Испуганный Витольдо выскочил за дверь и заголосил уже из коридора:
- Вы не бургомистр! Вы – тряпка! Вы ничего не понимаете в благородном искусстве живописи и поэзии. Я заставлю всех уважать единственного художника, то есть себя!!!
Я дойду с жалобой до самого наместника!!!
- Да хоть до короля! – бургомистр запустил в дверь ботинком. Раздался громкий топот, потом грохот и звон. Удирая, Краббс, похоже, наткнулся на что-то хрупкое. Управитель города в изнеможении рухнул в кресло. Алехандро задумчиво покачал головой:
- Сочувствую вам, господин бургомистр.
- И вы, уходите, маэстро – управитель города устало махнул рукой. – Ей Богу, от вас, людей искусства, у нас, бедных чиновников, одна головная боль!
Алехандро поклонился и, скрывая улыбку, вышел из ратуши.
ГЛАВА 2. Странные вопросы.
День уже начинал клониться к закату. Краски солнца погасли, небо заволокли серые тучи, накрапывал мелкий, холодный дождь. Художник досадливо покачал головой и, захватив мольберт, направился домой. По дороге он успел сделать несколько мелких зарисовок, но картина, изображающая ратушу, освещенную яркими лучами солнца, по вине склочного Краббса, так и осталась не начатой.
В самом хмуром расположении духа Алехандро шел по притихшим улицам Города Мастеров, не замечая ничего по сторонам. Когда брусчатка мостовой под его ногами вдруг сменилась скрипучими досками причала, художник остановился и удивленно огляделся.
В этой части города он не был уже много лет.
Перед ним простиралась водная гладь, свинцово-серая в этот сумеречный предвечерний час. На западе лучи закатного солнца, вырвавшиеся на миг из нависающих над горизонтом тяжелых серых туч, осветили край озера, и по воде побежали золотисто - алые блики. Но от озера к ближайшей рощице уже тянулись клубы тумана, белесой пеленой заволакивая все вокруг. Художник устало оперся на старый якорь, невесть откуда оказавшийся на берегу.
И воспоминания, которые он столько лет прятал от самого себя в тайных закоулках памяти, хлынули неудержимым потоком.
Нестерпимо горящая под лучами последнего осеннего солнца листва берез и кленов. Темная, стылая синь озерной воды. Юноша с мольбертом на берегу, позабыв про все на свете, торопливо набрасывает эскиз будущей картины, пока стена тумана, скользя по глади озера, не погасила это буйство красок. И он даже не замечает, как девушка в белом платье легко бежит к нему по золотым дорожкам опавшей листвы, ласково касается его плеча и с доверчивым любопытством смотрит на рождающееся под кистью чудо.
Я позабыл, в какой главе давно прочтенного романа
Вот так же по сырой траве струился белый хвост тумана.
И босиком, и босиком по листопаду, листопаду
Ко мне бегом, ко мне бегом, ты вырывалась за ограду...
– прошептал маэстро слова давно забытой песни.
Из темных туч брызнули струи холодного осеннего дождя. Алехандро провел ладонью по лицу, стирая то ли капли-дождинки, то ли слезы. Кто-то незримый шагнул на причал так легко, что доски не качнулись и не скрипнули. И встал за левым плечом художника.
- До каких же пор, маэстро, вы будете переплавлять боль своей души в сиянье красок?
В низком мелодичном голосе незнакомки слышалась искренняя печаль.
- До тех пор, пока живу, госпожа Осень - не оборачиваясь, отозвался художник. – Пока мой Дар служит мне.
- О, да… - тихий вздох. – С тех горько-памятных дней я навеки поселилась в вашем сердце. Но даже мои ледяные дожди не способны погасить пламя вашей души, маэстро. Что ж, да будет так!
Голос стих. Алехандро резко развернулся и пошел прочь от окутанного туманом берега. К своему дому он подошел, когда улице совсем стемнело. Он уже собирался открыть дверь, как вдруг ему показалось, что возле стены шевельнулась какая-то тень.
- Кто там ходит в такой поздний час? – недовольно окликнул незнакомца художник.
Из тени на свет фонаря вышел худенький мальчик с виду лет пятнадцати.
- Маэстро Альварес - голос был звонким и дрожал от волнения. - Я слышал, что вы набираете учеников в школу живописи. Пожалуйста, примите меня!
Мольба, прозвучавшая в голосе мальчика, заставила Алехандро подойти к нему поближе. Художник внимательным взглядом окинул худенькую фигурку.
Черные, коротко подстриженные, чуть вьющиеся волосы. Бледное усталое лицо с поразительно тонкими чертами. Серые, широко распахнутые глаза, в которых застыла отчаянная надежда. Одежда поношенная, но чистая. Маэстро успел заметить, что куртка мальчика, с аккуратной штопкой на рукаве, была явно не его размера и к тому же мало спасала от вечерней сырости. Мальчик нервно переступил с ноги на ногу, потер ладони, и художник понял, что будущий ученик сильно озяб, пока ожидал его под фонарем. Алехандро ласково коснулся его плеча.
- Пойдем в дом, сынок. Выпьем чаю, ты согреешься, и тогда мы обо всем поговорим.
После того, как повеселевший мальчик, допил третью чашку чая с печеньем, Алехандро приступил к беседе:
- Значит, ты хочешь стать моим учеником? А как зовут тебя, дружок?
- Антуан.
- Так вот, Антуан, обычно я беру в свою школу ребят постарше. Но если, у тебя окажутся несомненные способности к искусству живописи, я, конечно, сделаю для тебя исключение. Ты можешь показать мне свои рисунки?
Мальчик опустил голову. На его бледных щеках вспыхнул яркий румянец.
- У меня нет рисунков, маэстро…
- Нет рисунков? – От удивления Алехандро даже привстал.
- В таком случае, почему же ты решил, что можешь стать учеником художника? Сынок, ты вообще когда-нибудь держал в руках кисть и краски?
Мальчик опустил голову еще ниже.
- Я рисовал углем на стене и мелом на мостовой. Мне казалось, что я умею…
Маэстро испытующе посмотрел на него, потом достал из шкафа лист бумаги и карандаш, протянул их Антуану.
- Попробуй изобразить здесь что-нибудь из того, что ты рисовал на стене.
Мальчик взял в руки карандаш. Провел по листу несколько неуверенных линий.
А потом, словно вдруг решившись на что-то, тряхнул головой, и его рука уверенно заскользила по бумаге. Прошло уже почти полчаса. Антуан рисовал, не отрываясь ни на минуту. Алехандро не выдержал, незаметно подошел к нему и глянул на рисунок.
И тихо ахнул, а потом присвистнул от восхищения. На белом листе бумаги из густых зарослей травы, сверкая озорными глазами, выглядывал взъерошенный Лис. Звезды, похожие на огромные фонари, неслись по небу, закручиваясь в сверкающие спирали.
Среди звезд, вскинув руки, застыла в изящном пируэте хрупкая девушка в пышном платье, похожая на прекрасный цветок.
Эти и другие рисунки теснились на листе хаотично, иногда почти наплывая друг на друга. Но все они были поразительно живыми!
- У меня ничего не получилось? Я совсем не умею рисовать, да, маэстро? – серые глаза мальчика наполнились слезами.
Алехандро бережно приобнял его за плечи.
- Сказать тебе правду, мальчик? Техника у тебя сильно хромает, но зато, какова фантазия!
И какой необычный взгляд на мир! Ты прирожденный художник, Антуан. И с этого дня ты учишься в моей Школе!
Вот так в Школе Живописи маэстро Альвареса появился новенький. Но, в отличие от остальных, он был приходящим учеником. Отговорившись тем, что не может бросить дома кошку с новорожденными котятами, он появлялся только на занятиях. Да и свободной комнаты у Маэстро на тот момент не случилось. Взрослые ребята охотно приняли в свое шумное братство тихого и доброго мальчика, относились к нему, как к младшему брату.
А имя Антуан вскоре сократили до ласкового Тони. Мальчик быстро осваивал азы живописного искусства, ни в чем, не уступая старшим коллегам.
Учеба неспешно шла своим чередом, работа в мастерской сменялась живописью на пленэре. Но однажды Тони задал своему учителю странный вопрос. Кое-кто утверждает, что именно после него дела у маэстро, да и у жителей всего Города Мастеров, пошли кувырком. Хотя вопрос прозвучал вполне невинно. Тони спросил:
- Маэстро Алехандро, а вы верите в легенду о Волшебной Кисти?
Художник отложил в сторону палитру и задумался на несколько мгновений, прежде чем ответить.
- Как тебе сказать, мой мальчик… Мир Искусства таит в себе много тайн и загадок.
Но я твердо верю в одно: настоящее волшебство возникает лишь в тех вещах, которые ты создал сам, вкладывая в них всю душу, всю свою любовь. Так возникает магия Красок, магия Слова. Совершенство в деле дается не столько талантливому, сколько любящему. Пуговица, с любовью пришитая, дольше продержится, чем другая, прикрепленная по всем правилам швейного дела, но без души. Песенка, спетая без голоса, но от сердца, прозвучит ярче, чем она же, исполненная холодным умельцем. Стих, каждое слово в котором – это частица твоего сердца, становится волшебным заклинанием, способным защитить от беды.
А Волшебная Кисть, Тони – это та кисть, которую ты сейчас держишь в руках. Когда вдохновенно пытаешься воплотить на полотне картины, рожденные твоей фантазией.
Тони улыбнулся, но про себя разочарованно вздохнул. Не такого ответа он ожидал от маэстро.
- Так значит, вы не верите существование настоящей Волшебной Кисти?
- Отчего же «не верю»? Я не раз слышал об этом зловещем артефакте, который гуляет по миру, внезапно возникая то в одном городе, то в другом. Но я твердо убежден, что настоящему Мастеру такая Кисть – ни к чему.
С этими словами, маэстро, показывая, что разговор окончен, вновь взял палитру и подошел к мольберту.
- А почему вы назвали Волшебную Кисть - зловещей? – осторожно поинтересовался Паулино, который по своему характеру был довольно робок и суеверен.
- Потому что одна картина, написанная ей, отнимает годы жизни у художника – отозвался вместо маэстро Джованни.
Странно, что он вообще принял участие в разговоре. Из всех учеников Джованни был самым старшим. Влюбленный романтик, бесконечно любящий свою Кэтрин, которая, к счастью, отвечала ему взаимностью, обычно плохо замечал, что творится вокруг.
- Ой, жуть какая! – прошептал Паулино.
И незаметно перекрестился.
- Да не годы жизни, а жизненные силы – вмешался Диего, дорисовывая хмурую ворону, сидящую под дождем на ветке старого дерева. – То есть с виду человек не стареет, почти не седеет даже, а только слабеет, сердце бьется все реже и – конец…
В ответ на его слова ворона приоткрыла один глаз и согласно кивнула. Хотя, может быть, это просто луч солнца так странно скользнул по мольберту? Дурацкий разговор о Волшебной кисти юношу совсем не радовал.
Тем более, что Диего прекрасно видел, что эта тема Маэстро не по душе. Он любил Альвареса, как родного отца, и был бесконечно ему предан. И хотел только одного – долголетия своему учителю. Ну, или душевного спокойствия, хотя бы…
- Все, парни, хватит об этом! А то накличем беду – на всякий случай сказал Паулино.
Слегка трусливый и весьма застенчивый, он уже и сам был не рад тому, что задал сеньору Алехандро свой вопрос.
- Да тебе-то чего бояться? Ты же, вроде, скульптором решил стать? Или все еще сомневаешься?
- Я еще не определился! – пробормотал Паулино.
Юноши с улыбкой переглянулись. Робость и мнительность их товарища была уже «притчей во языцах». Но никто над ним не подтрунивал. Маэстро строго следил за тем, чтобы в его мастерской никого не обижали.
- А вот я, пожалуй, написал бы одну картину этой Волшебной Кистью - мечтательно вздохнул Пабло. – И десятка жизненных лет не пожалел бы! Шутка ли – одна картина, и ты Великий Мастер! Слава, почет!
- Толку-то от такой славы, если не ты картину написал, а какая-то Кисть за тебя поработала - хмыкнул Франциско. – Нет уж, Маэстро правильно сказал: вечно только то, что ты создал своими руками!
Этот веселый, обаятельный и всегда жизнерадостный юноша гордился тем, что его предки были бродячими артистами. Он мечтал, выучившись, стать театральным художником. Реалист, не верящий в мистику, Франциско считал, что чудо можно совершить только своими руками. Еще бы! Ведь когда в твоих жилах течет кровь нескольких поколений канатоходцев, остается верить только в свои силы. Франциско вспомнил, что когда-то и сам неплохо ходил по канату – и тихо вздохнул. Куда ж деваться, если судьба, в лице его бабушки однажды взяла его за ухо и привела в школу сеньора Алехандро? Впрочем, теперь он был ей за это благодарен.
- Ну, разок-то можно и магией воспользоваться. Для пользы дела – не сдавался Пабло.
В его восемнадцать десяток лет казался сущей безделицей. Здоровья ему было не занимать. А уж старость и смерть были от него настолько далеко, что он о них и не думал.
А вот о славе, и прилагающихся к ней «пряниках» он размышлял частенько. Пару лет назад он даже поступил учиться к Краббсу – поверив, что тот, в самом деле «единственный художник». Но быстро понял свою ошибку и отправился к сеньору Альваресу. Талантливый, но гордый и очень самолюбивый, Пабло втайне мечтал нарисовать гениальную картину и даже затмить своей славой маэстро. Впрочем, стать Почетным гражданином Города Мастеров тоже было бы совсем неплохо. И, чем скорее, тем лучше. Но, пока, он был всего лишь учеником художника. Как и все остальные. И мог только поинтересоваться:
– Маэстро, а что бы вы сделали, окажись в ваших руках Волшебная Кисть?
Алехандро медленно выпрямился. Его открытое приветливое лицо внезапно стало суровым и мрачным. В мастерской воцарилась тишина.
- Я взял бы в руки Волшебную Кисть - тихо и отчетливо произнес художник - только затем, чтобы спасти от гибели любимого человека, того, кто мне дорог. Надеюсь, это никогда не случится.
Он не стал говорить мальчишкам о том, что талант – довольно сомнительный подарок.
И, что простой ремесленник порой гораздо счастливее выдающегося художника. Потому, что творчество частенько забирает человека целиком. Не оставляя ему шансов пожить обычной жизнью – где есть дом, семья и дети. Ведь любовь – если она настоящая, тоже – забирает целиком. И разорваться между ними невозможно. Поэтому, приходится выбирать что-то одно. А кто же знает – какой выбор правильный? Когда-то и у него была семья…
Теперь семьи нет, но есть ученики – и это лучшее, что есть в его жизни. А счастье – всего лишь осколочек льда, которого не удержать в руке. Алехандро тряхнул головой, прогоняя свои грустные воспоминания и сомнения, и строго сказал:
- А теперь, продолжим работу. Осенняя выставка картин состоится совсем скоро.
- И дернул же меня черт за язык! – мрачно подумал Тони.
И зачем-то пририсовал к солнечному собору на своей картине маленькое кладбище, утыкав его покосившимися черными крестами.
- Наверное, у Маэстро кто-то умер. Может быть, жена? Не зря же он живет один, хотя еще не стар и хорош собой.
О том, что такое «любовь» юный ученик имел довольно смутные представления.
Пока что он любил только своего младшего брата. Но слова «спасти того, кто мне дорог», понимал слишком хорошо…
ГЛАВА 3. Жизнь моя связана с вами отныне…
Мальчику снилось море. Прохладные зеленые волны набегали на берег. Солнце играло в соленых брызгах. Ветер трепал волосы, заставлял весело жмуриться от счастья.
Малыш открыл глаза. За окном занимался пасмурный, серенький рассвет. Мальчик беззвучно вздохнул и перевернулся на другой бок. В глубине дома послышались легкие шаги.
- Луиджи, малыш, ты уже проснулся? Поспи, еще очень рано.
Сестра подошла к кроватке, поправила на мальчике одеяло, погладила по растрепанной головенке. Мальчик улыбнулся и закрыл глаза. Ему очень хотелось досмотреть сон про морской берег. Море он видел давным-давно, когда они с сестрой еще жили в деревне. Но музыка ветра и танец волн запомнились мальчику навсегда, хотя тогда он был еще совсем маленьким.
Сестра постояла у кроватки, ласковым шепотом напевая малышу колыбельную. Потом отправилась готовить скромный завтрак. Деньги за вышитые скатерти и салфетки, которые она получила от заказчицы, уже были на исходе. Надо было вновь отправляться в Город, чтобы искать работу. Но тогда придется оставить Луиджи одного на весь день. А мальчик недавно переболел тяжелой простудой, ему нужна постоянная забота.
Девушка вытерла набежавшую слезу. Малыш не должен заметить ее слабости. Ничего! Она справится. Как не раз справлялась с жизненными бедами.
Когда Луиджи болел и не мог выходить на улицу, сестра, не переставая, разговаривала с ним. Как готовит щавелевый суп, заваривает малиновый чай, какого цвета небо было над лесом на востоке ранним утром и сколько птенцов кукушки выхаживает мухоловка.
То есть о самом главном. И тогда неприятное чувство - очень распространенное при болезни - будто на голое тело надеваешь колкий шерстяной свитер, пропадало. Мальчик выздоравливал, ему не терпелось самому все это увидеть. Важно хотеть поправиться, когда болеешь.
Бывали трудные минуты., Тогда сестра зажигала в доме свечи и начинала тихо петь, о том, что ее маленький брат скоро выздоровеет, снова будет бегать и играть. Если подобрать правильные, идущие из глубины сердца слова – добрая песня может стать волшебным заклинанием, прогоняющим беду. Сестра верила в это, и болезнь, действительно, отступала.
Когда девушке случалось побывать в Лесу, за Городом, она часто приносила в дом букеты диких цветов и трав. Сестра плела венки, а ее брат зачарованно следил за плавными движениями ее рук.
Все обретало смысл и место, все становилось упорядоченным. За одуванчиками следовали листки клевера, стебли накрепко сжимали друг друга в объятьях, ягоды бузины и рябины появлялись всполохами среди зелени и желтых бликов цветов. То были счастливые венки.
Когда же сестра мрачнела под тяжестью тоски, она часто собирала лилии и вереск.
Из них получались молчаливые, грустные венки, на воде они всегда тихо звенели слезами.
Так Луиджи научился понимать, что и то, и другое человек плетёт сам. Но счастье нужно оберегать, сохранять. Необходимо напоминать себе о счастье. А грусть - лучше отдавать воде. Нет ничего полезнее и лечебней мудрой, древней, живой воды….
Неизвестно, где сестра добывала мальчику подарки: то пестрый камушек принесет, то белую парусину для новых ботинок, то обтесанный готовый орешник для лука. И будто вместе с этими подарками у малыша появлялся голос, которого даже ветер перекрыть не мог, и радостью сияли глаза. Казалось, еще мгновенье и он, как прежде, весело засмеется, звонко позовет сестру по имени. Но Луиджи мог еле слышно шепнуть лишь пару слов А потом возвращалась немота.
Того счастливого времени, когда он мог говорить, мальчик почти не помнил. Соседская овчарка, вставшая на плечи четырехлетнему малышу, испугала его до полусмерти.
Нет, она его не тронула – просто посмотрела в глаза, но этого оказалось достаточно, чтобы он сначала заболел, а потом замолчал. Матушка долго кляла себя за дурацкий мячик, подаренный сыну, и столь неудачно укатившийся в дыру в чужом заборе, и напрасно бегала с ребенком то по соборам, то по знахаркам. А через пару лет вдруг собралась и уехала в дальний монастырь, оставив мальчика на попечении старшей сестры.
Так они и жили втроем – мальчик, болезнь и … Тони.
Да-да-да! Откроем вам страшную тайну! Ученик художника вовсе не был мальчиком!
Когда сестра поняла, что не в ее силах справиться с болезнью брата, она вспомнила историю о Волшебной Кисти. И отправилась на ее поиски. А где же еще искать эту кисть, как не в мастерской прославленного художника? Девочка остригла волосы, переоделась мальчиком и отправилась к сеньору Алехандро – проситься в ученики…
Матушкиным молитвам она не очень-то доверяла. Потому что с матерью Тони и Луиджи вышла невеселая история. Сеньора Матильда, ее родительница, ни разу не была замужем. Но двух детей прижить себе успела.
По этой причине из деревни, где они прожили несколько лет, пришлось уехать – местные селянки были не в восторге от приехавшей из другой страны искусной вышивальщицы – красивой и любвеобильной. И однажды, опасаясь за себя и своих мужей, очень прозрачно намекнули, что видеть ее больше не хотят.
Да еще подтвердили свои слова парочкой тумаков. Вот так все семейство и оказалось в Городе Мастеров. Единственный домик, который можно было купить на их скромные сбережения, случился рядом с особняком Краббса. Наверное, потому, что жить рядом с этим склочным и надменным типом никто не хотел. Собака, напугавшая мальчика, тоже, кстати, была его.
Под стать своему хозяину – тоже злющая, и себе на уме. Удивительно еще, что она ребенка не покусала. Впрочем, и мелкие неприятности могут отравить жизнь, если нет крупных.
Хотя, кто знает – к каким неприятностям можно отнести болезнь?
Матильда внезапно решила, что немота сына послана ей в наказание за …грехи буйно проведенной молодости.
Она принялась молиться и каяться, а потом внезапно ушла в монастырь – и совершила еще один грех: бросив детей на произвол судьбы. К счастью, у Матильды еще осталась приличная сумма денег, вырученная за продажу деревенского дома. Эту сумму мать вручила Тони и с тех пор исчезла из ее жизни. Хотя, порой, присылала детям через странствующих монахов, еще немного монет. Но чаще отделывалась пустым благословением. Тони бралась за любую работу, чтобы прокормить брата. Но, больше всего на свете, она хотела его вылечить.
Когда Тони шла поступать в в Школу Живописи маэстро Альвареса, у нее не было четкого плана действий. Стать учеником художника, научиться искусству живописи, узнать как можно больше о Волшебной Кисти…
Где ее раздобыть, Тони не представляла. И решила просто довериться судьбе. А коварная судьба, много раз испытывавшая стойкость девушки на излом, на этот раз, видимо, решила смилостивиться над ней. И Тони удалось попасть в мастерскую Алехандро.
Больше всего ее тогда поразили доброта и заботливость маэстро. За свою короткую жизнь Тони почти разучилась доверять людям. Недобрые обстоятельства, сопровождавшие их вынужденный отъезд из деревни, предательство матери. И девушка, когда-то веселая и приветливая, стала хмурой и молчаливой. Она почти не общалась соседями (да и кем ей было общаться, не с Краббсом же?), не пыталась завести в Городе новые знакомства.
А всю любовь и нежность отдавала маленькому брату.
Но теперь, в мастерской художника, окруженная дружелюбным, и заботливым вниманием, Тони почувствовала, как ее застывшее от горя сердце начинает потихоньку оттаивать.
Да и обучение сложному искусству живописи оказалось невероятно захватывающим занятием. Рисовать она любила с детства. Часто пол и стены их маленького деревенского домика оказывались, сверху донизу покрыты ее причудливыми картинками.
Матушка долго, причитая и охая, стирала все эти художества. А братик плакал, и пытался отнять у нее тряпку. Потом девочке стало не до рисования. Она росла. И вместе с ней росли ее печали и заботы о насущном дне. И все же изредка, в короткие часы отдыха, Тони брала в руки уголек, и, как в детстве, переносила на белую поверхность стены мир своих фантазий. Девушка и сама не могла бы сказать, откуда приходили к ней эти удивительные картины. Иногда во сне, а иногда наяву. Тони закрывала глаза и перед ее внутренним взором, вдруг появлялся Барашек, гуляющий по Млечному Пути, рыжий Лис, играющий с клубком солнечных лучей, Девочка-Звезда, танцующая вокруг старинного фонаря.
Не всегда ей хватало умения воплотить в рисунке, все, что она видела в своих мечтах.
И тогда становилось нестерпимо грустно. Впрочем, занимаясь у маэстро Альвареса, она с радостным изумлением обнаружила, что все инструменты становятся, ей послушны. Мелки и карандаши, будто сами прыгают в ее руки. Краски смешиваются должным образом, а овладение тонкой наукой техники живописи позволяет с легкостью переносить на полотно самые невероятные и фантастические образы. Работы Тони неизменно вызывали одобрение Алехандро и его учеников. Но, она, ни на минуту не забывала о цели своего пребывания в мастерской. Главное - найти Волшебную Кисть!
Но после того странного и тревожного разговора, девушка почувствовала, что ее охватывает отчаяние. Выходит, маэстро даже не знает, где сейчас может находиться этот загадочный артефакт! А попытка написать картину Волшебной Кистью связана со смертельным риском. Впрочем, рисковать Тони не боялась. Ради младшего брата она была готова пожертвовать всей жизнью, а не то, что несколькими годами. Но зачем думать об этом, если Кисти у нее все равно нет?
В тот злополучный день настроение испортилось и у остальных учеников.
Диего то и дело бросал хмурые взгляды в ее сторону, словно коря за дурацкий вопрос, не вовремя заданный мастеру. Паулино, попеременно хватаясь, то за карандаш, то за кусок глины, все время ронял и то, и другое. Пабло вообще отбросил кисть и замер перед холстом в мрачной задумчивости. Даже неугомонный Франциско, насупив брови, стирал почти готовый рисунок, явно недовольный тем, что получилось. И только Джованни не коснулось всеобщее недовольство и раздражение. С неизменно мечтательной улыбкой, он водил кистью по листу, где из пестроты цветных пятен возникал образ кареглазой девушки с черным зонтиком в руках.
Маэстро Алехандро вздохнул и покачал головой.
– Похоже, сегодня, ребята, нам придется пораньше окончить занятие. Помните, что я говорил вам, когда вы только поступали учиться в мою Школу? Нельзя брать кисть в руки, если в душе нет света. А на ваших лицах я вижу сейчас лишь усталость и смятение. Идите ужинать, отдыхать. Завтра новый день принесет новую надежду и новые силы.
Послушные словам мастера, парни начали расходиться по своим комнатам. Сумрачно и невесело, без обычных шуток и суеты. А Тони задержалась в мастерской. Ее мучила совесть, девушка считала себя виноватой в том, что завела весь этот опасный разговор.
И она решила извиниться перед маэстро. Но пока она отмывала кисти и складывала мольберт, художник куда-то вышел. Немного поколебавшись, девушка направилась по темному притихшему коридору вглубь дома художника.
- Маэстро Алехандро - робко позвала она.
Но никто не отозвался. Тони сделала еще несколько шагов и заметила полоску света, пробивавшуюся из-под двери комнаты мастера. Она еле слышно постучала в дверь, а потом осторожно толкнула ее. Маэстро стоял возле небольшой картины, висевшей напротив двери. И смотрел на изображение так, будто вел с ним немой, но полный драматизма диалог. На полотне золотоволосая молодая женщина стояла у окна. По стеклу бежали струи дождя, тонкая ветка рыжего клена почти касалась резного ставня. А взгляд женщины был устремлен куда-то вдаль. И светились в нем и нежность, и изумление, и радость встречи после долгой разлуки. Словно она видела того, кто был ей бесконечно дорог, кто уже спешил к ней по золотой дорожке осеннего сада.
Алехандро коснулся картины. Бережно и нежно, как касаются руки любимой женщины. Потом опустил голову и застыл, в горькой задумчивости. И Тони вдруг заметила то, на что сначала не обратила внимания. Черный креп, обвивающий золоченую поверхность рамы.
Девушка осторожно прикрыла дверь и на цыпочках вышла из дома художника.
- Боже мой, что я наделала?! – в смятении шептала она, торопливо пробегая по притихшим улицам. – Я же нанесла маэстро удар в спину! Так вот почему он вдруг стал так печален, когда я спросила его про эту проклятую Кисть. Но кто бы мог подумать? Маэстро Алехандро Альварес – прославленный художник, неизменно окруженный учениками и почитателями, всегда веселый, со всеми приветливый. И никто не догадывается о той боли, которая живет в его душе вот уже много лет…
Слезы текли по щекам Тони, но девушка не замечала их. Чужую боль она внезапно ощутила, как свою.
И только возле дома девушка прерывисто вздохнула и быстро вытерла платком заплаканное лицо, чтобы брат ничего не заметил.
- Луиджи, малыш, я вернулась!
Худенький мальчик в белой рубашке выбежал из глубины коридора. Тони обняла братика, погладила по растрепанным волосам.
– Скучал без меня?
Мальчик кивнул, щекой ласково потерся о ладонь девушки. Внешне малыш как две капли воды походил на свою сестру: те же тонкие черты лица, ясные серые глаза.
Только волосы у мальчика были светло-золотистые, словно колосья спелой пшеницы.
За ужином Тони, как всегда, рассказывала брату забавные случаи, произошедшие за день в мастерской художника.
- Паулино решил создать новую скульптуру: «Рыцарь Роланд побеждает дракона». Только вот драконов-то наш художник, понятное дело, никогда в жизни не видел. И тогда он отправился в городской зоопарк, чтобы посмотреть на заморских зверей. В общем, когда Паулино показал маэстро Алехандро, ЧТО у него получилось, мы со смеха чуть не попадали. Потому что у дракона оказалось туловище бегемота, два верблюжьих горба и петушиный хвост. Паулино, краснея, все бормотал: «Я хотел, чтобы вышло, как можно страшнее». И Франциско посоветовал ему не ходить больше в зоопарк, а просто изобразить Витольдо Краббса. Можно даже вместе с его другом Дистрофием Шнопсом – получится двухголовый дракон!
Луиджи весело улыбался, слушая рассказы сестры. А в самых интересных местах хлопал в ладоши. Тони тихо вздохнула. Все эти добрые и забавные истории, рассказанные брату, отвлекли ее от грустных мыслей, чуть притушили душевную боль, но не убрали до конца. Поэтому, когда малыш, ложась в кроватку, привычно махнул ладошкой в сторону старенькой лютни, висевшей на стене, Тони, коснувшись струн, неожиданно для себя запела не детскую колыбельную, а печальную песню, которую однажды слышала от маэстро.
Жаркий огонь полыхает в камине. Тень моя, тень, на холодной стене.
Жизнь моя связана с вами отныне. Дождик осенний, поплачь обо мне.
Дождик осенний, поплачь обо мне.
Все мы в руках у молвы и фортуны. Тень моя, тень на холодной стене.
Лютни уж нет, но звенят ее струны. Дождик осенний, поплачь обо мне.
Дождик осенний, поплачь обо мне…