– А? Нет, ничего! – ответила она с усмешкой и ускакала прочь, присоединившись к остальным Крестоносцам.
Костей было очень много. По мере того, как мы продвигались по дороге на юго‑запад, останков попадалось всё больше, и Крестоносцы заметно поутихли. Тряпки и ржавые обломки лежали вперемежку с отбелёнными скелетами, образуя белые островки в почти сплошном слое грязи, укрывающем землю. Затем по обе стороны дороги выросли насыпи и останки блестящих белых колонн.
Мой ПипБак тихонько пискнул, и экране высветилось название «Могильник». Я заметила, что девчонки окончательно смолкли. Они выглядели настороженными и шли точно по середине дороги, держась подальше от останков.
– Что здесь произошло? – понизив голос, спросил П‑21.
Скудл оглянулась на нас и кивнула вперёд.
– Когда Хуфф взорвался, многие пони попытались выбраться из него по этой дороге, – она указала в направлении, в котором мы шли. – Она ведёт к Мэйнхеттену… и когда рванула бомба в Мэйнхеттене, множество пони оттуда устремились к Хуффу. Тысячи и тысячи. Все они собрались здесь и умерли, – она с опаской осмотрела кости, окружающие нас. – Ничего здесь не трогайте.
– Почему? – спросила я. Насколько я могла видеть, здесь хватало вещей, которые мы могли бы прихватить с собой, и не было заметно признаков какой‑либо опасности.
– Здесь очень плохие вещи. Гули. И Тиара, – сказав это, Скудл вынула свой пистолет и продолжила путь.
Шёпот начинал выводить меня из себя, но я не собиралась повышать голос, не зная, что нас окружает. Среди останков пони были разбросаны сотни искорёженных фургонов и тележек, а так же огромное количество разнообразных ящиков, включая патронные. Я посмотрела на Крестоносцев, которые внимательно озирались по сторонам, но игнорировали боеприпасы, лежавшие буквально у нас под носом.
– Мы должны взять кое‑что из этого, – прошептала я, когда мы миновали опрокинутый фургон, наполовину погребённый в костях. Я не видела на Л.У.М.‑е ни единой цели, кроме нас восьмерых.
Скудл посмотрела на меня с выражением ужаса и негодования на лице и отрицательно покачала головой.
– Здесь ничего нет.
Как же объяснить принцип действия системы целеуказания ПипБака пони, которая никогда не носила ничего подобного?
– Думаю, тебе стоит послушать её, – пробормотал П‑21.
Это было последней каплей. Я ещё могла понять поняшек, которые боялись этих костей, но я не позволю указывать мне, что я должна делать, тому, кто не желает самостоятельно носить оружие. Моя грива нестерпимо чесалась, и я не собиралась отказываться от того, что могло уберечь всех нас от опасности.
– Ничего страшного! – сказала я и вытащила из костей самый тяжёлый патронный ящик, обхватив его своим телекинезом. Кости загремели, осыпаясь в образовавшуюся на месте ящика пустоту, наполняя воздух глухим стуком.
А потом я увидела в куче костей существо. Оно выглядело как пони, которого сварили в крутом кипятке, и оно начинало выбираться наружу! Встав на дыбы, существо широко разинуло свою пасть и издало жуткий крик, который не мог быть порождён живым существом. И тут же раздался ответный рёв.
Под ужасный рёв, наполнивший воздух, мой ПипБак мгновенно высветил целую россыпь красных меток. Насыпи вокруг дороги начали сдвигаться, извергая из себя куски гниющего мяса, очертаниями напоминающие пони. Раскромсанные губы позволяли им открывать их разорванные пасти намного шире, чем мог бы любой из живых пони. Бежать было некуда, они выходили на дорогу по обе стороны от нас.
– Цельтесь в головы! – закричала Скудл, выхватывая свой пистолет и наводя его на надвигающиеся силуэты. Я была плохо знакома с винтовкой, но знала, что использовалась она на дальних расстояниях. Применение З.П.С. с винтовкой требовало гораздо больше энергии на каждый выстрел, чем с пистолетом или дробовиком. Тщательно подгадав момент для выстрела, я активировала заклинание, и увидела, как пуля прошила воздух и вонзилась в голову гуля, разрывая её на кровавые куски. Без З.П.С. мне пришлось бы худо. Один выстрел в голову стоил четырёх выстрелов в торс.
Крестоносцы держались гораздо лучше, чем я ожидала. Вероятнее всего, именно тот факт, что нас было до смешного мало, и нас всех, скорее всего, ждала верная смерть, помог им сконцентрироваться на том, чтобы посылать каждую пулю в голову пони‑гулей. П‑21, будучи невооружённым, просто лягался и толкался, стремясь держать гулей подальше от Крестоносцев.
Револьвер Скудл разрывал одну голову гуля за другой, не замолкая до тех пор, пока его обладательница не была абсолютно уверена в том, что как минимум одна пуля попала в цель. Она может стать удивительным стрелком, когда подрастет. Стать пони, которую бы боялись и уважали. Но пока она укладывала одного гуля, двое других навалились сверху. Заклинание прицеливания перезаряжалось, я отчаянно пыталась нацелить винтовку, но пулям не суждено было скинуть их. Один гуль начал тянуть ее за передние копыта, а другой – за задние. С их чудовищной силой каждому досталось по половинке.
Бирюзовую кобылку разорвали пополам прямо у меня на глазах.
Я видела этот момент так, словно был включен З.П.С., который никогда не выключится. Словно в кошмаре я смотрела на ужасно четкие внутренние органы, вылетающие из тела на асфальт. Я почувствовала запах крови, даже несмотря на ужасную вонь от зомби вокруг меня, увидела ошеломлённый взгляд на её лице, пока она медленно падала. Пони, которая пережила рейдеров и чёрте знает кого ещё, умерла из‑за моей тупости.
Я знала, что эта картина будет стоять у меня перед глазами всю оставшуюся жизнь.
– Нет! – заорала я; казалось, теперь сама ярость направляет мои выстрелы. Несмотря на слёзы, застилавшие мои глаза, я устроила такой огненный шторм, что гули моментально были отброшены. Каждый мой выстрел, казалось, достигал чьего‑либо черепа или уязвимого сустава, несмотря на то, что мой рог уже болел от напряжения. Когда боёк защёлкал вхолостую, я левитацией направила поток патронов из своей сумки прямо в патронник, и моя атака продолжилась. Но гулей было намного больше, чем я имела при себе боеприпасов, и каждую секунду всё новые и новые безмозглые монстры появлялись из груды костей.
Совсем скоро моя винтовка превратилась из огнестрельного оружия в простую дубинку. Монстров было слишком много, и они подступили совсем близко, сводя на нет её эффективность. Отдала бы сейчас что угодно за несколько зарядов для дробовика. Монстры начали сжимать кольцо, подступая всё ближе, щёлкая своими сломанными зубами и лягаясь разбитыми копытами. Я была бы счастлива просто стоять там, дожидаясь пока меня не разорвут на куски, но оставались ещё пятеро Крестоносцев и П‑21. Им всем грозила смерть, и это была полностью моя вина.
«Хуже, чем это, быть уже не может», – подумала я.
Но вскоре переменила мнение: «О, глупышка Блекджек, всегда может стать гораздо хуже».
Крик из соседней груды костей заставил всех нас замереть на месте. Слепящий зелёный свет разлился от выбравшегося оттуда гуля, заставив пощёлкивать мой ПипБак.
– Тиара! – закричала она, бросая на нас свой мрачный взгляд. Внезапное появление этой светящейся мерзости имело один приятный побочный эффект: полчища гулей, окружившие нас, моментально отступили. – Тиара, это ты?
Шаг за шагом, она приближалась, заставляя мой ПипБак щёлкать всё быстрее и быстрее. Я обернулась на потрёпанных Крестоносцев. Если есть какой‑либо способ выдернуть их из этого кошмара, я им воспользуюсь. Я изобразила свою самую лучшую улыбку и обратилась к светящемуся гулю:
– Хм… да. Это я, Тиара.
Я взглянула на светящуюся кьютимарку на её потемневшем боку. Это что, зеркало? Нет… А может, погремушка? Вряд ли…
– На самом деле? Похоже, я потеряла свои очки.
Приглядевшись, я увидела, что очки она вовсе не потеряла – они расплавились. Потрескавшиеся оплывшие осколки блестящих стекол держались в почерневшей металлической оправе, вплавившейся в её плоть. А за ними пылали глаза. С жуткой улыбкой она подняла свои передние копыта, а затем нахмурилась, видя, что я колеблюсь. То, как она их держала, наводило на мысль, что она собирается… поприветствовать меня! Я немедленно постучала своими копытами по её. Она снова заулыбалась.
– Тук, тук, коленка и круп! – произнесла она нараспев, не замечая, что я не попадаю копытами в такт её движениям. – О, это действительно ты, Даймонд Тиара! Я так сильно скучала по тебе!
Она схватила меня в объятия, от чего мой ПипБак защёлкал, как сумасшедший.
– О… да… столько времени прошло… – я держала объятия довольно долго, прежде чем осмелилась отступить назад. Взглянув на свой ПипБак, я увидела, что стрелка дозиметра коснулась жёлтой зоны. – Да, это было очень долго. Работа и всё такое.
Нас могла спасти только удача, и я окинула взглядом ржавый мусор, разбросанный вокруг нас. Мне на глаза попалась потемневшая металлическая ложка[2].
– А как ты поживала… м‑м‑м… Спун? – спросила я, в душе молясь Богинями, чтобы это было частью её имени.
К счастью, моя догадка оказалась верна, и, разочарованно вздохнув, Спун пожаловалась:
– О, всё пошло просто ужасно с тех пор, как я потеряла очки. Думаю, произошло что‑то очень плохое, и я искала кого‑нибудь, кто сопроводил бы меня в Министерство Мира за новой парой! Я просто не могу обработать для Голден все эти заказы из Стойл без своих очков, – она наклонилась ко мне, но промахнулась, смотря куда‑то в сторону. – Знаешь, что эта розовая ведьма сказала мне? Она сказала: «Сильвер Спун, если ты не можешь печь кексы, то тебе придётся чистить кастрюли!» И как это надо понимать?
– Ну, там просто было очень много… э‑э‑э… работы, которую предстояло сделать, – предположила я. Оглянувшись, я увидела, как три гуля принялись пожирать Скудл, пока я беседовала с монстром, который медленно облучал нас. С трудом сдерживая желание немедленно кинуться на тварей, оскверняющих убитую кобылку, я произнесла: – И раз уж речь зашла о работе, мне пора уже вернуться к моей. Дел по горло!
– Ох, ты слишком много работаешь в своей глупой тюрьме, Тиара. Они там должны почаще давать тебе отгулы.
Взгляд её горящих глаз обратился к П‑21 и Крестоносцам:
– Ты же ведь и сейчас на работе? Не думала, что ты лично будешь конвоировать преступников.
Я уж было открыла рот в растерянности, но решила просто улыбнуться и пожать плечами в ответ. Гуль тяжело вздохнула:
– Нам действительно надо собраться где‑нибудь на следующей неделе. Ты знаешь, иногда мне кажется, что что‑то ужасное скоро произойдет. Я в этом уверена.
«Что‑то ужасное» уже происходит. И некоторые из этих ужасов лежат на моей совести.
– Ну… береги себя, Сильвер Спун.
Осмотревшись, и увидев гулей, которые выжидали, окружив нас со всех сторон, я обратилась к Спун:
– Слушай, а ты не могла бы попросить их разойтись?
– Ну конечно же! – сказала она, и тут же повернулась к гулям. – А ну там, свалили живо с её дороги, неудачники! И найдите, наконец, мои очки!
Медленно, одна за другой, жёлтые точки на Л.У.М.‑е начали пропадать: гули расходились по своим курганам.
– Ну и я, наверное, пойду их искать. А то эта ведьма снова выловит меня и заставит кастрюли чистить…
Я осмелилась наконец посмотреть в сторону Скудл. Лишь окровавленные кости и куски плоти напоминали о ней. Я попыталась найти причину для того, чтобы вернуться и забрать останки.
И если честно, сейчас я очень хотела сдохнуть, и если верить счетчику на моем ПипБаке, окрасившемуся в красный цвет, для этого достаточно было ещё несколько минут постоять рядом с Сильвер Спун. Но я не могла. Со мной были ещё шесть пони, которым могла понадобиться моя защита, какой бы ненадёжной она ни была.
Мы шли в тишине уже несколько минут, как вдруг позади нас раздался жалобный вопль:
– Тиара? Тиара! Где ты?!
* * *
У нас ушло около получаса на то, чтобы покинуть Могильник. Радиация, которую я впитала, наконец достигла достаточного уровня, чтобы заставить меня извергнуть из себя свой обед. Я чувствовала себя паршиво. И я заслуживала этого. В животе у меня бурлило, а всё тело ощущалось полностью разбитым. Крестоносцы не произнесли ни слова. Они не смотрели на меня или друг на друга, но я почти могла расслышать их мысли, повторяющие в моей голове снова и снова: «Она убила Скудл из‑за ящика с патронами».
Наконец, Могильник остался позади, и я обернулась, пытаясь изобразить на своём лице какую‑нибудь улыбку… хоть что‑нибудь… чтобы сделать эту катастрофу не такой ужасной, какой она была на самом деле.
– Ну вот, целые и… – начала я, но увидела, что позади меня был только П‑21, – невредимые… – я оглядела высокую сухую траву и голые кусты вдоль дороги и не обнаружила никаких признаков Крестоносцев. – Они ушли…
С тех пор, как я облажалась, я стала удивительно проницательной.
– Ага. Совсем недавно, – невозмутимо ответил он, глядя вдоль дороги. – Думаю, там впереди дом. Мы сможем отдохнуть и позаботиться о тебе.
– Я не хочу, чтобы обо мне заботились, – тихо пробормотала я.
– Прости, ты что‑то сказала?
П‑21 подошёл ко мне и заглянул своими голубыми глазами прямо в мои.
– Мы не всегда получаем то, что нам хочется, – сказал он, подталкивая меня к одиноко стоявшему у дороги дому. – Иногда нам нельзя просто сидеть и оплакивать совершённые нами ошибки. Иногда мы должны просто продолжать идти вперёд, потому что, в противном случае, нам остаётся только умереть.
– Это именно то, чего…
Он ударил меня достаточно сильно, чтобы я пришла в себя. Я, зажмурившись, уставилась в небо, чувствуя как все мои внутренности сжимаются в комок.
– Извини. Ты только что пыталась сказать что хочешь умереть, не так ли? – сказал он, посмотрев на меня. – Если ты настолько слаба, то почему бы тебе просто не пойти к Деусу и не закончить все это?
– Я убила Скудл! – закричала я, и этот крик больше напоминал исповедь.
– Да! Ты сделала это, тупица! – заорал он на меня. – Разве я не говорил тебе слушать её? Не ты ли сказала мне, что я знаю, как правильно поступать в подобных ситуациях? Она мертва, Блекджек, и если твоя жалость или смерть каким‑либо магическим способом не вернут её, то всё, что ты сейчас делаешь – это предаешься своим эгоистичным желаниям!
Я медленно открыла свои глаза и посмтрела на него. В этот момент он ненавидел меня. Я ненавидела себя. Неважно, что я хотела сделать, но я должна была признать что он был прав. Моя смерть не вернет Скудл. Это не было бы великой жертвой, которая бы все исправила. Это был бы просто еще один труп в Пустоши.
– Мне так жаль, – тихо прошептала я.
– Так докажи это, Блекджек! Живи и больше не совершай таких ошибок. Научись на этой, потому что в следующий раз, когда из‑за твоей глупости погибнет пони, я прикончу тебя.
Он просунул голову под мои плечи и перевернул меня, так что я больше не смотрела в эту ужасную пустоту сверху. Но пустота, которая была внутри меня никуда не делась, и просто взять и отвести взгляд от неё я не могла.
* * *
Когда я была маленькой кобылкой, информацию об этапах лучевой болезни буквально вбили мне в голову. Вначале подступает тошнота, потом приступы диареи, головная боль, мышечная слабость, кровоподтёки, выпадение гривы, неврологические нарушения и завершающей кульминацией становится подверженность субъекта длительному свариванию заживо. Это была «расплавляющая плоть радиация», и это меня касалось в буквальном смысле. П‑21 удалось довести мня до заброшенного дома, до того как я потеряла сознание, однако кишечник я опорожнила ещё по дороге. Лежа на своей стороне грязного матраса, я чувствовала, как гнию изнутри. Это было вполне точно, так как в следующий раз, когда мои кишки заявили о себе, мои задние ноги были заляпаны кровью. Я витала между чувством осознания собственной вины и блаженным беспамятством.
Хуже всего мне приходилось, когда я застревала между ними. Я видела как Деус смеялся надо мной, когда отпиливал мой ПипБак своим пенисом‑болгаркой. Смотрительница напомнила мне, что я, в конце концов, была пони разового применения. Маленькая оранжевая пони статуэтка сказала, что только она может помочь. Я должна встать и стать сильной самостоятельно. Я ощущала, как очки плавились на моём лице и покрывали мои щеки разбитым стеклом. Отрезанная голова Скудл лежала рядом со мной и тихо нашёптывала мне раз за разом:
– Пони из Стойла, вечно вы ничего не знаете. Ничего не трогай!
Всё это время П‑21 ухаживал за мной. Он исчезал на многие часы, и, честно говоря, в мою голову закрадывались мысли о том, что он умер или просто бросил меня в этой лачуге. Я не понимала, почему он впустую тратил и всё еще тратит на меня время. Не было слышно стенаний и жалоб, и жеребец больше и слова не проронил о событиях в могильнике.
Когда я пришла в сознание, чувствуя себя так, словно была засорившимся туалетом, первым делом я увидела спрайт‑бота, парящего перед моим лицом. Наблюдатель прочистил горло:
– Итак, это он?
Я осторожно подняла голову. Спрайт‑бот не превратился в монстра, который пожирает лица.
– Наблюдатель?
– Да, это я. А что насчет тебя, Блекджек? Это он и есть? Тот момент, когда Пустошь ломает тебя? – Спрайт‑бот выглядел особенно торжественно, паря возле меня.
Я осторожно приподнялась и прикрыла лицо копытами.
– Я облажалась, Наблюдатель.
– Ты не первая. И, если я не ошибаюсь, ты облажалась, но по твоей вине погибла всего одна кобылка. Я знаю пони, из‑за ошибки которых погибли миллионы. Так что на фоне других ты просто переоцениваешь себя.
Медленно я отняла копыта от лица, дабы взглянуть на маленький механизм, который продолжил:
– Так что спрошу ещё раз: Это и есть он? Ты просто пони, которая испытывает жалость к себе и корит себя за ошибки, или нет? Потому что если это так, то я покину тебя. Я не смогу помочь тебе. Ты не сможешь помочь никому.
Казалось, справиться с этим было не так уж и сложно. Но когда я села на край, я не могла сдержать улыбки, чёрт меня дери. От меня несло рвотой, дерьмом, кровью и отчаяньем, но я чувствовала как уголки моих губ непроизвольно потянулись вверх, когда я взглянула на бота.
– Ты ведь тоже в своё время облажался по крупному, правда ведь, Наблюдатель?
Последовала долгая пауза, и я подумала, не могли ли мои слова задеть его так сильно, что он решит умыть копыта.
– Да, облажался.
– Из‑за твоей неудачи умирал кто‑нибудь, кто не заслуживал этого?
Повисла тишина, и я знала, что он не ответит. Он и не обязан. Около минуты я сидела и смотрела на свои копыта.
– Я так гордилась, что спасла девочек от тех рейдеров. А сейчас…
Я закрыла глаза и стиснула зубы. Это было бы так просто – сдаться. Опустить копыта. Сбросить карты. Без выдержки ты никогда не обанкротишься, но и никогда не достигнешь большего. Я открыла глаза, посмотрела прямо на спрайт‑бота. Интересно, какое выражение лица сейчас у Наблюдателя. Наконец, я тихо спросила:
– Итак, что мне делать?
– Ты будешь делать всё возможное чтобы исправить свою ошибку, зная, что чувство вины никогда не покинет тебя. Ты посвятишь себя тому, чтобы каждую секунду пытаться стать лучше, несмотря на то, что этого никогда не будет достаточно. И каждый раз, делая доброе дело, ты будешь надеяться, что, когда твоя жизнь подойдет к концу, ты подберешься достаточно близко к тому, чтобы чтобы искупить свою вину.
Наблюдатель говорил так чётко и правдиво, что я не могла сдержать улыбку и слёзы одновременно.
– Что ж, звучит как план, – прошептала я. – С чего мне начать?
* * *
Как оказалось, начать мне следовало с того, чтобы подняться со своего грязного матраса и заняться поисками Антирадина, прежде, чем я помру прямо там или отращу вторую голову. Хотя последнее и означало возможное появление у меня ещё одного мозга, всё же это было совсем не то, чего я могла бы ждать с нетерпением. К счастью, Наблюдателю был известен возможный источник пополнения наших запасов антирадиационных препаратов. Это был разбившийся небесный фургон, перевозивший груз, предназначавшийся для Министерства Мира. Его ещё не успели разграбить, и причина этому была довольно проста.
– Эти отвратительные рептилии, – прошептала я, глядя на озеро, окружённое высохшими деревьями и густым бурьяном. В небольшом затоне располагался островок, связанный с берегом полусгнившим мостом. Я едва могла разглядеть перевёрнутый небесный фургон, почти полностью похороненный в обломках беседки. П‑21 и я укрылись в развалинах небольшого домика, стоявшего почти у самой воды. На карте моего ПипБака высветилось название: «Озеро Макинтош».
У меня не было ни единой догадки, что это были за рептилии. Но я не сомневалась, что если я положу хоть кусочек их останков в свою сумку, ПипБак даст мне ответ. Даже несмотря на то, что П‑21 ограничил мой арсенал шестью патронами для винтовки и стольким же количеством для дробовика, мне просто необходимо было сделать это.
– Ты снова затеваешь глупость, – предупредил меня П‑21.
– Фатальную глупость?
– Нет, самую обычную.
– Ну, значит ещё не все потеряно, – ответила я, и жеребец, не сумев сдержать улыбки, лишь покачал головой. После осмотра беседки и покорёженного фургона Л.У.М. сообщил мне, что там было всего три цели, но после Могильника ему уже нельзя было безоговорочно доверять. Спрыгнув на замшелые камни фундамента, я снова повернулась к П‑21:
– Мне конец без этого антирадина. Всего пара дней, и я отправлюсь вслед за Хоссом. Скажешь, что я не права?
Синий жеребец хмуро посмотрел на меня и поджал губы.
– Так почему бы мне не проникнуть туда и не достать его, – попытался возразить он.
– Нет, – решительно ответила я. – Я ценю всё, что ты сделал для меня, П‑21. Но в этот раз я не позволю тебе рисковать жизнью ради меня.
Конечно, он мог быть предельно осторожным, но, кто знает, вдруг эти мутировавшие животные могли учуять его запах. Риск был слишком велик.
– Не позволишь мне? Ты умираешь от лучевой болезни, Блекджек. Как ты намереваешься остановить меня? – спросил он, поворачиваясь в сторону разрушенной беседки.
Я посмотрела на него, а затем перевела взгляд на развалившихся внизу мутировавших аллигаторов и, вытащив свою винтовку, без колебаний выстрелила в одного из них. Мутант взревел и, выпрыгнув из воды, помчался прямо на нас. Жеребец успел бросить на меня злой взгляд, которому позавидовал бы любой рейдер, прежде чем развернуться и броситься сломя голову в укрытие.
– Прости, П‑21. В этот раз я должна спасти себя сама, – сказала я, поворачиваясь лицом к приближавшемуся врагу.
Так или иначе, сейчас всё должно было закончиться. Я активировала З.П.С и направила два выстрела прямо в лоб первой цели. Четвёртый выстрел поразил его глаза, заставив чудище заметаться из стороны в сторону. Пятый прошёл мимо. И лишь последний выстрел (тремя выстрелами позже, чем я рассчитывала) свалил монстра на землю. Я отшвырнула винтовку и попятилась вверх по склону так быстро, как только могла. Лучевая болезнь и лихорадка здорово замедляли меня, но пока мне удавалось держаться от тварей на расстоянии.
Когда они подобрались ко мне достаточно близко, я достала дробовик. Перезарядка моего З.П.С. замедлилась до скорости улитки, поскольку я отгружала выстрел за выстрелом в ближайшего радигатора. Осталось три патрона. Два. Один. Последний заряд картечи расплескал мозги чудища по его спине.
К сожалению, патронов у меня больше не осталось. Думаю, было бы справедливо, если бы я сейчас откинула копыта, а П‑21 взял бы всё на себя и, возможно, сделал бы Пустошь намного лучше. Но была одна загвоздка: я ещё не рассчиталась за маленькую бирюзовую пони. Когда последний аллигатор бросился на меня, я магией повернула дробовик вертикально и воткнула его в разинутую на меня пасть. Аллигатор зашипел и попытался перекусить оружие, которое изгибалось под давлением его огромных челюстей.
Я левитировала из своей седельной сумки яблокообразную гранату и швырнула её прямо в раскрытую пасть мутировавшей твари. Прежде чем граната исчезла в его глотке, я успела телекинезом выдернуть из неё чеку. Пять… четыре… три… два… один… ой‑ё. Дробовик треснул на счёте два, и я попятилась, пытаясь достать свою последнюю гранату.
Мутант взорвался брызгами радиоактивной крови. Учитывая, какой уровень облучения я уже получила, я поспешила отойти подальше, чтобы не свалится замертво прямо там. Меньше всего мне сейчас хотелось победить и сразу же потерпеть поражение. Пошатываясь, я медленно направилась к прогнившему мосту и беседке.
П‑21 возник рядом со мной.
– Полегчало? – ехидно спросил он, хотя в его голосе всё равно ощущалась некоторая искренность.
– Немного, – ответила я. Пустошь преподносила мне жестокие уроки, но я была готова принять их. Я стану сильнее и сделаю всё возможное, чтобы никогда больше не позволить моей глупости навредить другому пони. – Я знаю, что ты хотел помочь мне, П‑21. И я сожалею, что в этот раз я не могла тебе этого позволить.
Он протяжно вздохнул и закатил глаза.
– Я опять в стойле.
Мне послышалось больше, чем просто толика горечи в его высказывании. Я посмотрела на него в замешательстве, пока мы переходили мост.
– Чего?
Он повернулся и посмотрел на меня с нескрываемой злостью, скаля зубы в недоброй усмешке.
– Всю мою жизнь кобылы указывали мне, что я должен делать, а что нет. Я даже не имел возможности отказать ни одной из них, если они были назначены мне на спаривание – фыркнул он. – тебе известно, что некоторые самцы Стойла Девять Девять намеренно травмировали себя, чтобы получить передышку? Чтобы просто заняться тем, чего им действительно хотелось, а не тем, что им было предписано?
Честно говоря, я даже представить себе не могла, что в Стойле происходило нечто подобное.
– Все мы делали в Стойле не то, что хотели. Я не хотела быть охранницей.
В этом и была суть Стойла Девять Девять. Ты должен был делать то, что тебе говорили, исполнять свою роль и никогда не думать о большем.
– Да ты вообще никем не хотела быть, Блекджек. Если б была работа «сидеть‑на‑крупе‑и‑играть‑в‑карты‑весь‑день», то все было бы прекрасно, – сказал он, когда мы подошли к разрушенной беседке. Ржавая небесная повозка, которая ещё сохранила свою ярко‑желтую покраску с виднеющимися бабочками. Внутри было много ржавых и гнилых коробок, три из которых выглядели нетронутыми. – Скажи еще, что тебе очень хотелось быть пони‑техником, обслуживающей вентиляцию. Как Риветс. Ты проклинаешь свое чёртово везение, что упустила возможность поработать ответственной за обработку белка с захватывающим карьерным ростом в сфере утилизации отходов?
– Нуу… – запнулась я.
Он стоял, глядя на меня со сжатыми губами.
– Можем ли мы продолжить разговор после того, как я перестану фонить? – спросила я со слабой улыбкой.
– Нет. Нет, я так не думаю. Я хочу поговорить об этом сейчас, – сказал он своим фирменным раздражённым голосом. Плотина была сломлена и ничего не могло остановить поток. – Ну так что, Блекджек? Если бы у тебя был выбор не быть охранницей, то кем бы ты была? А? – он добрался до первой коробки и начал взламывать замок, стиснув в зубах заколку.
И, если быть честной, я не знала что ответить. Я всегда считала что застряла в охране, что и вызывало раздражение. Но, если подумать, это было неплохой работой. Контроль за списанием самцов просто делал ее хуже. Мне приходилось много работать со Смотрительницей, но, если подумать, то моя работа была не самой хлопотной: многим приходилось ещё хуже, ведь от них зависела безопасность всего стойла.
– Думаю, ты прав. Работа в охране была не такой уж и плохой для меня, – призналась я. Изнурённая лихорадкой и слишком уставшая, я не могла сделать ничего, кроме как просто усесться на круп и наблюдать за его работой.
Он взглянул на меня, а затем открыл замок. Внутри лежали два лечебных зелья и немного Рад‑Икс. «Не позволяй радиации уложить тебя» – гласила этикетка.
– Я бы хотел быть учителем, – сказал он тихо.
– Учителем? – я вздрогнула от собственного сомнения в голосе. Я просто не могла представить что жеребец мог делать… нечто подобное.
– Да, учителем.
Он работал над ржавым замком в другой коробке, воткнув в него отвертку и резко провернув. С щелчком она открылась.
– До того, как я стал П‑1, я старательно изучал все естественные науки, которые только были мне доступны. Именно так я познакомился с Дакт Тейп ближе – я учился у неё, пока она проходила тренировки. Я думал, что если буду знать достаточно, то Смотрительница позволит мне обучать других. Я бы хорошо выполнял обе работы.
Открыв ящик, он достал оттуда два пустых шприца и что‑то вроде консервированного мяса.
– И знаешь что сказала Смотрительница? Она сказала, что позволит мне преподавать половое воспитание в мой период спаривания.
Я поморщилась. Да, это было похоже на неё. Я прилегла, ощущая головокружение. Мой взгляд остановился на третьей коробке, замок которой он атаковал заколкой и отверткой.
– Что ж… учитель, – сказала я, прикрыв глаза и чувствуя усталость. – Могу поспорить, ты был бы в этом хорош. Я видела, как ты управлялся с Крестоносцами.