К полудню я почти пришла в норму. От Пенна не было никаких эротических сообщений, Грег не появлялся, а идущие одна за другой встречи с японскими оптовиками и новым поставщиком сумок в Пекине означали, что я могла, наконец, сосредоточиться на понятных мне вещах.
Около полудня папа принес мне салат Цезарь с курицей и поцеловал меня в лоб, будто я все еще была его двенадцатилетней протеже. Он уставился на меня так, словно испытывал благоговейный трепет и немного боялся.
— Два момента. Первое: если ты все еще хочешь, чтобы я нанял частного детектива, я это сделаю — для твоего спокойствия.
— Спасибо, — я похлопала его по руке. Я была ему благодарна, но идея копаться в прошлом Пенна уже не казалась мне столь удачной.
— И второе, — продолжил папа. — Сегодня утром Грег загнал меня в тупик.
У меня подскочило сердце, но голос остался безразличным.
— Да?
— Он сказал, что вы, ребята, договорились поужинать сегодня вечером.
Я разочарованно выдохнула.
— Ничего подобного.
Решив, что сейчас самое подходящее время сказать ему о моих опасениях насчет Грега, я добавила:
— Папа, он совсем не такой обходительный и утонченный, как ты думаешь, — я невольно содрогнулась. — Вчера он наговорил мне довольно неприятных вещей. Мне было неудобно.
Папа пристально уставился на меня.
— Серьезно? — он потер подбородок. — Должен признаться, я подумал, что это низко с твоей стороны встречаться с Пенном и все же бегать на свидания с Грегом. Мне следовало знать, что ты никогда бы так не поступила.
— Да останься Грег последним мужчиной на Земле, меня даже тогда не привлекла бы мысль заводить с ним какие-то отношения.
Отец вздохнул.
— Я начинаю это понимать. Извини, что втянул тебя в нечто столь неприятное.
— Все в порядке. Но не мог бы ты оказать мне услугу и в следующий раз, когда он попытается что-нибудь сделать, меня поддержать?
Папа яростно закивал.
— Безусловно. Я скажу Стиву, что ты сейчас с Пенном, да даже если бы это было не так, вы, ребята, уже взрослые, чтобы самим устраивать свою судьбу, без помощи стариков, которые понятия не имеют, что делают.
Я почувствовала, как с моих плеч медленно исчезает тяжёлый груз, не дававший мне житья долгие годы.
— Спасибо.
— Не за что. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Это все, чего я когда-либо хотел, Пуговка Бэлль.
Отец встал и направился к двери. Затем грустно улыбнулся.
— Понимаю, что прежде чем дать Пенну шанс, ты хочешь все о нем узнать, но, если я чему и научился, так это тому, что самая главная правда — это любовь, — он пожал плечами. — Все остальное — вопросы и тревоги — это просто суета.
Не дожидаясь моего ответа, папа закрыл дверь, оставив меня наедине с обедом.
К шести часам вечера от того, что я весь день просидела, сгорбившись над ноутбуком, у меня уже ныла спина, а глаза болели даже после того, как я надела очки.
Флёр ворвалась ко мне в кабинет с очередным платьем, упакованным в прозрачный полиэтилен.
— Пора собираться, не забыли?
Я сдвинула на нос очки и сжала переносицу.
— Хм? Мне казалось, что на сегодня я со всем закончила.
— Так и есть. У Вас в семь встреча с Вашим женихом, помните?
Я застонала.
— Ммм, не называй его моим женихом.
— Но ведь он Ваш жених, так? — на ее лице отразилось сомнение.
Мне хотелось рассказать ей правду, но я была раздраженной и уставшей, и мне уже всего хватило. Я решила поступить более дипломатично и проигнорировать ее вопрос.
В голове замелькали смутные воспоминания о приглашении — или скорее приказе — Пенна составить ему компанию сегодня вечером. Утром, приехав в офис, я по глупости упомянула об этом Флёр.
Я встала, по венам разлилась нервозность. Мне не хотелось идти. Я была совершенно измотана.
Повесив на диван платье, Флер положила рядом с ним хозяйственную сумку с логотипом «Бэлль Элль».
— Тут несколько пар туфель на каблуках, аксессуары для волос и шаль. Кроме того, я взяла на себя смелость принести Вам кое-какое нижнее белье.
Я закатила глаза.
— Ты слишком много обо мне знаешь. Сомневаюсь, нравится ли мне, что ты в курсе, какой у меня размер лифчика.
Флёр только отмахнулась.
— Вы знаете, что я храню все Ваши секреты.
Подойдя к двери, она добавила:
— Позвоните мне, если Вам понадобится помощь с макияжем и прической. Я как раз заканчиваю макет весеннего каталога, а затем ухожу домой. Джек ведет меня в мексиканский ресторан, и я не могу опоздать.
Флёр впервые упомянула о своем парне и жизни за пределами «Бэлль Элль», но по какой-то причине сегодня вечером это попало в цель. У нее была своя жизнь. У нее был кто-то, с кем она могла ее разделить. Почему я не могу попробовать сделать то же самое? Почему Пенн Эверетт кажется мне таким уж неудачным выбором? И плох ли он на самом деле или все это только у меня в голове? Почему я все время пыталась превратить его в кого-то другого? Незнакомец исчез.
«Пришло время мне повзрослеть и дать ему шанс».
— Спасибо за платье.
— Нет проблем, — Флёр улыбнулась и вышла.
Подойдя к дивану, я расстегнула сумку, вытащила самое нежное серебристое платье, которое когда-либо видела, и направилась в ванную комнату, чтобы принять душ и подготовиться.
Пенн (18:55): «Я внизу. Не буду подниматься, потому что, если я это сделаю, то трахну тебя в кабинете, и мы опоздаем. Спускайся».
Я бросила телефон — отчасти из-за внезапно охватившей меня дрожи при мысли о новой встрече с ним, а отчасти из-за его грубости.
Глядя на себя в зеркало, я передумала распускать волосы, хотя и закрепила их сбоку заколкой в форме полумесяца, украшенной зеркальной мозаикой.
Флёр в очередной раз выбрала потрясающее платье. Серебристо-белое нижнее белье добавляло моему наряду тайны, которую я могла раскрыть Пенну или нет. На мне было плотное атласное платье с открытыми плечами, рукава струились по рукам как крылья. Пышная юбка доходила мне примерно до середины икры и раздувалась при малейшем движении.
Пенн (19:00): «Ты опаздываешь».
Стиснув зубы, я затолкала свой телефон в маленькую, украшенную бисером серебряную сумочку и вышла из ванной. Сейдж взглянула на меня с дивана и тихо мяукнула. Я подошла к ней и надела туфли. Затем поцеловала ее в голову.
— Я буду очень по тебе скучать, но со мной ты пойти не можешь.
Она насупилась, будто хотела сказать, что за последние несколько недель ее не пригласили на множество мероприятий.
Почесав ей шею, я пообещала:
— Папа приедет и заберет тебя. Ты сможешь провести ночь в особняке и погулять по саду, а не торчать в квартире на верхнем этаже. Как тебе такое?
Сейдж легонько укусила меня за палец в знак неохотного согласия.
— Увидимся, киса.
Выйдя из своего кабинета, я заперла дверь и еще раз проверила, все ли взяла. Я сама сделала вечерний макияж и была довольна, когда один из охранников засмотрелся на мои густо накрашенные глаза и глянцевые губы.
«Я ведь опаздываю, да?»
Я покажу ему, что не буду жеманничать и извиняться. Я стоила того, чтобы меня дожидаться.
Спускаясь на лифте, я сперва заметила черный лимузин, а потом уже его.
Пенн стоял, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к боку роскошного автомобиля. Он не пошевелился, когда я провела ключ-картой и, выйдя из раздвижных дверей, зацокала каблуками по тротуару.
«Белль Элль» сверкала позади меня витринами, ярко-красными навесами и самой большой в квартале вывеской, рекламирующей наш бренд и потенциал.
Когда я подошла ближе, Пенн сжал губы и напрягся. Он не протянул руку и не прикоснулся ко мне. Он просто шагнул в сторону, открыл дверцу машины и движением головы пригласил меня сесть.
Не сводя с него глаз, я подчинилась и, аккуратно подобрав платье, спокойно забралась в лимузин. Однако какая-то внутренняя стерва решила принять вызов и сразиться с Пенном его же оружием.
Я слегка раздвинула ноги, показав ему белый пояс с подвязками, удерживающий прозрачные чулки и серебряное кружево, скрывающее место, к которому прикасался только он.
Пенн с такой силой хлопнул дверцей, что лимузин задребезжал.
По спине пробежали мурашки от ожидания, когда он обойдет машину и заберется внутрь. Пенн распахнул дверь, и я вздрогнула. Он занял место рядом со мной, затем нажал кнопку внутренней связи с сидящим за черной перегородкой водителем.
— В Пемберли.
— Да, сэр, — ответил водитель, и машина плавно, словно лебедь, тронулась с места.
Мимо тонированных окон проплывал центр города, шум уличного движения и городские запахи проникали внутрь через открытую крышу.
И все же Пенн на меня не смотрел.
Его руки сжались в кулаки. Челюсти были стиснуты так сильно, что на горле, казалось, вот-вот разорвутся мышцы.
Я не знала, что мне делать. У него выдался плохой день? Неужели он так на меня разозлился за опоздание?
Не то чтобы я опоздала. Это он приехал рано.
Если он решил дуться и игнорить меня, что ж, ладно. Я могла сделать то же самое. Положив между нами сумочку, я устроилась в кожаном кресле и уставилась в окно.
Прошла секунда.
Доля секунды.
Затем Пенн ее стряхнул, и моя сумочка с грохотом упала на пол.
— Что, черт возьми...
Пенн впился губами мне в рот, схватил меня за талию и бесцеремонно рванул к себе на колени.
Он напал на меня во всех смыслах этого слова.
Мы были очень близки.
Но этого оказалось недостаточно.
Оттолкнувшись от его груди, я перестала строить из себя девицу в беде, задрала платье и, раздвинув ноги, уселась ему на колени.
Рычание Пенна отозвалось таким долгим и глубоким эхом, что я мгновенно стала влажной.
— Господи, Элль, — он снова обрушился на мой рот, затем обхватил ладонями мое лицо. Его пальцы крепко сжали мой затылок, лишив меня любой возможности убежать. — Ты такая чертовски красивая.
Я дала себе волю и незаметно сделала то, что хотела. Я стала полноправным участником. В первую ночь я позволила ему мною овладеть из-за сковавшего мой разум смятения. Во второй раз меня захлестнули воспоминания о шоколадных поцелуях.
Но не сейчас.
Такого не повторится.
Повторяя движения Пенна, я обхватила ладонями его обрамленный легкой щетиной подбородок и впилась ногтями ему в щеки.
Он дернулся в моих объятиях, его губы обрушились на мои, будто он мог меня съесть, искусать, поглотить.
Мы потеряли все человеческие качества и стали совершенно дикими.
Мне нравилось, как он меня целовал. Нравилось, как я целовала его в ответ. Мне нравились звуки учащенного дыхания, напряжение, толчки, прикосновения, царапанье. Нравилось, как накалился в лимузине воздух. Я наслаждалась тем, как мое платье прилипало к покрытой бисеринками пота коже.
Я пососала его язык, крепко сжав, Пенн застонал и, рванувшись вверх, обхватил руками мои бедра, чтобы притиснуть меня к себе.
Он двигал бедрами, как будто уже был глубоко внутри, уже наказывал меня за то, чего я не понимала.
Его жар и порочность питали пустоту, которая разрасталась во мне, пока он не ворвался в мою жизнь. Это была чистая похоть, и мне хотелось утонуть в ощущении того, как этот могущественный, таинственный мужчина теряет подо мной последнее самообладание.
Его рука соскользнула с моего бедра и забралась мне под юбку.
Когда Пенн коснулся пальцами моих промокших трусиков, мне стало нечем дышать. Одним быстрым движением он сдвинул в сторону тонкую ткань и тут же проник в меня пальцем. Я невольно выгнула спину и поняла, что сейчас упаду с его колен, если он не обхватит меня сильной рукой и не прижмет к себе.
— Черт бы тебя побрал, Элль, — выдохнул он, вставляя второй палец, растягивая меня, вызывая легкую боль от прошлого вечера.
— Меня? — я обиженно моргнула и набросилась на него. — А теперь что я делаю не так?
— Ты сводишь меня с ума, вот что.
Его губы оборвали его признания, снова впившись в мои. Моя кожа горела от его щетины, ныла от свежих ушибов. Обхватив коленями его бедра, я углубила поцелуй и, взяв все под свой контроль, облизала его язык.
Его слова крутились у меня в голове, словно карусель: «Ты сводишь меня с ума. Сводишь меня с ума». Не знаю почему, но я была рада. Рада, что, благодаря ему узнала о себе что-то ужасное.
Возможно мне и казалось, что я женщина из плоти и крови, но на самом деле моя душа томилась доверием, а кости пропитались верой — я была хрупкой, бесхитростной сущностью, которая больше не могла сказать, верны ли ее инстинкты или ради надежды приобрели вид нелепого отчаянья.
Пенн отстранился, впившись пальцами мне в бедра. Он отодвинул меня назад, продемонстрировав внушительную эрекцию, от которой топорщилась ширинка его серебристого смокинга.
Я никогда раньше не видела мужчину, одетого в серебряный костюм, но, Боже мой, это ему шло.
— Какого черта ты со мной творишь? — взгляд Пенна оторвался от моих глаз и, скользнув вниз по телу, остановился на сдвинутых трусиках. — Это не должно было зайти так далеко.
— Что именно?
— Это, — с мучительным стоном он надавил большим пальцем на мою влажную плоть. — Чем бы это ни было.
Я вздрогнула, чувствуя, как затрепетали веки.
— Ты меня преследовал.
— Ошибаешься, — он прикусил зубами кожу у меня на шее. — Я за тобой охотился.
В этой крошечной фразе крылась истина, но я не могла её расшифровать.
Осмелев от признаний Пенна, я провела руками по его груди, направляясь прямо к члену. Он меня не остановил даже, когда я миновала застежку на его гладких брюках и расстегнула молнию.
Я прикусила губу и, не отрывая глаз от лица Пенна, просунула руку в его обтягивающие боксеры.
— Я... я хочу тебя.
— Сейчас? — он прищурил глаза, но затем тут же их распахнул, когда я провела большим пальцем по головке его члена.
— Сейчас.
Пенн покачнулся и, обхватив мою ладонь своей, крепче сжал пальцы, усилив свое удовольствие.
— Мы сделаем это...сделаем это по-моему, — он взглянул на серебряные часы у себя на запястье — на те самые часы, которые показал мне, заявив, что мои две минуты почти минета истекли.
Я сглотнула.
— Хорошо.
— Ты мне доверяешь?
Машина продолжала двигаться вперед. Но мое сердце резко остановилось.
Этот вопрос.
Другой человек, другое время — те же три слова, одинаковые четырнадцать букв.
Я заглянула в его глаза цвета крепкого кофе и приоткрыла губы. Мне хотелось спросить, почему он спросил об этом именно сейчас — так же, как тот другой спросил перед тем, как меня поцеловать.
Но я не могла. Не могла разрушить то, что началось в этом лимузине.
Я очень медленно кивнула, изображая нерешительность, в то время как мой разум лихорадочно обдумывал возможные варианты.
— Да...
— Хорошо, — хмыкнул он и, оторвав от себя мои руки, спихнул меня с колен. — Встань на четвереньки.
— Что? — я вскинула брови.
Мои волосы прилипли к спине, они вне всякого сомнения, намокли от пота и стали завиваться.
— Ты меня слышала, — обхватив свой член, Пенн вытащил из кармана презерватив и резким движением раскатал его по всей длине.
С лица исчез последний луч доброты, и Пенн прерывисто выдохнул:
— Черт возьми, Элль, повернись. Ты это начала. Я это закончу.
— Ничего я не начинала. Это ты меня поцеловал.
— Но потом ты взобралась на меня и заставила забыть о чем-то очень важном.
— О чем?
Пенн стиснул зубы.
— Не твое дело. А теперь повернись.
Он соскользнул с сиденья, опустившись на колени. Спустив брюки до середины бедра, Пенн крутанул пальцем в воздухе, жестом приказав мне повернуться.
Мне не хотелось от него отворачиваться. Не имея возможности увидеть, что он собирается делать, я не чувствовала себя в безопасности. Но в то же время от одной мысли, что он возьмет меня так грубо и примитивно, у меня заныла грудь, а внизу живота уже закрутился спиралью оргазм.
Не говоря ни слова, я опустилась на колени между расположенными по обе стороны сидениями. Подо мной был черный ковер, мне за что было зацепиться, если лимузин резко свернет за угол. У меня не было возможности предотвратить падение, если мы в кого-нибудь врежемся.
Я полностью доверяла Пенну и его контролю над ситуацией.
Я впилась пальцами в грубый ковер, уже оплакивая свои прозрачные чулки. Никто вокруг и представить себе не мог, что творится в этом лимузине, даже когда мы останавливались на светофорах и проезжали мимо спешащих с сумками пешеходов.
Вскрикнув, я почувствовала, как Пенн сжал рукой мое бедро и притянул к себе. Кончик его члена застыл у моего входа.
Я напряглась, ожидая, что он меня возьмет. Но он медлил, маняще близко.
Я подалась назад, вынудив его на долю секунды войти в меня.
За спиной раздался его рык.
— Ты даже не представляешь, Элль. Даже не представляешь.
Затем он сделал рывок.
Один быстрый, всепоглощающий, беззастенчивый рывок.
Я упала на локти. Мои запястья ослабли от того, что я весь день печатала, и не могла противостоять его силе. Пенн обхватил меня за пояс и, приподняв мою задницу, задвигался во мне.
Хватая ртом воздух, я вдыхала запахи кожи и автомобильного освежителя, но больше всего его запах. Его терпкий лосьон после бритья, его возбуждение, насыщенный неописуемый аромат Пенна.
— Ты мне нужна, — прорычал он, задвигавшись быстрее. — Ты мне так чертовски нужна.
— Так возьми меня, — я опустила голову, забыв обо всем, кроме того места, где мы соединялись.
Не было ни боли, ни нежности. Только праведное чувство, что он у меня внутри, оставляет на мне ушибы всеми самыми изощренными способами. Мое тело сжалось вокруг него, уже приготовившись к разрядке.
Пенн шлепнул меня по бедру.
— Нет, ты не кончишь, пока не кончу я, — он задыхался, как и я. Он был одержим, как и я.
Сегодня вечером мне уже можно было не пить.
Я уже была пьяна.
Пьяна им.
— Черт возьми, Элль, — Пенн толкнулся вперед, вонзившись в меня со всей силы.
Затем обрушился мне на спину с таким тяжелым стоном, что мне стало больно и горячо. Все, что он делал, было эротичным и порочным.
Когда Пенн отодвинулся, чтобы снова в меня войти, я потянулась между ног и обхватила основание его члена. Он был твердым, как гранит, очень горячим и скользким.
Я сжала его яйца, перекатывая их в пальцах; Пенн хмыкнул, но отбросив мою руку, вошел в меня с какой-то зверской безжалостностью.
Я задрожала под ним, и у меня перехватило дыхание.
— Похоть заставляет нас делать ужасные вещи, — Пенн вцепился зубами мне в шею и сильнее задвигал бедрами. — Я сейчас пи*дец как сильно кончу.
Не знаю, я ли его соблазнила, но он совершенно меня уничтожил.
Я хныкала и стонала, чувствуя себя слишком пресыщенной, слишком опустошенной, слишком использованной, слишком защищенной. Все диаметрально противоположные ощущения разом. Мое желание росло, пока я не стиснула зубы и не сосредоточила все свое внимание на том месте, где он в меня проникал.
Я отбросила приличия и, положив руку между ног, стала потирать клитор, затем при его следующем толчке резко подалась к нему. Я играла в его игру. Соревновалась с ним в бою. Влажный воздух наполнило вожделение. С каждым вздохом нас все больше окутывало искушение.
И это стало концом для нас обоих.
Его руки обхватили меня за пояс.
Я осмелилась оглянуться.
Пенн был совершенным, его великолепное тело напряглось под завязками смокинга. Он не походил на человека, только на самца, намеревающегося спариваться до самой смерти.
Он запрокинул голову, плотно сжал губы, скрывая секреты, которые отказывался открывать.
Вспыхнувшая внутри боль превратила невыносимое удовольствие в свободное падение. Всё еще потирая клитор в такт его толкающемуся члену, я задрожала и сжалась, мои ноги сомкнули ладонь. Ничто другое не имело значения, кроме непрекращающегося желания поддаться этому опустошающему голоду.
Это было слишком хорошо.
Слишком чересчур.
Пенн обхватил сзади мою шею, выпрямился и вошел в меня короткими, глубокими толчками. Мой оргазм превратился в упругие бумеранги, отскакивающие от стенок моей сжимающейся и разрывающейся киски, пока я не сдалась и не упала щекой на ковер.
Кончик его члена вонзился в меня слишком сильно, слишком глубоко. Я дернулась, чтобы освободиться, но Пенн рывком привлек меня к себе, слившись со мной в этом золотом блаженном сиянии. С дрожью и трепетом он кончал, находясь глубоко во мне.
Мы замерли без движения, сотрясаемые толчками — сваленная в одном месте куча блестящих нарядов.
Вокруг снова начал проявляться внешний мир, лимузин затормозил и из динамика раздался голос водителя.
— Сэр, мы на месте.
Пенн нажала на кнопку.
— Одну минуту минуту. Мы выйдем сами. Ни при каких обстоятельствах не открывай двери, понял?
— Понял.
Я чувствовала на щеке ковровый ожог и неописуемую слабость в суставах, но когда Пенн выскользнул из меня и убрал в салфетку презерватив, то помог мне подняться и прижался в обжигающем поцелуе к моему чувствительному лицу.
— Господи, посмотри, что я с тобой сделал.
Без особой нежности Пенн схватил другую салфетку, усадил меня на сиденье и опустился на пол у меня между ног. Когда я попыталась их сжать, он раздвинул мне колени и уставился на меня суровым взглядом. Не сводя с меня глаз, он вытер меня дочиста, вернул на место мои трусики и одернул мне платье.
— Ты легко отделалась, Элль. Чертовски легко.
Застегнув ширинку, он провел обеими руками по волосам, затем открыл дверь и вышел.
Глава тридцать вторая
Те первые несколько шагов в ночную феерию оказались одними из самых трудных в моей жизни.
И не только потому, что у меня болели места, которые никак не должны болеть на людях, но и потому, что Пенн закрылся. В машине он сказал такое, что мне очень хотелось прояснить. Он совершил промах, и мне не терпелось раскрутить его на большее.
Больше всего на свете мне сейчас хотелось найти тихое место и потребовать, чтобы Пенн раскрыл карты, но он не дал мне шанса.
Схватив меня за руку, Пенн с улыбкой кивнул толпившимся у входа людям и увлек меня в роскошный банкетный зал отеля, где проходила церемония.
Сотни одетых в серебряные наряды людей смеялись и переговаривались, сверкая, как упавшие с неба звезды. Расставленные по периметру зала столы напоминали летающие тарелки, украшенные кружевами и хрустальными канделябрами.
— У тебя есть выбор, Элль, — пробормотал Пенн, ведя меня через толпу народа.
Когда он не озвучил мне варианты этого самого выбора, я нахмурилась.
— Какой выбор?
— Сегодня вечером произойдут две вещи, не подлежащие обсуждению.
Мои пальцы напряглись в его сжатой ладони.
— Я не соглашаюсь на то, чего не могу контролировать.
Он ухмыльнулся.
— Как будто трахаться со мной ты соглашалась. Ты это не контролировала.
Я сглотнула, ненавидя его за то, что он прав. С другой стороны, Пенн ведь спросил меня, доверяю ли я ему. Он попросил разрешения, дав мне возможность отказаться.
«Чего я не сделала».
Сделав этот маленький вывод, я вновь обратила все свое внимание на Пенна.
— Две вещи, — лукаво улыбнулся он. — Единственное, что ты можешь контролировать, — это то, в какой очередности они произойдут.
Поджав губы, я приняла протянутый мне бокал шампанского, который он взял с серебряного подноса стоявшего рядом официанта в белой униформе.
— Во-первых, ты выпьешь. Я хочу, чтобы ты была навеселе — как в тот вечер, когда сказала мне «да». Хочу, чтобы ты стала свободной, расслабленной и готовой делать то, что я скажу.
Я сделала глоток шампанского — и так уже достаточно горького, чтобы все пошло наперекосяк.
— Это было всего один раз. Я почти не пью.
— Сегодня вечером выпьешь, — его пальцы выскользнули из моей ладони; Пенн взял меня за локоть и повел мимо особенно большой группы людей. — Мне нужно, чтобы ты стала более восприимчивой.
— Зачем?
— За тем, что после этого мы поговорим.
Я невольно оступилась.
— Поговорим?
Пенн нахмурился, на его обычно красивом лице отразилось разочарование.
— Элль, ты хочешь узнать, кто я?
Он шагнул ближе и с обольщением и интригой прошептал мне на ухо:
— Я тебе расскажу. Но чтобы принять правду, ты должна подходить ко всему непредвзято.
Я сделала еще один глоток шампанского — не из-за его приказа, а потому, что от волнения у меня пересохло во рту.
— А зачем мне подходить ко всему непредвзято? — я отстранилась, заглянув в его темно-бронзовые глаза. — Кто ты такой?
— Скоро узнаешь, — Пенн повел плечами, и его голос сорвался от напряжения. — Ты получишь свои ответы. Но только если будешь делать то, что тебе говорят.
От такого снисходительного замечания меня передернуло.
— Я скажу тебе, Элль, но это ничего не изменит, — он погладил меня по щеке с внезапной нежностью. — Ты была моей с первого момента нашей встречи и останешься моей, пока я тебя не отпущу. Все остальное — все твои аргументы, отрицания и отказы — ничего для меня не значат.
Пенн наклонился ко мне так близко, что наши носы соприкоснулись.
— Помни об этом, когда я всё тебе скажу. Ты уже проиграла. Почему? Потому что ты моя.
Я отпрянула, тяжело дыша от внезапного испуга.
Пенн либо не заметил, либо ему было все равно. Оглядев толпу — он был на несколько дюймов выше большинства собравшихся, — Пенн пробормотал так, будто это не он только что раскурочил мой мир:
— Выбор за тобой. Или пей сейчас...или...
— Или?
— Или я позволю тебе сохранить рассудок, пока ты не встретишься с Ларри.
— С Ларри?
«Из парка?»
Решив его позлить, я сказала:
— Ах, это твой вымышленный муж тире покровитель.
— Это начинает надоедать.
Я неожиданно осмелела, подстегиваемая чудовищным любопытством.
— Кто он тебе? Вообще, что именно значит «твой покровитель»?
На его лице невозможно было прочитать никаких ответов.
— Почему тебя это волнует?
— Потому что я ненавижу находиться в неведении.
— Это лучше, чем другие варианты.
У меня похолодело внутри.
— Что ты имеешь в виду?
Пенн вздохнул, потерев лицо рукой.
— Хорошо. Я проясню основные моменты, чтобы прекратить этот чертов поток вопросов. Ларри — член семьи. Он — моя единственная семья. Стьюи скоро станет его приемным сыном. Что сделает его моим братом, во всех отношениях.
Он перевел дыхание и, собравшись с духом, продолжил.
— Раньше я...работал...на Ларри, пока не занялся собственным бизнесом. Он очень мне помог, когда рядом со мной никого не было, и я всегда буду его поддерживать, так что, если он снова заболеет, и для лечения ему понадобится переехать в Зимбабве, я его туда отвезу. Если бы он вдруг сказал мне, что не может усыновить Стьюи, я бы не раздумывая сделал это сам. Ларри — причина, по которой я еще жив, даже если моя жизнь сущий бардак.
Я хваталась за каждый ответ, боясь, что он заберет их обратно. У меня возникло так много вопросов, но я сосредоточилась на самом простом...пока.
— И какой у тебя бизнес?
— Фондовый рынок.
Я не могла представить Пенна парнем с Уолл-стрит. Скорее, адвокатом с его острым языком и настойчивым желанием превратить любой разговор в дебаты. Но никак не скучные акции и безликие сделки.
— Где твои родители?
Увидев, как он напрягся, я впилась в него взглядом, изо всех сил пытаясь прочитать язык его тела.
— Умерли. Когда мне исполнилось одиннадцать.
Я вздрогнула.
— Прости.
— Ты в этом не виновата.
Пенн посмотрел куда-то поверх моей головы, его терпение иссякло. Я сомневалась, что он разрешит мне задать еще какие-нибудь вопросы, но все же задала:
— Ты говоришь, что Ларри сохранил тебе жизнь. Как? Где вы с ним познакомились?
Пенн мрачно усмехнулся и покачал головой.
Не дожидаясь, пока он прекратит мои расспросы, я перешла к другому:
— А как насчет Стьюи? Его ты откуда знаешь?
Он ухмыльнулся, снова прячась под совершенно нечитабельную светскую оболочку.
— Хватит, — Пенн схватил мой подбородок большим и указательным пальцами. — Выбирай. Пьешь сейчас или потом. Тебе решать.
Его взгляд переместился на мои губы, и я невольно сглотнула. Зал затуманился от сексуального напряжения. Мы только что занимались сексом, но по внутренностям начинал разливаться уже знакомый жар.
Я выпрямилась, демонстративно поставив шампанское на стол рядом с таким же пустым бокалом:
— Потом. Я хотела бы посмотреть, что расскажет Ларри, прежде чем ты меня отпугнешь и не дашь разобраться, кто ты на самом деле.
Пенн тихо рассмеялся.
— Элль, он с этим не поможет. Только я.
— Ну, тогда помоги. Расскажи мне. Я ничего о тебе не знаю. В какой школе ты учился? Какими акциями торгуешь? Какое твое любимое хобби, напиток, цвет, время суток? — мой голос превратился в одну бесконечную просьбу. — Мне трудно проводить время с незнакомым мужчиной, довольствуясь крохами информации, полученной в порывах взаимной страсти.