Аннотация
Когда родственная душа предает тебя, к кому ты должен обратиться?
Поэзия в движении в бассейне… Любой, у кого есть глаза, видел, что Тея идет к вершине. Благодаря стипендиям и грантам, таланты девушки переносят ее из сточной канавы на Олимпийские игры, но на этом пути Тею преследует прошлое — призрак, от которого не убежать.
У Адама Рамсдена было все.
Успешная карьера в плавании, сенатор в семье и лицо на рекламном щите.
Чего у него не было?
Теодозии Кинкейд.
Как только он увидел ее, понял, что она его.
Как только она увидела его, поняла, что он ее.
Созданные друг для друга. Выкованные, чтобы принадлежать друг другу. Две души, которые ждали встречи с самого начала времен...
Но кто сказал, что родственными душами быть легко?
В академии Роузмор, где царит зависть, кипит ненависть, а безопасность ставится под угрозу, даже родственным душам трудно сопротивляться силам, которые их разъединяют...
На поверхности все кажется спокойным, но в глубине прячутся чудовищные секреты...
Сможет ли их любовь выжить?
Узнайте это в книге «На поверхности».
Оглавление
Глава 1. 4
Глава 2. 6
Глава 3. 18
Глава 4. 23
Глава 5. 28
Глава 6. 34
Глава 7. 41
Глава 8. 45
Глава 9. 52
Глава 10. 55
Глава 11. 58
Глава 12. 60
Глава 13. 65
Глава 14. 67
Глава 15. 70
Глава 16. 77
Глава 17. 80
Глава 18. 85
Глава 19. 87
Глава 20. 97
Глава 21. 104
Глава 22. 110
Глава 23. 116
Глава 24. 119
Глава 25. 123
Глава 26. 127
Глава 27. 130
Глава 28. 139
Глава 29. 146
Глава 30. 151
Глава 31. 165
Глава 32. 170
Глава 33. 173
Глава 34. 176
Глава 35. 179
Глава 36. 182
Глава 1
Тея
Тогда
Я не могла дышать и, хотя это могло вызвать панику у большинства людей, не паниковала.
Конечно, внутри поднималось беспокойство. Кислород не поступал в кровь, и легкие напрягались, вместо того чтобы работать как должны. Врожденный инстинктивный акт дыхания сейчас был не совсем подходящим вариантом. Но я находилась под водой, а она была моим домом. На поверхности ничего не имело смысла – на глубине же все.
Я любила плавание, всегда любила. Это была причина, по которой я попала в эту новую школу. Хоть ненавидела перемены, я бы легко изменила все в своей жизни, чтобы иметь возможность больше плавать и совершенствоваться в своем виде спорта.
По этой же причине я тонула. Или это была пытка водой? Подождите, то была всего лишь имитация утопления. А то, что происходило сейчас, было по-настоящему.
Дедовщина — отстой.
Не думала, что меня хотят убить, и, хотя улавливать ауры было моей фишкой, в тот момент, когда я была лишена кислорода, способность читать цвета нарушилась. Их намерения были для меня такой же загадкой, как и то, почему в галактике Млечный Путь была только одна обитаемая планета.
Мои легкие начали сжиматься, и как раз в этот момент меня вытащили из воды за волосы. Судорожно сделав несколько глотков воздуха, я ждала, что мою голову снова погрузят под воду.
Только Мария этого не сделала.
Она позволила мне перевести дыхание, но продолжила держать за волосы.
Поскольку это не предвещало ничего хорошего, я просто сосредоточилась на том, чтобы набрать в легкие побольше воздуха.
Конечно, я могла бы драться, бороться и, в конце концов, оказаться обездвиженной и измученной, но это было не в моей природе. Если бы я могла, то не позволила бы ударить меня, но некоторые люди причиняют больше боли, если с ними бороться. Было проще позволить им сжечь первоначальную агрессию, а затем не показываться на глаза. Половина детства, проведенного в патронажной системе, научила меня этому. За дерзкий ответ лучше получить фингал под глаз, чем ходить с разбитым носом и сломанной рукой — такой компромисс был не так уж редок, как вы могли подумать. А Мария? Она была злой. Блеск в глазах, когда она сбила меня с ног, презрительно искривленные губы — ей это нравилось. Она хотела моего страха, а я? Я была достаточно упряма, чтобы не давать ей его.
Так что, возможно, это сделало меня глупой.
Возможно, когда она сбила меня с ног, мне стоило хотя бы попытаться… но я не хотела доставлять ей удовольствие.
Черт, я была глупой.
Я слышала смех вокруг себя, будто то, что они делали, было самым прикольным делом на свете. Блин, а я думала, что веду скучную жизнь.
Если это было представление команды о развлечениях, значит я прожила свою жизнь не зря.
Видимо решив, что с меня достаточно кислорода, Мария толкнула меня под воду, и миллионы пузырьков воздуха, затрепетав, полопались вокруг моего тела. В зрелище было что-то успокаивающее, хотя я не находила в этой ситуации ничего спокойного.
Сомневаюсь, что была первым ребенком, которого заставили пройти через это, и представляла, как другой брыкается и вырывается в отчаянной попытке сделать вдох, сбежать. Но я не была в отчаянии, а это означало, что я не развлекала их, поэтому понимала, что в результате мучение продлится дольше. Знала, что меня накажут за умение задерживать дыхание в моем любимом месте.
Когда мои легкие действительно начали гореть, я, наконец, закрыла глаза и сосредоточилась. Меня не собирались убивать, поэтому знала, что меня скоро отпустят.
Как и ожидала, я почувствовала, как в моих волосах сжимаются пальцы, и приготовилась к свободе. На этот раз, когда мою голову вытащили из воды и крошечные капельки разлетелись вокруг мелкими брызгами, напоминающими бриллианты, я открыла глаза и увидела его.
Сначала я подумала, что это мираж. Мои легкие сжимались, нехватка кислорода начала вызывать то, чего не было до сих пор, — панику. Мальчика не было там раньше — это все, о чем я могла думать. Я бы знала. Даже без кислорода я бы узнала его. Невозможно не почувствовать такого человека.
Он вошел так, словно владел этим местом, и когда даже не моргнул при виде меня, моего явно красного лица, пылающих щек, слезящихся глаз, того, как ребята сгрудились вокруг меня, руки Марии у меня в волосах, я поняла, что он был одним из них.
Но тогда «один из них» означало всю команду по плаванию.
Я выиграла свое место в Роузморе, став членом сборной по водным видам спорта — команды, которая существовала отдельно от академии и готовила пловцов к участию в национальных соревнованиях. Моя стипендия здесь зависела от способностей в воде, от вывода и без того элитной школьной команды на новый уровень. Финансирование — это жизнь для команды, как и ее реклама, и оно, занимая большую часть моего времени, означало возможности для связи с общественностью, которую академия собиралась использовать по максимуму.
Так как я заработала свое место здесь упорной работой, полагала, что и другие сделали тоже, но наши дороги к данному моменту в нашей жизни не могли быть более разными. Каждый из нас шестерых по-своему стремился взобраться сюда, на эту тумбу, которая может серьезно продвинуть на международный уровень, но я, без сомнения, знала, что их пути были намного проще, чем мой.
Здесь, в роскошном тренировочном бассейне Роузмора, мы будем готовиться к национальным соревнованиям и параллельно начнем путь к крупным турнирам в качестве сборной.
До этого момента в своей спортивной карьере я соревновалась только на уровне штата и соседних округов, но теперь, когда я стала студенткой академии, все должно измениться.
Я просто не ожидала, что изменится таким образом.
Когда парень моргнул, разрывая связь между нами, я почувствовала эту потерю внутри себя как смерть. Я дышала через этот разрыв, изнутри покрываясь трещинами от потери связи и, как бы сильно это ни звучало, это был пик того момента. Той привязанности.
Возможно, у меня гипервентиляция или галлюцинации, или... что там еще бывает, когда голова находится под водой в течение нескольких минут.
Может, его вообще не существовало.
Я почти надеялась на это, потому что если он находился здесь, то был скорее кошмаром, чем мечтой.
Но хлопающий звук его шлепанцев с мягкой подкладкой, когда он шел к той стороне бассейна, где меня удерживали был реален. И сквозь хлор я чувствовала его запах.
Чистый.
Дорогой.
Это был его запах. Безумие, но это правда.
Поскольку его появление не могло означать ничего хорошего, я использовала свободу от привязанности к нему, чтобы дышать с умом. Я стала делать глубокие живительные вдохи, а не поверхностные, панические, и приготовилась к тому, что вот-вот должно произойти — Мария не отпускала мои волосы и руки, которые были выкручены за спину. За те тридцать или около того секунд, что мне дали дышать, она усилила хватку на моих волосах, словно угрожая еще большей болью, если осмелюсь сопротивляться. Жжение скальпа было как электрошок для кожи чувствительного лица, а плечи были близки к вывиху. Честно говоря, никакой борьбы и не будет — я была слишком измотана, достигнув своей крайней точки, когда она выжимала воздух из моих легких и лишала жизненно необходимого кислорода.
Я слышала, как позади парень разговаривал с остальными. Раздались звуки одобрительных хлопков по плечам и смех, эхом разнесшийся по аквакомплексу, то ли надо мной, то ли над шуткой, которую я не услышала. Чего не ожидала, так это ощущения теплой руки на затылке.
Это было новое прикосновение, и внутренне я знала, что это был он. Чувствовала это всем своим существом.
На секунду я подумала, что парень собирается спасти меня, что этим прикосновением хочет успокоить. Что скользнет пальцами по моему плечу, вдоль руки и дотянется до ладони. Я представила, как наши ладони соприкасаются, а пальцы переплетаются, а затем он хватает за руку, помогая мне подняться на ноги. Герой, который мне не был нужен, но, тем не менее, сейчас я его приветствовала.
Мальчик мало удивил меня, сделав это. Голова снова оказалась под водой, руки зафиксировали в более крепкой хватке. Я закрыла глаза, чувствуя, как меня охватывает разочарование.
Нечасто я чувствовала связь с кем-либо, нечасто кому-то удавалось пробиться сквозь стены, которые возвела вокруг себя. Но он смог это сделать. Этим интенсивным десятисекундным взглядом он разрушил всю работу, которую я проделала.
И ему было все равно.
Он даже не понимал, что натворил.
Я чувствовала вес его руки, его жар. В прохладной воде неглубокой стороны бассейна он был полной ее противоположностью. Его тепло было настолько интенсивным по сравнению с водой, и это больше всего меня пугало. Казалось, я чувствую прикосновение каждого его пальца на своей коже, глупо, но уверена, что даже ощущаю тонкие линии отпечатков.
Какая-то часть меня надеялась, что завтра, когда появятся синяки, эти отпечатки будут на коже. Отметки, что-то осязаемое, чтобы вновь представить этот момент. Увидеть следы предательства и вновь убедиться в вероломстве.
Он удерживал меня, но, в отличие от Марии, не трогал мои руки, а уперся коленом в спину прямо между лопатками. Утром, вероятно, больнее всего на свете будет там — грубая сила парня была в десять раз хуже, чем у Марии, и то, как он придавил, расплющив мою грудную клетку, делало боль в моих плечах похожей на легкую прогулку в парке.
Вскоре я почувствовала скуку, витающую в комплексе.
Я не делала ничего, чтобы подстегнуть ребят, не позволяла сделать это испытание забавным, поскольку меня пытались утопить, чтобы доказать, что глупо надеяться на то, чтоб стать частью команды.
Раньше меня не мучили так сильно, но, возможно, такого следовало ожидать. Это была элитная спортивная школа, в которую ходили обладающие снобизмом и иллюзией знатности самоуверенные дети, которым нужно было многое доказывать. Более того, поскольку мы были в одной команде, то каждый ее член был также конкурентом друг для друга.
Осознание этого таило в себе угрозу, и я понимала, что, хотя эти ребята верили, что дружат между собой, это было не так.
Здесь все были врагами. Они, скорее были волками, одетыми в овечью шкуру, и, если забыли об этом, были глупы.
По этой причине я не обиделась.
Странно? Возможно. Но тогда я была странной. Очень немногое могло повлиять на меня, очень мало проникало сквозь те стены, которые я давным-давно построила. И по этой причине, пока команда наслаждалась моими страданиями или отсутствием таковых, пожалуй, единственным, кто обидел меня, был парень.
Адам.
То, что он делал, было предательством.
Что я никогда не прощу.
Никогда не забуду.
Не раньше, чем умру.
Я просто надеялась, что сегодня не тот день.
Глава 2
Тея
Сейчас
В тот момент, когда моя голова появилась на поверхности, я услышала аплодисменты, а также странную тишину слева и справа. Повернув голову, я увидела огромный экран, на котором изображение моего лица занимало большую часть, и мои глаза за очками расширились. Неверие охватило меня до такой степени, что мне пришлось покрутить головой, проверяя, что происходит.
То есть я знала, что происходит, но то, что я увидела, поразило меня.
Табло показало больше, чем я могла себе представить.
То, что я увидела.
Взорвало. Мой. Мозг.
Я была первой.
С отрывом в километры.
Ладно, это преувеличение. Не километры, конечно, но время в бассейне имело значение и...
Боже, я побила рекорд?
Бросила еще один взгляд на табло над бассейном и когда поняла, что это действительно так, мое сердце сжалось.
Я выиграла золото.
На олимпиаде.
На гребаной олимпиаде.
Я стала чемпионом.
Что еще более важно, я оказалась рекордсменом. Олимпийским и мировым. Маленькие буквы «OР» и «МР», стоящие рядом с моим именем и временем, доказывали это.
Мое сердце, тяжело бьющееся из-за напряжения от заплыва, приняло еще один удар.
Чтобы прийти в себя, я окунулась с головой в воду. Как всегда, это меня успокоило. Кристаллическая текстура, скользящая по мне, по моему лицу, по покрытым латексом волосам, сосредотачивала меня так, как ничто другое.
От других пловцов на моей дорожке появились волны, которые, коснувшись меня, дали еще большее спокойствие. Официальные лица объявили заплыв оконченным, и я снова выплыла на поверхность, причем сделала это стремительно и резко, с взрывом капель вокруг, поскольку безумие момента заставило меня буквально взлететь. Подтянувшись, я вскарабкалась на бортик и уселась, оставив ноги в воде.
С широкой улыбкой я стянула очки и шапочку. Латекс неприятно потянул за волосы, но это была знакомая боль, и она удерживала меня на земле, когда этот момент был запечатлен на камеру. Не обращая внимания на то, что за мной наблюдают десятки миллионов людей, я смотрела сквозь толпу в поисках того единственного лица, связи, которая могла сконцентрировать меня так же быстро, как и вода.
Раньше я его не искала. Не могла. У каждого спортсмена существовал ритуал перед заплывом, и моим было прослушивание успокаивающих звуков дождя в наушниках до того, как надеть тренировочное снаряжение и сделать разминку.
Я всегда игнорировала толпу, потому что она заставляла меня чувствовать себя безумной. Люди всегда так делали. Они приходили со своими ожиданиями и настроениями, имели нужды и желания, которые требовали удовлетворения и затрат энергии.
Поэтому я игнорировала их.
Я концентрировалась на воде, на том, как разрезаю ее своим телом, и все.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы найти его, но когда мы встретились взглядом, между нами, как всегда, протянулась электрическая дуга. Он не улыбался, но я видела жар в его взгляде, наблюдала взрывной характер его аплодисментов и чувствовала гордость за меня.
Эта гордость была нелегко завоевана, но я заслужила ее. Добилась этого таким же тяжелым трудом, как получила медаль, которую скоро повесят мне на шею.
Кто-то хлопнул меня по спине, и я вздрогнула, наша связь разорвалась на миллион кусочков, когда я перевела взгляд на человека, поздравляющего меня.
— Лори, — выдохнула я. — Я сделала это!
Лори стала моей подругой после того, как я поступила в Стэнфорд. Она была на год старше меня, но каким-то образом по зрелости я казалась старше ее лет на десять.
— Молодец, — похвалила она, присев рядом со мной. — Ты, нахрен, сделала это.
Она обняла меня одной рукой.
— Ты видела свое время? — Лори присвистнула. — Двадцать и семь, детка. Ты побила последний рекорд. Последний мужской рекорд.
Я усмехнулась ей, ликование охватило меня.
— Бл*ть.
У Лори вырвался смех.
— Этим все сказано. Ты точно попала в книгу рекордов. — Подруга тихонько рассмеялась. — Я должна была знать, что ты это сделаешь. — На этот раз она меня оттолкнула. — И знаешь, я буду наслаждаться твоим храпом по ночам. Для меня это большая честь.
— Ты собираешься продать эту историю газетам? — поддразнила я улыбаясь.
— Да, конечно. Мне же нужно как-то зарабатывать деньги.
Сказанное вернуло меня на землю.
— Как ты справилась? — спросила я озабоченно.
Лори наморщила нос.
— Я не побила рекорд, но сделала достаточно, чтобы остаться в команде.
Место Лори в команде США по плаванию было не таким устойчивым, как мое.
— Пришла четвертой.
Лори сморщила лицо, и мне захотелось улыбнуться, потому что она выглядела так, будто съела лимон.
— Это чертовски здорово, — возразила я, но мы обе знали, что команда по плаванию была конкурентным местом.
Как и весь этот мир, в котором мы жили.
— Да, но недостаточно хорошо. — Лори пожала плечами. — Это круто. Никогда не думала, что даже попаду на олимпиаду, не говоря о том, что доживу до финального заплыва. Я чертовски горжусь собой.
— Так и должно быть.
На ее губах появилась улыбка.
— Верные до конца.
— Навсегда, — согласилась я, и когда подруга сцепила наши руки, поднимая меня и одновременно вставая, я крепко обняла ее. — Ты в порядке?
Перед самыми играми ее бросил парень, сказав, что она слишком сосредоточена на спорте, словно это было для него сюрпризом. Когда ты являешься спортсменом, нацеленным на самое важное соревнование в мире, необходимо полностью концентрироваться на конечной цели. Однако в этом году все было иначе.
Прошлогодняя пандемия сдвинула проведение олимпиады на год, поэтому нам пришлось готовиться к ней пять лет, и тренировки все это время были тяжелыми. Только специальное разрешение позволило некоторым из нашей команды пользоваться бассейном, а я вынуждена была давать на лапу, чтобы не сидеть на карантине.
Несправедливо, конечно, но я не собиралась жаловаться. Не тогда, когда сошла бы с ума, если бы каждый день не имела возможности плавать и тренироваться.
Однако этот дополнительный год оказал на нас давление. Мы стали на год старше, чем должны были быть, и это изменило все. Не только наши тела, но и наши отношения.
— Я в порядке. В конце концов, Джонас не очень-то меня поддерживал. Я использовала как мотивацию тот факт, что хочу разбить ему лицо. Думаю, именно поэтому у меня все так здорово получилось, — сухо сказала Лори.
Я знала, как работает месть. Разве это не было частью моей жизни с шестнадцати лет?
По сей день я ношу от нее шрамы на своей душе. Итак, поскольку я понимала Лори, обняла ее так же сильно, как она меня, когда сидела, опустив ноги в бассейн, в котором сделала себе имя.
— Он дурак.
— О, ты права, дорогая, — насмешливо ответила подруга. — Я полна решимости выиграть медаль просто, чтобы досадить ему.
Я фыркнула.
— Что ж, есть одна причина для победы.
Лори усмехнулась.
— Должны же мы, простые смертные, как-то получать удовольствие, Тея.
— Да, потому что я просто богиня секса, — парировала.
— Мне нужно, чтобы ты плыла очень быстро, и мы выиграли эстафету, — шлепнув меня по руке, пробормоталаЛори.— Я должна вернуться с кое-какой побрякушкой на шее. Это будет моим для него молчаливым «пошел на х*й».
— Твое желание для меня закон.
Лори рассмеялась над моим забавным ответом.
— Хорошо. Давай переоденемся. Ты должна принять медаль. — Подруга была примерно на десять сантиметров выше меня, поэтому, глядя сверху вниз, она спросила: — Твоя семья, вероятно, будет ждать тебя, не так ли?
Я подумала об этих глазах...
— Да, — хрипло согласилась я, хотя формально Рамсдены не были моей семьей.
Мы не были родственниками по крови. Но они вытащили меня из «сточной канавы», по крайней мере, из того, что они считали таковой, и помогли катапультироваться в этот мир. Мир, в котором мое имя записали в книгу рекордов.
Я знала, что будет потом. Сначала пресс-конференция, следом церемония награждения, а затем я увижу его.
Адам.
Яд в моей крови.
Пожимая руки некоторым участникам, с которыми я познакомилась после того, как поселилась в Олимпийской деревне, в которой спортсмены останавливались на время соревнований, я улыбалась, когда Лори бормотала их имена мне на ухо.
По иронии судьбы она помнила все имена и лица, а я не могла вспомнить ни одного, но не собираюсь жаловаться. Имена никогда меня не интересовали. Как и лица, стоящие за этими именами. Все они были ходячими историями, которые мне не нужно было знать. Их ауры итак рассказывали мне слишком много, большее было бы просто перегрузом.
Быстро вытершись полотенцем, я подхватила свою спортивную форму, и мы отошли в сторону, чтобы переодеться. Я интенсивно терла влажные пряди волос полотенцем, пытаясь перед церемонией придать своей растрепанной косе немного жизни, но это было бесполезно. Пришлось смириться с тем, что в самый важный момент в моей жизни я буду выглядеть как утонувшая крыса.
Из раздевалок выходили следующие участники, ожидая своей очереди соревноваться, напоминая о том, что нам нужно поторапливаться и шевелить своими задницами.
Счастье переполняло меня при мысли о предстоящем заплыве, и я надеялась, что все получится так же хорошо, как сегодня, хотя если этого не произойдет, я уже получила то, ради чего пришла сюда.
Золотая медаль.
Предыдущие рекорды повергнуты в прах.
Имя Кинкейд больше не ассоциируется со смертью, бедностью и несправедливостью.
На что еще я могла надеяться?
Одетая в спортивную форму, я направилась к «линии» прессы, где несколько репортеров ждали, чтобы поговорить со мной.
Я плохо ладила с людьми, еще хуже отвечала на глупые вопросы, но понимала, что это часть игры.
Во мне с рождения не было ничего особенного, кроме потрясающего таланта к плаванью. Ну и парочки других «даров», которыми я не наделила бы даже своего злейшего врага. И последнее, чего бы хотела, — это вернуться к бедности своего прошлого. Так что, пока была в центре внимания, я понимала, что должна зарабатывать деньги. Спонсорская поддержка — путь вперед, а это означало, что я должна была быть тем, кем не являлась — продаваемой.
Мне не нравилось думать о себе как о товаре, но, черт возьми, разве все мы не жили в мире рыночных отношений? Продавая наши души, чтобы заработать на жизнь, которая сделает нас счастливыми, вместо того чтобы привязать нас к крысиной гонке.
Для себя я была больше похожа на рыбу, чем на крысу, и намеревалась карабкаться, делая то, что люблю, а не то, что нужно, чтобы выжить.
Поэтому я улыбнулась.
Даже когда журналист задал мне глупый вопрос вроде: «Люди называют тебя женским прототипом Майкла Фелпса (прим.: американский пловец, выиграл 23 золотые олимпийские медали и 26 золотых медалей чемпионатов мира, что является абсолютным рекордом). Что ты при этом чувствуешь?».
Я ответила.
Вежливо.
Несмотря на то, что это было грубо, даже глупо, я продала себя.
— Я думаю, что люди проводят такое сравнение, имея в виду то, чем можно гордиться и чему нужно соответствовать. Я только надеюсь, что смогу сделать хотя бы половину того, что сделал Майкл в своей карьере.
Мне показалось, что мой ответ вышел достаточно дипломатичным.
— Ты собираешься побить рекорд по медалям, Тея. Кэти Ледеки (прим.: американская пловчиха, выигравшая 5 золотых олимпийских медалей и 15 золотых медалей чемпионатов мира, что является рекордом в истории для женщин-пловцов) — выпускница Стэндфордского университета… ты пытаешься улучшить ее показатели? — прогремел светловолосый репортер, его голос стал громче из-за того, что зрители начали шуметь, когда на трибуны вышли пловцы и начали готовиться к собственному прыжку во славу.
— Я просто двигаюсь по одному заплыву за раз и выкладываюсь на каждом до конца, — спокойно ответила, хотя вопрос меня до чертиков раздражал.
— Золотые медали в Лондоне, Мадриде, Нью-Йорке, а теперь и в Токио. Что дальше, когда твой цвет — золото?
Я послала ему улыбку.
— Рекорды, — серьезно ответила я. — Что-то, что поможет мне попасть в учебники истории. — Я пожала плечами. — Самоуверенно? Возможно. Но это то, к чему нужно стремиться, не так ли?
А потом я перешла к следующему вопросу. И следующему, пока Лори не потащила меня в раздевалку. В ее глазах танцевали смешинки.
— Микаэла Фелпс (прим.: англ. Michaela — женское имя производное мужского Майкл, англ. Michael)? Ты меняешь свое имя?
Я фыркнула, бросив в нее полотенце.
— Заткнись.
Хотя полотенце на секунду скрыло выражение ее лица, я все еще видела ухмылку подруги и, закатив глаза, направилась в душевую.
Здесь царил хаос. В следующие два часа было запланировано еще десять заплывов. Я плавала сегодня трижды, и все это были предварительные заплывы для того, чтобы попасть в финал.
Я, вероятно, заболею еще до того как закончится эта неделя, но, черт возьми, оно того стоило.
Принимая душ, я делала круговые движения головой из стороны в сторону.
Место было немного противным, даже несмотря на то, что организаторы очень старались, но с таким большим количеством людей это было сложно. И все же моим больным мышцам было все равно. Температура воды была выше всяких похвал.
Я вымылась, надела новый командный спортивный костюм и начала расплетать волосы. Они были заплетены во французскую косу, которую Лори сделала мне вчера вечером и которую вновь повторит так же, как и я для нее. Некоторые спортсменки, желая выглядеть лучше, мыли волосы, а некоторые даже красили губы, но я не стала беспокоиться. Я была собой.
Теодозия Кинкейд.
Такая, как есть, без прикрас.
Когда нас, наконец, позвали, я ела банан, чтобы немного набраться сил. Выдохнув, я стукнулась кулаками с Лори, сунула ей остаток фрукта, который она тут же съела, и вышла в зал, где тут же направилась к пьедесталу.
Было что-то нереальное, пока я стояла в ожидании, пока назовут мое имя. Странно махать рукой ликующей толпе, странно получать медаль и букет, и еще более странно слышать национальный гимн. Мой национальный гимн под вспышки камер, пока делают мой снимок.
Он был здесь.
По-прежнему.
Ждал.
Смотрел.
И он успокаивал меня.
Утешал.
Хотя был моим самым большим источником стресса.
Страданий.
Я не смотрела на семью. Не нужно было знать, что они аплодировали и махали, хлопали в ладоши для меня. Иногда было трудно помнить, что Анна Рамсден была сенатором штата, а Роберт — успешным бизнесменом. Особенно когда они возбужденно вскакивали со своих мест на моих соревнованиях.
Но сегодня здесь был Адам, и он привлек все мое внимание.
Когда гимн закончился, у меня перехватило горло. Все это время он оставался со мной.
Электрическая дуга между нами объединяла нас так, как ничто другое.
Я никогда не ощущала связи, которая была бы такой глубокой и причиняла такую боль, заставляя меня чувствовать себя более живой, чем когда была в воде.
Адам мог нагреть меня, сжечь, и я позволила бы ему это сделать. Я бы приняла эту сладкую-сладкую боль за ту душевную связь, которую испытывала только с ним.
Уходя, я пожала руку девушкам из Германии и Испании, а затем направилась обратно в раздевалку. Там я сфотографировалась с несколькими младшими членами моей команды, которые собирались совершить свое первое олимпийское плавание и, наконец, взяла свою сумку.
Я растягивала время, зная, что Рамсдены все равно не успеют, поэтому убила несколько минут и ушла только тогда, когда решила, что они уже ждут меня снаружи.
И они ждали.
Анна заключила меня в объятия, которые казались искренними — у нее это хорошо получалось. Я начинала как предмет торговли. Пиар-ход, который не сработал. Но сейчас, думаю, это был знак ее расположения ко мне, потому что я заставила ее гордиться. Превзошла свой потенциал, который был открыт во мне в юном возрасте. Я была вложением, которое окупилось. Но на этом все.
И я знала это.
С Робертом мне было легче. Может быть, потому, что Адам был похож на него. Может, потому, что он был более собранным, спокойным, и я откликнулась на это. Для него не имелось никакой выгоды приглашать меня в свой дом, в свою семью. Он был бизнесменом, не нуждающимся в пиаре, его жена же была политиком, нуждающемся в объекте для благотворительности, который можно было показывать массам как доказательство того, что она хороший человек и мать — даже если обстоятельства сделали ее похожей на дерьмовую, — достойная общественных голосов.