Не сдержавшись, я выхватила из его пальцев ручку и положила ее обратно на стол.
— Извини, Грег, я занята. Может, в следующий раз.
— Что в следующий раз? — он хищно прищурил глаза, и в них блеснуло что-то темное. — Ты имеешь в виду на следующей неделе? В следующем месяце? Когда, Элль? Я не собираюсь ждать тебя вечно, ты же знаешь.
У меня в голове пискнул слабый тревожный сигнал. Грег продолжал улыбаться, но сквозь улыбку все равно проступала ядовитая злоба, которую ему так хорошо удавалось скрывать.
Я выпрямилась. У меня пропало желание быть с ним приветливой. Вместо этого захотелось пнуть его по яйцам и показать, что может он когда-то и видел меня в балетных пачках и плачущей из-за хулиганов, но сегодняшнюю Элль он не знал. Я не стану мириться с его пассивно-агрессивным поведением, и уж точно не в своем кабинете.
— Я никогда не просила тебя ждать, Грег. Вообще-то, я точно помню, как говорила тебе, что мы можем быть только друзьями.
Усмехнувшись, он снова выхватил и крепко сжал в кулаке мою ручку, словно бросая мне вызов, рискну ли я ее забрать.
— Видишь ли, в чем твоя проблема, Элль. Ты посылаешь противоречивые сигналы.
Я потерла покалывающие от гнева руки.
— Не путай свою докучливость с моим согласием.
Грег наклонился, источая мне в лицо злобу и зависть.
— Я тебе не докучаю. Я тот, кто тебе нужен. Все, бл*дь, это знают.
Я поджала губы, меня злило то, как вопреки нарастающей ярости, колотится мое сердце.
Было бы так легко последовать примеру Пенна и солгать. Сказать, что сейчас я с ним. Что помолвлена. Но я не стала этого делать, поскольку мне не нужно, чтобы Пенн сражался за меня в моих битвах. Кроме того, Пенн прямо заявил Грегу, что теперь я принадлежу ему, но он все равно пытался заявить на меня права.
Я решила предпринять окружной манёвр. Малость приврать.
— Ты ошибаешься. Я занята.
— Бред. Сходи со мной поужинать. Всего один раз. Что во мне такого ужасного, что ты даже поесть со мной не хочешь? — его раздражение маячило, словно кровожадная гильотина, готовая вот-вот на меня упасть. — Перестань быть такой сукой.
Слабые сигналы тревоги превратились в мощный набат. Меня бесило то, как он навис надо мной, взгромоздившись на мой стол. Я встала, отодвинула стул и скрестила руки на груди.
— Еще раз назовешь меня сукой, и я велю тебя уволить.
Грег хлопнул себя по бедру.
— Боже, ты очаровательна, когда строишь из себя генерального директора.
Я проигнорировала его слова.
Ухватившись за первое — а точнее за первого — кто пришел мне в голову, я рявкнула:
— Думаешь, я буду изменять Пенну?
Грег захохотал.
— Изменять? Ладно тебе, Элль. Я в курсе, что все это вранье. Вы с этим парнем знакомы две минуты. Я знаю тебя двадцать два года. У него нет ни единого шанса, — он наклонился ко мне, благоухая чистотой и мылом в отличие от таинственного, глубокого запаха лосьона после бритья, исходящего от Пенна. — У тебя обычная интрижка. Черт, у меня они тоже были. Думаешь, меня задевает то, что ты с ним трахаешься?
Я оскалилась, не сдаваясь.
— А должно бы задевать, если ты так сильно любишь меня, как утверждаешь.
Его улыбка стала желчной.
— Любовь? Кто говорил хоть что-то о любви? Я сказал, что мы созданы друг для друга. Мы идеально друг другу подходим. Наши семьи владеют «Бэлль Элль», и мы вместе работаем. Я не боюсь какого-то левого придурка, наивно полагающего, что, засунув в тебя свой член, может украсть то, что всегда принадлежало мне.
Нервы натянулись до предела. Мой взгляд метнулся к кнопке внутренней связи, нажав которую, я могла попросить Флёр вызвать охрану. В кабинете наедине с Грегом мне было страшнее, чем на улице с вором.
«Я не могу позволить ему уйти безнаказанным. Такое предательство».
У меня в голове стремительно выстраивались возражения, упорядочиваясь в меткие фразы, чтобы все ему предельно ясно разъяснить. Мне часто приходилось иметь дело с такими напыщенными козлами, как он.
«Тебе меня не запугать, придурок».
Грег продолжил, наслаждаясь собственной значимостью.
— У тебя была обычная интрижка, Элль. Но я тот, кто предназначен тебе судьбой. У кого есть благословение наших отцов, и тот, кто заслуживает управлять «Белль Элль». Я, а не какой-то там ушлёпок, возомнивший, что может украсть то, что принадлежит мне...
Мое терпение лопнуло.
Я забыла об официозе и вся обратилась в ярость.
Схватив Грега за голубое поло, я стащила его со стола. Он неловко выпрямился, обалдев от шока.
— Слушай меня, Грег, и слушай внимательно, — мой голос больше напоминал шипение. — Ты никогда не владел и не будешь владеть «Бэлль Элль». «Бэлль Элль» — моя. Ты здесь работаешь. Ты. Мой. Работник. Если ты думаешь, что я когда-нибудь выйду замуж за кого-то вроде тебя — такого напыщенного, эгоистичного и мерзкого — тогда все годы, проведенные рядом со мной, ничему тебя не научили. Грег, я — твой начальник, так что убирайся нахрен из моего кабинета, возвращайся к логистике, делай свою чертову работу, и, если еще хоть раз попытаешься мне угрожать, я вызову полицию.
Я оттолкнула его от себя.
— Я ясно выразилась?
На секунду мир пошатнулся. У меня в голове всплыли два сценария дальнейших событий.
Первый: я лежу на полу в крови от удара Грега, моя юбка разорвана, а его руки там, где их не должно быть.
И второй: он отступает и, наконец, признает свое поражение.
Глупая, я не понимала, что между нами назревает война. Позволяла Стиву и моему отцу делать вид, будто это безобидный флирт, в то время как Грег уже давно выгнал меня из моего кабинета и наклеил на дверь свое имя.
Он с раннего детства считал мои деньги и власть.
— Это конец всему, чего бы ты там себе не напридумывал, понял? — я вскинула голову и указала на дверь. Сейдж громко мяукнула в знак поддержки. — Уходи. Немедленно. Я больше просить не буду.
По губам Грега скользнула медленная, лукавая улыбка. Он больше не казался опрятным и уже планировал возмездие.
— Вижу, ты уже не маленькая девочка, Элль, — он качнулся вперед. — Мне это нравится.
— Убирайся!
Грег усмехнулся и направился к двери, оставив меня в полном недоумении от того, что он подчинился.
Открыв ее, он повернулся и послал мне воздушный поцелуй.
— Просто чтобы ты знала, твоя маленькая речь была очень милой, но я знаю, что ты так не думаешь. Ты такая же лгунья, как и тот мудак, с которым ты трахаешься, — на прощание Грег снисходительно подвигал пальцами. — Элль, на следующей неделе я тебя еще навещу — дам тебе немного времени, чтобы остыть.
Его глаза превратились в лед.
— Однако, когда в следующий раз я к тебе приду и вежливо попрошу тебя сходить со мной на свидание, ты пойдёшь, Ноэль. Вот увидишь.
Глава двадцать шестая
— Элль! Какой приятный сюрприз.
Мой отец встал из-за изысканно накрытого стола со статуэткой птицы тукан и разноцветными стаканами для воды, резко выделяющимися на белой скатерти. Даже столовые приборы украшали яркие цветные пятна в виде перьев попугая. Ресторан не зря назывался «Тропики».
— Привет, папа, — я подставила ему щеку для поцелуя, разгладив свое светло-серое платье с черно-розовыми вставками по бокам. Юбка была обтягивающей, как и лиф, от чего к неприятному осадку после недавней беседы с Грегом примешалось еще и чувство неловкости.
Он не отступит — теперь я это понимала.
После его ухода я сделала все возможное, чтобы снова погрузиться в работу, но у меня в голове беспрестанно раздавались эти проклятые сигналы тревоги, и мой разум метался в панике, пытаясь найти решение.
Я пригрозила Грегу увольнением, но, если это произойдет без объяснения причин, он может подать на меня в суд. Не говоря уже о том, какой раздор это внесет между папой и Стивом.
Они были лучшими друзьями. Такими хорошими друзьями, что я, честно говоря, не знала, чью сторону примет папа, узнав о моем намерении уволить Грега.
Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Дурацкое платье от кутюр не давало мне вздохнуть. И снова меня нарядили во что-то против моей воли.
Когда я сказала Флёр, чтобы она проводила вечерние совещания без меня, потому что мне нужно поприсутствовать на обеде с отцом и Пенном, она спустилась в торговый зал и вернулась с этим платьем, кружевным шарфом из богемской шерсти (что бы это ни было) и бриллиантовыми серьгами-гвоздиками.
Мои волосы она оставила распущенными, но добавила несколько локонов, а остальные выпрямила. От чего они казались даже длиннее обычного.
— Что ты здесь делаешь? — отец улыбнулся и, отодвинул стул, приглашая меня сесть. — Это, естественно, не значит, что я не рад твоему появлению.
Я знала, что папа приедет за пятнадцать минут до Пенна. Он приходил так на все совещания и обеды, даже на театральные представления в моей школе.
Пенн прибудет вовремя, в этом я не сомневалась. Но я могла бы использовать эти несколько драгоценных минут наедине с папой в своих интересах. Сначала я разберусь с Пенном, а потом с Грегом.
Не теряя времени, я схватила желто-зеленую салфетку и разложила ее на коленях.
— Папа, нам нужно поговорить. Быстро, пока не появился Пенн.
Отец приподнял бровь.
— Как ты узнала, что я с ним обедаю?
— Он сам мне об этом сказал. И упомянул, что я могу к вам присоединиться, так что я не явилась без приглашения.
Его лицо тут же засветилось от счастья.
— Ах, юная любовь. Пенн даже несколько часов не может вытерпеть вдали от тебя.
«Да, именно поэтому он три дня меня избегал».
Я ему об этом не говорила, как и обо всех остальных секретах, которые, похоже, как по волшебству появились у меня от отца.
«Так вот какова цена похоти и любви? Уход от коллективной жизни к частной?»
До появления Пенна я была так открыта всему миру. Теперь мне сложно было найти подходящие темы для разговора.
Сделав глоток уже искрящейся в радужных стаканах воды, я выпалила:
— На самом деле мы с Пенном не помолвлены — как я и говорила тебе с самого начала.
Папа замер.
— Что?
— Он тебе солгал. Я понятия не имею, что он собирается сегодня сделать или сказать, но хотела уверить тебя...все это неправда. Если он начнет говорить тебе, что я беременна, или что мы сбежим на Кубу, или что я переезжаю к нему...не верь ни единому слову. Хорошо?
Лицо отца побелело. Он потянулся за водой.
Испугавшись за его сердце, я уже хотела замолчать, взять свои слова назад, и сказать ему, что все это недоразумение; что это я солгала. Только он вдруг шокировал меня вопросом:
— А ты можешь оказаться беременной?
Папа устремил на меня проницательный взгляд, который я часто у него видела. Для человека, добившегося огромного успеха в бизнесе, он так увлекся своими фантазиями и прочими закидонами, что я и забыла, насколько он умен, что ни одна сделка не проходила без его пристального внимания.
— Зачем ему лгать о твоей беременности, если вы на самом деле не вместе?
Я поджала губы. На это у меня не нашлось ответа.
Он понизил голос, оглянувшись на остальных посетителей необычного ресторана, где подавали полезные салаты и легкие обеды. Потолок был расписан под полог дождевого леса. Окна украшали картины с изображением свисающих коат, а с люстры иногда свешивался питон. (Коаты — род приматов из семейства паукообразных обезьян — Прим.пер.)
— Теперь скажи мне правду, Пуговка Белль.
Я покачала головой.
— Я... нет. Мы не вместе.
— Но были.
— Мы не помолвлены. Это все, что тебе нужно знать.
— В любом случае, пока. Признаю, это было немного поспешно, и сегодня я собирался обсудить его намерения и побольше о нем узнать, но ты не можешь отрицать, что он тебе интересен и ты ему тоже. Это написано у тебя на лице, Элль.
Мне не понравилось, как это прозвучало.
Что написано у меня на лице?
Напряжение от общения с Грегом или страх от общения с Пенном?
Я очень устала от сложностей. Мне хотелось снова быть одной без мужчин, которые все портят.
Отмахнувшись от этого неприятного откровения, я наклонилась к нему.
— Если я попрошу тебя кое-что для меня сделать...ты сделаешь?
Папа ответил, не задумываясь.
— Все, что угодно. Ты это знаешь, — он накрыл мою руку своей ладонью. — Только скажи.
— Найми частного детектива.
— Что?
— Наведи справки о Пенне Эверетте.
— Зачем? — прищурился отец. — Он тебя обидел? Что-то случилось?
Папа оглядел меня с ног до головы так, будто мог увидеть синяки и проступки, и был готов застрелить парня на дуэли.
— Нет, но что-то здесь не так. Прошлой ночью кое-что произошло. Это напомнило человека, которого арестовали тогда в Центральном парке.
Отец замер.
Он убрал руку, выпрямившись в кресле.
— Я думал, мы договорились, что с этой чепухой покончено. Ты сделала все возможное, чтобы найти того парня. Я возил тебя по судам и полицейским участкам с одним расплывчатым описанием. Я был очень терпелив, Элль. Я согласился с твоим желанием его отыскать, но нам это не удалось. Я думал, ты об этом забудешь.
«Это ты так думал. А я все еще его ищу. Все еще надеюсь».
— Я забыла. Но мне бы очень хотелось, чтобы кто-нибудь навел справки о прошлом Пенна. Откуда он, кто его родители, чем он занимается? Ради всего святого, у него есть судимость? Я что, о многом прошу?
— Вовсе нет, — скользнул по моей шее знакомый сексуальный, властный голос. — На самом деле, если ты это сделаешь, а именно спросишь меня, то я с радостью заполню эти пробелы, и вам не придется никого для этого нанимать.
— Ах, мистер Эверетт. То есть Пенн, — мой отец встал, протягивая руку в знак приветствия. — Рад сова тебя видеть.
Я сидела в кресле с прямой, как струна, спиной, не извиняясь за то, что только что подслушал Пенн, хотя больше всего на свете мне хотелось съежиться от стыда.
Пенн пожал папе руку, а затем обратил на меня долгий взгляд своих темных глаз.
— Давай, Элль. Я пригласил вас сюда, чтобы вы могли задать свои вопросы. Чтобы мы могли поговорить, и наши отношения вышли из разряда чисто физических.
Я побледнела, взглянув на папу. Пенн только что признался, что у нас были сексуальные отношения.
Мой отец слегка поморщил нос, а затем откашлялся и предложил Пенну сесть рядом со мной.
— Да, разговор был бы очень кстати. Думаю, это отличная идея.
Он свирепо посмотрел в мою сторону. Его пристальный взгляд сказал все без слов: «Хочешь что-то узнать? Сейчас самое время... ну так спрашивай».
Глава двадцать седьмая
С каждой прошедшей секундой, груз моих вопросов становился все тяжелее.
Эта показная встреча за обедом продолжалась уже сорок минут, за это время официантка в ярко-оранжевой униформе приняла наши заказы: папа выбрал вьетнамский салат из свинины, Пенн — тайскую лапшу с говядиной, а я — рыбу под манговым соусом сальса.
Вскоре искусно приготовленные блюда были поданы, и пока мы ели, Пенн с моим отцом разговаривали о трудностях игры в гольф и, в связи с этим, о самых лучших курсах, которые Пенн планировал посетить со своим покровителем, когда тому станет лучше, а также о других скучных глупостях и отвлеченных темах.
Ни разу он не упомянул Стюарта — своего сына.
Ни слова не сказал о Ларри — его друге/брате/отце/тайном любовнике.
Ни слова о прошлом, которое так тщательно скрывал.
К концу обеда во мне уже так сильно кипел гнев, что я никак не могла его остудить, сколько бы воды ни выпила.
Грег меня разозлил. Пенн только подлил масла в огонь.
Папа заметил, что я взвинчена. Он делал только хуже, пытаясь вовлечь меня в разговоры с пространными замечаниями, вроде: «Были времена, когда я очень любил рыбалку, и Элль всегда ездила со мной. Пенн, а тебе нравится рыбачить? Может, вам двоим провести какое-то время за городом?»
Пенн отодвинул пустую тарелку, взяв в руку стакан воды. Он не заказывал никакого алкоголя, как будто боялся, что это каким-то образом затуманит его разум и развяжет язык.
— Я не люблю рыбачить. Но я всегда готов провести время с Элль за другими занятиями, — он облизнул нижнюю губу, на которой не было ни капли воды. — Вообще-то, если хочешь, мы могли бы съездить за город на следующие выходные? Мне как раз нужно навестить друга.
Я скрестила на тарелке приборы, отодвинув остатки своего обеда. Сейчас или никогда.
— Какого друга?
Услышав мой резкий тон, папа взглянул на меня. Однако замечания мне не сделал. Устроившись в кресле, он дал нам с Пенном возможность самим обсудить все недосказанности.
Пенн поставил стакан на стол и прищурился.
Это было началом битвы.
Поехали.
— Ты действительно хочешь знать правду, Элль?
— Да.
— Иногда ложь значительно приятнее.
— Мне нужна только правда.
— Хорошо, — он провел рукой по волосам, и их идеальный темный блеск, распался на множество своенравных бликов. — Мой друг находится в исправительном учреждении Фишкилл. Я навещаю его, когда позволяет время.
— В тюрьме? — я нахмурилась. — Подожди, разве это не лечебница для душевнобольных?
— Психбольница? — покачал головой Пенн. — Это было раньше. Уже нет. Теперь это колония общего режима.
Папа наклонился, с недовольным видом доедая салат из свинины. Блеск успешной компании Пенна и радужная надежда на счастливое будущее омрачились упоминанием о тюрьме.
Я постаралась скрыть улыбку.
Папа спросил:
— За что посадили твоего друга?
Пенн откашлялся — не от смущения, а скорее размышляя, сколько ему рассказать.
— Он вор.
Вор.
Эта драка той ночью.
То, как Пенн не колеблясь наносил телесные повреждения.
Три года назад в том переулке их было двое. Двое мужчин, которые пытались меня ограбить и изнасиловать. Неужели Пенн был одним из них? Или он был незнакомцем? Бессердечный герой без остатка сочувствия? Или я все это себе придумала, и он на самом деле совершенно другой человек?
Мне нужно было сосредоточиться, но после ссоры с Грегом я с трудом видела в Пенне такую же угрозу, как раньше. Он досаждал мне своими россказнями, но таким подлым, как Грег он не был.
Я не знала, какой вопрос ему задать в этой связи, поэтому перешла к другому, не менее важному.
— Твой сын живет с тобой?
Пенн нахмурился, и от такой смены темы тут же напрягся.
— Почему ты думаешь, что он мой сын?
Я смяла салфетку. Он что, снова собирается солгать?
— Я видела вас в «Бэлль Элль». Он говорил о тебе и Ларри как о родителях.
— Он выразился фигурально, — уклончиво ответил Пенн.
— Что это вообще значит? — не выдержала я. — Ты либо отец, либо нет.
— Я и отец, и нет.
Я скрестила руки на груди, изо всех сил стараясь успокоиться.
— Это не ответ.
Тут в разговор вклинился папа.
— То есть, ты хочешь сказать, что усыновил его?
Пенн улыбнулся, выказывая уважение ему, но не мне.
— Да, я в процессе усыновления.
— Ах, в процессе? — съязвила я.
— Да, все документы уже поданы. Мы ждем положительного ответа.
— Мы?
— Я и Ларри.
— Так ты гей?
Пенн посмотрел на меня как на дурочку.
— Нет, Элль. Я не гей, — сделав еще один глоток воды, он вызывающе уставился на меня поверх бокала. — Мне казалось, мы прояснили это той ночью, когда ты пришла ко мне домой с просьбой помочь тебе в одном деликатном деле.
Папа пристально посмотрел на меня.
— В деликатном деле? Элль, у тебя все в порядке?
Я почувствовала, как щеки заливает ненавистный румянец.
— Да, — стиснув зубы, процедила я, — У меня все отлично. Просто Пенн доставляет мне много хлопот.
— Это я доставляю много хлопот? — он указал на себя, качая головой. — Думаю, ты убедишься, что я очень даже сговорчивый.
— Если бы ты и впрямь был таким сговорчивым, то рассказал бы мне, кто ты на самом деле, откуда ты, кто такой Ларри, Стьюи и какого черта твой друг делает в Фишкилле, — задыхаясь проговорила я, не обращая внимания на то, что отец смотрел на меня так, будто я вот-вот сорвусь. Сегодня мне уже один раз это удалось и сейчас я была готова снова сорваться. — Скажи правду, Пенн — если это вообще твое имя. Тогда посмотрим, насколько сговорчивой могу быть я.
Над столом повисла тишина. Мой эмоциональный выпад звенел у меня в ушах.
Пенн не пошевелился.
Папа заерзал на стуле, но я по-прежнему была поглощена спором с мужчиной, который лишил меня девственности, выставил меня на улицу, а затем спас.
Мне не хотелось это признавать, но под моей ненавистью, неприязнью, недоверием и опасением скрывалось трепетание чувств. Когда он вымыл мне ноги...Я смягчилась. Когда он вошел в меня, я сдалась. Мне не хотелось с этим соглашаться, но он повлиял на меня не только в физическом плане.
И меня это бесило больше всего на свете.
«Это того не стоит».
Мне нужно управлять компанией. Разобраться с Грегом. Такие эмоциональные срывы были пустой тратой моего времени.
Я встала и, бросив салфетку на грязную тарелку, втянула носом воздух.
— Знаешь что? Мне все равно. Было приятно познакомиться, мистер Эверетт, но я больше не желаю Вас видеть.
Повернувшись к отцу, я добавила:
— Папа, мы не помолвлены и никогда не были, поверь мне. Я с ним переспала — ты, скорее всего, уже это знаешь, учитывая, что он намекал на это всеми возможными способами. Довольна ли я этим? Нет. Сожалею ли я об этом? Да. Злит ли меня то, что он солгал тебе о нашей помолвке? Больше всего на свете. А теперь, если вы меня извините, я вернусь в офис, где контролирую ситуацию и мне не нужно мириться с такими людьми, как он..., — я указала пальцем в бесстрастное лицо Пенна.
Я не стала дожидаться ответа отца. Или опровержений Пенна.
Проходя мимо столиков с радостными посетителями, я боролась с собой. С момента нашей первой встречи, я только и делала, что убегала от этого мужчины.
Я скрывала это за угрозами и храбростью, но на самом деле я его боялась.
Ошеломленная тем, что чувствовала из-за него под своей напускной неприязнью.
Меня пугало то, как чутье настойчиво подсказывало мне закрыть глаза на Пенна Эверетта и увидеть того, кого, как мне казалось, я уже никогда не найду.
Но больше всего я злилась на себя.
Потому что первый раз в жизни я солгала.
Всё сказанное мною отцу, каждое слово, которое я прорычал о Пенне, было неправдой.
Мне было с ним хорошо.
Я ни о чем не жалела.
И да, меня раздражала его ложь, но еще больше меня интересовали крохи скрывающейся за ней правды.
Теперь это не имело значения.
Впереди у меня другие сражения.
Все кончено.
Глава двадцать восьмая
У Центрального парка было два лица.
Порочное, увиденное мною в серебристом лунном свете с незнакомцем в капюшоне, и невинное, с играющими на траве солнечными бликами и визжащими вдалеке детьми.
Прошло так много времени с тех пор, как я в последний раз прогуливалась среди пышной зелени.
Три года — это слишком долго.
Незнакомец...
Он был в деревьях и в дуновении ветра.
Он был везде и повсюду, только не со мной.
Стук моих каблуков вернул меня к мыслям о неприятном разговоре в ресторане. В попытке унять колотящийся пульс я скинула красивые (но убийственные) розовые туфли и сошла с тротуара на газон.
Мягкость молодой травы упрощала ту неразбериху, в которую в последнее время превратилась моя жизнь.
Ресторан «Тропики» располагался в отличном месте рядом с парком. Я намеревалась немедленно позвонить Дэвиду, чтобы он меня забрал, но потом решила насладиться солнечным светом, прежде чем бухгалтерский учет и руководство персоналом добавят мне другого стресса.
Я немного прогуляюсь, пополню истощившиеся запасы витамина D, а затем позвоню Дэвиду, чтобы он отвез меня обратно в «Бэлль Элkь» к неразобранной куче оставленных забот. Я обниму Сейдж и буду работать, пока у меня не разболятся глаза, а потом вернусь домой и запрусь там от всего мира.
Я прошла совсем немного — всего несколько минут, когда позади послышались шаги. Твердые и уверенные, мужские и довольно быстрые.
Я напряглась и прибавила скорость.
Если это был тот, о ком я думала, мне не хотелось с ним разговаривать.
Ускоренные шаги не помогли.
Сильные пальцы схватили меня за локоть и дернули назад.
— Элль, ты не можешь уйти. Не так.
На солнце глаза Пенна казались ярче — скорее цвета выдержанного портвейна, чем терпкого виски. Вокруг губ залегло несколько морщинок, будто он сдерживался так же сильно, как я.
Что не имело никакого смысла, так как именно он дурачил меня с самого начала. Это из-за него Грег взбесился от ревности и начал мне угрожать. Во всем этом был виноват он.
Я отдернула руку, вырвавшись из его хватки. Пенн отпустил меня только потому, что проходящая мимо нас женщина с коляской недовольно нахмурилась.
— Перестань меня преследовать, — я снова пошла по траве, мысленно выругавшись, когда заметила, что он зашагал рядом, поблескивая своими начищенными ботинками.
Меня бесило то, что в своем темно-сером костюме и голубой рубашке он казался ослепительным и уникальным, как бриллиант. В его внешности не было никаких погрешностей. Никакой неловкости — как будто у него на руках имелись все карты.
«Хотя, в принципе, так и есть».
— Ты задаешь вопросы, но не считаешь нужным выслушать ответы.
Я фыркнула.
— Как будто ты скажешь правду.
Пенн сплел наши пальцы и на этот раз легонько потянул меня к себе.
Когда он провел большим пальцем по моим костяшкам, у меня перехватило дыхание. Его лицо смягчилось. Плечи опустились. Каким-то образом Пенну удалось превратить нашу ссору в белый флаг. В этот момент желание надавить — сорвать с него личину — исчезло, и мне захотелось его принять. Вместе с его маской и всем прочим.
Он слегка улыбнулся, со смесью неохоты и снисходительности.
— Ну так попробуй. Спроси меня еще раз.
Я прищурилась от слепящего солнца, которое плясало в его волосах, лишая Пенна лица и имени.
Он мог быть кем угодно.
Незнакомцем.
Или одним из тех, кто на меня напал.
Он незнакомец, которому я отдала всю себя.
Я содрогнулась от того, как безответственно себя вела. Как купилась на обманчивые игры и красивое лицо. Как позволила похоти завладеть клетками моего мозга и превратить их в кокетливых шлюх.
Он мне не нравится.
Не нравится.
Нисколечко.
Солнце сияло, сжигая мою ложь, даже если мне хотелось, чтобы она была правдой.
Внезапно мною овладела усталость, тяжелая и безнадежная, гнетущая и давящая. Мне был необходим всего один ответ, который избавил бы меня ото всех остальных вопросов. Всего один. Самый насущный.
— Хочешь, чтобы я спросила? Хорошо, я спрошу, — я сделала глубокий вдох и бросилась в бездну. — Где ты был три года назад 19 июня?
Ничего не произошло.
Ни звуков хора, ни фанфар, ни транспарантов, ни торжественного выноса приза за правильный вопрос.
Пенн не вздрогнул, не удивился, не принялся все отрицать.
День, когда я встретила незнакомца и поцеловала его в этом самом парке, абсолютно ничего не значил для Пенна.
Оставаясь всё таким же расслабленным, он с любопытством склонил голову набок.
— Что?
Я хотела сказать ему, чтобы он об этом забыл.
Что все мои глупые поиски и домыслы полная фигня.
Я свой ответ получила.
Но теперь, сорвав этот пластырь, я уже не могла остановиться. Не могла держать это в себе.
— Это был мой девятнадцатый день рождения. Я на один вечер сбежала из «Бэлль Элль». Я бродила по городу, и на меня напали двое мужчин. Третий меня спас, — я судорожно втянула воздух, почувствовав, как на меня волной нахлынули эмоции, которые давно должны были утихнуть. — Он привел меня сюда. В Центральный парк. Мы с ним целовались.
Я шагнула ближе.
Пенн отступил назад, на его лице застыло что-то такое, что я никак не могла понять.
— Мы ели шоколад. Мы чувствовали что-то...
— Пенн, вот ты где. Ты пришел раньше, чем я ожидал.
Из проходящей мимо толпы появился мужчина с самолетом и пультом дистанционного управления, рядом с ним шел Стьюи. Малыш вцепился в пульт управления, будто умирал от желания поскорее запустить самолет, освободив его из рук мужчины.
Пенн тяжело выдохнул, на его лице проступило выражение, которое мне отчаянно хотелось понять. Его поза каким-то образом утратила свою небрежную расслабленность, и теперь напоминала гранитную статую. Губы Пенна превратились в тонкую линию. Руки сжались в кулаки.
Оторвав от меня свой пристальный взгляд, он натянуто улыбнулся. Затем со смесью вызова и самозащиты сунул руки в карманы — совсем как тот, кого я когда-то знала.
— Привет, Ларри.
Я вздрогнула.
Ларри.