– Чего надо?
– Меня зовут Гош. А тебя?
Парень вдруг напрягся.
– Ты чего, нерусский, что ли? – спросил он настороженно.
– Почему нерусский? – удивился Гош. – Издеваешься? Хватит с меня и того, что я с поднятыми руками стою.
– Ничего, авось не развалишься. Как тебя зовут, повтори.
– Георгий.
– Ну, так‑то лучше. Грузин?
– Еврей.
Парень смешно вытаращил глаза. Нет, определенно этот тип вызывал у Гоша необъяснимую симпатию. Так и хотелось его поддеть.
– Послушайте, юноша, – сказал Гош, стараясь, чтобы это прозвучало внушительно. – Меня зовут Георгий Дымов. Отчества не помню, виноват. По паспорту русский. А что касается нерусских, так лично я ненавижу уродов, какой бы национальности они ни были. Чего и вам от души советую.
Парень впал в окончательный ступор. «Неужели все‑таки обыкновенный «тупой»?» – с тоской подумал Гош.
– Руки можно опустить? – вежливо поинтересовался он.
– Не спеши. И учти, тебя слушают. Вон, – парень ткнул пальцем вверх. Гош посмотрел и увидел наконец‑то вблизи странную штуковину, свисающую с моста на длинном шнуре. Конечно же, это был микрофон. Причем концертный.
– Это вы молодцы, – одобрил он. – Не то что в Серпухове.
– А что в Серпухове? – оживился парень.
– Да то же, что и в Подольске, – принялся импровизировать Гош. – Стоит штук пять танков да пара десятков идиотов с автоматами. Ближе ста шагов не подпускают. Всю глотку изорвешь, пока докричишься. А в Туле вообще мосты повзрывали и лесополосу сожгли. Вплавь добирался, а потом на пузе по углям. Совсем освинели. Вы тоже, я смотрю, леса жжете. Конечно, идея хорошая, но уж больно расточительно. Чем зимой‑то отапливаться будете?
– Так паркета же завались, – небрежно ответил парень.
|
|
– Не бол‑тать!!! – распорядился сверху железный голос.
Парень и Гош одинаково присели от неожиданности.
– Круто у вас тут, – посочувствовал Гош.
– Не то слово, – заявил парень. В голосе его прорезалась угроза. – Сунешься – оценишь. Я повторяю, чего тебе надо?
– Я тут живу недалеко.
– Вот и дуй туда!
– Ты не понял. Я тут живу, – Гош показал в направлении Беляева.
Парень чуть было не оглянулся, но пересилил себя.
– А почему не показываешь свой пропуск?
«Опять двадцать пять!» – Гош начал помаленьку злиться. Он был уверен, что построенная им тактика беседы позволила бы в считанные минуты вытянуть из парня немало информации. Очень уж не хотелось угрожать, требовать прохода, не зная толком, с кем имеешь дело. Но проклятый контролер на мосту чересчур давил собеседнику на нервы.
– Я жил здесь в прошлой жизни, – объяснил Гош терпеливо. – Пришел домой. Разрешите пройти?
– Чем докажешь, что ты – москвич? – тут же парировал местный. И весь надулся. Видимо, от гордости, что ему доказывать уже нечего.
– А что бы вас устроило, сударь?
– Ну… документ.
«Вы же неграмотны, зачем вам подорожная?» – всплыло в памяти.
– Какие у меня документы, – вздохнул Гош. – Усы, лапы, хвост… Ты сам откуда?
– Отсюда, – парень надулся еще больше.
– Москва большая. Откуда конкретно?
– Ну, допустим, из центра.
– И что тебе про центр рассказать?
– Ты не рассказывай. Ты доказывай.
«Все, приехали. Это тупик. Придется играть по сценарию».
– Не буду я тебе ничего доказывать, – вздохнул Гош, без команды опуская руки. – Ты решил меня не пускать, и ты меня не пустишь. Скажи хоть на прощание, кто вы такие? По какому праву?
|
|
– Мы – оборона, – гордо сказал парень.
– Печально, – снова вздохнул Гош. – А знаешь, что на каждую хитрую оборону есть нападение с винтом?
– Чего?
– Того. Бачьямо ла мани. Ариведерчи, Моска.
Гош не успел отойти и на десяток шагов, когда очнулся начальник с моста.
– Стоять!!! – очень грозно потребовал голос сверху.
– Зачем? – бросил Гош через плечо.
И тут оседлавшая мост «Шилка» дала короткую. Залп не длился и секунды. Но Гошу, который такое видел только на экране телевизора (с перепугу тут же об этом вспомнил), мало не показалось. Во‑первых, гулом забило уши. Во‑вторых, на шоссе, метрах в трехстах, дыбом встал маленький торнадо из асфальтовой крошки. А с моста будто из ведра сыпанули гильзы.
– Назад! – приказал голос.
Гош, тряся головой, послушно вернулся. Раскрылась еще одна тайна – происхождения странных проплешин на шоссе. Похоже, здесь не в первый раз окорачивали строптивых визитеров. «Какие, на фиг, танки! Эта штука на прямой наводке танк запросто остановит. Ничего ему особенного не будет, но экипаж весь размажется по броне. Еще в войну какой‑то пушке кусок ствола отпилили. Потому что она «Тигр» насквозь пробивала, а он после этого ехал. Тут упор важен, останавливающий момент. Нет, ребята, против вас только миномет. Издали да аккуратненько».
– Ну, как? – язвительно спросил парень, выходя из‑за баррикады. Туда он, наверное, сбежал от железного дождя гильз. Валялось их под ногами видимо‑невидимо.
– Не хило. Хотя я слышал, что «Тунгуска» круче.
|
|
– Ты кто?! – снова напрягся парень. – Откуда?!
– Товарищ! Я из КГБ! – сказал Гош с нажимом.
«Мама родная, что же это такое из меня прет?! Как сейчас помню: «Вы в каких войсках служите, сударь?» – «В гинекологических! Направлен командованием в ваше расположение на предмет полного гинекологического осмотра замка! Имею документ!» Вот ка‑ак ляпну сейчас…»
Парень ничего путного на это заявление ответить не успел.
– Ну‑ка, давай его сюда! – потребовали сверху.
Карабкаться на насыпь пришлось на четвереньках. Наверху Гоша уже встречали. Четверо полуголых и загорелых, кто с «макаровым», кто с «АКСУ». Тоже вполне симпатичные лица, только повадки не особенно дружелюбные. Гостя ткнули стволом в живот и тщательно обшарили.
– Ну‑с, – спросили его, – а где остальные? За поворотом спрятались?
Гош присмотрелся к начальнику заставы. В том, что это был именно начальник, он не сомневался. От парня так и веяло пожизненной доминантой. Наверняка бывший первый ученик, он же первый драчун. Бывают такие. В Советском Союзе из них вырастали комсомольские работники, а в России они быстренько стали банкирами и крупнооптовыми торговцами. Гош уже и это помнил.
Начальник заставы был не самый главный человек в городе, разумеется. Так – князек. Ровесник Гоша, чуть за тридцать, крупный, рельефно накачанный, с большим никелированным револьвером в нарочито отставленной руке.
– Тебе не идет «кольт пайтон», – небрежно бросил Гош. – Не монтируется. Поперек образа. Тебе нужно что‑то вороненое и автоматическое. В тон волосам и мускулатуре. Разрешите представиться – Георгий Дымов.
– Еще одно лишнее слово, и ты уговоришь меня, что работаешь на КГБ. И тогда, дружок, у тебя будут серьезные проблемы.
– А что, кагэбэшники все такие болтливые? – невинно поинтересовался Гош.
– Здесь вопросы задаю я. А ты отвечаешь, – жестко сказал начальник. – И если мне покажется, что ты врешь… будет очень больно.
Гош посмотрел на часы.
– Давай начинай, – разрешил он. – Только без резких движений.
Начальник хмыкнул. И тут же Гошу сзади врезали стволом автомата по левой почке. Слава богу, попали чуть выше. Но все равно это было действительно очень больно, как и обещали. Гош взвыл, картинно дернулся и упал на колени.
Начальник посмотрел удивленно – избиваемый явно переигрывал. Высказаться по этому поводу он не успел. Потому что где‑то вдалеке гулко ухнуло.
Застава среагировала незамедлительно, хотя и не по делу. Из всех наличествующих стволов она принялась долбить туда, где шоссе уходило за горизонт. Получилось оглушительно и снова больно, потому что Гош не успел спрятаться и его окатило гильзами из проклятой зенитки. Правда, часть дождика принял на себя начальник. От чего очнулся, нырнул в самоходку и заорал в микрофон:
– Пре‑кра‑ти‑ить!!!
Громадная многоэтажная колонка, прячущаяся в тени зенитной установки, перекрыла шум пальбы, и застава действительно прекратила. Стреляла она, разумеется, впустую. Даже угадай москвичи точное направление, все равно миномет от попадания заслоняли два пятиэтажных дома. А Женя засела совсем в другой стороне.
Огонь стих очень вовремя. Даже совершенно оглохший Гош услышал далекий свист мины, прошедшей апогей траектории и лениво падающей на столицу родины Георгия Дымова город‑герой Москву.
Начальник буквально выпал из люка наружу.
– Что это было?! – крикнул он. – Слышали?
– Слышали, – хмуро ответил ему один из подчиненных, занося ногу, чтобы пнуть разлегшегося на асфальте Гоша под ребра.
– Отставить! – рявкнул начальник. Опоздал.
Гош от пинка кувыркнулся, вскочил и снова упал.
– Дубль второй! – объявил он. – Ждите.
Москвичи принялись растерянно вертеться на месте.
– Туда смотрите, – подсказал Гош.
И словно по мановению его руки, фугаска жахнула в Беляево. С моста было отлично видно, как из жилого квартала полетели клочья. Наверное, попало в дом. Гош приподнялся на локте, держась за ушибленный бок, и отметил, что влепили Регуляторы очень эффектно. Куда внушительнее, чем если бы мина упала просто на землю. Не грех и пострадать за такое. Хотя чего‑чего, а уж битья по живому человеку, особенно если это ты сам, Гош просто не выносил. Как минимум с тех пор, когда Сан Сеич подлечил его от навязчивой агрессивности.
– Елки‑палки… – высказался начальник, хватаясь за голову.
Башня «Шилки» нервно дергалась, высматривая цель.
Вдалеке опять бухнул миномет.
– Не стрелять! – взвыл начальник. – Ищите его, ищите!
– Это был обещанный дубль второй, – напомнил Гош. – Кто‑нибудь еще хочет меня ударить?
– Наблюдателя ищите! Он где‑то недалеко!
– Обижаешь, начальник, – Гош поднялся на ноги. Бок здорово болел, мешая нормально дышать. – У нас два наблюдателя. И оптика что надо.
– За машину его! Быстро!
– Ошибка, – констатировал Гош. – Тогда концерт вообще не закончится. Ни‑ког‑да. Придется вам, братушки, выбраться из города и искать нашу огневую. Тут‑то вам и поплохеет…
Тем не менее его волоком утащили за самоходку. В небе свистела вторая мина.
Начальник, весь покрывшись каплями пота, взвел курок револьвера и приставил его ко лбу пленного.
– Останови это! – приказал он. – Считаю до трех. Раз…
– Элементарно, Ватсон. Тащи меня обратно. И больше не трогай.
Тут в Беляеве садануло так, что только дым столбом поднялся. Застава дружно взвыла. Начальник с перекошенным лицом оглянулся назад, потом схватил Гоша за шкирку и выволок на божий свет.
– Разумно, – согласился Гош. – Хотя третий выстрел ты все равно уже заработал.
Начальник замахнулся было револьвером, но передумал.
– Скотина… – прошипел он. – Кто ты?
– А ты кто?
– Я? Кто я?! Ах ты…
– Удивительно, – вздохнул Гош. – Откуда столько ненависти? Что за позорная ксенофобия, недостойная представителей великого народа, а также носителей великого и могучего языка? Что за претенциозное название – оборона? Чего оборона? И от кого? Пришел безоружный человек, вежливо представился, искал понимания и сочувствия…
Бу‑бух!
– Да где же?! – Казалось, что начальника сейчас хватит апоплексический удар.
– Не видно!
– Хреново чувствовать себя беспомощным? – ласково осведомился Гош. – Привыкай. Ты ведь об этом не думал, когда меня били. Побудь на чужом месте разок.
Начальник тяжело дышал и не реагировал.
– Кстати! – оживился Гош, оглядываясь на перекошенных ребят с оружием. – Ты мне стволом врезал? Поздравляю. Не жилец. И ты. Аналогично.
«Между прочим, мог бы об этом и промолчать. Не перегибай палку, Дымов. Хватит злиться. Работай».
– Мы тебя еще достанем, – пообещал ему тот, что пинал.
В небе засвистело. Все посмотрели вверх.
– Расстрелять, как собаку! – начальник потряс руками. – Душу выну! Удавлю!
– Ты лучше готовь тезисы, – посоветовал Гош. – А если сам не уполномочен вести переговоры, организуй мне связь. Кто тут у вас командует?
– Я тебе организую связь. Я тебя свяжу так, что кровью умоешься!
– Старшего поста к рации! – крикнули из самоходки. – Комитет вызывает!
Начальник тоскливо застонал. И тут на город свалилась третья мина. Гош удивился перелету – долбануло где‑то в районе метро «Калужская». Наверное, Регуляторы перемудрили с зарядами.
– Глаз. С него. Не спускать! – выдавил из себя начальник и полез в самоходку.
– Закурить можно? – спросил Гош. Не дождался ответа и закурил‑таки. «Как там Женя? – подумал он. – Испугалась, наверное, когда застава стрелять начала. Ты ведь сначала не понимаешь, куда летит, – может, и в тебя. Самое развеселое дельце – сидеть под огнем на дереве с биноклем и рацией в зубах. Да еще и смотреть, как бьют любимого человека…»
– Иди сюда, урод! – крикнули ему. – С тобой говорить будут.
– Фигушки! Говорить буду я! – огрызнулся Гош.
* * *
Машина за ним пришла роскошная, «Линкольн»‑стретч. Гош сначала удивился, чего это ему, как принцу заморскому, подают этакого крокодила с баром и угловым диваном. Заглянул внутрь и сразу понял. В салоне вольготно разместились аж четверо с автоматами, один другого здоровее и, судя по глазам, тупее.
Его снова обыскали. Пришлось расстаться с зажигалкой и сигаретами. Коротко посоветовали не дергаться. Пришлось кивнуть. Машина тронулась.
Гош поверх монументального плеча охранника смотрел в окно и не узнавал свой город. В детстве ему случалось мечтать о том, чтобы проснуться однажды в пустой Москве. Чтобы улетучились куда‑нибудь толпы смрадно дышащих машин и грубо толкающихся людей. Выйти на улицу, вдохнуть полной грудью… Хотя бы раз в жизни.
Потом Гош прочел рассказ Брэдбери, где такая ситуация была смоделирована, и призадумался. К мнению «величайшего поэта среди фантастов» глупо было не прислушаться. Но только сейчас Гош увидел, насколько же это страшно – обезлюдевшая Москва.
Ее будто пылью слегка присыпали. Она потускнела. Она умерла.
Ни малейшего движения. Казалось бы, город, утратив население, должен был погрузиться в состояние величественного покоя. Как бы не так. Просто тоскливое погружение во тьму. И даже тонул этот странный город вовсе не как «Титаник», чего можно было ожидать от такой махины, – наводя ужас и потрясая воображение. Скорее ржавая баржа, кряхтя, оседала на мелководье. Чтобы потом годами торчать на видном месте, напоминая: и ты, дружок, не вечен.
Здесь не было видно даже ворон. Город перестал вырабатывать отходы, служившие им пищей. Все правильно, мертвые не гадят.
Лимузин сразу забрал влево, уходя на проспект Вернадского. Гош догадался – не хотят, чтобы он видел следы обстрела. Загадочный комитет подтвердил, что готов к войне в любых ее проявлениях. Включая не только переговоры, но и даже подготовку клиента к ним.
По улицам сновали мобильные патрули. Как правило, две машины и четыре‑пять человек. На всех более или менее серьезных перекрестках стояли пешие заставы. Гош насчитал больше десятка таких групп и задумался – сколько же в городе народу, если он без проблем может накрыть себя частой сетью вооруженных дармоедов. Ведь кто‑то должен сейчас ишачить в водоносах, прачках, кашеварах, обслуживающих эту несметную по теперешним временам армию. Фуражиры и прочие мародеры должны шарить по складам, ремонтные мастерские – заниматься обслуживанием техники, кому‑то приходится ведром черпать бензин из хранилищ. А еще кто‑то должен всех сторожить, чтобы не ударились в анархию. Сторожить не физически, разумеется, а идейно. Допустим, в Туле с ее населением от силы пятьсот человек (ну, тысячу, если не врут) идеологический прессинг обеспечивала сама фигура Главного. И несколько прихлебателей, включая хитреца Олега, запросто могли проводить генеральную линию в жизнь. Но Москва была населена куда плотнее. В прошлой жизни по городу шлялось до пятнадцати миллионов человек. А выжил минимум каждый тысячный. Даже если каждого третьего из них застрелили еще в прошлом году, в пору бурной молодости, то сегодня…
– А это что еще за кусок торта? – изумился Гош. – Не было же!
Лимузин ехал по Комсомольскому мосту. Сам мост находился явно в состоянии полураспада, зато четко в створе проспекта красовалась белокаменная громадина с золотыми куполами. Такая безумно тяжеловесная, что под ней, казалось, сейчас земля разверзнется.
– Было, – прогудел охранник справа. – Это храм. Не разговаривать.
– Это что, на месте бассейна?!
– Да. Не разговаривать.
Гош от удивления чуть глаза не протер. Грязноватый бассейн, он же фундамент несостоявшегося Дворца Советов, Гош помнил отлично – сам в нем учился плавать. Однако реконструкция храма как‑то из его памяти выпала. Наверное, внутренне Гош не был согласен с идеей – восстанавливать несуразную церквищу точь‑в‑точь по бесталанному оригинальному проекту. Никакого сомнения – это был знаменитый храм Христа Спасителя, который разграбили и взорвали большевики. Фамилию архитектора Гош забыл, но точно помнил, что этот деятель был автором проекта типовой армейской церкви. А царствовавший тогда император (какой?) оказался, как нарочно, совсем не эстет, а солдафон.
Остаток пути Гош размышлял о превратностях работы памяти. Не уставая при этом считать мелькающие за окном патрули. Храм вблизи оказался не так уродлив, но все‑таки на психику давил. Машина, как Гош и предполагал, шла в Кремль. Разумеется – когда вокруг натуральный Дикий Запад, начальству умнее поселиться в форте.
«Только от минометного обстрела форт не защитит, – подумал Гош. – Интересно, как там мои Регуляторы? Где вы сейчас, ребята? Будем надеяться, что все прошло гладко».
Оказавшись внутри огромного здания, где заседал и, наверное, проживал комитет, Гош первым делом принюхался. Без малого взвод охраны, валяющийся на диванах по углам необъятного вестибюля, хором вытаращился на странного гостя.
Ничем особенным здесь не пахло. Наверняка кто‑то таскает с заднего хода воду, чтобы сливная канализация продолжала оставаться таковой. Этому Гош не удивился. Его поразило другое – полное отсутствие каких‑либо примитивных светильников. Электрические лампочки здесь были. А вот импровизированных кострищ, гнезд для факелов, подсвечников, наконец, – ни следа.
В коридорах оказалось чисто, окна сияли. Гош с каждым шагом мрачнел. Впервые за свои долгие странствия он увидел реальные признаки силы. Организующей и управляющей силы, уверенной в себе и наверняка жестокой. Силы, которую перешибет только огромная сила.
– Ждите, – приказали ему. Один из охранников скрылся за массивной дверью. Гош уныло разглядывал приемную. Взгляд его задержался на столе референта, с которого так и не удосужились сковырнуть ненужный теперь компьютер. Стол был явно рабочий, уставленный оргпринадлежностями, с аккуратно сложенными бумагами в лотках. Вместо телефона – рация. Гош лениво проследил, куда уходит шнур питания, и нервно сглотнул. Шнур был воткнут в розетку! Двести двадцать вольт…
«Вот и дождались. Электричество смотрит мне в лицо… Что же, капитан Дымов, пожалуй, ты столкнулся с таким чудовищем, которое не стоит дергать за усы. Попробуй‑ка, брат, лучше с ним подружиться. А то ведь сглотнет оно твоих Регуляторов и не поморщится. Это тебе не штат Нью‑Мехико… Как возьмут за глотку – чем будешь в ответ угрожать? Распроклятой атомной бомбой? Ладно, будем надеяться, что местные боссы ничего не понимают в минометах. Технику на заставе они скомбинировали довольно грамотно. Но стреляют из нее только прямой наводкой. Ох, до чего же мне не нравится это слово – оборона!»
Из кабинета вышла какая‑то женщина в строгом деловом костюме, с толстой красной папкой в руках. Очень красивая. И очень рассерженная. Властно отодвинула плечом охранников и затерявшегося среди них Гоша заодно, уселась за стол, раздраженно швырнула перед собой папку и взялась за рацию. Гош остолбенел. Он знал эту женщину. Или другую, очень похожую на нее. Типаж совпадал удивительно. Высокая, чуть крупнее знаменитых модельных размеров, холеные платиновые волосы до плеч. И лицо… Редкое сочетание красоты и благородства. Гош остолбенел, мучительно напрягая память.
– А вы чего стоите?! – рыкнула красавица на охранников, набирая на панели рации какой‑то длинный код. – Привезли? Ведите.
Тут она посмотрела на Гоша и переменилась в лице. Наверное, в прошлой жизни она его тоже знала. Или кого‑то, очень похожего на него. Видимо, опять типаж совпал.
Гош едва успел красотке подмигнуть. Его взяли за шкирку и уволокли за дверь.
В кабинете оказалась, как и положено, Т‑образная комбинация из стола для совещаний, упертого в стол руководителя. Стулья, кресла, шкафы – все дорогое и не в помпезном кремлевском стиле «памяти расстрелянных Юровским», а функциональный и красивый модерн. Никаких тебе гнутых ножек и позолоты. Видимо, новый хозяин переменил обстановку. Или это был не президентский кабинет.
Еще здесь горели лампочки. Вентилятор компьютера не гудел, но это могло просто означать, что машина очень хорошая.
– Оставьте нас, – приказал охране мужчина за столом – невзрачный, с мятым лицом, затянутый в городской камуфляж. – А ты садись. Ближе.
Охрана почтительно испарилась. Гош сел.
– Сигареты отобрали, – пожаловался он.
– Какие тебе? – хмуро спросил мужчина, выдвигая ящик стола.
– «Лаки Страйк».
Мужчина посмотрел в ящик. Гоша он не боялся, это было совершенно ясно. Или его просто безоружные люди не беспокоили.
«А зря, – подумал Гош. – При такой комплекции в новом мире выжить непросто. Сколько в тебе, сто семьдесят? А щуплый‑то какой… Впрочем, Брюс Ли тоже на вид соплей перешибался, а врезать мог от души. Господи, ну почему я‑то такой обыкновенный? Вот не удался бы ростом, тоже глядел бы в Наполеоны. В харизматические лидеры, чтоб им всем провалиться».
– «Ротманс» будешь?
– «Ротманс»? – Гош выдержал паузу, копируя интонацию какого‑то забытого им актера. Правда, тот говорил о водке. Гениальная была интонация, неповторимая. – Буду.
– На! – мелкий с отвращением на лице швырнул Гошу пачку.
– А зажигалочку?
– Держи.
– Спасибо.
– И откуда ты свалился на мою голову? – спросил мелкий, упирая локти в стол и кладя подбородок в ладони. Смотрел он на Гоша, без преувеличения, как на пойманную в трусах вошь.
Гош закурил и отвернулся. На его памяти такого омерзения он еще ни у кого в новом мире не вызывал.
– На твою голову свалился не я, а «тупые», которые держат Калужское направление. Я пришел говорить. Мне врезали автоматным стволом по почкам. Дальше рассказывать?
– Сколько вас?
– Трое. Еще Отец и Святой Дух.
– Всего?!
Гош усмехнулся. Потом от души заржал. У мелкого на щеках заходили желваки.
– Шутка, – объяснил Гош. – Расслабься. И поверь, наша численность тебя не должна волновать. Твоя основная забота на сегодня – сколько у нас грузовиков с боеприпасами.
Мелкий скривился. Наверное, как и все наполеончики, он терпеть не мог терять инициативу.
– Какая у тебя дальнобойность?
– Пятьдесят километров, – не моргнув глазом соврал Гош. – Конечно, есть проблемы с точной наводкой. Но сейчас они в мою пользу. Догадываешься, почему? Между прочим, мог бы представиться.
Мелкий представляться не счел нужным. Вместо этого он добыл из ящика пачку «Собрания» и зажигалку, блеснувшую начищенным золотом. Гош хмыкнул. Ему‑то бросили одноразовое дерьмо. Попытка указать на место самым жлобским способом.
– Этот фокус с хаотичным обстрелом сработал уже в двух городах с тоталитарными режимами, – продолжил Гош. – В первый раз местный князек сам ко мне приполз на карачках. Во второй – население своего босса принесло. Впереди тащили его, связанного, а за ним – хлеб‑соль, ящик водки и голую бабу.
Мелкий курил, глядя в потолок. «Ладно, пусть накапливает информацию. Нам поболтать не западло. В который раз мозги пудрим».
– И вот что обидно – я же не первый начал. Мы всегда стреляем только в ответ на прямую и явную агрессию. Это правило – впереди идет один человек. Идет, чтобы разговаривать. Но случается так, что его обижают. Тогда мы начинаем стрелять. И все проблемы разрешаются сами.
– А бывает так, что вашего человека убивают? – осведомился мелкий.
– Только один раз. Самый первый. Теперь это слишком дорого встанет городу.
Мелкий ткнул сигарету в пепельницу и откинулся на спинку кресла. Гош стремительно просчитывал варианты. Развитие событий могло быть каким угодно, и все, что сейчас приходило в голову, кончалось нехорошо.
– Значит, если ты не выйдешь на связь в шестнадцать‑ноль…
«Шестнадцать‑ноль, ишь ты! Армия. Или притворяется? Допустим, военный. Что нам это дает? По годам – капитан. Но ты же не строевой, ты штабист. А то бы загнулся, как все остальные».
– Они подождут минут десять‑пятнадцать и бросят несколько снарядов. Поменяют дислокацию и снова бросят. И так – пока я не выйду в эфир. Что самое интересное, я даже не знаю, где сейчас мои самоходки. А то еще пыток не выдержу…
Мелкий презрительно улыбнулся, давая понять – конечно, не выдержишь. Теперь он глядел на Гоша в упор, облокотившись локтями на стол. Гош тут же подался к нему ближе, скопировав его позу, и заглянул прямо в крошечные глазки, которые вдруг забегали.
– Они будут кидать и кидать, – сказал Гош мягко и вкрадчиво. – И кто его знает, куда ляжет следующая фугаска… Четкой зоны обстрела не получится. То и дело тебе на голову будет валиться двести кило взрывчатки. И каждый раз именно тебе на голову. Потому что каждый раз ты будешь знать – именно этот снаряд может оказаться твоим. Ты представь – первая на Кремль, вторая на Арбат, третья на Лубянку. Только передохнул, и тут снова – первая на Пушку, вторая по Маяковке, а третья – ба‑бах, и прямо в этот кабинет! Я специально ребят просил не восстанавливать прицел. Они будут стрелять и кататься вокруг города. Кататься и стрелять. А ты будешь искать их, выбиваясь из сил. Нереально прочесать такую огромную территорию. Подумай, ведь стрелять можно из Мытищ, а ухнет на Кантемировской. И однажды снаряд найдет тебя. Хотя может статься, что гораздо раньше тебя найдут собственные подчиненные. Эта ваша хваленая оборона. Скрутят и зададут вопрос – за что? Неужели ты сам отказался договориться? Навязал на нашу голову этот кошмар? Значит, ты во всем виноват… Ты же знаешь, на что способны «тупые». Знаешь?
Мелкий на глазах терял самообладание. Он начал мерно раскачиваться на краю своего кресла вперед‑назад. А Гош вбивал в него слова ровным вкрадчивым голосом. Так же раскачиваясь, так же дыша и даже мигая в такт. Собеседники превратились в одно целое, и из той половинки, которой был Гош, в мелкого вливался страх. Таким бурным потоком, что впору захлебнуться.
– «Тупые» легко утрачивают контроль в нестандартных ситуациях, – вещал Гош. – И через несколько часов обстрела вся твоя оборона потеряет рассудок. И обернется против тебя. Поэтому тебе лучше меня выслушать. Тебя ждут неожиданно приятные новости. Я пришел сюда, чтобы найти понимание. И мы легко можем договориться.
– Ладно, хватит! – раздалось от дверей. Мелкий очнулся и вскочил. Гош разочарованно откинулся на стуле и потянулся к сигаретам.
– Нехорошо подслушивать, – заметил он.
– А вы чего ожидали? – спросил настоящий хозяин кабинета, выдворяя мелкого из‑за стола.
– Да мне, по большому счету, все равно. Этого загипнотизировал, теперь вами займусь. Если попросите, всю Москву обработаю. Я на что угодно согласен, лишь бы не было войны.
– Интересное заявление для агрессора, – улыбнулся хозяин кабинета. Этот оказался гораздо крупнее мелкого. Темные волосы, стрижка ежиком, пронзительные серые глаза, почти такие же, как у Гоша. Строгий двубортный костюм с хорошо подобранным галстуком. Наконец‑то достойный соперник, с которым можно будет не придуриваться, а говорить в открытую. Почти в открытую.
– А это кто? – Гош ткнул пальцем в спину уходящего за дверь мелкого. Беднягу слегка пошатывало. – Ваш министр обороны?
– Борис, – представился хозяин, протягивая Гошу крепкую узкую ладонь. – А это… Да, примерно. Курирует оборонное направление.
– Плохо курирует. Это пародия на оборону. Френк Скаттл, эсквайр, хед оф секьюрити‑ти‑ти‑ти.
– Не помню, – сказал Борис, насупившись. – Откуда?
– Любимый персонаж Бенни Хилла. Такой жизнерадостный идиот. Выступал в разных ипостасях, но особенно хорош был в роли шефа безопасности‑ти‑ти‑ти.
– Хорошо. Что вам нужно, Георгий? Считайте, я ваши угрозы принял близко к сердцу. Постарайтесь теперь убедить меня, что вы действительно не хотите войны.
– Примерно так же со мной разговаривал начальник заставы. Вы не родственники?
– Вы же понимаете, Георгий, ребята обезьянничают. Издержки.
– Издержки чего? Давайте в открытую, Борис. Как взрослые. Никаких вопросов о численности, дислокации, методах снабжения, кодах, паролях и так далее. Я просто не отвечу, да и вы, наверное, вряд ли. Но о стратегии мы поговорить можем запросто. Расскажите мне, пожалуйста, от чего у вас этакая оборона? И для чего комитет.
– Сильно, – признался Борис. – Вы мне нравитесь… Дымов. Ха! Да вы мне и раньше нравились. Расскажете потом, за что вас из телевизора выгнали?