Фин‑Кединн молча склонил голову в знак согласия.
Ренн сжала кулаки так, что ногти впились ей в ладони.
Бейл был озадачен.
– Но ведь… это всего лишь женщина, – растерянно пробормотал он. – Разве она способна причинить такое уж большое зло?
– Способна. И куда большее, чем ты можешь себе представить, – заверил его Фин‑Кединн.
Саеунн повернулась к Ренн:
– Ты последней видела ее. Расскажи Бейлу, что она собой представляет.
Но Ренн не могла вымолвить ни слова. Ей казалось, что она снова в том каменном лесу, среди мерцающих факелов, среди кровожадных убийц, и вокруг пахнет кровью и смертью. И жуткая маска с волосами‑змеями, маска Повелительницы Змей, кружится перед ней, шипением призывая духов Иного Мира и глядя на нее, Ренн, своими мертвыми глазами, сделанными из кишок…
– Ренн, – тихонько окликнул ее Фин‑Кединн.
Она судорожно вздохнула и тихо сказала:
– Она… она все делает украдкой, точно змея. И все время лжет. И заставляет тебя видеть такие вещи, каких на самом деле нет. И она может вынудить человека сделать…
– Я не понимаю! – прервал ее Бейл. – На Большом Совете племен я поговорил с людьми из племени Гадюки, и они меня заверили, что у них никогда не было колдуньи, которая превратилась в Пожирательницу Душ. Как же эта Сешру могла оказаться…
– Она, как змея, способна менять свое обличье, – сказал Фин‑Кединн. – Она может казаться и человеком, и… совсем другим существом.
Бейл с ужасом посмотрел на него.
– Так, значит, она и имя свое переменила? Но разве это возможно? Это же все равно что смерть!
– Но именно так становятся Пожирателями Душ, – сказала Ренн. – Ты приносишь в жертву все, чем ты был раньше, все, что тебе было дорого, и живешь только во имя власти.
|
|
Бейл уставился на нее так, словно видел впервые.
А Фин‑Кединн, подобрав с земли гадальные кости Саеунн и неторопливо пересыпая их из одной ладони в другую, задумчиво промолвил:
– Итак, нам теперь известно, что у Торака тяжко больна душа и он во власти Повелительницы Змей…
– А Сешру сострадание неведомо, – закончила за него Саеунн.
На следующее утро Ренн проснулась чуть свет и сразу отправилась к Фин‑Кединну.
Она отыскала его на берегу ручья, в том месте, где Ручей впадал в реку. Фин‑Кединн ловил щук. Увидев Ренн, он сразу вытащил леску из воды – наживки на крючке уже не было.
– В чем дело, Ренн? – Лицо вождя было мрачно. Он явно догадывался, зачем она пришла.
– Не хочу врать тебе, – сказала Ренн. – И уходить тайком тоже не хочу. Но я должна попытаться его отыскать…
– Нет. Ничего мне не говори, – прервал он ее. – Не говори мне ничего такого, чего не могла бы сказать вождю любого другого племени.
Ренн прикусила губу.
– Но он там. Один! И душа у него больна.
– Я знаю.
– Так, может, и ты со мной пойдешь?
– Мне нельзя. Нельзя, чтобы все видели, как я нарушаю Закон Племен. – Говоря это, Фин‑Кединн смотрел ей прямо в глаза. – И уж кому‑кому, а тебе точно никак нельзя отправляться на его поиски. Что, если Торак уже в ее власти? Обладатель блуждающей души в руках Пожирательницы Душ – трудно даже представить себе что‑либо более опасное и зловещее.
– Он мой друг! Я должна попытаться его найти. Ты ведь понимаешь меня, правда?
Фин‑Кединн не ответил.
– Фин‑Кединн, ты понимаешь меня?
|
|
Он как‑то устало вздохнул и сказал:
– Ты уже не ребенок, Ренн. Ты достаточно взрослая, чтобы сделать свой собственный выбор.
А ей так хотелось крикнуть: «Вовсе я не взрослая! И мне так нужна твоя помощь! И твоя подсказка!»
Всю ночь Ренн просидела у маленького дымящего костерка на берегу реки, чувствуя себя ужасно одинокой. Ей было страшно.
Нарушить Закон Племен оказалось гораздо труднее, чем она думала. Если она так поступит, то отрежет себя и от своего племени, и от Фин‑Кединна.
Сгорбившись и придвинувшись ближе к огню, Ренн подула в свой «безмолвный» свисток из птичьей косточки, но ответа не получила. Значит, Торак и Волк где‑то очень далеко.
Ренн прямо‑таки чувствовала, как кипит в ней магическая сила, как ее тайны, всплывая на поверхность души, острыми осколками пронзают ее плоть. Она никогда не хотела становиться колдуньей, она ненавидела магию, но теперь почти не сомневалась в том, что ради помощи Тораку ей придется прибегнуть к магии. Потому что где‑то там Сешру, и Торак, возможно, уже в ее власти.
Ненависть жгла сердце Ренн; она так ясно представляла себе, что задумала Пожирательница Душ, словно это был ее собственный план. Сешру охотилась за Тораком, точно ядовитая змея, точно гадюка, покровительница ее племени. Гадюка сперва кусает свою жертву ядовитыми зубами, а затем преследует ее по всему лесу, выжидая, пока та окончательно ослабеет. Гадюка очень терпелива. Она способна ждать до тех пор, пока ее добыча не упадет замертво. И только тогда приступает к трапезе…
Ренн вздрогнула, услышав шипение попавшей в костер воды.
|
|
Над ней стоял Бейл. На плече у него покачивалась лодка, сшитая из тюленьих шкур, с лодки стекала вода.
Ренн тут же снова рассердилась: он застал ее врасплох.
– А я думала, ты, наконец‑то, на свой остров уплыл! – сумрачно глянув на него, пробурчала она.
Бейл сделал вид, что не заметил ее издевательского тона.
– Признаю, я ошибался, а ты была права, – сказал он. – У Торака действительно больна душа. Но дело не только в этом; все гораздо хуже, чем мы думали.
Глава семнадцатая
– Аки был едва жив, когда на него случайно наткнулись люди из племени Волка, – рассказывал Бейл. – Он чуть не утонул, но каким‑то образом ухитрился выползти из реки и пару дней провалялся без чувств в зарослях, где они его и нашли.
– Пару дней? – переспросила Ренн. – Он же пропадал почти месяц!
– Нет. Просто люди Кабана не удосужились сообщить нам, что Аки нашелся.
– Очень на них похоже, – с отвращением бросила Ренн. – Только вот что племя Волка делало так далеко на востоке?
Бейл мрачно взглянул на нее:
– Они выслеживали Торака. Чтобы «раз и навсегда избавить себя от позора», как они выразились.
Ренн только головой покачала.
– А они не сказали, куда вел его след? – спросила она.
– На восток. А потом они его след потеряли; говорят, что он исчез в зарослях тростника на Озере Топора.
Ренн похолодела:
– Но зачем ему было идти к этому Озеру?
Бейл, видимо, счел ее вопрос несущественным и продолжил:
– Неужели ты не поняла самого главного? Торак бросил Аки умирать!
– Возможно, он не знал, что Аки тонет.
– Э нет! Все он прекрасно знал! Аки говорит, что видел, как Торак смотрел на него со скалы. А потом отвернулся и пошел прочь. – Бейл устало потер лицо. – Я знаю, что Аки на него охотился. Но оставить раненого умирать… Нет, это не Торак!
Ренн смотрела в огонь. Бейл был прав. Но почему именно Озеро Топора? С этим явно что‑то связано, но ей никак не удавалось ухватиться за нужную нить. Одно она знала точно: из всех мест на свете именно это Озеро никогда не тянуло ее к себе; мало того, ей даже видеть его не хотелось. Ее отца убил ледник, спускающийся к восточному берегу этого Озера. И тогда она дала себе обещание никогда туда не возвращаться.
Бейл положил лодку на землю и стянул с себя непромокаемую парку из кишок тюленя.
– Ты ведь хочешь его отыскать, верно? – спросил он.
Ренн не ответила.
– Почему же теперь? Ведь раньше ты его не искала.
– Искала. – И она рассказала Бейлу о своих поисках в Лесу.
– И я искал, – признался он, очень ее удивив этим.
– Ты? Я думала, ты охотишься вместе с Морскими Орлами.
Бейл обиделся:
– Охотиться, когда Торака признали изгнанником?!
Ренн на минутку задумалась. Потом сказала:
– Ты ведь знаешь, что мы нарушаем Закон Племен? Если ты хоть кому‑нибудь скажешь…
– Разумеется, знаю! Но это ведь и тебя касается.
Они настороженно изучали друг друга. Потом Бейл сказал:
– Я тут рыбу поймал. Можно ее на твоем костре приготовить?
Ренн только плечами пожала.
Лещ был поистине гигантских размеров. Сперва Ренн отказалась от предложенного Бейлом угощения, но потом передумала: уж больно соблазнителен был запах жареной рыбы. В свою очередь она угостила его вяленой олениной и показала, как сдабривать ее ягодами можжевельника и смазывать костным мозгом. Так было гораздо вкуснее.
За едой они разговаривали куда более мирно, чем раньше. Бейл рассказал Ренн, как он готовил свою лодку для испытаний на открытой воде, смазывая ее смесью тюленьего жира и жженых водорослей. А она показала Бейлу чехол для лука, сделанный из тюленьей шкуры, который ей подарили на Дальнем Севере. Однако сообщать о том, какими ей представляются дальнейшие планы Сешру, Ренн пока не хотелось. Бейл, конечно, был сородичем Торака, но знала она его не слишком хорошо. Неизвестно еще, как он поведет себя, если дело дойдет до схватки с Повелительницей Змей и ей, Ренн, придется померяться с ней силой воли. В таких обстоятельствах Бейл вполне может оказаться помехой.
С другой стороны, он довольно силен, и у него есть лодка…
Ренн все еще обдумывала дальнейшие действия, когда Бейл решительно поднялся, подхватил с земли свои пожитки и взвалил на плечо лодку.
Она спросила, куда он направляется.
– К Озеру Топора. А ты возвращайся на стоянку. Я сам Торака отыщу.
– ЧТО?
– Ну, в свою лодку я тебя точно не возьму!
– Очень надо! – презрительно бросила она.
– А если ты направишься туда по берегу, тебе меня и вовсе никогда не догнать. – Увидев, какое у Ренн стало лицо, он только вздохнул и сказал примирительно: – Там, откуда я родом, женщины остаются на земле. Охотиться и сражаться – дело мужчин.
Ренн фыркнула:
– А в Лесу совсем не так!
– Возможно. Но я‑то из племени Тюленя, у нас другие обычаи, и я к ним привык. Возвращайся на свою стоянку, Ренн. Со мной тебе поплыть не удастся.
Не веря собственным глазам, она наблюдала, как Бейл спускается к воде.
– Даже если ты и доберешься до озера, – крикнула она ему вслед, – тебе там нечего будет делать! Ты же ничего о нем не знаешь! И о людях из племени Выдры ты тоже ничего не знаешь!
– А я постараюсь узнать, – откликнулся Бейл.
– Ну и старайся! Только я тебе вот что скажу: никогда тебе Пожирателей Душ не победить! Не думай, что сможешь с ними справиться только потому, что хорошо с веслами умеешь управляться!
– А это мы еще посмотрим!
– Вот именно, посмотрим! – бурчала Ренн, прокладывая себе путь сквозь кустарник.
Здесь на берегу реки не было ни одной проторенной тропы – во всяком случае, она ни одной не нашла. Ренн совершенно измучилась, взмокла, исцарапалась и была страшно зла на Бейла. Особенно когда представляла, как ему комфортно и спокойно плыть по реке на своей лодочке!
Чуть выше порогов она немного передохнула и начала пробираться сквозь заросли ольхи. В этих болотистых местах было полно подгнивших и упавших деревьев, а река образовывала множество заводей, где люди часто ловили рыбу. Ренн почти сразу заметила чьи‑то удочки и верши. Интересно, кто их тут понаставил? Вдруг возле самой воды мелькнула знакомая светлая шевелюра. Бейл!
Он ее не заметил. Стоя на коленях над перевернутой лодкой, он латал небольшую прореху в днище.
– Э, да у тебя никак неприятности? – насмешливо окликнула его Ренн.
– За чью‑то вершу зацепился, – ответил, не оглядываясь, Бейл.
– Ну надо же, какое несчастье! – тем же издевательским тоном заметила Ренн.
– Нельзя так делать! – вдруг рассердился Бейл. – Понаставили ловушек, в которые любой угодить может! Надо было все‑таки и другим дать знать, что здесь верши поставлены!
– А они дали знать. Видишь, полоски ивовой коры к веткам привязаны? Так лесные племена всегда других предупреждают, что здесь их верши стоят.
Бейл промолчал, но на щеках у него заходили желваки.
– Ну ладно, удачи тебе! – с улыбкой произнесла Ренн. – Надеюсь, это тебя не слишком задержит.
Бейл лишь грозно на нее взглянул.
А она, по‑прежнему улыбаясь, скрылась в густых зарослях.
Впрочем, радовалась она недолго. За рекой начинался тот самый овраг, где они с Тораком впервые встретили Ходеца. Это случилось позапрошлой осенью. Волк тогда еще был совсем волчонком. И все лапы себе изранил, так что Тораку пришлось нести его на руках…
Ренн вдруг охватила нестерпимая тоска по Тораку и Волку.
Сосны уступили место огромным дубам. Лес выглядел здесь каким‑то настороженным. Ренн вернулась к самой воде; ей уже хотелось, чтобы мимо проплыл Бейл в своей кожаной лодочке. Ну неужели человеку нужно столько времени, чтобы какую‑то прореху зашить?!
Из папоротников выскочили два олененка, еще не очень твердо стоявшие на своих крошечных копытцах, и поскакали прямо к Ренн. Они подбежали совсем близко, до них можно было рукой дотронуться, но потом вдруг чего‑то испугались и унеслись прочь.
Ренн коснулась нашитых на куртку перьев ворона, хранителя племени. Она знала: если какое‑то существо, зверь или человек, сворачивает со своего пути, желая привлечь твое внимание, это очень часто имеет особый смысл. Но какой знак подавали ей оленята?
К полудню она взобралась на вершину горной гряды, которую лесные жители называли Спиной Кабана, и остановилась там, глядя на Озеро.
Низкое солнце превратило его воды в слепящую золотистую гладь. По этой глади были разбросаны как большие острова, так и совсем маленькие островки, казавшиеся хрупкими, как сухие листья, а внизу стоял на страже тростник, заросли которого широкой полосой огибали весь западный берег Озера. Далеко на юге виднелись черные точки – стоянка племени Выдры, а на востоке ярко сверкала на солнце полоска ледника.
Ренн было восемь лет, когда она последний раз стояла здесь: растерянная, не в силах понять, почему ее отец больше никогда к ней не вернется. Люди Выдры тогда нашли его тело, а Фин‑Кединн и Саеунн отправились спасать и собирать воедино его разбредшиеся души. Фин‑Кединн настоял, чтобы и Ренн пошла с ними. И они тогда тоже вот так стояли на Спине Кабана и смотрели на раскинувшееся перед ними огромное водное пространство.
«Зачем же он так далеко отправился? – все спрашивала Ренн у своего дяди. – Ведь на этой ледяной реке и добычи‑то никакой нет».
«А он охотился вовсе не за добычей, – шепнул ей Фин‑Кединн».
«А за чем же?»
«Я расскажу тебе, когда ты постарше будешь». – И он сжал ее ручонку своей теплой сильной рукой, и она изо всех сил прижалась к нему.
И вот теперь она снова стояла на Спине Кабана, только Фин‑Кединна рядом не было и не к кому было прижаться.
Уже спускаясь с горы, Ренн начала осознавать безнадежность своей затеи. Ведь она понятия не имела, куда направился Торак, и спросить было не у кого. На берегу она не заметила ни одной тропы – люди Выдры переправлялись исключительно по воде, – и даже если бы она добралась до их стоянки по суше, то как бы она объяснила им свое появление?
Ренн все же начала пробираться к югу, когда услышала шелест тростника.
– Это ты, Бейл? – неуверенно спросила она.
Ответа не последовало. Только поскрипывание и потрескивание тростника – все ближе и ближе.
Ренн попятилась назад, на твердую землю, споткнулась и чуть не упала.
– Бейл! – снова прошептала она. – Если это ты, лучше сразу выходи! Это совсем не смешно!
Порыв ветра дохнул такой вонью, что ее чуть не вырвало.
Тростники задрожали… раздвинулись… и прямо на Ренн из зарослей выскользнула лодка. В лодке сидел и во все глаза смотрел какой‑то зеленый человек… сделанный из тростника, почти совершенно сгнившего.
Ренн снова попятилась – и налетела на что‑то твердое.
– Это еще что такое?! – воскликнул у нее за спиной Бейл.
– Что же это было? – снова спросил Бейл, когда они отошли от того места на безопасное расстояние и остановились у южного края тростниковых зарослей.
– Это, наверное, дело рук людей Выдры, – предположила Ренн. – Может, какой‑то их озерный божок. Они ему даже еды в челнок положили. А потом отправили плавать по волнам. Он наверняка священный. И мы не должны были видеть его.
Бейл прикусил губу.
– Хорошо, что я тебя отыскал. Ну и местечко! Я тут совсем ничего не знаю.
Ренн пожала плечами:
– По правде говоря, я тоже рада, что ты меня отыскал. Мне ведь очень нужна лодка. – Прозвучало это, правда, не слишком дружелюбно, и Ренн поспешила прибавить: – Знаешь, прежде чем еще что‑либо предпринимать, надо в первую очередь непременно почтить Озеро. Племя Выдры не делает абсолютно ничего без его позволения.
Бейл кивнул.
– И как мы это сделаем?
Ренн сразу почувствовала себя несколько увереннее. Она положила возле тростников подношение в виде вяленых лепешек из лосося, а затем сделала кашицу из охры и озерной воды и нанесла соответствующие знаки себе на лоб и на свой лук; затем, обратившись к озеру, она произнесла, что они пришли с миром, и попросила позволения пройти дальше. Бейл разрешил ей смазать охряной кашицей и его лоб, и даже – после недолгих уговоров – его лодку. После этого ребята перекусили вяленой олениной, а затем Бейл поставил в озеро вершу, сплетенную из ивовых прутьев.
Солнце почти зашло, ветер стих. Озеро казалось гладким, как полированный базальт.
– Значит, Повелительница Змей… – тихо промолвил Бейл. – Значит, это она охотится за Тораком? И он нужен ей, потому что у него блуждающая душа, так?
– Так, – нехотя подтвердила Ренн. И подумала: «Лучше бы он сейчас о Сешру даже не вспоминал».
– А еще ей нужен тот огненный опал, так?
– Да, – кивнула Ренн. Потом очень тихо добавила: – Остался только один его осколок, самый последний. Еще один пропал в черных льдах вместе с Повелительницей Летучих Мышей. Второй взяло Море вместе с Повелителем Тюленей…
– Ты имеешь в виду колдуна из племени Тюленя? – Бейл был явно сильно озадачен. – Неужели у него тоже был осколок огненного опала?
– А как же еще он мог превращать людей в токоротов?
Бейл нахмурился. Ренн догадывалась, какие страшные воспоминания терзают его душу – о том, что происходило на его родном острове, когда Повелитель Тюленей создал тот губительный недуг. Ведь одной из жертв этого недуга стал и маленький брат Бейла.
Одинокий дрожащий крик разнесся над озером. Ему откликнулось эхо и долго потом не умолкало.
Бейл вскочил.
– Что это?
– Гагара, – сказала Ренн. – Они самые лучшие здешние пловцы. Племя Выдры поклоняется им и даже приносит дары. – Она помолчала. – Фин‑Кединн рассказывал, что люди Выдры очень похожи на покровителя своего племени. Они точно так же, как выдра, оставляют у воды кучки пережеванной рыбы.
Из воды с всплеском выпрыгнула форель, Бейл и Ренн даже вздрогнули от неожиданности.
Бейл встал, встряхнулся и пошел проверить свою вершу.
Ренн осталась на берегу в глубокой задумчивости.
– Ренн! – вскоре окликнул ее Бейл. Голос его звучал как‑то странно.
– Что?
– Иди‑ка сюда! Сейчас сама все увидишь.
Глава восемнадцатая
Огромный лещ извивался в ловушке, хватая ртом воздух. Это был отличный улов – вот только рыбина оказалась двухголовой. Лишенная рта, бесформенная, вторая голова торчала сбоку, как опухоль, с каким‑то ужасным упорством тесня голову‑близнеца.
– Кто это сделал? – спросил Бейл, не скрывая ужаса и отвращения.
– Убей его, – сказала Ренн.
– Не смей! – прозвучал сзади чей‑то приказ. – Выпусти его обратно. И не прикасайся к нему!
Обернувшись, Ренн и Бейл увидели перед собой целую толпу людей с жуткими зелеными лицами. В руках у каждого – весьма опасного вида дротик.
Бейл тут же выступил вперед, загораживая собой Ренн, но она прятаться за него не стала. Сделав шаг в сторону и прижимая к сердцу стиснутые в кулаки руки, она обратилась к какой‑то зеленолицей женщине, которая – судя по широкому браслету из шерсти выдры – была вождем племени.
– Я из племени Ворона, – сказала она, – а мой друг из племени Тюленя. Мы пришли с миром.
– Никаких разговоров! – велела женщина. Затем обернулась к своим людям: – Верните эту проклятую рыбу Озеру. А потом отведем чужаков на стоянку.
– Но, Ананда, зачем? – запротестовал какой‑то мужчина. – В такое время…
– Да, в такое время, Йолун, – отрезала женщина‑вождь. – Мы не можем просто отпустить их. От этого всем будет только хуже.
Человек, которого звали Йолун, поджал губы и сердито замолк; еще двое зеленолицых разломали вершу и выпустили пойманного монстра на свободу.
Затем все произошло стремительно. Ренн и Бейла схватили и очень ловко запихнули в тростниковую лодку, где сидели Йолун и еще какой‑то мужчина. Ребята, конечно, попытались сопротивляться, но к их спинам тут же приставили ножи. Присмирев, они молча смотрели, как их оружие и пожитки грузят в лодку Бейла, привязанную к корме большой лодки из тростника.
Взяв их лодочку на буксир, люди из племени Выдры двинулись на юг. Ренн чувствовала, что Бейл прямо‑таки весь кипит от гнева. Поймав его взгляд, она незаметно покачала головой: сражаться с этими людьми было сейчас бесполезно. К тому же люди племени Выдры были вооружены не только дротиками с наконечниками из зеленого сланца, но и луками. Ренн обратила внимание, что наконечники для стрел сделаны из клюва гагары. Любой бунт, любая их попытка к бегству обречена на поражение. Их не связали только потому, что в этом просто не было нужды.
А пока что Ренн исподтишка изучала Йолуна. Он, сгорбившись, сидел на носу лодки и ловко разгребал воду веслом. Его куртка, сшитая из рыбьей кожи, у шеи и по нижнему краю была украшена бахромой, напоминающей метелки тростника. Глаза были подведены охрой, что делало его похожим на красноглазую гагару. Черты лица острые, как у всех людей этого племени. Йолун то и дело презрительно поглядывал на них через плечо, но за его враждебностью Ренн явственно чувствовала нечто совсем иное.
Бейл наклонился и прошептал ей на ухо:
– Их лодки такие тяжелые, медлительные. Вот если б нам удалось до моей лодочки добраться, мы бы запросто от них ушли.
– И куда бы направились? – шепотом спросила Ренн. – Они это Озеро знают как свои пять пальцев, нам от них не спрятаться. И потом, они, по‑моему, не очень‑то на нас и сердятся. Скорее, они чем‑то напуганы.
– Мне кажется, это еще хуже. Нам совершенно точно следует их опасаться.
Бейл оказался прав.
Тростниковые лодки, возможно, и не были столь же быстроходны, как сшитые из кож, но тем не менее весьма размеренно продвигались в нужном направлении, ловко огибая островки, пятнавшие поверхность Озера. Короткая и светлая летняя ночь уже подходила к концу, когда впереди завиднелись жилища племени Выдры.
Бейл и Ренн видели такие хижины впервые, и оба не смогли скрыть своего удивления.
– Почему они живут в таких жилищах? – прошептал Бейл.
– Чтобы быть ближе к Озеру, – ответил ему Йолун. Он даже грести перестал; на несколько мгновений его суровое лицо прямо‑таки осветилось страстным восторгом. – Озеро для нас – и отец, и мать. В нем начало всей жизни. И все живое должно в него возвращаться. – Презрительное выражение вновь изобразилось на его лице. – Впрочем, вряд ли чужаки поймут нас!
– Мы не чужаки, – возразила Ренн. – Я, например, из Открытого Леса, как и ты сам.
– Ты не из племени Выдры! – отрезал Йолун. – И я больше не желаю с тобой разговаривать!
Окутанное зеленоватым дымком, селение, казалось, плавало на поверхности Озера, соединенное с берегом одним‑единственным узким мостком.
– Да ведь вся их стоянка построена на сваях! – вслух изумился Бейл.
Действительно, в дно Озера был вколочен целый лес бревен. На этих бревнах покоились деревянные настилы, а на них – жилища из тростника, похожие на приземистые пирамидки. Оттуда тянуло горьковатым дымом и запахом несвежей рыбы. В столбы у причала были воткнуты горящие головни, а на краю настила собралось множество женщин и мужчин из племени Выдры с выкрашенными зеленой краской лицами и расширенными от удивления глазами. Вид у них, надо заметить, был весьма мрачный.
Ренн была озадачена. Она знала, что племя Выдры всегда считалось одним из самых веселых, даже игривых племен, и в этом оно было похоже на своего покровителя – выдру. Но теперь с ними явно что‑то произошло.
И почему, интересно, все они вымазаны этой зеленой глиной? Ренн никогда раньше ничего подобного не видела, хоть и знала, что эта зеленая глина у людей Выдры считается священной. Знала она и то, что добывают ее в каком‑то потайном месте на северном берегу Озера и, смешав с рыбьим жиром, используют для исцеления больных и для защиты умирающих от злых духов. «Странно, – думала она. – Зачем эта глина теперь понадобилась всему племени?»
Второй гребец в их лодке ловко причалил к одному из далеко выступавших в Озере причалов. Над головой у прибывших тут же открылась крышка люка, и сверху им сбросили веревочную лестницу. Йолун велел пленникам подниматься по этой лестнице.
Оказавшись на деревянном настиле, Ренн и Бейл тут же почувствовали, что их со всех сторон окутывает плотная белесая пелена с едким и довольно противным запахом.
Спустя несколько мгновений Ренн поняла, что на столбах были не горящие головни, а тлеющие пучки каких‑то грибов, дым которых, видимо, должен был отгонять кишевшее на озере комарье. Люди с зелеными лицами по‑прежнему толпились вокруг и настороженно смотрели на чужаков.
Затем ребят, подталкивая в спину, подвели к самой большой тростниковой хижине, прямо‑таки окутанной густым облаком дыма, в котором едва виднелись тусклые светильники. Внутри этого жилища царил такой жуткий запах гниющей рыбы, что Ренн затошнило. Впрочем, сами местные жители его, похоже, вообще не замечали, да и Бейл реагировал спокойно, хотя все же чуть‑чуть поморщился. Так что Ренн решила проявить вежливость и сделать вид, что ничего особенного не заметила.
Когда нежданные гости вместе с целой толпой сопровождающих вошли в хижину, Ананда велела принести еду и, заметив изумление на лице Ренн, пояснила:
– У нас на Озере есть поговорка: чужак считается гостем, пока не будет доказано, что он враг.
Йолун презрительно фыркнул: казалось, что у него доказательств злонамеренности пришельцев имелось предостаточно.
– Мы вам не враги, – тут же сказал Бейл.
– Это вы так говорите, – возразила Ананда. – Ладно, ешьте пока.
Все примолкли. Молодая женщина и мальчик внесли в хижину миски в форме рыбин, сплетенные, причем очень туго, из листьев осоки. В мисках была каша из семян тростника. Рядом с мисками поставили корзинку с печеными тростниковыми стеблями; снаружи стебли обуглились, но под почерневшей коркой были белыми, мучнистыми и довольно сладкими.
В молодой женщине, которая принесла еду, Ренн узнала одну из своих соплеменниц, прошлым летом вышедшую замуж за парня из племени Выдры.
– Дирати, ты узнаешь меня? – тихо спросила Ренн.
Но Дирати ей не ответила, лишь произнесла, не поднимая глаз:
– Ешь. – И положила в миску Ренн поверх каши какой‑то грязно‑серый ломоть, похожий на кусок медовых сот. Вот только вонь гнилой рыбы от этого ломтя исходила такая, что у Ренн даже слезы на глазах выступили.
– Это жир, вытопленный из спинки колюшки, – с гордостью пояснила Дирати. – Ешь!
– Ешь! – приказал Йолун. – Или ты нашей пищей брезгуешь?
И все, как по команде, посмотрели на Ренн.
Она сунула в рот вонючий комок каши с жиром колюшки и поняла, что ее сейчас вырвет.
Бейл, заметив это, решил прийти на помощь своей подруге.
– Да ее просто укачало, – сказал он. – Она же совсем не привыкла к лодкам. Поэтому ее теперь и тошнит при виде любой еды. Ничего, это скоро пройдет. – Он решительно переложил еду из миски Ренн в свою и с таким явным аппетитом принялся есть, что напряжение вокруг сразу спало.
– И как ты только можешь это есть? – еле слышно прошептала Ренн.
– А мне нравится, – пожал плечами Бейл. – Мы на островах почти такую же еду готовим, только из трески.
– Вас, наверно, удивляет, почему мы вам никакой рыбы не предложили? – спросила Ананда. – Но у нас все запасы старые. Даже этот жир колюшек прошлогодний, с весны сохранился. – Она пристально смотрела на Бейла и Ренн. – А все дело в том, что теперь наше Озеро проклято! Кто‑то поразил его тяжким недугом!
И люди вокруг тут же стали горестно раскачиваться, стонать и хвататься за свои племенные амулеты – клочки меха выдры, подвешенные к мочкам ушей.
– Некоторое время назад, – продолжала Ананда, – у нас заболел ребенок, и колдунья нашего племени велела принести священную глину. Мы отправились за ней, но обнаружили, что наш целебный источник кем‑то намертво запечатан. Какой‑то чужак посмел украсть то, к чему могли прикасаться только люди из племени Выдры! Вот с этого‑то и начались все наши беды. – Ананда вздрогнула, как от озноба. – Люди стали впадать в странное забытье, больше похожее на смерть, и просыпались с диким криком, утверждая, что во сне их искусали какие‑то мерзкие скользкие духи. Уловы день ото дня становились все хуже, а потом и вовсе…