Действительно, они так часто сворачивали в какие‑то новые туннели и проходы, что в итоге у Торака голова пошла кругом. Интересно, думал он, а может, эта Пожирательница Душ нарочно выбрала такой длинный путь, желая сбить его с толку? Он уже понял, что за острыми чертами лица таится незаурядный ум. «Кривые ноги, летучие мысли» – так, кажется, говорил Ходец?
Туннель вывел их в какую‑то просторную пещеру, и Торак чуть не упал от изумления: перед ним мрачно высился лес из камня.
Тенистые заросли тянулись вверх, пытаясь найти солнечный свет, которого им никогда не найти. Каменные водопады застыли, точно попав в вечную зиму. Следуя за прыгающим светом факела, Торак чувствовал, как тошнотворное тепло, исходящее от стен пещеры, становится все сильнее. Лоб у него покрылся испариной; было слышно, как упорно просачивается где‑то вода. Торак мельком замечал неподвижные озерца среди переплетенных каменных корней и какие‑то жуткие фигуры, еле различимые в темноте. Эти неведомые существа, одетые в камень, то корчились у него над головой, то скрывались в неглубоких озерцах. Но стоило ему присмотреться внимательней, как они, так или иначе, немедленно исчезали, и все же он постоянно чувствовал их присутствие. Видимо, это был Тайный Народ Скал.
Пожирательница Душ подвела его к массивному пню из зеленоватого камня; казалось, это мощное каменное дерево срубили в порыве невообразимой ярости, таким уродливым был тот пень. Вокруг слышались какие‑то неясные шорохи, и Торак понимал, что за ним со всех сторон наблюдают.
А когда он, споткнувшись о камень, упал, по всей пещере прокатился хохот.
– Что это еще такое, Неф? – услышал он насмешливый женский голос. – Неужели ты наконец‑то решила показать нам своего воспитанника?
|
|
Сердце у Торака забилось так, словно хотело выскочить из груди. Он понимал, что даже если ему и удалось провести одну Пожирательницу Душ, то обмануть остальных будет очень трудно. Ему понадобится для этого вся его смекалка и находчивость.
Он нарочно долго возился в грязи, словно не желая вставать, и жалобно хныкал:
– Нет, нет, не заставляй меня смотреть в лицо Великим!
– Ну, довольно! – проворчала Неф. – Да он запуганный совсем, – прибавила она, обращаясь к кому‑то невидимому. – Даже и на меня‑то смотреть не осмеливается!
В сердце Торака сверкнула искорка надежды. Если они до сих пор даже лица того мальчишки из племени Песца не видели, тогда…
Чей‑то холодный палец скользнул по его щеке, и он невольно вздрогнул.
– Если он не осмеливается смотреть на Неф, Повелительницу Летучих Мышей, – прошипел ему прямо в ухо женский голос, – то осмелится ли он взглянуть на Сешру, Повелительницу Змей?
Женщина сдернула с его головы капюшон, и Торак обнаружил, что смотрит прямо в ее прекрасное лицо. Таких красивых лиц ему никогда еще видеть не доводилось. Раскосые, как у рыси, глаза поражали своей бездонной синевой; изящного рисунка губы были презрительно изогнуты; темные густые волосы, откинутые назад с высокого белого лба, открывали взору края татуировки, одновременно напоминавшей наконечники стрел.
Охваченный странной смесью восхищения и отвращения, Торак смотрел прямо в ее прекрасные глаза, а она спокойно изучала его – так хищник изучает свою жертву.
|
|
Затем ее прелестное лицо посуровело, замкнулось, и теперь на нем не отражалось ничего, кроме откровенного презрения. Значит, она так и не поняла, кто он.
«Значит, еще есть надежда», – подумал Торак.
– Что‑то он больно худ для мальчишки из племени Песца, – заметила Повелительница Змей. – Неф, ты меня разочаровала. Неужели ты не могла найти кого‑то получше этого дохляка? – Ее ледяные пальцы скользнули по шее Торака внутрь его парки, и она улыбнулась. – Что это? У него нож?
– Нож? – удивилась Неф.
Это был тот нож, который подарил ему Фин‑Кединн. Он так и остался висеть в ножнах у него на шее. Впрочем, Сешру своими ловкими пальцами мгновенно сдернула с него этот нож и кинула Неф.
– У него НОЖ!! – прогремел рядом голос какого‑то мужчины. Голос был невероятно низкий, сочный, глубокий. Казалось, заговорило какое‑то огромное дерево.
Громадный силуэт мужчины выплыл из мрака… И прежде чем Торак успел оказать хоть какое‑то сопротивление, ему с такой силой выкрутили руки, что он пронзительно вскрикнул.
Снова раздался тот оглушительный хохот, и Тораку показалось, что в глаза ему брызнул едкий еловый сок.
– Так, может, мне стоит его бояться, а, Сешру? – Мужчина повернулся к Повелительнице Змей. В своих громоздких одеждах из шкуры северного оленя он, казалось, заполнял собой все пространство пещеры. – Может, этим ножом он хотел самому Повелителю Дубов пригрозить?
Торак посмотрел на него внимательней. Его лицо казалось твердым, как иссушенная солнцем, потрескавшаяся земля. Борода напоминала густые заросли колючего кустарника. Рыжая спутанная грива лежала на плечах, точно плющ осенью. А глаза великана, которыми он, не мигая, смотрел на Торака, были ярко‑зелеными.
|
|
– Так кому же он хотел своим ножом пригрозить, а? – снова с какой‑то подозрительной вкрадчивостью спросил Повелитель Дубов.
И Торак почувствовал себя таким же беспомощным, как лемминг в лапах у рыси.
– Оставь его в покое, Тиацци, – рявкнула Повелительница Летучих Мышей. – Он нам нужен живым! А после твоих вопросов он вот‑вот со страху окочурится!
Повелительница Змей выгнула свою белую шею и захохотала:
– Бедняга Неф! Вечно ей надо кого‑нибудь нянчить!
– Да ты‑то что в этом понимаешь? – окрысилась Неф.
Прекрасные губы Сешру вытянулись в тонкую злую полоску, но тут вмешался Тиацци.
– Давайте лучше посмотрим, что он нам принес, – предложил он, выхватывая у Торака из рук мешок с птицей. Он извлек оттуда маленькую белую сову‑подростка и так сильно встряхнул ее, что у птицы от ужаса потемнели глаза. Ему явно доставляло наслаждение мучить тех, кто слабее его, и с этой минуты Торак его окончательно возненавидел.
Похоже, Неф это тоже не слишком нравилось. Шаркая ногами и переваливаясь, она решительно подошла к Тиацци, ловко выхватила сову у него из рук и сунула ее обратно в мешок.
– Она нам тоже нужна живой, – пробурчала Неф. Затем повернулась к Тораку и ткнула пальцем в плошку из бересты: – Ешь!
К своему удивлению, он увидел, что в плошке лежит полоска вяленого конского мяса и несколько лесных орехов.
– Давай, давай, – сказала и Сешру, глядя на него с какой‑то странной, совершенно змеиной усмешкой. – Ешь. Силы тебе еще понадобятся. – И она весело подмигнула Тиацци.
«Эти двое уж точно заодно», – подумал Торак.
Он сделал вид, что ест, хотя ему совсем этого не хотелось. Казалось, всего лишь несколько мгновений назад он стоял на снегу, у входа в пещеру, рядом с Ренн… А теперь вокруг него стояли Пожиратели Душ, и явственно ощущался жар Иного Мира.
Пожиратели Душ. Они постоянно преследовали его – и во сне, и наяву. Они убили его отца. И вот, наконец, они перед ним – загадочные и совершенно реальные. Он даже представить себе раньше не мог, насколько они окажутся похожими на обычных людей.
Тиацци, Повелитель Дубов, растянулся на камнях, поедая еловую смолу; в бороде его так и поблескивали золотистые капли. Его, например, легко можно было бы принять за одного из лесных охотников – если бы он не испытывал такого наслаждения, мучая кого‑то другого.
Сешру, Повелительница Змей, с первого взгляда казалась просто очень красивой женщиной. Гибкая, изящная, она подошла к Тиацци и устроилась рядом с ним, удобно привалившись к нему спиной. Ее туника из мягкой, хорошо выделанной тюленьей кожи переливалась, точно лунная дорожка на озере. Но улыбка ее казалась такой пустой и злой, что Торак невольно вздрогнул. А когда она облизнула губы, он заметил, как между ними мелькнул ее тонкий и острый черный язычок.
Но более всего удивила его Неф – Повелительница Летучих Мышей. Ее маленькие глазки с явным подозрением смотрели на Тиацци и Сешру; казалось, она не слишком‑то ладила с ними. И что гораздо важнее – была не в ладах с самой собой!
Где‑то вдалеке заухал филин.
Улыбка Сешру исчезла.
Тиацци замер.
Неф что‑то неслышно прошептала и коснулась темного клочка шерсти своего тотема – летучей мыши.
Факел мигнул.
Чувствуя, как его с ног до головы охватывает ужас, Торак увидел четвертого Пожирателя Душ. Оказывается, он сидел в глубине пещеры, там, где прежде таилась густая тень.
– Берегись, – прошептала Сешру, – берегись Той‑Что‑В‑Маске.
– Эостра, – хрипло пробормотал Тиацци, – Повелительница Филинов…
Неф, опершись на молодое каменное деревце, встала, заставив подняться и Торака.
Та‑Что‑В‑Маске… Торак помнил, какая боль отразилась в лице Ходеца, когда он сказал: «Самая жестокая из жестоких».
В полумраке он различил высокую серую маску филина. Прямо на него яростно смотрели немигающие глаза самой крупной из сов. Перья покрывали всю голову Той‑Что‑В‑Маске, а над головой торчали два остроконечных, как у всех филинов, «уха». Одежда Повелительницы Филинов тоже была сделана из перьев; на спину и плечи падали длинные кольца пепельных волос. Из‑под одежды виднелись только руки с крючковатыми ногтями. Руки ее показались Тораку какими‑то синеватыми, точно у трупа. А плоть Повелительницы Филинов – в тех местах, где она проглядывала между перьями, – имела неприятный бледно‑зеленый оттенок сгнившего мяса.
– Подведите его ближе ко мне, – послышался ее голос, резкий и холодный, точно глас смерти.
Торака подтолкнули в спину и заставили упасть на колени. До него донесся сильный запах разложения, такой же, как на кладбище племени Ворона. Ужас сковал его сердце.
С пугающей медлительностью маска филина склонилась над ним, и тут же он ощутил, как чья‑то свирепая и злобная душа пытается пробиться в его душу, пытается прочесть его мысли…
Он чувствовал, что долго не выдержит, и вдруг маска отодвинулась от него, и ее хозяйка промолвила:
– Хорошо. Уберите его.
Торак судорожно выдохнул и на четвереньках отполз поближе к свету. Ослепительно вспыхнули факелы, Торак заставил себя поднять глаза и увидел, что Эостра, Повелительница Филинов, исчезла.
Однако в пещере что‑то неуловимо изменилось. Причем эти перемены были физически ощутимы. Тиацци и Сешру с преувеличенной озабоченностью сновали между каменных деревьев, снося в одно место какие‑то корзины и мешки, но Тораку не было видно, что в этих мешках и корзинах.
– Идем, мальчик, – сказала ему Неф. – Ты поможешь мне накормить и напоить жертвенных животных. А затем мы с тобой совершим первое жертвоприношение.
Глава восемнадцатая
Ужас, испытанный Тораком при появлении Эостры, продолжал преследовать его, когда он двинулся следом за Повелительницей Летучих Мышей в глубь каменного леса.
Неф сунула ему мешок с совой и указала на выступ возле жертвенного камня:
– Положи там и ступай за мной.
Торак положил мешок, где велели, но все же успел немного распустить горловину, чтобы сове было легче дышать. Неф, заметив это, буркнула не то чтобы сердито, но как‑то безрадостно:
– Что, неприятно причинять зло Охотнику? Ничего, придется что‑то и похуже делать, если хочешь Пожирателем Душ стать. – И она, схватив факел, покатилась дальше по извивающемуся туннелю. – Придется тебе взять на себя этот тяжкий грех ради благополучия многих. Готов ты к этому, мальчик?
– Да… – неуверенно ответил Торак.
– Ну ладно, это мы выясним, – заявила Неф. – А ты мне вот что скажи: тебе лет‑то сколько?
Торак вздрогнул:
– Тринадцать.
– Тринадцать… – Она нахмурилась. – А моему сыну, если б он жив остался, сейчас было бы пятнадцать.
И на мгновение в душе Торака даже шевельнулось сострадание к ней.
– Значит, тринадцать, – думая о чем‑то своем, снова пробормотала Неф. Она с отсутствующим выражением лица сунула руку в мешочек, висевший у нее на поясе, и вытащила оттуда горсть дохлых мух. Сидевшая у нее на плече летучая мышь, покровитель ее племени, тут же оживилась. Шерсть на ней встала дыбом, она вытянула шею и моментально схватила угощение. – Покушай, покушай, моя красавица, – нежно приговаривала Неф. Потом, перехватив взгляд Торака, буркнула: – Ладно, идем дальше, только сперва дай ей свою руку обнюхать!
Торак протянул летучей мыши палец. Мягкие и нежные, точно листья лопуха, уши зверька шевельнулись, и он ощутил краткое прикосновение крошечного теплого язычка – казалось, мышь пробует его кожу на вкус. «Странная добыча», – вспомнил он. И представил себе, как эта летучая мышь летит над заснеженной равниной, потом садится и делает несколько шагов, разгребая когтями снег и, чтобы не провалиться, опираясь на свои острые локотки, а на снегу остаются отметины, точно от воткнутой туда палки… Торак с острой тоской представил себе, как Волк, сгорая от любопытства, бросается выяснять, какая странная добыча могла оставить такой след.
– Ты ей нравишься, – проворчала Неф. – Странно. – И она, вдруг прибавив шаг, так решительно зашагала дальше по подземному коридору, что Тораку пришлось догонять ее почти бегом.
– А отчего умер твой сын? – спросил он.
– Он голодал, – сказала Неф. – Дичь совсем ушла из нашей части Леса. Должно быть, мы совершили нечто плохое, и Великий Дух был нами недоволен. – Морщины на ее насупленном челе стали еще глубже. – Я тогда тоже хотела умереть. И даже попыталась. Меня спас Повелитель Волков.
«Повелитель Волков? Но ведь это же мой отец!» – подумал Торак и чуть не упал, споткнувшись из‑за охватившего его душу волнения.
– Да, он спас мне жизнь, – с горечью промолвила Неф, – но теперь он мертв, и мне уже никогда не удастся отплатить ему за свое спасение. Знаешь, благодарность – страшная вещь!
Она вдруг схватила Торака за плечи и с такой силой притиснула его к каменной стене туннеля, что чуть не сломала ему при этом обе руки.
– Вот поэтому, мальчик, мы здесь и находимся! Чтобы сделать все так, как хочет Великий Дух! Ну, говори скорей! Говори, что ты чувствуешь!
Торак попробовал вырваться, но Неф держала крепко. Ладонями он чувствовал, какая эта стена липкая и противно теплая. И ему почему‑то все время казалось, что где‑то совсем рядом, внутри этой стены или даже ближе, извивается, корчится нечто ужасное, грозное…
– Она живая! – в страхе прошептал он.
– Это тебе только кажется, – сказала Неф. – Просто в этом месте шкура нашего мира износилась и стала совсем тонкой. Так что Иной Мир здесь совсем близко. Таких мест под землей несколько.
И Торак вспомнил ту страшную пещеру, в которую как‑то из любопытства забрался. Он спросил, есть ли такие места в Лесу.
– Есть одно, – ответила Неф. – Мы пытались им воспользоваться, но там путь оказался закрыт.
__ А зачем это вам? – спросил Торак. – Почему вы вообще здесь живете?
Маленькие глазки Неф хитро блеснули.
– Ты же знаешь почему.
Он облизнул губы:
– Но я… я бы хотел знать больше! Ведь и мне предстоит стать Пожирателем Душ.
Неф наклонилась почти к самому его лицу, и он почувствовал едкий запах летучих мышей.
– Во‑первых, мы должны найти Дверь, – сказала она. – То место, где шкура нашего мира тоньше всего. Затем придется воспользоваться магическими чарами, чтобы защитить себя от любой неожиданности. И наконец, – понизила она голос до шепота, – в дни черной луны… мы эту Дверь откроем, и тогда…
Торак нервно сглотнул. И снова услышал слова Ходеца: «Они собираются открыть Дверь!»
– Но… зачем? – выдохнул он. – Зачем вам ее открывать?..
– Все! Больше никаких вопросов! – прорычала Неф. – У нас еще работы полно!
И она, потащив за собой Торака, покатилась на своих мощных кривых ногах дальше. Через некоторое время они оказались в той самой вонючей пещере, где Торак слышал рычание росомахи. Оказалось, что там протекает ручеек, которого он тогда не заметил; этот ручеек наполнял водой небольшое углубление в полу пещеры, а потом нырял в какую‑то трещину. На берегу маленького озерца стояло ведро из бересты и лежала сетка, сплетенная из лыка и битком набитая вяленой треской.
Неф велела ему взять ведро и сетку с рыбой и жестом приказала следовать за ней. Шаркая ногами, она подошла к первой норе и примерно на ширину ладони отодвинула каменную пластину, закрывавшую входное отверстие. Затем просунула в нору кусок трески, вытащила оттуда небольшую берестяную плошку, наполнила ее водой и сунула обратно.
Торак успел заметить, как в глубине норы блеснули чьи‑то глаза. Выдра! Должно быть, та самая веселая выдра, чьи следы видели на снежной горке в Лесу Торак и Ренн. Теперь ее гладкий мех стал спутанным и грязным, и она испуганно от них шарахнулась. Сострадание к Неф, проснувшееся было в сердце Торака, тут же испарилось. Если эта женщина способна творить такое…
Повелительница Летучих Мышей опять задвинула заслонку, оставив лишь крохотную щелку, чтобы проходил воздух, и, хромая, перешла к следующей норе. Постепенно Торак успел разглядеть почти всех пленников: песца, свернувшегося клубком и погруженного в дремоту, вызванную, вероятно, полным истощением сил; орла, превратившегося в ком растрепанных перьев, из которого гневно сверкали желтые глаза; рысь, сидевшую в такой тесной норе, что ей даже повернуться толком было невозможно. Разумеется, видел он и росомаху, по‑прежнему источавшую злобу и ненависть.
И наконец, в глубокой яме или, точнее, колодце под тяжелой каменной плитой Торак увидел громаду белого медведя!
– Этому дадим только воды, – сказала Неф, взяв у него из рук берестяное ведерко, и с силой выплеснула воду в специально оставленную небольшую щель. – Нам нужно, чтобы он голодал, иначе он станет слишком силен.
Медведь издал громоподобный рев и ударился всем телом о каменную плиту. Но плита даже не дрогнула. Ее не способно было сдвинуть с места ничто, даже мощь белого медведя.
– Как же вы его поймали? – удивился Торак.
Неф фыркнула:
– Сешру неплохо разбирается во всяких усыпляющих зельях. Да и сила Тиацци тоже порой пригождается.
Торак обернулся и прикинул, какова эта пещера в длину. Он уже начинал понимать: то, чем заняты сейчас Пожиратели Душ, гораздо серьезнее и страшнее того, что может грозить его Волку.
– Но ведь это Охотники! – воскликнул он. – Это все Охотники!
– Да, – подтвердила Неф.
– А где же волк?
Неф замерла:
– Откуда ты знаешь, что здесь есть волк?
Долго думать Тораку не пришлось.
– А я слышал! Слышал его вой.
Повелительница Летучих Мышей резко обернулась в ту сторону, откуда они только что пришли.
– Волка сюда доставят завтра, когда наступит день черной луны. Когда придет время.
Торак украдкой огляделся, надеясь увидеть еще хотя бы одну пропущенную нору.
И снова Неф прочитала его мысли.
– Его здесь нет. Мы держим его отдельно от остальных.
– Почему?
В ответ она лишь остро на него взглянула и заметила:
– Ты задаешь слишком много вопросов!
– Я хочу научиться.
Летучая мышь завозилась у Неф на плече, и та ласково посмотрела на зверька. Потом мышь вспорхнула и полетела прочь, во тьму.
– Это все из‑за Сешру, – вздохнула Неф. – Прошлым летом она получила от нашего брата‑колдуна – он теперь живет за Морем – странное послание: «Волк жив». Мы так толком и не поняли, что он хотел сказать. Но именно поэтому на всякий случай держим волка отдельно от остальных зверей.
А в душе у Торака бушевала настоящая буря. Неужели они что‑то знают? Может, и знают, но недостаточно? Может, еще не успели выяснить, что у него есть блуждающая душа? Но кое‑что им все же явно известно…
И тут до него дошло, что Неф не сводит с него глаз, словно читая его мысли по выражению лица. Он, разумеется, тут же постарался ее отвлечь и задал ей тот вопрос, на который и сам уже отлично знал ответ:
– А для чего вам все эти звери? Что вы собираетесь с ними делать?
– Ну, а как ты думаешь? Что мы можем сделать с этими тварями?
– Убить? – И это в его устах прозвучало почти утвердительно.
Повелительница Летучих Мышей кивнула:
– Кровь девяти Охотников – это самое ужасное… но и самое могущественное из жертвоприношений!
В висках у Торака точно молоточки застучали; ему показалось, что стены пещеры сами собой сдвигаются, наступают на него, грозя раздавить…
– Ты утверждал, что хочешь стать одним из нас, – сказала Неф. – Вот теперь и начнем.
Она подняла факел повыше, и Торак увидел, что они, описав по туннелям круг, вновь оказались в том каменном лесу. Только теперь там не было ни души. Остальные Пожиратели Душ ушли. Сова в мешке лежала совершенно неподвижно на том же выступе возле жертвенного камня.
«Может, она понимает, что сейчас ее принесут в жертву?» – подумал Торак.
Ему вдруг стало трудно дышать.
– Но… ты же сказала, что завтра. В день черной луны.
– Для наведения магических чар – да, нам необходим день черной луны. Но ведь сперва нужно еще и отыскать ту Дверь. И потом, кроме всего прочего, мы должны обеспечить защиту самим себе. А для этого кровь совы как раз и годится. И кстати, ее кровь поможет нам услышать, что находится там, за стеной, внутри.
Воткнув факел в одну из трещин, Неф сунула руку в мешок и извлекла оттуда птицу. Держа ее одной рукой, другой рукой она вытащила из ножен нож и подала его Тораку.
– Возьми нож, – велела она, – и отрежь ей голову.
Торак, не мигая, смотрел на сову, и сова точно так же смотрела на него – вся грязная, обмякшая от страха.
Неф нетерпеливо ткнула ему в грудь рукоятью ножа.
– Неужели ты настолько слаб, что не выдержишь даже первого испытания?
«Испытания?..»
Только теперь Торак понял: все, что до сих пор делала Повелительница Летучих Мышей, вело именно к испытаниям. И это его она собиралась испытывать, чтобы выяснить, тот ли он, за кого себя выдает; действительно ли он из племени Песца, действительно ли решил преступить границу своего мира и начать новую жизнь в мрачном мире Пожирателей Душ.
– Но это ведь не добыча, – сказал он. – Мы же не собираемся ее есть. И мы не на охоте. У совы не было никакой возможности от нас скрыться.
Глаза Неф ярко вспыхнули: в них светилась какая‑то исступленная уверенность.
– Порой, – сказала она, – невинный должен страдать во имя благополучия других.
«Благополучия? – думал Торак. – Какое отношение убийство совы имеет к благополучию других людей?»
– Бери нож! – повторила Неф.
У Торака перехватило дыхание. Воздух казался горячим и тяжелым от близости готовящегося злодеяния.
– Ну же! – прикрикнула на него Неф. – Мы – Пожиратели Душ, мы говорим от имени Великого Духа! Так ты с нами или против нас? Середины тут нет и быть не может!
И Торак взял нож. Потом опустился на колени и положил свободную руку на тельце совы. Ее перышки показались ему удивительно мягкими, а птичьи косточки – невероятно тонкими и хрупкими. Под его пальцами бешено билось маленькое сердечко.
Если он сейчас откажется убить эту сову, Неф, пожалуй, убьет его самого. А потом Пожиратели Душ все‑таки откроют эту таинственную Дверь, и тогда на этот мир обрушатся неведомые ужасы и беды.
И Волк тогда умрет.
Торак набрал в грудь побольше воздуха, безмолвно, про себя, попросил прощения у Великого Духа и рубанул ножом.
Глава девятнадцатая
– Дело сделано, – промолвила Повелительница Летучих Мышей.
– А это что, ее кровь? – спросил Повелитель Дубов.
– Естественно.
Ренн, опасаясь даже дышать, глубже вжалась в щель, скрытую порослью молодых каменных деревьев. Где же Торак? Что они с ним сделали?
Она смотрела, как Неф подошла к алтарю, держа в одной руке плюющийся факел, а в другой – рог с какой‑то жидкостью. В неровном свете факела ее уродливая, корявая тень казалась просто огромной. Над головой у Пожирательницы Душ шевелились тысячи летучих мышей.
– Где мальчишка? – спросил Повелитель Дубов, занимая свое место у жертвенного камня.
– Там остался, возле жертвенных животных, – пожала плечами Неф. – На него это, похоже, очень сильно подействовало. Ничего, Сешру за ним присмотрит.
У Ренн по спине поползли мурашки.
– Значит, ты говоришь, мальчишка был потрясен? – фыркнул Повелитель Дубов. – Неф, да он же просто трус! Надеюсь, наша магия от этого никак не пострадает.
– С какой стати, Тиацци? – сердито возразила Неф. – Какое отношение этот мальчишка имеет к нашей магии? И потом, он же сам к нам пришел. Сам предложил себя. И он, не сомневаюсь, отлично послужит нашим целям.
«Каким еще целям?» – думала Ренн.
Судя по тому, что она успела услышать, затея со сменой обличья вполне удалась: они не поняли, кто такой Торак, и не знают, что у него есть блуждающая душа. Но зачем он все‑таки им нужен? Интересно, а сколько всего Пожирателей Душ в этой пещере? Если их было семеро, когда они объединились, и двое теперь мертвы, то, значит, их осталось пятеро; но тот мальчишка из племени Песца говорил о четверых. Где же пятый?
А потом Ренн стало некогда думать. Неф сунула свой факел в какую‑то щель, обмакнула палец в жидкость, плескавшуюся в роге. Это оказалась кровь. Затем она провела этим пальцем себе по лбу, оставив там темную полосу, и ту же метку она оставила на лбу Повелителя Дубов. А потом пропела:
– Кровь совы, чтобы слышать так же остро, как она…
– И чтобы защитить нас от гнева тех, кто рвется сюда ОТТУДА, – в тон ей подхватил Повелитель Дубов.
Ренн зажала себе рот, чтобы не охнуть. Кровь совы… Значит, они ее убили! Как и говорил тот мальчишка из племени Песца! Но зачем? Ведь убить Охотника – значит разгневать Великого Духа и навлечь несчастье и на себя, и на людей своего племени!
У Ренн закружилась голова, и она, чтобы не упасть, ухватилась рукой за одно из молодых каменных деревьев, рука почти сразу ощутила тепло, но какое‑то странное, на редкость неприятное. И Ренн поняла: это тепло Иного Мира, до которого тут, видимо, совсем близко.
И чтобы защитить нас от гнева тех, кто рвется сюда ОТТУДА… Но это значит… что сюда рвутся злые духи? Духи Иного Мира!
Эх, надо было ей сразу же пойти следом за Тораком! А она вместо этого долго мерила шагами снег возле того валуна, злясь на Торака, пытаясь спорить с самой собой. К тому времени, как она окончательно решилась – набралась мужества, спрятала лук и приготовилась нырнуть в пещеру, – тьма успела окончательно поглотить Торака.
И тут Ренн вдруг услышала чьи‑то тяжелые шаги. Она едва успела нырнуть в пещеру, как этот человек вышел из темноты, воздвигся перед входом: огромный, как зубр, лицо занавешено спутанными космами и заросло густой бородой. На тыльной стороне его огромной ладони даже в сумраке была видна татуировка – знак племени Дуба. Запах еловой смолы, которую он, видимо, жевал, окутывал его, точно лесной туман.
Оцепенев от ужаса, Ренн смотрела, как этот великан налег плечом на каменную плиту раз в пять выше самой Ренн и закрыл ею вход в пещеру с такой легкостью, словно это не камень, а жалкая перегородка, сплетенная из прутьев. Теперь они оба были внутри пещеры, и выбора у Ренн не осталось: она могла только следовать за незнакомцем по извилистым туннелям, стараясь и не подходить к нему слишком близко, и не отставать от него, потому что заблудиться в темноте этой пещеры означало бы для нее верную смерть.
В итоге он и вывел ее к этому каменному лесу. И теперь она постоянно ощущала присутствие неких неясных существ, а может теней, которые наблюдали за ней и словно чего‑то ждали. Даже звук капающей воды здесь звучал как‑то зловеще. Но хуже всего на Ренн действовало хлопанье крыльев и писк тысяч летучих мышей. Неужели мыши чувствуют, что она здесь? Неужели они могут как‑то сообщить об этом Пожирателям Душ?
Присев между двумя каменными деревцами, Ренн смотрела, как Повелительница Летучих Мышей снова взяла свой факел и с его помощью подожгла другие факелы, воткнутые в щели вокруг жертвенника. Сперва стало почти светло, но потом факелы вдруг почти потухли, словно в знак уважения к кому‑то невидимому. И летучие мыши примолкли.
Ренн прижала ко рту до боли стиснутые кулаки, чтобы не вскрикнуть.
Она увидела, что на жертвенном камне восседает третий Пожиратель Душ. В полумраке она сумела различить лишь его одежды из пышных перьев, которые, как ей показалось, росли прямо из камня, да страшные, горевшие оранжевым огнем глаза огромного филина.
Затем из‑под этой жуткой маски послышался леденящий душу голос:
– Души! Отдай мне ее души!
Повелительница Летучих Мышей поспешно положила на алтарь что‑то маленькое – какие‑то темные перья; маска шевельнулись, скрывая подношение от глаз Ренн, но она все же догадалась: Повелительница Мышей явно сплела некое связующее заклятие и поймала души совы в этот комок перьев.
– Хорошо, – прогудел из‑под маски тот же голос.
А Ренн все думала о душах бедной совы, теперь – возможно, навсегда – оказавшихся во власти жестокой Повелительницы Филинов. Смогут ли ее души когда‑нибудь вырваться на свободу? Смогут ли вновь взлететь, хлопая крыльями, и отыскать убежище в ветвях Самого Первого Дерева…