- С вами всё в порядке? – вежливо спросил незнакомец, смотря на него доброжелательно и немного обеспокоенно.
- Эм… да, – выдавил из себя Волков. – А что произошло? – спросил Константин, сев в удобное положение.
- У вас вдруг закатились глаза, и вы, видимо, потеряли сознание, – ответил мужчина. – Вы даже что-то говорили во сне.
- Правда? А что я говорил и как долго пролежал? – недоумённо спросил Константин.
- Где-то около минуты. А что именно вы говорили, я не понял. Я пытался привести вас в чувства, – ответил незнакомец. – Но вы не приходили в себя.
- Понятно – проговорил, задумавшись, Волков.
- Я Авид. Рад знакомству! – сказал незнакомец, протягивая руку.
- Константин. Взаимно, – ответил на приветствие Волков, пожав его руку.
От неё исходило какое-то необычное и приятное тепло. Они стали беседовать, будто они давние друзья, которые впервые за много лет смогли увидеться. Рассказывали друг другу о себе и говорили много о чём другом.
- Я хочу задать вам один вопрос, – вдруг сказал Авид. – Можно?
- Конечно, – ответил Константин.
- Скажите. Какое у вас сокровенное желание? Чего вы добиваетесь больше всего?
- Хм... – задумался Константин. – Вообще, сейчас моя главная цель – это понять природу того, что я называю Фатум... Вы, наверное, не знаете, что это значит.
- Нет, нет. Я понимаю.
- Так вот. Я хочу понять его природу и попытаться искоренить его. Вырвать с корнем. Потому что я не могу просто сидеть и ждать, как крыса, загнанная в угол, пока Фатум не придёт ко мне сам. Ведь от него не скрыться. Он достанет тебя везде.
- Да, вы правы, к сожалению, – печально ответил Авид, задумавшись.
Волков стал наблюдать за всем, что происходило вокруг. Его печальный взор был устремлён на всю эту красоту счастливой жизни людей, по-настоящему счастливых людей.
Радостные дети вдалеке, игравшие на детской площадке, не играли ни в «войнушку», ни в каких-нибудь там монстров и ни во что-то подобное. Даже в их играх не проявлялось никакой жестокости. Все прохожие были добры и вежливы друг к другу. Поэтому этот город расцветал во всех своих красках, в доброте и любви. Но Константин понимал, что это лишь его воображение, его заветные мечты, и он так хотел остаться здесь навсегда, но осознавал, что это невозможно. Ведь он устал от ощущения постоянной опасности и неминуемой гибели. Но когда-то ему это даже нравилось. Нравилось постоянно знать о том, что за каждым углом его может поджидать смерть и в самый подходящий момент унести его во тьму. В этом был какой-то азарт. Он получал волны адреналина от того, чем занимался. Ведь с этим была связана его работа, и он ею когда-то гордился.
Вдруг на плечо Волкова легла мягкая рука, и он, очнувшись от своих мыслей, повернулся и увидел сосредоточенное лицо Авида.
- Я знаю, что делать. Я могу вам помочь, – заявил он. – Обратитесь к Высшим Силам. Обратитесь к Господу.
Константин приподнял брови, подозрительно взглянув на Авида. И хотел было возразить, но Авид, догадавшись о его несогласии, отвернулся от него, молча открыл свой портфель и опустил туда руку. Повернувшись лицом к Константину, Авид с гордостью вручил ему загадочную книгу и снова отвернулся. Константин заметил, что глаза Авида уже не сияли голубым цветом, а стали какого-то странного красноватого оттенка, выглядело это немного зловеще. Знакомый улыбнулся краешком губ и ухмыльнулся, когда стал что-то перекладывать в своём портфеле. Константин, не обращая на него внимания, стал рассматривать вручённый ему экземпляр. Сама книга была достаточно толстой, где-то страниц на триста. Кожа коричневого цвета, которой была обёрнута книга, поблёскивала на солнце. Поверхность кожи была испещрёна живописными неровностями, что придавали книги в целом какую-то изящность. Но, несмотря на прекрасный вид, от книги исходил неприятный холод, словно злобные и холодные слова, зловещие мысли и знания были кем-то заточёны во множестве камер – пожелтевших страниц этой книги – как в огромной тюрьме. И этот кто-то упрятал их, чтобы потом они открылись любопытному читателю и направили бы его в загадочный, неизведанный, но очень опасный путь, настолько опасный и безумный, что решиться на его преодоление смог бы только один лишь безумец.
Константин никак не мог оторваться от этого зрелища, но вскоре вспомнил про Авида. Тот куда-то непонятным образом исчез. На его месте лежала какая-то маленькая тёмно-серая шкатулка, в которой было маленькое отверстие, скважина для соответствующего ей ключика. Волков безуспешно пытался её открыть без нужного инструмента. Поверхность шкатулки на ощупь казалась немного шероховатой. Константин ещё немного посмотрел на неё и убрал в карман. Вновь взяв в руки книгу, он опять почувствовал какое-то недомогание. В глазах снова всё начало расплываться и темнеть. И через мгновение он проснулся.
За окном уже вовсю сияло весеннее солнце. Ставни были открыты. Судя по часам, было около десяти утра. Свежий воздух проникал в комнату через приоткрытое окно. Волков потянулся и захотел встать, как почувствовал, что под одеялом возле его ноги что-то есть, он заглянул туда и удивился, заметив книгу в кожаном коричневом переплёте. Он мигом встал, откинув в сторону одеяло, но тут же пожалел об этом. У него опять закружилась голова. Покачнувшись, он упёрся о стену, и медленно поплёлся в коридор. Там залез в карман своей куртки и ощутил кончиками пальцев что-то маленькое, квадратное и с шероховатой поверхностью.
Глава 2. «Книга»
Мысли, как ветер, блуждали в голове, проходя по извилинам мозга, словно поезд в тоннеле, спешащий к своей цели. Константин размышлял, задавая самому себе вопросы, на которые сам не мог ответить: с чего же на самом деле всё-таки всё это началось? что это за существа в облике человеческом и откуда они взялись? и, самое главное, что им нужно? чего они хотят от сходящих с ума со страха людей? Вчерашние прогулки по пустому городу не принесли ему особых результатов. Но он припоминал жуткие рассказы жильцов, живших и живущих в его доме, и положившие, как ему казалось, начало всему этому ужасу события, от которых у него всегда пробегал по спине неприятный холодок.
Тёмными осенними вечерами, когда город постепенно погружался во тьму и глубокую тишину, нарушаемую лишь отрывистым стуком капель тоскливого октябрьского дождя, разбивающихся об асфальт, и отдалённым гулом редких автомобилей, когда люди спешили возвратиться в свои уютные квартиры, где с нетерпением их ожидала любимая и любящая семья, когда один за другим загорался жёлтый тёплый свет в окнах многоэтажных домов, похожих на вечно спящих великанов, несмотря на уныние и однообразность осенних будних дней, жители города, напротив, не унывали и радовались каждому дню. Но этот город, недавно оправившийся от ужасных событий, потрясших его, встряхнувших и взбаламутивших людей, когда-то переживал зверские убийства и пропажи людей от рук признанного невменяемым и заключённого в психиатрическую больницу далеко от города злодея.
Но теперь всё было иначе: преступник пойман, страх и ненависть подавлены, и люди могли вдыхать спокойно свежий после дождя воздух. Но эти спокойствие и гармония, вновь едва поселившиеся в маленьком городке, продолжались совсем недолго, всего несколько недель. После этого с каждым днём жители города становились всё более странными, какими-то нервными и злыми. Начали относиться друг к другу с какой-то яростью и злобой, провоцируя конфликты на пустом месте. На серых столбах и мрачных стенах домов стали слегка колыхаться под порывами ветра, мерцающие белизной листы с чёрно-белой фотографией, с которой взирал на погружающийся в хаос мир пустыми глазами человек, и с большими буквами: "ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ" – всё пошло по второму кругу. С каждым днём таких листов становилось всё больше и больше, они были везде: на дверях подъездов, магазинов, на автобусных остановках, на стенах ларьков и киосков. И после этого каждую ночь около двенадцати разбуженным жильцам приходилось с недовольным бурчанием под нос во тьме ночной нехотя снимать трубку и отвечать на настойчивую трель домофона. Прижимая к уху динамик, они слышали писклявый, неприятный, металлический голос, вежливо просящий впустить его в подъезд. Но жильцы отказывались открывать, чувствуя что-то неладное, и отправлялись спать. Но через несколько минут снова настойчивая трель прорывала тишину. И, когда недовольные жильцы снова отвечали на звонок, прося о том, чтоб больше не беспокоили, их резко перебивал грубый, яростный, почти орущий голос: «Открой мне дверь!, – и снова. – «Открой мне дверь, иначе пожалеешь!». От этого они в ужасе бросались от трубки, повисшей на закрученном завитком белом проводе, из которой отчётливо были им слышны какие-то непонятные звуки и всё тот же злобный голос: «Открой мне дверь! Открой мне дверь! Открой дверь, иначе пожалеешь!» И сразу же раздавался бешеный тяжёлый стук в железную дверь подъезда, от чего она начинала трястись, как в лихорадке. И потом снова и снова яростный крик в домофон и мощные удары в дверь. Затем всё стихало, и до смерти напуганные жильцы находили в себе смелость выглянуть в окно и посмотреть во тьму, озарённую лишь у подъезда зловещим голубоватым светом одинокого покачивающегося фонаря, где они замечали несколько тёмных фигур, стоящих лицом к двери, словно в оцепенении. Но эти фигуры, заметив на себе испуганный взгляд своей жертвы, вдруг в какой-то момент поворачивали свои головы и начинали пристально смотреть прямо им в глаза, в глаза до смерти напуганным жителям, смотреть не отрываясь, словно гипнотизируя своих жертв, смотреть провалами в густое, красно-белое, огненное марево с утонувшим внутри маленьким чёрным зрачком. От этого пристального взгляда начинало сводить и парализовывать все мышцы тела, мозг окутывал белой пеленой туман, как после похмелья, разум и рассудок мутнели, глаза закатывались. И эти «смелые» жители, повинуясь какой-то силе, словно зомбированные, направлялись к двери, механическими движениями поворачивали несколько раз ключ и медленно с протяжным скрипом открывали входную дверь. И они слышали в тот момент только монотонный, размеренный и повторяющийся голос у себя в голове: "Открой! Иди! Открой! Иди!". И снова, и снова тот же голос, и они ему повиновались, словно верный пёс, и шли, шли медленно, нерасторопно, без резких движений, спускались вниз по лестнице, смотря куда-то вперёд окутанными белой пеленой глазами. Шли, не издавая ни звука, словно призраки, окружённые тьмой и звенящей тишиной, за которыми со страхом наблюдали, как партизаны, соседи в глазок, не смея показаться наружу. А эти всё шли и шли. И вот они уже у двери подъезда, но тут раздавался хлопок снаружи и звон стекла, и жители вроде бы пытались очнуться, растревоженные резким звуком, но их снова окутывал гипнотический сон, и они снова были во власти некой силы. И вот распахивалась дверь, и их мгновенно охватывала и тянула к себе сгустившаяся тьма, в которой еле виднелись мрачные зловещие силуэты…
Константин слышал много рассказов от ошеломленных соседей. От тех, кто лишь в очередную неспокойную ночь во мрачной тиши со страхом наблюдал в глазок за странным и пугающим поведением очередного жильца, и слышал даже от тех, кто был их жертвой, но всё же оказался не таким смелым, как другие несчастные, которые побоялись выглянуть в окно, которые в густой и зловещей тьме ночной прижимались к углу, стиснув в руках нож или, в лучшем случае, пистолет, и надеялись на лучшее. Такие вот трусливые жители после кошмарной ночи никуда не выходили, плотно закрыв двери и задёрнув шторы, и так сидели целыми днями дома, не подавая от себя ни единого известия. Но, спустя несколько дней или даже недель, они всё же, рано или поздно, выбирались из своего убежища на свежий воздух и старались забыть тот ночной ужас и продолжать жить. Потом пропадали: не возвращались домой с работы после смены. Коллеги же все в один голос утверждали, что те ушли благополучно домой поздно вечером, и ничего не знали о том, куда они пропали. И непонятно: то ли уехали куда, то ли в самом деле Они выждали свой час и забрали их к себе в логово. И тогда снова на столбах, в автобусах и школах появлялись всё новые и новые листы, сообщающие большими чёрными буквами о пропаже кому-то дорогого человека. Полиция сначала предпринимала какие-то попытки по проведению поиска пропавших, но вскоре перестала вообще что-либо предпринимать. Но жителей города это не устраивало, а пропажа людей стала учащаться с каждым днём. Тогда у жителей этого маленького городка появились подозрения о том, что правоохранительные органы и власти что-то скрывают и не очень-то и хотят встать на их защиту. Тогда граждане стали устраивать митинги, чтобы хоть как-то привлечь внимание властей. Но власть молчала, а граждане не сдавались и проводили всё новые и новые митинги. Вскоре им это надоело, и 25 октября они демонстративно отправились к зданию мэрии с лозунгами и плакатами, но их встретили огнём на поражение. Всю ночь до ошеломлённых жителей, не решивших отправиться вместе с другими к мэрии, спрятавшихся в своих квартирах, доносились выстрелы. И к утру волнение было успешно подавлено: все безоружные бунтовщики были зверски расстреляны. И тогда потрясённые этим инцидентом граждане решили защищать себя сами. Они стали разворовывать оружейные магазины, грабить продуктовые магазины и банк: в городе начал твориться полный хаос и анархия, а полиция почти не вмешивалась в это, а, если и прибывала к месту ограбления по зову ревущей сигнализации, то просто расстреливала, не разбираясь всех виновников происшествия, которые нередко давали им отпор. В несчастном городке разразились целые войны между полицией и преступным миром, но вскоре они были резко прерваны странным появлением пропавших людей на улицах города, которые, как ни в чём не бывало, возвращались в свои квартиры, к своим пребывающим в паническом страхе от всего происходящего семьям, которые к таким сюрпризам явно были не готовы. Войны на время прекратились. Но пострадавшие магазины и некоторые предприятия так и не возобновили своей работы. Почти все школы закрыли, и город перестал быть таким оживлённым, как раньше: он погрузился в неспокойную дремоту…
Ещё Константин припоминал, что в какой-то один из зимних, тёмных вечеров синоптики предупреждали о сильной вьюге где-то в пределах двенадцати – часа ночи, когда с хмурого, мрачного неба осыпались, кружась в танце и паря, крупными белыми хлопьями снежинки на невзрачные, тёмно-серые, слипшиеся дома, некоторые пустующие, заброшенные, веющие унынием и тоской и с выбитыми окнами, а кое-где – даже стенами, переулки и асфальт, покрытый толстым слоем чёрно-бело-коричневой каши, перемешанной покрышками проносящихся редких машин и ботинками поскальзывающихся и падающих с недовольным ворчанием угрюмых прохожих в тёмных куртках и пальто, поспешно возвращающихся домой. Ближе к десяти вечера внезапно во всех домах и на улице погас свет. Позже сообщили, что произошла авария на местной ТЭЦ, что привело к массовому отключению электроэнергии.
Константин резко распахнул веки. По лбу стекали струйки пота и заливали глаза. Он провёл рукой по лбу, откинул одеяло и сел. Кровать под ним слегка скрипнула. Вокруг было темно. Он потянулся к ручным часам на тумбочке, взял их и взглянул на светящийся зеленоватым цветом циферблат: 00:50. Ему приснился кошмар, будто он падает в бесконечную бездну, а вокруг глубокая тьма, машет руками и ногами, но не может взлететь, а всё падает и падает вниз, в бездонную пропасть. Сон был настолько реален, что он ощущал всем своим телом, как он падает, как летит вниз. И там во сне, пока он падал, Константин винил себя в чём-то и осознавал свою безысходность, но всё же пытался что-то сделать, как-то взлететь вверх, как птица, и лететь, лететь. Но на душе лежал какой-то тяжкий груз, и сердце ныло и обливалось кровью от боли и страданий. Он злился на себя, на свою беспомощность и пытался сглотнуть образовавшийся комок в горле, и всё падал и падал вниз.
С трудом освободившись от горьких воспоминаний, Волков взглянул в окно. Ничего, кроме снежных вихрей и мрака. Он подошёл к окну и уселся на стул. Ему совершенно не хотелось спать.
Большие белые хлопья снежинок метались во мгле, словно стая бешеных насекомых. Вершины деревьев терялись во мраке, а их толстые стволы, покрытые бугристой корой, постоянно раскачивались во все стороны, скрипя и стеная под порывами обезумевшего ветра, словно неваляшки в руках ребёнка. Их ветки стучали в стекло и стучали так настойчиво, будто просились впустить их. В воздух поднимались целые сугробы снега и возносились к небу, гоняемые ветром.
Вьюга за окном то завывала пронзительным воем волка, то визжала обезумевшим женским воплем. Волков наблюдал за творившимся на улице безумием, словно зачарованный. И тут от неожиданности он вздрогнул. Неожиданно он расслышал какой-то грохот у соседей, в квартире, смежной с их квартирой, точнее с комнатой Романа, будто что-то тяжёлое упало на пол, затем последовала какая-то возня в той же квартире и какие-то приглушённые звуки, похожие на рычание, потом снова что-то упало и разбилось, прогремели громкими хлопками выстрелы, сотрясшие воздух во всём доме, рёв, потом ещё выстрелы и ещё рёв, затем утробный короткий вой, резко оборвавшийся, снова выстрел, звон стекла и грохот, и снова грохот, словно там затеяли бойню рота солдат. Проснулся Роман, который ничего не понимал, что происходит. А Константин, быстро прыгнув в штаны и набросив на себя рубашку, ринулся ко входной двери. Старший Волков вспомнил, что недавно в эту некогда пустующую и одинокую квартиру совершенно неожиданно вернулся её хозяин, признанный пропавшим без вести, как и некоторые другие жители этой пятиэтажки, которые тоже вернулись домой: кто-то к своим изумлённым от их появления семьям, а кто-то в свои одинокие, тоскливые квартиры, которые были весьма тоже удивлены не скорым возвращением своих хозяев. Этот сосед был ему давним знакомым, который как раз и рассказал об одной из тех кошмарных ночей перед своим исчезновением.
Волков безуспешно пытался открыть дверь: ключ в замке не желал поворачиваться. Константин выругался и неожиданно затих, прислушиваясь. В подъезде послышались торопливые шаги. Грохот мгновенно стих, раздался удар: распахнулась дверь, так, как будто взорвалась ручная граната. Мужчина посмотрел в глазок и увидел лишь один недвижимый мрак и больше ничего. А шаги всё не стихали. Через какое-то время раздался мелодичный звук открывания дверей подъезда. Волков бросил ключи на пол и подбежал к окну, за которым в круговерти взбесившегося роя снежных блох, от которых казалось, что окно замазали белой краской, Константин еле разглядел порядка пятнадцати тёмных силуэтов, выходящих из подъезда дома, часть из которых передвигались очень медленно, словно зомбированные, поддерживаемые под руку другими, более сориентированными в пространстве, а один из них нёс что-то на плече, похожее на большую, грузную куклу со свисающими без движения конечностями. За ним тащился другой, только не так уверенно, а как-то с трудом передвигался, словно раненый.
Вдруг из дома напротив, стоящего на другом конце двора, вышло ещё несколько мрачных фигур, похожих на призраков, и, быстро скользя по белым сугробам, присоединились к другой группе. Они, дойдя до угла дома, вдруг словно испарились, растворились в воздухе. И тут же всё покрылось снежными хлопьями, рвущимися куда-то вперёд, и абсолютно ничего не стало видно.
Послышался гомон и бубнение на лестничной площадке. Константин подошёл к двери и стал искать ключи на полу. Найдя ключи, он вставил один из них в замочную скважину и повернул несколько раз. Открылась дверь, и Волков увидел сквозь мрак недовольные и напуганные лица жильцов, которые громко переговаривались между собой и обсуждали произошедшее. Один из них указал на раскрытую настежь дверь, Константин заглянул в квартиру и был ошарашен. В квартире всё было перевёрнуто вверх дном: шкаф в коридоре был весь перекошен, одна дверца висела, покачиваясь на уцелевшей петле, зеркало было вдребезги разбито и осколки валялись по всему полу, на котором растекалась небольшая липкая и густая лужица крови. На кухне весь пол был усыпан разными по происхождению и величине осколками, а в окне зияла огромная дыра вместо целого стеклопакета, а за ним круговерти метели задували в помещение огромных снежных насекомых и покрывали шкафчики и пол не сразу тающим белым покрывалом. В спальне по всему полу были разбросаны вещи и окровавленное постельное бельё, несколько огнестрельных дыр в стене под окном и в стекле зияли маленькими пробоинами. Разбитый в хлам телевизор рядом с кроватью с рваными простынями и матрацами валялся в углу комнаты.
Жильцам вскоре надоело пялиться на это зрелище и обсуждать, и они разбрелись по своим квартирам, даже не вызвав полицию, потому что знали, что это бессмысленно. А Константин ещё долго глядел на место побоища, на то, как во тьме ночной ветер разгуливает по пустынной квартире, неся с собой крупные хлопья снега, и дует обжигающе холодным воздухом в лицо.
Внезапно из спальни в кухню прошмыгнул еле заметный аспидный человеческий силуэт, похожий на тень, и исчез в полутьме. Дверь в кухню со зловещим скрипом стала медленно закрываться, перекрывая холодный поток воздуха в коридор. Что-то вдруг на кухне упало и разбилось, и Константин вздрогнул, смотря на загадочную дверь с замиранием сердца. Он сделал шаг в эту мрачную, пустынную квартиру и сразу ощутил неприятный мертвенный холод. Мурашки пробежали по спине. И тут он почувствовал на себе тяжёлый, ледяной взгляд, будто к спине прислонили кусок льда. Мужчина резко обернулся, но никого не увидел, кроме мрака и стального прямоугольника закрытой входной двери. И тут снова звон фарфора за кухонной дверью. Константин повернулся в сторону звука. Тишина. Он только слышал частый стук сердца и собственное дыхание. Внезапно у него появилось желание бежать, уйти как можно скорее из этой проклятой квартиры и вообще из этого дома, словно напряжённая атмосфера в этой квартире так подействовала на него, что вся его смелость и хладнокровность бесследно исчезли, оставив лишь один страх. Но он отбросил это желание и снова сделал шаг. Пульс участился, дыхание стало неровным, и он видел перед собой только эту дверь, только тёмную дверь в трёх шагах от него. Сделал решительно ещё шаг и ещё, и ещё, и прислонился ухом к холодному дереву. Ничего, кроме протяжного завывания ветра. Потихоньку толкнул дверь, она отдалась протяжным скрипом, словно стоном. В лицо снова ударил холодный поток воздуха со снегом, мгновенно ослепивший глаза и обжигающий лицо. Константин зажмурился и закрылся руками, по которым навязчиво били крупные хлопья снега. Он с трудом огляделся и вдруг заметил в раскрытом шкафчике у потолка что-то поблёскивающее металлическим блеском. Разгребая ногами осколки стекла и фарфора, он подошёл к шкафчику, взял этот предмет и рассмотрел. Оказалось, что это был серебряный браслет с какими-то странными рисунками, немного похожими на иероглифы. По весу он напоминал его телефон. Но тут его интерес прервало внезапно появившееся странное ощущение: нечто, словно большой кусок льда, приложенный прямо к груди. Константин поднял глаза и с ужасом отпрыгнул назад. Перед ним, вырисовавшись на стене напротив, стояла во весь рост та самая тень с поблескивающими ненавистью большими серыми глазами. Но внезапно тень тут же бросилась в сторону двери из кухни, будто бы испугавшись, и растворилась в воздухе. Константин, быстро придя в себя, кинулся к выходу, пинком распахнул дверь кухни, которая с грохотом ударилась о стену, чуть не разлетевшись в щепки, на лету ударил плечом входную дверь, выбежал из квартиры, развернулся лицом к ней и снова разглядел ту фигуру у порога, с тяжёлым, ледяным и ненавистным взглядом, которая впилась в него глазами и проникла в самую душу, но Константин, зажмурившись, чтобы больше не видеть этот злобный взгляд, быстро захлопнул стальную дверь, оставив там в этой холодной, безжалостной квартире её призрачного хозяина или гостя.
***
Лежит развалившись, спит спокойно себе после долгой пьянки в честь возвращения своего товарища мужчина, а рядом, словно призрак ночи, сидит к нему спиной его товарищ, недавно вернувшийся из небытия, и слегка покачивается из стороны в сторону. Тот невольно просыпается от такого давления и с удивлением и тревогой спрашивает о самочувствии друга, на что тот отвечает молчанием, и всё так же сидит и раскачивается, будто неваляшка. Товарищ начинает беспокойно тормошить его за плечо, на что тот медленно поворачивает голову на 180 градусов, отчего с громким и мерзким треском лопаются и переламываются все шейные позвонки, но тот, ни на секунду не останавливаясь, всё больше и больше скручивает и ломает их нещадно. И тут в какой-то момент он останавливается и вглядывается другу в глаза, смотря глубоко утонувшим маленьким зрачком в зловещем красно-белом мареве, и оскаливается в злобной улыбке. Мужчина замечает глубокий и очень заметный шрам у него на пол-лица: от левого глаза до подбородка. Тогда он, недолго думая, хватает то, что первое попадается под руку и с размаху ударяет этим по оскаленной морде. От удара голова мгновенно приходит в нормальное положение, а мужчина, пользуясь моментом, толкает тварь ногами в спину с такой силой, что она, отлетев, разбивает лбом экран телевизора. Разлетаются в разные стороны толстые осколки. На голове существа выступает кровь. Но оно быстро приходит в себя, будто волчок, мгновенно разворачивается лицом к мужчине, по-волчьи скалиться, вновь обнажая острые, как бритва, зубы и набрасывается на беднягу, словно зверь на свою жертву. Кровать под тяжестью скрипит и прогибается, мощные удары сыплются на лицо несчастного. Мужчина пытается защититься, но это не помогает против беспощадной, обезумевшей твари. Она ломает ему нос и выворачивает челюсть. Брызги крови летят во все стороны, и вскоре на лице не остаётся ни одного живого места. Он то теряет сознание, то приходит в себя, и уже лишь одним глазом с ужасом пытается разглядеть разъярённое существо перед ним, которое некогда было его другом, которого он знал с детства. И мужчина никак не может в это поверить. И тут существо на несколько секунд останавливается, видимо, чтобы перевести дух. Мужчина с трудом находит в себе силы и сбрасывает тварь с себя, сам скатывается с кровати и с грохотом падает на пол, воет от ужасной боли в челюсти, дотягивается до тумбочки у изголовья кровати, распахивает дверцу, выхватывает пистолет и обойму, снимает оружие с предохранителя, переворачивается в сторону упавшего существа и начинает палить по всем углам. Громыхают выстрелы, яркие вспышки порохового огня каждое мгновение озаряют помещение. На стенах и в стекле окна появляются пробоины, и вдруг раздаётся громкий рёв, и мужчина прекращает пальбу, переворачивается на живот и упорно ползёт в сторону выхода, надеясь всё ещё спастись. Но внезапно кто-то хватает его за ногу липкими холодными, как лёд, пальцами и тянет обратно, мужчина разворачивается и снова стреляет во мрак, и снова слышит душераздирающий рёв. Хватка ослабевает. Пистолет вдруг отдаётся щелчками, но мужчина не кидает его в сторону, а держит в руке, с усилием скидывает старинный телевизор на существо, пытаясь хоть как-то сдержать его, вскакивает и бежит, покачиваясь в разные стороны, к двери. В панике ищет одним уцелевшим глазом под зеркалом ключи, но никак не может найти. Вдруг раздаётся грохот и удар в стену, что-то тяжёлое падает на пол, и потом быстрые шаги за спиной по направлению к нему. Мужчина резко разворачивается и наотмашь ударяет рукоятью пистолета по уже окровавленному виску приближающейся твари, от удара её откидывает в сторону, и она головой вдребезги разбивает зеркало. Осколки летят во все стороны и несколько маленьких впиваются в кожу окровавленного лица существа. Оно от удара о зеркало теряет равновесие и падает на спину, с рыком оскаливаясь. Мужчина вынимает пустую обойму, вставляет новую и передёргивает затвор пистолета. Существо вновь оскаливается в злобной улыбке, поднимает голову и издаёт утробный пронзительный вой, от которого начинают дрожать стены и окна, но он неожиданно прерывается: горло пробивает пуля. Существо снова оскаливается и сверлит мужчину звериным взглядом. Мужчина пытается снова навести ствол в голову твари, что удаётся ему с трудом, но тут на кухне раздаётся звон стекла и бешеный топот, распахивается дверь с таким грохотом, словно пушечный выстрел. И в дверном проёме появляется высокая тёмная фигура с яростными красно-белыми глазами. В лицо мгновенно ударяет мощный поток холодного воздуха, ослепляя мужчину крупными хлопьями снега. Он, жмурясь, наводит на фигуру дрожащей рукой пистолет. Но тварь в проёме мгновенно бросается на него, преодолевая расстояние между ними с одного прыжка, и валит с ног. Мужчина сильно ударяется головой о пол с осколками и разбивает себе затылок.
Затем эта тварь с громким грохотом открывает входную дверь, выносит на плече мёртвое тело и присоединяется к своим сородичам, уже торопливо ведущим под руку своих зомбированных жертв вниз по лестнице, а за ними выходит из квартиры и другая тварь с окровавленным лицом, липкими от крови, взъерошенными волосами, с двумя дырами в одежде и текущей из них впитавшейся в ткань одежды алой жидкости и с тем же обезумевшим, звериным взглядом красно-белого марева и утонувшим в ней маленьким зрачком…
Константин задумался над рассказом Романа, без движения лежащего на диване и упирающегося не моргающим взглядом в потолок.
- Значит, тебе это всё приснилось этой ночью? – прервал тишину Константин.
- Да, – ответил Роман, продолжая рассматривать потолок. – Знаешь, а мне ведь и до этого снились подобные сны, и, как ты уже догадался, они были именно в ту ночь, когда всё это и происходило. Вот, послушай:
"Едет, слегка покачиваясь, электричка, а я, сидя на деревянном длинном кресле, смотрю в окно. За окном пролетают голые силуэты деревьев, еле заметные сквозь ночную мглу. Я сижу и без интереса рассматриваю всё это уныние надвигающейся осени за окном, но в полупустом вагоне жёлтый и уютный свет, и мерный, убаюкивающий стук колёс делают своё дело, и меня кидает в сон во сне, и я закрываю глаза. Внезапно я просыпаюсь от леденящего холода, пробирающего до костей. Глаза сразу ослепляет яркий белый свет, льющийся от ламп. Уши прорезает неприятный гудящий звон (видимо с трансформатором было не всё в порядке). Я жмурюсь от яркого света и затыкаю уши, чтобы не слышать этого. Но не помогает. Тогда я закутываюсь потеплее в куртку и, стараясь не замечать этого гудения, осматриваю вагон. Человек восемь от силы. Кто-то смотрит в окно равнодушным взглядом, кто-то читает книгу. И тут я обращаю внимание на мужчину лет тридцати в коричневом кожаном пальто и длинными взъерошенными волосами, немигающий взгляд которого направлен куда-то вниз, видимо, он тоже читает книгу, а лицо искорёжено в странную скалящуюся гримасу, а глаза наполнены ненавистью. И он всё смотрит и смотрит этим безумным взглядом. И тут он медленно поднимает голову и смотрит прямо мне в глаза, оскаливаясь ещё больше в злобной улыбке, обнажающей белые зубы, взгляд его становится ещё ненавистнее, и он всё смотрит мне в глаза, не отрываясь. Мне становится не по себе. Я отворачиваюсь от него и вижу, что и другие попутчики тоже смотрят на меня таким же немигающим ненавистным взглядом и оскаливаются в озарённой белым зловещим светом злобной улыбке. Я отворачиваюсь от них, опускаю руку в карман куртки и нащупываю складной нож. Сердце бешено стучит, я пытаюсь успокоить себя, убедить себя, что это всего лишь сон, но не могу в это поверить, потому что это всё было настолько реально, что я стал действительно бояться за свою жизнь: меня охватил животный страх. Уши мои продолжает резать этот нескончаемый звон, вагон покачивается, а из-под колёс доносится всё тот же мерный стук, но мне от этого становится ещё страшнее из-за того, что у меня нет возможности бежать. Выхода нет. Я сижу в оцепенении, боюсь пошевелиться и всё ощущаю тот же ледяной взгляд, впивающийся мне в спину острым холодным лезвием. И тут я боковым зрением вижу, что кто-то подсаживается ко мне. Я медленно поворачиваю голову и в ужасе отпрыгиваю, вытягивая вперёд короткое лезвие ножа. Рука моя дрожит, меня всего трясёт, и я пытаюсь нащупать свободной рукой стоп-кран, не отводя взгляд от того, кто передо мной сидит, но никак не могу найти. Это тот самый мужик в кожаном пальто. Он пронзает меня всё тем же злобным взглядом зелёных как тина глаз, на лице, покрытом шрамами, блестят большие, белые зубы, оскаленные в улыбке. Я вдруг понимаю, что я смогу спастись от него только бегством, прыгаю на сидение, перескакиваю через спинку, но кто-то хватает меня в этот момент за ногу, и я с грохотом падаю на пол, но я тут же вскакиваю вновь на ноги, но на меня сразу напирает стеной толпа попутчиков, оскалившихся в улыбке. Я делаю выпад, вытягивая руку, и протыкаю одного из них. Лезвие по рукоять входит в живот, прорезая одежду, но тот хватает меня холодными бледными пальцами за руку, резким движением достаёт окровавленное лезвие и выбивает нож. Я отскакиваю назад и прижимаюсь спиной к стеклу. Меня сверлят восемь пар глаз похожих на красно-белое марево с утонувшей в нём каплей зрачка. Они издают негромкий звериный рык и набрасываются на меня. Я зажмуриваю глаза и просыпаюсь".