Саша приоткрыл глаз.
– Ты толстеешь, – парировал он. – Ты должен пойти в монастырь и поститься две недели, – когда Дмитрий был мальчиком в Лавре, он часто убегал в лес и убивал зайцев во время поста. Судя по всему, он оставил привычку.
Дмитрий рассмеялся. Его очарование отвлекало несведущих от его внимательных взглядов. Отец великого князя умер до того, как мальчику исполнилось десять, а на этой земле юный князья редко становились взрослыми. Дмитрий рано научился судить о людях, не доверять им. Но брат Александр был сначала учителем Дмитрия, а потом его другом, когда они жили в Лавре. И Дмитрий лишь улыбнулся и сказал:
– Ночь и день с густым снегом, что мы можем, если не есть? Я даже девушку себе взять не могу, отец Андрей запрещает, пока Евдокия не родит наследника.
Князь отклонился на скамейке, хмурясь, и добавил:
– Словно у нее есть шанс, она бесплодна, – он был мрачным миг, а потом просиял. – Но ты здесь. Мы переживали. Скажи, у кого трон Сарая? Где генералы? Расскажи все.
Саша поел и помылся, и теперь он хотел поспать не на земле. Но он открыл глаза и сказал:
– Весной не должно быть войны.
Князь хмуро посмотрел на Сашу.
–Нет? – голос князя был самоуверенным и нетерпеливым. Из–за его выражения лица он и удержался на троне после десяти лет и трех осад.
– Я был в Сарае, – осторожно сказал Саша. – И не только. Я был среди лагерей кочевников, говорил со многими. Я много раз рисковал собой, – Саша замолчал, видя снова пепел, бесцветное небо, ощущая странные специи. Сияющий город язычников делал Москву замком из земли, построенным неумелыми детьми. – Ханы приходят и уходят, как листья, – продолжил Саша. – Один правит полгода, а потом его сменяет дядя или брат. У великого хана слишком много детей. Но не это важно. У генералов свои армии, их сила держится, хоть трон и раскачивается.
Дмитрий задумался на миг.
– Подумай об этом! Победа будет сложной, но я завладею всей Русью. Мы больше не будем платить дань неверующим. Разве это не стоит немного риска и жертвы?
– Да, – сказал Саша. – Возможно. Но это не все новости. Этой весной будут беды ближе к дому.
И брат Александр мрачно продолжил рассказывать великому князю о сгоревших деревнях и огне на горизонте.
* * *
Пока брат Александр общался с двоюродным братом, слуги Ольги купали беднягу, которого Саша привел в Москву. Они переодели священника в чистую одежду, оставили в комнате для духовника. Ольга укуталась в халат с кроличьим мехом и пришла проведать его.
Печь грела из угла комнаты, огонь был свежим. Свет толком не разгонял мглу, но, когда вошли женщины Ольги с глиняными лампами, тени отступили.
Мужчина был не в кровати. Он лежал, сжавшись, на полу, молился перед иконами. Его длинные волосы разметались вокруг него, блестели в свете огня.
Женщины за Ольгой шептались и выглядывали. Их шепот побеспокоил бы святого, но мужчина не дрогнул. Умер? Ольга поспешила вперед, но не успела коснуться его, он сел, перекрестился и, шатаясь, встал на ноги.
Ольга смотрела. Даринка, что пришла вместе с остальными, охнула и захихикала. Волосы мужчины ниспадали ниже плеч, золотые, как корона святого, и под хмурыми бровями у него были голубые глаза. Его нижняя губа был красной: единственная мягкость на костлявом лице.
Женщины лепетали. Ольга вдохнула и шагнула вперед.
– Батюшка, – сказала она.
Голубые глаза священника сверкали от лихорадки, пот пропитал золотые волосы.
– Благословит вас Господь, – ответил он. Его голос гудел в груди, свечи затрепетали. Он не смотрел ей в глаза, он смотрел мимо нее на тени у потолка.
– Я уважаю вашу набожность, батюшка, – сказала Ольга. – Вспоминайте меня в молитвах. Но вам нужно лечь в постель. Вы болеете.
– Я живу или умру по воле Бога, – ответил священник. – Лучше… – он пошатнулся. Варвара поймала его, не дав упасть, она была сильнее, чем выглядела. На ее лице мелькнула тень отвращения.
– Огонь сильнее, – рявкнула Ольга слугам. – Подогрейте суп. Принесите горячее вино и одеяла.
Варвара, кряхтя, уложила священника в постель, а потом принесла Ольге стул. Ольга опустилась, а женщины столпились за ней. Священник не двигался. Кем он был и откуда пришел?
– Вот медовуха, – сказала Ольга, когда его веки затрепетали. – Садитесь. Пейте.
Он приподнялся и пил, хрипя. Все это время он смотрел на нее поверх кубка.
– Благодарю, Ольга Владимирова, – сказал он, допив.
– Кто сказал вам мое имя, батюшка? – спросила она. – Как вы заблудились в лесу?
Мышцы дрогнули на его щеке.
– Я из дома вашего отца в Лесной Земле. Я ходил по долгим дорогам, мерз в темноте… – его голос затих, а потом стал выше. – Вы похожи на свою семью.
Лесная Земля… Ольга склонилась.
– У вас есть новости? О моих братьях и сестре? Об отце? Расскажите, у меня нет вестей с лета.
– Ваш отец мертв.
Тишина была такой, что было слышно, как крошатся поленья в печи.
Ольга была потрясена. Отец мертв? Он даже не увидел ее детей.
Но зато теперь он был счастлив, он был с мамой. Но… он теперь остался навеки в его любимой зимней земле, она его больше не увидит.
– Пусть земля ему будет пухом, – прошептала потрясенно Ольга.
– Мне жаль, – сказал священник.
Ольга покачала головой, сглотнув.
– Вот, – священник вдруг протянул ей кубок. – Выпейте.
Ольга влила вино в горло, а потом отдал пустой кубок Варваре. Она провела рукавом по глазам, смогла без дрожи спросить:
– Как он умер?
– Это злая история.
– Я слушаю, – ответила Ольга.
Женщины шептались.
– Хорошо, – сказал священник. Его голос стал едким. – Он умер из–за вашей сестры.
Слушатели заинтересованно охнули. Ольга прикусила щеку.
– Прочь, – сказала Ольга, не поднимая голос. – Иди наверх, Даринка, прошу.
Женщины заворчали, но ушли. Только Варвара осталась ради приличия. Она ушла в тени, скрестила на груди.
– Вася? – спросила грубо Ольга. – Моя сестра Василиса? При чем тут она…?
– Василиса Петровна не знает ни Бога, ни послушания, – сказал священник. – В ее душе дьявол. Я долго пытался вернуть ее на путь истинный. Но не смог.
– Не понимаю… – начала Ольга, но священник поднялся выше на подушки, пот стекал по его шее.
– Она видела то, чего нет, – прошептал он. – Она ходила в лес, но не боялась. Все в деревне говорили об этом. Добрые говорили, что она безумна. Другие говорили, что она ведьма. Она выросла, как ведьма, она привлекала взгляды мужчин, хоть и не была красивой… – его голос снова утих. – Ваш отец, Петр Владимирович, спешно устроил для нее свадьбу, пока не стало хуже, но она отказалась и прогнала суженого. Петр Владимирович хотел отослать ее в монастырь. Он боялся… за ее душу.
Ольга пыталась представить взрослой свою сестру с волшебными зелеными глазами, и у нее хорошо это получилось. Но монастырь? Вася?
– Девочка, которую я знала, не выносила быть взаперти.
– Она боролась, – согласился священник. – Она кричала «нет» снова и снова. Она убежала ночью в лес посреди зимы, все еще возмущаясь. Петр Владимирович пошел за дочерью, как и Анна Ивановна, ее бедная мачеха.
Священник замолчал.
– А потом? – прошептала Ольга.
– Зверь нашел их, – сказал он. – Они говорили, что это был медведь.
– Зимой?
– Василиса, наверное, забрела в берлогу. Девочки глупы, – голос священника стал выше. – Не знаю, я не видел. Петр спас жизнь дочери, но его убили, а с ним и бедную жену. Через день безумная Василиса сбежала, и никто больше о ней не слышал. Мы можем лишь полагать, что она тоже мертва, Ольга Петровна. Она и ваш отец.
Ольга прижала ладонь к глазам.
– Я обещала Васе, что она переедет ко мне. Нужно было протянуть руку. Я могла...
– Не горюйте, – сказал священник. – Ваш отец у Бога, а ваша сестра заслужила такой исход.
Ольга испуганно подняла голову. В голубых глазах священника не было эмоций, но ей показался яд в его голосе.
Ольга взяла себя в руки.
– Вы перенесли опасности, чтобы доставить новости, – сказала она. – Чем… чем мы можем отплатить? Простите, батюшка, я даже не знаю вашего имени.
– Меня зовут Константин Никонович, – сказал священник, – и я ничего не хочу. Я буду при монастыре, буду молиться за этот испорченный мир.
Владыка Башни костей
Митрополит Алексей основал Архангельский собор в Москве, и его игумен, отец Андрей, был как Саша учеником святого Сергея. Андрей был как гриб, круглый, мягкий и низкий. У него было бодрое лицо ангела, но он удивительно много знал о политике и накрывал на стол так, что завидовали три монастыря.
– Обжорство не повернет к Богу, – говорил он. – Но и голод этого не сделает.
Как только великий князь отпустил его, Саша пошел в монастырь. Пока Константин молился в тепле у Ольги, Андрей и Саша говорили в монастыре за соленой рыбой и капустой (ужин пришелся на время поста). Когда Андрей выслушал молодого человека, он сказал, задумчиво жуя:
– Жаль слышать о сгоревшем. Но дела Бога таинственны, и новости прибыли своевременно.
Не такой реакции ожидал Саша, он в вопросе вскинул бровь. Его ладони чуть потрескались от холода, были переплетены на деревянном столе. Андрей нетерпеливо продолжил:
– Нужно увезти великого князя из города. Пусть с тобой убивает бандитов. Пусть будет с девушкой, от которой не хочет получить сына, – сказал старый монах, не краснея. Он был боярином перед тем, как произнес обет, он был отцом семерых детей. – Дмитрий беспокоен. Его жена не устраивает его в постели, дети не растят его надежды. Если так продолжится, Дмитрий пойдет воевать с татарами или кем–то еще, чтобы спастись от скуки. Время не поможет. Пусть лучше убивает бандитов.
– Хорошо, – Саша допил и встал. – Спасибо за предупреждение.
* * *
Комната брата Александра была убрана к его возвращению. Медвежья шкура лежала на узкой кровати. В углу напротив двери была икона Христа и Девы. Саша долго молился, пока не прозвенели колокола, пока не поднялась над снежными башнями Москвы языческая луна.
Матерь божья, помяни моего отца, братьев и сестер. Помяни моего наставника в монастыре в глуши и моих собратьев по вере. Я молю тебя не злиться, мы не боремся с татарами, ведь они еще слишком сильны, их слишком много. Прости мои грехи. Прости меня.
Свет свечей плясал на узком лице Девы, и ее ребенок, казалось, следил за ним темными нечеловеческими глазами.
Следующим утром Саша пошел на утреню с братьями. Он поклонился иконостасу до пола. Он помолился и вышел в сияющий город, усыпанный снегом.
Дмитрий Иванович был не без огрехов, но среди них не было лености. Саша увидел великого князя уже во дворе с румяными щеками и размахивающего мечом, его окружали юные бояре. Его кузнец из Новгорода сделал ему новый меч с рукоятью в виде змеи. Два родственника, князь и монах, разглядывали меч с осторожным восхищением.
– Это вызовет страх у моих врагов, – сказал Дмитрий.
– Если не попытаетесь ударить кого–то рукоятью по лицу, разбив ее, – ответил Саша. – Там, где голова змеи соединяется с телом, получилось тонко.
Дмитрий посмотрел на рукоять.
– Давай проверим, – сказал он.
– Упаси Боже, – сказал Саша. – Но если хотите сломать рукоять меча, то не на мне.
Дмитрий повернулся к одному из раздражающих бояр, когда голос Саши развернул его.
– Хватит игр, – нетерпеливо сказал Саша. – Буря закончилась. Деревни горят. Поедете со мной?
Зов и суета за вратами заглушила ответ Дмитрия. Они замерли и слушали.
– Дюжина лошадей, – сказал Саша, вопросительно вскинув бровь. – Кто…
Подбежал слуга Дмитрия.
– Прибыл владыка, – выдохнул он. – Он говорит, что должен вас увидеть. Он привез подарок.
Морщины пролегли между бровей Дмитрия.
–– Владыка? Кто? Я знаю, где мои бояре, и никто из них… Пусть заходит, пока не замерз насмерть у ворот.
Слуга убежал, заскрипели петли в холоде утра, незнакомец прошел врата. Он ехал на хорошем каштановом коне, за ним было сопровождение. Конь хотел встать на дыбы, но умелый всадник удержал его и спешился в облаке снега, осмотрел оживленный двор.
– Итак, – сказал великий князь, уперев ладони в пояс. Его бояре собрались, бормоча, за его спиной, глядя на новенького.
Незнакомец посмотрел на людей, пересек снег и подошел к ним. Он поклонился великому князю.
Саша посмотрел на новоприбывшего. Он точно был боярином: широкий и хорошо одетый с темными глазами и длинными ресницами. Его волосы, сколько их было видно, были красными, как осенние яблоки. Саша не видел его раньше.
Боярин сказал Дмитрию:
– Вы – великий князь Москвы и Владимира?
– Как видите, – холодно ответил Дмитрий. Тон рыжеволосого мужчины был дерзким. – Кто вы?
Темный пугающий взгляд двигался с князя на его двоюродного брата.
– Меня зовут Касьян Лютович, государь, – сухо сказал он. – У меня земли в двух неделях пути на восток.
Дмитрий не был впечатлен.
– Я не помню дани от… Как зовутся ваши земли?
– Башня костей, – ответил рыжеволосый. Они вскинули брови, и он добавил. – У моего отца было чувство юмора, и в конце третьей голодной зимы, когда я был мальчиком, он так назвал наш дом, – Саша видел гордость в широких плечах Касьяна, тот добавил. – Мы всегда жили в нашем лесу, ни у кого ничего не просили. Но теперь я пришел с дарами, великий князь, и просьбой, потому что мой народ страдает.
Касьян махнул на сопровождение, и они вывели кобылицу серого цвета такой хорошей породы, что даже великий князь притих на миг.
– Подарок, – сказал Касьян. – Может, ваши стражи примут моих людей.
Великий князь смотрел на кобылицу, но сказал лишь:
– Страдает?
– От людей, которых не найти, – мрачно сказал Касьян. – Бандиты сжигают мои деревни, Дмитрий Иванович.
* * *
Их впустили в приемную князя, лошади принялись за овес, люди незнакомца ушли в комнаты, а рыжеволосый Касьян пил свое пиво под низкими цветными потолками Дмитрия, пока Саша и великий князь ждали с нетерпеливой вежливостью. Вытерев рот, Касьян начал:
– Началось все с шепота пару месяцев назад, с отчетов из потерянных деревень. Кражи. Огни, – он покрутил кружку в руке, взгляд был далеким. – Я не слушал. Отчаянные были всегда, слухи преувеличивают. Я забыл об этом с первым снегом.
Касьян сделал глоток.
– Вижу, я ошибся, – продолжил он. – Теперь все время говорят о пожарах, отчаянные жители приходят каждый день, просят зерна или защиты.
Дмитрий и Саша переглянулись. Бояре и слуги слушали.
– Что ж, – сказал Дмитрий гостю, склонившись в резном стуле, – вы же их владыка? Вы им помогли?
Касьян строго сжал губы.
– Мы охотились на этих злодеев не раз, даже когда выпадал снег. У меня много умных людей, хорошие собаки, умелые охотники.
– Тогда я не понимаю, зачем вы прибыли ко мне, – сказал Дмитрий, разглядывая гостя. – Теперь вы не избежите дани, ведь я знаю ваше имя.
– Я бы не прибыл, если бы мог, – сказал Касьян. – Мы не нашли ни следа этих бандитов, никаких, даже следов копыт. Только сожженные дома, вой и разрушение. Мои люди шепчутся, что бандиты не люди, а демоны. И я прибыл в Москву, – он закончил, не скрывая возмущения, – хотя лучше остался бы дома. Потому в этом городе есть воины и люди Бога, и я должен попросить помощи для своего народа.
Дмитрий, как видел Саша, был поражен.
– Никаких следов? – сказал он.
– Никаких, государь, – сказал Касьян. – Может, эти бандиты не люди вовсе.
– Мы поедем через три дня, – сказал Дмитрий.
Огонь в глуши
Ольга не рассказала брату, что узнала о смерти их отца или об их сестре. У Саши хватало опасностей, он должен был заниматься этим с ясной головой. Он расстроится, особенно из–за Васи. Он очень ее любил.
И Ольга просто поцеловала Сашу и пожелала ему удачи в день, когда он собрался в путь. Она дала ему новый пляж и новую флягу для медовухи.
Саша рассеянно принял подарки. Его разум был уже в глуши, сосредоточен на бандитах и сожженных деревнях, на том, как справится с юным князем, который не хотел быть подданным.
– Бог сохранит тебя, сестра, – сказал он.
– И тебя, брат, – сказала Ольга, ее спокойствие рушилось. Она привыкла к расставаниям. Брат приходил и уходил как ветер в лесу, и ее муж Владимир был не лучше. Но в этот раз было сложно держаться, ведь она знала, что ее отец и сестра не вернутся. А она осталась. – Вспоминай меня в молитвах.
* * *
Дмитрий и его люди покидали Москву в белый день: белый снег и белое солнце сияли, как и белые башни. Ветер дразнил их, трепал плащи и капюшоны, Дмитрий вышел во двор, одетый для пути, и взлетел на спину коня.
– Идем, брат! – позвал он Сашу. – День яркий, снег сухой. В путь!
Конюхи подготовили коней, отряд всадников ждал, вооруженный мечами и короткими копьями.
Люди Касьяна тревожно стояли с людьми Дмитрия. Саша не знал, что кроется за них хмурыми лицами. Касьян сидел тихо на каштановой лошади, разглядывая двор.
Врата открылись, и кони сорвались с мест. Они понеслись вперед, сытые. Саша был на сером коне по имени Туман, он выбежал на нем последним в жестокую сияющую зиму. Врата закрылись за ними.
Они услышали напоследок колокола Москвы, звенящие среди деревьев.
* * *
Хоть не все могли выносить зиму, в северной Руси это было время путешествий. Летом люди ездили по узким тропам, где плохо пролезали телеги, где колеса застревали в грязи. Но зимой дороги замерзали, и сани несли большой груз. Замерзшие реки были дорогами без деревьев или пней, ничто не мешало им, и они ехали по широким дорогам во все стороны.
Зимой реки были заняты. Деревни были на берегах, грудились у воды, там были и дома бояр, готовые принять великого князя.
В первый день они ехали на восток, к вечеру добрались до огней Купавны, что приятно сияли во мгле. Дмитрий отправил людей, чтобы их ждали, и они ужинали пирогом с капустой и маринованными грибами.
Но следующим утром они покинули занятые земли, они уже не ждали укрытия на зиму. Лес стал темным и без путей, усеянный крохотными деревушками. Мужчины усиленно ехали днем, ночевали в снегу, оставаясь на ночь в дозоре.
Они были осторожны, но всадники не видели ни зверей, ни бандитов, но на седьмой день они наткнулись на сожженную деревню.
Туман первым ощутил дым и фыркнул. Саша погладил лошадь уверенной рукой и повернулся к ветру.
– Дым.
Дмитрий остановил коня.
– Я чувствую.
– Там, – Касьян был рядом с ними и указал рукой в варежке.
Дмитрий отдал приказы, и мужчины собрались ближе. Их было слишком много, чтобы подобраться тихо. Сухой снег скрипел под копытами лошадей.
Деревня стала пеплом, словно ее раздавила большая огненная рука. Сначала она казалась мертвой, пустой и холодной, но посередине стояла церковь, которую почти не тронул огонь, и немного дыма поднималось из дыры в крыше.
Мужчины приближались, вытащив мечи, готовясь к стрелам. Туман тревожно поглядывал на всадника. Деревня была когда–то с частоколом, но он сгорел.
Дмитрий отдал больше приказов, некоторые встали на страже, другие искали выживших в лесу вокруг. Только он, Саша и Касьян перепрыгнули остатки частокола с несколькими людьми за их спинами.
Тела лежали, почерневшие, в сожженных домах, они молили руками, их черепа улыбались. Хотя Дмитрий Иванович не отличался воображением, он побелел. Но его голос был решительным, когда он сказал Саше:
– Постучи в дверь церкви, – они слышали звуки внутри.
Саша спрыгнул в снег, постучал в дверь рукоятью меча и позвал:
– Господь с тобой.
Ответа не было.
– Я брат Александр, – сказал Саша. – Я не бандит и не татарин. Я помогу, если смогу.
Тишина за дверью, потом гул разговора. Дверь распахнулась. Внутри была женщина с топором и синяком на лице. Рядом с ней стоял священник в крови и саже. Они увидели Сашу, признали монаха, и их оружие чуть опустилось.
– Господь с вами, – сказал Саша, хотя слова застревали в горле. – Можете рассказать, что тут произошло?
– Зачем? – сказал священник, издав едкий смешок. – Вы опоздали.
* * *
Женщина рассказала им, хоть и не много. Бандиты пришли на рассвете, снег летел из–под копыт их конец. Их было не меньше сотни, как казалось. Они были всюду. Почти все мужчины и женщины умерли от их мечей. А потом они взялись за детей.
– Они забрали девочек, – сказала женщина. – Не всех, но многих. Один смотрел на лица наших девочек, выбирал тех, что ему нравились, – в руке женщины был яркий платочек, что точно принадлежал ребенку. Она подняла голову и посмотрела в глаза Саши. – Я прошу, помолитесь за них.
– Я это сделаю, – сказал Саша. – Мы найдем бандитов, если сможем.
Всадники поделились едой, помогли сжечь тела. Саша обработал ожоги выживших жиром и тканью, хотя были и те, кто забрал бы себе все уцелевшее.
На рассвете они уехали.
Великий князь недовольно посмотрел на сгоревшую деревню, пропадающую в лесу.
– Мы будем месяцами в пути, брат, если ты будешь благословлять каждый труп и корить каждый встреченный рот. Мы потеряли день. Никто из тех людей не переживет зиму, ведь их зерно сгорело, и лошади у них жить не станут.
Кожа вокруг губ Дмитрия была белой.
Саша не ответил.
* * *
Через три дня после первой сгоревшей деревни они нашли еще две. В первой жители смогли убить лошадь бандита, но враги нанесли большой урон и подожгли церковь. Их иконостас был разбит, облетал пеплом, выжившие смотрели на это, столпившись.
– Бог бросил нас, – сказали они Саше. – Они забрали девочек. Мы ждем решения.
Саша благословил жителей, они пусто посмотрели, и он покинул их.
След был очень холодным. Может, следа и не было.
Третья деревня была пустой. Все погибли: мужчины и женщины, дети и бабушки, скот и птицы, и это приглушил свежий снег.
– Татары! – плюнул Дмитрий в этой деревне, пахло скотом и дымом. – Точно они. Хочешь сказать, Саша, что я не буду воевать, и мне нужно ждать, когда им отомстит Бог?
– Мы ищем бандитов, – возразил Саша, отламывая сосульки с челюсти Тумана. – Нельзя мстить всему народу из–за нескольких злых людей.
Касьян молчал. На следующий день он сообщил, что он и его люди покинут их.
Дмитрий холодно ответил:
– Боитесь, Касьян Лютович?
Другой вспылил бы, Касьян был задумчив. Все были бледными, румянец был лишь на носах и щеках. Разница между владыками, монахом и стражей пропала. Они все напоминали медведей, жались под слоями шкур. Касьян был исключением: собранный и бледный, он был все еще быстрым и бодрым, как в начале.
– Я не боюсь, – холодно сказал Касьян. Рыжеволосый боярин говорил мало, но много слушал, и его уверенная рука на луке и копье заслужила уважение Дмитрия. – Хотя эти бандиты похожи на демонов, а не на людей. Но я нужен дома. Я слишком долго был не там, – пауза. Касьян добавил. – Я вернусь с новыми охотниками. Я прошу пару дней, Дмитрий Иванович.
Дмитрий задумался, рассеянно убирая иней с бороды.
– Мы недалеко от Лавры, – сказал он. – Моим людям хорошо бы поспать в стенах. Встретимся там. Даю вам неделю.
– Хорошо, – согласился Касьян. – Я вернусь по реке. Я спрошу в городах, ведь эти призраки должны есть как другие люди. А потом соберу сильных людей. Встретимся в монастыре.
Дмитрий кивнул. Он почти не выдавал усталость, но даже его утомили дым и неуверенность, долгий мороз.
– Хорошо, – сказал князь. – Но не забудьте свое слово.
* * *
Касьян и его люди ушли холодным рассветом, пока лучи солнца озаряли их лагерь алым, золотым и серым. Саша и Дмитрий, как и остальные, молчали, ощущали себя забытыми, когда их товарищи уехали.
– Идем, – великий князь собрался. – Мы успеем. Лавра близко.
Они отправились, нервы были на пределе. Хотя они убирали снег с мест ночлега, жгли костры, ночи были долгими, а день – полным резкого ветра и снега. Долгий путь в плохую погоду сделал коней худыми. Их не преследовали, но, казалось, что за ними следили.
Но на рассвете после двух недель пути они услышали колокол.
Утро наступало медленно глубокой зимой, и солнце пряталось за густой белой дымкой, так что были лишь оттенки голубого и серого. И когда на востоке показались краски, среди деревьев зазвучал колокол.
Многие просияли. Все перекрестились.
– Это Лавра, – говорили они друг другу. – Там святой Сергей, там нет бандитов или демонов.
Лошади с опущенными головами вышли из леса, всадники были насторожены сильнее обычного. Было ощущение – невысказанное, но общее – что сегодня, так близко к укрытию, когда лошади спотыкались от усталости, призраки могли напасть.
Но ничего не пошевелилось в лесу, они вскоре вышли из–за деревьев на поляну, где был окруженный стенами монастырь.
Их стало видно, и со стены крикнул монах, что следил оттуда. В ответ Саша снял капюшон.
– Брат Родион! – завопил он.
Монах улыбнулся.
– Брат Александр! – крикнул он и повернулся, чтобы отдать приказы. Во дворе раздался шум, ворота заскрипели и открылись.
Старик с ясными глазами и снежной бородок стоял и ждал их в бреши, опираясь на трость. Несмотря на усталость, Саша тут же соскочил с лошади, а за ним и Дмитрий. Снег заскрипел под их сапогами, они склонились и поцеловали руки старика.
– Батюшка, – сказал Саша Сергею Радонежскому, святому Руси. – Рад встрече.
– Сыновья мои, – Сергей поднял руку в благословении. – Вам рады здесь. Вы пришли вовремя, зло разгулялось.
* * *
Саша Петрович, ставший монахом Александром Пересветом, пришел в Лавру мальчиком пятнадцати лет, гордый своим решением, умеющий обращаться с мечом и лошадьми. Он ничего не боялся, мало что уважал, но жизнь в монастыре изменила его. Братья Лавры строили избы своими руками, обжигали кирпичи в печах, устраивали сады, пекли хлеб в глуши.
Годы обучения Саши пролетели быстро и медленно, как было всегда в мирное время. Дмитрий Иванович вырос среди братьев, гордый и беспокойный, хорошо обученный и красивый.
В шестнадцать Дмитрий уехал и стал великим князем Москвы, а Саша стал монахом и отправился в путь. Он три года бродил по Руси, помогал монастырям, основал несколько, как и было заведено. Это дало выход его энергии, и в Москву вернулся тихий мужчина со спокойным взглядом, который не сразу срывался в бой, но был уверен в сражении, и его любили крестьяне, они же дали ему имя.
Александр Пересвет. Несущий свет.
Саша пытался после пути вернуться в Лавру, принять обет и жить спокойно среди леса, ручьев и снегов в глуши. Но среди клятвы была одна о постоянстве места, и Саша обнаружил, что еще не может жить тихо, Бог звал его на дела. Или это был огонь в его крови. Мир был большим, полным бед, и юный великий князь хотел совета родственника. Так что Саша покинул монастырь с мечом и на коне и присоединился к советам, ездил по Руси, исцелял, советовал и молился.
Но он всегда вспоминал о Лавре. О доме. Ярком летом, голубом и тенистом зимой и полном тишины.
В этот раз, когда брат Александр миновал деревянные врата, он столкнулся со стеной шума. Люди и собаки, курицы и дети толпились на снегу между зданиями, всюду был гул, были костры, на которых готовили. Саша запнулся и потрясенно посмотрел на Сергея.
Старый монах лишь пожал плечами. Саша заметил круги под его глазами, и как трудно ему было идти Сергей не мешкал, когда Саша протянул ему руку.
Дмитрий произнес то, о чем думал брат Александр.
– Так много, – сказал он.
– Они постучали в наши врата восемь дней назад, – сказал Сергей. Он свободной рукой благословлял людей слева и справа, некоторые подбегали и целовали край его одеяния. Он улыбался им, но глаза были уставшими. – Бандиты, как сказали люди, но не похожие на них. Они забрали немного напитков, мало вещей, но яростно сожгли деревни. Они смотрели на лица девочек, забирали тех, кого хотели. Выжившие пришли сюда, даже те, чьи деревни еще не сожгли, моля об убежище. Я не мог их прогнать.
– Я отправлю зерно из Москвы, – сказал Дмитрий. – Я пришлю охотников, ведь их нужно кормить. И мы убьем этих бандитов, – бандиты могли быть чудищами из легенды, судя по тому, что происходило, но князь не сказал об этом.
– Нужно поухаживать за лошадьми, – сказал практичный Саша и посмотрел на Тумана, утомленно застывшего на снегу, – и посовещаться.
* * *
Столовая была низкой и тусклой, как все здания в этой замерзшей земле, но в отличие от многих зданий здесь была печь и хороший огонь. Саша вздохнул, когда жар коснулся его уставших конечностей.
Дмитрий тоже вздохнул, но недовольно, когда увидел еду. Он хотел бы жирное мясо, медленно прожаренное в горячей печи. Но Сергей строго соблюдал пост.
– Лучше укрепить стены, – сказал Саша, отодвигая вторую миску щей, – пока мы не отправились на поиски.
Дмитрий ел хлеб и сушеные вишни, доев недовольно суп. Он фыркнул:
– Тут не нападут. Монастыри священны.
– Возможно, – сказал Саша, но еще помнил поездку в Сарай. – Но татары молятся другому богу. А это, думаю, безбожные люди.
Дмитрий проглотил и сухо ответил:
– И? У монастыря хорошие стены. Бандиты воруют, что хотят, а не устраивают осады, – но он ощущал сомнения. Дмитрий любил Лавру, и его храброе сердце не забыло запах сгоревших деревень. – Скоро стемнеет, – сказал великий князь. – Посмотрим стену сейчас.