Бойцы становятся сеньорами 10 глава

Мое тело материально, поскольку является частью материального пространства, где структурой материи является мое «я». «Я» — это высший разум тела, порождающий и поддерживающий его. Как материальная субстанция, мое «я» является не только внешним фактором, но и метафизическим. Независимо от религий и философии, разум тела посредством моего «я» сохраняет верность некоему плану предназначения, заложенному в моем теле. Мое тело — я не боюсь повториться — эту непознанную гигантскую клеточную республику — нельзя путать с ментальным телом-образом.

В Библии Бог, проклиная женщину, предрекает ей: «Я умножу страдания твои; в муках будешь рождать детей своих». И, действительно, известно, насколько невыносимы родовые муки женщин. Тем не менее известный анг­лийский гинеколог-акушер Карол Рид сумел достичь определенного немедикаментозного обезболивания родовых страданий с помощью (это невероятно!) внушения. Так, например, он просит рожениц сконцентрировать свое внимание на... маточных сокращениях. При этом женщина невольно не сосредотачивает внимание на мыслях, связанных со страданием, и, действительно, не испытывает настоящей боли при родах. И, наоборот, если рожени­ца постоянно думает, как воспротивиться боли, она, сама того не подозревая, сосредотачивается на своих муках и страдает еще больше. С помощью специальных упражнений в дородовой период женщина может приучить себя воспринимать маточные сокращения как нормальное напряжение мышц, и ее родовая деятельность пройдет полно стью безболезненно. Тантрическая Шакти в этом отношении идет дальше. Ее жизнь во время беременности полноценна и активна. Она направляет свой сознательный восторг на будущую жизнь, развивающуюся в ее чреве. Во время родов тантрическая женщина полностью вверяет себя Высшему Разуму тела, освобождаясь, таким образом, от библейского проклятия.

Мы подошли с вами к тантрическому понятию высшей Мудрости тела. Как мужчина, так и женщина должны осознать свое тело как совокупность миллиардов живых, сознательных, обладающих разумом клеток, с их глубоким и тайным смыслом. К сожалению, для многих из нас наше непознанное реальное тело остается лишь удивительной мозаикой неиспользованных возможностей. И это открывает нам путь к овладению тантрической практикой.

Мудрость тела

 

 

Каков же он, этот Высший Разум, эта высшая Мудрость, не только живущая в моем теле, но и составляющая само тело? Это не интеллектуальная абстракция, не холодная философская специализация — это живая реаль­ность. И в качестве доказательств этого утверждения предлагаю вам два волнующих эксперимента.

Первый эксперимент. В теплую летнюю ночь направьте на небо, усыпанное мириадами звезд, любительский телескоп. Задумайтесь над тем, что каждая светящаяся точка — это Солнце, миллионы лет посылающее к нам свои лучи. Увиденная нами небесная картина гораздо древнее человечества, живущего на нашей планете, этой крошечной космической пыли, вращающейся вокруг солнца. Может быть, сотни или тысячи других планет совер­шают свои вращения вокруг других солнц и также населены живыми существами, и мы ничего не знаем о существовании друг друга.

Если бы наше солнце взорвалось — смехотворный катаклизм в космическом пространстве! — информация об этом так и не достигла бы других безвестных планет. Так, глядя на звездное небо, мы можем не подозревать о том, что многие звезды давно прекратили свое существование. Отсюда можно заключить, что наше настоящее — это проекция бесчисленных прошлых существований.

Второй эксперимент более близок нам и менее фантастичен: исследование капли спермы под микроскопом. Вы будете поражены и этим зрелищем: тысячи генетических головастиков в неистовом волнении движутся в тщетных поисках зародышевой клетки. Каждый такой головастик несет в себе всю вашу наследственность, всю историю ваших предков и, в конечном итоге, историю возникновения жизни. Задумайтесь над тем, что каждый сперматозоид, оплодотворив зародышевую клетку, порождает новую жизнь и таким образом его можно рассматривать как возмож­ность будущего человечества, отправную точку для последующих поколений. Сперматозоид — это грандиозная реальность. Если бы однажды появился некий сверхчеловек, также отличающийся от обычного, как, например, кроманьонец от нашего современника, его генетический потенциал имел бы своей отправной точкой сперматозоид.

Способность производить на свет сперматозоиды принадлежит только человеческому организму. Днем и ночью, а точнее сказать, ежесекундно, тестикулы производят сперматозоиды: ведь только при одной эякуляции их выбрасывается пять миллионов. Подумать только — это способность организма оплодотворять пять миллионов яйцеклеток! Это фантастический бег к жизни, невероятный марафон, единственный победитель которого погло­щается яйцеклеткой, делая бессмертной всю клеточную республику, из которой произошел он сам.

Вспомним о нашем микроскопе. Вся история моего «я» начинается со встречи одного микроскопического головастика с одной зародышевой клеткой материнской матки (диаметром — всего только! — одну десятую миллиметра). Инициатором их взаимодействия становятся тестикулы, «разумная» работа которых подчинена Выс­шему Разуму тела. Он же диктует мужчине его роль в зачатии новой жизни. Телу известно в силу действия Высшего Разума «то, без чего мы не существовали бы», — алгоритм сексуального поведения. Поэтому этот процесс происходит одинаково и в тестикулах деревенского идиота, и у Эйнштейна, у преступника и у святого.

Одна из целей Тантры состоит в установлении сознательной связи между моим эмпирическим «я» и Высшим Разумом тела, а это и есть тайный ключ Хатха Йоги.

Тело-Вселенная священно

 

 

Парадокс: для максимального соединения с высшей мудростью тела реального я должен развить мое тело существующее, обогатить мою телесную схему. Сравнивая последнюю с планом города, я должен уточнить: в то время как план статичен, между телесной схемой и телом реальным существует взаимная, динамичная связь. Я манипулирую моим реальным телом исходя из тела-образа (схемы) и наоборот. Как развивается эта связь? Это очень просто: во время асан, например, достаточно самоуглубиться, прислушаться к своему телу, максимально воспринимать свои ощущения, придавая им осознанность. Таким образом, я согласовываю мое сознательное «я» с гениальной работой Высшего Разума тела, космического и божественного по своей сути. По Тантре, нашим телом распоряжается персонифицированная энергия Шакти. Даже самые низменные физиологические нужды тела тан-трик воспринимает как процесс, достойный внимания. Он мыслит и чувствует так, как радуется жизни воплощен­ная в нем Шакти (при этом не имеет значения то, что тантриком может быть мужчина).

Первый этап тантрического ритуала состоит в медитировании. В сексуальном акте (майтхуна), где соединя­ются два начала, эта связь воплощается в чудесном, священном событии, объединяющем две клеточных республи­ки. Это единение, становясь более глубоким, приводит к участию в процессе каждой клетки. Тантрическая майт­хуна объединяет две различные клеточные общности в одно целое, воссоздавая таким образом некое двуполое существо, подобное библейскому Адаму.

Чем активней развивается взаимосвязь между Высшей Мудростью тела и сознательным «я», тем более возрастает мое доверие к ней. Постепенно и я развиваю безотказную интуицию, которая руководит моей жизнью.

Чтобы понять это, я снова пойду по пути рассуждений. Возьмем отправной точкой внешнего мира комнату, в которой я пишу эту книгу, и все предметы, находящиеся в ней — бюро, стул, телефон, книги и т. д., — все эти различные статичные сущности находятся вне меня. В реальности я вижу содержимое этой комнаты и проекцию меня самого (моего тела) где-то в моем ментале, в головном мозге. Но какой смысл вложен в понятие «вне»?

Посмотрим вначале, чем понятие «вне» не является. Это ни свет, ни звук, ни цвет, ни запах, ни холод, ни жара. Тогда как нам согласиться с утверждением, что «почти все видят одно и то же — один и тот же внешний мир»? Является ли оно верным? Действительно, вполне вероятно, что люди создают сходные ментальные образы, посколь­ку отталкиваются от одних и тех же внешних объектов. Но какой будет восприниматься эта же внешняя Вселен­ная в воображении другого организма, с отличными от человеческих органами чувств, например, собаки, кошки или пчелы? Какой становится чашка в ментале пчелы, если ее орган зрения с сотнями граней, воспринимает мир в ультрафиолетовом спектре? Никто не может этого знать, кроме нее самой. Разумеется, понятие «вне» предполага­ет определенное восприятие светового излучения, различия фотонов, но эти феномены внутренние, ментальные. «Вне» — вибрирующий воздух, но рождаемый при этом звук существует только в ментале. «Вне» — благоуха­ющие субстанции, но запах ментален.

На это можно возразить: «Однако каждый втягивает носом запах хорошего супа и каждый подносит ко рту ложку. Как поверить, что это только воображение?». Мне стал особенно понятен скепсис этой фразы, когда я наблюдал в Индии за грифами, скрупулезно обгладывающими падаль. Для нас (фу!) это отвратительно. Такой ли ментальный образ у грифа? Разумеется, нет. Для него падаль издает самый приятный нежный запах, и ему трудно разделить странные пристрастия двуногих к другим запахам. Так, одни и те же внешние молекулы стали смрадом в ментальном образе человека и изысканным ароматом у грифа. Ну что ж, о вкусах не спорят!

То же рассуждение возможно и по поводу других чувств.

Чужая Вселенная

Идея внешнего мира, приводившая нас в замешательство вначале ввиду отсутствия в нем привычных звуков, запахов, цвета, все-таки верна. Каждый объект внешнего мира представляет собой мощное силовое поле, энергети­ческое облако и, таким образом, границы между отдельными объектами размыты и взаимопроникаемы. Так, книга — это отнюдь не инертный объект, но динамический процесс, находящийся в постоянной и неразрывной связи с космосом. Итак, запомним: каждый материальный объект находится в динамическом развитии; все материальные единицы внешнего мира взаимосвязаны и взаимопроникаемы.

Что тогда можно сказать о живых существах? Мое тело также таит в себе эту взаимообусловленность. Будучи зависимой от космоса частицей, оно изменяется каждое мгновение. Его сущность — динамический процесс, подчиненный вечному единству Вселенной.

С этой точки зрения, тантрический сексуальный акт воспринимается совсем иначе, чем обычный, светский. Это не обывательское совокупление мужчины и женщины, но встреча двух Вселенных, двух клеточных республик.

Партнеры при этом проникают друг в друга. Любовная игра здесь незначима. Вместо эгоистического удоволь­ствия, вращаясь вокруг оси наслаждения, каждый открывает для себя Вселенную тела другого и свою собственную. Не отвергая оргазм, Шива и Шакти вкладывают в него совсем другой, отличный от мирского смысл. Тантрическая майтхуна — это ритуализированный священный акт, где созерцательное поведение его участников создает их космическую общность.

Такое, отличное от западноевропейского, сексуальное поведение хорошо освещено английским исследовате­лем Аланом Уотсом в исследовании «Природа, мужчина и женщина».

«Сексуальный акт, обогащенный разумом и чувствами, стал откровением. Не ставя целью достижение мужского оргазма, сексуальный импульс стал психологичным; это горячее плавление двух партнеров, сливающихся друг с другом. Есть только мужчина и только женщина, внимательно исследующие их спонтанные ощущения; их созерцательность не имеет отношения как должно быть — банальным «схемам» отношений, — но познает то, что происходит между ними сейчас. В мире господства часов утратилось значение «психологического» протяжения времени. Мы боимся задержать хоть на секунду наше внимание, без поспешности установить взаимосвязь между смыслом и объектом. В нашей культуре, ущербной от такого положения вещей, сексуальный опыт утратил сущ­ность своих возможностей; контакт стал кратковременным, женский оргазм — редким, а мужской — слишком преждевременным.

«Созерцательность отношений до бесконечности продлевает взаимопроникновение партнеров, без всякого неудобства тормозит мужской оргазм, дарует ему большую и длительную активность, приносящую женщине максимальное возбуждение».

Тантрическое созерцательное взаимопроникновение имеет своей главной заслугой соответствие времени и опыта, необходимое для участия каждой клетки. Но как мало времени мы уделяем этому космическому плавлению! Для вовлечения каждой клеточки партнеров в сексуальное единство нам нужно, оказывается, пять—десять минут! Американский сексолог Кинси приводит интересные данные: коитус американской пары в 75% случаев длится до 10 минут и менее 20 минут в 91% случаев. Можно усомниться в том, что в Европе цифры говорят иное.

Во время более долгого сексуального акта сексуальные отношения эволюционируют в трех планах:

эмпирическом, ментальном, участвующем в игре, ответственном за наслаждение;

на бессознательном ментальном уровне, вовлекающем в процесс глубину ощущений тела;

психическом плане, когда созерцательность вовлекает в интимное плавление самые глубины бессознательного.

В чем же состоит отличие тантрического акта? Это станет очевидным, если мы сравним обыкновенный сексуальный акт с его галопом к обязательному оргазму и эякуляции — рефлекторному спазму с тантрическим созерцательным наслаждением. Как малоинтересно это краткое «чихание поясниц» в сравнении с тантриче­ским восторженным сокрализованным созерцанием (мне приходится осторожно выбирать слова, поскольку в наши дни терминология отдает мистической затхлостью, тогда как каждый мистический экстаз сексуален, даже если мы слышим о нем из уст святой Терезы д'Авила). Знаменательно, что наиболее часто именно мистики описывают экстаз эротическими терминами и надоедают противоречиями между сексом и разумом, что неумест­но в нашем тантрическом контексте. Можно лишь с улыбкой принять их объяснение того, что их язык любви символичен.

Некоторые мистические воззрения действительно являются символичными. Когда святая Тереза говорит: «Невиданной красоты ангел своим копьем с воспаленным наконечником проткнул мне сердце», — не нужно призывать на помощь Фрейда, чтобы расшифровать их смысл.

Обратимся снова к нашему автору Алану Уотсу: «Вовсе не желая воздвигать некие правила для самых свободных из человеческих контактов, хотелось бы все же воззвать к неспешности. Когда пара достаточно близка к высшей стадии, ей должно сохранить спокойствие духа, исключить всякую поспешность, чтобы в желанный момент мужчина был растворен в женщине, но без активного проникновения в нее».

«На этой стадии ожидание щедро компенсируется. Если не попытаться спровоцировать оргазм движениями тела, сексуальные центры становятся каналами психического взаимообогащения, полного отождествления себя с другим. Новая сущность, объединяющая два начала, два замысла — мужчины и женщины, — обретает новую жизнь. Эта жизнь, — ее можно было бы назвать Тао, — поднимает их над собой, включая в единый поток жизненной космической энергии, где не существует больше ни «я», ни «ты». Мужчина, не стремящийся во что бы то ни стало ускорить или, наоборот, избежать, высшего момента эякуляции, может участвовать в таком взаимопроникновении час и более.

Даже при минимальном возбуждении у женщины за это время может произойти несколько оргазмов; это зависит от ее восприимчивости, меры вовлеченности в процесс. «Когда этот опыт согласия достигает своего апогея, он взрывается снопом искр, самые дальние из которых — звезды». Космический размах последней фразы — не причуды стиля и не лирический порыв автора. По Тантре, нет никакой границы между человеческой психикой и психологией космоса, звезд.

Восприятие другого человека, как колоссального силового поля, не ограничено только сексуальными отно­шениями. Оно распространяется на самые различные сферы контактов, какими бы банальными на первый взгляд они ни показались. Животные и люди — все живые существа — отнюдь не призраки и не роботы, обладающие способностью некоторой мыслительной сознательной деятельности. Каждый из них представляет собой внедренный в космос процесс, выходящий за рамки их индивидуальности. Это существование не ограничивается настоящим присутствием, поскольку включено в общий процесс вечности. Тантра воспринимает человеческое бытие, каким бы оно ни было, во всех его временных измерениях, особенно обращая внимание на прошлое. Так, например, «я» включает в себя все мое прошлое начиная с рождения, подобно тому, как каждой весной у дерева появляется новое кольцо. Сперматозоид, которому я обязан своим появлением на свет, есть завершение неизмеримого процесса (мы отличали это, говоря о священном времени, гл. «Священное время»).

Моя жизнь одновременно хрупка и постоянна, подвижна и незыблема. Я — часть всеобщего процесса Жизни, переданной мне моей матерью, а ей в свою очередь ее матерью. Восходя по непрерывной линии поколений, можно дойти до нашей прародительницы — Евы, а затем и до простейших клеточных организмов теплого океана, где зародилась жизнь. Моя жизнь уже стара и еще нова. Это — гигантский вечно продолжающийся процесс, развива­ющийся миллиарды лет и способный просуществовать еще столько же времени. В нем есть место и растениям, и насекомым, и животным.

Названия и формы (нама и рупа) различаются и меняются, но единая сущность остается вне времени. Земная жизнь — единый процесс упадка и возрождения, истощения и восполнения.

Тантра воспринимает землю с ее биосферой как живой уникальный организм с присущей ему коллективной психикой, неотделимой от космоса. Представление о процессе, применительно к нашей среде, очень плодотворно: каждый объект — событие обретает космическое измерение. Я позволю себе напомнить читателю о ритуальных омовениях индусов в священных водах Матери Ганга (Ганг в Индии — женского рода).

Священная река

 

 

Окруженный пестрой и сосредоточенной в своих мыслях толпой, я стою в реке; и в моих ладонях жертвен­ная чаша; я вручаю восходящему солнцу зачерпнутую мной священную воду.

Таким образом, я не только прошу солнце не покидать священный Ганг, но и включаю его в единый процесс. Ганг — это движущееся единство, существующее здесь и там, в необъятности времени и пространства: Ганг был и есть, вчера и завтра, его берега видели рождение и смерть стольких поколений. На берегах Ганга появились первые поселения, его воды утоляли жажду завоевателей: арийских варваров, диких монголов, англичан. Они приходили и уходили, но Ганг, вечный, всегда подобный себе и разный, будет существовать всегда. «Нельзя войти в одну и ту же реку дважды», — так говорили греки, и с этим нельзя не согласиться. «Величественный и безмятежный Ганг, который никто и ничто не может остановить, медленный, но вечный процесс. Ганг тождествен любому объекту и существу».

Каждый человек от зачатия до смерти — это река, но это лишь капля — текучее и мимолетное мгновение в несоизмеримой необъятности вечной человеческой реки. Она несет в себе тантрический принцип, соединяющий прошлое, настоящее и будущее. По Тантре: «То, что происходит здесь — существует повсюду, чего здесь нет — нет нигде». Великий Ганг, так же как и человек-река, несет в себе космос и бесконечен во Вселенной.

Смерть — это жизнь!

Все существующее есть жизнь,

все, что зовется смерть, —

всего лишь абстракция.

Дэвид Бом

Мне еще не было и десяти лет, когда меня посетила мысль о смерти. Она была «представлена» мне другом нашей семьи, профессором естественных наук. Мне, мальчишке, он казался настоящим ученым. Энтомолог по призванию, геолог по службе, палеонтолог и историк по увлечению, он занимался археологическими исследовани­ями нашей области. Так, в небольшой ложбине, около сточной канавы, им была обнаружена «неолитическая мастерская», из которой он извлек дюжину каких-то древних инструментов из тесаного камня.

Я часто по-соседски забегал к нему, а его, в свою очередь, забавляло мое любопытство. Со временем он устроил в доме небольшой частный музей, и я был очарован его коллекцией бабочек всех видов и окрасок, аккуратно приколотых в специальных рамках.

Будучи в хорошем расположении духа, он открывал для меня витрины со своими сокровищами: это были каменные первобытные инструменты. Вскоре его коллекция пополнилась тремя человеческими черепами, возмож­но, очень древними, с темными впадинами глазниц, как будто натертыми воском. Однажды профессор извлек из шкафа один из них и сказал мне: «Видишь, кто-то жил и думал там, внутри». Я был поражен внезапному преобра­жению черепа: этот обыкновенный костяной каркас стал вдруг странным и задумчивым. Я подумал о том, что и мой череп будет кто-нибудь держать в руках и говорить, что «кто-то жил там, внутри, мыслил». Меня не очень испугала, но заинтересовала эта мысль. С тех пор купленное мной по случаю пресс-папье в форме черепа всегда стояло на моем ученическом столе, испещренное черными мушиными точками.

С того времени тайна смерти занимала мои мысли (о существовании тантрической науки я, конечно, еще не подозревал), особенно во время войны, унесшей многие жизни.

Вернемся к названию нашей главы и обратимся к расхожим представлениям о жизни и смерти. Так, часто мы слышим такой диалог:

Слышал, что такой-то умер?

Что делать, такова жизнь!

В тантрическом представлении смерть — это жизненный сюжет, который поддерживает наше мировоззре­ние. Если на Западе смерть означает конец или отсутствие жизни, Тантра воспринимает ее как противополож­ность рождению.

Такая формулировка обнаруживает пропасть между западноевропейским и восточным представлением о смерти, которая до недавнего времени оставалась такой же запретной темой, как и секс. Даже в Индии в этом вопросе были смещены акценты: так, связывая смерть с перевоплощением, индийские философы отдавали преиму­щество именно последнему. Я не буду касаться в этой главе такого сложного явления, как перевоплощение, и ограничусь освещением тайны смерти, с точки зрения глубокого тантрического смысла.

Тантра — это прежде всего культ жизни во всех ее формах; она принимает ее радости и заботы, порабощение и свободу. Жизнь — это опыт, все проявления которого, от самых постыдных до возвышенных, взаимообусловлены. Ни понимание жизни, ни наслаждение ею невозможны без осознания человеком победы над смертью.

Победить смерть — не значит отрицать ее существование, поскольку избежать ее невозможно. Победа над смертью — это освобождение от страха перед ее неотвратимостью.

В самом деле, причину всякого страдания и страха находят в смерти, как собственной, так и своих близких. Я, еще ребенком, был страшно взволнован, когда впервые осознал, что моя мама не бессмертна и однажды настанет день, когда ее не станет. Первый ее седой волосок, вестник грядущей старости, а потом и смерти, так напугал меня, что мама, улыбнувшись, поспешно выдернула его. Бедная мама знала, как обманчива такая улыбка.

Мы часто думаем, что если бы ни болезни и ни смерть, жизнь была бы прекрасна. Но верно ли это? Во-первых, бессознательно мы боимся чужой смерти, а не своей: когда настанет наш черед, мы не сможем об этом говорить.

Далее: она страшна только индивиду, поскольку означает его исчезновение. Но для биологического вида в целом смерть целесообразна и необходима.

Нас утешают различные религии, обещая продолжение жизни после смерти или перевоплощение Правда ли это или небылица, кто знает? У каждого на этот счет остается свое мнение. Вот почему эта глава ограничивается лишь биологическим аспектом этого вопроса.

Смерть — движущая сила жизни

В двух словах: по Тантре, смерть — это движущая сила даже для жизни, утратившей бы без нее всякую прелесть и смысл.

Если я («я» — каждый из нас) живу, то это потому, что другие мертвы, так же как и динозавры, населявшие раньше нашу землю. Что я имею в виду? Динозавры были обречены на вымирание и прекратили свое существо­вание, в то время как моря земного шара были перенаселены практически бессмертными одноклеточными. Раз­множаясь прямым делением, они порождали себе подобных с удвоенной быстротой так, что нельзя было с уверен­ностью определить, где мать, а где дочь; это были сестры-близнецы и сироты от рождения. Истинная смерть настигала только сложные многоклеточные организмы, явившиеся результатом эволюции бесконечного числа видов. Жизнь отдает свои абсолютные приоритеты бессмертным, в отличие от индивидов, видам, наделяя каждый из них парадоксальным способом существования. В одних она укореняет ожесточенный инстинкт выживания, в других закладывает программу исчезновения. Это логично: состоящий из бессмертных индивидов вид не смог бы эволюционировать. Благодаря смерти каждая генерация, каждый вид сохраняют шанс своей эволюции. Попробуй­те упразднить смерть; все виды застынут в неподвижности!

Давайте предположительно исключим смерть; что произойдет в этом случае? Очень просто: жизнь непоправи­мо замрет. Без смерти (как ни странно это звучит) не будет ни детей, ни стариков — только взрослые зрелые люди, неизменно похожие сами на себя. Смерть — это процесс постоянный. Каждый день умирают миллиарды клеток Начиная с клеток кожи, постоянно обновляющихся, кроме, скажем, клеток нервных. Мое бессмертие как индивида заключает в себе бессмертие моих клеток, и, таким образом, я остаюсь вечно тождественным самому себе!

Обратимся к другому аспекту бессмертия. Представьте себе мрачную картину мира, населенного пожизнен­но взрослыми людьми, лишенными всякой сексуальности. Ни детского смеха, ни веселья. (Извините, для рождения детей нужны сексуальные отношения.) То же уныние царит и среди растительного мира. Это даже не однополые существа (поскольку в бессмертной Вселенной не существует ни мужских, ни женских растений), без венчиков, пестиков и тычинок, семян и плодов.

Бессмертие рождает скуку

Нельзя позавидовать обитателям бессмертного мира, скажем, через несколько миллиардов лет. Чтобы как-то развеять эту скуку, можно было бы заняться любовью. Увы! Вы не забыли, что в таком мире секса не существует? А что вы скажете против хорошего обеда? Опять разочарование — у бессмертных нет никакого желания есть, тем более салат так же бессмертен, как и кролики, цыплята, рыбы, коровы и т.д. Какой там бифштекс! Не из чего даже приготовить омлет и, конечно, нечего надеяться на сыр, тем более камамбер, потому что у бессмертных коров нет молока: ведь они не вскармливают телят! Ну и поскольку эти несчастные ничем не питаются, у них, вероятно, нет и пищеварительного тракта! Да, по-моему, это незавидное существование: без секса, без пищеварительного тракта. Хотя очевидны и выгоды — нет и мучительного несварения желудка и любовных драм. А если говорить серьезно, то такое неизменное безжизненное существование невыносимо, и это только начало!

Абсурдная гипотеза о бессмертных людях имеет еще одно следствие; она обязывает их оставаться неуязви­мыми. В противном случае на протяжении столетий мы коллекционировали бы наши раны, рубцы, умирали бы от ампутации. В каком бы состоянии оказалось бы человечество через тысячи лет?

В противоположность первым, уязвимые могли бы себе позволить любые фантазии, например, броситься со скалы и остаться при этом невредимыми. Следуя по такому пути рассуждений, мы опять бы пришли к абсурду.

Итак, мы все-таки допускаем, что физическая смерть — это движущая сила жизни; без нее жизнь стала бы абсурдной, лишенной всех своих прелестей, словом, невыносимой. Почему мы продолжаем со страхом думать о своем последнем часе, а черное облако смерти омрачает небосклон нашей жизни? Не лучше ли забыть о своей смерти, заботясь только о жизни?

Вне религиозных доктрин культ жизни противопоставляется мысли о смерти. Постараемся понять, почему тантрики совмещают культ жизни с вечной близостью к смерти. Так, один жизненный анекдот поможет в наших рассуждениях.

Однажды нам сообщили по телефону, что одна знакомая супружеская пара пострадала в дорожной аварии: у нее были повреждены тазовые кости, у него — сотрясение мозга. На следующий день мы отправились навестить их в госпитале и нашли друзей в прекраснейшем расположении духа: она грызла яблоко, он увлеченно описывал происшествие, а заодно и рассказал нам, что прекрасно помнит все, что с ним произошло, но потом наступило полное забвение — провал, и он пришел в сознание только в госпитале. Супруга: «Это потрясающе — жить! Я не знала, что просто хрустеть яблоком — это так прекрасно!». Муж: «В сущности, умирать легко. Вчера у меня было полно забот, а теперь все это кажется незначительным. Я чувствую себя обновленным. Теперь я знаю, что действи­тельно важно».

Этот случай не уникален и, без сомнения, вы встречались с подобными поворотами судьбы. Смысл этого урока достаточно ясен: перед лицом смерти жизнь обретает поразительный смысл. Другой пример. Он касается многочисленных человеческих драм последней войны. Часто случались аресты, беззаконные самоуправные смерт­ные приговоры. Тысячи людей жили в ожидании неминуемой гибели.

Такие осужденные являли чудеса храбрости; а их взгляд был спокоен и ясен. Они видели жизнь иначе. Чудом избежав смерти, они рассказывали об удивительном состоянии освобождения от земных мук.

Тантрики, конечно, не будут ждать случая, чтобы проверить очевидность вышеприведенных примеров и доказать истинный смысл жизни.

К мысли, что смерть существует, нужно привыкнуть. Страшна не смерть. Вся драма состоит в том, что умереть нужно.

Посмотрим на эту проблему оптимистически. Мы можем констатировать тот факт, что каждый биологиче­ский индивид наделен инстинктом выживания, заставляющим его стараться во что бы то ни стало избежать смерти и жить как можно дольше. (В случае суицида этот же инстинкт пытается удержать в некоторых случаях человека на краю жизни.) Мы цепляемся за жизнь так же, как держится на дереве яблоко даже во время бури. Но во время октябрьского ветра, когда желтые листья кружатся в последнем танце, оно, созревшее, срывается с ветки без всякого сопротивления: такая простая и «целесообразная» смерть заложена и в наших генах. Высший Разум тела борется за выживание до конца, но если неизлечимое ослабление и угасание организма делает его конец неизбежным, эта же мудрость тела включает его в «процесс смерти», предусмотренный ее программой. Этот процесс сложен и достаточно медлителен; организм не может умереть единомоментно.