Торак спросил, как называется эта речка или ручей, но Джуксакай сурово ответил, что ее название люди никогда вслух не произносят.
– По‑моему, у вас в Лесу, – прибавил он, – ее называют Красная Вода.
– Так это и есть Красная Вода? – озадаченно переспросил Торак.
– Ты знаешь, где она протекает?
– Я… да, конечно. Неподалеку от Красной Воды умер мой отец.
И Торак, оставив Джуксакая, взобрался на крутой берег и стал смотреть в пенные воды. У него было твердое ощущение того, что река посылает ему некий знак, что прошлое вдруг пересеклось с настоящим – так после весенней оттепели на поверхности земли иной раз выступают чьи‑то старые кости, которые никто не ожидал увидеть именно в этом месте.
Стоянку окутал некий волшебный полусвет, и Торак, повернувшись лицом к Горловине, увидел, что туман рассеялся. Наконец‑то Гора Духов предстала перед ними во всей красе, по‑прежнему далекая, но тем не менее грозная. Снег языками сползал с ее идеально правильной остроконечной вершины, которая, казалось, уходила прямо в небеса. Белые склоны Священной Горы были словно подсвечены изнутри неким волшебным огнем.
Целых три года искал Торак Пожирателей Душ – на Море, во Льдах, в Лесу и на Озере; и вот эти поиски привели его сюда, на Гору Духов. У него невольно мелькнула мысль: «А ведь, скорее всего, именно здесь, на этих склонах, я и встречу свою судьбу. А дальше, наверное, не будет уже ничего. Ибо на этой Горе меня ждет смерть…»
Так вот что скрывала от него Ренн! Вот почему по мере приближения к Горе страх в его душе все усиливался!
На мгновение его охватила паника: «Беги! Пусть с Эострой сразится кто‑то другой. Ты ведь никогда не просил об этом судьбу. А как же Отец?»
|
|
Мысль об Отце упала в его душу, точно камешек в озеро. Странным образом – и Торак пока не мог уразуметь, отчего это происходит, – дух его Отца явно был связан и с Горой Духов, и с его, Торака, поисками Эостры, последней из Пожирателей Душ. Нет, отвернуться от Отца он, конечно, никогда не сможет!
Задрав голову, Торак смотрел на вершину Священной Горы, и какая‑то странная, всепоглощающая пустота разливалась в его душе. Он чувствовал безмерное одиночество. Волк – вот кто был совершенно необходим ему сейчас.
И он, упершись руками в ляжки, завыл, призывая своего четвероногого брата.
Его зов эхом разнесся по всей Горловине, но эхо становилось все слабее, слабее, а потом и вовсе стихло.
Однако через некоторое время Торак услышал ответный вой.
Только это выл не Волк.
К Тораку подбежал Джуксакай; его бледные глаза от страха были расширены так, что чуть не выскакивали из орбит.
– Что это было?
– Не знаю, – пожал плечами Торак, внимательно осматриваясь по сторонам. И вдруг резко спросил: – Джуксакай, а где Ренн?
Глава двадцать вторая
– Что же это такое? – недоумевала Ренн.
Не Волк. Это вообще нисколько не похоже на волка. Может, собака? Но Ренн никогда не слышала, чтобы собака так выла. Хвала Великому Духу, эти звуки доносились откуда‑то издалека!
Она поспешно подтянула свои новые штаны – они все время с нее сползали.
Со стоянки она ушла уже в сумерках, а теперь и вовсе с трудом различала края оврага. Стоял месяц Терна, а в этом месяце ночная тьма сгущается особенно быстро. И уж кто‑кто, а она‑то должна была помнить об этом!
|
|
Моментально на себя рассердившись, Ренн поняла, что к тому же идет не в том направлении. Вокруг громоздились какие‑то очень похожие друг на друга скалы, которых она прежде не видела.
Ренн нахмурилась и повернула обратно. Глупо, конечно, но она и не заметила, что отошла так далеко. А ведь она всего лишь хотела немного пройти вниз по течению ручья, чтобы побыть в одиночестве. Люди Лебедя недаром предупреждали: нужно всегда помечать свой путь, если отойдешь в сторону от лагеря.
«В Горах очень легко заблудиться, – говорили они, – особенно вам, лесным жителям!»
Но она почему‑то решила, что все это пустяки. Вот теперь сама же и доказала, как они были правы, предостерегая ее!
Страшно ей не было. Все‑таки еще не совсем стемнело, да и стоянка, наверное, где‑то поблизости. И очень не хотелось давать Тораку повод для шуток, а он, конечно, сразу же начнет ее поддразнивать, как только она в лагерь вернется.
Спеша выйти из оврага, Ренн поскользнулась, не заметив пятна черного льда, и чуть не упала.
«Ладно, – решила она, – пусть дразнится, лишь бы поскорее к нему вернуться!»
– Торак! – крикнула она.
Но он почему‑то не отвечал.
– Да ну, Торак, это уже не смешно! Отвечай скорее! Ты где?
Ответа по‑прежнему не было. Лишь противно шипел ветер да сумрачно смотрели на нее темные камни, толпившиеся вокруг.
Ренн с тревогой вспомнила, что люди Лебедя разбили лагерь на берегу шумливой горной речки. Вряд ли Торак расслышит ее крики сквозь шум говорливого потока.
Да, она действительно вела себя, как последняя дура! Даже не сказала никому, куда идет!
|
|
Тишину вдруг снова вспорол тот дикий вой. И теперь гораздо ближе, чем в первый раз.
По рукам у Ренн поползли мурашки. Она прислушалась к замиравшему вдали эху.
И услышала ответный вой, завершившийся двумя короткими взлаиваниями. Это явно был какой‑то сигнал.
Она бросилась в ту сторону со всех ног, обдираясь, с трудом преодолевая груды щебенки и камней, скопившихся в ущелье. Там наверняка и есть выход из Горловины!
Но впереди оказался тупик.
Спотыкаясь, Ренн побежала назад. Рукавицы свалились у нее с рук и висели на шнурках, точно пойманные в силки птицы. Дыхание, став панически быстрым и коротким, с хриплым шумом вырывалось из груди.
А темнота все сгущалась. Ренн остановилась и прислушалась.
Ни воя, ни отрывистого лая, который она приняла за некий сигнал, слышно не было, и от этого ей стало еще страшнее. Кто бы там ни охотился на нее, он решил подобраться к ней в полной тишине, как и подобает настоящему охотнику.
В темноте Ренн не заметила какой‑то каменной стены и с разбегу на нее налетела. Это была отвесная скала. А высоко над ней уже поблескивали звезды, и среди них сердито сверкал красный глаз Великого Зубра. Ужас объял Ренн с головы до пят. Какую еще каверзу приготовила им Эостра?
Зашуршали мелкие камешки.
Изо всех сил напрягая зрение, Ренн сумела разглядеть по обе стороны от себя лишь крутые склоны Горловины. Значит, она снова в этом проклятом овраге! Вокруг нее двигались, то сходясь, то расходясь, какие‑то темные тени.
А высоко над ней, на каком‑то выступе вдруг шевельнулось нечто еще более темное. Некий непонятный сгусток сплошной черноты. И Ренн скорее почувствовала, чем увидела, как это «нечто» подняло голову и принюхалось.
Она в страхе кинулась бежать, сама не зная, куда, собственно, бежит, перепрыгивая через валуны и больно обдирая ноги о булыжники. А камни вокруг и та темная тень наверху, казалось, смотрели, как она убегает.
На бегу Ренн угодила в какую‑то трещину и упала; щиколотку пронзила острая боль. Все. Больше она не только бежать не могла, но не могла даже толком встать на поврежденную ногу.
И тут у нее за спиной явственно послышался стук когтей по камням.
«Прячься! Это твоя единственная возможность спастись!»
Ренн огляделась, увидела в темноте какую‑то щель и заползла туда, приволакивая поврежденную ногу. Потом пошарила вокруг, ища, чем бы заткнуть входное отверстие. Но не смогла найти ни одного камня крупнее собственного кулака.
Придется вылезать наружу. Нет, это невозможно! Она просто не сможет сейчас встретиться лицом к лицу с неведомой опасностью!
Загремели камешки – ее преследователь уже бежал по дну оврага.
Ренн выползла из норы и принялась судорожно искать камень побольше. Наконец она нащупала подходящий, но он оказался слишком тяжел, и поднять его она не смогла. Пришлось то катить его, то тащить волоком.
Таинственное существо было уже совсем близко; Ренн слышала его прерывистое дыхание.
И тут застряла одна из ее рукавиц, попав под камень. Нервное рыдание вырвалось у Ренн из груди; она изо всех сил дернула за шнурок, оборвала его, высвободила рукавицу и скользнула в нору, задвинув вход камнем и постаравшись, чтобы он как можно плотнее прилегал к стенам пещерки.
И тут же о камень что‑то с силой ударилось. Да так, что Ренн вздрогнула и навалилась на камень всем телом, ибо он был сейчас ее единственной защитой. Правда, в одном месте он неплотно прилегал к стене, образуя щель пальца в три шириной, но Ренн эта щель казалась шириной с овраг.
Снаружи воцарилась тишина.
Ренн чувствовала, как по позвоночнику у нее стекает струйка пота.
В щель сунулась чья‑то морда; горячее дыхание неведомого зверя обожгло Ренн пальцы, и она, взвизгнув от страха, убрала руки подальше.
Снаружи послышалось грозное рычание, которому вторило гулкое эхо. Ренн крепко зажмурила глаза. Рычание смолкло, сменившись частым, прерывистым дыханием.
Потом послышалось царапанье мощных когтей. Неведомое существо пыталось откопать вход в ее убежище.
От него исходила жуткая вонь, а его безудержное стремление во что бы то ни стало добраться до загнанной жертвы просто пугало. Ну что ж, скоро этот зверь действительно вытащит ее, дико вопящую, из пещеры, вонзит в нее клыки, разорвет ей горло, и она, извиваясь в предсмертных судорогах, увидит наконец своего преследователя…
У Ренн даже дыхание перехватило. Нет, все что угодно, только бы не встречаться лицом к лицу с той тварью, что ждет ее снаружи!
Пытаясь забиться поглубже, она наткнулась бедром на свой охотничий нож и, ловко изогнувшись, вытащила его из ножен. Когда эта тварь до нее доберется, она, возможно, еще сумеет ударить ее ножом в морду. Надо все‑таки постараться хотя бы умереть достойно, даже если этого никто и не увидит.
Но зверь вдруг перестал копать.
Ренн открыла глаза.
И услышала влажное чавканье – словно неведомое животное резко мотнуло мордой или закрыло пасть, вскинув голову. Затем послышались тихие шаги по камням. И шаги эти явно удалялись.
Неужели ее преследователь действительно уходит?
Ренн с силой прикусила нижнюю губу.
«Оставайся на месте! Это же просто уловка!»
Но это оказалось не уловкой. Неведомое существо действительно исчезло.
А Ренн все продолжала сидеть, скорчившись, в своем жалком убежище, даже когда услышала голоса людей. И громче всех кричал Торак, окликая ее по имени.
Глава двадцать третья
– Я не могу в точности сказать, кто это был такой, – повторила Ренн, когда ее на руках внесли в убежище. – По‑моему, это… – И она невольно ойкнула и поморщилась, нечаянно ступив на поврежденную ногу.
– Я видел какую‑то тень, похожую на огромного пса, – сказал Торак. – Он мелькнул и сразу исчез. Словно его кто‑то позвал.
– Я не слышал, чтобы кто‑нибудь кого‑нибудь звал, – усомнился Джуксакай.
– Ты вполне мог и не услышать. – И Торак описал ему свой свисток из «вилочки» тетерева, с помощью которого когда‑то призывал Волка. – Тот свисток только волки и могут услышать. Или собаки. Если та тварь, что напала на Ренн, и впрямь похожа на собаку, она вполне способна услышать такой сигнал, хотя никто из людей его совершенно точно не расслышит.
Ренн сидела у костра, и ее все еще бил озноб. Охотники из племени Лебедя смотрели на нее во все глаза. Джуксакай велел им всем перейти в другое убежище, и они вышли, быстро собрав свои пожитки и стараясь не встречаться с Ренн взглядом. Возможно, они чувствовали исходивший от нее запах той неведомой твари.
Когда они остались втроем, Торак помог Ренн снять башмаки и, осторожно закатав штанину, стал осматривать ее поврежденную ногу. Было так больно, что у нее даже слезы на глазах выступили, но она все же старалась не дергаться.
– И все‑таки что же это было такое? – снова спросил Джуксакай.
Торак не ответил. Он был занят: разрезал на полоски свою старую, «лесную», нательную рубаху, чтобы перевязать Ренн ногу.
– Огненный опал сейчас у Эостры, – вдруг заговорила Ренн. – Она с его помощью токоротов создает. Я не знаю, правда ли, что она со своим филином или с собаками сделала – если это действительно были собаки, – но они ей полностью подчиняются. И она, похоже, оставила им только одно чувство: жажду убийства.
Джуксакая, похоже, ее слова привели в неописуемый ужас, но Ренн, не обращая на него внимания, повернулась к Тораку и деловито спросила:
– А этот вой не показался тебе… Ты ничего не сумел в нем разобрать?
Торак покачал головой.
– Это не волчий язык. Да и не собачий, насколько я понял. Хотя, судя по некоторым звукам, это были все‑таки собаки. И возможно, целая стая.
Ренн молчала, глядя в огонь. В ушах у нее по‑прежнему звучало то грозное рычание, то голодное сопение неведомой твари, которая с таким упорством пыталась до нее добраться. Значит, Эостра вырастила себе целую армию убийц, захватила Священную Гору и чувствует себя там полновластной хозяйкой…
Джуксакай дрожащими руками налил в плошку, обтянутую оленьей шкурой, ледяной воды, насыпал в воду толченой ивовой коры, размешал обломком оленьего рога и поставил перед Ренн.
– Дай‑ка лучше я, – сказал Торак.
– Ничего, я сама справлюсь.
Из своего мешочка со снадобьями Ренн извлекла несколько ломтиков луговых шампиньонов и кинула в ту же плошку. Когда сухие ломтики размокли, она, скрипнув зубами, приложила ледяной компресс из грибов к поврежденной лодыжке.
Она чувствовала, что Торак не спускает с нее глаз. Оба они прекрасно понимали, что означает подобная травма. Пять месяцев назад во время похода в Сердце Леса Ренн вывихнула колено. И лишь через два дня смогла хоть как‑то передвигаться без посторонней помощи.
«Дура, ах, какая же ты дура!» – ругала она себя. Но вслух велела Тораку передать ей приготовленные полоски кожи и сама туго перевязала себе лодыжку, ни разу даже не поморщившись и всем своим видом показывая, что ей не так уж и больно.
Но обмануть Торака Ренн не удалось.
– Ты же несколько дней ходить не сможешь, – тихо сказал он.
Джуксакай кивнул:
– Торак прав. Завтра мы отнесем тебя вниз, к саням. У нас в племени ты будешь в полной безопасности.
– Не надо меня никуда нести! Денек отдохну, и все пройдет! – сердито запротестовала Ренн.
– Не пройдет! – не менее сердито возразил Торак.
Она чуть не испепелила его взглядом, и Джуксакай, посмотрев на них, пробормотал, что лучше он, пожалуй, пойдет ночевать к своим.
– Один день, – сказала Ренн, как только он ушел. – Этого мне будет вполне достаточно. А потом мы вместе двинемся по Горловине дальше.
Торак потер старый шрам на предплечье.
– Джуксакай говорит, что отсюда до Горы еще дня два пути. А до Ночи Душ всего четыре дня остается.
– Значит, время еще есть!
– Нет, Ренн. Не для тебя.
– Ты не можешь за меня решать!
– А мне это и не нужно. – Он надел башмаки. – Я прямо сейчас попрощаюсь с тобой. И на рассвете уйду.
В ушах у Ренн зазвенело от возмущения. Нет, это невозможно! Недопустимо!
– Но… ты же не можешь идти туда совершенно один!
– Я и не пойду. Я позову Волка.
– Его здесь нет!
– Он придет.
– Откуда ты знаешь? А вдруг ты встретишься с ней совершенно один? Ей ведь только это и нужно!
Торак не отвечал, и нечто неуловимое в его поведении заставило Ренн с особым вниманием посмотреть на него. Она, разумеется, сразу все поняла по его лицу, и от ужаса у нее даже дыхание перехватило. Ей совершенно не нужно было рассказывать ему о пророчестве Саеунн.
– Ты знаешь? – спросила она.
Торак кивнул.
– Откуда?
– Я это понял, как только увидел Священную Гору. Точнее, почувствовал. Вот здесь. – И он коснулся груди.
Ренн некоторое время ошеломленно молчала. Потом сказала:
– Пророчества бывают ложными, Торак. И мы с тобой можем это доказать.
– Только не в этот раз. Много зим назад в Ночь Душ мой Отец устроил большой пожар и на какое‑то время сломил власть Пожирателей Душ. Я должен завершить то, что он начал.
– Я знаю. Но…
– И может быть, мне все‑таки удастся это сделать, несмотря на сопротивление Эостры. Но дело в том, Ренн… – Он не договорил. – Видишь ли, когда я пытаюсь представить себе, что будет потом – как мы вернемся в Лес и будем все вместе, ты, я, Волк, Фин‑Кединн, – я не могу себе этого представить. Я вижу только тьму, одну сплошную тьму!
Ренн в ужасе смотрела на него.
А он свернул свой спальный мешок, сложил свои пожитки и собрался уходить.
– Куда ты? – не выдержала она.
– Я переночую в другом убежище. И с первым светом уйду. А ты оставайся здесь и постарайся хоть немного отдохнуть.
Выражение лица у него было на редкость упрямое, и Ренн поняла, что спорить с ним бесполезно.
– Как только мне полегчает, – сердито заявила она, – я все равно тебя нагоню!
– Нет.
– Нагоню. И сейчас докажу это. Вот, возьми. Это мой наручный оберег. Пусть это будет залогом. – Ей каким‑то образом удалось распустить шнурки у Торака на рукаве и схватить его за запястье. Она быстро надела ему на руку тонкий браслет из зеленого камня и с удовлетворением сказала: – Вот. Вернешь его мне, когда я тебя найду.
– Ты не должна пытаться меня отыскать, Ренн!
– А ты не должен меня останавливать!
– Ренн, послушай! Эта тварь, не обратив на меня никакого внимания, погналась за тобой. Потому что я Эостре нужен живым – по крайней мере, до Ночи Душ, – а на тебя ей наплевать! Ну а мне не наплевать! – Он вскинул на плечо лук. – Прошу тебя, останься в племени Лебедя. И постарайся поскорее поправиться. А потом возвращайся в Лес.
– Нет!
– Прощай, Ренн. И что бы ни случилось, ты ведь знаешь… ты должна знать, как сильно я… – Он судорожно сглотнул. – Пусть твой хранитель всегда летит рядом с тобой! – Он наклонился, поцеловал ее в губы, резко повернулся и выбежал в ночную тьму.
Глава двадцать четвертая
Ветер выл, облетая Высокие Горы и заметая снегом холмы. Даже густые заросли вокруг замерзшего озера ходили ходуном под порывами этого ветра. А в самой гуще зарослей у костра сидели на корточках несколько человек.
Люди из племени Рябины привезли сюда на санях с собачьими упряжками троих охотников из Леса. Они чуть не промахнулись, так хорошо замаскировал Фин‑Кединн свою стоянку, но собаки в конце концов ее обнаружили.
Этан из племени Ворона настойчиво просил вождя:
– Фин‑Кединн, всем нам очень нужно, чтобы ты вернулся! Тхулл не послал бы нас, если б не пребывал в полном отчаянии. Теперь уже и в других племенах люди боятся собственной тени. Нас – тех, кто еще в состоянии охотиться, – осталось совсем немного. А те, кто еще как‑то держится на ногах, не решаются заходить в Лес, опасаясь токоротов. Люди уже начинают драться друг с другом из‑за еды.
Фин‑Кединн слушал его молча. И только потом сказал:
– Тхулл – не единственный вождь среди лесных племен. А что же остальные?
– Вождь племени Ивы пробовал навести порядок. И Даррейн из племени Благородного Оленя тоже. Но потом и их свалил тот страшный недуг. Они сразу же удалились в свои жилища, чтобы не заразить остальных. А теперь еще и наша Саеунн умирает.
– Неужели Саеунн тоже боится собственной тени? – с недоверием воскликнул Фин‑Кединн.
– Нет. Но она, похоже, истратила последние силы, пытаясь лечить людей. Когда мы уходили, она была уже очень плоха, и ей становилось все хуже. Тхулл говорит, что править лесными племенами без Саеунн он точно не сможет. И он прав. Его одного никто и слушать не станет.
– И все‑таки им придется его слушаться, – сказал Фин‑Кединн. – А мне еще нужно до Горы Духов добраться.
– Но зачем? – Этан с тревогой посмотрел в гущу зарослей; он давно заметил там чей‑то неясный силуэт, и этот человек очень старался не попадать в полосу света от жарко горевшего костра.
– Кто это там? – спросил охотник из племени Рябины. – И почему эти люди не выйдут и не назовут свои имена?
Фин‑Кединн не ответил. А тот человек в зарослях словно растворился в темноте.
– На что ты надеешься, действуя здесь один? – спросил Этан. – Разве способен человек, даже такой, как ты, Фин‑Кединн, в одиночку справиться с этой злодейкой?
– Если мы действительно хотим справиться с Эострой, – сказал вождь племени Ворона, громко и отчетливо произнеся ее имя, – то одной силы тут мало. Тут необходима магия. И мой нынешний помощник знает толк в таких вещах; а также знает, как найти Эостру и как остаться невидимым для нее и созданных ею тварей. А больше я пока ничего тебе сказать не могу.
Этан посмотрел на него в упор:
– Тогда, может быть, хотя бы слова самой Саеунн заставят тебя передумать? Она просила сказать, что никто, кроме тебя, не сможет восстановить порядок и успокоить лесные племена.
– Саеунн была против того, чтобы я уходил, – пожал плечами Фин‑Кединн. – Разумеется, она хочет, чтобы я вернулся.
– Она также просила тебя вспомнить о том, что она еще до твоего ухода узнала, гадая по золе. Она утверждает, что человек с блуждающей душой непременно умрет. И никому, даже тебе, его не спасти. Она говорит, что место вождя племени Ворона там, где живые. Она говорит, что ты должен вернуться…
Костер пыхнул, точно плюнул. Охотники ждали, что ответит Фин‑Кединн. А человек, прятавшийся в зарослях, следил за охотниками и внимательно прислушивался.
Фин‑Кединн встал и широкими шагами двинулся к границе зарослей, где у самого берега озера торчал, точно страж, одинокий валун. Дальние горные вершины казались черными на фоне звездного неба. До них было еще много дней пути. Если он сейчас вернется в Лес, то вряд ли может быть уверен, что его спутник сумеет в одиночку преодолеть столь долгий путь.
Он снова посмотрел в небо, но небо ничего ему не ответило. И Всемирный Дух был где‑то далеко, сражаясь с Великим Зубром, а людские беды его совершенно не заботили.
И где‑то далеко были Торак и Ренн: одинокие, уязвимые, точно две крохотные искорки в ночи, которые вот‑вот погасит этот свирепый ветер.
Фин‑Кединн стукнул по валуну кулаком. Долг призывал его вернуться в Лес. Но сердце влекло к Горам.
Ветер вдруг стих; теперь он едва шептал. Но гранитный валун под рукой вождя был по‑прежнему тверд.
Фин‑Кединн повернулся спиной к ночной темноте и вернулся к костру.
Глава двадцать пятая
Волк замедлил бег, потом остановился; вокруг была Тьма, насквозь продуваемая ветрами; а до Бесхвостого Брата еще много‑много прыжков. Он совершил ошибку. Не надо было ему убегать в эти Горы.
Волк грыз оленью голову возле большого Логова бесхвостых, когда над ним снова стал кружить этот проклятый филин. Волк сразу понял, что его пытаются заманить в ловушку, но не смог совладать с собой и все‑таки погнался за филином. Ведь тот унес его волчонка!
Он долго гнался за ним. Свет и Тьма несколько раз сменили друг друга, а потом этот филин взял и исчез. И теперь Волк понятия не имел, где находится. Лапы его проваливались в Белый Мягкий Холод, Горы грозно нависали над ним, ветер приносил запахи белой куропатки и зайца – но запах Большого Бесхвостого Брата уловить Волк так и не смог.
Подняв морду, он отрывисто, призывно пролаял: «Где ты?»
Но в ответ услышал только вой ветра.
Ветер сменил направление, и Волк повернул ему навстречу, надеясь поймать и еще какие‑то запахи. И ветер принес некий новый запах, Волку совершенно незнакомый. Это был запах собак, но какой‑то необычный. С собаками явно что‑то было не так. Но Волк чуял, что это очень крупные и сильные псы, что они хитры и полны ненависти, и когти его напряженно вцепились в землю. Против таких псов у Большого Брата возможности выстоять не больше, чем у новорожденного волчонка.
* * *
День выдался ветреный. Ветер так и стонал в Горловине Тайного Народа. Правда, того странного воя, о котором говорила Ренн, Торак так и не услышал, но стоило упасть камешку, и он невольно вздрагивал.
Время от времени он замечал на скалах и валунах выбитую кем‑то спираль. Джуксакай говорил, что этот знак когда‑то давным‑давно оставили предки его племени, отмечая путь к Священной Горе, хотя теперь уже много зим никто туда ходить и не решается.
Но кто же тогда очистил эти знаки от ледяной корки?
И где все‑таки Волк?
Торак старался не думать о том, что псы Эостры способны сделать с его четвероногим братом. Он даже призывно завыть не решался, разве что время от времени мысленно звал Волка.
В некоторых местах снег был таким глубоким, что Торак проваливался по пояс; зато со скал ветер сорвал весь снежный покров, и приходилось карабкаться по голым, скользким камням. Вскоре он совершенно взмок от усилий, но благодаря новой, горной одежде совсем не замерз. Нательная рубаха из кожи гагары с густым и теплым пухом отлично согревала грудь и спину, а под мышками в нее были вшиты куски кожи белой куропатки; на этой коже пух был не такой густой, и она хорошо впитывала пот. Носки, связанные из шерсти мускусного быка, оказались легкими, как паутинка, и невероятно теплыми. Мягкая стелька из сушеного мха, положенная в башмаки, предотвращала возникновение мозолей, а кольца из сыромятной кожи, пришитые к подошвам, позволяли почти не скользить даже на обледенелых камнях.
Но ничто не могло спасти Торака от разреженного воздуха, в котором дышать становилось все труднее. И все сильней болела голова. А хуже всего было то, что он прекрасно понимал: он не должен был бы находиться там, где сейчас находится!
Горловина Тайного Народа представляла собой настоящий лабиринт мелких оврагов, скалистых выступов и извилистых ущелий. Нависавшие прямо над головой утесы скрывали небо. Речка Красная Вода ушла под землю. Вокруг было настоящее царство камня.
И похоже, Тайный Народ тоже был отнюдь не в восторге от вторжения Торака в их заповедное ущелье.
– Они заставляют человека видеть всякое разное, – предупреждал его Джуксакай. – Однажды у входа в Горловину я нашел мышь‑полевку, и она прямо у меня на глазах превратилась в камень. А в другой раз я видел, как большая белая птица на лету исчезла прямо в скалистом утесе.
– Но каков сам Тайный Народ? – спрашивал его Торак. Он знал, что Тайный Народ живет в озерах, реках и скалах; ему порой даже доводилось испытать на себе его присутствие, и, надо сказать, воспоминания эти были далеко не из приятных. Но он никогда по‑настоящему не задумывался, кто они и откуда пришли.
– Этот народ когда‑то состоял из разных племен, как мы сейчас, – сказал Джуксакай, – а потом, во время Великого Голода, его люди стали убивать и есть людей, и Всемирный Дух наказал их. Он велел им навсегда спрятаться ото всех и выходить только тогда, когда рядом никого не будет. Вот почему ты их никогда не видишь. И даже если подойдешь к ним совсем близко, то увидишь перед собой разве что камни.
Но Торак чувствовал, как они смотрят на него из‑за скалистых выступов, следят за каждым его шагом. Он прошел мимо группы камней, стоявших кольцом и словно наклонившихся друг к другу, и, быстро оглянувшись, успел заметить возле них некое неясное движение. Да и на ходу ему не раз доводилось слышать довольно отчетливые шорохи, а порой и громкий грохот осыпающейся гальки. Но стоило ему остановиться, и всякий шум мгновенно прекращался; а как только он снова пускался в путь, всевозможные шорохи и шумы возобновлялись.
Около полудня Торак остановился, чтобы передохнуть.
– Я не желаю вам зла, – сказал он, обращаясь к тем, кто обитал в этих скалах. – Я ищу Пожирательницу Душ. А с вами я ссориться вовсе не хочу.
Над головой у него послышался шорох, и Торак вовремя успел отскочить в сторону: здоровенный валун, явно кем‑то сброшенный, ударился о землю у самых его ног и словно взорвался, разлетевшись на мелкие осколки.
Чуть позже, услышав журчание воды, Торак отыскал в одном из овражков небольшой родничок, возле которого были заросли той, похожей на вереск, травы, которой Джуксакай пользовался для растопки. Вот это удача! А поблизости Торак нашел подходящий выступ, под которым, если загородиться стенкой из камней, вполне можно было и переночевать.
Ночью никакие камни мимо него со свистом не пролетали, и никакого странного воя он не слышал. Но и следов Волка он по‑прежнему обнаружить не смог.
Наутро ветер улегся. И эта тишь казалась какой‑то неестественной. Словно ее кто‑то создал намеренно.
Выбравшись из оврага, Торак вскоре увидел на снегу следы целой стаи собак, которые промчались по Горловине некоторое время назад. Он насчитал не менее семи различных отпечатков лап; и все эти следы были гораздо крупнее тех, какие ему когда‑либо доводилось видеть.
Во рту у Торака мгновенно пересохло; он вытащил нож и осторожно прошел по этому следу до очередного скалистого выступа.