мере, сейчас. Я не хотела обещать то, что мы не сможем сделать.
Я не знала, как вернуть ее магию. Пока что я только следила, чтобы мы не навредили кристаллам сильнее, чем они уже пострадали.
Если они не угаснут сильнее, никто больше не потеряет свою магию.
Что будет с теми, кто уже потерял все?
Я не знала. И потому не могла говорить с Вин. Я буду рядом, если буду нужна, но я вряд ли ей понадоблюсь. Я не знала, что ей было нужно, и как Тигану взять себя в руки… вряд ли кто–то из нас знал, что делать дальше.
– Я слышу их, – сказал Истон, расхаживая передо мной.
Он посмотрел на меня, впился темными глазами в мои, а потом отвернулся. Нам нужно было поговорить, обсудить произошедшее. Но не сейчас.
Королевство нуждалось в нас. А позже мы разберемся с тем, что проклятие было снято, и я ощущала связь между нами даже сейчас.
– Они хотят ответы, – сказала я, Истон пронзил меня взглядом. Но не от гнева. Может, от беспомощности. Это я ощущала. Беспомощность.
– У меня нет для них ответов. Они будут бунтовать, потому что не знают, кому доверять. Они умирают, и наш двор проигрывает. Сложно желать идти за королем, который не может победить.
– Это бред, и ты это знаешь, – рявкнул Джастис со своего стула в другой стороне комнаты. Он был с ногой на подставке и бинтом на голове. Ридли сидел рядом с мужем и молчал.
Ридли старался всех исцелить. Мы все знали, что он был не просто целителем. Не был дейном.
Нет, он был бывшим членом Люмьера, магом Воды. Он скрывался на виду так долго, что никто не помнил, что он не родился тут.
Я не знала, что с ним случится. Но это не было важно.
Мы говорили друг другу, что это был не Люмьер против Обскурита. Это были те, кто против Серого, и те, кто не хотел исцелить мир.
Вряд ли кто–то в этом зале судил Ридли за его решения. Это почти казалось идеальной историей любви.
Я не знала, что думали другие. Я знала только, что Ридли пожертвовал всем ради Джастиса. И, скорее всего, Джастис тоже так сделал для мужа.
Для меня было честью знать Ридли. И то, что на нашей стороне был такой сильный маг Воды, могло означать только хорошее.
– О чем ты? – прорычал Истон.
– Они знают, какая у тебя сила. И что ты сделал ради них. Они боятся, да. Но ты можешь выходить туда день за днем, чтобы они видели твое лицо. Как и все мы.
Мне все еще было сложно понять, что сказать. Я был тут не так долго, чтобы ощущать себя полезным. Я был только сосудом, хотя не знал, для чего меня используют.
Джастис продолжил:
– Добавить факт, что вы с Лирикой вместе? Это поможет. И это поможет привести народ со стороны Люмьера, боящийся того, каким стал их король. Они могут прийти сюда.
Я подняла голову, мои глаза расширились.
– Что, простите? – мне было все равно, что Джастис говорил с Истоном. Мне не нравилось, куда поворачивал разговор.
– Мы все ощутили связь между вами. Проклятие снято.
Молчание. Тишина. Она скользила по моей коже, и я затаила дыхание.
– Да, – прорычал Истон. – Но нам нужно поговорить с Лирикой наедине позже. Сначала нужно обсудить войну.
– Ваша связь – часть этого, – парировал Джастис.
– Как? – спросила я.
Истон стоял у моего стула, но мы не соприкасались. Я ощущала его. Он был моим, и я сделаю все, чтобы защитить его.
Я не знала, что чувствовала насчет этого.
– Вы всегда были символом, – ответила Розамонд. – И теперь вы вместе, и вы будете сильнее, чем раньше.
– Это поможет, – отметил Родес, и я подавила гримасу.
– С чем поможет? – спросила я.
Родес просто посмотрел на меня, серебряные глаза щурились.
– Ты – не Обскурит, не Люмьер. Теперь ты связана с королем Обскурита. Это поможет тем, кто всегда верил в пророчество. Тем, кто хочет, чтобы Серый ушел, даже если они не знают, что он существует. Те, кто хотят соединить кристаллы и помочь нашим умирающим королевствам. Я не говорю, что они станут Обскуритом. Они увидят смысл. И ты, как пара Истона и будущая королева, поможешь этому.
В его голосе не было горечи, гнева. Я была благодарна. Родес никогда не любил меня, и я не любила его. Мы думали, что между нами была связь, пока мы не поняли, что ее не было.
– Я – не королева Обскурита, – сказала я, и Истон сжал мое плечо. Я не хотела ранить его. Но это нужно было сказать.
– Ты с королем, это логично, – сказала Эмори. Я посмотрела, забыв, что она была там.
Она стояла возле Розамонд и Родеса, сцепив ладони перед собой.
Ей было некуда идти, и она была с нами.
Она помогала перевязывать и прочищать раны. Она не была на поле боя. Но была потом тут.
И это было исцелением. Я надеялась на это.
– Я не могу быть королевой там, где я еще и Жрица Духа.
Молчание, Истон снова сжал мою руку. Я сжала его пальцы. Он не отодвинулся, и я выдохнула с облегчением.
– Она права. И мы разберемся с титулами и прочим позже. Сначала нужно, чтобы остался мир или даже королевство, чтобы править.
Я не знала, что это означало. Он отступал? Сдавался? Я не знала. Это не было важно. И он был прав.
Нам нужно было сначала защитить наш народ. И для этого нужен был план.
Нам нужно было отдохнуть.
– Мы соберемся после отдыха. Когда поспим и попытаемся решить, что делать. Мы исцелили, кого могли, дальше составим план, – я посмотрела на Тигана. – С твоим отцом, если он может.
– Он захочет мести, захочет порвать глотки всех, кто посмел навредить его жене. Забрать ее у нас, – Тиган сглотнул.
Люкен подошел с Брэлинн на плече. Тиган склонился к нему, и Брэлинн прыгнула на плечо Тигана и потерлась об его щеку.
Я ничего не говорила, потому что было нечего сказать.
Столько вреда. И я не знала, могли ли мы чем–то похвалиться после потерь.
Не важно, что притяжение к Истону пульсировало во мне.
Не важно, что я была, наконец, связана с единственным, кого могла любить больше всего – кроме моей цели. Я не могла размышлять об этом.
Мы так много потеряли.
И я не знала, что делать или говорить.
Вместо этого мы попрощались, пообещав, что встретимся утром, проведем собрание с лордами и леди, которые остались, а потом попытаемся победить.
Я прошла за Истоном в его комнату, даже не пытаясь уйти в свою.
Я не знала, что произойдет. Мне просто нужно было думать, и хоть с ним было сложно думать, я знала, что этой ночью проблемы не будет.
Истон закрыл дверь за мной, когда мы вошли в его комнату. Я нервничала, не зная, почему. Я уже спала в этой комнате. Я уже спала возле него раньше.
Я касалась его. Целовала его. Но теперь было иначе.
Ничто не сдерживало его. Он был тут. Я ощущала его в сердце, в душе, в каждом моем вдохе, во всем, чем я была.
И я нервничала.
– Я должен был сказать это раньше… но не знал, как, – я повернулась к Истону и сглотнула. Он выглядел иначе. Словно вес сняли с его плеч, и хоть я знала, что вес мира лежал на них, как на моих.
Не важно, потому что он был моим. И я не знала, что делать, если я потеряю его. Как и он чуть не потерял меня.
– Что? Что тебе нужно сказать?
Он сделал два шага вперед и оказался рядом, его жар проник в меня, он обхватил мое лицо.
Он медленно опустил голову, нос задел мой, пока он выдыхал, посылая волны шока по моему телу. Словно в нем было так много всего, что он не мог даже сформулировать слова. Теперь мы могли отдохнуть. Просто быть.
Потому что в этой комнате он не был королем Обскурита, а я не была Жрицей Духа.
Мы были просто Истоном и Лирикой.
– Я люблю тебя, Лирика. Прости, что не мог сказать раньше. Прости, что так долго говорил слова. Я не мог чувствовать их. Я знал, что это было там, но я не мог раскрыть это. Я люблю тебя, Лирика. И я буду биться до конца света, чтобы сохранить твое счастье, сохранить тебя. Я не знаю, чем заслужил тебя. Но я сделаю так, чтобы, кто бы ни напал на нас, я докажу свою честность тебе. Даже на глубинах мира или на его дне в конце. Даже если это не случится.
Я моргала сквозь слезы, гадая, не был ли это сон. Может, я умерла на поле боя, и его тут не было, он это не говорил. Когда он провел большим пальцем под моим глазом, вытирая слезы, я выдохнула с дрожью.
– Ты настоящий, – прошептала я, голос дрожал. Он ухмыльнулся мне, а потом я поняла, что это было настоящим. Эта ухмылка творила со мной странное. Я могла только улыбаться ему в ответ. Я не хотела, чтобы это кончалось, не хотела возвращаться в реальность и думать о том, что нам сделать, чтобы спасти мир. Я хотела, чтобы этот миг длился вечно. И хоть я знала, что так не могло быть, я могла хоть притвориться. Хоть ненадолго. И Истон даст мне притвориться. Он даст мне этот миг. И я сделаю все, что в моей силе, чтобы он разделил этот миг. – Я люблю тебя, – прошептала я. – Я не думала, что смогу сказать это тебе, – я улыбнулась со слезами.