Вернемся к тантрическому представлению о «сверхразуме». Мы уже свыклись с мыслью, что клетки — это некие сознательные существа, наделенные своей психикой, памятью, эмоциями, а индивидуальный разум клетки — это «оуепшпс!» — коллективный сверхразум всей клеточной республики. Напротив, идея сверхразума как совокупности отдельных разумов индивидуумов — одна из основополагающих в тантрическом эзотеризме — трудна для нашего восприятия.
Прежде чем мы применим наш принцип к человеческому бытию, рассмотрим его на примере живущих в сообществе насекомых, например, пчел.
Нам не составит труда представить улей неким существом, объединяющим разум живущих в нем пчел. Морис Метерлинк в «Жизни пчел» назвал его «разумом улья», цитирую: «Пчела в большей степени, чем муравей, существо толпы. В улье нет отдельных индивидуумов, существование каждого в крайней степени взаимообусловлено». Каждый обитатель в нем — не более чем посредник всего вида, жертва его вечного бытия. И, говоря о старой пчеломатке, добавляет: «Ее нельзя назвать королевой в общепринятом смысле. Она не отдает приказаний и никого не подчиняет, но воплощает некую безусловную высшую мудрость, скрытую мощь, которую мы назвали бы разумом улья».
«...Разум улья, где он находится и кто его воплощает? Он не похож на особый инстинкт птицы, знающей, например, как и где вить свое гнездо, безошибочно определяющей новую родину во время перелета. Он является чем-то большим, чем слепая, машинальная привычка вида выживать, даже когда жесткие непредвиденные обстоятельства нарушают привычный строй жизни. Подчиняясь великому долгу, он безжалостно распоряжается богатствами, счастьем, свободой всего крылатого народа. День за днем он регулирует рождаемость в точном соответствии с количеством распустившихся цветов, защищает потомство от «политической ненависти» со стороны их матери, поддерживает пчел в опасных брачных перелетах, следит за тем, чтобы первая из новорожденных будущих принцесс не была убита еще в колыбели своими сестрами, — и все это в зависимости от щедрости весеннего многоцветия».
«Этот разум осмотрителен, экономичен, но не скуп. По-видимому, ему известны немного взбалмошные и снисходительные законы природы, касающиеся... любви. Пышным щедрым летом пчеломатка выбирает для рождения потомства претендента. Как же тягостно присутствие трех-четырех сотен неловких, грубых, бесполезно хлопочущих ненасытных преступно-праздных обжор-самцов. Но вот пчеломатка оплодотворена. Поздно распустившиеся цветы скоро закроются. Безжалостный разум улья дает распоряжение уничтожить ставших ненужными самцов».
«Наконец, именно разум улья определяет часть великого жертвоприношения гению рода — я имею в виду роение пчел, когда целый народ, находясь на вершине своего процветания, оставляет своему будущему потомству все богатство, плоды всех своих трудов, чтобы обрести лишения и непостоянство своей новой родины».
«Однажды в день, предписанный разумом улья, часть народа, повинуясь непреклонному закону, покидает свое место во имя еще не обретших форму надежд. Они оставляют в уснувшем городе самцов-трутней, из которых будет выбран королевский возлюбленный, юных пчел, позаботившихся о расплоде, и несколько тысяч рабочих пчел для сбора меда, хранения накопленных сокровищ, поддержания моральных устоев улья. У каждого улья своя особая мораль, и с добродетелью соседствует развращенность и праздность. Неосмотрительный и неосторожный пчеловод может разрушить устои такого народа, заставить его потерять, уважение к собственности других, толкая на путь грабежа. Привычка завоевания и праздности превращает наш улей в источник постоянной опасности для окружающих маленьких республик».
Вы, конечно, простите эту длинную цитату, но как хорош и показателен этот сюжет! В подтверждение «сверхразумного» поведения улья один мой знакомый пчеловод рассказал мне о неписаном правиле, по которому преемник умершего пчеловода должен представиться каждому улью, громко и отчетливо произнеся слова: «Это я, ваш новый хозяин». «Разум улья» слышит и воспринимает душевный настрой человека. Пчелы могут не принять своего нового покровителя, так же как и преданно служить ему. Мой друг вспоминал также, как долгие месяцы пчелиный рой кружил над могилой очень их любившего прежнего хозяина. Жители деревни не удивлялись этому, говорили: «Это пчелы отца Томаса прощаются с ним».
Мы не можем завершить наше повествование о пчелах, не затронув вопрос о сексуальности пчеломатки, этого генитального органа улья. Стоит ли жалеть эту пленницу, которая, так и не увидев света, больше не выйдет из своего королевского плена? Огромный оплодотворенный живот приговорил ее к полной неподвижности. Забота о продолжении рода принуждает откладывать чуть ли не три тысячи яиц в день. Ее единственный и уникальный сексуальный акт свершается во время трагического брачного полета, когда она мгновенно вырывает у своего несчастного возлюбленного его бесценный вклад: двадцать пять миллионов спермоклеток. Его отцовство так и не состоится, смерть наступит сразу после того, как его живот будет разрушен пчеломаткой. До конца его жизни сперматозоиды будут жить в семенной жидкости его железы, которую пчела благодаря бесчисленным мышцам «вагины», «самоэякулирует», дополнив затем необходимыми для оплодотворения гаметами.
Снова Метерлинк: «Мы можем лишь пожалеть эту несчастную рабыню своего народа. Но, возможно, она и великая сладострастная любовница, в чреве которой разливается истинное наслаждение... во время единственного брачного полета. Этот сексуальный акт аналогичен союзу между мужчиной и женщиной».
Такое единение мужского и женского начала (Шива—Шакти), наверное, заставило бы содрогнуться тантриста. Кто знает, может быть, она испытывает при совокуплении три тысячи оргазмов, почему нет!
«Разум улья», присущий отдельным пчелам, выходит за пределы их жизни (рабочие пчелы живут менее двух месяцев). Он требует от них безусловного служения и самопожертвования своему сообществу. Во время роения он «раздваивается», одна его часть сопровождает улетающую королеву и поселяется в новом пристанище, другая — формирует новый «разум» в покинутом улье. Совокупность «разумов ульев» — это, по терминологии Метер-линка, «гений рода», направляющий его эволюцию вот уже миллионы лет; это хранитель его прошлого и гарант будущего. Как же он не похож на человеческий здравый смысл!
Прежде чем покинуть наших насекомых, хочу процитировать слова Джеймса Колмана, профессора университета Джона Хопкинса: «Однажды мне пришлось наблюдать полет москитов. О, это был удивительный спектакль. Каждое насекомое летело на огромной скорости, выбиваясь из сил, но рой оставался неподвижным. Это был застывший, но сумасшедший фейерверк летящих эллипсов. Внезапно это облако, вытянувшись, подобно стреле, улетело прочь, чтобы снова зависнуть где-то вдалеке. Мне еще долго мерещилось в небесной выси это видение — то рассеянное, едва заметное, то стянутое узлами эллипсов...».
Этот «феномен» ставит перед нами множество вопросов: кто и что руководит полетом каждой мошки? Ведь его траектория совершенно отлична от направления движения всего роя? Каким же образом бесконечно долго сохраняется эллипсовидное положение, что побуждает каждую летящую мошку изменить направление полета, когда рой перемещается в другое место. Какова структура контроля, как она сообщается каждому индивидууму?
Гордон Ретрей Тэйлор в книге «Загадка великой эволюции» пишет: «Полет птиц практически идентичен рою насекомых, и я склонен думать, что существует некий процесс коммуникации на инстинктивном уровне, о котором мы мало знаем. Несмотря на выражение «птичий ум», птицы обладают достаточно действенным разумом (вес головного мозга несколько граммов). Что касается насекомых, то у меня, как и у профессора Кольмана, нет достаточно четкой гипотезы по поводу их коммуникации, разве только факт, что их головной мозг микроскопически мал, составляя лишь несколько сотен нейронов».
По Тантре, «сверхразум» («оуеггшпо!») делает сходным поведение и пчелиного роя, и птичьей стаи, и стада оленей, и косяка рыб. Думаю, что такая гипотеза имеет право на существование.
Расстанемся наконец с насекомыми, чтобы ближе познакомиться с поведением животных. Коллективная психика особенно выражена в больших оленьих стадах, где животные способны мгновенно и неукоснительно изменять направление своего движения. Такое же слияние коллективного и индивидуального разума наблюдается у рыб.
Интересное иерархическое сообщество с очень прочной групповой психикой можно наблюдать у кур. Рассмотрим такой пример: новая курица, попадая в курятник, тут же подвергается ожесточенным нападкам старожилов. Со временем она становится частью группы с ее коллективным разумом и, позабыв свое печальное прошлое, поступит наряду со всеми так же жестоко с другими посетительницами. Это так называемый феномен неприятия. Попробуем посмотреть с этой точки зрения на проблему неприятия организмом нового пересаженного органа. Следуя терминологии Ван Хельмона, каждый орган наделен своим коллективным разумом — «агспее», — являясь одновременно частью сверхразума всего организма. Соединение этих сверхразумов как бы составляет клан. Пересадка какого-либо органа неизбежно сопровождается вторжением чужеродной психики в некий установившийся коллективный разум. Тогда и вступает в действие фактор неприятия, какой мы наблюдаем на примере курицы или пчелы; но в нашем случае он действует более болезненно и радикально. В меньшей степени проблема неприятия касается близнецов, т.к. их психики схожи и гармоничны. Напротив, риск неприятия неизмеримо возрастает, когда речь идет о возбужденном эмоциями или аффектами органе. Так, сердце, крайне чувствительно реагируя на эмоции, сообщает свое состояние всему телу, а усиленное сердцебиение способно посеять панику во всей клеточной республике. Экстраполяция пересаженных органов — моя персональная гипотеза, не имеющая отношения к Тантре. Но, на мой взгляд, она проливает свет на некоторые необъяснимые явления.
Но прежде чем мы познакомимся с новым термином («психология толпы»), я позволю себе вернуть ваше внимание к одному моменту из жизни... пчел; это важно для дальнейшего восприятия. Возьмем наш улей с пчелами. Вспомним, во время роения часть пчел улетает из него. Он сам как носитель «сверхразума» фиксиро ван и не перемещается в пространстве Человек же представляет собой движущуюся «клеточную* республику, странствующий улей Это приводит нас к следующему тантрическому утверждению: как индивидуум я представляю собой клетку, включенную в различные «сверхразумы» И здесь нам не обойтись без термина «психология толпы*
Психология толпы
Когда в 1895 году Гюстав ле Бон опубликовал свою книгу «Психология толпы», его идеи остались незамеченными Теперь они стали классическими, а книга переведена на пятнадцать языков мира В предисловии автор пишет «Сообщество нескольких людей образует нечто, что можно назвать коллективной душой, могущественной, но недолговечной»
«Толпа всегда играла важную роль в нетории, но никогда такую значительную, как сегодня Бессознательное действие толпы, способное заменить сознательную активность индивидуумов, и составляет одну из характеристик настоящего времени»
Но что же, на самом деле, значит слово «толпа»'1 Массу собравшихся людей3 Необязательно Гюстав ле Бон считает, что собрание нескольких индивидуумов образует толпу так же, как если бы их было сотни или тысячи «Владыки мира, основатели религии и империи, апостолы всех вероисповеданий, видные государственные деятели, а в более скромных сферах руководители небольших человеческих сообществ всегда обладали инстинктивным знанием души толпы, бессознательно являясь ее психологами Это знание легко делало их руководителями».
И далее Гюстав ле Бон цитирует, кого бы вы думали, -- Наполеона «Никогда, может быть, со времен Александра и Цезаря, ни один великий человек не мог понять, как толпа поддается сильному впечатлению, как поразить ее воображение Он мечтает об этом во время всех своих действий, бесед, утомительных проповедей и побед и даже на смертном одре»
Но, в самом деле, как же рождается толпа3 «Только при определенных обстоятельствах скопление людей порождает новые характеры, значительно отличающиеся от прежних. Сознательная личность исчезает; все былые помыслы и чувства каждого индивида устремлены в едином направлении Формируется коллективная душа, бесспорно, преходящая, но представляющая свободные, цельные, неотягощенные лишним характеры».
Коллективная душа, сверхразум, «образует единое бытие, подчиненное закону ментальной общности толпы» И тем не менее «Тысячи индивидуумов, случайно собравшихся на площади без определенной цели, никогда не станут «психологической» толпой.
Характеристики психологической толпы' «Каковы бы ни были люди, ее составляющие, как бы ни были похожи их занятия, характеры, ум, жизнь, — только единый помысел преобразует их в толпу, одаряет коллективной душой. Она принуждает их думать, чувствовать, поступать совсем иначе, чем чувствовал бы, думал и действовал каждый из них в отдельности В совокупности, образующей толпу, нет никакого итога, это только комбинация для созидания новых элементов»
Индивидуальность в толпе полностью утрачивается, а вскоре теряет свой облик и сама личность, погружаясь в особое состояние, близкое к гипнозу Как нельзя лучше этот факт комментирует Гюстав ле Бон «Толпа пробуждает в культурном и просвещенном индивиде инстинкты варвара с присущими ему необузданностью самовыражения, свирепой непосредственностью и примитивным героизмом Человек толпы имеет подвижную, быстро возбудимую психику, легко подвержен впечатлению от слов и образов».
Чем отличается обращение оратора от выступления академика? Последний взывает и воздействует на интеллект разумными логичными доводами, почти не затрагивая при этом эмоциональную сферу слушателей Публика, вежливо аплодируя, все же остается бесстрастной Трибун же благодаря пафосу своей страстной речи и некой харизме формирует сверхразум толпы, не являющийся ни логичным, ни интеллектуальным, даже если аудитория арпоп достаточно здравомысляща. Толпа реагирут лишь на примитивные первобытные чувства
Термин «сверхраэум» применим также и к национальным отношениям Гюстав ле Бон назвал его «разумом расы», но, на мой взгляд, здесь, в большей мере, применимо понятие «разум нации», т.к. истинная нация формируется даже при этнических различиях, но с достаточными историческими и географическими предпосылками Так, например, любая нация Европы представляет собой этнически разнородный конгломерат «Разум нации» вдохновляет также и расизм с его раздражающей ненавистью к иностранцам и иноверцам Это вполне объясняет, как разумный интеллигентный человек (под действием того же «разума толпы») может орать1 «Ни су иммигрантам'»
Вспомним о вышеупомянутом факторе неприятия, порождающем соответствующую ему реакцию отторжения. Так, новая родина отвергает как чужеродный орган новую этническую культуру иммигрантов. Весьма примечательны здесь отношения пропорции: чем обширней иммигрантская среда, тем более злобным становится антагонизм с коренным населением (проблема гетто). Напротив, чем малочисленней вкрапления иммигрантов (например, 2-3 семьи в одном поселке), тем свободней проходит процесс их ассимиляции. Эти скрытые национальные противоречия стали лакомым куском для многих общественных лидеров. Какие только социальные беды они не вменяют в вину иммигрантам: и рост безработицы, и криминализацию общества! Очень трудно рационалистически объяснить их позицию, и эта проблема, приобретая иррациональную окраску, опять восходит к нашему представлению о «разуме толпы».
Лекарство? Увы, его не существует! Разве что во избежание формирования мощных «инородных сверхразумов» создавать препятствия иммигрантскому потоку, что негуманно и невозможно по многим причинам. Замечу, что некоторые местные власти достаточно искусно и сознательно провоцируют такие конфликты: я говорю о политике апартеида в Южной Африке.
Коллективная психика возникает уже при наличии двух человек, например, у близнецов или в супружеской паре. В случае с близнецами коллективная психика почти тождественна единому разуму, объединяющему два тела. Совершенно исключительным подтверждением тому является жизнь двух сестер Греты и Фреды Чаплин. До тридцати семи лет они были совершенно неразлучны: одевались совершенно одинаково, ходили в ногу, ели одни и те же блюда в одном ритме, синхронно поднимали ложку или вилку и заканчивали трапезу.
Эта абсолютная, редкая даже у близнецов синхронность приобрела у них особые очертания. Близнецы не мыслили своего существования друг без друга; даже минутные разлуки сопровождались кошмарными истериками.
Но самым поразительным было то, что и говорили они одновременно и одинаковыми фразами, как если бы их подключили к стереосистеме. Эмоциональные и впечатлительные, сестры постоянно ссорились и спорили, иногда немного поколачивали друг друга своими одинаковыми сумками, а потом хором рыдали в объятиях друг друга. Этот удивительный феномен природы можно объяснить гипотезой о существовании единой психики, объединяющей разумы двух тел, которая, кстати, подкрепляется научными экспериментами американского ученого Дэвида Ликкена, исследовавшего более трех сотен пар близнецов. С помощью энцефалографа он установил идентичность колебаний церебральных волн при одинаковом раздражении головного мозга каждого из близнецов и сделал вывод о существовании постоянной телепатической (возможно, бессознательной) связи между ними.
Странная семья
В нашем повествовании настало время обратиться к нетантрической западноевропейской науке и великому швейцарскому психоаналитику К.Г. Юнгу (1875—1961).
Да, это была удивительная семья! Молодой Карл Густав провел свои детство и юность в священническом приходе, где его отец был пастором. Большое влияние на мальчика оказывала мать, властная, высокомерная и некрасивая женщина, в отличие от молодой и привлекательной матери Фрейда. Вот почему Юнг находил абсурдным утверждение Фрейда, согласно которому каждый маленький мальчик влюблен в свою мать. Это тем не менее не помешало ему написать: «Все самое подлинное в ребенке неразрывно связано с образом его матери».
Его дед по материнской линии, теологический гебраист, имел от второго брака с Августой Фабер тринадцать детей! Это была замечательная и таинственная личность. По семейным преданиям, он общался с душами умерших. Так, в его рабочем кабинете один стул всегда оставался пустым и предназначался для его первой покойной жены, якобы посещавшей его каждую неделю, что печалило его супругу и детей. Дед по отцовской линии, которого звали Карлом Густавом, известнейший медик, ректор университета во Франс-Маконри, слыл фигурой легендарной, а в научных кругах его трепетно называли Великим Учителем. Дед и внук не были никогда знакомы, но ореол его личности настолько повлиял на молодого Карла Густава, что он стал врачом, а не пастором, как его отец.
Подлинным украшением этого странного генеалогического древа явилась его кузина Хелен. Проницательная, остроумная, она была убежденной спиритуалисткой. Молодой Юнг участвовал в ее экспериментах и посвятил сестре свою докторскую диссертацию. Невообразимое смешение интересов, увлечений и воззрений этой удивительной семьи формировало мировоззрение будущего ученого.
Это биографическое отступление поучительно и облегчает восприятие известной, но, может быть, малопонятной для многих концепции коллективного бессознательного. На мой взгляд, здесь более уместно употребление термина «коллективное сверхсознательное», логично вытекающего из трудов Юнга.
Следует подчеркнуть также — это очень важно, — что Юнг был рационалистом и прагматиком, а это драгоценные качества для психоаналитика. Так, Юнг писал: «Я не могу верить в то, чего не знаю, и если я это знаю, у меня нет нужды в это верить». Или: «Вам хорошо известно, что я не философ, а эмпирик. Мое представление о коллективном бессознательном эмпирическое и никак не является философским».
Итак, становится все более очевидным, что понятие «коллективное бессознательное» Юнга и тантрический «сверхразум» похожи как две капли воды.
«Если бы бессознательная субстанция была персонифицирована, она обрела бы черты человеческого коллективного бытия, выходящего за пределы сексуальных различий, старости, молодости, рождения и смерти и основанного только на бессмертном человеческом опыте одного—двух тысячелетий. Это бытие стирает временные различия...»
«Это коллективное существование, до некоторой степени схожее с бесконечным потоком сознания, океаном представлений и форм, возникающих в анормальном ментальном состоянии...»
«Наше видимое и реально ощущаемое тело — это система некоего опыта (знаний) с наложенными на нее отпечатками предшествующих поколений».
По Тантре, это существование олицетворяется союзом Шива-Шакти, соответственно Анимус-Анима у Юнга.
А вот еще примечательная цитата: «Я переполняюсь самым глубоким и благоговейным восторгом перед пропастью и высотой человеческой психики, таящей в себе неизмеримое нагромождение представлений, естественным образом спрессованных миллионами лет эволюции всего живого. Эти представления вовсе не тусклые тени, а особые психические состояния, мощное действие которых мы недооцениваем, но не имеем права отрицать из-за их могущества».
И еще: «Сверхъестественное бессознательное пронизывает всю структуру головного мозга; этот вездесущий и всезнающий разум проявляется повсюду, он знает, каким был человек в прошлом, но не может знать его настоящего. С этой точки зрения, соединение бессознательного, сверхсознательного или коллективного начал означает смерть личного бытия и возрождение его в новом измерении».
С тантрической точки зрения, важно не существование коллективного сверхсознания, но обращение к нему, как к непосредственному первоисточнику творческого созидания и истинности знаний.
Роль Востока
Юнг предвидел и предчувствовал огромную роль Востока в современном мире: «Вторжение Востока в большой мере есть его психологическое влияние, обусловленное его долгим историческим развитием; здесь речь идет не о реальном Востоке, но его коллективном бессознательном, распространенном повсюду».
«Коллективное бессознательное не является неким «изображением» — это долгий путь посвящения, объемлющий всю предшествующую культуру».
Идея сверхразума дает объяснение многим малопонятным до сих пор философским представлениям. И в этой связи она не является приоритетом только Тантры. Так, универсальность «оуеггшпс!» не могла остаться незамеченной католической церковью. Конечно, трудно поверить приходскому викарию, от сутаны которого разит табаком, бубнящему что-то о мистическом теле Христа. Вряд ли он сам понимает важность смысла произнесенных слов. В действительности физическое присутствие каждого верующего католика (и так было с момента возникновения католической веры) при религиозном официальном обрядовом ритуале вовлекает его в исключительный по своему пафосу сверхсознательный коллективизм. Это мистическое тело Христа было бы «создано», даже если бы Христос и не существовал. Ну что же, официальная церковь выдумала бы для поклонения кого-нибудь другого.
Итак, знаем ли мы, кто действительно Им был? Да и так ли это важно?
И снова Юнг: «...Действительный человек — Иисус — исчез за окружившими его имя эмоциями и вымыслами; он был поглощен возникшими вокруг него разного рода религиозными системами и истолкован в их архети пической интерпретации. Он стал воплощением коллективного бессознательного, которого так жаждали современники, и на этом основании не проявляющие к нему, настоящему, никакого интереса».
Этот пропитанный официальной ритуальностью культ священного тела пережил века. Тогда имела ли право церковь так грубо ограничить грегорианское пение, столь долго звучавшее под кафедральными сводами и в душах верующих, сохраняя память об этом гигантском сверхразуме? Так или иначе, церковь и сейчас очень инертна в отношении некоторых современных религиозных проблем. Она благополучно сосуществует с атеизмом, а сверхразум толпы, без всяких серьезных последствий для церкви, продолжает существовать.
Какая же связь между всем вышеизложенным и Тантрой? Я приведу цитаты тантрической пары Арвинда и Шанта Кале: «Из этого источника поэт черпает вдохновение, игрок — свою непостижимую интуицию, а телепат — свою удивительную способность вступать в связь с другими разумами. Создается впечатление, что все человеческие существа телепатически связаны. Это по сути близко к связи, существующей между клетками человеческого тела».
«Исходя из тантрического эзотеризма, этот Сверхразум является хранителем и средоточием памяти человечества. Всякий, кто возвысился бы до общения с ним, познал бы всю совокупность человеческих знаний и опыта так же, как и способности мысли каждого мужчины или женщины, живущих сегодня или живших в прошлом».
«Поскольку этот Сверхразум является расовым по своей сущности, он не индивидуален. Он образует уникальную общность «Мы», включающую в себя космические Мужское и Женское начала. Тантра говорит, что эгоистическое «я» растворяется в краткие мгновения перед оргазмом, когда «разумы» партнеров достигают мимолетного слияния со Сверхразумом. Тогда мужчина и женщина вновь обретают свои изначальные космические сущности; экстаз увековечивает их во Вселенной, эгоистичное «я» погибает в великом Сущем, что и является конечной целью всех великих религий».
«Вот почему Тантра рассматривает сексуальный восторг как освобождение от защитной скорлупы «едо», от всех внутренних препятствий, как обращение к всемогущему и вездесущему Сверхразуму».
«Мое тело — непознанная Вселенная»
Вся истина заключается в человеческом
теле. Вот почему все тайны мироздания
должны бы быть разъяснены с помощью
самого человеческого тела.
Н.Н. Бхатташарья
(История тантрической религии)
Тело — это ключ к тантрическому храму. По Тантре, тело не может быть ни смиренным служителем, ни «трепещущим остовом», способным выдержать битвы, ни антитезой духовному началу, ни презренной, облеченной в жалкие лохмотья плотью, которую, во спасение своей души, унижает и уязвляет аскет.
По Тантре, тело — это прекраснейший инструмент проявления своего «я», великолепный биологический механизм; оно божественно. Но так ли это на самом деле? Можно согласиться с обожествлением головного мозга, центра сознания, но внутренности: не слишком ли? И, однако, мы должны ясно осознать:
мое реальное тело — это Вселенная исключительной сложности, тайная жизнь которой мне неизвестна;
мое тело — живое — это простой образ, схема, ментальная конструкция, это единственный аспект, который я могу познать;
мое тело сотворено и вдохновлено созидательным вселенским Разумом, создающим и сохраняющим как мельчайшие субатомные частицы, так и гигантские галактики;
мое тело таит в своих скрытых недрах самые неожиданные возможности, исключительные энергетические ресурсы, которые у обычного человека остаются нетронутыми, но проявляются и пробуждаются в тантрической практике.
Возражение: мое тело непознанно согласно Тантре? Но я ощущаю его живым и трепещущим, когда страдаю, радуюсь или просто голоден. Ответ: живое и чувствующее тело — это простое «ментальное» воспроизведение, не имеющее ничего общего с грандиозной действенностью тела реального.
Рассуждения. Я снимаю свои ручные часы и кладу их перед собой на стол. Передо мной и часы — предмет (внешний), и часы — образ (внутренний), который я воспринимаю своим разумом. Часы — предмет — представляют собой физическое тело, состоящее из атомов и мельчайших энергетических частиц. Из открытия Эйнштейна известно, что осязаемая и конкретная в нашем восприятии материя — это энергетическая субстанция, состоящая из пустот. Выше уже упоминалось о том, что если уничтожить пространство между атомными частицами, наша планета уместилась бы в наперсток при той же массе!
Мои часы, предмет реальный, и, как всякое физическое тело, имеют внутри себя ту же пустоту и силовое поле. Мой разум не может представить себе это. Не в большей привилегии находится и физик-ядерщик, проводящий эксперименты: так же, как и я, он не может «видеть» часы-образ. Ведь он существует только в головном мозге, а лучше сказать — в разуме. Таким образом, часы как объект как бы заслонены для нас их образом, и эта «вуаль» обозначена ведическим термином «майа».
Итак, я подхожу к узловому пункту рассмотрения проблемы моего тела, а именно — у меня тоже два тела! Тело-объект (непознанный) и тело-образ. Вернемся к нашим часам на столе. Как осуществляется наше восприятие этого объекта? Это очень просто: свет, отражаясь от предмета, раздражает сетчатку глаза; та, в свою очередь, посылает соответствующий импульс через глазной нерв к головному мозгу, и в моем разуме возникает образ. Отсюда невероятный вывод: всю жизнь я вижу лишь образы внешнего мира, рожденные моим разумом, думая, что это и есть подлинный окружающий мир. Утверждая это, мы должны также согласиться и с тем, что пейзаж как таковой идентичен его отображению в зеркале. Но это огромное заблуждение. На самом деле, эти образы также мало соответствуют внешней действительности, как, например, план города ему самому: это только утилитарная схема.
С этого момента будьте особенно внимательны. Я делаю шаг дальше и надеваю часы. Что произошло? Ничего не изменилось: они остались лишь образом в моем разуме (ментале). В данном случае я также должен сделать различие между моей рукой (материальной) и ее отображением в моем разуме. Здесь мы опять сталкиваемся с противоречием, а именно: часы — как реальный внешний объект — мы воспринимаем как вещь, но единственное, что мы знаем — его ментальное изображение. В практической жизни нам этого достаточно, и мы сумеем определить время без изощренного противопоставления объекта образу. Но в отношении моего тела все обстоит иначе. С одной стороны, существует мой разум и мое «я», связанные с моим телом, но, с другой стороны, вне его, в пространстве также присутствуют и другие «существования» — люди и вещи. Искусственной умозрительностью я изолирую свое тело от остального мира, что, в крайней степени, неверно. Мое тело также является совокупностью материальных частиц, как и другие объекты внешнего мира, с которыми я неразрывно связан: так, днем и ночью я вдыхаю и выдыхаю молекулы воздуха, я потребляю пищу и т.д. И, таким образом, мое тело можно сравнить с неким зданием, сохраняющим свою форму благодаря постоянной замене кирпичей. Мое тело — это непознанная очевидность, это крохотный колесный механизм в космической необъятности.