Что делает с нами Интернет? 2 глава

Интересный пример произвольности при отнесении особенностей сетевой деятельности к категории симптомов зависимости дает работа С. Кремлевой. 70 % из опрошенных ею посетителей чата «Сибирские Пар­тизаны» указали, что они когда-либо испытывали беспокойство и раздра­жение, если по каким-либо причинам не могли попасть в чат. Для автора данный факт служит свидетельством наличия эмоциональных дружеских контактов [116], в то же время при желании такие высказывания могут интерпретироваться как проявление зависимости.

Другой вариант критики идеи сетевой аддикции связан с тем, что при признании существования проблемного использования Интернета отри­цается наличие у киберсреды специфических «аддиктивных качеств» [452]. Г Павловский выражает эту мысль следующим образом: зависимость рож­дается раньше, чем ты сел за клавиатуру. Интернет лишь показывает, что это за зависимость и как она проявляется. Проблемы в сексуальной жизни сублимируются с помощью порносайтов и киберсекса. Недостаток обще ния — в чатах. Азарт — в онлайновых играх. Эскапизм — в навязчивом веб-серфинге. Интернет — катализатор, который выявляет, что у тебя не в порядке [322].

В обзорном материале О. Беликовой, М. Ломидзе, К. Шаинян приво­дятся отрицательные оценки, которые психиатры и психологи дают бы­товым представлениям о характеристиках групп риска Интернет-аддик- ции. Для обыденного сознания вообще свойственно не различать причину и следствие; и в данном случае их путают: если у ребенка присутствует стремление уйти от реальности или неуверенность в себе, то рано или поздно он найдет способ компенсировать это тем или иным способом, и компьютер в гаком случае — не самое плохое средство. По мнению практикующего психолога А. Майсова, на чье мнение также ссылаются авторы, если тинейджеры с маниакальным упорством сидят в Сети, а об щению со сверстниками предпочитают он-лайн игры и форумы, пробле ма не в них, а в родителях, не сумевшими наладить нормальный контакт со своим 12-14-летним ребенком [18].

I. М. СгоЬо1 — один из самых заметных и последовательных кри­тиков идеи Интернет-адцикции. В его статье обобщаются аргументы, де­монстрирующие сомнительность выделения данного вида нарушения. Мы позволим себе привести обширную цитату из данной работы.

Большинство исследований базируются на слабой методологии, подразумевающей использование рабочих опросников или анализ осо­бых случаев, без четких гипотез или рациональных обоснований. Та­кой атеоретический подход нельзя признать продуктивным при науч­ном описании вновь выделяемых заболеваний. Обоснование причинно- следственных связей, ведущих к формированию нарушений, не являет­ся предметом исследований; субъективность, логическая непоследова­тельность и игнорирование общих тенденций — таковы традиционные дефекты, которые систематически проявляются в современных психо­логических исследованиях сетевой зависимости. За прошедшие годы не удалось договори ться даже о том, каков предел «здорового» времени пребывания в Сети.

Типичный вопрос, на основании которого судят о наличии наруше­ния: Проводите ли Вы слишком много времени в Интернете? Но что ди- агносцирует этот вопрос? «Слишком много» — по сравнению с чем или с кем? Время само по себе не может быть признаком адциктивиости или компульсивности. Его нужно учитывать в контексте других факторов: рода занятой (например, студенты или люди, профессионально связан­ные с Интернетом, проводят больше времени в Сети), истории развития (имеются ли проблемы с психическим здоровьем — так, люди в состоя­нии депрессии в Интернете общаются со своими группами поддержки), наличия нерешенных жизненных проблем, из-за которых он «сидит» в Сета («убегает» от неудачного брака, невозможности построить кон­структивные отношения и т.д.). Однако при проведении исследований не контролируются очевидно важные переменные: в опросниках нет пунктов, касающихся актуального или прошлого состояния психическо­го или соматического здоровья или проблем в общении, в то время как такие сведения могли бы стать основой для убедительного объяснение многих получаемых результатов. Наблюдаются нарушения репрезента­тивности выборок по демографическим характеристикам. Рассуждать о том, «слишком» ли много проводится времени в Сети, без этих дан­ных не имеет смысла.

Но дело даже не в критическом показателе времени сетевой жизни. Возникают ли у некоторых людей проблемы со слишком длительным пребыванием в Интернете? — спрашивает I. М. ОгоКо1, — Конечно. Не- Ь которые люди также проводят слишком много времени за чтением, про­смотром телевизора, за работой, игнорируя при этом семью, дружеские отношения и социальную жизнь. Но можно ли говорить о телеаддик- ции, книгоадцикции, работоаддикции как о психических расстройствах в том же смысле, что о шизофрении или депрессии? Наверное, нет. От чего, вероятно, действительно страдают люди, считающие себя Ин­тернет-зависимыми, так это от стремления не роптать другие проблемы в своей жизни. Среди этих проблем могут быть психические отклонения (депрессия, тревожность и т.д.), проблемы со здоровьем или общением. Но чем это отличается, кроме средства, от использования телевизора

или алкоголя? Компульсивность же, как определенный вид расстрой­ства, уже известна, и известны способы ее лечения. Не средство важно в аддикции (Интернет, книги или телефон), а то, что это особое по­ведение, адекватным способом исправления которого можно считать традиционные техники когнитивно-бихевиоральной психотерапии.

Но если мы отводим Интернету роль средства, то что же является предметом сетевой аддикции? Можно ли считать, что, общаясь в ре­альном мире с друзьями, человек проявляет признаки адциктивности? Подростки часами болтают по телефону с людьми, которых видят каж­дый день. Назвать ли их телефонозависимыми? Наверно, нет. И если вслед за некоторыми клиницистами и исследователями признавать, что социальное взаимодействие — это аддикция, то все социальные отно­шения в реальном мире также следует отнести к аддиктивным.

Осознают ли сами приверженцы идеи Интернет-аддикции или нет, — указывает автор, — их подход воспроизводит отношение к иг­ровой зависимости — определенному виду асоциального поведения, не вызывающего сочувствия со стороны окружающих. Специалисты посчитали, что достаточно просто использовать данную диагностиче­скую категорию в отношении к поведению в Интернете — поведению, по преимуществу, просоциальному, интерактивному и информационно­му. Почему эти две не связанные сферы были объединены, непонятно.

Действительно, общение — весьма «затягивающая» деятельность, если кто-то пожелает применить к нему критерии, используемые иссле­дователями Интернет-зависимости. Изменяет ли тот факт, что в совре­менном мире общению помогают технологии (тот же телефон) саму его сущность? Может быть, но не настолько, чтобы делать вывод о нару­шении. Проверять почту (признак, выделенный Э. N. ОгеепйеМ) — это не то же самое, что играть на автомате. Первое — поведение, направлен­ное на взаимодействие, второе — поведение, направленное на получение выигрыша. Это очень разные деятельности. Если исследователь этого не учитывает, это говорит о существенных проблемах в его понимании теоретических основ психологии [308].

Интересную параллель к высказываемой Л. М. ОгоНо1 мысли об отно­сительности оценок полезности и «нормальности» разнообразных видов человеческих занятий мы неожиданно обнаружили в повести А. Ф. Писем­ского, где описывается ушедший к середине девятнадцатого столетия быт «старых бар»: «Своей братьи помещиков круглый год неразъездная была. В доме сорок комнат, и то по годовым праздникам тесно бывало. Словно са­ранчи налетит с мамками, с детками, с няньками... Веселились да гуляли; или теперь, бывало, этих шутов и шутих свезут всех вместе у кого-нибудь на празднике да и напустят друг на дружку, те и дерутся, забавляют господ, а нынче дворянство как-то и компании друг с другом мало ведут, все боль­ше в книгах забаву имеют» [165, с. 292-293]. Сомневаться ли нам в том, что для личностного развития чтение (занятие, разумеется, «виртуальное») более продуктивно, нежели непритязательная социальность такого рода реального общения?..

Еще один источник серьезных сомнений — особенности динами­ки развития сетевой аддикции. Она не подчиняется закономерностям формирования химических за­висимостей или гэмблинга: ес- н и для формирования традици­онных видов зависимостей тре­сту ются годы, то для Интернет- инисимости этот срок резко со­кращается и составляет не более юда [50]. Пока Интернет или компьютер представляет собой новинку (в течение первых трех месяцев), он поглощает много времени, удетей школьного воз­раста, например, при знаком­стве с компьютерными играми изменяются имеющиеся, у них предпочтения способов прове- иения досуга; с ростом стажа •тог эффект снижается и дети возвращаются к привычным за­нятиям и прежним увлечениям ] 106,194,216].

}. М. ОгоЬо1 считает, что как освоение любой сложной тех­нологии, вхождение в Интер­нет сопровождается своеобраз­ной одержимостью: человек, по­ник в новую среду обитания, на­ходится под впечатлением от- А Менцель. Портрет сестры [4^5] крывшихся возможностей, что

приводит ко все возрастающим временным затратам на их изучение. 1л гем наступает стадия разочарования, когда активность использования Интернета резко снижается. Наконец, наступает фаза равновесия, когда Интернет-потребности полностью удовлетворяются, но это не приводит | неблагоприятным последствиям в жизни человека. Проблемой являемся ю, что некоторые пользователи самостоятельно первую стадию не закан­чивают, и им может для этого потребоваться помощь [4, 308].

Эмпирические данные подтверждают данную модель. М. С. Иванов, проведя исследование 15 игроков, имеющих игровой стаж 5-10 лет, выявил • VI пест венное отличие в динамике зависимого поведения, характерного >'■ VI компьютерной игромании, по сравнению с типичными адцикциями. II га время как без специального терапевтического воздействия величина наркотической зависимости с течением времени возрастает, в гэмблинге можно выделить этап привыкания, затем период резкого роста и быстрого формирования зависимости. В результате роста величина зависимости до­стигает некоторой точки максимума, положение которой зависит от ин­дивидуальных особенностей личности и средовых факторов. Далее сила зависимости на какое-то время остается устойчивой, а затем идет на спад и опять фиксируется на определенном уровне и остается устойчивой в те­чение длительного времени. Убывание степени зависимости может быть связано с различными факторами. Сами игроки расценивают это как нечто связанное с процессом созревания, становления себя как личности, повышением образовательного уровня и жизненного опыта (возраст ис­пытуемых 18-23 года). Таким образом, в случае с игровой зависимостью за кризисом наступает спад, что никак не свойственно динамике нарко­зависимости [99].

Похожее описание динамики компьютерного гэмблинга и серфинга дает А. В. Котляров: на третьей стадии развития зависимости — стабили­зации, когда интенсивность и субъективная привлекательность опосре­дованной Интернетом деятельности падают, — зависимый возвращается в реальность, хотя, по выражению автора, «без энтузиазма», сохраняя в спящей форме потребность вернуться к виртуальным взаимодействи­ям. Воздействие внешних факторов (появление новых партнеров или игр) на фоне стрессовых состояний или общей неудовлетворенности реаль­ной жизнью может провоцировать актуализацию зависимого поведения [115, с. 87, 92].

Применительно же к долговременным Интернет-сообществам вообще неверно говорить об аддикции или привыкании, — утверждает И. М. Чер­нов, — ибо они приводят к прогрессивным изменениям личности и улуч­шению социальной адаптации пользователей [211].

Для подведения итогов по современному состоянию проблемы Ин- тернет-аддикции воспользуемся тезисами А. Е. Войскунского:

1. Зависимость от Интернета, или Интернет-аддикция — реально суще­ствующий феномен, однако для того, чтобы считать его заболеванием, в настоящее время недостаточно клинических данных.

2. Если Интернет-аддикция будет впоследствии признана заболеванием, то число страдающих от него будет существенно меньше, чем это представляется сейчас. Расширение симптоматики удобно на данный момент специалистам по психическому здоровью и исследователям этого феномена.

3. Ряд эффектов, считающихся проявлениями феномена зависимости от Интернета, предположительно могут получить альтернативное объяс­нение.

4. За проявлениями зависимости от Интернета нередко скрываются дру­гие аддикции либо психические отклонения. Зависимые от Интерне­та пользователи нуждаются в квалифицированной психотерапевтиче­ской помощи.

5. Феномен Интернет-аддикции постоянно видоизменяется вместе с раз­витием Интернета и заслуживает досконального изучения. Приме­няться должны и качественные, и количественные исследовательские методы [50].

Итак, решение проблемы переносится на будущее. Пока же, как нам представляется, ситуация с сетевой зависимостью напоминает ста­рый анекдот о больном, чье заболевание не было похожим ни на одно из известных. Пришедший в тупик врач посоветовал своему пациенту по- иежать в горячей ванне, а потом часа два погулять на свежем воздухе без пальто. «Но ведь сейчас зима, доктор! Вы уверены, что это мне помо­жет?» — «Нет, но тогда вы наверняка заболеете воспалением легких, а его мы успешно диагностируем и лечим», — ответил врач.

2.5. Человек и Интернет: рго е* соп1га

Прослеживая тему психологических эффектов деятельности, опосре­дованной Интернетом, мы обнаруживаем неоднозначность данных и про­тиворечивость позиций исследователей.

В ряде работ указывается на наличие специфических интернетных угроз и опасностей [316,318,408,425,466]. Прежде всего, они подстерегают и Сети детей и подростков. Как телевидение, так и компьютер и Интернет могут вызывать у детей астеноневротические нарушения (расстраивает­ся работа кишечника, из организма плохо выводятся продукты распада, и дети часто болеют), а также психоэмоциональные проблемы, связанные с информационным воздействием на личность: у ребенка слабеет память; нарушается сон; он хуже соображает на уроках в школе, не может сосре­доточиться; становится возбудимым, раздражительным, обидчивым [45].

Для этой группы пользователей Ь. Л. МаёЫ[393] выделяет следующие факторы риска:

• Доступность опасной информации: дети могут получать материалы, имеющие сексуальный, агрессивный, антисоциальный характер, по­буждать к опасным или противозаконным действиям. Дети могут самостоятельно искать подобную информацию, но также и случайно обнаруживать ее на чатах, в своих почтовых ящиках и т. д.

• Преследования: дети могут получать по Интернету или мобильному телефону личные послания агрессивного, непристойного или утр >- жающего содержания. Хулиганы часто используют Интернет для пре­следования своих жертв.

• Угроза безопасности, негативные последствия с точки зрения финансов или закона: дети мо­гут предоставлять конфиденциальную инфор­мацию о себе или своих близких (например, со­общить виртуальному собеседнику номер кре­дитной карточки родителя), вступать в пере­говоры о личной встрече с людьми, которые

воспользуются их доверием в преступных целях, загружать заражен­ные файлы, повреждающие компьютер вирусами или способствую­щие проникновению хакеров.

Специалисты особо выделяют опасность развратных действий по от­ношению к несовершеннолетним пользователям Интернета: для педо­филов чаты, форумы и сайты являются местами безопасного появления и легализации [266]. Обеспокоенным родителям адресованы подробные рекомендации и инструкции по обеспечению безопасности детей с уче­том их возраста ([283,317,320,440,453] и др.).

Некоторые авторы полагают, что Интернет, заняв место рядом с таки­ми традиционными маниакальными факторами, как радио и телепередачи, пополнил список средств, способных вызывать манию у больных шизо­френией, и его использование приводит к появлению новых по содержа­нию бредовых идей и других психических расстройств [30,36,159,162,3221.

В обыденном сознании существует ряд представлений, которые Н. Н. Нарицын обозначает «мифами о вреде компьютеров»:

Миф 1. Компьютер имеет «собственное мышление», способное по­влиять на человека. Автор доказывает, что компьютер сам по себе не вли­яет на человеческую психику; те, кто уверен, что все компьютерщики — не ог мира сего, путают причину и следствие: не общение с компьюте­ром сводит людей с ума, а люди с неадекватным взглядом на мир легче находят язык с железками, чем с себе подобными...

Миф 2. Компьютер опасен для жизни и здоровья. Считается, что наиболее опасно излучение монитора. Но все жидкокристаллические экраны и переносные компьютеры-ноутбуки вообще не излучают. Что касается «обычных» мониторов, то они являются источниками элек­тромагнитного излучения сверхнизкой частоты — но не больше, чем другие электроприборы — и уж точно меньше, чем телевизор. А все излучение, полученное в среднем за год сидения перед телевизором, примерно равно одному сеансу флюорографии. Монитор является ис­точником и многих других излучений — рентгеновского, инфракрасно­го, ультрафиолетового. Но уровень рентгеновскою излучения монитора намного меньше, чем естественный радиационный фон. А инфракрас­ное и ультрафиолетовое излучение монитора ничтожно малы по срав­нению с воздействием электрических ламп... Наибольший вред работа на компьютере может нанести глазам, но опять-таки не больше, чем телевизор.

Миф 3. Компьютер в доме — только средство развлечения. На са­мом деле, — пишет автор, он может быть умной пишущей машинкой, помощником в бизнесе, средством нахождения, передачи и хранения информации, развивающим и учебным пособием и даже помощником 110 хозяйству.

Миф 4. Особенно вреден компьютер детям, поэтому чем позже ре­бенок с ним познакомится — тем лучше. Компьютер сам по себе на об­щительность не влияет, но только выявляет уже существующие пробле­мы общения со сверстниками и взрослыми. При этом нужно смотреть правде в глаза: нашим детям с компьютерами бок о бок придется жить и работать, поэтому чем раньше ребенок освоит его — тем лучше.

Миф 5. Практически все компьютерные игры воспитывают же­стокость. На самом деле, наряду со «стрелялками», имеются и разви­вающие (в том числе логическое мышление), и общеобразовательные, и способные служить неплохими тренингами как для детей, так и для взрослых. «Интерактивные мультики», предназначенные для маленьких детей трех-восьми лет, воспитывают не жестокость, а доброту, стремле­ние прийти на помощь, а нередко учат и бережно относиться к своему здоровью, и разумно расходовать деньги. Да и подразумевающие вир­туальный силовой контакт игры позволяют пользователям выплеснуть собственную агрессию социально приемлемым методом [141].

Другая точка зрения заключается в том, что Сеть сама по себе явля­ется нейтральным средством, влияние которого на личную жизнь может быть минимальным [227] или позитивным (прежде всего в плане психо­логического благополучия, личных отношений, социальной идентичности пользователей) [106,468]. Развитие Интернета при этом рассматривается как прогресс «дополнений» индивидуальной психики, сообщающих ей новые свойства [173, с. 318], либо по-новому, и в известной мере бо­лее приемлемо оформляющих некоторые деструктивные импульсы. Так, по оценке специалистов национальной организации офицеров полиции (ТНе №(юпа1 Ог^атхаИоп оГ РоНсе ОГПсегс, >ЮРО), киберпреступники рекрутируются из тех, кто раньше совершал бы преступления в реальном мире; Ь. Соуле считает, что те, кто раньше страдал бы бессонницей, теперь склонен к аддиктивному поведению в Сети [247].

Высказывается также мнение о том, что само разделение «позитив­ных» и «негативных» последствий пользования Интернетом сложно счи­тать безусловным [104].

Предлагаемая авторами статьи «Интернет — рождение новой ре­альности» типология возможных эффектов воздействия Интернета учи­тывает уровень (индивидуальный или надындивидуальный) и степень воздействия:

1. Индивидуальный уровень влияния Интернета и развития техноло­гий в целом порождает следующие проблемы:

• увеличение скорос ти и объема информационного потока ока­зывает влияние на развитие умственных способностей чело­века: с одной стороны, у «компьютерщиков» более логиче­ски правильно выстроены мыслительные процессы; с дру­гой — возникает угроза либо «дегуманизации» мышления, ли­бо ограниченности его предметов теми фрагментами знаний, которые уже представлены в Сети, что порождает проблему соотношения технократического (логического, алгоритмиче­ского) и образного (чувственного, интуитивного) мышления;

• применение технологий может вести как к глобализации мыс­лительных способностей, так и к их упрощению (пример — неспособность складывать простые числа без калькулятора);

• Интернет оказывает влияние на эмоциональное и духовное раз­витие человека: в нем возможно приобретение ценнейшего

г

жизненного опыта, в том числе — в готовом виде, «на чужих ошибках»; однако, возможны также погери в эмоциональном плане и осознание изолированности виртуальной и реальной жизни;

• участие в ролевых играх может вести к «расслоению» струк­туры личности, усилению существующей и в реальности, но приобретающей еще больший размах и значение при нали­чии «виртуальности» проблемы «масок». В качестве возмож­ных сценариев развития ситуации описываются: Углубление отношений, переход на принципиально новый уровень об­щения. Привнесение разнообразия в реальность, ломка сте­реотипов привычного общения и, как следствие, перенесе­ние феномена создания новых социальных групп в реаль­ную жизнь. Разочарование в правдивости «новой реально­сти», осознание несоразмерности двух реальностей и выбор одной из них в качестве основной формы общения с миром, нежелание более смешивать два мира. Исчезновение азарта «нереального» общения, потеря доверия к живым людям.

2. Надындивидуальный уровень:

• замедление темпа общения за счет усиления его произволь­ности;

• замена социально-иерархических ориентиров ментальными, что ведет к созданию определенных субкультур и групп, объ­единенных общими интересами, целями, поведенческими нор­мами, а также наличием устойчивой структуры взаимодей­ствия внутри группы, которые те же люди в «реальной реаль­ности» не могли бы образовать.

3. Специфическая проблема ухода человека в виртуальный мир [104].

Киберсреда обладает рядом свойств, которые могут оказывать амби­валентное воздействие на человека: вследствие плотности информацион­ного потока и применения стратегий предъявления содержания возникает опасность снижения способности человека к анализу информации и осо­знанному выбору, сопротивления внешнему давлению, что в конечном итоге лишает человека чувства индивидуальности и личной ценности. Но, с другой стороны, сама Сеть подкрепляет способность индивидуальной психики к противостоянию массовидным процессам, ибо нуждается в не­зависимых, спонтанно действующих элементах [173, с. 317-318].

В ряде работ обсуждается развивающий и терапевтический потенци­ал различных видов деятельности, опосредованной Интернетом. Обобщая данные многочисленных исследований, К. Керделлан и Г. Грезийон со­общают о том, что внедрение Интернет-игры способствуют вхождению во взрослую жизнь, поскольку заняли место древних ритуалов инициа­ции: пока ты не дошел до конца сложной игры, тебя не будут считать достаточно взрослым. Кроме того, они доставляют «пять видов удоволь­ствия...: соревнование, выполнение, овладение системой, удовольствие рассказа и удовольствие зрелища», и, тем самым, способствуют развитию эмоциональной сферы личности. Он-лайн сообщества позволяют под­росткам в безопасной среде исследовать собственную личность, завязы­вать отношения и разделять свои чувства [106, с. 244-245].

А. А. Сакбаев исследовал особенности мотивации, связанные с ис­пользованием информационных технологий в подростковом возрасте. При­менив анкету О. Н. Черемисиной и Б. Л. Бардиер «Я и компьютер», оце­нивающую степень компьютерной увлеченности, тест смысложизненных ориентаций Д. А. Леонтьева (СЖО) и психосемантический подход к иссле­дованию мотивации в сферах общения, компьютерной игры и компью­тера, автор выявил, что у подростков с высоким индексом компьютер­ной ориентации выше показатели осмысленности жизни; локус контро­ля сдвинут в интернальную область, преобладает мотивация достижения успеха; выражена ориентированность на будущее; в большей степени осо­знаются мотивы самореализации; характерна ббльшая степень дифферен­цированное™ осознаваемых мотивов в области взаимодействия с компью­тером. У подростков с низким индексом компьютерной ориентированно­сти отмечается тенденция к малой осмысленности жизни; локус контроля чаще находится в экстернальной области; преобладает мотивация избега­ния неудачи; мотив повышения собственной оценки в глазах окружающих реализуется через привлечение внимания произведенным эффектом; осо­знаваемые мотивы самореализации имеют малую представленность как в сфере общения, так и в сфере взаимодействия с компьютером [181].

С. А. Шапкин считает, что вероятность негативного развития лич­ности под влиянием увлечения компьютерными играми следует считать сильно завышенной, а если негативный эффект и выражен, то чаще все­го в слабой степени. Автор показывает, что увлеченные компьютерными играми дети школьного возраста более социализированы и социально адаптированы, чем их сверстники, равнодушные к таким играм; у них несколько лучше развиты внимание, мыслительные операции, процессы принятия решения, нежели у представителей контрольной группы; судя по самоощущению самих игроков, компьютерные игры способствуют сня­тию стресса, концентрации внимания, развитию логического мышления, улучшению скорости реакции; кроме того, большинство детей и подрост­ков предпочитают играть в компании, а не в одиночку, поэтому «реальная» коммуникация не исчезает, но меняются критерии референтности взаи­моотношений [216]. к

М. Сокольская (Сутула) утверждает, что многие М1Л) являются клу­бами по интересам, в котором игроки заинтересованы в общении и по­могают друг другу. Игроки в М1Ю в целом дружелюбнее относятся друг к другу, нежели к тем, кто окружает их в обыденной жизни. Это выражается во всегдашней готовности оказать помощь коллеге по игре, проконсульти­ровать его или ее как относительно игровых ситуаций, так и относительно жизненных проблем. Игрокам нравится «благоприятный социальный кли­мат», складывающийся в самых разных М1Ю. Опыт игрового взаимодей­ствия оказывает развивающий эффект иногда несколько неожиданного направления. Автор сообщает о том, что примеряющие женскую роль мужчины бывают удивлены масштабом и покровительственного, и в ка­кой-то степени «корыстного» поведения игроков-мужчин: складывается впечатление, что за каждую вроде бы бескорыстно оказанную существу слабого пола услугу, за каждый совет и каждую рекомендацию мужчины ожидают и даже активно «вымогают» похвалу, признание превосходства, своеобразное «психологическое поглаживания». Такие нюансы поведения чаще всего остаются неотрефлексированными в традиционном общении представителей разных полов; они становятся отчетливо заметными толь­ко в ситуациях игровой смены пола [190].

Даже такая деятельность, как хакерство, имея в своей мотивацион- ной основе не только мотивы корысти и мести, но и мотивы познания, самовыражения, самоутверждения, вне своих крайних выражений, свя­занных с совершением преступных действий, не связывается однозначно с негативной личностной аномалией и может способствовать позитивно­му в социальном плане личностному развитию [14].

Наличие Интернета создает особые условия для формирования и про­явления идентичности. 8. Тигк1е определяет Интернет как «технологию идентичности», так как обмениваясь письмами, общаясь в чате или созда­вая домашнюю страницу, человек занимается прежде всего самопознанием и сапопрезентацией. Опасность заключается в критическом искажении «он-лайн-Я» или полном отделении его от «Я -реальное», интеграция их, напротив, может вести к личностному и социальному развитию [498]. По выражению 1. 8и1ег, Сеть — это место безопасной пробы разных ролей, позиций и возможных идентичностей; это своего рода тренажер для Я, которое человек собирается предъявить реальному миру [404]. Множе­ственность проявляемых в Интернет-общении сторон личности физиче­ски реализуется во множественности имен и адресов, заводимых пользо­вателем ] 106, с. 34].

В какой-то мере Сеть способствует «расщеплению» личности, так как посетители чатов или форумов предстают перед партнерами только в виде слов или символов, поэтому объемными и сложными такие персонажи просто не могут быть. Для того, чтобы привлечь внимание партнера и вы­звать его на диалог, люди в Интернете часто формулируют мысли более провокационные и однозначные, чем сделали бы это в реальной жизни. Следствием может быть развитие изолированного он-лайн-Я, однако это не общая закономерность [511].

В ряде работ рассматривается феномен множественной идентифика­ции, порождаемый особыми условиями существования в качестве сете­вого жителя. Так, участвуя в нескольких коллективных играх М1Ю од­новременно, можно выступать в каждой из них в качестве персонажа с разной личностью. «Проигрывая» в разных сообществах игроков раз­ные личности, давая реализоваться разным струнам своей души и разным направлениям развития своей личности, индивид лучше, чем прежде, по­знает себя и по сути проходит тренинг личностного развития [190].

В центре внимания исследователей, занимающихся проблемами иден­тичности в Интернете, находится его «маскарадная» [404], или «карнаваль­ная» [147] сторона. При этом речь идет не о формировании, а о проявле­нии, открытии, презентации тех сторон и свойств Я, о которых человек до этого не знал. Таким образом, подразумевается наличие уже сформи­рованных, но не ставших частью интегрированной личностной структуры составляющих. С точки зрения отечественной психологии развития, такое положение описывается как противоречие между объективным наличием свойства или способности, сформировавшихся в рамках некой целостно­сти деятельностей, и их непредставленностью на субъективном уровне, их «неприсвоенностью», «непроизвольностью». Субъективация сформи­ровавшейся способности требует особого условия — возможности со­вершать обратимые «пробующие действия», экспериментировать с соб­ственными действиями, получать ощущение действия, не изменяя усло­вий [168]. В этом смысле Интернет обеспечивает человека пространством, в котором происходит эффективная субъективация и присвоение возни­кающих в процессе личностного развития свойств и качеств.