Эдгар Аллан По
НОВЕЛЛИСТ И ПОЭТ
ЛЕНИНГРАД
«ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА»
ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
ББК 83.3 США
К 56
Рецензенты
А. К. САВУРЕНОК, М. П. ТУГУШЕВА
Оформление художника
А. ГАСНИКОВА
К 56
Ковалев Ю. В.
Эдгар Аллан По. Новеллист и поэт: Монография.
—Л.: Худож. лит., 1984. — 296 с., 1 л. портр.
Книга Ю. В. Ковалева посвящена жизни и творчеству выдающе
гося поэта-романтика Эдгара Аллана По, чье поэтическое и прозаиче
ское наследие рассматривается в контексте социально-исторической и
духовной жизни США первой половины XIX в.
ББК 83.3США
Издательство «Художественная литература», 1984 г.
ОТ АВТОРА
В одном из центральных районов Балтимора, на пересечении
улиц Файетт и Грин стоит старая пресвитерианская
церковь, обнесенная высокой кирпичной стеной.
Церковь невелика. Она почти теряется среди тоскливо
однообразных бетонных и кирпичных строений более
позднего времени.
Файетт и Грин — транспортные магистрали. Через перекресток
с грохотом и ревом мчится нескончаемый поток
грузовиков и легковых машин. Дрожат стены домов, колеблется
земля, стелются сизые облака выхлопных газов.
За кирпичной стеной, сбоку от церкви, прилепилось
маленькое кладбище — всего несколько могил. Вид у
кладбища непривлекательный: ни цветов, ни кустов, ни
деревьев. Голая земля едва прикрыта островками травы.
Здесь похоронен великий писатель, «первая литературная
слава Америки» Эдгар Аллан По. Могила его
расположена в углу у самого входа, тотчас за железной
калиткой. Она кажется заброшенной. Надгробие из светло-
кофейного песчаника поцарапано. На нем короткая
деловитая надпись: «Эдгар Аллан По. Родился в 1809—
умер в 1849 г.». Сделана она почему-то с тыльной стороны.
|
|
Чтобы прочесть ее, надо протиснуться между могилой
и кирпичной стеной.
Какой-то человек принес на могилу цветок. Цветка уж
нет, но осыпавшиеся сухие лепестки говорят, что кто-то
все же побывал здесь. Один человек. Во всем огромном
Балтиморе.
А через дорогу в старинном здании темно-красного
кирпича расположилась школа имени Эдгара Аллана По.
Это имя было присвоено ей семьдесят лет назад, в год
столетнего юбилея поэта. В высоких стрельчатых окнах
видны детские лица. Дети любят смотреть в окна. Впрочем,
много отсюда не увидишь. Детский взор неизбежно
упирается в церковь, кирпичную стену, могилу поэта. Что
в нем, в этом взоре?
Я уходил с кладбища по улице Грин, и на душе у меня
было тягостно. Великий поэт... он был нищ и заброшен
при жизни. Таким он и остался. Ему не помогли ни
смерть, ни мировая слава.
Легенды
Судьба великого поэта часто обрастает легендами.
Иногда они возникают еще при его жизни, но чаще после
смерти. Их охотно творят друзья, еще охотнее —
враги. Случается, что и сам он придумывает себя «другого
». Наиболее неистовыми творцами легенд оказываются,
однако, наследники и потомки. Под флагом
разрушения ложных представлений они создают новые
легенды, еще более невероятные. В некоторых случаях
история жизни и творчества художника столь тесно переплетается
с фантастическими домыслами, что требуются
многолетние усилия десятков исследователей, чтобы
распутать этот клубок. Именно так обстоит дело с
Эдгаром По.
Среди легендарных преданий, связанных с историей
его жизни, самые безобидные сочинил он сам. Будучи
|
|
еще молодым человеком, искавшим славы и признания,
он страстно желал, чтобы современники и потомки видели
в нем романтического поэта, в котором все проникнуто
романтическим духом: не только стихи, но внешний
облик, манеры, поступки, сама жизнь его. Как и многих
молодых американцев того времени (особенно на Юге),
его увлекал пример Байрона. Гениальный поэт, блестящий
аристократ, мыслитель с «романтической» внешностью,
путешественник, посетивший экзотические
страны, изгнанник, свободолюбец, борец, сложивший голову
в далекой Греции — таков был идеал, рисовавшийся
внутреннему взору молодого Эдгара По. Увы, сам он
не был аристократом, природа не одарила его байроновской
красотой, судьба положила жесткий предел его
странствиям — от Бостона (штат Массачусетс) до Чарл-
стона (штат Южная Каролина), если, конечно, не считать
кратковременного пребывания в Англии, относящегося
к годам детства. Он не надеялся сравниться с Байроном,
но подсознательно стремился приблизиться к
идеалу. Поэтому он слегка придумывал себя и собственную
биографию. Так сказать, прикидывал на себя Гарольдов
плащ. Эта склонность сохранялась в нем долгое
время, почти до самого конца его дней.
В 1843 году филадельфийский журнал «Субботний
музей» 1 опубликовал подборку стихотворений По,
предварив ее относительно подробным жизнеописанием
поэта. Автором этой первой биографии По был Генри
Херст (Н. В. Hirst), который, очевидно, черпал информацию
из единственного источника — «меморандума», составленного
самим Эдгаром По. Уже здесь мы встречаем
|
|
некоторые из мифов, столь часто возникавших потом
в посмертных биографиях поэта: романтическую легенду
о побеге родителей По, тайно обвенчавшихся без
благословения, предание об их трагической гибели на
пути в Ричмонд, драматический (хотя и вполне фантастический)
эпизод возвращения поэта из Европы в
ночь после похорон его приемной матери — г-жи Аллан.
Биографические мифы об Эдгаре По были многочисленны
и часто противоречили друг другу. Легко себе
представить смущение русского читателя конца XIX века,
который вздумал бы поинтересоваться происхождением
американского поэта. В журнале «Русский вестник
» за 1897 год он мог бы прочесть, что «Эдгар По
родился в бедной семье провинциальных актеров. Отец
его был алкоголиком, мать страдала чахоткой» 2. Журнал
«Книжки „Недели"» предлагал другую версию:
«Поэ происходил из хорошей английской фамилии, но
отец его эмигрировал в Америку и поступил в группу
странствующих актеров. Он был алкоголик и чахоточный.
Женился он тоже на чахоточной, и дети их были
обречены на жалкое существование» 3. Спустя два года
журнал «Семья» порадовал читателей более респектабельным
вариантом: «Сын известного генерала-аристократа
и знаменитой артистки-красавицы, Эдгар Поэ провел
первые годы своего детства в довольстве» 4.
В статье, написанной к 50-летию со дня смерти По,
д-р А. Мостович создал «усредненную» версию: «Отец
Поэ происходил из древнего нормандского дворянского
рода, жившего некогда в Ирландии; женившись по любви
на одной второстепенной актрисе, он вынужден был
разъезжать по разным городам с провинциальной труппой,
а разорившись, попал в С. Америку, где и умер
вскоре после жены, буквально от всевозможных материальных
лишений» 5. Само собой разумеется, что ни
одна из этих легенд не содержала точной информации.
Наиболее стойкими оказались предания о «путешествиях
», будто бы совершенных поэтом в молодости. Сам
Эдгар По в «меморандуме» говорит о поездках в Грецию
и в Санкт-Петербург, не сообщая при этом никаких
подробностей. Подробности были придуманы позднее
биографами 6 и беллетристами, избравшими «путешествия
» американского поэта предметом художественного
повествования. В мировой литературе образовалась
особая «рубрика», заполненная беллетристическими сочинениями
английских, французских, американских и
иных авторов, героем которых явился Эдгар Аллан По,
преимущественно в роли «путешественника». Внесли сюда
свой вклад и советские литераторы, которых, естественно,
привлекла легенда о путешествии поэта в Санкт-
Петербург 7.
Источник не иссяк и по сей день. В 1974 году американское
издательство «Бобз-Меррил» выпустило роман
Барри Пероуна «Необычный заговор» 8, повествующий
о тайном путешествии Эдгара По в Испанию и Францию,
о его встречах с Шарлем Бодлером, Эженом Сю и
о других не менее невероятных событиях.
До недавнего времени не вполне ясными оставались
страницы биографии По, связанные с его службой в армии
и обучением в военной академии Вест-Пойнт. И в
этом он тоже повинен сам. Вольно или невольно, он
романтизировал свою неудавшуюся военную карьеру,
говорил и писал о ней полунамеками, окружая ее таинственностью,
набрасывая вуаль неясности, недоговоренности
на простые, горькие и вполне прозаические факты.
Главными сочинителями легенд, однако, явились
враги Эдгара По, а врагов у него было великое множество.
Для читателей XX века По прежде всего — новеллист
и поэт. Современники знали его преимущественно
как журналиста и критика. Общепризнано, что он
был одним из самых плодовитых, справедливых и
бескомпромиссных критиков своего времени. Он не терпел
бездарности и пошлости, презирал любительство,
был непримирим к эпигонству. В эпоху, когда нацио-
нальная литература США только еще становилась на
ноги, когда девяносто процентов всей печатной продукции
составляли сочинения подражательного свойства,
когда литературная деятельность не считалась профессией,
положение честного критика было незавидным.
Ему приходилось прорубаться сквозь заросли беспомощных
литературных экзерсисов, изобличая бездарных
рифмоплетов, плагиаторов, эпигонов, высмеивая амбициозность
местных байронов, вордсвортов и вальтер-
скоттов. Это была необходимая работа — расчистка почвы
для свободного роста и развития национальной
американской литературы, — и Эдгар По исполнял ее со
всей энергией и трудолюбием человека, сознающего
свой долг. Как писал один из современников, хорошо
знавших его, «он мгновенно распознавал бездарных сочинителей
и был скор на руку...» 9.
По был критиком жестоким и бесстрашным. Он называл
вещи своими именами и не склонялся перед авторитетами.
Вероятно, он заслужил свое прозвище «критик
с томагавком», хотя и не махал топором без разбора.
Удивительно ли, что у него было много врагов, в том
числе среди людей, могущественных в литературном мире?
Всякий, обиженный им, спешил сказать про него
пакость, пустить грязный слух или повторить слух, пущенный
другим. Делалось это не только устно, но и печатно.
Чего только о нем не говорили! «Человек без всяких
нравственных и религиозных устоев», «скандалист»,
«алкоголик», «наркоман», «психопат», «взяточник»,
«распутник»... Не было, казалось, ни одного смертного
греха, в котором его не обвинили бы.
Сегодня может показаться странным, что подавляющее
большинство нападок было направлено не против
статей, стихов или рассказов По, а против его личности.
Но, в сущности, тут нет ничего необычного. Таков был
дух времени. Еще в 1820-е годы в политической жизни
США (особенно в предвыборной борьбе) укоренился малопочтенный
обычай: вместо обсуждения платформы того
или иного кандидата поливать грязью самого кандидата.
Будущий президент Эндрю Джексон представал на
страницах газет, брошюр и листовок, выпускавшихся
его политическими противниками, не столько в качестве
лидера партии демократов, предлагавшей определенную
программу общественных преобразований, сколько в виде
дуэлянта, пьяницы, сквернослова, человека без совести
и чести. Сторонники Джексона не оставались в
долгу и с не меньшим усердием клеветали на его соперников.
Некрасивый этот обычай впоследствии блистательно
осмеял Марк Твен в рассказе «Как меня выбирали
в губернаторы» 10.
Из сферы политической борьбы упомянутый узус
быстро распространился на другие области общественной
жизни, в том числе и на литературу. За примерами
далеко ходить не надо. Достаточно вспомнить, что Фе-
нимору Куперу пришлось отстаивать доброе имя по
меньшей мере в дюжине судебных процессов, которые
он все выиграл.
Разумеется, слухи и сплетни касательно личности
Эдгара По, сколь бы многочисленны и гнусны они ни
б ы л и, — всего лишь слухи и сплетни. Они не образуют
стойкой легенды и, скорее всего, исчезли бы из памяти
людской после смерти поэта. Однако нашелся человек,
который использовал их в качестве фундамента, на котором
собственными руками соорудил с большим тщанием
и трудолюбием легенду, дожившую до наших
дней. То был достопочтенный Руфус Гризволд, баптистский
священник, составитель разных антологий и литературный
душеприказчик Эдгара По.
В историю американской литературы Гризволд вошел
не своими сочинениями, но исключительно как автор
скверной легенды об Эдгаре По. Все, что можно
сказать о Гризволде как о литераторе, сказано Джеймсом
Хартом в академическом справочнике по американской
литературе:
«Гризволд, Руфус Уилмот (1815—57), родился в
Вермонте, был известен как журналист в Филадельфии
и Нью-Йорке, редактировал «Журнал Грэма» (1842—
43) и «Международный ежемесячник» (1850—52).
В качестве литературного душеприказчика По написал
его биографию, злобную и лживую, а в своем издании
сочинений По опубликовал ряд писем, которые фальсифицировал
к собственной выгоде. Его компиляции «Поэты
и поэзия Америки» (1842), «Прозаики Америки»
(1847) и «Поэтессы Америки» (1849), хотя и полные
ошибочных суждений, сохраняют интерес для исследователя
» 11.
История литературы содержит немало парадоксов.
Один из них — огромное влияние, которое приобрел в
литературных кругах в 1840-е годы Руфус Гризволд, человек
лишенный вкуса, таланта и творческого темперамента
12. Дело, по-видимому, в том, что сборники Гриз-
волда были первыми 13 американскими антологиями, а
сам он оказался в положении владыки, выдающего
«пропуск» в национальную литературу и, в некотором
роде, лицензию на бессмертие. Большие и малые прозаики
и поэты искали его расположения и старались всячески
ему услужить. К его мнению прислушивались
издатели, редакторы и критики. Одобрение или неодобрение
«самого Гризволда» означало многое в литературном
мире.
Историю отношений По и Гризволда невозможно теперь
проследить во всех подробностях. После смерти По
его архив оказался в руках Гризволда, который обошелся
с документами с варварской бесцеремонностью —
уничтожил одни, сочинил другие, фальсифицировал третьи.
Тем не менее усилиями специалистов удалось восстановить
общую картину их знакомства.
Они встретились впервые, по-видимому, в 1841 году в
Филадельфии, когда Гризволд, занимавший незначительную
должность в редакции «Ежедневного штандарта
» (Daily Standard), готовил к изданию «Поэтов
Америки», а Эдгар По редактировал «Журнал Грэма».
Откликаясь на обращение Гризволда, По предоставил в
его распоряжение свои стихотворные сборники и краткий
биографический «мемуар». Гризволд отобрал
несколько стихотворений и включил их в антологию
вместе с биографической справкой.
Можно предположить, что По, который был шестью
годами старше и пользовался уже широкой известностью
как литературный критик, прозаик и поэт, отнесся
к молодому Гризволду с благожелательностью старшего
товарища по ремеслу. Он поместил несколько поощрительных
строк о Гризволде в очередной серии «Автографии
» в «Журнале Грэма» (декабрь 1841 года), а
по выходе в свет «Поэтов Америки» написал в целом
положительную, хотя и краткую рецензию, оговорив
свое несогласие в оценках. Произнося похвальные слова
об антологии Гризволда, По кривил душой. Книга ему
резко не нравилась, и он писал об этом в письмах к
друзьям, называя ее «чудовищным вздором».
Тем временем произошло событие, которое неизбежно
должно было внести напряженность в их отношения.
Эдгар По оставил должность редактора в «Журнале
Грэма», уступив редакторское кресло Гризволду. По
был талантливым журналистом, профессионалом высокого
класса. Он превратил прозябавший в безвестности
«Журнал Грэма» в один из лучших и наиболее авторитетных
литературных журналов того времени. Гризволд
был бездарен и в сравнительно короткое время ликвидировал
многие завоевания своего предшественника.
Естественно, что в отношении По к Гризволду появился
привкус горечи, а в отношении Гризволда к По — оттенок
неприязни и, может быть, зависти.
Летом 1842 года По решился написать подробную
критическую статью о «Поэтах Америки» для журнала
«Демократическое обозрение». Журнал, однако, отказался
от его предложения, поскольку в портфеле редакции
уже имелась аналогичная статья, принадлежавшая
перу О'Салливена 14. Об этом стало известно Гризвол-
ду, который уговорил По не отказываться от своего намерения
и взялся обеспечить опубликование статьи в
каком-нибудь «приличном издании» за приличный гонорар.
Он выразил при этом готовность заплатить любую
сумму, какую По сочтет подобающей, тотчас по получении
рукописи. Возникла драматическая ситуация: По
отчетливо сознавал, что ему предлагают замаскированную
взятку, что, согласившись на предложение Гриз-
волда, он как бы берет на себя обязательство написать
хвалебную статью; и в то же время материальные обстоятельства
его были таковы, что он не мог позволить
себе отказаться от работы, от нескольких долларов, которые
он мог бы получить за рецензию. Он принял предложение
Гризволда, пренебрегши спецификой условий и
обстоятельствами. Несколько дней спустя Эдгар По писал
Фредерику Томасу, что закончил статью, «вручил ее
Гризволду и получил вознаграждение. Гризволд, — замечает
По, — не решился просмотреть ее в моем присутствии
и, видимо, счел, что все в порядке. Статья, однако,
до сих пор не появилась, и я сомневаюсь, что она когда-
либо увидит свет. Я написал ее в точности так, как написал
бы при обычных обстоятельствах, и можете быть
уверены, что похвальные слова не занимали в ней преобладающего
положения» 15. Сомнения По были основательны.
Гризволд, по всей вероятности, уничтожил рукопись.
Во всяком случае, никто и никогда ее больше не
видел.
Тем не менее, По не оставил мысли высказать публично
свое отношение к «компиляции» Гризволда, к его
собственным поэтическим упражнениям и к его критическому
дарованию. В январе 1843 года он напечатал в
филадельфийском «Субботнем музее» обстоятельную
рецензию 16, которая не оставила камня на камне от
репутации Гризволда как поэта, критика и антологиста.
Завершалась она язвительным пророчеством: «Позабытый
всеми, кроме тех, кого он оскорбил и обидел, он
(Гризволд. — Ю. К.) уйдет в небытие, не оставив следа
своего существования» 17.
Вот, собственно, и весь конфликт. Нетрудно заметить,
что по характеру и масштабам он не выходит за
пределы рядового «эпизода», каких было полным-полно
в американских литературных баталиях сороковых годов.
Никому из современников не приходило в голову,
что обыкновенное столкновение на литературном ристалище
приведет к столь зловещим последствиям.
Канувшая в неизвестность рукопись и рецензия в
«Субботнем музее» вызвали у Гризволда глубокую,
неугасимую, патологическую ненависть к Эдгару По, которую
он много лет тщательно скрывал. Можно предположить,
что ненависть в данном случае усугублялась
еще и завистью бездарности к таланту. Мысль о мщении
сделалась руководящей идеей всей жизни Гризвол-
да, и он осуществлял ее доступными ему способами, не
гнушаясь подлогом и клеветой. Представляется вполне
основательным допущение А. Г. Квинна, что Гризволд
«был, очевидно, болен физически или душевно. Вероятно,
нет смысла рассуждать теперь, какое воздействие
болезнь могла оказать на его страсть к мщению, но,
бесспорно, она ставит под сомнение любые его рассуждения
и свидетельства» 18.
В ненависти Гризволд был методичен и коварен. Он
не спешил и ждал заветного часа, сохраняя видимость
дружелюбного отношения к По. Свою роль он сыграл
столь убедительно, что Эдгар По начал испытывать
угрызения совести по поводу резких и обидных слов, на
которые он не поскупился в рецензии. Во всяком случае,
когда Гризволд, готовивший антологию американской
прозы, обратился к нему с просьбой прислать список
своих прозаических сочинений, По с готовностью откликнулся
и ответил Гризволду любезным письмом, в
котором, кстати, выразил сожаление по поводу суровости
тона статьи в «Субботнем музее» 19. Вскоре после
этого По, наивно уверовавший в дружелюбие и порядочность
Гризволда, послал ему письмо с просьбой быть
его литературным душеприказчиком. Гризволд согласился
20.
По умер спустя три года. Час Гризволда пробил, и
он принялся за дело. В его руках оказался весь личный
архив покойного поэта. Теперь он мог, «опираясь на документы
», говорить и писать о нем все, что заблагорассудится.
Мы не знаем, что он говорил, но то, что он
писал, вызывает тошнотворное чувство даже сегодня,
спустя почти полтора столетия. Не станем ворошить помойку
истории и вникать в подробности. Ограничимся
одним лишь примером — фрагментом письма Гризволда
к У. Дж. Пабоди:
«Что касается поведения По относительно женщин,
то хорошей иллюстрацией здесь может послужить его
письмо к теще (с которой, как об этом было известно
всей округе, он находился в преступной связи), где он
сообщает, что если и женится из-за денег на женщине, с
которой помолвлен, то все равно должен поселиться
где-нибудь поближе к Лоуэллу, где живет любимое им
существо, дабы он мог иметь с этим существом сношения
как с любовницей» 21.
Все это (и не только это) Гризволд написал собственноручно
и скрепил своей подписью.
9 октября 1849 года, в день похорон Эдгара По,
Гризволд напечатал в нью-йоркской «Трибуне» статью-
некролог, который он подписал псевдонимом «Людвиг
» 22, хотя и не скрывал своего авторства ни тогда, ни
позже. Он пренебрег старинным принципом латинян —
De mortuis out bene out nihil 23 — и начал некролог
словами: «Эдгар Аллан По умер. Он умер в Балтиморе
позавчера. Известие это многих поразит, но мало кого
огорчит» 24.
Статья «Людвига» значительно превосходит размерами
обычный газетный некролог. Объем ее — более половины
печатного листа. Она содержит относительно
подробное жизнеописание По, общую оценку его деятельности
как поэта, беллетриста и критика и, наконец,
опыт психологической характеристики покойного. Учитывая,
что между смертью По в Балтиморе и опубликованием
статьи в Нью-Йорке прошло всего двое суток,
мы имеем все основания предположить, что сочинение
Гризволда было изготовлено заблаговременно. Самый
стиль его, обдуманность фразеологии, обилие материала,
тщательно подобранные цитаты свидетельствуют о
том, что «Людвиг» трудился неспешно.
Упомянутая статья была пробным шаром, который
Гризволд пустил с целью проверить реакцию публики.
Удовлетворенный результатами, он использовал основные
ее положения в качестве исходных принципов при
подготовке первого собрания сочинений Эдгара По, которое
он тут же принялся осуществлять по праву литературного
душеприказчика.
Это издание, неоднократно переиздававшееся, оставалось
единственным на протяжении по меньшей мере
четверти века. Именно из него американские и европейские
читатели черпали сведения о жизни По, о его человеческой
судьбе и характере, о его философских идеях и
художественных устремлениях, об истоках и природе
настроений, окрашивающих его творчество.
Основной корпус «Сочинений покойного Эдгара
По» 25, выпущенных Гризволдом, составляют тексты
произведений, напечатанные в том виде, в каком они
публиковались при жизни писателя. Здесь Гризволд
был бессилен. Однако помещенные в этом же издании
«материалы» — «Мемуар» самого Гризволда, «Заметки
о жизни и гении Эдгара По», авторами которых были
известные в свое время поэты и критики Д. Р. Лоуэлл и
Н. П. Уиллис, наконец переписка По с родственниками,
друзьями, литераторами — открывали широкие возможности,
которые Гризволд использовал в меру своих сил
и способностей. Надо отдать ему должное, он был чуток
к атмосфере эпохи и, как верно заметил Квинн, «был
в некотором смысле представителем своего времени.
В сороковые и пятидесятые годы Америку захлестнула
волна моралистических устремлений. Воинствующие реформаторы
не знали удержу <...> Для подобной публики
жизнь Эдгара По, как ее представил Гризволд,
являла собой ужасный, но восхитительный источник отрицательных
примеров» 26.
Гризволд занял позицию человека, которому навязали
неприятную обязанность. Он всячески подчеркивал,
что ничего не знал о завещании покойного поэта и обязанности
литературного душеприказчика свалились на
него как снег на голову. Он никогда не питал личных
симпатий к Эдгару По и не скрывал этого. Однако, будучи
человеком долга, он не может отказать покойному
в исполнении его последней волн.
Сам Гризволд видел себя в роли высоконравственного
судьи, с огорчением взирающего на безумного и
беспутного поэта, беспомощно барахтающегося в трясине
лжи и порока. Все «операции», которые он произвел
над записками Уиллиса и Лоуэлла, над перепиской По,
были направлены к единой цели — укрепить в сознании
читателя именно такое представление о недавно скончавшемся
поэте. К этой же цели был направлен и главный
пафос его собственного «мемуара».
Арсенал приемов, использованных Гризволдом, был
обширен и разнообразен. Он сокращал, дописывал, заменял
слова и фразы, уничтожал одни письма и сочинял
вместо них другие; он произвел усекновение записок
Лоуэлла и приделал к ним новый конец собственного
сочинения; в свой «мемуар» он включил в раскавыченном
виде обширную характеристику Фрэнсиса Вивьена
— «злодея» из романа Бульвера «Кэкстоны», превратив
ее в характеристику Эдгара По, и т. д., и т. п.
Многочисленные литературные враги Эдгара По отнеслись
к усилиям достопочтенного Гризволда с полным
одобрением и охотно использовали плоды его трудов.
В глазах читателей суждения Гризволда обладали
непререкаемым авторитетом, ибо он был Душеприказчик
и официальный биограф, назначенный самим Эдгаром
По. Ссылки на него звучали солидно.
Ну а что же друзья? Что же авторы статей и писем,
«исправленных» Гризволдом? Неужто они молчали?
Нет, они не молчали. Г. Лонгфелло, Н. Уиллис,
Дж. Грэм, Дж. Нил, Дж. Пек, Г. Херст, Г. Петерсен,
Э. Дайкинк и многие другие выступили с опровержением
инсинуаций Душеприказчика. Они писали письма
Гризволду и друг другу, печатали возмущенные статьи
в газетах и журналах. Характерный пример — статья
Дж. Грэма, издателя «Журнала Грэма», редактором которого
некогда был Эдгар По.
«Я намерен т е п е р ь, — заявляет Грэм в самом начале
статьи, — выступить самым что ни на есть публичным
образом. Я знал г-на По хорошо, много лучше, чем г-н
Гризволд; и, опираясь на воспоминания о прежних временах,
когда он был редактором «Журнала Грэма», я
заявляю, что не ко времени обнародованная и несправедливая
оценка личности ушедшего от нас друга
бесчестна и неверна... Зловещий портрет не имеет никакого
сходства с живым человеком. Будучи приложен