– Сначала перестань ее так звать.
– Как? Это правда.
– Ты рычишь из–за этого и хочешь поддеть меня. Мне это не нравится. Она достаточно меня мучила. Не нужно и тебе так делать.
Он посерьезнел и кивнул мне.
– Понял. Перестану.
– Хорошо.
Он вытянул руку, и я посмотрела на его ладонь, гадая, стоит ли ее сжать.
А потом он насмешливо ухмыльнулся, и я взяла его за руку. Видите? Все было в порядке. Я не разбивалась внутри, эмоции не душили.
Он повел меня к подземелью, медленно убрал руку, когда мы вошли в комнату, где были другие.
Джастис был там с тремя металлическими браслетами в руках, два были меньше, а один – больше. Он хмуро смотрел на Эмори.
Ридли и Розамонд стояли в другой стороне, говорили между собой, а Родес стоял перед Эмори, разглядывал ее лицо. Люкен был в углу, держал Брэлинн, Дрейк плясал у его ног. Вин и Тиган сверлили друг друга взглядами, и я заметила еще кое–кого в комнате.
Гаррика.
Я посмотрела на Истона, тот склонился ближе. Настолько близко, что только я слышала его шепот на ухо. Его теплое дыхание вызывало дрожь на моей спине. Я игнорировала это.
– Он тут, потому что мы следим за ним. Не переживай, он не узнает наши тайны.
Я кивнула ему, оторвала взгляд от Гаррика, робко глядящего на меня. Он выглядел испуганно, словно боялся, что мы убьем его на месте.
Он работал на Серого, может, как Истон, но Гаррик был свободен. Истон – нет. Истон был в оковах, а Гаррик мог ходить и делать, что хотел.
Я не знала, кому доверять. Но точно не Гаррику.
– Я не думала, что опоздала, – быстро сказала я, все посмотрели на меня, даже Эмори, хмурясь.
– Ты плохо спишь, и я сказала им дать тебе отдохнуть, – сказала Розамонд с придыханием.
Я посмотрела на нее, ее глаза были стеклянными, словно она смотрела вдаль.
– Ты в порядке?
Она кивнула, потирая висок.
– Немного болит голова. Видения приходят быстрее нынче. Я их ненавижу.
Ридли вдруг оказался рядом, поднял ее голову и заглянул в глаза.
– Как ты себя чувствуешь, Пророчица? Где болит голова? Кружится? Тошнота?
– Я в порядке, Ридли. Ты чудесный целитель. Но это ты не исправишь.
– У целителей тоже бывают видения, – прошептал он, и я посмотрела на Истона.
Он едва заметно тряхнул головой, и я повернулась к остальным. Я не знала, что у целителей могли быть видения. Ридли узнал магию Пророка до этого. Я посмотрела на свой браслет, который всегда носила.
Алура дала его мне, и Розамонд его сделала. Там показывало, на какой территории мне нужно быть, так я думала. Каждый символ представлял территорию, стихии обжигали мою кожу, и я знала, где была нужна.
Браслет не был активен на моем запястье, значит, я была там, где нужно. Или хотела, чтобы я была тут нужна.
– Я в порядке, целитель. Не переживай. Давай переживать об Эмори, – тихо, но сильно сказала Розамонд.
– Мне не нужны ваши тревоги, – выдавила Эмори.
– Эмори. Дай нам помочь.
Я шагнула вперед, и толпа разделилась, чтобы я встала перед ней.
Ее черные волосы были растрепаны вокруг ее лица, ее обычно короткая челка уже не скрывала лоб, а съехала в сторону, словно она рвала пряди руками снова и снова. Ее каре было уже не выше плеч, задевало плечи и ниже.
Ее не стригли после мира людей. Я тоже не стриглась.
Я хотела что–нибудь сделать. Я знала, что ничего не могла. Вряд ли моя попытка открыть магию Духа поможет ей. Может, когда–нибудь у меня будет эта стихия, и я смогу помочь. Может, мы сможем разобраться в произошедшем, и почему она была такой злой.
– Почему ты так злишься? – спросила я, не понимая, что спрашивала, пока вопрос не вылетел.
– Из–за всего, что вы со мной сделали. Я была бы в порядке. Я была бы в порядке в мире людей без этого. Не зная об этих мирах. А ты влюбилась в милое лицо и серебряные глаза. Алура и Розамонд были там. И те монстры напали на нас. Я не хотела быть тут. Я пошла, потому что знала, что ты не справишься сама, – она рассмеялась. Жуткий звук вызвал дрожь на моей спине. Что–то в ее тоне говорило, что она не имела в виду все, что говорила. Она боялась, как боялась бы я, и этот страх сказывался на ее тоне.
– Эмори, мне очень жаль.
– Нет. Тебе не нужно извиняться. Я тут из–за тебя. Но это была не ты. Нет, это были они. Те, кто хотел сделать меня такой. Какой бы я ни стала. Для чего бы они ни хотели меня использовать. Посмотри на меня. Я такая, какой они хотели меня создать. Истекаю кровью внутри и хочу умереть. Они хотели, чтобы я одолела тебя. Я не смогла. Я даже простое дело не смогла сделать. Я ненавижу это. Почему тебе просто не покончить со мной? Почему не упростить это?
Она посмотрела на Джастиса, и я знала, что она уже просила его. Она просила его убить ее. Я хотела кричать. Я хотела упасть на колени и попытаться все исправить.
Четыре стихии слились во мне, хоть раз почти успокоились, Истон стоял рядом. Я знала, что я не могла исправить ее.
Я могла связать ее.
Хотя бы на время.
– Ты в моем королевстве, – сказал тихо Истон.
Эмори прищурилась.
– Другой принц. Нет, думаю, король. Да?
– Ты много знаешь о нашем мире для той, которая заявляет, что она не его часть, – спокойно сказал он.
– Я слушаю. Стражи говорят. Все они. Забывают, что я тут. Я знаю, что ты король. И я знаю, что принц там связан с другим королем. Тем, кто сделал это.
– Он сделал это с тобой? – уточнила я, шагая вперед. – Почему? Как?
– Не он. Но он приказал. Я даже не знаю.
Эмори потерла виски, хмурясь.
– Я просто помню, что они говорили его имя. Говорили, что он – король, и это свет. Так что это не мог быть Истон, потому что он – вся тьма.
– Какое имя они называли? – спросил тихо Родес.
– Брокк. Звучит как имя футболиста без мозгов.
Она посмотрела на меня, ухмыляясь. Это не затронуло ее глаза. Нет, это была не та Эмори, которую я знала. Эта страдала. И я не могла исправить это.
– Эмори.
– Это правда. Брэлинн мертва?
Я растерянно посмотрела на нее.
– Ты не знаешь?
– Никто мне не рассказывает.
Брэлинн подошла ко мне, посмотрела на Эмори и склонила пушистую голову.
Я не смогла сказать Эмори, что случилось. Я не знала, как. Да и был ли смысл? Мы втроем пришли в этот мир, не зная, куда шли, что нас ожидало. Мы все еще не знали. Все изменилось. Все было не так, как раньше, и я не знала, как объяснить это Эмори.
– Кто это? – спросила Эмори, глядя на Брэлинн. – Не видела еще кошку с крыльями летучей мыши.
Она не протянула руку. Она держала скованные ладони у тела, словно боялась чего–то касаться. Мое сердце разбивалось за нее. Она говорила жестокости, могла не знать, как справляться с болью и пылом. Но она не заслуживала этого. Никто не заслуживал.
– Мне жаль, Эмори, – а потом я рассказала ей о себе, о Брэлинн и бое. Я опустилась на колени и погладила голову Брэлинн, глаза Эмори расширились, слеза покатилась по ее щеке.
Эмори и Брэлинн не были лучшими подругами. Но они дружили. И обратного пути не было. Это не изменить.
И я все еще не знала, как все сделать лучше. Как все исправить.
Джастис кашлянул, и я посмотрела на него. Мужчина, который плохо справлялся с эмоциями не от его мужа, не знал, что сказать.
– Я сделал это с помощью Розамонд и Ридли. Нужно носить это на шее и запястьях, чтобы свободнее двигаться по замку.
– Вы мне доверяете? – спросила Эмори, глядя на оковы в его ладонях, а не на лицо.
– Нет, – сухо сказал Истон. – Но мы мало кому нынче доверяем, да? Ты была в этом пешкой, и мы все знаем это. Мы даем тебе немного свободы. Но не полную. За тобой будут следить. Но не за тобой одной следят.
Я подавила желание посмотреть на Гаррика.
Или даже на Истона.
Все–таки Истон никогда не оставался один, хотя он пришел ко мне в спальню один. Может, за ним и следили, но я не заметила.
Я почти все время была в своих мыслях.
– Что мне делать? – спросила Эмори.
– Разбирайся, – утомленно сказала я. – Война близко. Может, уже идет. Нам нужна вся помощь. И если девушка, которую я знала, еще где–то в тебе, найди ее и помоги нам. Я сделаю все, чтобы вернуть тебе прежнее состояние. Но пока что это тебе поможет. Да? – я посмотрела на Джастиса.
Он кивнул.
– Это свяжет твои силы, и ты не сможешь их ощущать. Может, это сделает тебя уставшей. У тебя не будет той же энергии, что и раньше. Но это не навредит тебе. Поверь мне.
– Я не знаю, кому верить, – прошептала она, и мое сердце разбивалось. Мне не нравилось, что она проходила через это. Я не могла ничего поделать. Или это, или оставить ее в подземелье. И мне не хотелось делать последнее.
– Давайте разберемся вместе и постепенно. Потому что это только начало, Эмори. Я уже потеряла Брэлинн, почти всю. Я не могу потерять и тебя.
Другие молчали, Эмори смотрела на меня. Я не знала, что еще сказать.
Когда она кивнула, я ощутила облегчение. Я знала, что этот миг был перерывом, и мы могли дышать. Это было затишье перед бурей. Но я была рада и этому.
Я принимала эту каплю свободу, этот миг покоя. Потому что близилась тьма, и у нее было имя.
Серый.
Но он работал не один, и те, кого я знала, были опасными.
Мы не только переживали из–за Гаррика и Истона. Теперь нужно было следить за Эмори. А вдруг она работала на него? А если мы ошиблись?
Мы отыщем эту тьму, попытаемся привести ее к свету. Я просто не знала, что случится до этого.
Глава девятнадцатая
Истон
Я закинул ногу на подлокотник кресла и смотрел, как другие двигались по комнате. Я устал. Я не хотел, чтобы они знали. Никто не мог знать. Хотя дяди, похоже, подозревали. И Лирика. Я невольно замечал, как она ловила мои взгляды, словно знала, о чем я думал. То, что порой даже я не знал, о чем думал, означало, что она могла знать больше меня.
Я не смотрел туда, где Лирика стояла с остальными, а сосредоточился на том, чтобы сидеть ровно. Я устал, но не показывал виду. Даже семье или близким. Никому в этой комнате.
Я весь день ходил по двору, говорил со всеми, кем мог. Я встретился с фермерами, мясниками, ткачами. Я встретился с солдатами и лекарями. С целителями и учителями. Я старался встретиться со всеми, чтобы они видели короля, пытался убедить их, что мы искали ответы, что мы были на шаг ближе к пониманию, как защитить их и их семьи.
Я ненавидел и любил эту часть своей работы.
Я не хотел врать, ведь знал, что мы не были ближе. Серьезно. Не важно, что мы знали пророчество. Что Лирика была тут как маяк надежды.
Мы не знали, что делать дальше. И для тех, кто гордился, что понял, что делать для защиты своего народа, я не ценил это.
Но из своей работы я любил общаться с народом. Они смотрели, как я рос как дитя королевы, гениальный ребенок. Мы не были светом, мы были из тьмы – я не забывал это. Мир бросал тень на нас с детства. Говорил, что наши силы были тьмой, а не светом. Но мой народ был не таким. Они несли свет, они несли чистоту в мое королевство. Не я. Не тот, кто был у власти. А те, кто трудился день за днем, чтобы посевы росли, чтобы учить детей, смотреть, как они вырастают и становятся магами. Те, кто висел на ниточке, как и все мы, пока пытался создавать новые жизни, хотя их силу в любой момент мог забрать кристалл, искрясь энергией.
Я с детства смотрел, как народ портится, хоть они старались развиваться и расти.
Падение произошло задолго до моего рождения, отец моей матери потерял все, включая жизнь, в войне с бывшим королем Люмьера.
Я знал, какие ужасы творили обе стороны, но мой дедушка не был худшим.
Это был король Люмьера, дедушка Родеса. Как второй сын короля, покойный лорд Воды, отец Родеса и Розамонд. Они испортили свою магию, убивали и лишали жизней магов Духа и Обскурита.
Это было их наследием. Оно потускнело за время, и теперь на обеих сторонах были добро и зло. Но Обскурит должен быть темным, должен быть злом. Без них, как врага, как тьмы, света не могло бы быть. Так писала история, даже если это могло не быть правдой.
Но сегодня я шел среди народа, пытаясь помочь, где мог. Я не спал прошлой ночью. Слишком переживал из–за того, что могло произойти, что могло забрать меня цепями теней, пока я спал, без моего ведома.
Мы боролись и побеждали, и в этот раз должно быть иначе. Должно быть.
Я не мог дать Серому забрать меня. Иначе все будет потеряно, и во всем этом не будет смысла.
Я помог отстроить несколько пострадавших зданий. Не только бой с Лором устроил разрушение. Каждый раз, когда кристалл разбивался сильнее, он посылал шоковую волну, которая лишала народ магии и уничтожала все на пути.
Моей работой было убедиться, чтобы все знали, что я помогу, чем смогу. И я задумался… а если они узнают, кто управлял мной все это время? А если поймут, что я был просто фальшивкой? Что я не был таким, как они думали?
– Почему ты хмуришься и ворчишь? – спросил Ридли, встав возле меня.
Я отогнал мысли и посмотрел на дядю, улыбаясь. Улыбка помогала притворяться, что все было в порядке. Хотя ничего не было в порядке уже давно – дольше, чем я хотел признавать.
Ридли видел меня насквозь. И, когда Джастис подошел и медленно обвил рукой пояс мужа, я понял, что и он разгадал мою игру.
Я смотрел на дядь и желал того, что было у них. Они были парой, сколько я помнил. И они всегда были друг у друга.
Я не знал историю их знакомства, они скрывали это у себя. Я знал, что они безмерно любили друг друга. И они всегда были рядом со мной. Даже когда я не знал, что нуждался в них. Камэо любила младшего брата всем сердцем, и она убедилась, чтобы мир знал это, пока она была королевой. Он был семьей, и ему нужно было поклоняться, как ей.
Джастис не любил внимание, и он сторонился от власти, пока мне не потребовалась помощь. И теперь, когда мне нужно было уйти, Джастис и Ридли заменяли меня, чтобы я мог делать то, что нужно для народа.
И они пытались уберечь меня, когда никто не мог. То, что они знали, что я пропадал на время, и думали, что это был Лор, подтвердило мои тревоги насчет того, что мы все считали прошлым. Мы ошибались насчет всего, что считали правдой. И не раз.
Потому что устроил все не Лор. Нет, это был Серый.
И вряд ли нам хватит сил, чтобы биться с этим монстром.
– Я не ворчу, – буркнул я.
– Ты такой. Это твоя фишка. Это и ухмылка, – сказал Ридли. Его глаза были полны смеха.
– Я твой король. Тебе стоит кланяться мне, а не обходиться как с ребенком.
– Когда перестанешь вести себя как ребенок, как порой делаешь, может, я перестану обходиться с тобой так, – сказал Джастис, Ридли ткнул его локтем в живот.
– Веди себя хорошо. Если кто и ворчит, то это ты, дорогой муж.
– Я не ворчу. Я хмурюсь. Есть разница.
– Кто–то говорил о ворчании? – сказал Тиган, Вин следовала за ним, закатывая глаза.
– Прошу, не говори, что ты ворчишь, – сказала Вин, фыркая, когда Тиган нахмурился.
– Я ворчу.
– Нет. Ты пытаешься, а потом фыркаешь, смеешься и рычишь. Ты не ворчишь.
– Мы можем перестать говорить о ворчании? – спросил я, сдвинул ногу с подлокотника, чтобы встать. Мне не нравилось, когда все стояли вокруг меня, пока я сидел. План двора дедушки сделал это так, потому что его трон был немного выше, Мама не правила с того пьедестала. Она требовала немного благоговения, чтобы держать народ в узде. Она была не как ее дедуля.
Хотя я его не встречал. Дедушка верил в страх и власть, которыми подавлял мятежников или убирал их. Мама старалась поддерживать идею чистоты и силы королевства, окутывала себя тайной так, что члены территорий не понимали, кем она была. Так они могли любить ее и верить в ее правление.
Мне нужно было понять, каким королем я хотел быть. Но у меня не было на это времени, потому что король, каким мне нужно быть, оберегал свой народ. И это означало, что нужно было уберечь Лирику.
Я посмотрел на нее, стоящую с Родесом и Розамонд по бокам. Она держала кубок в руке, и они болтали за канапе, которыми их угостили. Этой ночью был семейный ужин, хотя тут была не только семья. Я рискнул взглянуть на дядю Джастиса, глядящего на меня, и я знал, что у меня толком не осталось семьи. Только двое мужчин со мной, которые сделают все, чтобы помочь мне.
– Тьма не будет держать тебя вечно, – сказала Розамонд, перебивая другие разговоры, она, Лирика и Родес подошли ко мне. Все притихли, а я посмотрел на нее.
– Что ты Видишь, Пророчица? – спросил я. Родес пронзил меня мрачным взглядом.
– Не мучь ее, – рявкнул он, и Лирика сжала его руку.
Я хотел оттащить ее от него, ударить Родеса по лицу, чтобы он не давал ей трогать его.
Но что–то во мне медленно поднялось, масло растеклось по телу, впилось когтями, и я ничего уже не ощущал. Только онемение.
Я потер грудь, пытаясь перевести дыхание. Я ненавидел это. Почему Серый сделал это? Зачем проклял меня так?
Я знал, что там что–то было. Ощущал боль под кожей. Но каждый раз, когда я тянулся туда, каждый раз, когда чувство хоть немного проглядывало и могло быть настоящим, проклятие возвращалось, и я ничего не ощущал. Только то, что хотел Серый.
И я ненавидел себя за это.
– Я не знаю, что Вижу, – сказала Розамонд, отвлекая меня от мрачных мыслей. – Только то, что должен быть свет. Если бы не это, я бы не Видела вовсе.
– Так ты видишь только для Люмьера? – спросил Тиган. Я кивнул, у меня был тот же вопрос.
– Нет, эта группа – не Люмьер и Обскурит. Мы – свет и тьма.
– Так и переводятся наши фамилии, так что тебе лучше уточнить, – протянул я.
– Свет – то, что правильное, сохраняет нас целыми. Тьма – тень, не магия в твоих венах. Тень, которая наползает, врет, ищет тайны и раскрывает правду, которую не должны были открывать. Свет и тьма – не лучший выбор слов. Но пока у меня есть лишь такие слова, – Розамонд покачала головой и потерла висок. – Не люблю звучать как маг Духа, – она виновато улыбнулась.
Лирика обняла ее.
– Думаю, в этом было больше смысла, чем в других словах. Ты хотя бы говорила предложениями, а не загадками.
Я хотел притянуть Лирику к себе, сказать ей, что мы разберемся. Я не знал, будет ли это ложью. И я не хотел врать ей. Она уже достаточно пережила, и я не хотел осложнять.
– Раз у нас было видение от Пророчицы, пора ужинать, – сказал я, стараясь звучать весело, будто все было в порядке.
Я знал, что никто не поверил. Все–таки все мы ждали следующей проблемы. Услышать крик, вступить в бой, ощутить больше боли. Такое бывало, когда расслаблялся.
Я посмотрел на Родеса и Розамонд, своих дядь, на Тигана и Вин, а потом на лирику. Я знал, что не все выживут в этом. Мы не могли.
Не со змеей в наших рядах, которой мог оказаться я. Не со всем неизвестным, и когда мы не знали, что задумал король Люмьера. Или Серый. Мир умирал, становясь пеплом и углями, и я боялся, что не смогу помочь спасти его. Проклятие на мне не позволит мне защитить девушку передо мной. Ту, которую я должен любить. Женщину, к которой я ощущал только желание, которого не хватит, чтобы подавить магию, сдерживающую меня.
В дверь постучали, стражи заглянули. Я поднял руку и махнул им войти. Гаррик стоял между ними. Четвертый Серого посмотрел на меня, на других, а потом будто замкнулся, словно боялся того, что подумают другие.
Я хотел верить, что это была игра. Я хотел, чтобы он был хорошим, просто во власти Серого, как я. Но если я не доверял себе, не мог верить и ему.
И пока я думал об этом, о Лирике и о том, чего я хотел, тень окружила мое сердце, приковала его к стене дыма. Я стал задыхаться, упал из кресла на колени.
Лирика первой прижала ладони к моему лицу, говорила что–то, что я не слышала. В ушах шумело, словно все звуки выкачали, и я слышал только вакуум. Ладони Ридли были на моей спине, он говорил мне что–то сделать. Я не знал, что.
Гаррик был там, глаза были полными страха. Он шагнул вперед, но стражи оттащили его. Тиган хмуро смотрел на мужчину.
– Я в порядке, – прохрипел я, зная, что это была ложь. – Я в порядке.
Другие не верили мне, и я не винил их. Потому что я не был в порядке. Серый управлял мной – его хватка еще была на мне. И я не мог вырваться.
Мне казалось, что порвать эту связь мог только конец.
Потому что Серый не мог управлять мной, если я не был живым.
И, чтобы спасти Лирику, чтобы спасти свой народ, я пожертвую собой.
Но я надеялся, что это не было ответом.
Глава двадцатая
Лирика
– Ты расскажешь мне, что это было? – спросила я, шагая за Истоном во дворе после оборванного ужина.
Гаррик стоял перед нами, словно хотел помочь Истону. Никто не дал ему коснуться Истона. Мы не доверяли Гаррику, и не знали, могли ли доверять Истону, пока Серый мог прийти за ним. Это могло происходить. Скорее всего. Он повторял, что был в порядке, и я хотела обнять его и сказать, что так и будет, как он говорил. Ложь. Но я не могла. Я просто стояла за ним, пока он смотрел вдаль, ветер трепал его волосы.
– Это не были пустяки. Ты упал на пол, держался за грудь. Это был Серый?
Он повернулся. Огонь плясал в его глазах, он сверлил меня взглядом.
– Ясное дело. Теперь всегда будет он, да?
– Возможно. Но это не должно быть. Мы разберемся.
Он рассмеялся, показывая, что не верил мне. Я сама в это не верила.
– Серый всегда был кошмаром. Мифом, которым нас старались держать в узде, страхом, что он придет к нам. Он был под нашими кроватями, выбирался из шкафов ночью и окутывал нас пальцами из дыма, не давая дышать. И мы уже не могли колдовать.
– Эти истории мрачнее тех, с которыми я росла, – я пыталась звучать спокойно. Я хотела звучать так, словно не боялась, что потеряю его, хотя я его и не получила.
– Твои сказки, которые я помню, когда был в том мире, основаны на тех, что темнее моих. Они о смерти, расчленении и ужасе. А потом добавляют улыбающегося эльфа или птицу, и все вдруг становится милым.
– Ладно, может, тут ты прав.
– Но твои хотя бы нереальны, – его голос снова стал пустым. Огонь скользнул по его пальцам, и я не знала, понимал ли он, что делал это. Словно для него это было игрой, и он даже не переживал о том, как я себя чувствовала.
– Мы должны победить в чем–то, – тихо сказала я. Я даже не понимала, что хотела сказать, пока слова не вылетели. И когда они вылетели, они показались обычными, словно я тянулась к тому, что не придет. Я не могла ничего сделать. Я могла лишь молиться и ждать. И учиться. И тренироваться. И помогать другим, пока пыталась понять, что сделать для себя.
– Я хотел бы твой оптимизм или хотя бы энтузиазм, чтобы думать о победе. Я вижу, что ты врешь мне, как и врешь себе.
Он повернулся, и я увидела его профиль. Темные волосы падали на его лоб, ветер трепал их. Солнце село, и теперь только свет ламп во дворе озарял его темно–коричневую кожу.
Он потрясал, с точеной челюстью и постоянной ухмылкой он выглядел хитро.
И я любила его.
В основном, потому что он подбирал тех, кто падал. Он бросался в дело, даже когда притворялся, что ему не было дела. Он старался вести себя так, словно все было в порядке. Словно мир вокруг него не рухнет, и он найдет способ выжить со своим народом, ведь только это было важно.
Я знала, что это была ложь, как и он. Может, больше него.
Потому я полюбила его. А не из–за того, что душа тянулась к нему, словно нас связывала нить.
– Мы снимем проклятие, – прошептала я.
Он повернулся ко мне, его глаза были проницательными.
– Это было бы мило. Потому что я не хочу, чтобы он портил мою жизнь. Я не хочу, чтобы он делал то, что сломит нас.
Я знала, что он говорил не о себе и мне. Нет, он говорил обо всех нас, и я понимала это. Любовь ко мне была лишь каплей, и я понимала это. Я тоже это чувствовала.
Он шагнул вперед, протянул руку. Я застыла, хотела, чтобы это было больше, чем на самом деле.
Его пальцы обвели мою щеку, и я закрыла глаза, хотела насладиться моментом.
Закрыв глаза, я могла притворяться, что там была любовь. Что было не только любопытство к тому, что он не мог получить.
Я хотела верить, что боль в нашем дыхании означала, что не я одна этого хотела.
– В тебе столько сил, Лирика. Будет еще больше. Я восхищаюсь тобой.
Мои глаза открылись, я смотрела в его темные глаза, хотела понять его слова.
Я не успела ничего сказать, за нами послышались шаги, и мы уже не были одни.
Глаза Истона чуть расширились, и я повернулась, осознавая, что его ладонь была на моем бедре, словно он был готов оттолкнуть меня или подвинуть за себя в любой миг.
– Гаррик, что ты тут делаешь?
Гаррик стоял там, его глаза были пустыми, а плечи – опущенными, он смотрел на нас.
– Где его стража? – прошептала я, Истон сильнее сжал мое бедро.
– У меня подарок для тебя, – прошептал Гаррик, голос был ниже обычного.
А потом трансформация заставила меня отпрянуть на шаг. Мое тело прижалось к Истону, и его ладонь сжала мое бедро до синяков.
Гаррик расправил плечи, глаза прищурились, наполнились гневом.
– Когда я скажу, беги, – шепнул Истон мне на ухо. Гаррик цокнул языком.
– Это так не работает, – Гаррик смотрел на нас. Я сглотнула.
– Как работает? Что за подарок? – мой голос был увереннее, чем мог быть. Я боялась. Была в ужасе. Что–то близилось. Я ощущала это костями, и вряд ли мне хватило бы сил побороть это.
Мы знали, что нельзя доверять Гаррику, и мы приставили к нему стражу. Мы хотели увидеть, что он сделает. Видимо, этого было мало.
Нас снова не хватило.
– Даже печально, что ты мне никогда не доверял. Ты должен был. Бедный маленький Гаррик спас тебя, но ты не смог его оставить одного ни на миг. Нет, с ним постоянно была стража. И не только твои друзья. Маленькие стражи с их маленькой магией.
– Что ты сделал с моими стражами? – низким голосом спросил Истон. Он шагнул в сторону, и мы стояли бок о бок, хотя он был немного впереди меня. Я знала, что Гаррик заметил это, и кожа вокруг его глаз напряглась.
– Ты знаешь, что их нет по твоей вине. Но ничего, – он отмахнулся от слов, словно не намекнул, что убил их. – Если бы ты доверял мне, они еще были бы живы.
Меня тошнило, сердце пропустило удар. Кто за ним следил? Вин? Тиган? Родес? Нет, после ужина они пошли проверить Эмори, узнать, могли ли что–то сделать с ее оковами. Вряд ли кто–то из тех, кого я знала лично, был с Гарриком.
Боже. О, боже.
Истон убрал ладонь с моего бедра, его руки окружил Огонь.
– Не стоит колдовать на мне, король.
– Почему же? Ты – дейн, без магии. Но ты как–то легко убил двух моих стражей. Кто ты, Гаррик?
– Это всегда было вопросом, да? А вот Серый знал, кем я был. Знал, что, хоть меня лишили магии, пропала только стихия. Не все.
Я хотела посмотреть на Истона, увидеть, что он думал. Но я не могла отвести взгляда от Гаррика. Мои руки были вытянуты, магия пульсировала во мне, готовая вырваться, биться. Когда я была с Истоном, я управляла собой, казалось, я могла использовать все четыре стихии, если нужно. Но я не знала, что мы будем делать в тесном пространстве. И хоть я слышала шаги других, и я знала, что Тиган, Вин, Родес и даже Розамонд скоро будут тут, я не знала, успеют ли они. Потому что с Гарриком что–то было не так. И дело было не только в его позе или манере речи.
Этот мужчина казался опасным, и я не хотела, чтобы Истон пострадал.
Особенно, когда Серый все еще владел им, как и прочно удерживал Гаррика.
– Что ты такое? – спросил Истон.
– Я – Шептун, – сказал Гаррик, улыбаясь. И, хоть я ощутила, что Истон придвинулся ко мне, я не знала, кем был Шептун.
Гаррик мрачно посмотрел на меня, ухмыляясь. Это было не так, как ухмылялся Истон, и я ненавидела это.
– Они не говорили тебе, что такое Шептун? Тц. Я думал, ты должна была прочесть все книги и все знать. Разве ты не Жрица Духа, которая должна спасти нас от зла? Похоже, они держали тебя в неведении. Может, ты не на той стороне истории. Может, ты – зло. Думала об этом, девочка?
– Хватит, – рявкнул Истон. – Она во всем этом новенькая. Она учится. Я одолел второго прихвостня Серого, могу одолеть и тебя.
– Ты одолел его, потому что я позволил. Ты ничего не знаешь, король, – Гаррик оскалился на последнем слове. Я дала Огню окутать мои ладони, смешиваясь с Воздухом.
Я была сильнее Гаррика. Я знала это. Но не знала, какими были его планы, что он создал вокруг нас и между нами. И это беспокоило меня. Я не хотела, чтобы пострадали невинные из–за того, что я не понимала ситуацию.
Чем был Шептун?
Словно услышав меня, Гаррик ответил:
– Шептун – не просто маг. Я слышу всякое. О, не все. Но достаточно. Я слышу ложь и правду среди тех, кто думает обмануть. Потому я тут. Понять, что именно знает ваш почти мертвый король. Жаль, но он знает мало. Но одно я узнал.
Я не двигалась, не реагировала. Гаррик продолжал:
– У вас есть слабости. У всех. Но у тебя, Жрица Духа, две большие слабости. Такие большие, что я удивлен, как другие не уберегли их для тебя.
Я уже потеряла Брэлинн, Эмори, даже теряла Родеса и Истона. О ком он говорил?
А потом я поняла. Он не успел щелкнуть пальцами, лиловый дым еще не появился во дворе между Гарриком и нами… а я знала.