– Как Глаз Гадюки! – вдруг сказала она вслух.
– Я тоже сразу об этом подумал, – откликнулся Торак. – Только вряд ли это название имеет отношение к настоящей гадюке; так далеко на севере гадюки не водятся…
– А помнишь, как Инуктилук сказал: «Если вы осмелитесь внутрь войти…»
Торак повернулся к ней. Эти «совиные глаза» делали его лицо неприятно чужим.
– По‑моему, я знаю, что он имел в виду.
– Я тоже, – сказала Ренн.
Торак поежился:
– Надеюсь, мы оба ошибаемся. И вообще, я ненавижу пещеры!
Некоторое время оба гребли молча.
Решив немного поднять настроение, Ренн принялась рыться в ранце, вытаскивая припасы. Люди Песца отлично снарядили их в дорогу. У них в запасе имелся не только тюлений жир, но и замороженные ребрышки, и даже круг кровяной колбасы. Ренн отрезала два ломтя и один протянула Тораку. В колбасе похрустывал песок, и она пожалела, что нет можжевеловых ягод, чтобы немного приправить еду. А еще она вдруг поняла, что скучает по дружелюбным людям Песца.
– Мне так стыдно перед ними! – воскликнула Ренн.
– Почему? – спросил Торак.
– Они так много для нас сделали, а мы, неблагодарные, взяли и убежали тайком.
– Но они же собирались отослать нас на юг!
– Посмотри, сколько всего они нам дали! И ножи для резки снега. И светильники. И отличные бурдюки для воды, куда лучше наших прежних. А мне еще и трутницу, и новый кремень, и отличный колчан для стрел, и чехол для лука! Тут есть даже кое‑что, чтобы лодку починить было можно! – И она показала Тораку мешок, сделанный из ласт тюленя.
Но Торак ее уже не слушал. Опустив весло, он неотрывно смотрел вперед.
– Что там такое? – встревожилась Ренн.
И тюлени на льду тоже отчего‑то проснулись и явно забеспокоились.
Ренн, решив, что Торак собрался на них поохотиться, прошептала:
– Но у нас вполне достаточно еды. Зачем нам сейчас‑то останавливаться?
Торак даже головы в ее сторону не повернул.
Тюлени вдруг разом соскользнули в воду. И в то же мгновение Торак, схватив весло, стал яростно грести, крикнув Ренн: «Поворачивай! Поворачивай скорее!» – сам резкими движениями пытаясь развернуть лодку влево. Растерянная Ренн принялась ему помогать, и они успели выскочить из‑под нависшего над ними ледяного выступа как раз в ту минуту, когда небеса дрогнули от жуткого грохота и плеска, а сама гора покачнулась и, развалившись на куски, рухнула в Море, поднимая высоченные волны. На том месте, где они были всего несколько мгновений назад, возник чудовищный водоворот.
Задыхаясь от ужаса, они качались на волнах, глядя на груду белых ледяных обломков.
– Откуда ты узнал, что она сейчас развалится? – осторожно спросила Ренн.
– Это не я, – сказал Торак, – это тюлени.
– А как ты об этом догадался?
Он ответил не сразу:
– Во‑первых, у них усы сразу торчком встали. А потом… помнишь, как прошлым летом мой блуждающий дух вселился в тюленя?
Ренн нервно облизала соленые губы. Она об этом совсем позабыла; а может, и не хотела помнить. Она терпеть не могла, когда ей напоминали о том, как сильно Торак отличается от других людей.
Он прочел это по ее лицу и спокойно сказал:
– Ладно, поплыли дальше. Нам еще далеко.
И они поплыли, стараясь теперь держаться подальше от ледяных гор. Ренн прямо‑таки физически ощущала, как отдаляется от нее Торак из‑за всех этих тайн и невысказанных предчувствий. Нет, ей просто необходимо было как можно скорее все ему рассказать!
Вновь поднялся ветер; очень холодный, он дул им прямо в лицо, но Ренн почти не ощущала холода в новой одежде, сшитой женщинами племени Песца. Тюленья шкура оказалась совершенно непродуваемой, но была гораздо легче, чем оленья, тогда как теплые нижние штаны и безрукавка с гагачьим пухом отлично согревали тело и промокали выступивший пот, так что никакого озноба она ни разу не почувствовала. Капюшон парки, отороченный собачьим мехом, отлично защищал и согревал лицо. А внутренние рукавички имели на ладони специальную прорезь, чтобы можно было высунуть пальцы, если требовалось сделать какую‑то тонкую работу, например развязать шнурки на мешочке с лекарственными травами. И потом, эта новая одежда была на редкость красива – серебристый мех так и сверкал на солнце. Одно лишь смущало Ренн: в этой одежде она казалась себе совсем другим человеком.
Сходные чувства вызывали у нее и зигзаги молний, вытатуированные на запястьях. Она все думала: зачем все‑таки Танугеак сделала ей эту татуировку? Похоже, колдунья из племени Песца кое‑что знала о ней – причем нечто такое, что до сих пор было известно только Саеунн и Фин‑Кединну, а у самой Ренн пряталось в самом сокровенном тайнике ее души.
Но больше всего Ренн занимал последний дар Танугеак. В том мешочке из лапки лебедя оказался какой‑то темный порошок, который странно пах копотью и морской травой. Интересно, для чего этот порошок мог понадобиться?
– Посмотри, – сказал Торак, прерывая ее размышления, и движением весла направил лодку прямо в Открытое Море. Присмотревшись, Ренн поняла, почему он это сделал.
Слева от них простиралась ослепительно белая ледяная река, спускавшаяся прямо в море, – гигантский ледник. Изломанные острые вершины утесов громоздились друг над другом; по белому льду тянулись бездонные темно‑синие трещины. Ренн вздрогнула, услышав далекий рокот, а потом увидела, как здоровенный ледяной выступ откололся и с грохотом рухнул в воду. В небо взметнулось облако мелкой ледяной пыли. Зеленая волна потянулась к лодке, качая ее и словно приглашая к себе.
«Если бы мы находились ближе, – подумала Ренн, – нас бы раздавило. Как моего отца».
– Постарайся не думать об этом, – тихо сказал ей Торак.
Она кивнула, взяла весло и принялась яростно грести.
Солнце уже почти село, а ледяная река осталась далеко позади, когда они, наконец, увидели ту самую гору, вздымавшуюся над мертвой белой землей. Да, это была она: три ее остроконечные вершины, словно трезубец, пронзали небеса и действительно чем‑то напоминали воронов, присевших на льдину.
Ренн никогда еще не испытывала столь сильного одиночества, как при виде этой странной горы. Две зимы назад, когда племя Ворона добралось до самого северного конца длинной цепи Высоких Гор, ей казалось, что они достигли края света, за которым больше ничего уже нет. Но теперь у нее было такое ощущение, словно она за этот край света свалилась.
Торак, похоже, был потрясен не меньше ее. Он даже вытащил из рукавицы руку и коснулся нашитого на парку клочка шкуры волка, покровителя своего племени.
К югу от западного склона этой одинокой горы они обнаружили тот самый залив, на лед которого велела им высадиться Акуумик и даже нарисовала его на снегу. С огромным облегчением они выбрались, наконец, из лодки на твердую землю, и оказалось, что ноги у них настолько затекли, что отказывались им повиноваться. И снова оба почувствовали огромную благодарность к людям Песца. Лодочка из шкур оказалась на удивление легкой, так что ее совсем нетрудно было перенести на берег, а сплетенные из грубых полосок кожи подошвы их новых башмаков совершенно не скользили на льду.
Они спрятали лодку в одной из складок многочисленных снежных холмов.
– Инуктилук называл плавник «береговыми палками», – сказал Торак. – Между прочим, его тут столько, что, если использовать еще и лодку, отличное убежище можно построить.
Ренн отлично понимала, что стоило бы сделать это немедленно: день уже клонился к вечеру, и тени на снегу стали фиолетовыми. Но Торак уже принялся искать след.
И вскоре нашел его. Это был широкий круг, усыпанный золой снега.
– Тут стояли двое саней, – нахмурившись, сказал он. – Тяжело нагруженные. Их тащили по направлению к этой горе. След совсем свежий. – Он выпрямился. – Пошли!
Ренн поежилась. Ей вдруг показалось, что Пожиратели Душ совсем рядом.
– Погоди, – сказала она. – Это нужно обдумать.
– Зачем? – с явным нетерпением спросил Торак. – Что тут еще обдумывать?
Она ответила не сразу.
– Понимаешь, колдунья из племени Песца кое‑что сообщила мне… – неуверенно начала она. – Я целый день хотела тебе об этом рассказать.
– Ну так говори скорей!
Ренн понизила голос до шепота:
– Торак, это Пожиратели Душ! Это они взяли в плен нашего Волка.
– Я… знаю, – смущенно признался он.
– Откуда?!
И тогда он рассказал Ренн, что видел, когда с помощью своей блуждающей души парил над землей в обличье ворона.
– Но… почему же ты мне раньше об этом не сказал?! – крикнула Ренн. – Ведь прошло уже столько дней, а ты все знал и молчал!
Торак насупился, смущенно ковыряя снег пяткой.
– Я понимал, что надо бы тебе все рассказать, но боялся рисковать, боялся, что ты возьмешь и вернешься назад, в Лес. – Он еще сильнее нахмурился. – Если бы ты ушла… если бы ты меня тогда бросила…
Ренн вдруг стало жалко его.
– Я давно уже подозревала, что ты что‑то знаешь. Но я же не ушла! И теперь не уйду. И тебя не брошу.
Он посмотрел ей в глаза:
– Значит… идем дальше?
Она сглотнула комок в горле.
– Хорошо. Идем.
И они дружно посмотрели на след, оставленный Пожирателями Душ: он, извиваясь, вел вверх по склону горы.
– А что, если это ловушка? – спросила Ренн.
– Мне все равно, – буркнул Торак.
– А что, если до них дошли слухи о мальчике из племени Волка, у которого есть блуждающая душа? Ведь если они тебя поймают, если отнимут у тебя твою силу, это грозит бедой всему Лесу.
– Мне все равно, – повторил Торак. – Я должен найти Волка.
И тут Ренн пришла в голову новая идея.
– А что, если нам немного сменить обличье?
– Что?
– Понимаешь, это собьет их со следа. И, по‑моему, Танугеак тоже об этом думала. Во всяком случае, она дала мне то, что нам как раз и может понадобиться.
Торак махнул рукой, сделал несколько шагов, потом снова вернулся и спросил:
– И как же мы это сделаем?
Сделать это они сумели довольно быстро. Племенные знаки у них на лицах и так были почти не видны, потому что лица их, помороженные той снежной бурей, все еще были покрыты коркой, так что тонкие линии татуировки и разглядеть было невозможно. Ренн развела порошок, подаренный Танугеак, водой, превратив его в черную кашицу, и пальцем нарисовала на переносице у Торака широкую полосу – знак племени Песца. Затем она решительно подкоротила ему волосы с помощью ножа, а на лбу сделала челку, как у Инуктилука. Торак, правда, был слишком худым и мало походил на людей Песца, но они надеялись, что им удастся как‑то скрыть этот недостаток с помощью одежды.
Свои рыжие волосы Ренн с помощью того же порошка выкрасила в черный цвет, а затем втерла порошок в кожу лица, чтобы сделать ее более смуглой. Затем она попросила Торака «превратить» ее в представительницу племени Горного Зайца, и он нарисовал у нее на лбу широкий зигзаг, воспользовавшись той охрой, что хранилась у него в материнском рожке.
Покончив с этим, он недовольно воскликнул:
– Ну, теперь ты на Ренн и не похожа совсем!
– Вот и хорошо, – сказала она. – Ты тоже на прежнего Торака не очень‑то похож.
Некоторое время они смотрели друг на друга, стараясь привыкнуть к своему новому обличью и не очень‑то показывать друг другу, какая тревога терзает их души. А затем без лишних слов снова пустились в путь – по тому следу, который оставили Пожиратели Душ.
След от саней как бы опоясывал западную щеку горы и тянулся по скалистому выступу – как и предполагала Акуумик. Пока они поднимались все выше и выше, тени на снегу из фиолетовых успели стать черными как уголь. Теперь их окружала тьма. Приходилось часто останавливаться и прислушиваться, но вокруг не было ни шороха. Похоже, здесь вообще не было ничего живого, никогда не кружили орлы в поднебесье, не пролетали с карканьем вороны.
Становилось все холоднее. Как всегда к ночи, ветер улегся, и в полной тишине слышно было, как поскрипывают по снегу их башмаки.
Затем – с ошеломляющей неожиданностью – они наткнулись на сани, небрежно брошенные неподалеку от основного следа.
После стольких дней преследования им показалось просто невероятным, что прямо перед ними – реальное доказательство существования похитителей Волка, доказательство вполне материальное, состоящее из дерева и шкур. И сами Пожиратели Душ как бы тоже сразу обрели материальность.
Чувствуя, что конец их путешествия близок, Торак и Ренн закопали свое снаряжение и спальные мешки в снег в нескольких шагах от этих саней, и Ренн, заметив, как мучительно не хочется Тораку оставлять здесь отцовский нож, сказала:
– Нет. Нельзя. Это слишком опасно. Они же хорошо знали твоего отца, и нож его тоже могут узнать.
Они решили взять с собой только бурдюки с водой, которые дали им люди Песца, немного еды и охотничьи ножи. Ренн, правда, хотела прихватить еще лук и топор, но Торак опасался, что видение той старухи из племени Песца может стать явью, и решил не рисковать.
Они не отошли от саней и на двадцать шагов, когда, обогнув какой‑то выступ, остановились как вкопанные.
Над ними вздымалась мрачная громада горы; лучи заходящего солнца окрасили ее склон в алый цвет. И на этом алом фоне, прямо перед ними виднелся вход в большую пещеру, похожий на разверстую черную пасть. И у самого входа, точно грозное предупреждение, высился серый каменный столб.
Из этой черной пасти вытекал белый туман. Вскоре его липкие щупальца добрались и до Торака с Ренн. От тумана исходил запах страха и зла. Всякая надежда разом угасла в душе Ренн. Если Пожиратели Душ затащили Волка в эту пещеру…
Оглянувшись через плечо, она впервые увидела эту гору как бы целиком. Отсюда ее вершина казалась торчащей из снегов головой какой‑то гигантской твари, а ледяная река, точно длинный змеиный хвост, огибала ее отроги с востока и, извиваясь, сползала в Море.
Торак тоже это заметил.
– Мы нашли ее, эту Гадюку, – прошептал он.
– И стоим прямо на ее туше, – еле слышно выдохнула Ренн.
Они повернулись лицом к горе – к той злобной черной пасти, что скалилась на них из провала в каменной стене.
– А вот и Глаз Гадюки, – прошептала Ренн.
Торак снял защитные пластины, похожие на глаза совы, и сунул их в мешочек с целебными травами.
– Они там, внутри, – сказал он. – Я их чувствую. И Волк тоже там.
Ренн прикусила нижнюю губу:
– Не спеши. Сперва надо все обдумать.
– Хватит с меня думать! – огрызнулся Торак.
Но Ренн не сдавалась. Схватив его за руку, она потянула его за собой под прикрытие скалы, подальше от пугающего Глаза Гадюки.
– Не имеет смысла идти внутрь, – сказала она, – пока мы не знаем наверняка, что… Волк еще жив.
Торак не ответил. А затем вдруг приставил руки ко рту и завыл.
Ренн в ужасе схватила его за запястье:
– Ты что, С УМА СОШЕЛ!!! Они же тебя услышат!
– Ну и что? Они решат, что это воет какой‑то волк.
– Откуда ты знаешь, Торак! Разве можно быть уверенным? Это ведь Пожиратели Душ!
– Ну и что?
– Ведь есть и другой способ позвать его. – Выпростав руку из рукавицы, Ренн пошарила за пазухой и вытащила оттуда маленькую «вилочку» – раздвоенную косточку от грудки тетерева. Это был тот самый бесшумный свисток, который ей когда‑то подарил Торак. Она подула в него. Разумеется, оба они не услышали ни звука, но прекрасно знали: если Волк жив, он этот свист непременно услышит.
Но ничего не произошло. Даже ветер ни разу не вздохнул. Даже воздух вокруг показался им мертвым.
– Попробуй еще раз, – сказал Торак.
Ренн попробовала. И еще раз. И еще.
И опять ничего не произошло. Она боялась поднять на Торака глаза.
И тут – откуда‑то из глубины горы – донесся очень слабый, почти неслышный волчий вой.
Торак так и просиял:
– Я же говорил тебе! ГОВОРИЛ!!!
Вой был протяжный и какой‑то неровный; даже Ренн сумела почувствовать, сколько в нем горя и боли. Вой достиг самой высокой ноты…
И внезапно оборвался.
Глава шестнадцатая
– Волк! – вскричал Торак и бросился вперед.
Ренн так и вцепилась в него и с трудом его удержала.
– Нет, Торак, нет! Они услышат тебя!
– Мне все равно! Отпусти! – И он оттолкнул Ренн с такой силой, что она отлетела от него и упала, больно ударившись спиной о скалу.
Некоторое время оба молчали, потрясенные этой вспышкой ярости.
Потом Торак протянул ей руку, но она и без его помощи уже успела подняться.
– Неужели ты не понимаешь, – сердито прошипела она, – что если ты сейчас пойдешь в эту проклятую пещеру, то сразу же угодишь прямо им в руки!
– Но Волк ждет меня!
– Здорово ты ему поможешь, если тебя – по твоей же собственной глупости – эти Пожиратели Душ прикончат! – И Ренн снова оттащила его с тропы, подальше от Глаза Гадюки. – Слушай, нам действительно необходимо все обдумать! Теперь мы знаем, что Волк там. Но если мы сейчас просто туда вломимся, за последствия отвечать будет трудно.
– Ты же слышала его вой, – сквозь зубы сказал Торак. – Если мы немедленно не придем ему на помощь, он может погибнуть!
Ренн собралась ему возразить и уже открыла рот, да… так и застыла на месте.
И Торак тоже замер. Они оба услышали хруст чьих‑то шагов по снегу.
И оба одновременно присели, прячась за санями.
Хрум, хрум, хрум. Шаги были неторопливые. И все время приближались.
Торак бесшумно вытащил нож. Ренн, стянув рукавицы, вложила в лук стрелу.
Вскоре показался какой‑то коренастый человек, одетый в парку из пятнистой тюленьей шкуры. На плече он нес какой‑то серый мешок и шел, низко опустив голову. Лица его под капюшоном видно не было. Но и оружия при нем они никакого не заметили.
Торак смотрел на незнакомца, и ярость душила его, а глаза застилал красный туман. Это был один из тех, кто украл его Волка!
И тут же перед мысленным взором Торака возник Волк, гордо стоящий на гребне холма над Лесом и словно позолоченный солнечным светом. И снова в ушах его прозвучал его предсмертный, полный ужаса вой: «Брат мой, помоги мне!»
Незнакомец почти поравнялся с ними. Остановился. Посмотрел через плечо, словно раздумывая, идти ему дальше или нет.
Этого Торак уже не выдержал. Сам не понимая, правильно ли поступает, он прыгнул вперед и с такой силой ударил незнакомца головой в живот, что тот рухнул навзничь и некоторое время так и лежал на снегу, задыхаясь от боли.
Потом он с невероятной быстротой откатился вбок, ногой выбил нож у Торака из рук и, схватив его за капюшон парки, с такой злобной силой потянул назад, что чуть его не удушил. Сильные ноги незнакомца прямо‑таки пришпилили Торака к земле, его колени надавили ему на грудь, не давая дышать. Острие кремневого ножа больно кольнуло в горло.
– На твоем месте я бы не стала этого делать! – холодно промолвила Ренн, делая к ним еще шаг и прицеливаясь из лука прямо в сердце неизвестного.
И Торак сразу почувствовал, как ослабла хватка незнакомца. Стало легче дышать. Незнакомец выпустил из рук капюшон Торака, да и нож с горла тоже убрал. А потом вдруг взмолился:
– Только не убивайте меня, пожалуйста!
Ренн, не опуская лука, носком башмака подтолкнула к Тораку его нож. Затем велела незнакомцу встать, но тот завыл, цепляясь ей за ноги:
– Нет, нет! Я не могу! Я не смею смотреть в лицо Великим!
Торак и Ренн изумленно переглянулись.
А незнакомец ползал по земле, разыскивая тот мешок, который уронил в пылу сражения. Только тут Торак с изумлением понял, что перед ним вовсе не мужчина, а мальчик примерно его лет, только раза в два толще. На переносице у него виднелась черная полоска – знак племени Песца, а круглое лицо его так и блестело от тюленьего жира; от страха мальчишка весь вспотел и смотрел на них с нескрываемым ужасом.
– Где он? – спросил Торак. – Что вы с ним сделали?
– Кто? – проблеял мальчишка. Он тоже увидел на лбу у Торака знак племени Песца, и рот его сам собой изумленно раскрылся. – Ты не из нашего племени! Кто же ты такой?
– А ты что здесь делаешь? – оборвала его Ренн. – Ты ведь небось тоже не Пожиратель Душ!
– Но я им обязательно когда‑нибудь стану! – сердито, даже с какой‑то неожиданной свирепостью, огрызнулся мальчишка. – Они мне обещали!
– В последний раз спрашиваю. – И Торак двинулся на него с ножом в руке. – Отвечай, что вы сделали с Волком?
– Отойди от меня! – заверещал толстый мальчишка и, как краб, попятился на четвереньках назад. – Если я… если я закричу, они услышат! Они придут мне на помощь, все четверо! Ты что, этого хочешь?
Торак выразительно посмотрел на Ренн: значит, их четверо?
– Отойди от меня! – Мальчишка еще немного отполз назад, пытаясь задом подняться по склону горы. – Я сам выбрал свой путь! И никто меня остановить не сможет!
Но голос его звучал так, словно он пытался сам себя убедить, и Тораку пришла в голову одна мысль.
– Что у тебя в мешке? – спросил он, просто чтобы заставить мальчишку говорить.
– Там… сова, – заикаясь, ответил тот. – Она им нужна для жертвоприношения.
– Но ведь сова – Охотник! – укоризненно заметила Ренн.
– Как и волк, – прибавил Торак. – Как и выдра. Что там такое творят твои хозяева? А ну быстро рассказывай, или мы тебя…
– Я не знаю! – выкрикнул мальчишка, отползая еще дальше.
Но и они не отставали, неуклонно на него наступая. Вскоре им снова стал виден Глаз Гадюки.
– Скажи, твои хозяева, – спокойно спросила Ренн, – часто говорят о том, кто обладает блуждающей душой? Говори правду! Я сразу пойму, если ты солжешь!
– Блуждающей душой? – Глаза мальчишки недоуменно расширились. – А где она блуждает?
– Так говорят они об этом или нет? – сердито спросил Торак.
– Нет, нет, клянусь! – Теперь он был уже весь мокрый от страха, и от него жутко несло застарелым тюленьим жиром. – Они пришли сюда, чтобы просто совершить жертвоприношение! А больше я ничего не знаю, клянусь всеми моими душами!
– И ради этого жертвоприношения ты готов нарушить главный закон всех племен? Готов даже убивать Охотников? – возмутилась Ренн. – Ради пустого обещания призрачного могущества? Да ведь это обещание никогда не будет выполнено, и никакого могущества ты не обретешь!
Сунув нож в ножны, Торак шагнул к мальчишке и сказал:
– Твоя мать хочет, чтобы ты вернулся.
Его догадка оказалась правильной. Толстый мальчишка так и осел на снег.
Ренн озадаченно посмотрела на Торака, но он решил не обращать на нее внимания. Он знал: если она догадается, что он собрался сделать, то, конечно же, попытается его остановить.
– Убирайся отсюда, и поскорее! – велел он мальчишке. – Возвращайся назад к своей матери Акуумик, пока это еще возможно.
В душе парнишки явно боролись страх и честолюбие, и все это отчетливо отражалось на его вымазанной жиром круглой физиономии.
– Я не могу к ней вернуться, – прошептал он.
– Можешь, если уйдешь прямо сейчас, – сказал Торак, – а иначе действительно будет слишком поздно. Твое племя объявит тебя изгоем. И ты никогда больше не увидишь никого из своих родных.
– Но я НЕ МОГУ!!! – зарыдал мальчишка.
Из пещеры вдруг раздался чей‑то голос:
– Эй, мальчик! Я жду тебя! Пора!
– Хорошо, я тебе помогу, – прорычал Торак и, вырвав у мальчишки из рук серый мешок, подтолкнул его к тропе, ведущей вниз. – Да иди же, иди! – Вскинув мешок себе на плечо, Торак повернулся к Ренн. – Ренн, прости, но я должен так поступить!
По лицу ее он прочел, что она и так уже все поняла.
– Торак… нет! Из этого ничего не получится, они убьют тебя!
Но Торак, повернувшись лицом к пещере, крикнул тому, кто ждал его там:
– Уже иду!
И стал быстро подниматься по тропе к черному Глазу Гадюки.
Главa семнадцатая
После царивших на склоне горы сумерек Тораку вначале показалось, что он налетел на черную стену, такой непроницаемой была тьма внутри горы.
– Закрой глаза поплотнее, – сказал ему кто‑то, шедший впереди. – Пусть темнота станет твоим провожатым.
У Торака как раз хватило времени натянуть капюшон пониже, прежде чем тот, кто шел впереди, обернулся и посмотрел на него, держа в руке горящую сосновую ветку, плюющуюся смолой.
Судя по голосу, это должен был быть мужчина, но Торак, украдкой выглянув из‑под капюшона, с изумлением увидел, что перед ним женщина.
Фигура у нее была тяжелой, приземистой, а ноги такие кривые, что при ходьбе она покачивалась и переваливалась с боку на бок. Черты ее лица, впрочем, совершенно не соответствовали могучему телу Лицо у нее было похоже на лисью морду: маленькие блестящие глазки смотрели пронзительно, а своими большими заостренными ушами она напоминала ему летучую мышь. Он так и не понял, к какому племени она принадлежит. Странная остроконечная татуировка у нее на подбородке была ему неизвестна. Но внимание его привлекло не это. На груди у этой уродины висел костяной амулет в форме трезубца: символ Пожирателей Душ!
– Что‑то ты больно долго, – сказала она. – Ну что, поймал?
Пряча лицо, Торак протянул ей мешок, в котором слабо завозилась сова.
Пожирательница Душ что‑то проворчала, затем повернулась и, покачиваясь, покатилась на своих кривых ногах в глубь пещеры.
Оглянувшись, Торак увидел далеко позади серое пятно – выход из пещеры, – вскинул мешок с совой на плечо и двинулся следом за женщиной.
Она двигалась очень быстро, несмотря на свои кривые ноги, и в неверном, подпрыгивающем свете факела Торак лишь мельком успевал увидеть то, мимо чего они проходили. Неровные красноватые стены туннеля были похожи на разверстую пасть или глотку огромного зверя, а сам туннель казался таким же извилистым, как кишка или пищевод. На стенах Торак то и дело замечал желтоватые отпечатки рук, которые тут же вновь исчезали в темноте. Звук капающей воды разносился гулким эхом по подземелью.
По мере того как Торак, спотыкаясь, уходил все глубже в недра горы, он постепенно начинал осознавать, что, по всей видимости, совершил безумный, совершенно необдуманный поступок. Ведь когда Пожиратели Душ увидят его лицо, думал он, они же сразу поймут, что он вовсе не из племени Песца. А может, даже отыщут в его лице некое сходство с отцом? Или, может, они и так уже знают, кто он такой, и все это просто ловушка?
Они шли все время куда‑то вниз, вниз, и странный, противно пахнущий теплый воздух, просачиваясь сквозь трещины в камне, липнул к лицу Торака, как паутина. Едкая вонь застревала в горле.
– Дыши ртом, – буркнула его провожатая.
Отец частенько давал ему такой же совет. И было просто ужасно услышать его из уст врага.
Над головой Торак видел тонкие пласты красноватого камня, свисавшие с потолка, точно клочья окровавленной плоти. В их складках таились, прячась от света, какие‑то невидимые существа.
Споткнувшись, он упал, ударился головой о камень и вскрикнул от отвращения, когда его пальцы погрузились во что‑то мягкое, черное, кишащее тонкими серыми червями.
Сильная рука провожатой схватила его за плечо и рывком поставила на ноги.
– Тихо! – прикрикнула она. – Ты их пугаешь! – И ласково прибавила, обращаясь куда‑то во тьму: – Ну‑ну, мои маленькие, успокойтесь.
В ответ ей раздался противный скрип, шуршание крыльев, и оказалось, что в туннеле прямо‑таки кишат летучие мыши!
– Тут тепло, вот они и не спят, – тихо заметила Пожирательница Душ, потом приложила ладонь к стене и велела Тораку сделать то же самое.
Приложив руку к стене туннеля, он содрогнулся от ужаса и отвращения. На ощупь стена оказалась теплой, как освежеванная туша зверя, и Торак знал, что этому есть только одно объяснение: Иной Мир совсем рядом.
– Да, Иной Мир здесь совсем близко, – сказала Пожирательница Душ, словно подслушав его мысли. – А зачем же еще, по‑твоему, мы так углубились в недра горы?
Ответить Торак не осмелился, чем, похоже, вызвал ее раздражение.
– Постарайся, чтобы летучие мыши не видели твои глаза, – прорычала она. – Они бросаются на блеск глаз.
Туннель стал шире и вскоре завершился продолговатой низкой пещерой со стенами цвета засохшей крови. В пещере стояла омерзительная вонь, от которой даже глаза щипало; такая вонь исходит в жаркий летний полдень от нагревшейся на солнце кучи отбросов. К горлу Торака подкатила тошнота, но вскоре он совершенно забыл о жутком запахе.
Ибо увидел, что в стенах пещеры проделаны отверстия – норы – и некоторые из них закрыты каменными пластинами. И за одной из этих пластин явственно слышалось шипение росомахи!
Сердце его забилось. Там, где находится росомаха, может находиться и Волк!
Он чуть слышно зарычал, точнее, заскулил; этот сигнал Волк наверняка должен был бы сразу узнать. Он означал: «Это я!»
Но ответа не последовало. Разочарование оказалось столь сильным, что Торак едва устоял на ногах. Значит, Волка здесь нет. Или он уже… Ведь если бы он был здесь, он бы сразу откликнулся…
– Перестань скулить! – рявкнула кривоногая Пожирательница Душ. – И не отставай! Если отстанешь и заблудишься, мы никогда тебя не найдем.