У Дэвида ком встал в горле.
– Нет, не понял.
– Ты все сделал правильно, сынок. Абсолютно правильно.
Дэвид не мог ответить. Потерял дар речи.
– Э‑э‑э, – промямлил отец. – Что‑то я разболтался. А ведь у тебя полно работы.
– Да, да. Я… э‑э‑э… позвоню в ближайшее время. Может, привезу беретту. Вдоволь наиграешься.
– Хорошо. Могу подарить тебе отличную лупу.
– Спасибо, – хрипло рассмеялся сын.
– Спокойной ночи, Дэвид.
– Спокойной ночи, па.
Риггс повесил трубку. Сидел какое‑то время в столовой, слегка ошарашенный. Слегка… успокоенный.
Давно прошли те времена, когда они с отцом были не разлей вода. Ему уже тридцать шесть. Он годами твердил себе, что одобрение отца больше не имеет никакого значения. Чушь собачья. Одобрение родителей всегда имеет значение, независимо от возраста…
Отбросил горькие мысли, и вдруг его осенило.
Мелани Стоукс в бегах. Мелани Стоукс чувствует себя всеми преданной, словно вся ее жизнь была ложью. Мелани Стоукс вознамерилась выяснить раз и навсегда, кто же она такая.
Дэвид ясно понял, куда она направилась.
Снял трубку и вырвал Ченни из постели.
Глава 28
Энн Маргарет не легла спать. Сидела в темноте зашторенного маленького бунгало, даже не сняв униформы. Она знала, что он придет не сразу, а потом, когда никто не обратит внимания.
Задняя дверь наконец открылась. Мужчина бесшумно прошел в гостиную.
– Полагаю, ты уже в курсе, – наконец сказал он.
Энн уставилась на Джейми с другого конца комнаты, угадав, что он не в состоянии подобрать нужных слов. С ее стороны глупо ждать от него утешений, хотя они через многое прошли, сначала как друзья, а в последнее время как любовники. Энн считала его вторым шансом на счастье. Вообразила, что наконец получила право на счастье. Что на этот раз пришла настоящая любовь.
Вот только забыла, что вечно влюблялась не в тех мужчин.
– Мне очень жаль, любовь моя, – тихо сказал Джейми. – Мне… так жаль.
Шагнул вперед.
– Не надо.
– Энни, пожалуйста, выслушай меня.
– Агенты сказали, что в него выстрелила Мелани. Почему это случилось, Джейми? Что пошло не так?
– Не знаю, Энни. Ты же понимаешь – ничего подобного не должно было произойти. Настоящая катастрофа. Но я постараюсь все исправить.
– Всемогущий Джейми О'Доннелл, – скривилась она и встала, с удивлением обнаружив, что ноги по‑прежнему держат. – А если я проболтаюсь сейчас, после всех этих лет, ты меня тоже убьешь, Джейми?
– Не говори так, любимая. Не надо.
– Но это правда, да? Тебе нравится думать, что ты лучше Харпера, но это не так. Вы оба способны нагадить людям, которых любите. Мужчинам следует пореже играть с оружием и почаще – со своими детьми.
И решительно зашагала прочь. Джейми попытался поймать ее за плечо, и женщина с такой силой ударила его по лицу, что зазвенело в комнате. Он стиснул зубы. Оба знали, что в его характере всегда давать отпор, даже когда неправ. Однако сейчас Джейми не шелохнулся. Хотя и стиснул кулаки, но никак не отреагировал на пощечину. Энни предположила, что возможно, он действительно ее любит… ее и Патрицию Стоукс.
– Мне очень жаль, Энни, – повторил Джейми.
– Иди к черту.
– Даже если ты ненавидишь меня, дорогая, мы заключили сделку, и я вправе ожидать, что ты выполнишь ее до конца.
– Продала душу дьяволу.
– Двадцать пять лет, Энни, – тихо заметил он. – Очень хорошей жизни. Лучшей, чем мы могли себе вообразить, и тебе это известно. Я свое слово сдержал. В тот первый день заверил, что Джейми О'Доннелл всегда держит свое слово, и я тебя не обманул.
Ее глаза вдруг наполнились слезами. Зрелище поразило его сильнее, чем оплеуха. Он никогда не видел Энн Маргарет плачущей. Никогда. Поначалу Джейми уважал ее за стальной хребет, а потом полюбил за твердость духа.
– Не надо, – прохрипел он. – Энни…
– Я любила тебя, – прошептала она. – Надеялась на лучшее, но стало только хуже.
– Не нужно ничего менять.
– Однако все уже изменилось. Ты ведь с самого начала знал, не правда ли, что дело к тому идет?
Вместо ответа Джейми снова попытался ее обнять. Энн отстранилась.
– Видеть больше не хочу ни тебя, ни кого‑либо из Стоуксов, – заявила она. – Тогда я совершила ошибку. И заплатила за нее. Но теперь с меня довольно.
– Ты же не имеешь в виду…
– И если что‑то случится с Мелани, – перебила Энн, – я достану тебя, Джейми О'Доннелл. И убью голыми руками. Не думай, что мне ничего неизвестно о ваших делишках, раз я держала язык за зубами, и не стоит меня недооценивать. Когда мужчина рассвирепел – это ерунда. А вот когда женщина разозлится – это серьезно.
Развернулась и зашагала по коридору.
Джейми смотрел вслед Энни, чувствуя, как сжимает грудь. Тихий голос в подсознании прошептал, что у него сердечный приступ. Вовсе нет. Просто разрывалось сердце. Как в ту ночь, когда Патриция вырвалась из его объятий и объявила, что навсегда уходит к Харперу, что дает ублюдку последнюю попытку. Что Джейми, возможно, и пылает к ней страстью, но Харпер, лицемерный подхалим Харпер, больше ей подходит.
Тогда Джейми ничего не предпринял. Абсолютно ничего, о чем впоследствии не раз пожалел.
– Не делай глупостей, Энни, любовь моя. Пожалуйста, не вынуждай убить тебя.
* * *
Патриция стояла перед домашним баром. Открыла дверцу и достала почти полную бутылку джина. Руки двигались медленно, словно отягощенные пятидесятифунтовой штангой.
Она была одна. Муж вроде бы взял дополнительное ночное дежурство, но теперь это ее не волновало. Теперь ей было наплевать на все, и если Харпер и вызывал какие‑то эмоции, то только ледяную ярость и нестерпимое желание уничтожить его раз и навсегда.
Патриция уставилась на бутылку джина.
Не делай этого. Не повторяй прежних ошибок. Не падай снова в ту же пропасть.
«Почему нет? В своей семье мы так и не сумели исправить ни одной проблемы, просто прятали голову в песок. И муж и сын невероятно озлоблены… а дочь, моя драгоценная приемная дочь, с горящей от отцовской пощечины щекой вынуждена была выстрелить в человека».
Зазвонил телефон. Патриция вытащила пробку из бутылки, сняла трубку и рявкнула:
– Что?
– Мам, – ровно ответил сын.
– Брайан?
– Снова пьешь? Я так и подумал.
– О, Брайан, – заплакала Патриция. – Я хочу вернуть своего ребенка. Что они сделали с Мелани? Что, если я потеряла Мелани?
– Как же мне хочется тебя ненавидеть, – прохрипел Брайан. – Ну почему я не способен тебя ненавидеть?
– Прости меня, прости, прости за все, – еще горше зарыдала Пат, отставив бутылку.
– Ведь догадываюсь, что ситуация опять толкнула тебя на край. И продолжаю твердить себе, что мне плевать. Это не моя проблема. Не умею я о тебе заботиться, ма. Не способен наладить ваши с папой отношения. И уж точно никогда не задумывался, как сделать своих родителей счастливыми. Но ведь Мелани очень во мне разочаруется, если я ничего не предприму. Черт возьми… ты ее любишь? – резко спросил сын. – Скажи честно, ее‑то хотя бы любишь?
– Всем сердцем.
– Я тоже, – прошептал Брайан, а затем выпалил: – Что мы тогда сделали неправильно, мама? Как же мы вдвоем умудрились так облажаться?
И тоже заплакал. Они плакали вместе, в темноте, потому что оба любили Мелани. Куда больше Харпера. Потому что оба решили начать все заново. В любви к дочери и сестре, в страхе за Мелани мать с сыном наконец нашли общий язык.
Через некоторое время Брайан взял себя в руки. Рассказал Патриции о появлении в городе Ларри Диггера и о его измышлениях. Об алтаре в спальне Мелани. О последующем убийстве журналиста и растущей вере Мелани, что она действительно дочь Рассела Ли Холмса, с которым Стоуксы заключили некую сделку.
– Это просто смешно, – запинаясь, выдавила Патриция и снова потянулась за бутылкой.
– Неужели? Да ладно, мам, я же помню, как вы с папой постоянно скандалили тогда, хотя оба ненавидели шуметь. Ради Бога, с чего бы папа настолько разозлился, что орал как ненормальный?
У Патриции тяжело заколотилось сердце. «Это несправедливо, что мать вынуждена выслушивать подобные нападки от собственного сына».
– Из‑за Меган, да? – спокойно продолжил Брайан. – Вы скандалили из‑за Меган.
– Да.
– И из‑за Джейми.
Патриция закрыла глаза. Нет сил признаться.
– Господь Всемогущий, – страдальчески выпалил сын, – Меган – дочь Джейми, да? Вот почему она была такой веселой, такой красивой. Всегда знал, что эта семья не способна породить такого солнечного человечка! Всегда!
– Брайан…
– Харпер убил ее, черт возьми! Неужели до тебя до сих пор не дошло, мама? Не Рассел Ли Холмс. У полиции есть доказательства, что Холмс не трогал Меган. Это отец! Это он убил ее за миллион долларов по страховке! Потому что знал – она даже не его ребенок. О Боже, он разрушил нашу семью ради денег! И мы ему это позволили, мама. И даже ничего не подозревали.
– Ты этого не знаешь, – отчаянно запротестовала Патриция. – Мы не можем знать…
– Я видел чертов выкуп, мама! В тот день Джейми принес наличные, но Харпер взял с собой не тот портфель…
– Нет!
– Да! Он оставил его под кроватью. Я сам видел. Отец заодно прикарманил и деньги Джейми, потому что точно знал – выкуп платить не придется. Потому что точно знал – Меган уже мертва.
– Нет, нет, нет! Не смей так говорить. Ты же его сын, как ты можешь говорить такие ужасные вещи? Он всегда тебя любил…
– Так любил, что выкинул из семьи…
– Харпер уже несколько дней пытается с тобой связаться, чтобы помириться. Мы едем в Европу. Едем в Европу, как одна большая счастливая семья! – закричала Патриция, и вдруг осознала, что слова звучат как бред сумасшедшего, и вся бравада рухнула.
Они не были одной большой счастливой семьей. Ее муж выкинул Брайана из дома и постарался сдать Мелани полиции. Не заплатил выкуп за Меган. Потому что знал – Меган родилась от Джейми О'Доннелла. О Боже, она жила с человеком, который убил ее дочь и, хуже того, она его любила. Была благодарна за цветы, за каждую крупицу внимания, за обещание когда‑нибудь уволиться и безраздельно принадлежать ей одной.
И даже сейчас его жалела. «Бедный Харпер, ты так отчаянно боишься выглядеть заурядным, так отчаянно боишься, что никогда не возвысишься над своими родителями. Совсем не осознаешь, насколько талантлив и любим. Особенно второй дочерью». Господи, как же болит сердце.
– Больше я не намерен его защищать, мама, – тихо произнес сын. – Не могу поверить, что он с нами такое сотворил.
– Он твой отец…
– Мама, ты алкоголичка, а твой собственный муж продолжает приносить домой выпивку. Разве это ни о чем не говорит? Немедленно отправляюсь на поиски Мелани. Я уже потерял одну сестру и не отступлюсь от другой.
Брайан повесил трубку.
Патриция осталась одна в темноте. Трясущимися руками отвинтила крышку бутылки с джином. Отнесла на кухню, перевернула вверх дном над огромной раковиной из нержавейки и слушала, как спиртное булькает в канализации.
Ты получишь по заслугам. Ты получишь по заслугам.
«Нет! Это неправда! Такого я не заслужила. Зато заслужила двоих здоровых счастливых детей. Заслужила увидеть, как моя четырехлетняя малышка вырастет во взрослую девушку. Мое единственное прегрешение – что я просто слабая женщина и совершала ошибки, но я пыталась все исправить. Послала Джейми куда подальше, поклялась ставить семью превыше всего. Все рассказала Харперу. Поклялась, что люблю его одного».
Патриция достала виски и тоже вылила в раковину. Вяжущий запах обжег ноздри.
Персиковый шнапс, куантро, грушевая водка, бренди из ежевики, курвуазье, «Калуа», «Бейлис», «Гленфиддик», «Чивас Ригал», а еще водка, шесть бутылок – все в канализацию. Ванильная настойка, миндальная настойка, сироп от кашля. Патриция обшарила кухню, тайник под лестницей, ванные комнаты наверху. Лихорадочно очищала дом от алкоголя, опустошала заначки, выливала и снова продолжала поиски.
Харпер убил Меган ради миллиона по страховке. Потому что знал – она не его ребенок.
«Мелани, ты была права. Пусть все развалится. Нам всем станет только лучше, если эта семья развалится».
Вернулась на кухню с очередным пузырьком сиропа от кашля, выбросила. Этого недостаточно. Необходимо нечто большее, чем избавление от спиртного. Что?
Взгляд упал на холодильник. Через несколько секунд Патриция распахнула огромные дверцы и углубилась в ледяное пространство. Выбросила салаты в утилизатор отходов. Потом яблоки. Открывала упаковки с майонезом, кетчупом и горчицей и швыряла туда же. Хлеб, пиво, вино, сыр, яйца, йогурт, грейпфруты.
Теперь Патриция впала в бешенство, волосы развевались вокруг лица, руки тряслись от отчаяния.
«Мелани, милая Мелани заслуживает лучшего. Я спасу свою дочь! Буду бороться! На этот раз, впервые в жизни, постою за своих детей! Я не просто пьянчуга!»
Харпер прошел через дверь кухни, когда жена запихивала в утилизатор половину фаршированной индейки. Застыл на месте, впившись в нее изумленными недоумевающими глазами.
– Совсем спятила? – заорал он.
Патриция щелкнула кнопкой и внимательно слушала, как птицу перемалывает в пух и прах.
– Пат, какого черта ты творишь?
Она наконец повернулась к мужу и заметила перевязанную правую руку, на которую он, казалось, не обращал внимания, хотя выглядел ошарашенным. А потом протянул к ней левую руку, выражение лица смягчилось от беспокойства. «Господи, какой же он красивый, когда вот так на меня смотрит». Вспомнились все эти годы, когда он совершал ошибки, когда она совершала ошибки. Неожиданно Патрицию охватила уверенность, что все еще можно простить, оставить грехи в прошлом и стать счастливыми. Они оба слишком многое пережили, поэтому, как никто другой, заслуживают счастья.
«Ах, Харпер, где мы свернули не туда? Как могли так жестоко ранить друг друга? Неужели ты действительно причинил боль малышке Меган? Ведь она звала тебя папой. Выучила имя Джейми, но папой звала тебя».
– Я ухожу.
– Пат, милая, что происходит? Ты явно не в себе, – пробормотал муж, опасливо глядя на пустые бутылки из‑под спиртного. – Пожалуйста, скажи, что ты не… Ты же завязала.
– Завязала. Хотя когда тебя это заботило? Это ведь ты постоянно приносил домой выпивку.
– Пат! Да что на тебя нашло? Мы едем в Европу.
– Побег – вот что это такое, просто у меня не хватило ума сразу догадаться. Тебе тоже подбросили записку, да, Хар? Ты получишь по заслугам.
Харпер застыл, красивое лицо заледенело. Патриция, наконец обретя силы, вздернула подбородок.
– Нет, мы все же не получили по заслугам, Харпер. Потому что я, черт возьми, не заслужила потерю своей маленькой дочери. А ты… если ты действительно причинил ей вред, то наверняка заслужил адское пламя!
Патриция шагнула вперед, ведомая гневом и отчаянием. Жизненно необходимо выйти из комнаты. Прямо сейчас, пока муж снова не вперился в нее этими своими колдовскими глазами, и она не сломалась опять.
Едва она направилась мимо Харпера к двери, как тот схватил ее за руку.
– Пат, позволь объяснить…
– Невозможно объяснить похищение и убийство нашей малышки. Она считала тебя папой. Мне плевать на генетику. Ты был ее отцом!
– Я ее и пальцем не тронул!
– Ерунда. Брайан сказал…
Харпер схватил жену за плечо, морщась от боли в перевязанной руке, и встряхнул.
– Черт возьми, посмотри на меня, – зарычал он. – Посмотри на меня! Мы женаты тридцать пять лет, и я клянусь, что не причинял вреда Меган!
– Миллион долларов…
– Ей было всего четыре годика, Пат. Господи ты Боже мой, каким же человеком ты меня считаешь? – страдальчески вопрошал он.
– Теперь я уже вообще ничего не понимаю! – тряхнула головой жена. – Ты выгнал нашего сына. Сдал полиции нашу дочь, намекнув, что она могла выстрелить в Уильяма, потому что он ее бросил…
– Я все объясню. О, Пат… – смягчился Харпер и подошел ближе, пригвоздив ее своими бездонными голубыми глазами. – Дай мне немного времени. О Боже, все разваливается. Абсолютно все. Не оставляй меня, Пат, – прошептал он. – Ты мне нужна. Неужели не понимаешь? Ты мне нужна.
Патриция заколебалась и посмотрела на мужа. В его глазах метались смятение и боль, страх и стыд. Наверняка в ее собственных глазах плещутся те же эмоции. «С чего мы решили жить вместе? Мы ведь оба страшные эгоисты. С чего мы решили, что способны стать хорошими родителями?».
– Прощай, Харпер, – произнесла Патриция, вывернулась из его рук и направилась к лестнице.
– Все записано на мое имя! – заорал муж ей вслед. – Выйдешь за эту дверь, и я аннулирую твои золотые кредитки, банковские карточки, всё! Ты лишишься всего!
– Подавись, – выплюнула Патриция и через пять минут выплыла из передней двери с одним чемоданом в руках.
Ночной бриз встретил ее теплом и ароматом тюльпанов. На другой стороне улицы в парке ласково светили газовые фонари, мимо просвистело такси.
– Черт с тобой, – крикнул Харпер из окна спальни. – Даже не вздумай приползти обратно, Пат. Между нами все кончено! Слышишь? Кончено!
На пустом тротуаре Патриция распахнула руки и обняла легкий ветерок.
– Я свободна, – прошептала она городу. – Мелани, любимая, я свободна!
* * *
В спальне Харпер захлопнул окно. Сделал шаг, и вдруг комната накренилась, голова закружилась, он тяжело осел на кровать. С минуту просто сидел, совершенно ошарашенный, слушая звон в ушах.
Она его покинула. Патти ушла. Боже, Патти от него ушла.
Части головоломки, которыми он так долго и ловко жонглировал, теперь падают на голову. Записка в автомобиле. Куча свиных сердец в доме Шеффилда. Посылка Джейми О'Доннеллу. Кардинальные перемены в жене и дочери. Дикие нападки Уильяма. Сообщение Джейми, что ФБР того гляди разоблачит медицинские махинации.
Он зашел слишком далеко, пути назад нет. Но кое‑что можно исправить. Можно хотя бы защитить домашних.
Харпер никогда до конца не осознавал, что значит для него семья. Вначале он воспринимал Пат как идеальную спутницу жизни. Великолепная, изящная, уверенная. Прекрасная хозяйка дома для преуспевающего врача, подходящая мать для его детей. Харпер преследовал Патрицию почти с клиническим упорством, перечитав кучу книг на тему завоевания женщин и конечно же расспрашивая Джейми О'Доннелла – истинного вместилища пороков.
А потом в нем мало‑помалу начало расти удивление, что Патриция при всем своем совершенстве оказалась способна его полюбить. Что поверила в него больше, чем он сам. Что смогла разглядеть за его скромным происхождением человека, которым он отчаянно стремился стать.
Где‑то по пути Харпер безнадежно влюбился в свою жену, а потом все начало разваливаться. Взаимные обиды, взаимные измены. Его растерянность, когда они начали отдаляться друг от друга, а он не знал, что делать. И наконец гнев, когда обнаружился ее роман с Джейми О'Доннеллом, гнев, который уничтожил любовь. Нестерпимо хотелось разбить красивое лживое лицо Патриции. И тогда он решил, что станет сильнее. Никогда больше не предстанет перед ней беззащитным. Деловое партнерство – вот во что превратился их брак.
Потом они переехали в Бостон. Сражались с изменчивым настроением сына. Усердно растили приемную дочь. Иногда он ловил безмолвную тоску и одобрение в глазах жены.
За долгие годы гнев превратился в пыль, и он заново открыл в себе любовь. Более понимающую на этот раз. Более нежную.
Захотелось подарить жене покой. Сыну тоже. Брайан вырастет, имея все, чего у Харпера никогда не было! И Мелани тоже. Даже учитывая, что она не его дочь, даже точно зная, откуда она родом. Мелани всегда относилась к нему с большим уважением, и он это ценил. Иногда Харпер целыми неделями свято верил, что они идеальная семья.
Но деньги кончились так быстро. Впереди неумолимо маячила пенсия – тупик без накоплений. И что тогда сказать жене – бывшей королеве красоты? Что в свои шестьдесят ей, возможно, придется начать работать и зарабатывать?
Он придумал план. Никто не пострадает. Немного лишних деньжат, да еще и Уильяма вытащит из затруднительного положения. Все шло прекрасно. Никакого вреда, ничего недостойного. Чуть бы подольше…
Ты получишь по заслугам!
Господи, он просто растерялся и дрогнул. И карточный домик мигом рухнул…
Сегодня днем рыжая милашка в баре «Армани» сидела на том же месте, что и всю прошлую неделю. Харпер заглянул туда за душевным спокойствием, земля уходила из‑под ног, деньги стремительно утекали.
Купил рыжей выпивку. Потом еще, потом еще.
Они перебрались в «Четыре сезона». Под переливающимся черным топом обнаружилось нечто пенистое из чистого кружева. Он вспомнил, как сражался с застежкой. Комната расплывалась, уплывала… А потом…
Очнулся в своем автомобиле в захудалой части Бостона. Двери заперты, ключи в замке зажигания, играет магнитофон. «Роллинг Стоунз». «Сочувствую дьяволу». Кровь, проступающая сквозь белую повязку на правой руке. Покалывание в кончиках пальцев. Медленно отогнул бинт и взглянул на рану под бешеный стук сердца.
– Я не причинял вреда Меган! – громко простонал Харпер. – Почему мне никто не верит? Я никогда никому не причинял вреда!
* * *
Мужчина в темной комнате двигался быстро, сноровисто собирая сумки. Не все запланированное удалось, но сегодня доставлен большой подарок, уже хорошо.
Пора двигаться дальше.
Уильям Шеффилд мертв. Мелани Стоукс нажала на курок. Неожиданно, но он гордился ею. Вот это девушка! Моя девушка!
Нет времени остановиться, честно, нет ни минуты на размышления.
Ситуация меняется стремительно.
Застегнул молнию последней сумки и вышел из комнаты. Билет на Хьюстон уже в кармане. Он знал, что Брайан тоже купил билет, и догадывался, что очень скоро Патриция и Харпер поступят так же.
Ловушка установлена и взведена, наживка вложена. Все закончится там, где началось.
Ради тебя, Меган. Все это ради тебя.
Глава 29
Мелани обнаружила, что богатая девушка, вроде нее, может с комфортом пуститься в бега. Первым делом сняла максимально большую сумму наличных со своего счета, потом вытряхнула кредитки и все, кроме одной, выбросила в каком‑то переулке.
В таком городе, как Бостон, у ловкого воришки вполне хватит ума подобрать и использовать карточки, тем самым наведя полицию на ложный след упорхнувшей пташки. Пусть копы порадуются.
Затем купила бейсболку, попутно вспомнив Дэвида, его артрит, его постер с Босоногим Джо, отодвинула зряшные мысли и забрала волосы под головной убор. Солнцезащитные очки, бесформенная футболка и дешевый холщевый рюкзак превратили Мелани в юную студентку колледжа, застенчиво прячущую глаза.
Доехала до центра Бостона и вошла в железнодорожный вокзал, битком набитый снующими людьми. С Южного вокзала добралась до Нью‑Йорка, а там на такси до аэропорта Кеннеди, и тут уткнулась в первое препятствие. Чтобы попасть в самолет, требуется удостоверение личности, а поддельное раздобыть негде. В результате пришлось использовать настоящее имя, с другой стороны, вряд ли кому‑то придет в голову проверить нью‑йоркские авиакомпании. Из Кеннеди вылетела в Хьюстон.
В аэропорту имени Хобби последовала за знаками к стойке информации.
Служащий был очень любезен. Снабдил картой и пометил путь в Хантсвилл. «Дорога займет часа полтора. Мимо точно не проедете, мэм, – заверил он. – Оставайтесь на автостраде I‑45 до Миссури, потом следуйте указателям. Найти ночлег не проблема, мэм. Это же Хьюстон. Все типично техасское – пешеходные дорожки, мотели и семейные ресторанчики через каждые пятьдесят шагов. Там не редкость наблюдать похороны по три‑четыре раза в день, мэм. Много жителей, и естественно, многие умирают. Справитесь?»
Мелани перешла к стойке проката автомобилей. Для аренды машины требовались действующие водительские права и кредитка. Время истекает, мрачно размышляла она, подписывая бланки собственным именем.
Выехала на федеральную трассу, ночь окутала темнотой, весь мир казался необъятным и чужим.
Кругом длинные улицы, автосалоны и мотели, насколько мог видеть глаз. Хьюстон выскочил справа – высокие внушительные здания торчали из плоской земли, как лунные кратеры, залитые светом. Движение замерло ради похоронной процессии, потом, двадцатью милями дальше, Мелани опять ненадолго затормозила. Похоже на езду по гигантской беговой дорожке, подумала она, ощущая первые признаки истерики. Отель через пять миль. Найти автосалон. Ах, вот он. Все такое серое, потому что вокруг сплошной бетон. Свернула на I‑10, заметила очередной мотель и решила передохнуть.
Мелани заплатила за номер наличными. Еще один дружелюбный служащий стоял за стойкой. Подсказал, где аптека, продуктовый и хозяйственный магазины, и был так любезен, что она нагнулась и спросила, где можно купить пистолет. Парень и глазом не моргнул, но одобрительно кивнул. Барышня, путешествующая в одиночку, нуждается в защите. Особенно поблизости от Хантсвилла. «Знает ли она, что этот город – штаб‑квартира техасского Департамента исправительных учреждений, и в тамошней тюрьме находится от семидесяти до двухсот заключенных?» Откуда ей знать? Записала все, что он рассказал, и вместо номера направилась в магазин.
Купила фрукты. Что позволило почувствовать себя почти нормально. Потом ножницы, набор для макияжа и краску для волос. В припадке безумной жажды деятельности в соседней лавочке приобрела со скидкой сумки и множество одежды – дешевой, дрянной.
Притащила все в номер. Час был слишком поздний, чтобы идти за пистолетом. Заблокировала дверь на все три замка и наконец посмотрела на себя в зеркало.
Бледное, очень бледное лицо. Прекрасные белокурые волосы. Глубокие фиолетовые тени обрамляют васильковые глаза.
И вдруг всё в себе возненавидела. Выглядит, как Мелани, но совсем не Мелани. Папина Девочка. Выброшенная, безымянная. Ни личности, ни прошлого, ни происхождения.
«Ты была похожа на Меган, ясно? – кричала мать. – Я смотрела на тебя и видела Меган!»
«Ребенок убийцы, ребенок убийцы, – шипел Ларри Диггер. – Никогда не захлестывала жажда крови при взгляде на маленького ребенка, мисс Холмс?»
Мелани взяла ножницы и приступила к делу. Пряди падали и падали вокруг, а она никак не могла остановиться. Если выстричь достаточно много, возможно, она перестанет быть Мелани Стоукс. Если выстричь достаточно много, возможно, перестанет видеть кровь Уильяма на своих руках и тело Ларри Диггера на темно‑синем ковре. Если выстричь достаточно много, возможно, Папина Девочка покажет наконец свое истинное лицо, и она что‑то вспомнит.
«Все, чего я хотела от своей семьи – чтобы они любили меня так же сильно, как я их».
С девяти лет, когда просыпалась в белоснежной больничной палате, Мелани не чувствовала себя такой одинокой.
* * *
В шесть утра Мелани встала. На завтрак съела половину дыни и дешевый в нарезку датский сыр, освободив от полиэтиленовой пленки. Запила горьким черным кофе. Потом снова приняла душ и надела обновки. Небрежно нанесла макияж. Все, готова.
В Хантсвилле находился не только техасский Департамент исправительных учреждений, но и музей местной тюрьмы. Заведение открывалось в девять, и Мелани планировала войти туда первой. Если где‑то и можно разузнать побольше о Расселе Ли Холмсе, то только здесь.
Остановилась возле стойки для постояльцев, взяла блестящую разноцветную карту и направилась в путь. Хантсвилл выглядел удивительно симпатичным, учитывая, что здесь состоялось больше казней, чем в любом другом городе США. Старые в западном стиле витрины, чистые тротуары, широкие прямые улицы. Массивное каменное здание суда высилось посреди изумрудного моря травы, вокруг полно милых старомодных кафешек.
В городе, таком прямоугольном и своеобразном, понадобилось всего три минуты, чтобы доехать до тюремного музея. Мелани припарковала автомобиль на площади неподалеку от бара с вывеской бегущей лошади. Медленно побрела по наклонному тротуару под ярким ласковым солнцем, обещавшим высокую влажность и послеполуденную грозу. Семейные группы туристов весело щелкали камерами.
Небольшой музей был зажат между ювелирным и ковбойским магазинами. Смотреть не на что. Темные стены, подвесные потолки, выцветший коричневый ковер. Внимание привлекали большой макет местной тюрьмы и многочисленные экспонаты из прочих заведений, подведомственных техасскому Департаменту исправительных учреждений.
Мелани изучила портреты строителей тюрьмы на стенах. Узнала знаменитые тюремные родео. Внимательно рассмотрела «старину Спарки», правда, копию, выполненную специально для экспозиции, но дерево по‑настоящему роскошное и блестящее, широкие кожаные ремни и металлические электроды вполне функциональны. Рядом вывешены меню последних трапез смертников. Триста шестьдесят два заказа.
Мелани нашла искомое в небольшой комнате с вывеской «Знаменитые заключенные». Фотографии многих прославившихся преступников, в том числе пресловутых Бонни и Клайда и, разумеется, Рассела Ли Холмса. К сожалению, аккуратная табличка под снимком содержала очень скудные сведения: признан виновным в убийстве шестерых детей. Первый и последний заключенный, которого поджарили на «старине Спарки» после отмены моратория на смертную казнь, соответственно, последний, чьи руки и ноги прошило током.