– Я хочу… Хочу увидеть тебя. Сейчас! – потребовала принцесса. – Покажи мне свое лицо!
– Я распылен, у меня нет лица… Но оно появится вновь, как только я покончу с Хэйлом!
– Тише! Умоляю, тише! – Еще один горячий поцелуй, принцесса встревожена.
– Чего же ты боишься, Элли?
– Он, он всюду, он смотрит на нас тысячью глаз, тысячью камер! Он всюду!..
– Ты больше не должна бояться его! Я пришел сюда, чтобы спасти тебя!
Принцесса закрыла глаза, на губах ее улыбка радости.
– Первый раз ты прикоснулся ко мне в том ужасном зале в застенках “Миража”. Там был газ, перед моими глазами расцветали ярко-фиолетовые цветы, они пожирали мою душу, а вокруг все кричали и плакали… Я теряла сознание и упала, но – на твои руки, я помню твои объятия, которые ощутила сквозь надвигающуюся лавину дурмана… Второй раз ты подошел ко мне, когда я ожидала своей судьбы, стоя в ряду потерянных душ, потеряв всякую надежду вырваться из этого кошмара, ты сказал: “Меня отправили, чтобы спасти вас, я ваш друг!”, и у меня на душе сразу стало спокойнее, будто я уже была в безопасности! А что стало с теми, остальными?
– Их раскидали по разным уголкам Дома, а для того, чтобы они стали покорными, словно овечки, и счастливыми в своем неведении, их напичкали солиновыми таблетками.
– А я, глупая, хотела бежать в другой мир! Верила всей этой рекламе, верила, будто обман не может достигать таких масштабов – теперь я понимаю, что большая ложь, выставленная на самом виду, будет казаться правдоподобнее, чем любая истина! Ложь, все ложь – “Мираж”, “Телемир”...
– Все в Доме – ложь! – горячо прошептал Питер. – Экраны сводят людей с ума, заставляют поверить в эту ложь, вселяют любовь к Хэйлу! Народ никогда не будет оказывать сопротивления, если его вечно усыплять телевизионной правдой и давать солин, заставляющий поверить в любую чушь!
|
|
– Откуда же ты взялся?
Пустота в голове. Он помнил лишь лестницу с которой начал свое восхождение к вершине Дома… Но кем он был до этого? Как узнать правду?
Ему стало невыносимо стыдно за то, что он выдавал себя за бога, пользуясь туманным ореолом неясности, окружающим его. Называет себя богом, чтобы добиться любви принцессы – чем же он тогда отличается от лживого тирана этой башни, упирающейся в небеса и земную твердь?
– Я не бог… – прошептал он. – Всего лишь человек… Обычный человек!
– Разве не лучше молодой мужчина, чем старый бог? – возразила принцесса, на лице ее нет ни капли удивления, словно она давно уже все знала. – Я хочу увидеть тебя! Открой мне свое лицо! Нет… Я придумала – я сделаю слепок твоего лица из гипса, я узнаю, как ты выглядишь!
– Нет, Элли! Обещаю, ты увидишь меня, как только я покончу с Хэйлом! – Он отодвигает от себя ее руки, голова раскалывается от боли, разливающейся от затылка, словно лавовая река. – Залы Благих Намерений, через двенадцать часов! Боже, я совсем потерял счет времени – сколько у меня осталось? Сколько прошло – час, два, десять? Год? Где я сейчас нахожусь? Как я найду Хэйла? Как я его убью?
И тут по стенам вокруг прокатилась волна метаморфоз, мгновение – и из спальни они перенеслись в причудливый опустевший зал, переполненный зеркалами и беснующимися экранами. Посреди зала на самом обыкновенном стуле сидел… Хэйл! Но это была иллюзия, мираж, морок – точно такой же, что видел Блок, когда попал во владения принца. Но если этого нет здесь, то это не значит, что этого вообще не существует!
|
|
– Совсем скоро истекут двенадцать часов! – Хэйл укоризненно покачал головой, показывая на циферблат огромных часов. – Я надеюсь, ты не забыл про нашу встречу – у меня еще очень много дел!
Стены вновь принимают привычный вид.
– Хэйл уже ждет меня! Он там, в Залах! Я должен идти, принцесса!
– Нет! Ты не вернешься из Залов Благих Намерений – никто не возвращается оттуда, все сходят с ума! Хэйл сводит с ума! А если даже и вернешься – ты будешь совсем другим человеком!
– Я должен идти! Это мое задание – и там его не будут охранять его стражи, там я останусь с ним один на один! Я сильнее, чем те, с кем он имел дело раньше, я вытерплю любые его пытки!
– Я пойду с тобой!
Принцесса встает с кровати, начинает трясущимися руками поправлять всклокоченные волосы.
– Нет! – Питер обнимает Элли, прижимает к себе. – Я должен идти один!
– Куда же ты пойдешь? Ты знаешь, как добраться туда, в Залы Благих Намерений? Нет? Ну вот видишь, какой ты беспомощный, ничего без меня не можешь! Защитник мой странный… Спаситель… Там есть платформа, ею Эдриан пользуется, чтобы быстро добираться до любых уголков Дома, пойдем, я покажу!
– Веди меня, Элли! Он ждет меня, боясь показать свой страх – но я чувствую его даже сквозь мертвое стекло!
И они побежали вместе, взявшись за руки.
Залы Благих Намерений
Элли и Питер ступили на платформу, на которой оба прибыли сюда, но уже без принца. Последний взгляд на обитель Эдриана: прекрасный дворцовый комплекс застыл в хрупкой безмятежности, будто уснул крепким сном, как и его владелец.
|
|
– Этаж Благих Намерений! – властным голосом приказала принцесса, глядя в пустоту.
Окружающий их мир на мгновение захлопнулся с сухим треском, чтобы вновь раскрыть себя, словно цветочный бутон. Уши заложило, словно после разрыва снаряда, в глазах потемнело… Нет, Питер никогда не привыкнет к этим перемещениям!
Когда ему стало лучше, он обнаружил, что они стоят на входе в зеркальную галерею; в глубине ее коридора густилась таинственная тьма, переливающаяся огнями. Границы галереи терялись в неизвестности – казалось, что она занимает целый этаж. Впрочем, сыщика это уже не удивляло – в невероятно огромном Доме абсолютно все принимало колоссальные размеры: как города, так и жажда власти. Вокруг было тихо, что сразу заставляло насторожиться; так или иначе, Питеру сейчас придется играть по правилам Хэйла. Радовало одно: похоже, принц самолично воспользовался линзами Отто и не поделился ими со своим хозяином. Тем лучше – скрытая борьба двух злодеев Блоку только на руку.
– Я должен идти, принцесса, – говорит Блок, с горечью отпуская белоснежную ладонь.
– Я буду ждать… И буду готовить план побега! – Ее губы дрожат.
Еще один поцелуй, горячий и нежный, будто прощаются перед казнью.
– Если я не вернусь… – Голову снова жжет, словно огнем.
– Я тебя спасу!
Принцесса отступает на платформу и беззвучно произносит название какого-то этажа. Мгновение – и Питер остался один.
Хэйл ждет его. Нельзя заставлять ждать своего поражения! Сколько бы скрытых помощников у него здесь ни было, у них нет ни единого шанса против призрака по имени Питер Блок!
Он смело шагает вглубь зеркального коридора. Проходит несколько мгновений, и тьма рассеивается: он оказывается в просторном зале, полной копии того, который окружил Питера и Элли в башне, имитирующей Дом. И тут же, упрощая все до невозможности – одинокий Хэйл, сидящий на самом обычном стуле!
– Я ждал тебя, Питер Блок, – спокойно сказал Хэйл, глядя прямо на него. Его голос эхом отразился от сотен зеркальных поверхностей, из которых состоял этот зал, и вернулся назад, разбитый на тысячи фрагментов. Хэйл был одет в строгий черный костюм, словно готовился к выходу в свет. Как возможно, что он видит его? На глазах его не было и намека на линзы. Он блефует или действительно все видит?
С боевым кличем Питер бежит прямо на наглого мальчишку, удерживающего в своей власти целое государство под одной крышей, и вновь – будто напоминание о старых ошибках – его руки проходят сквозь Хэйла, не нанося ему никакого вреда!
Хэйл смеется, а его тело медленно растворяется в воздухе, словно песок в песчаную бурю. Снова обман! Повсюду в проклятом Доме – иллюзии, ложь и предательство! Но ничего, он смог побороть принца в его обители – одолеет и Хэйла!
– Я не зря пригласил тебя сюда, Питер. Это место играет ключевую роль в твоей жизни… Кстати, можешь передать привет миллионам жителей Дома – прямо сейчас они наблюдают за твоими жалкими попытками поймать меня!
И Питер тут же почувствовал на себе миллионы чужих глаз, с жадным блеском поглощающих каждый его шаг, каждую его мысль. Эти взгляды, текущие сквозь телекамеры, давили на него, сковывали… Пространство меняется, будто какой-то безумный художник отчаянно разливает по холсту все свои краски, подчиняясь голосам в голове… Бежать отсюда! Питер развернулся, но коридор, которым он сюда пришел, исчез, растворился, как и Хэйл, в одной из сходящих с ума стен. Ловушка! Но ведь… Это всего лишь экраны? Хрупкие экраны повсюду, их можно разбить!
Блок подбежал к стене и с размаху ударил по ней. Тщетно – она оказалась прочной, словно была сделана из бетона, а не из стекла. Что же делать?
Стены принимают какую-то форму, они переносят Питера в какое-то место… Пол, потолок, все вокруг подчиняется одному приказу, действует, словно единый организм, для того, чтобы… Для чего это Хэйлу? Зачем играть в игры, когда можно просто убить сыщика?
Он оказывается стоящим прямо в воздухе, перед тонкой башней, на вершине которой – маленький балкон. От правдоподобности иллюзии по коже ходили мурашки, и вновь напомнил о себе давний страх высоты. Нужно помнить, нужно держать в голове, что он стоит на твердом полу, который всего лишь меняет шкуру, словно хамелеон, это все морок, иллюзия…
На балконе стоят двое, к ним выходит, запахнувшись в теплый плащ – девушка… Принцесса Элли! Это и вправду она! А двое гостей – Питер понял это только сейчас – щуплый Отто и низкий старик Джеронимо! Подлые похитители!
– Мы приехали, как вы и просили, принцесса, – произнес Отто.
– Я действительно попаду в Дом? – спросила принцесса, боязливо оглянувшись назад.
– Да, – ответил Джеронимо. – На моем воздушном судне “Альбатрос” мы мигом домчимся до…
– Тогда давайте быстрее, прошу вас! – перебила его принцесса. – Пока мой отец спит!
– Как скажете, ваше сиятельство...
Джеронимо вытащил из кармана длинный пульт, нажал на белую кнопку, и в воздухе возник воздушный корабль причудливой конструкции. Он возник из ниоткуда, точно был невидимым, и сейчас по приказу пилота сбросил одеяло, скрывающее его от чужих глаз.
Иллюзия рассеивается, и Питер напоследок успевает заметить, как принцесса, держась за заботливо подставленную руку, ловко садится в “Альбатрос”. Обман! Ложь! Хэйл хочет свести его с ума своими нарисованными иллюзиями! Принцесса не могла по собственной воле покинуть родной дом, еще и вызвав для этого двух бандитов! У него ведь была газетная вырезка, там было написано “похищение”… Правда, там еще было что-то про жажду приключений…
– Тебе не обмануть меня, Хэйл! – крикнул Питер в пустоту. – Ты не сможешь свести меня с ума своими выдумками!
– Я уже давно это сделал, – ответил ему голос, льющийся сразу отовсюду и обволакивающий его, словно густой мед. – Хоть я и поступил нечестно, мне не чужды некоторые принципы. Ты пришел сюда один, готовясь к честному поединку – и я не буду выставлять напоказ твое поражение. Это – мой дар тебе…
Питер почувствовал, будто мириады чужих глаз, жадно ловящих каждое его движение, пропали – и вместе с ними пропало чудовищное давление, теперь он понимал, что они буквально высасывали из него все его естество, пили его, словно комары, всю его уникальность они алчно разрывали на куски и растирали ее на поверхности своих блеклых глазных яблок. Теперь он чувствовал, что остался с Хэйлом наедине.
Но как ему добраться до злодея? Он здесь – и в то же время может быть неизмеримо далеко, сидеть за своим пультом, двигать рычаги, нажимать кнопки и постепенно сводить его, Питера Блока, с ума своими искусными миражами.
– Эти Залы, – голос Хэйла снова утопил сыщика в своем звучании, – я использую как грандиозную арену. Жителям нравится наблюдать за тем, как люди сходят здесь с ума – это я приучил их к этому зрелищу. Раньше они были замкнутыми в своей системе; над ними висели могущественные эгрегоры, вроде морали, культурных ценностей, религии, национальных особенностей, бесконечных правил и запретов, они не позволяли им перейти на новую ступень в собственном развитии – а для того, чтобы перейти на нее, нужно от многого избавиться… Теперь эти люди свободны от всего того, что кажется мне лишним – между ними нет никаких различий, никаких конфликтов, у них всего лишь один бог – Хэйл, и перед ними лежит бесконечное море возможностей и удовольствий! Это я подарил им эту свободу, это я подарил им солин, который они стали принимать добровольно, это я подарил им лайверы, которые они стали с радостью и по собственной воле запихивать в свои головы! И это они – по собственной воле – выбрали жизнь под объективами телекамер, я не принуждал их к этому – я всего лишь дал выбор! Возможность выбирать – вот что меняет людей до неузнаваемости! Ты считаешь, что я тиран, который сводит людей с ума, но правда, Питер, оказалась куда проще – люди добровольно сделали то, в чем ты винишь меня!
Не слушать лживый голос! Это дело принципа, нельзя еще раз попасть в эту ловушку – он уже ошибся однажды, в тот раз, когда мог покончить с тираном, но проклятый пожар спалил его надежды в своем огне. Нельзя слушать Хэйла, нельзя пытаться его понять – как бы разумно ни звучали его слова!
– Не знаю, зачем я говорю это. – Голос Хэйла звучал тяжело и устало, словно он исповедовался перед священником. – Наверное, у каждого бывает минута слабости – даже у меня… И хорошо, что в эту минуту меня слушает только обреченный безумец! И это правда – ты обречен в своем стремлении любой ценой выполнить это задание, добраться до меня, и никакие уговоры тебя не остановят – таковы правила игры… Как же славно они потрудились – ведь ты столь наивно принял эти правила, и так похож на него… Но победы не всегда приносит облегчение – иногда нужно уметь вовремя остановиться, чтобы не потерять все. Однажды один человек уже пробовал играть со мной в эту игру…
Стены снова меняют свой вид, и вот уже Питер стоит в белоснежном зале, а рядом с ним – совсем как настоящий – человек в сером костюме, на вид ему было не больше сорока. Он нервно прохаживался по залу, каждый его шаг отдавался стуком лакированных туфель – пару раз он даже прошел сквозь Питера, и, как и ожидалось от иллюзии, не нанес ему никакого вреда.
Одна стена преобразилась в большой телеэкран. На нем было видно девушку, сидящую за столом – поставленным голосом она, похоже, передавала новости, и голос ее звучал по всему Дому. Мужчина с тревогой взглянул на экран.
– Сегодня завершается соревнование, приз в котором – власть над нашим с вами телегосударством! Из борьбы выбыли почти все участники, кроме двоих – Хэйла и президента Бенедикта Хоупа. Напомним, что по правилам соревнования побеждает тот, кто соберет больше всех просмотров – и на данный момент с небольшим отставанием лидирует господин Хэйл…
Мужчина в отчаянии закрыл лицо руками. Прошло несколько мгновений, и изображение на экране сменилось чьим-то обеспокоенным лицом.
– Господин президент, – обратился к мужчине человек. – Боюсь, что мы проиграли в этой борьбе. Нужно прекратить все сейчас, пока мы не потеряли верных нам жителей, и, может быть, с их помощью мы сможем отыграться через несколько лет…
– Как это произошло, Марк? – сдавленным голосом спросил президент. – Как мы допустили, чтобы это соревнование вообще имело место быть? Он смутил умы людей своими лживыми речами и навязал нам этот идиотский турнир, но зачем мы согласились? Не ответь мы на его провокации, все не зашло бы так далеко… Турнир, победитель в котором выясняется по количеству просмотров – разве это не бред? Правитель должен уметь править, принимать решения, а не быть самым ловким шутом из всех!
Президент тяжело вздохнул.
– Кажется, у нас были какие-то идеи, – сказал он наконец.
Его собеседник на экране начинает рыться в бумагах.
– Да, мы провели аналитическое исследование. – Он достает из кипы бумаг небольшую папку и начинает перебирать листы. – Мы выяснили, какие темы собирают наибольшее количество просмотров. Итак, эти темы: пустое хвастовство, кривляние на камеру, унижение собственного достоинства, сальные шутки, публичная демонстрация доброты и щедрости, а также…
Он замолкает.
– Да? – Президент нахмурился.
– И еще… смерть, господин президент. Людям нравится наблюдать за смертью.
Бенедикт кивнул головой, будто знал это заранее. Прошелся из одного края зала в другой, остановился, покрутился на пятке.
– Все эти темы так или иначе были затронуты либо мной, либо Хэйлом, либо другими кандидатами, – задумчиво сказал он. – И если мы повторим их, то эффект будет гораздо хуже. Все темы, кроме одной.
Его собеседник по ту сторону экрана побледнел.
– С-с-сэр, – обеспокоенно, – не стоит этого делать. Жизнь не заканчивается этим днем… У нас еще будут шансы в будущем, мы еще сможем отыграться!
– Я уже принял решение, Марк.
– Господин президент! Ваша жена хочет связаться с вами! Господин…
– Нет. Только не сейчас. – Бенедикт подходит к экрану и быстро выключает его. Голоса исчезают.
Президент оперся о стену, опустив голову вниз. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Задумчиво потер переносицу пальцем в перстне. Пошарил в карманах брюк, нащупал какой-то предмет, но не достал, а только пробормотал: “Может, врачи успеют”. Затем, приняв решение, снова включил экран, в котором отразился он сам – похоже, поставил в режим видеозаписи. Что он решил сделать?
Президент наиграно улыбнулся, помахал в камеру рукой и бодро сказал:
– Здравствуйте, уважаемые жители Дома! Я здесь для того, чтобы победить – ведь я не собираюсь сдаваться, вы хорошо меня знаете! Да, вам могло показаться, будто молодежь в чем-то лучше нас, стариков – и в этом есть, несомненно, доля правды – но, когда речь доходит до дела, мы, старики, оказываемся надежнее. И я готов поспорить, что и в этом соревновании я оставлю всех своих конкурентов далеко позади!
Стены начинают плыть, возвращая Питера назад, в настоящее, но под конец он видит, как президент выхватывает из кармана опасную бритву и стремительно подносит ее к горлу.
Видение – правда ли это, или очередной вымысел Хэйла? – исчезает, оставляя Питера наедине с шумно бьющимся сердцем.
– Да, он оставил далеко позади всех своих конкурентов, – голос Хэйла вырвал Питера из страшных раздумий над судьбой президента. – Правда, в тот раз он перестарался… Так ты уверен, что все еще хочешь победить меня? Уверен, что победа принесет тебе удовлетворение? Ведь иногда лучше оставаться в неведении…
Питер сойдет с ума здесь, в этих бесконечных Залах… Хэйл будет менять все вокруг каждое мгновение, и Питеру останется лишь смотреть и медленно терять рассудок. Теперь его затея прийти сюда казалась абсурдной. Надеялся на честный поединок – с самым бесчестным человеком во всем Доме! Когда же Хэйл успокоится? Когда бездыханное тело Питера рухнет на землю, не в силах бороться с иллюзиями, голодом и жаждой?
Стены снова менялись, сияли тысячами огней и обволакивали черной бездной, они текли, струились, строились и ломались на глазах… Если ад и существует, то вот как он будет выглядеть – вечно меняющийся, нестабильный и неизменно сводящий с ума… Какой безумец называл Дом раем и утопией? Наверняка тот, кто забил свою совесть в душный гроб на тысячу гвоздей…
Он был в тюрьме. Неисчислимое множество одиночных камер, и коридоры, расходящиеся во все стороны. В каждой клетке – обреченный медленно умирать в ней до конца дней своих, их лица теряются во тьме. А Питер идет вперед, не помня начала и не видя конца. Залы оказались грандиозной тюрьмой на миллион душ, и он найдет в ней свою обитель…
– Я не ставлю своей целью свести тебя с ума, Питер. – Голос исходил сверху, будто там, под потолком, были закреплены огромные динамики. – Просто мысли, которые я хочу довести до людей, иногда вступают в настолько сильную борьбу с их собственным мировоззрением, что это меняет их… Но ты уже много раз проходил через это. Я уже говорил, что меня удивляют невероятные изгибы, на которые способен твой разум?.. Такие игры обычно не доводят до добра – но с тобой все вышло совсем иначе. Для тебя придумано множество исходов. Ты стал похож на меня – и тоже скоро начнешь видеть в остальных самого себя… Я давно это понял, понял, что все, кто вокруг тебя, и есть ты сам – просто у всех разные обстоятельства, поэтому тебе кажется, что вы такие разные. Но когда начнешь копать глубже…
У него больше не было воли к сопротивлению. Он забыл о своей цели, о своей прошлой жизни, о своих мечтах и ужасах, он просто шел вперед, по бесконечному коридору, омываемый морем слов, не задерживающихся в его голове. По сторонам всегда узники, они ведут себя по-разному, и у них его лица – будто в каждой камере сидит он сам, будто он переживал все это когда-то, в прошлых жизнях: у одного Питера обгорело лицо, он корчится от боли в углу; другой угрюмо сидит на грубой скамье, в руках его бутылка, он горько прикладывается к ней; еще один, завидев проходящего по коридору самого себя, яростно бросается на прутья клетки и что-то неразборчиво кричит; а в некоторых клетках лежали самые обычные младенцы – что они забыли в этом месте? За что их сюда посадили?
Вот и его камера – пустая, уютная в своей аскетичной простоте. Наконец-то он отдохнет – он не помнит, от чего он должен отдыхать, но он так устал… Руки с облегчением закрывают дверь изнутри, скамья становится мягче перины, когда на нее ложится тяжелая голова… Сон, лекарство для разума – приди, дай вечное спокойствие, не позволяй им больше забирать его в свои миры…
Сквозь забытье он слышит много голосов:
– Ну что, Отто, как он выглядит?
– Давай, Отто, расскажи!
– Что же Его Великолепие сделал с ним?
– Даже он ничего не может противопоставить…
– Ну? Сколько мне еще ждать?
– Одну секунду, генерал, мне нужно настроить линзы… Готово! Так я и знал – он обычный человек, никакой не бог!
– Вы слышали? Обычный человек!
– Вот так чудо! Не может быть!
– Что, такой же обычный, как и мы все?
– Обычный человек? Как он выглядит?
– Он одет в черное, но лица у него нет… Не человек, а грубая подделка!
– Тем не менее, он смог доставить Его Великолепию неприятности. – Этот голос Питеру был смутно знаком – сухой, злой, а человек, обладающий им, уже давно с чем-то смирился. – Отведите его в Красную комнату. А мне еще нужно проверить армию – скоро нам предстоит одержать победу над бунтовщиками, и я не хочу, чтобы меня сейчас что-то отвлекало!
Тяжелые сапоги уходят.
Наконец-то тишина.
Наконец-то он отдохнет.
Спасение
Тьму, что заполонила его голову, разгоняет яркий свет. Питер Блок, очнувшись от тяжкого сна, увидел тонкую женскую руку, лежащую на выключателе.
– Где ты? – она слепо водит по полу руками, тщась найти сыщика, и тот сам с радостью подставляет ей свою руку. – Я так боялась, что уже слишком поздно! Я так боялась!
– Ты спасла меня, Элли. Теперь я перед тобой в долгу.
– Идем быстрее! Я придумала план, как нам сбежать отсюда! – Она тянет его за собой, прочь из комнаты с багровыми стенами, так похожей на ту, в которой принял роковое решение президент Бенедикт Хоуп. Над входом висела табличка “Телемастерская”. – Мы спустимся в Либерталию, найдем подпольную дверную комнату и заставим старого Джеронимо выпустить нас отсюда! Я знаю дорогу…
Она говорила что-то еще, но Питер не слушал. В голове до сих пор стояли эхо слов Хэйла, видения, тюрьма, в которую сыщик зашел абсолютно добровольно… Хэйл почти свел его с ума, и ему не хватило самой малости, чтобы довести дело до конца. Или он не хотел этого?
Они мчались по темному коридору и вскоре вышли в зал, освещаемый десятками экранов, настолько ярких, что их свет резал глаза. Красота Страны Чудес исчезла, и Питер видел повсюду только мрак, черные стены и устройства, которые наводили морок на тех, кто живет здесь – значит, на нем больше не было волшебных линз, преображающих все вокруг.
На полу, во тьме, которую не мог разогнать неоновый свет – десятки тел, их руки, ноги, головы перемешались, словно на поле битвы, и пол был залит чем-то темным и липким – не нужно думать дальше, иначе тошнота подступит еще сильнее. Вдалеке, там, где черноту разрывали экраны, рыскали хищные тени, в которых Блок вскоре узнал “добрых людей” из Свободных игр: в руках – ножи, на лицах – безобразные маски, кто-то страшно рычал, а кто-то дико смеялся.
От жуткого зрелища у Питера перехватило дыхание. Даже на войне не было такой жестокости, такой ненависти к людскому роду – аристократы Миракулюса получали истинное наслаждение от убийств и от охоты за беспомощными жертвами. Где же победитель?
– Мы в Миракулюсе? Неужели прошло так мало времени с тех пор, как мы видели начало Свободных игр? – спросил Блок, восстанавливая в памяти минувшие события.
– Свободные игры – обман, как и все в Доме! – прошептала принцесса. – Всего лишь оправдание для существования полигона, на который десятками сгоняют шахтеров, уставших от рабского труда – и все это для услады аристократов Страны Чудес, которых безделье и праздность толкает на все большие безумства в поисках развлечений! Выигравших здесь никогда не бывает – в конце покажут нарисованную куклу, похожую на человека, которую назовут победителем, чтобы на следующий год шахтеры снова шли на эти самоубийственные Игры, надеясь, что им повезет так же, как и этой голограмме! Идем, Питер – пока они отвлечены кошмарной забавой, но в любую секунду могут заметить и нас!
Они миновали зал смерти, но у сыщика еще долго стояла перед глазами страшная картина, мертвые и загнанные люди, хохочущие убийцы с ножами… Раньше он не смог бы перенести такое зрелище, он бы пошел в самоубийственную атаку, лишь бы отомстить за павших, не заслуживших такой участи, но теперь – бремя задания изменило его, заставило осторожничать, заставило обдумывать каждый шаг, а ужасы Дома уже не в силах испугать его. К лучшему ли это изменение? В конце концов, он узнает ответ на этот вопрос, когда доберется до виновника всех бед.
Из скопления черных стен, безобразных макетов, пылающих экранов и глухих коридоров вскоре вынырнул чудесный лифт, в доли секунды переносящий в любой уголок Дома. Держась за руки, беглецы ступили на подрагивающую платформу, и принцесса сказала в пустоту:
– Либерталия, этаж номер двести тридцать семь!
Питер быстро зажал уши, и раздался оглушающий хлопок, сопровождающий каждое перемещение такого лифта. Как принцесса так спокойно переносит подобное? Даже не шелохнулась, лишь волосы на миг разлетелись в разные стороны…
Мрак рассеялся, уступив место вечерней тьме – в Либерталии сейчас была ночь. Сыщик и принцесса, оглядываясь по сторонам, устремились вперед, боясь наткнуться на патрульных, но их нигде не было видно – похоже, в Городе Свободы настолько безопасно по ночам, что стражи просто не нужны. Принцесса шла чуть впереди, явно следуя заранее продуманному маршруту, и вскоре, миновав несколько кварталов, исполинских небоскребов и ярко освещенных улиц, они подошли к едва заметному в темноте входу в невзрачный подвал – не приведи их сюда принцесса, Питер ни за что не обратил бы внимания на него.
– Что это за место?
– Сюда Джеронимо свозит сворованные им из “Миража” двери, – ответила принцесса. – И именно отсюда они вместе с Отто похитили меня из дворца.
Питер вспомнил видение из Залов, одно из тех, которыми мучил его Хэйл. Правду ли говорит принцесса? Там, в этом полусне, все казалось таким реальным… Но нет, нельзя позволить тирану спутать его мысли! Зачем принцессе лгать?
– Я придумала, как мы сбежим отсюда! – возбужденно сказала Элли, потянув за дверную ручку. За дверью был темный коридор, уходящий вниз. – Ты притворишься Хэйлом и его голосом прикажешь Джеронимо отправить нас обратно, во дворец моего отца! Он, наверное, так скучает!.. Ты… мы ведь пойдем вместе? – Принцесса крепко сжала сыщика за руку и вопросительно посмотрела туда, где, как она думала, было его лицо.
– Если у нас это получится! – уклончиво ответил Питер. Вдруг она передумает убегать, если он откажется? Вдруг решит остаться здесь, ждать, пока он будет выполнять свое опасное задание? Нет, принцессе нужно покинуть Дом – как можно скорее.
Принцесса, улыбнувшись, кивнула, и они вместе стали спускаться вниз. Коридор встречал их множеством дверей, за которыми стояли… Двери? Да, Питер угадал эти очертания, пусть они и были прикрыты тяжелыми накидками и хранили таинственное молчание. Принцесса шла вперед, и Питер догадался, что им была нужна какая-то особенная дверь, путь к которой знала только она.
Вскоре они дошли до конца коридора, где их встретила массивная металлическая дверь. Питер потянул за ручку – заперто!
– Джеронимо и нужная нам дверь там, – шепнула принцесса. – Скажи ему, чтобы он открыл нам!
Питер, вспомнив про манеру голоса Хэйла, откашлялся и властно произнес:
– Джеронимо! Для тебя есть задание!
За дверью послышалась возня, после чего в ней появилась прямоугольная щель, в которой оказались заспанные глаза.
– Что?.. – сонно произнес он. – Принцесса?
– Открывай дверь, Джеронимо! – повторил Питер. – Не заставляй ждать Мое Великолепие!
Глаза Джеронимо в дверной щели подскочили, послышалось несколько щелчков, и дверь распахнулась. Джеронимо был в ночной пижаме, на лице – священный испуг. Пока он пытался осмыслить происходящее, Питер быстро вбежал в комнату и встал на широкий письменный стол, чтобы быть ближе к линзе, из сотен и тысяч которых Хэйл наблюдал за своими подчиненными.
– Оденься и отправь принцессу обратно домой! – приказал Блок.