Это голос Марии
- Альберт, остановись! Не делай этого! Скорее, выходи оттуда! – что есть силы кричит ему она, но крики лишь доносятся до него эхом. Но Альберт окончательно просыпается и бежит прочь от этого проклятого зеркала, не разбирая дороги. Отражение, вместе с зеркалом, исчезает. А он всё продолжает бежать сквозь мрак и пустоту, но внезапно метрах в пяти от него возникает прямо из пустоты оно, его искорёженное, словно вывернутое наизнанку, отражение и вновь протягивает к нему свои «руки». Альберт мгновенно останавливается и потихоньку отходит назад, не спуская с существа обезумевших от страха глаз.
- Альберт! Иди на мой голос! – вновь раздаётся голос Марии, где-то вдалеке правее, голос, доносящийся до Альберта лишь гулким эхом.
Темиров бежит туда, а существо вновь исчезает. «Это всё сон. Это всё мне снится, это не по-настоящему. Я должен проснуться!», – думает он, напрягая все мышцы своего тела, чтобы скорее вырваться из этого кошмарного места и забыть, всё забыть, что здесь с ним произошло, но помнить только о ней, об его ангеле-хранителе, о Марии. Да, он всё вспомнил, всё, что с ним произошло. Он вспомнил нападение странных тварей на супермаркет, он вспомнил, как из последних сил отбивался них, когда все погибли, он вспомнил, как в последний момент, когда выхода другого уже не оставалось, он взорвал гранату слишком рано, не успев отойти на безопасное расстояние, и получил кучу осколков в затылок, как в том туннеле, на границе между Астралом и Раем, он первый раз встретил Её, которая пыталась его спасти, как он всё же попал туда, в тот мир, в Астрал, как его спасли снова, и на этот раз это снова был Вадим, как он встретил там того, за кем так гнался, чтобы отомстить, который там свободно разговаривал с ним, как ни в чём не бывало, как он второй раз увидел Её, и помнил, как она помогла ему уйти обратно, туда, как считала она, где ему будет лучше.
Альберт всё размышлял, ни на секунду не останавливаясь.
- Альберт, сюда! – вновь раздаётся голос Марии впереди, уже ближе. В это же мгновение вспыхивает тот яркий белый свет, не режущий глаза, и на его фоне возникает Её силуэт. Альберт ускоряется, нисколько себя не жалея, но тут позади раздаётся уже знакомый животный рык и хрип, Альберт же, не обращая внимания, продолжает бежать, что есть мочи. Мария протягивает к нему свои нежные руки, когда он начинает приближаться. Но существо позади стремительно начинает нагонять его. И тут он вдруг ощущает сильный толчок в спину, от которого летит на невидимый пол. Тварь тут же запрыгивает на него сверху и прижимает к земле. Мария в ужасе вскрикивает, но не двигается с места. Но Альберт не теряется: он резко переворачивается на спину и без страха смотрит в это алое от крови и оголенной плоти «лицо» нависшей над ним твари.
- Ты. Ты – всего лишь часть меня. Ты – лишь уродливая, искажённая часть моей сущности. Я – твой хозяин! Я! – властно говорит Альберт, не сводя неморгающего взгляда с этой жалкой, уродливой физиономии, всё так же нависающей над ним и веющей зловонием и смертью. – И ещё, я живой!
С этими словами он, размахиваясь, сильно и жёстко ударяет существо основанием ладони. Оно, не издав ни звука, как кукла, от удара валится рядом с Альбертом. Он, не медля, вскакивает на ноги и бежит к свету, но тут вдруг кто-то хватает его за руку, остановив на мгновение, и тут же Альберт ощущает режущую жгучую боль. От неожиданности он отдёргивает руку и, сильно сжав кулак другой руки, что было духу с разворота пытается ударить тварь за спиной, но та сразу же исчезает, растворяется в воздухе, и вся энергия удара уходит в пустоту.
- Пожалуйста, Альберт, скорее! Здесь нельзя долго оставаться! – умоляет Мария, не сходя с места.
- Сейчас, – с трудом через усиливающуюся боль отвечает Альберт, держась за травмированную руку с глубоким порезом на всю ладонь и льющейся из него рекой кровью. От невыносимой боли и стремительной потери крови ему становится всё хуже и хуже: в глазах всё мутнеет и расплывается, в висках начинает пульсировать, сердце бешено колотиться так, что готово разорваться от напряжения, мышцы ослабевают, ноги подкашиваются. Альберт больше не может устоять на ногах, он тяжело опускается на колени. Ему всё хуже и хуже.
- Альберт! Альберт, что с тобой!? – почти кричит от волнения Мария, всё ещё стоя на том же месте.
Но Альберт уже не в силах отвечать, он ничего не слышит вокруг себя, а лишь чувствует, как бешено стучит его сердце, готовое в любой момент вырваться из груди и взорваться. Он, ослабший и изнемождённый, валится на землю и сквозь туман еле различает пытающуюся тащить его к порталу Марию. Но вдруг Альберт ощущает резкую боль теперь в бешено колотящемся сердце и успевает увидеть яркий белый свет прежде, чем тот мгновенно погасает.
***
Темнота, снова эта гнусная никчёмная тьма, да сколько можно! А ещё этот электрический звук вдали, что за фигня!? Почему всё тело так жжёт с каждым ударом? А, больно!
Алексей Петрович, уже начиная отчаиваться, покрепче взял «утюги» дефибриллятора и, сильно надавив на грудную клетку Альберта, вновь выпустил разряд, от чего тело приподнялось над кроватью, словно приклеенное к «утюгам» и опустилось обратно, но тут внезапно монитор вдруг оживился, и протянувшаяся, словно нить, тонкая зелёная линия на экране, снова стала выстраиваться в фигуры, похожие на треугольники без основания, и вместе с ними появился прерывающийся писк. Альберт громко глотнул ртом воздух и снова опустился на кровать. Алексей Петрович, вздохнув, с облегчением вытер пот со лба. Стоявшая рядом с ним медсестра, всё ещё стояла не двигаясь, с ужасом выпучив глаза на большое кровавое пятно, образовавшееся на когда-то белом пододеяльнике. Главврач, протерев очки тряпкой, пытаясь успокоить себя, сказал:
- Ух… Пронесло. Вовремя ты меня позвала, – Алексей Петрович остановился, переведя взгляд на пятно. – Катенька, иди-ка, проверь руку!
Катя послушно подошла к кровати и, приподняв одеяло, увидела забинтованную ладонь, с пропитанным насквозь кровью толстым слоем бинта и мокрую простыню, словно покрашенную в красную краску. Катя, увидев это, от ужаса прикрыла рот рукой.
- А он выживет? Столько крови потерял? – спросила она, не сводя взгляда с руки Альберта.
Главврач подошёл к ней и тоже посмотрел на кровавую простыню. От удивления он широко раскрыл глаза, увидев это. Но спокойно ответил:
- Должен выжить. Посмотри, идёт кровь сейчас или нет, – сказал он медсестре.
Она дрожащими руками развязала кровавые бинты и от увиденного выронила их, и прикрыла рот рукой. На влажной ладони Альберта проходил широкий и глубокий порез, покрытый коркой засохшей крови.
- Как!? – чуть не крикнув, вымолвил Алексей Петрович. – Обо что здесь он мог так ранить себя!?
Он стал сверху до низу осматривать кровать.
- Вот, – выкрикнул он, – нашёл!
Он приподнял матрац и вынул оттуда здоровенный и толстый окровавленный гвоздь длиной около пятнадцати сантиметров.
Это что!? Что это здесь делает!? – грозно спросил он бедную Катю, строго взглянув на неё, которая тоже была ошарашена такой находкой. – Я спрашиваю. Что это такое!? – совершенно переменившись в интонации, спросил он.
Катя с влажными от слёз глазами молчала в ответ.
- Мне что, повторить вопрос!? – высоким тоном вымолвил Алексей Петрович.
- Я… Я каждый раз… каждый раз проверяла его и… и кровать тоже, и ничего не находила. Честно, – опустив виновато голову, тихо ответила она.
- Так, – смягчился Алексей Петрович, – ладно. Потом с этим разберемся. А сейчас приведи тут все в порядок и обработай ему рану, а я за хирургом: требуется зашить его рану, хорошо?
- Хорошо, – уже увереннее ответила Катя.
Алексей Петрович поспешно направился к выходу, а Катя достала маленькую бутыль с антисептиком и новые бинты из тумбочки, на которой стоял монитор, и приготовилась обрабатывать раны. Позади негромко хлопнула дверь, и гулкие шаги Алексея Петровича стали удаляться. Катя стала обрабатывать края раны жидкостью. После этого она аккуратно наложила новые, чистые бинты на руку Альберту. Закончив, она подняла взгляд и с грустью посмотрела прямо в лицо этому несчастному человеку, теперь спокойно дышащего через проведенную к нему длинной трубкой кислородную маску. Голова у него была наполовину обмотана толстым слоем таких же бинтов.
- Бедняжка, – с сожалением прошептала Катя, ласково прикоснувшись к его руке, свободной от бинтов и капельницы, без движения лежащей на одеяле рядом с ярким красным пятном.
Глубоко вздохнув, она было отправилась в сторону к двери за новым постельным бельем, как вдруг расслышала чей-то далёкий голос за спиной, донёсшийся до неё протяжным эхом: «Катя!». Голос звучал мягко, но настойчиво. «Катя, помоги мне, Катя!», – просил всё тот же голос. Девушка обернулась и стала глазами рыскать по всей палате в поисках источника звука. «Катя, – голос просил уже настойчивее, – пожалуйста, помоги мне!». Тут ее взгляд остановился на Альберте, она с ужасом увидела, как бинт на руке начал вновь стремительно краснеть и наливаться кровью, а прерывающийся писк монитора стал нарастать и чаще звучать. Катя вдруг поняла, что к чему, и кинулась к Темирову, подбежав, она схватила его руку, образовав «замок», а другую положила где-то в области «солнечного» сплетения. Сосредоточившись, она глубоко вздохнула, закрыла глаза и стала шептать какие-то слова, похожие на заклинания или молитвы.
Бешеный писк, разносящийся по всей палате и содрогаюший воздух, проносящиеся быстрые шаги в коридоре, тяжелое и частое дыхание Альберта в кислородной маске – все отодвинулось на второй план. Теперь Катя чувствовала лишь связь между ней и Альбертом, энергетическую, душевную связь, с помощью которой она хотела спасти его, спасти его душу. Да. Она была готова пожертвовать собой, если это будет нужно, только чтобы помочь ему, вылечить его покалеченную душу. Ведь, когда она только первый раз встретила его, сразу поняла, что это – он, вот этот человек, ради которого можно пойти на любые жертвы, за жизнь которого она будет молиться и обязательно сможет ему помочь. Она тогда сразу поняла, что ему нужна не только физическая помощь. Ведь родителей у неё не было вот уже несколько лет, но, несмотря на это, она каждую ночь молилась за упокой их, стоя на коленях в своей маленькой комнатке прямо в больнице перед иконой Богородицы и свечой в «красном» углу, а также она молилась за то, чтобы все беды обходили стороной это место для тех, кому действительно нужна помощь. Ведь она всегда желала всем людям добра и пыталась всю жизнь им помогать. Поэтому и устроилась в эту больницу только ради помощи людям, перебравшись из родительского загородного дома. Она выпросила себе комнатку прямо в больнице, чтобы всегда быть рядом с больными и чтобы из своей небольшой зарплаты большую часть отдавать в бюджет этой же больницы для улучшения условий содержания больных. Но родителей, когда они ещё были живы, она тоже не забывала, каждую неделю старалась навещать их. Она гостила у них все выходные, а потом снова уезжала в город. Но не всегда получалось так, не всегда ей удавалось посещать старый дом каждую неделю. Всё так продолжалось бы и дальше, если бы однажды ночью, когда Катя собиралась на следующий день нанести новый визит после того, как она целый месяц никак не могла найти времени, чтобы поехать туда, не приснился ей вещий сон, где она стояла посреди сверкающего белизной белого туннеля и молча провожала взглядом своих родителей, медленно уходящих вдаль, навстречу яркому свету. Катя хотела броситься за ними, но почему-то не решалась, а всё стояла и смотрела, как они, держась за руки, как в молодости, стали постепенно пропадать из виду, сливаясь со светом.
- Мама! – крикнула тогда им вслед Катя, надеясь хоть как-то их задержать.
Они, услышав голос дочери, остановились и обернулись на зов. Девушка сумела разглядеть их печальные лица.
- Прощай, дочка! – ласково произнесла мама и, больше ничего не говоря, вместе с её папой скрылась за пеленой лучезарного света.
Катя тогда сразу поняла, что с её родителями что-то произошло, и в этот же день отпросилась у главврача и незамедлительно поехала в загородный дом своих родителей – двухэтажный особняк, который был построен ещё в девятнадцатом веке и достался её родителям по наследству. Располагался он немного поодаль от самого посёлка, где-то в глубине леса. Он величественно предстал перед ней во всем своём обличии древнего великана, всё ещё таящего в себе былую силу и мощь, несмотря на свой полуторавековой возраст. Катя взглянула на этого великана, и что-то ёкнуло у неё в груди, но она всё же пошла к нему навстречу. Дом встретил её веющим унынием и каким-то мертвенным холодом, задуваемым сквозняками через открытые окна, тоскливо завывающие свою заунывную песню. Сердце девушки сжалось, когда она обнаружила, что в доме давно никого не было: свечи во всех подсвечниках растаяли, окна были нараспашку, а яблоки в вазе на столе, всегда свежие и сочные, все сгнили и покрылись большими тёмно-коричневыми пятнами. Катя, всё ещё надеясь на лучшее, решила пойти в то поселение. Перед уходом она проверила весь дом, закрыла все окна и двери, и, плотно закрыв на ключ входную дверь, отправилась в путь. Но там её тоже встретили лишь веющие пустотой и унынием заброшенные дома, что было очень странно. Потому что совсем недавно в поселении кипела жизнь. Катя не решалась постучаться ни в один из домов, ей было почему-то там не по себе. Ей казалось, что окружившие её здания злобно смотрят на неё провалами своих пустых окон, что постоянно кто-то идёт за ней следом, но никак не хочет показать себя. На следующую ночь ей снова приснились родители. Они убедительно просили не искать их, потому что их больше нет в этом мире. Катя спрашивала, что же случилось, но родители только молчали в ответ, снова и снова просили ничего не предпринимать, а просто жить дальше и не забывать их. После этого она долго не могла прийти в себя, но всё же послушалась родителей и не стала что-либо предпринимать, а после долгого восстановления продолжила работать в больнице.
Все моменты её жизни промелькнули за раз. Она как будто переживала эти моменты снова и снова, испытывая абсолютно разные эмоции, но в конце она вновь увидела своих родителей, которые просто молча подошли и крепко обняли её. Она почувствовало исходящее от них приятную, родительскую теплоту и тоже прижалась к ним, и закрыла глаза от счастья, но потом всё исчезло, и теперь Катя увидела перед собой Альберта, он улыбнулся ей и, протянув к ней свои руки, двинулся навстречу, всё так же лучезарно улыбаясь. От радости Катя кинулась к нему в объятия.
- Получилось! Я нашла тебя, нашла! – прошептала она, всё так же крепко обнимая Альберта.
- Да, моя дорогая! Теперь я никуда не уйду, и ты будешь моей, милая! – проговорил Альберт хриплым голосом. – Моей навсегда, навсегда, навсегда, – его голос становился всё более резким и яростным, – навсегда, навсегда, моя дорогая!
Опомнившись, девушка попыталась высвободиться из его объятий, но мощные, крепкие руки, как тиски, ещё сильнее прижали её к себе, но Катя не сдавалась и всеми силами пыталась отбиться от этого существа.
- Тихо, тихо, моя девочка, не буянь! – ласково захрипело существо. – Нам будет очень хорошо вместе!
Катя перестала сопротивляться. Она медленно подняла голову вверх, и её громкий вопль вдруг взорвал пространство: перед до смерти напуганной девушкой маячила страшная физиономия, похожая на кровавую мешанину плоти.
***
Алексей Петрович, словно управляемый некими силами, уверенно шёл по длинному коридору, освещённому резким белым светом ртутных ламп, наполняющих помещение негромким гудением. Он, идущий по зову неизвестных, сам весь был погружён в размышления. Он задавал сам себе вопросы, на которые не мог найти ответы: что же всё-таки случилось с этим пациентом? Из-за чего произошла остановка сердца? Откуда прямо в матрасе мог взяться гвоздь? И, самое главное, связано ли то нападение пятимесячной давности, таящее в себе множество нераскрытых тайн и загадок, со всем, что происходит сейчас? Алексей всё думал и всё шёл по пустынному коридору, где совсем недавно было не протолкнуться. Он шёл бы и думал так и дальше, если бы вовремя не обратил внимание на женский голос, эмоционально пытающийся что-то доказать, из-за двери с надписью «Хирургия».
***
Мимолётные шаги и бубнящие голоса за дверью всё не прекращались, но главному хирургу Виктору совсем было не до этого. Он, иногда поглядывая на пыльный экран монитора, с деловым видом разбирал какие-то документы на столе. Тут дверь открылась, и в кабинет вошла одна из его ассистенток, плотная, упитанная женщина с рыжими волосами, убранными в длинный хвост. Виктор мельком глянул на неё и продолжил свою работу. Она прошла по кабинету и уселась на стул с другой стороны стола напротив второго монитора. Виктор взглянул на ручные часы.
- Светлана, уже без десяти, задёрни шторы и выключи свет, пожалуйста! – подал голос Виктор.
Светлана молча встала, закрыла жалюзи и выключила свет, кабинет полностью погрузился в полумрак, лишь яркий свет монитора освещал сосредоточенное лицо Виктора. Шаги и голоса в коридоре стали постепенно стихать, и вскоре во всей больнице наступила тишина. Выполнив все поручения, Светлана вновь уселась на место, и закрыла лицо руками, задумавшись.
- Сейчас ведь появятся, уроды, – негромко, словно сам с собой, проговорил Виктор, – начнут тут расхаживать.
- Не надо! – подала голос Светлана. – Не говорите о них, не вспоминайте, Бога ради!
- Почему? Что такого-то, Свет?
- Просто не надо. Они о нас не вспоминают, не трогают, и нам лучше о них не думать и не говорить.
- А что случилось-то, объясни? – Виктору стало интересно.
- А вы что ли сами-то не видите, что происходит? То-то и случилось, что останемся мы здесь навсегда под их контролем, никогда не выберемся, никто о нас не вспомнит и не поможет! – резко ответила Светлана.
- Ты что такое говоришь? – возразил Виктор, отведя взгляд от монитора и удивлённо взглянув на возмущённую ассистентку. – Мы не...
- А то и говорю: никто из нас не вернётся к нормальной жизни! Скоро совсем перестанут возить продукты с местных фабрик в оставшиеся магазины – и всё: доедим последнее и загнёмся здесь в своих чудо-убежищах, если они нас раньше всех не заберут! Отсюда ведь нет выхода никакого, просто нет! – Светлана всё не унималась, её переполняли бури эмоций.
- Да как это нет, – снова попытался возразить Виктор, – в любой ситуации есть выход!
- Знаете, – вновь перебила его ассистентка, – если бы выход был, то никто бы не сидел на одном месте, и никто бы из персонала не жил здесь, прямо в этой больнице! Ведь мы с моим покойным... – но тут она осеклась, обречённо опустив голову, она глубоко вздохнула и продолжила:
- Мы с моим пропавшим мужем сразу пытались отсюда уехать ещё в октябре, видимо он что-то предугадал. Но у нас ничего не вышло: мы постоянно возвращались в одно и то же место, туда, где стоит вот эта табличка, хотя всё время ехали прямо, пока не стемнело. В этот же вечер мы с ним разругались. Он утверждал, что нужно снова поехать и попытаться найти другой выход, но я наорала на него, сказав, что уже очень поздно. Из-за этого он ушёл ночевать в гараж... Господи, почему же я тогда его не остановила, Господи, ну почему? Что же на меня такое нашло! Завелась из-за какой-то ерунды! – Светлана закрыла лицо руками и тихо всхлипнула, Виктор задумчиво молчал, не смея ничего возразить. В кабинете вновь повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь негромкими всхлипываниями Светланы и гудением системного блока. Тут дверь кабинета снова открылась, впустив слабый поток более свежего воздуха, способного немного разрядить обстановку, и на пороге появилась строгая фигура Алексея Петровича.
- Здравствуйте, Алексей Петрович! – с ходу проговорил Виктор.
- Здравствуйте, Виктор! – ответил на приветствие Алексей. – Светлана, что с вами?
- Ничего, всё хорошо, – ответила она, поспешно приводя себя в порядок.
- Это хорошо. Так, возьми всё необходимое, нужно зашить открытую рану пациенту из пятнадцатой палаты.
- Как, на затылке!? – взволнованно спросил Виктор, поднявшись с места.
- Нет, на руке. Некогда обсуждать, скорее!
Светлана направилась в открытый дверной проём комнаты, смежной с кабинетом, порылась там, в шкафах, и, неся какой-то белый чемоданчик, вышла в кабинет, мельком глянула на Виктора, который одобрительно кивнул ей в ответ, и выскочила в коридор, где её терпеливо ожидал Алексей. Он махнул ей рукой и быстро зашагал по коридору, Светлана еле поспевала за ним, на ходу вытирая рукавом всё ещё выступающие слёзы. Внезапно протянувшиеся по всему потолку коридора дневные лампы потухли, но в это же мгновение снова загорелись. Алексей Петрович притормозил и с недоумением взглянул на них, Светлана, чуть не врезавшись в главврача, тоже остановилась.
- Что же это было? Сбой, что ли, какой? – сказал Алексей. – Ладно, сами разберутся. Идём!
Они двинулись дальше. Дойдя до лестницы, они стали поспешно подниматься, на третьем этаже повернули налево и снова двинулись по длинному коридору. Внезапно вновь все лампы потухли и сразу включились.
- Да что же это такое!? – возмущённо произнёс Алексей, не замедляя шаг.
До палаты Альберта оставалось несколько шагов. Свет опять мигнул, и внезапно раздался звучный хлопок позади Светланы и звон стекла, похожий на шелест фольги. Она пригнулась, а Алексей обернулся.
- Там же пары ртути! – испуганно выкрикнул он.
И, закрыв рот руками, они кинулись к двери палаты и, распахнув её, заскочили внутрь. Светлана от увиденного встала в оцепенении, широко раскрыв глаза.
- Господи, Катя! – от ужаса вскрикнул Алексей.
Он мгновенно подскочил к лежащей навзничь с распростёртыми руками девушке возле кровати, на которой забывшийся беспокойным сном лежал Альберт. Монитор бешено пищал на всю палату, словно бил тревогу, пытаясь сообщить об ужасном происшествии.
- У него сильное кровотечение! – резко бросила Светлана, на время выйдя из ступора.
И действительно, сквозь промокший бинт на руке Темирова мелкими и частыми каплями сочилась кровь, образовавшая небольшую лужицу, растёкшуюся по полу. Но, несмотря на бешеный пульс, сам Альберт был мертвецки бледен, ни единого признака жизни на его мёртвом лице не было видно, и его тело, пустышка, неподвижно лежало на когда-то белых простынях, налившихся сейчас алым цветом в некоторых местах. Алексей не обращал внимания ни на Светлану, ни на Альберта, он пытался нащупать пульс у Кати, тот самый слабый, но верный признак жизни, который он так тщетно старался обнаружить.
- Она жива! – крикнул Алексей. – Чёрт, она не дышит! Быстрее кислородный концентратор мне! Живо!!!
Светлана, поспешно надев марлевую повязку, вылетела из палаты. Алексей поднял Катю на руки, перенёс на свободную кровать и собрался выполнять искусственное дыхание, как внезапно Катя зашевелилась, широко раскрыла рот, пытаясь заглотнуть воздух, закашляла, судорожно сделала глубокий вдох и вновь успокоилась, так и не открыв глаза.
- Катя! Очнись, Катя! – тормошил её Алексей.
Он приложил два пальца к её шее.
- Пульс ровный, так, дыхание тоже ровное, слава Богу! – с облегчением проговорил он.
***
Девушка попыталась крикнуть о помощи, но раздался лишь слабый писк. Она всеми силами старалась ослабить хватку и вырваться, но тварь была явно сильнее. Мощная рука сдавливала ей горло, прижимая её призрачному полу, с такой силой, что вскоре она начала терять сознание от удушья, перестав барахтаться и извиваться. Она больше не могла сопротивляться, глаза её стали закатываться, а кожа бледнеть. Существо, не ослабляя давление, негромко и гулко захохотало победным гоготаньем. Но тут из темноты, словно неминуемая угроза, прогремел стремительно приближающийся яростный голос. Тварь обернулась…
***
Когда сущность оставила обессиленного и истекающего кровью Альберта лежать, поднявшись и направившись в сторону каких-то слабых чужеродных вспышек, тот сразу понял, что к чему. Пересилив слабость и клубящийся туман в глазах, он, не обращая внимание на кровотечение, забирающее остатки сил, сквозь боль пополз вслед за тварью. Потеряв её из виду, он продолжал ползти, волоча рядом с собой недействующую руку с глубоким кровоточащим порезом на ладони. Вокруг него расстилалась кромешная тьма и тишина, которая давила на него, лишая последних сил и энергии. Он снова слышал лишь бешеный стук своего сердца, готового выпрыгнуть из груди, и своё тяжёлое и хриплое дыхание. Внезапно тишину прорвал истошный крик, разрезавший её напополам. Этот мучительный зов о помощи словно дал Альберту ещё немного сил, и он, сам не зная как, с трудом поднялся на ноги. Но снова упал. В глазах всё стало мутнеть, но Темиров всё равно не сдавался и снова встал и, спотыкаясь и падая, он, превозмогая себя, направился в сторону крика, который резко вдруг оборвался. Альберт снова упал, он не чувствовал правой руки, словно её у него и не было, и сил, некогда данных ему, оставалось совсем немного. Он уже не чувствовал боли и мысленно готовился к смерти, но внезапно снова вспомнил Катю, вспомнил её большие тёмные бездонные глаза, её шелковистые длинные волосы, её фигуру в белом, кристально чистом одеянии. На её лице сияла лучезарная улыбка, ослепляющая его. Но тут вместо неё появилась Мария с дочерьми, которые опять плакали, уткнувшись в платье мамы, не казавшееся уже таким прекрасным и блистающим, а каким-то тусклым и поникшим. Мария печально смотрела ему в глаза и молчала.
Но тут в одно мгновение все видения развеялись, и Альберт вновь увидел перед собой лишь стылую глубокую тьму. В голове у него промелькнула мысль о том, что Мария не пытается вновь вытащить его отсюда только потому, что знает о Кате, которая, в свою очередь, сейчас пытается спасти Альберта, но теперь ему самому приходится спасать её, а потом вместе выбираться отсюда, не надеясь на помощь Марии. Потому что это всё женская ревность. Альберт перевернулся на живот, встал и в нескольких метрах заметил какое-то движение, пригляделся и с ужасом разглядел, как существо расправляется с бедной Катей, судорожно извивающейся и бьющейся руками и ногами, сопротивляясь мощной хватке. Мужчина, хромая, всё же ускорил шаг. Но девушка вдруг перестала двигаться, и тварь, заметив это, издала негромкий победный хохот.
- Ублюдок! – заорал Альберт, не сбавляя шаг.
Существо обернулось, но тут же хлёсткий и сильный боковой удар ноги прилетел ему в голову. От удара существу чуть ни снесло голову, и оно тут же повалилось на спину. Альберт, не удержавшись на ноге, повалился рядом с ним, но сразу же яростно занёс для удара кулак, грозно смотря прямо существу в «лицо»...
Яркий свет внезапно ослепил Темирова. Существо тут же пропало, а вокруг него стали выстраиваться стены и мебель его собственной квартиры. И действительно Альберт через мгновения очутился в своей квартире: всё было так привычно. В недоумении он осмотрелся и тут увидел себя, стоящего у окна и наблюдающего за закатом, заливающим кроваво-алым всё небо. В руках он держал «Сайгу», словно ожидая чего-то неизбежного и решающего. Затем всё поменялось, и Альберт увидел ужасный погром в квартире: перевёрнутый диван, разбитый телевизор, рваные обои, покрытые небольшими дырами, трещинами и засохшими кровавыми пятнами, раскрытое настежь окно с выбитыми стёклами, пол, усыпанный гильзами, стеклом, поблёскивающим на солнце, и изуродованное до неузнаваемости тело, под которым растекалась огромная лужа ещё не засохшей крови. Взглянув на него, Альберт ужаснулся. В нём он узнал ту злобную сущность, которая всё это время пыталась навредить ему. Такие же кровоточащие раны по всему телу с виднеющимися лохмотьями одежды, оторванное запястье правой руки и размазанная по полу кровавая мешанина плоти: рубленный на мелкие кусочки череп и ткань мозгов вперемешку вместо целой головы. Темиров всё смотрел на тело и не мог поверить своим глазам, не хотел верить тому, что это произойдет с ним, что вот это распростёртая на залитом кровью полу изувеченная и изуродованная оболочка для чьей-то жалкой души является его телом, это он будет так же лежать, истекая кровью, словно разорванная кем-то в клочья ни кому не нужная кукла.
«Нет! – думал он про себя, прогоняя наводящие ужас мысли. – Этому не бывать! Кем бы ни был тот, кто сотворил это, ему не сломать меня! Я не буду так лежать, словно разорванная кукла, я буду жить, жить дальше!». С этими мыслями он закрыл на несколько секунд глаза, а затем снова открыл их. Он всё так же лежал на боку в глубине тьмы и пустоты, занеся кулак для удара. Только существа рядом с ним уже не было, оно вновь исчезло в самый последний момент. И тут его осенило. Ведь рука с глубоким порезом больше уже не болела. Он взглянул на ладонь: рана уже не кровоточила. Общее состояние было намного лучше: отсутствовали такая ужасная боль, слабость в мышцах и туман в глазах. «Катя!», – вдруг вспомнил он.
Без труда вскочив на ноги, он кинулся к распростёртому на невидимом полу телу девушки. Лицо её было белым как полотно, глаза были закрыты. Альберт проверил пульс: он был бешеным, а дыхание отсутствовало. Он приподнял её голову, немного откинул назад для проверки проходимости дыхательных путей, сделал глубокий вдох, зажал ей нос и, плотно обхватив губами рот, выдохнул весь воздух, затем снова набрал побольше воздуха и выдохнул в рот Кате, но грудная клетка была так же неподвижна, тогда он вновь проделал то же самое, но и это не помогло. Тогда он скрестил ладони, расположив их на грудной клетке выше мечевидного отростка, и стал выполнять непрямой массаж сердца параллельно с искусственным дыханием. И тут, когда, начиная уже отчаиваться, Альберт стал четвёртый раз давить на грудину и выдыхать воздух ей в рот, Катя вдруг широко открыла его, закашляла и сделала глубокий вдох, и вновь начала дышать, так и не очнувшись. Темиров с облегчением выдохнул, поднял её на руки и побежал, не разбирая дороги, куда-то вперёд.