По крайней мере пока.
* * *
Через тридцать шесть часов после разрыва с мужем эйфория покинула Патрицию Стоукс.
Попыталась использовать кредитку – отказ. Банковскую карту – отказ. В пятьдесят восемь она осталась без гроша, только с чемоданом дизайнерской одежды. Паника накрыла с головой, захотелось укрыться от проблем в привычном безопасном месте – в объятьях мужа.
Предыдущую ночь она провела у друзей. На несколько часов отвлеклась от катастрофы. Однако с рассветом пришло озарение – пора стать самодостаточной. Пора взять свою жизнь под собственный контроль.
Позвонила в «Четыре сезона». Джейми О'Доннелл съехал. Примчалась к сыну. Застала его любовника за упаковкой вещей Брайана. Нейт сказал, что Брайан покинул город. И что никому неизвестно, куда делся ее сын.
Остался единственный человек, к которому можно обратиться.
Вот так Патриция и оказалась с чемоданом перед домом Энн Маргарет Доусон. Разумеется, Энн Маргарет – всего лишь босс дочери. Пришлось проглотить гордость и постучать.
Через минуту дверь приоткрылась. Энн Маргарет осторожно выглянула, словно ожидая неприятностей. Потом удивленно распахнула глаза.
– Патриция! – ахнула она и открыла дверь полностью.
– Я бросила Харпера, – выпалила гостья.
– Вы ищете Джейми?
– Нет, – недоуменно отмахнулась Патриция. – Мне нужны вы!
Энн Маргарет закрыла глаза, на лице отразилась глубокая печаль.
– Вы его любите?
– Кого?
– Джейми.
– Конечно нет. Это было много лет назад. Я просто хочу вернуть мою дочь!
– Патриция, думаю, нам давно пора поговорить, – спокойно, почти ласково произнесла Энн.
* * *
Брайан Стоукс поудобнее устроился в кресле зала ожидания аэропорта. Первый рейс в Хьюстон только утром, так что пока можно даже вздремнуть. Но очень тревожила мысль, что он уже опоздал.
Он не уберег Меган. Невозможно отмахнуться от жестких неопровержимых фактов. Неуравновешенная мать закрутила роман с крестным отцом. Родила ребенка от Джейми, о чем проведал муж. Харпер разработал план убийства Меган, вероятно, из ярости, но, наверняка, и из жадности. Отец убил его единоутробную сестру ради миллиона долларов.
А Брайан никогда не сказал ни слова.
Ладно, тогда он был ребенком. Теперь он взрослый и обязан уберечь вторую сестру, Мелани.
Брайан заерзал в кресле, пытаясь выпрямиться, затем застыл.
Он мог бы поклясться, что увидел кого‑то знакомого, но когда посмотрел внимательнее, там никого не было.
* * *
Мелани снились кошмары. Она в хижине. В хижине посреди леса, наблюдает за паучком, проникшим через окно. Сзади стоит Меган. Раскачивается взад‑вперед, прижимая свою лошадку.
Пожалуйста, отпусти меня, отпусти меня, отпусти меня.
Ты не знаешь, на что он способен.
На деревянный пол падает тень. Мужчина загораживает дверной проем и шагает в комнату. Холодный ветер врывается следом. Меган отшатывается, и Мелани понимает, что все пропало. Он вернулся, и теперь все станет только хуже.
Нет, – всхлипывает Меган.
Нет!– кричит Мелани.
– Все хорошо, – прошептал на ухо Дэвид и притянул ее к себе. – Я с тобой, Мелани. С тобой.
– Слишком поздно, – прошептала она.
Глава 33
Проснувшись следующим утром, Мелани обнаружила, что одна в постели. В комнате царил полумрак, задернутые плотные шторы укрывали спальню от пылающего техасского солнца. За окном ритмично гудело автомобильное движение по федеральной трассе. На соседнем балконе громыхала металлическая тележка – уборщица наводила порядок.
Мелани моргнула несколько раз. Голова смурная, навязчивой тенью накрывали картины ночного кошмара. Тупая пульсирующая боль стучала за левым глазом. Чтобы не дать разыграться полномасштабной мигрени, надо поскорее принять аспирин.
Она с трудом повернула голову и поискала глазами Дэвида.
Одежда раскидана по полу. На стул небрежно брошены его брюки и пиджак.
Затем Мелани услышала новый звук – низкий, приглушенный. Стон боли.
Мелани бросилась в ванную. И окаменела от увиденного.
Дэвид корчился на животе на холодном плиточном полу.
– Ах, Боже мой, твоя бедная спина. Очень больно?
Она опустилась на колени рядом, но Дэвид не откликнулся. Побелевшее лицо искажала мучительная гримаса, ладонь барабанила по полу.
– Лед? Лекарства? Что? Что принести?
Вместо ответа у него дернулись ноги, и очередной гортанный стон сорвался с губ. Мелани наклонилась ближе и, посмотрев ему в глаза, увидела нечто худшее, чем боль – бессильную ярость.
– Уйди… прочь, – выдохнул он.
Мелани повиновалась. Бросилась за одеждой и льдом. Когда вернулась, Дэвид по‑прежнему лежал на животе, но пытался ползти. Еще более ужасающее зрелище.
Так вот что такое артрит. Вот каков мир сильного умного Дэвида Риггса.
Мелани смахнула невольные слезы, завернула лед в его рубашку и дрожащими пальцами довольно неуклюже изобразила холодный компресс.
– Сейчас приложу к спине.
Дэвид что‑то пробормотал, возможно, проклятье. Мелани шлепнула сверток на оголенную поясницу. Большое тело выгнулось, на шее вздулись жилы, губы скривились, обнажив зубы.
– Прости, – прошептала Мелани. – Не знаю, что еще…
– Оставь… – зарычал Дэвид. – Пока.
Голова запрокинулась, тело по‑прежнему скручивала судорога.
Мелани сидела рядом и ждала. Через некоторое время его конечности перестали дергаться. Лицо расслабилось, все еще багровое и разгоряченное. Наконец несчастный согнул ноги и свернулся в позе эмбриона.
– Как ты? – рискнула спросить она.
– Как гребаный… ужасно.
– Подобное часто случается?
– Бывают… приступы.
– Наверняка можно что‑то сделать. Упражнения, лекарства…
Дэвид ничего не сказал, но его взгляд метнулся к дорожной сумке. Озадаченная Мелани встала и открыла баул. Внутри нашла пузырек с оранжевыми таблетками. «Напроксен», прочитала она. Дата выпуска почти годичной давности, но упаковка выглядела непочатой.
– Дэвид, я не понимаю.
– Это артрит, – пробормотал он, уставившись в угол. – Мой позвоночник рассыпается. Иногда я просыпаюсь ночью от того, что мышцы настолько сильно сжимают ребра, что невозможно дышать. Если очень повезет, то после приступа все же удается заняться делом. Но случаются дни, вроде этого, когда боль сбрасывает с небес на землю. И чем помогут гребаные таблетки?
– Боишься, да? – погладила его по щеке Мелани. – Боишься, что начав принимать таблетки, тем самым наконец признаешь… что у тебя хроническое заболевание, которое будет мучить тебя всю оставшуюся жизнь.
– Нет, черт возьми! Боюсь, что приму эту чертову таблетку, но мне не станет лучше. Ничего не изменится, надежды рухнут, и что потом, Мелани? На что надеяться тогда?
– Ох, Дэвид, – прошептала она. – Ох, мой дорогой, у тебя ведь артрит, а не рак.
Затравленный взгляд на его постаревшем лице просто убивал. Он явно страдал, Мелани крепко обняла беднягу, прижала его голову к груди и принялась баюкать.
– Они много раз назначали ей химию, – хрипло бормотал Дэвид. – Так много раз, и так ничего и не добились, а мы все отдраивали и отдраивали дом, и тоже ничего не добились. Абсолютно ничего.
– Я понимаю, понимаю.
– Я мечтал, чтобы отец мной гордился. Мечтал, чтобы чертовски гордился.
– Дэвид, послушай, но ведь отец по‑настоящему тебя любит.
– Черт побери, Мелани, я жил бейсболом. А оказался ни на что не годным. И никогда не стану тем, кем хотел. Никогда.
– Ах, Дэвид, – прошептала она, – ни один из нас не станет.
В конце концов боль утихла. Мелани свернулась калачиком рядом на полу, продолжая гладить его волосы, шею, плечи. А потом ощутила тепло мужской кожи и могучие мышцы, напрягшиеся под ее пальцами. Подняла голову. Взглянула в бездонные родные глаза и вдруг оказалась на спине, и они снова занялись любовью, яростно, с неутолимой страстью.
Потом лежали молча, переплетая пальцы снова и снова и слушая сердцебиение друг друга. Слова были не нужны.
– У меня есть имя и адрес акушерки, – наконец произнес Дэвид долгое время спустя.
– Отлично.
Оба встали и оделись.
* * *
Адрес привел их в прелестный пригород, гораздо лучше выглядевший, чем Мелани ожидала от местожительства женщины, когда‑то помогавшей Расселу Ли Холмсу. Скромное жилище типа ранчо располагалось в одном из новых бурно растущих пригородов Хьюстона, где каждый четвертый дом выглядел точно так же, разве что по‑другому окрашен. Пышные, хорошо ухоженные дворики. Молодые саженцы тянулись к солнцу, маскируя строения на заднем плане.
Несколько детей на грязных велосипедах бросали на них любопытные взгляды, когда Дэвид затормозил. Он в долгу не остался, упредительно стрельнул глазами, и ребятишки умчались прочь. «Что‑то особенное есть в агентах ФБР, – подумала Мелани. – Их опознаешь с расстояния в сто двадцать футов».
Риггс открыл для нее дверцу. Мелани глубоко вздохнула, затем решительно зашагала к калитке впереди Дэвида.
Женщина, открывшая после второго стука, снова обманула ожидания Мелани. Удобные бежевые брюки, застиранная белая рубашка, грязь на коленях и садовая лопатка в руке. Серебристо‑белые волосы забраны под соломенную шляпу – в общем, вылитая любимая бабуля, вплоть до теплых голубых глаз и запаха свежей выпечки в воздухе.
– Чем могу помочь? – вежливо поинтересовалась она и даже улыбнулась незнакомым визитерам.
Очень приветливо, но Мелани не ответила на улыбку.
– Миссис Эпплби? – мрачно спросил Дэвид.
– Да, сэр, – дружелюбно кивнула та. – Сразу скажу, что я счастливая пенсионерка. И не нуждаюсь ни энциклопедиях, ни в новомодных религиях. В моем возрасте все, что нужно – пакет семян подсолнечника и побольше внуков… только не выдавайте меня дочери.
Риггс улыбнулся, потом спохватился и снова превратился в профессионала. Мелани решила, что миссис Эпплби и Дэвида тоже застала врасплох.
– Прекрасно вас понимаю, мэм, – заверил он. – Поверьте. На самом деле я специальный агент ФБР Дэвид Риггс и прибыл сюда расспросить вас о беседе с Ларри Диггером три недели назад.
Ронда Эпплби промолчала, но приветливая улыбка стала настороженной. Она с любопытством посмотрела на Мелани, потом на Дэвида и его удостоверение.
– Понятно. Ну что ж, пожалуй, придется пригласить вас в дом. Сейчас принесу чай со льдом.
Хозяйка провела их через скромный, но со вкусом оформленный дом, на задний дворик, на загляденье живописный. Огромные пальмы и буйно цветущие кусты обрамляли участок. Грязь на коленях, скорее всего, из тенистого уголка, где миссис Эпплби что‑то высаживала, когда они приехали. Она указала на стеклянный столик, за которым гости и расселись, и отрегулировала желтый с синим зонтик от солнечных лучей.
Они пробормотали вежливые комплименты садику. Садовница вежливо поблагодарила и вернулась в дом за кувшином чая со льдом и большой тарелкой печенья.
– Овсяное. Испекла сегодня утром.
Дэвид посмотрел на Мелани. Та молча согласилась. Эта женщина наслаждается своей спокойной жизнью, а они собираются засорять ее мозги воспоминаниями о Расселе Ли Холмсе.
– Вы работали акушеркой? – приступил к делу Дэвид.
– Да, – бодро кивнула миссис Эпплби. – Уже десять лет на пенсии. И, да, тридцать лет назад мы периодически обслуживали бедные районы, где люди не могли позволить себе врача, лекарства или больницу. Тогда мы принимали больных независимо от дохода. Еще до образования Организации медицинского обеспечения.
– Ларри Диггер вас выследил? – надавил Дэвид.
– Да, выследил, но скажу честно, мне было наплевать и на него, и на его вопросы. Грехи отцов на них и заканчиваются. Каждый ребенок имеет право на собственную жизнь и защиту от досужего любопытства. Я действительно не считаю правильным искать и преследовать бедное дитя из‑за отца‑убийцы.
– Что же вы сказали Ларри Диггеру?
– Ну, разумеется, у него при себе была фотография Рассела Ли Холмса. И, да, я узнала этого человека. Тогда он ничего не значил. Если коротко – хотя и ненавижу так говорить – но все безответственные испарившиеся отцы похожи один на другого. Никто из них не продержался до самых родов, и могу заверить, что таковых было большинство. Многие появляются, отдают женщину и уходят напиваться со своими дружками, пока их жены или подруги выдавливают на грязные простыни их потомков. Роды – обязанность женщин, и такие папаши чертовски в этом уверены и не хотят принимать участие в разрешении от бремени.
– Где это было?
Дэвид достал блокнот и приготовился записывать, но миссис Эпплби покачала головой.
– Этого пригорода больше не существует. Тогда там теснились обычные трущобы, мэрия давно повелела снести этот район бульдозерами ради строительства жилья для среднего класса. Прогресс, знаете ли.
Дэвид отложил блокнот.
– Миссис Эпплби, я понимаю ваше нежелание повесить на ребенка грехи отца. Честно говоря, почти не сомневаюсь в личности потомка Рассела Ли Холмса, и меня это ничуть не беспокоит. Однако нам требуется подтверждение, мы должны точно выяснить, что сказал вам Ларри Диггер. На прошлой неделе он, видите ли, был убит.
Миссис Эпплби беззастенчиво оглядела Дэвида сверху донизу. Потом оценивающе взглянула на Мелани. Кажется, пришла к каким‑то выводам.
– Ладно, агент. Что вы хотите узнать?
– Начнем с Рассела Ли Холмса. Вы провели с ним много времени?
– Нет, не очень. Поздоровалась, спросила, как роженица. Он пожал плечами и ответил, что мне виднее, и попросил сообщить, когда все будет кончено. Потом ушел, а я занялась его женой – по крайней мере он назвал ее своей женой, хотя обручальных колец у них не было.
– Какой она была? – выпалила Мелани.
Ронда Эпплби посмотрела на нее с любопытством, Мелани заерзала.
– Его жена, я имею в виду. Мать.
– О, она произвела на меня гораздо большее впечатление, чем он. У этой девочки имелся стальной стержень внутри. Шейка матки уже почти полностью раскрылась, девушка была измучена, но у нее в глазах не было ни слезинки. Молча комкала простыни в руках и держалась изо всех сил. Поразила меня тем, что пока терпела острую боль, задавала разумные вопросы. Кроме того, смотрела мне прямо в глаза. Очень достойно держалась. Сообщила, что пользовалась резиновым колпачком, хотя обычно тамошние жители не заморачивались предохранением. Сильная и практичная, – криво усмехнулась миссис Эпплби. – Мне кажется, муж узнал о противозачаточных мерах и положил этому конец. Счастливой она не выглядела, но, наверное, решила смириться с неизбежным.
– Она… хотела ребенка? Переживала за него? – спросила Мелани.
– Когда малыш наконец ворвался в этот мир, – улыбнувшись воспоминаниям, продолжила Ронда, – было очевидно, что мамочка измучена и волнуется за свое будущее, но видели бы вы, как она улыбнулась, как засияли ее глаза…
– Что произошло дальше? – прервал Дэвид.
– Едва я привела ее в порядок, явился Рассел Ли, чуть пошатываясь, вероятно, пропустил пивка с дружками. Конечно первое, что он сделал, – направился к жене и ребенку. Она показала дитя. Он внимательно его осмотрел и кивнул вполне удовлетворенно. Даже погладил по щеке свою женщину – крайне редкий жест приязни в тамошних местах. Казалось, он искренне гордился своим ребенком, прижимал его к груди и гордо прошелся по всему дому, словно мальчик с новой игрушкой, которую сделал сам. Потом спросил, сколько он мне должен. Я ответила – сколько может себе позволить. Он дал мне десять долларов, осмотрел груды подгузников и детского питания и хмыкнул. Я велела позвонить, если понадобится что‑то еще. Больше я никого из них никогда не встречала. Через несколько лет открываю газету – и вижу того же самого мужчину, которого называют детоубийцей. Я тогда ужасно растерялась.
– Вы сообщили в полицию?
– О чем? Я приняла у женщины роды, вот и все. Кроме того, хоть я и не врач, но даже акушерка обязана соблюдать конфиденциальность.
– Но это еще не всё, правда? – проницательно спросил Дэвид.
Миссис Эпплби заколебалась.
– Вы угадали, не всё. Всего через несколько недель после первой статьи в газете на моем пороге появился мужчина с густыми рыжими волосами и ирландским акцентом. Велел забыть о Расселе Ли Холмсе, его жене и ребенке, и пытался всучить мне деньги. Да не на ту напал. Я добросовестно выполняла свою работу, поэтому сказала ему, что я честно зарабатываю деньги и сама себя содержу, так что он может катиться со своими долларами куда подальше.
– А он? – поторопил Дэвид.
– Представьте себе, рассмеялся. Вообще‑то, довольно симпатичный субъект, однако должна заметить… – озадаченно затихла Ронда. – Что‑то такое в нем было… Я много где побывала по своей работе и много повидала самого разного народца – и хороших, и плохих, и добродушных, и жестоких. Поневоле начнешь разбираться в людях, и не по манере одеваться, ходить, разговаривать, не по жилищу, а посмотрев в глаза. Так вот, у этого ирландца был такой взгляд… Сразу поняла, что этот человек многое испытал и на многое способен, в том числе на безжалостные поступки…
Она покачала головой, вздрогнув даже после всех этих лет.
– Скажем так, я получила предупреждение. Возьму я деньги или нет, в моих интересах навсегда забыть о Расселе Ли Холмсе.
Ронда опустила глаза и добавила более спокойно:
– В общем‑то, я так и поступила.
Дэвид посмотрел на Мелани. Та несчастно кивнула, поймав беззвучное послание. Ларри Диггер сказал правду. Джейми О'Доннелл действительно посетил акушерку. Ее крестный отец явился к этой женщине и угрожал причинить ей вред, если она когда‑нибудь кому‑нибудь проболтается о Расселе Ли Холмсе.
– Ларри Диггер тоже предлагал вам деньги, – пробормотала Мелани. – А что вы?
– Оглянитесь вокруг, деточка, – оскорбилась Ронда. – Зачем мне деньги? Мой Говард прекрасно меня обеспечивает!
– Почему вы рассказали сейчас? – более дипломатично продолжил допрос Дэвид. – Ведь в прошлом вас останавливало предположение, что ваша жизнь под угрозой.
– Ладно, так уж и быть, – пожала плечами Ронда. – Я была напугана, агент, признаюсь. Но тогда мне было сорок, и я опасалась не только за себя, но и за моих ребятишек. Теперь мне семьдесят, дети выросли. Что мне за дело до какого‑то ирландца? Что мне за дело до Рассела Ли Холмса? Дела давно минувших дней. Вы‑то должны понимать, что мир крутится не по воле одного человека, даже очень опасного.
– Кроме визитера двадцатипятилетней давности и Ларри Диггера, кто‑нибудь еще спрашивал вас о Расселе Ли Холмсе?
– Нет.
– А его жену вы когда‑нибудь еще видели?
– Нет.
– Как она себя назвала?
– Анджела Джонсон – вот какое имя она использовала тридцать лет назад. Мистер Диггер сообщил, что это псевдоним.
– Можете ее описать?
– Э‑э‑э… вряд ли, ведь бедняжка тогда рожала. В это время, знаете ли, женщины не в форме. Полагаю, чуть выше пяти футов. Невысокая коренастая фигура. Голубые глаза. Темные волосы, вьющиеся от природы. Под тридцать, так что сейчас ей около шестидесяти.
– Никого не напоминает? – спросил Дэвид у Мелани.
– Нет.
– Энн Маргарет, – подсказал он.
– Нет! – потрясенно воскликнула она.
Хотя, возможно, он и прав… Пока Мелани пыталась усвоить очередной удар, Дэвид обратился к миссис Эпплби с совершенно абсурдным вопросом:
– А в последнее время не встречали Рассела Ли Холмса?
– Что? – ахнула Ронда.
– Он мертв! – закричала Мелани.
– Мне очень жаль, Мел, не смог придумать, как бы помягче сказать, но мы получили новую информацию о клочке ткани в твоей спальне. На нем два вида крови. Первый – твой, а второй образец, скорее всего, принадлежит твоему генетическому отцу.
У Мелани зашумело в голове. Бревенчатая хижина. Маленькая девочка. Надвигающаяся тень в дверях.
– Минуточку, – встряла миссис Эпплби. – Вы считаете, что вот эта девушка – ребенок Рассела Ли Холмса?
– Да, мэм.
– Да с чего вы взяли?
– Так утверждал Ларри Диггер, – с равным недоумением коротко отрезал Дэвид. – А что?
– Она никак не может быть его ребенком, агент. У Рассела Ли не было дочери. У него родился сын.
Глава 34
После полудня Брайан притащился в мотель Хантсвилла, штат Техас. Он путешествовал с пяти утра, после долгой ночи прерывистой дремоты в аэропорту чувствовал себя усталым, грязным и встревоженным. По крайней мере ему все‑таки повезло.
В каждой компании по прокату автомобилей, куда он наведался, нашелся человек, готовый за двадцать баксов заглянуть в записи. Обнаружив бланк, заполненный Мелани, Брайан сообразил остановиться у информационной стойки, где, как выяснилось, большие голубые глаза сестры произвели неизгладимое впечатление на пожилого служащего. Сведения привели Стоукса в Хантсвилл, а там первым пристанищем, на которое он наткнулся, был мотель «Шесть».
Брайан вышел из машины. Температура и влажность ударили волной, рубашка немедленно прилипла к коже. «Добро пожаловать домой в штат Техас». Господи, оказывается, он не забыл этот чертов штат.
В вестибюле мотеля выпытал у застенчивой сотрудницы признание, что у них нет гостей с именем Мелани, но недавно заселилась девушка, подходящая под описание.
Брайан подмигнул и сунул администраторше чаевые. Двадцатилетка покраснела сильнее и, запинаясь, предложила оставить сообщение. Брайан решил не спешить. Непонятно, в каком душевном состоянии находится сестра, не хотелось напугать ее еще больше. Надо поговорить лично.
Брайан вернулся на стоянку, довольный собой, как никогда в жизни. Он нашел Мелани. Теперь он сам о ней позаботится. Теперь все будет хорошо.
Повернулся к своей машине и очутился лицом к лицу с отцом.
– Какого черта ты здесь делаешь? – первым делом потребовал Харпер Стоукс – белую рубашку хоть выжимай, темный галстук перекошен.
Если Брайан провел беспокойную ночь в полудреме, то отец явно не сомкнул глаз.
– Присматриваю за Мелани, – отрезал Брайан, затем нахмурился. – А ты какого черта здесь делаешь?
– То, что должен был сделать двадцать пять лет назад.
– Неужели? Я знаю, что ты натворил, папа. Знаю, что не заплатил выкуп. Знаю, что продал собственную дочь за гребаную страховку. Как ты смеешь…
– Я содержал эту семью…
– Ты оторвал нас друг от друга!
– Я сделал то, что следовало!
– Принеся в жертву собственного ребенка? – заорал Брайан. – Продав мою сестру?
– Ты ее ненавидел! Ломал ее игрушки!
– Я ее любил. Это же Меган. Улыбалась нам всем, доверяла каждому из нас. Черт, она даже тебе доверяла. Как ты мог сотворить такое с четырехлетней девочкой? Как ты мог сотворить такое со мной?
У Харпера перекосилось лицо, и он процедил тоном, которого Брайан никогда от отца не слышал:
– Неблагодарный кусок дерьма. Ничего толком не знаешь, а туда же, пытаешься судить. Не собираюсь стоять здесь и оправдываться перед собственным сыном. Я тебя вырастил. Сделал для тебя все возможное, и что в ответ? В последний раз говорю – я не причинял вреда Меган! Не причинял ни малейшего вреда! А теперь с меня довольно, – всплеснул руками Харпер.
Прежде всего Брайан заметил белую повязку. Похоже, серьезная рана, а ведь отец, как любой хирург, старательно берег руки. А потом, очень медленно Брайан осознал остальное.
Отец держал в руках пистолет. На самом деле целился в него из пушки.
Брайан смотрел на Харпера и неожиданно ощутил невероятное спокойствие.
Впервые понял, что все, чего он жаждал, – отцовской любви, ради которой совершил немало ошибок. Харпер того не стоил. Следовало считаться только с матерью и сестрой. Только они всегда его любили, а сейчас уже слишком поздно.
– Не позволю тебе причинить боль Мелани,– не дрогнул Брайан. – Не позволю отнять у меня еще одну сестру.
– Понимаю. Поверь, Брайан, я делаю это для твоего же блага.
Харпер сорвал повязку, и Брайан увидел глубокую кровавую рану. Свежую татуировку: 666.
«Последний подарок», – подумал Брайан. А потом отец взмахнул рукой и обрушился на него с невиданной силой.
Брайан попытался блокировать удар, но слишком промедлил, и рукоятка пистолета попала прямо в нос. Он услышал треск. Своей сломанной кости. Подумал: «О, Мелани, прости».
И тут мир померк.
* * *
– Не понимаю, – роптала Мелани в автомобиле. – Ничего не понимаю.
– Мы просто где‑то не туда свернули. Иногда в расследовании такое происходит. Значит, надо вернуться и начать сначала, – ответил Дэвид.
Боевой задор утих. Мелани поерзала на сиденье и угрюмо уставилась в окно.
– Тогда почему я помню хижину, Дэвид? Продолжаю держать в голове картину этой проклятой лачуги и Меган Стоукс, – прошептала она через минуту. – Почему ясно, как вчера, чувствую запах гардении? Вижу маленькую девочку, сидящую в углу. Маленькую девочку, внезапно получившую шанс и помчавшуюся к двери. Вот она бежит через густой колючий подлесок. Но не сумеет сбежать. Я это знаю. Знаю.
– Может, Ларри Диггер своей убежденностью сумел сбить нас на ложный путь, – помолчав, откликнулся Дэвид. – Ведь именно он утверждал, что ты дочь Рассела Ли Холмса. Остальные дружно прыгнули за ним в море, как стая мартышек.
– Но я же вижу…
– Уверена, Мелани? Вспомни, что сказал Куинси. Перед ним лежали фотографии хижины Рассела Ли, и он заметил, что ты ошибаешься, когда описываешь ту лачугу. Тогда мы оба отмахнулись от его слов. А зря.
– Но почему же я вижу Меган и Рассела Ли Холмса?
– Сила внушения. Ты ведь так и не узнала, откуда появилась, чувствовала пустоту и, возможно, подспудную потребность выяснить. И вдруг появляется человек и подкидывает тебе некий якобы несомненный факт. Тебе известно, как выглядела Меган, ведь ее портрет висел в вашем доме двадцать лет. Может, однажды ты даже видела фотографию Рассела Ли Холмса. Его имя тоже было знакомым.
– Да, – призналась она. – Я вспомнила, что действительно слышала раньше это имя.
– Таким образом семена были посеяны в глубине твоего подсознания. И когда явился упертый Ларри Диггер, твой впечатлительный ум проникся. Сконструировал из легкой закуски обед из пяти блюд, самостоятельно дополняя всевозможными выдуманными деталями. Но, разумеется, ты не сумела чисто умозрительно составить правильную картину.
Мелани медленно кивнула. Ларри Диггер появился так неожиданно и произвел такое большое впечатление…
Она потерла висок.
– Если это правда, Дэвид, почему на меня так действует запах гардении? Ты как‑то сказал, что запах возбуждает память. Если все это просто фантазии, возможно ли, что они навеяны именно запахом?
– Давай по порядку, – предложил Дэвид. – Что нам известно? Кто‑то убил Меган Стоукс, но не Рассел Ли Холмс.
Мелани кивнула.
– И не твоя мать, и не твой брат, у них, похоже, имеется алиби, и они больше всех страдали от произошедшего.
– Ладно.
– А вот твой отец, возможно, соучастник. Мы знаем, что он нуждался в деньгах. И твой крестный, вероятно, ему помог.
– Сговорился с Расселом Ли.
– Именно. Итак, мы знаем, что Меган убили ради денег, но подельники неудачно скопировали почерк серийного убийцы, так сказать. Пришлось задействовать резервный план – уговорить Рассела Ли взять это убийство на себя и тем самым снять их с крючка. Однако за липовое признание Рассел Ли наверняка что‑то потребовал, и они ему это что‑то пообещали.
– Кровь на ткани, – неуверенно продолжила Мелани. – Может, Рассел Ли жив. Может, именно это ему и обещали. И теперь он дергает за ниточки, забавляясь от души.
– Нет, – категорически отверг Дэвид. – Это полная чушь. Холмса казнили в присутствии свидетелей. Даже если федерального коронера подкупили, чтобы он объявил убийцу мертвым, когда тот на самом деле еще был жив, но у Холмса полностью утратили чувствительность руки и ноги. Такое не подделаешь.
– Если только его не подменили еще в камере смертников.
– И что дублеру предложили взамен? Какой придурок согласится сесть на электрический стул вместо кого‑то? Это слишком надуманно. Кроме того… – внезапно оживился Дэвид, – кровь на ткани не Рассела Ли. Тест ДНК выявил, что это кровь твоего генетического отца. А раз ты не дочь Рассела Ли Холмса, стало быть, у тебя другой отец. Кто же он, черт возьми?
Дэвид вдруг заволновался. Мелани покачала головой. Чугунной больной головой. Туманные картины места и времени, где все происходило… Головокружение. Невыносимый яркий свет. Она закрыла глаза и обессилено прислонилась к окну автомобиля.
Но Дэвид, очевидно, прекрасно себя чувствовал в экстремальных ситуациях.
– Ты была права, Мел! – возбужденно воскликнул он. – Черт возьми, ты с самого начала была права!
– Я… была права?
– Твои родные искренне тебя любят. Твои родные не убийцы. Твоя семья именно такая, какой ты ее считаешь. Поэтому части головоломки никак не сходились. Мы пытались раскрыть убийство, которого никогда не было. Дерьмо!
– Что?
Дэвид не ответил. Оглянулся через плечо, развернул автомобиль в обратном направлении и рванул вперед, утопив педаль газа, так что шины завизжали по шоссе.